Он все видит!

Марина Серова, 2009

Мать скончавшегося от сердечного приступа Романа Ковалева отнюдь не выглядит такой уж безутешной. Может быть, она радуется тому, что скоро у ее невестки Дашеньки, вдовы сына, родится ребенок? Как бы не так! Ковалева-старшая торжествует совсем по другой причине: ей удалось-таки выжить Дашу из их с Ромой дома, и в завещании – о высшая справедливость! – Роман почему-то отказал все свое имущество родителям, а не любимой жене. Пожалуй, только Полина Казакова, известная в народе как Мисс Робин Гуд, сумеет разобраться во всех хитросплетениях интриги, затеянной предприимчивой дамой с единственной целью – забрать себе буквально все!..

Глава 1

Мой дед вот уже вторую неделю пребывал в состоянии глубочайшей грусти, с тех самых пор, как в Горовске официально закрылись все казино. Все это время Аристарх Владиленович практически не покидал своей комнаты. Я даже носила ему туда еду и кормила деда с ложечки, что было не так-то просто.

— А, Полетт, это ты? Зачем пожаловала? — снова проворчал дедуля, не поворачивая головы в мою сторону.

— Время обеда, но ты, кажется, еще не завтракал, — сказала я, заметив на прикроватной тумбочке тарелку с его любимыми блинчиками, к которым он даже не притронулся. — Дедуля, ну что это такое? Ты же обещал мне, что прекратишь голодовку!

— Я и прекратил, но аппетит все равно не появился, — грустно пошутил Ариша.

— А если я налью тебе рюмочку коньяку?

— Рюмочку я, пожалуй, выпью, а вот все остальное, — дед лениво посмотрел на поднос, который я держала в руках, и сказал: — Лишнее. Полетт, честное слово, мне жалко твоих трудов.

— Как бы не так! Если бы ты хоть немножко жалел меня, то поднялся бы с постели, привел себя в порядок, спустился вниз и сел за стол. Но раз ты сделать это не в состоянии, то будем кушать здесь, — строго сказала я.

— Не будем, — возразил Ариша, и его мрачная мина превратилась в упрямое выражение лица.

— Еще два-три дня, и ты превратишься в живой труп. На тебя страшно смотреть — щеки ввалились, глаза впали. Понимаю, что самое страшное в твоем ничегонеделанье — это то, что ты от него не отдыхаешь. Я все-таки предлагаю сделать перерыв на обед. Вот поешь борщика, — я поднесла ложку к его рту, — и начнешь поправляться.

— Полетт, я ценю твои заботы, но…

— Никаких «но»!

Ариша перестал возражать, и я поняла, что его ворчание было знаком согласия. Вот уже в который раз я принялась кормить его, как беспомощного младенца. Сначала он покорно вкушал борщ, но потом отстранил мою руку.

— Довольно, я сыт.

— Ну как же тебе не стыдно! Ведешь себя, как маленький ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. В твоем случае, колоду карт.

— Так оно и есть, у меня ее отобрали, — обреченно выдавил из себя Ариша.

— Ты говоришь так, будто настал конец света. Да, с «Крестового короля» сняли вывеску, а на дверь повесили табличку «Ремонт», но наверняка твои приятели проникают туда с черного хода и, как прежде, расписывают «пульку» за карточным столом. Почему бы и тебе не присоединиться к ним, а?

Я думала, что мое предложение взбодрит Аришу, но не тут-то было. Он взглянул на меня с упреком и вопросил:

— Что? Прятаться по подсобкам? Нет, моя дорогая Полетт, это уже не для меня.

— Можно подумать, это для тебя ново.

— Да, по молодости такое бывало, — дедуля с моей подачи углубился в воспоминания. — Конспиративные квартиры, ментовские облавы… Помню, однажды прыгнул я вниз с третьего этажа, подвернул ногу, еле доковылял до дома…

— Правда?

— Сомневаешься?

— Нет, просто ты никогда мне не рассказывал об этом каскадерском прыжке.

— Эх, Полетт, я еще и не на такие подвиги оказывался способен! Но мне, честно говоря, приятнее вспоминать совсем другое, например, церемонию открытия в нашем городе первого казино. Там собрался весь гóровский бомонд. Я был на равных с чиновниками, банкирами и прочими бизнесменами… Нет, тебе меня не понять.

— Ну почему же? Я понимаю, как много карты значат в твоей жизни. Но нельзя же хоронить себя заживо вместе с игорным бизнесом.

— Я и не хороню себя.

— А как тогда называется твое поведение? Лежишь в постели который день, света белого не видишь. Даже шторы не позволяешь мне раздвинуть.

— Это просто хандра. Она может случиться с каждым.

— Может, — подтвердила я, — но у тебя она слишком затянулась.

— Полетт, прошу тебя, не надо этих нравоучений. И вообще, я хочу побыть один.

— Хорошо, я ухожу, поскольку уважаю твои желания. Не хочешь есть, и не надо. Больше я для тебя готовить не буду. В кризис не грех и сэкономить! Шторы, пожалуй, лучше не открывать — на свету пыль хорошо видна. А в этом полумраке, — я обвела спальню взглядом, — кажется, что вроде бы все чисто. Потом, хандра — это занятие, достойное настоящего мужчины. Ценю тебя и уважаю.

Я взяла поднос, одобрительно подмигнула Арише и направилась к двери.

— Эй, погоди! — крикнул дедуля мне вдогонку. — Сок, пожалуйста, оставь.

Просьба моего хандрящего прародителя осталась с моей стороны без внимания. С его капризами надо было как-то заканчивать. Сюсюканья и уговоры не помогли, пришлось действовать с точностью до наоборот. Такая тактика очень скоро принесла свои плоды. Дедуля спустился вниз, прошел в столовую и заглянул в холодильник. Немного подкрепившись, он вышел в сад и уселся в кресло-качалку, стоящее под сенью яблони. Я с облегчением вздохнула — кризис миновал, значит, жить будет.

Примерно через час я выглянула в окно — деда под яблоней не оказалось. Неужели он все-таки рванул в «Крестового короля» с черного хода? Вряд ли: Ариша был без смокинга, который с середины девяностых стал для него неотъемлемым атрибутом ритуала карточной игры. Наверное, дед зашел к кому-нибудь из соседей, таких же, как он, любителей преферанса и покера, чтобы обсудить этот «черный июль». Уж лучше пусть дедуля сидит с друзьями за рюмочкой коньяку, чем лежит в постели, репетируя церемонию собственной кончины.

* * *

— Полетт, ты где? — раздалось снизу.

Я спустилась на первый этаж. Дед вернулся домой, и не один, а с девушкой, которая стояла у двери спиной ко мне. Кажется, переступив порог этого дома, она поняла, что совершила глупость, и теперь порывалась уйти.

— А вот и моя внучка, — сказал Ариша, нежно прикоснувшись к плечу незнакомки. — Не бойся, она все поймет.

Дедуля развернул гостью ко мне лицом. Оно показалось мне знакомым.

— Добрый вечер, — сказала я, силясь вспомнить, где и когда мы встречались.

— Здравствуйте, — ответила девушка, смущенно улыбнувшись.

— Это — Даша, наша соседка, она на Кленовой живет, — пояснил дед. — А это — Полина.

Мои глаза уперлись в округлый животик Даши. «Да она беременна!» — пронеслось в моей голове.

— Я не хотела, это все Аристарх Владиленович, — начала оправдываться Даша. — Он сказал, что вы…

— Девочки, ну какие разговоры у порога! Проходите сюда, — Ариша распахнул двери гостиной, обставленной в стиле рококо. Там мы обычно принимали самых дорогих гостей. — Думаю, вы быстро найдете общий язык, а я ненадолго оставлю вас.

— Знаете, я раньше думала, что вы — муж и жена, — сказала Даша, едва мы остались с ней вдвоем.

— Кто — муж и жена? — не поняла я.

— Ну, Аристарх Владиленович и вы, Полина, — гостья посмотрела на меня по-детски наивными глазами. Я рассмеялась из-за нелепости ее предположения, но Дарья ничуть не смутилась. — Да, у вас большая разница в возрасте, но такое иногда бывает… Просто я несколько раз видела вас в поселке вместе, и у меня создалось такое впечатление. Он смотрел на вас с такой нежностью…

— Как дед на любимую внучку. Это естественно.

— Разные бывают дедушки. Вот вам очень повезло с Аристархом Владиленовичем… Он такой хороший…

— Не жалуюсь, — подтвердила я, а затем предложила Даше поужинать вместе с нами.

— Спасибо, но мне как-то не хочется, — отказалась гостья. — Полина, ваш дедушка сказал, что вы сможете войти в мое положение…

— Это в каком смысле? — я покосилась на Дашин животик.

— Ой, я как-то неправильно выразилась, — стушевалась она. — Вы, наверное, заметили, что я жду ребенка? В этом-то вся и проблема.

— Не понимаю вас.

— Я сейчас все объясню. Дело в том, что мои свекор и свекровь не хотят, чтобы мой малыш родился. Они делают все, чтобы я потеряла ребенка!

— Неужели такое возможно? — спросила я с недоверием. — А ваш муж как на все это смотрит? Почему он вас не защитит?

Даша вскинула на меня изумленный взгляд и сказала после некоторой паузы:

— Рома умер около четырех месяцев тому назад.

— Так вы — его вдова?

Я моментально вспомнила, как в начале весны хоронили Романа Ковалева. Его смерть не оставила равнодушным ни одного жителя нашего поселка. Двадцать пять лет, и вдруг инфаркт — это очень смахивало на убийство, замаскированное под сердечный приступ. Ковалевы были здесь людьми новыми и еще не успели обзавестись близкими знакомствами, поэтому во всем поселке примерно месяц бурлили ничем не подтвержденные слухи. Одни уверяли, что Романа заказали его конкуренты по бизнесу. Другие объясняли преждевременную смерть Ковалева передозировкой наркотиков. С фотографической четкостью в моей памяти всплыло лицо молодой вдовы. Оно было мертвенно-бледным и лишенным даже признаков каких бы то ни было эмоций, как у фигуры, слепленной из снега. Наверное, она тогда наглоталась успокоительного.

— Да, я была его женой неполных три месяца, а вдовею уже четыре с лишним. Вот такая грустная статистика…

— Да уж, — сочувственно кивнула я.

— Все случилось так скоропостижно, — сказала Даша, опережая мой вопрос. — Еще вечером Рома прекрасно себя чувствовал, а ночью у него сердце стало колоть. Он терпел до последнего, даже меня не разбудил. Утром я поняла, что с ним что-то происходит неладное, вызвала «Скорую», но она опоздала. Врачи приехали и констатировали сердечный приступ.

— У него с детства имелись кардиологические проблемы?

— Нет. Оказалось, что после ангины, которую Рома прошлой зимой перенес на ногах, у него возникло осложнение на сердце. Муж даже не знал об этом. Любил сауну посещать, что ему было категорически противопоказано. Вот и в тот вечер… — Даша не смогла говорить дальше — расплакалась.

— Простите, что я заставила вас снова пережить эти трагические минуты, — извинилась я.

— Нет, вы, Полина, тут совсем ни при чем. Просто Ромкины родители обвинили меня в его смерти. Нет, если бы я знала про сердце, то не пустила бы его в сауну. И сигары бы ему курить запретила! Но я ничего не знала. Даже предположить не могла… Ковалевы сразу после похорон цинично заявили мне, что это я довела их сына до инфаркта, хотя прекрасно знали о результатах вскрытия. Эти люди поставили своей целью сгнобить меня и моего ребенка, — голос будущей матери дрогнул. — Я не могу об этом говорить без слез!

— Но почему они вас так… не любят? — я постаралась выразиться помягче.

— Это давняя история, — всхлипнула Даша. — Уж не знаю, стоит ли вам ее рассказывать. Это все так некрасиво, даже мерзко.

— Понимаю, вам надо избегать отрицательных эмоций.

— К сожалению, это невозможно, пока я живу под одной крышей с Ковалевыми. Я боюсь их. Они на все способны! Вот вчера я зашла в свою комнату, случайно уронила платок, наклонилась за ним, и знаете, что увидела под кроватью?

— Что?

— Разбитый градусник! Как вы думаете — пары ртути пойдут на пользу моему малышу? А ведь это свекровь градусник туда подбросила, кроме нее, некому было. А до этого она мне витамины на какую-то гадость подменила. Я открыла пузырек, достала два драже, уже поднесла было их ко рту, а потом меня словно током пронзило — это не витамины! Да, они были такие же желтенькие, но не настолько выпуклые.

Я, конечно, знала, что беременность может самым странным образом влиять на психику женщины, но не думала, что до такой степени. Даша рассказывала мне совершенно жуткие вещи. У нее определенно была мания преследования. Я отказывалась верить в то, что люди, потерявшие своего единственного сына, могут поставить себе цель — спровоцировать у невестки выкидыш. Внук или внучка — это ведь продолжение их рода.

— Даша, а у вас сохранились эти таблетки? — спросила я, отметив про себя, что слезы в уголках ее глаз уже высохли.

— Нет, как только я поняла, что это отрава, сразу же все содержимое пузырька в унитаз спустила.

— Вот это вы напрасно сделали. Препарат можно было бы отдать на экспертизу, и если бы подлог подтвердился, то…

— А без экспертизы, значит, вы мне не верите? — в голосе беременной женщины послышался вызов.

И зачем только Ариша притащил ее к нам в дом? Да, я, разумеется, помогаю людям решать разные щепетильные проблемы, но это, кажется, не тот случай. Дамочка явно не в себе. Изменение гормонального фона, стресс, вызванный преждевременной кончиной мужа, страх, что придется ей в одиночестве воспитывать ребенка, — все это повлияло на ее психику. А дедуля послушал плаксивые Дашины рассказы и принял все это за чистую монету. Ну какой же он доверчивый! Он, кстати, обещал в скором времени присоединиться к нам, а сам пропал. Вот что мне теперь с ней делать?

— Верю, — примирительно сказала я, спорить с беременной женщиной мне совсем не хотелось.

— Спасибо. Вот Аристарх Владиленович мне тоже сразу поверил и сказал, что вы сможете мне как-то помочь.

— Вы хотите, чтобы я взяла на себя роль миротворца? — Даша молчала, и я повторила свой вопрос, несколько изменив его: — Вы хотите наладить цивилизованные отношения с родителями мужа?

— Да, то есть нет… В общем, я бы хотела, но боюсь, что это невозможно.

— Даша, но вас же никто не заставляет жить с бывшими свекровью и свекром под одной крышей. — Я предложила ей наиболее простой выход из этой сложной ситуации.

— А мне больше негде жить. После того как моя мама умерла, отец стал спиваться. Его даже с работы уволили. В общем, папа стал приводить к нам домой своих собутыльников. Они приставали ко мне, а отцу до этого дела не было. Он даже рад был бы отдать меня кому-нибудь за бутылку водки.

— Кошмар!

— Вот именно! Я врезала в дверь своей комнаты замок и не вылезала оттуда, когда у нас были гости. Иногда приходилось у подруги ночевать, потому что домой я зайти не могла, или, наоборот, пропустить занятия в колледже, потому что не было никакой возможности выйти из комнаты. Я жила на одну стипендию, подружки меня из жалости подкармливали, отдавали мне свои шмотки. Когда же я закончила колледж и устроилась на работу, то ушла из дома, сняла себе комнату. Тогда мне зарплата это позволяла, а теперь съемное жилье для меня — непозволительная роскошь. Я ведь уволилась перед свадьбой, Рома хотел мне другую работу подыскать, но не успел. На первое время у меня кое-какие деньги имеются, но для малыша надо будет столько всего купить — коляску, кроватку, распашонки… Потом, никто не любит квартирантов с детьми… К отцу, как вы понимаете, я вернуться не могу, да и здесь оставаться тоже… Впрочем, родственнички грозятся меня после родов домой не пустить. Рома-то коттедж им завещал, да и все остальное — машину, акции…

— Ваш муж оставил завещание?

— Вы удивлены? Я тоже не думала, что он может так со мной поступить. Рома оставил меня практически ни с чем.

Сначала я удивилась не содержанию завещания, а тому, что оно в принципе существовало. Роман был молод и, по словам Даши, даже не подозревал о серьезных проблемах со своим здоровьем. Впрочем, содержание завещания тоже было любопытным — молодой жене и своему будущему ребенку он не оставлял ничего, а вот родителям — все. Создавалось впечатление, что женщина, сидящая передо мной, — изгой общества. Она не была нужна никому — ни родному отцу, ни мужу и уж тем более его родителям. А ведь с виду это было совершенно очаровательное создание — с вьющимися светло-русыми волосами, с глазами василькового цвета, с ямочками на щеках и с пухлыми губками. Чисто внешне Даша относилась к тому типу хорошеньких женщин, которые сразу же берут в плен всех мужчин, оказавшихся в их обществе. Правда, теперь она была беременна, но это состояние, как и полагается, ее только красило. И при всех этих достоинствах она находилась не в очень-то хороших отношениях со всеми своими родственниками.

Когда я смотрела на Дарью, то безоговорочно верила каждому ее слову, а когда отводила взгляд и только слушала, тогда различные сомнения так и одолевали меня. Что-то было в ее плаксивых речах не так. Что? Она давила на жалость, хотя с юридической точки зрения все было не так уж безнадежно.

— А знаете, Даша, ваш ребенок, независимо от завещания, имеет право на свою долю в наследстве.

— Вы в этом уверены? — искренне удивилась будущая мать.

— Разумеется, я ведь юрист по образованию.

— Ну, тогда все понятно!

— Что именно?

— Понятно, почему Ковалевы не хотят, чтобы мой ребенок родился. Они не намерены ни с кем делиться наследством сына.

— Даже с собственным внуком или внучкой?

— Они считают, что я забеременела не от мужа. Дело в том, что я только после Ромкиных похорон узнала о том, что у нас будет ребенок. Сказала свекрови, думала, ее это обрадует, но не тут-то было! Она как взбеленится! Какими словами она меня только не обзывала! Я даже повторить их не решаюсь. И после этого известия Виктор Николаевич и Татьяна Владимировна переехали в поселок, сказали, что в квартире они ремонт решили устроить. Соврали! Они этот дом уже своим считают.

— Значит, раньше они жили не с вами?

— Нет, у них четырехкомнатная квартира в городе. Но, похоже, им этого мало, еще и коттедж понадобился. А ведь Рома его для нас купил! Мы сюда сразу после свадьбы переехали. Нам тут было так хорошо, как в сказке, а теперь я себя чувствую здесь как… тоже как в сказке, только с плохим концом. Я каждую минуту жду какого-нибудь подвоха или выпада в нашу сторону, — Даша погладила свой животик.

В этом жесте было столько неподдельной тревоги!

— Кстати, что там было с разбитым градусником? — запоздало уточнила я.

— Я позвонила в МЧС, оттуда прислали двух специалистов, которые и собрали ртуть. Я не успела надышаться ее парами. С этим все обошлось, а вот что будет дальше? Я очень хочу родить этого ребенка. Рому уже не вернешь, теперь главное — малыша сохранить. Но его бабушка и дедушка делают все, чтобы этого не случилось. Вчера была ртуть, а сегодня… сегодня Виктор Николаевич меня чуть не изнасиловал! Татьяны Владимировны не было дома, и он решил воспользоваться моментом. К счастью, мне удалось убежать из дома.

Слет родственников покойного мужа оказался для Даши вредоноснее атаки пчелиного роя. Я не могла понять, почему они принялись ее жалить наперегонки друг с другом.

— Скажите, а как они относились к вам до смерти Романа?

— Не могу сказать, что хорошо. Они отговаривали Ромку от свадьбы, но он их не больно-то слушал.

— А как вы с Романом познакомились?

— Я работала секретаршей у Виктора Николаевича, Ромкиного отца. Надо сказать, он страшный бабник! Ни одной женщине в фирме прохода не давал. Ко мне, естественно, он тоже клинья подбивал, но я сразу дала ему понять, что со мной у него ничего не выйдет. Виктор Николаевич на время отстал от меня, с новый бухгалтершей закрутил романчик, а когда она ему надоела, снова мне стал недвусмысленные намеки делать.

— Наверное, нелегко вам было противостоять боссу?

— Знаете, Полина, тяжелее с Татьяной Владимировной было объясняться, доказывать ей, что у меня с ее мужем не было интима.

— Так она тоже в этой фирме работала?

— Нет, что вы, — отмахнулась Даша. — Татьяна Владимировна уже давно не работает, с тех самых пор, как ее супруг раскрутил свой бизнес.

— А какой у него бизнес?

— Бензиновый. Он в советское время был начальником комитета по распределению нефтепродуктов. А теперь половина заправок в Горовском районе ему принадлежит. И Рома тоже у него в фирме работал. Только он редко в центральном офисе сидел. Крутился с утра до вечера. По существу, Рома и свою работу выполнял, и за отца пахал. Тот только бумажки подписывал. Времени свободного было много, вот он и заполнял его разными интрижками. Для Татьяны Владимировны все это не было тайной.

— Вот как?

— Да, она была прекрасно осведомлена о любовных похождениях мужа, потому что подкупила уборщицу, и та ей все докладывала. Тетя Маша вместе с мусором собирала все сплетни, ко всему принюхивалась, за всеми подглядывала. Однажды она услышала, как Виктор Николаевич пригласил меня в ресторан, и тут же позвонила Татьяне Владимировне. Та прилетела в офис и принялась меня отчитывать! И юбка моя показалась ей слишком короткой, и блузка чересчур прозрачной… Поверьте мне, я одевалась по дресс-коду!

— Верю.

— А вот Ковалева была уверена, что я хожу на работу лишь для того, чтобы соблазнять босса. А его приглашение пойти в ресторан — это моя далеко не первая победа. Почему-то о моем резком отказе тетя Маша ей не рассказала. Неужели не дослушала до конца?

— Не думаю. Если уж уборщица решила подложить вам свинью, то о самом главном должна была умолчать.

— Уж не знаю, кому она хотела бульшую свинью подложить — мне или Виктору Николаевичу. Говорят, он когда-то ее дочке прохода не давал, она даже уволилась. Так вот, Татьяна Владимировна такой скандал мужу в его кабинете устроила! Прохожие под окнами останавливались и слушали эту трагикомедию. Виктор Николаевич отчего-то решил, что именно я его заложила, позвонила его жене и нажаловалась. После ухода Татьяны Владимировны босс вызвал меня к себе и стал отчитывать, и в этот момент зашел Роман, — разоткровенничалась Даша. — Я стояла посредине директорского кабинета, а его отец сидел в своем кресле, орал на меня изо всей мочи и стучал кулаком по столу. Рома вступился за меня. Мы посмотрели друг на друга, и между нами что-то такое пролетело… Рома очень быстро сделал мне предложение, и я согласилась. Так что у родителей моего мужа были причины меня ненавидеть. У каждого свои. Я отказала Виктору Николаевичу…

— А мужчины такое никогда не прощают, — заметила я.

— Вот именно, — Даша согласно кивнула мне. — А Татьяна Владимировна не сомневается, что до Ромки я спала с его отцом.

— Странная семейка. Муж все время гуляет, жена знает об этом, скандалит, но терпит, — размышляла я вслух. — Сын умирает, но скорое рождение внука или внучки их не радует. Удивительно, что они живут вместе!

— Я тоже этого не понимаю. Наверно, они просто привыкли к такому образу жизни. Рома не раз говорил мне, что в нашей семье все будет по-другому. Несколько месяцев нашей совместной жизни были самыми безоблачными в моей жизни. Мы очень любили друг друга.

Мне не слишком верилось в искренность Дашиных чувств. Я не исключала, что для нее замужество с сыном босса было лишь счастливой возможностью комфортно устроить собственную жизнь, но осуждать ее за это не имела права.

— Могу представить себе, как нелегко Роману было пойти против семьи, — сказала я, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Он был человеком решительным. Если уж что ему стукнуло в голову — повлиять на него было невозможно. Рома знал, что родители будут не в восторге от нашего брака, поэтому поставил их в известность лишь за неделю до нашей свадьбы. Я хотела своему отцу сказать, но не получилось… Никакого пышного торжества по этому поводу мы не устраивали, скромно посидели в ресторане вчетвером, вместе с нашими свидетелями, а потом слетали на недельку в Египет. Из аэропорта сразу в коттедж поехали. Рома купил его еще до свадьбы. Мы столько домов с ним посмотрели, все было не то. А этот нам сразу понравился, не очень дорогой, но уютный… Рома говорил мне, что я здесь — полноправная хозяйка, а сам завещал дом родителям. Странно это как-то…

— Даша, как вы узнали про завещание?

— Ковалевы отвезли меня к нотариусу, и тот зачитал нам завещание.

— К какому нотариусу? Вы помните его фамилию?

— Нет, но я знаю, где находится его кантора.

— Где?

— А зачем вам это?

— Я хочу убедиться, что вас не ввели в заблуждение. Вдруг этот нотариус левый?

— Нет, нотариус самый настоящий. Мы с Ромой и раньше у него были, — Даша назвала адрес, — заверяли документы. В смысле, Рома заверял, а я его в приемной ждала.

— Что именно он заверял?

— Паспорт. Нам же за неделю до свадьбы паспорта в ЗАГС надо было сдать, а Роме документы для какой-то сделки понадобились.

— Понятно. Подпись мужа под завещанием вы узнали?

— Да, конечно.

— Случайно, не помните дату его составления?

— Помню. Как ни странно, но это был следующий день после нашего возвращения из Египта.

— Вы там не ссорились? — спросила я, внимательно наблюдая за выражением Дашиного лица.

— Нет, наша «медовая» неделя была просто божественной, — моя собеседница коротко улыбнулась своим воспоминаниям и резко убрала с лица улыбку, — тем непонятнее этот его жест. Полина, вот что это такое?! Неужели Рома ни в грош меня не ставил?

— Даша, мне кажется, что вам не стоит в связи с этим завещанием делать вывод о том, как Роман относился к вам. Наверняка он не собирался умирать и к документу этому относился как к пустой формальности. Понимаете, некоторые сделки требуют определенного документального сопровождения. Вот что: Роман полностью расплатился за дом?

— Да, но он брал у отца какую-то сумму, правда, потом вернул ему долг.

— Других долгов у него не было?

— Вроде бы нет. Во всяком случае, никто пока не требовал у меня денег. А почему вы об этом спрашиваете?

— Пытаюсь нащупать хоть какое-то объяснение.

— Могу подсказать вам одно, но оно меня не устраивает, — заметив недоумение на моем лице, Даша пояснила: — Татьяна Владимировна сказала, что они с отцом дали согласие на наш брак лишь при том условии, что я не буду иметь никакой материальной выгоды. На Татьяну Владимировну это, конечно, похоже, но удивительно, что Рома ее послушал. Он мне сам говорил, что предки у него не без странностей, на них не надо обращать внимания…

— Да, объяснение так себе. В нем есть одна неувязка… Завещание было составлено уже после того, как вы зарегистрировали брак.

— Знаете, Полина, если бы не моя беременность, я бы не стала цепляться за двери и косяки, а ушла бы из этого дома, нашла бы себе новую работу, сняла квартиру, в общем, начала бы свою жизнь с чистого листа. Но из-за ребенка я не могу этого сделать. Не могу обрекать его на нищету, в то время как его бабушка с дедушкой с жиру бесятся!

— Даша, я повторяю: ваш ребенок по закону имеет право на свою долю в наследстве.

— Какую именно? — Будущая мать впервые проявила практический интерес к юридическим правам своего еще не рожденного ребенка.

— Ни много ни мало — треть…

— Треть? — почему-то испугалась Даша.

— Да, именно треть всего завещанного имущества отца он отбирает у своих бабушки и дедушки. А вы, вплоть до совершеннолетия своего чада, будете управлять этим имуществом. Вот так!

— Это все призрачно, — отмахнулась Даша. — Ковалевы своего не упустят. Мой малыш — серьезная помеха для них. Я вот сейчас сижу у вас, а они что-нибудь там замышляют против нас. Вместе или каждый в одиночку. Для меня каждый день, прожитый с ними, как пытка.

— Может, вам лечь в больницу, на сохранение?

— Нет, нет, — запротестовала Даша. — Там тоже не будет никакой гарантии того, что я доношу ребенка. Подстроят мне какой-нибудь укол, и все. Для Ковалевых подкупить персонал — плевое дело! А главное — их никто ни в чем не заподозрит. Если я лягу в больницу, то только сделаю Ковалевым подарок.

— Даша, вы всерьез верите в то, что говорите?

— Конечно, — кивнула будущая мать. — Теперь, когда я узнала о правах моего малыша, для меня все стало слишком очевидно. Мне совершенно некуда податься. Полина, ну что же мне делать?

Даша смотрела на меня такими жалобными глазами, а у меня не было готового рецепта, как ей помочь. От безысходности я чуть не ляпнула, что она может пожить у нас, здесь уж точно никто не заставит ее дышать ртутными парами и глотать какие-то неизвестные препараты, но вовремя одумалась.

— Даша, вы попали в очень сложную, но отнюдь не безвыходную ситуацию. Очень хорошо, что вы доверились нам, мне и Аристарху Владиленовичу. — Я накручивала разные слова в эту фразу, подыскивая подходящие выражения, но не находила их.

Ситуацию спас Ариша. Он все-таки соизволил присоединиться к нам.

— Извините, что я так надолго покинул вас, меня задержал один телефонный звонок.

— Ой! — вскрикнула гостья, посмотрев на часы. — Я у вас засиделась. Уже девятый час. Мне домой пора.

— Пора? — недоверчиво переспросил Ариша. — А когда я тебя на аллейке встретил, со слезками на глазах, ты говорила, что никогда туда не вернешься. Вот что, оставайся у нас.

Даша вопросительно посмотрела на меня, а я отвела взгляд. Интуиция подсказывала мне, что не стоит пока ни перед кем афишировать наше покровительство над беременной вдовой.

— Нет, я, пожалуй, пойду, — сдавленно проговорила Даша. — Свекровь наверняка уже вернулась домой, при ней Виктор Николаевич на меня никакого внимания не обращает. Аристарх Владиленович, Полина, спасибо вам за все. Я хотя бы выговорилась. Это тоже много значит, особенно в моем положении.

— Полетт, ну ты что? — шепнул мне на ухо дедуля, когда вдова вышла из гостиной.

— Даша, — я бросилась за ней вдогонку, — вы сможете зайти к нам завтра?

— Завтра в первой половине дня мне надо сходить в женскую консультацию, а потом я совершенно свободна, — сказала будущая мать.

— Я буду вас ждать.