Возвращение миледи

Марина Серова, 2007

Никакой личной жизни у частного детектива Татьяны Ивановой, сплошная работа! Даже нет времени культурно отдохнуть. В кои-то веки выбралась в театр, посмотреть на местный бомонд и себя показать, но и там не обошлось без криминала. До чего же дерзкий грабитель! Ничего не боится! Обчистил прямо во время спектакля, чуть ли не на глазах у охраны двух беременных женщин. Негодяй сорвал с них дорогие украшения, и был таков. Нет, этого нахала Татьяна непременно найдет, только… Стоило сыщице потянуть за ниточку, как размотался целый клубок подлостей и преступлений..

Глава 1

«Да-а-а, Татьяна Александровна! Докатилась ты!» — язвительно хмыкнула я, тряхнув банкой, и остатки кофе отозвались мне жалобным постукиванием зерен о стенки.

Хватит еще максимум на два раза, тоскливо подумала я. Если не подвалит какое-нибудь дело, то придется на чай переходить — я же растворимый никогда в жизни пить не буду! «Ой, как не хочется! — вздохнула я. — А куда деваться?»

Аккуратно засыпав зерна в мельницу, я взялась за ручку и начала меланхолично ее крутить, одновременно размышляя о том, что совершенно неожиданно и незаметно для меня в моем родном Тарасове началась такая немыслимо светлая, радостная и безоблачная жизнь, что услуги частного детектива уже никому не нужны. Поставив вариться кофе, я с отвращением посмотрела на лежавшую на столе пачку дешевых сигарет, но все-таки взяла сигарету — курить хотелось страшно.

«Ничего! Терпи! Сама виновата! Нечего было гонорар за последнее дело транжирить! — выговаривала я себе. — „Экономика должна быть экономной!“

Зазвонивший телефон отвлек меня от грустных мыслей, и я взяла трубку.

— Утро доброе, Татьяна Александровна! — приветствовал меня жизнерадостный голос Холодова, помощника нашего вице-губернатора.

— Здравствуйте, Олег Иванович! — ответила я.

— Узнали! — рассмеялся он и спросил: — У вас на сегодняшний вечер никаких особо важных дел не намечено?

— Нет, я свободна, — сказала я, удивляясь, что его интересуют такие вещи.

— Ну, тогда мы с женой приглашаем вас с нами в оперный театр, — предложил он.

— Знаете, Олег Иванович, — осторожно начала я. — Не такая уж я любительница опер.

— Это не опера, а балет, — объяснил Холодов. — Причем столичный и шумно разрекламированный!

— Час от часу не легче! — воскликнула я. — В этом руковерчении и ногодрыгании я понимаю еще меньше, чем в операх. Так что спасибо большое, но я пас!

— Напрасно! Там соберется весь местный бомонд, который, можете мне поверить, тоже любовью к балету не пылает, но не может не пойти на единственный модный спектакль!

— Ярмарка тщеславия! — хмыкнула я. — Мужчины будут демонстрировать друг другу телефоны, часы, запонки и прочие причиндалы, а дамы хвалиться платьями и драгоценностями.

— Вот именно! Для этого все там и соберутся! — подтвердил Холодов. — Так что на сцену смотреть вовсе не обязательно.

— Что же я тогда там буду делать? — удивилась я. — У меня, знаете ли, бриллиантов и соболей нет.

— Понимаете, Татьяна Александровна, мы с женой посоветовались и решили, что материального выражения нашей благодарности явно недостаточно — вы же нас просто спасли! — с чувством произнес Олег Иванович.

— Вы преувеличиваете, — скромно сказала я, хотя на самом деле все именно так и было: их сыночек влез в такую жутко поганую историю, которая могла бы стоить его отцу карьеры, но я его вовремя спасла, так что, когда эта история вылезла наружу, скандал был страшенный, но Холодовым это уже повредить не могло.

— Скорее преуменьшаю, — выразительно сказал Олег Иванович. — Вот мы и решили пригласить вас с нами в театр, где моя жена представит вас нашим знакомым как свою подругу, которая работает частным детективом. Понимаете, у многих людей есть проблемы, но они не знают, к кому обратиться. Так что, я думаю, рекомендация моей жены сослужит вам добрую службу и значительно расширит вашу клиентуру среди очень платежеспособной публики. Так что вы побольше визитных карточек захватите!

— Ну, если с этой точки зрения, то я согласна, — ответила я, стараясь не показать, как на самом деле обрадовалась.

— Вот и договорились! — подытожил он. — Значит, в полшестого мы за вами заедем!

Положив трубку, я задумалась над тем, что же мне надеть в театр — я же не собиралась соревноваться с Вандербильдихой, но тут услышала угрожающее шипение. Пена ползла по боку турки, но я все-таки успела спасти кофе.

Вечером, критически посмотрев на свое отражение в зеркале, я решила, что выгляжу в своем черном вечернем платье вполне пристойно. Чтобы узнать, чем закончится для меня сегодняшний день, я бросила кости, и выпало 18+12+34. Что ж, неплохо. Комбинация означала, что я буду приятно удивлена тем, как стремительно события приобретут благоприятный для меня оборот.

Я выглянула в окно и, увидев, что машина Холодовых уже подошла, радостно направилась навстречу своему светлому будущему.

— «Театр уж полон!» — процитировала я Пушкина, когда мы втроем поднялись в фойе второго яруса, по внешней стене которого были выходившие на Театральную площадь окна, открытые из-за ранней майской жары.

— Так вы же сами сказали, что это будет ярмарка тщеславия, — рассмеялся Холодов.

И действительно, дамы сверкали драгоценностями, как новогодние елки, отовсюду слышались негромкие возгласы: «Ты прекрасно выглядишь! Какое чудное платье! Очаровательные серьги!» — и все в этом духе, причем в голосах дам не слышалось и капли искренности и они были столь откровенно фальшивы, что я поморщилась. В сторонке стояла довольно внушительная толпа молодых людей в костюмах, но их квадратные плечи и бдительные взгляды по сторонам тут же выдавали охрану собравшихся.

— Они-то здесь зачем? — тихонько спросила я. — Тут же собрались, как я понимаю, только свои. Или это еще одно проявление респектабельности и принадлежности к бомонду?

— Не только, — шепнул мне Олег Иванович и пояснил: — Ведь на этих дамах целые состояния надеты, так что не лишним будет.

Тем временем при виде Холодова к нам потянулись люди, которым его жена меня активно представляла, повторяя раз за разом одно и то же:

— Это моя давняя подруга Татьяна Александровна Иванова. Она частным детективом работает, и очень успешно. Представляете?

Судя по заинтересованным взглядам некоторых из знакомых, расчет Холодовых оказался верен — проблемы у этих людей точно были. Визитки, правда, никто не попросил, но теперь им было несложно найти меня через Олега Ивановича или его жену. А может, кто-нибудь захочет в антракте со мной пообщаться? Прозвенел второй звонок, и все стали расходиться по своим местам. Мы в соответствии со статусом Холодова сидели в губернаторской ложе, расположенной в центре яруса. Едва в зале наступила тишина, как из оркестровой ямы начали раздаваться рваные, отрывистые, режущие слух звуки, которые язык не поворачивался назвать музыкой.

— Если такова увертюра, то дальше, видимо, будет настоящая какофония, — тихонько сказала я и предупредила: — Долго такого издевательства над собой я не выдержу и сбегу.

— Ну, досидите хотя бы до антракта, — шепнул мне Олег Иванович. — Я же заметил, что кое-кто хотел бы с вами поговорить.

— Если только до антракта, — сжав зубы, сказала я. — Но потом я уйду!

— Счастливая! — вздохнула холодовская жена. — Вы можете себе это позволить! С каким бы удовольствием я составила вам компанию!

— Увы, дорогая! — заметил Олег Иванович. — На тебя эта льгота не распространяется! Придется сидеть до конца!

Тем временем увертюра закончилась, занавес поднялся и… Нет, балетом это назвать было нельзя при всем желании!

— Это пляска святого Витта или ритуальные танцы какого-нибудь забытого богом и людьми дикого племени? — съехидничала я.

— Да уж! Такого я не ожидал! — не мог не признать Холодов, с отвращением глядя на судорожные подергивания скудно одетых танцовщиков на сцене. — А под этот грохот и подремать нельзя!

— Зато теперь понятно, почему они дают только один спектакль, — заметила я. — Потому что на второй никого даже палкой не загонишь! О всякой респектабельности и положении забудут! А танцоры эти и уезжают-то, наверное, сегодня ночью, чтобы никто не поймал и не накостылял за такое, с позволения сказать, искусство!

Между тем безобразие на сцене все набирало обороты. Я тоскливо сидела и думала о том, как я смогу продержаться до конца первого акта. Потом я вспомнила старый анекдот и рассмеялась.

— Вы чего? — спросил Холодов.

— Вспомнила анекдот, как два ковбоя, отец и сын, сидели в театре, и сын спросил: «Папа, а почему певец, когда поет, так раскачивается?» — а тот ему ответил: «В движущуюся мишень труднее попасть, сынок!»

— Что? Появилось желание всех на сцене перестрелять? — улыбаясь, спросил Олег Иванович.

— Да! Причем из автомата! — кровожадно ответила я.

— Не стреляйте в пианиста! Он играет, как умеет! — рассмеялся Холодов.

От нечего делать я достала из сумочки театральный бинокль и стала рассматривать зал. Увидев кислые физиономии собравшихся, я получила несказанное удовольствие и хоть некоторую моральную компенсацию за ничем не заслуженные мной мучения. Потом я переключилась на ярусы и внутренне возликовала, увидев на лицах зрителей откровенное отвращение. В одной из лож третьего яруса слева от нас одиноко сидела очень симпатичная молодая брюнетка и пристально смотрела почему-то прямо перед собой и немного вниз. Я перевела бинокль туда, но увидела только затылки каких-то людей, которые тоже не смотрели на сцену, а были заняты общим разговором. «Наверное, эта брюнетка просто задумалась о чем-то своем, девичьем, вот и уставилась, сама не понимая куда, — подумала я. — Но почему она одна? Если она пришла сюда из любви к балету, то смотрела бы на сцену. А-а-а! Наверное, ее спутник не пришел? Она расстроилась и теперь переживает. Ну да бог с ней!» Между тем в зале становилось душно, потому что в построенном черт-те когда театре вентиляция работала из рук вон плохо, и дамы начали активно обмахиваться кто чем: кто веерами, а кто программками. И тут сзади на меня пахнуло убойной крепости духами так, что я не выдержала и чихнула.

— Нет, я больше не могу! — сдавленным голосом сказала я. — С меня довольно, и я поехала домой! Спасибо вам большое за рекламу, а желающие, я думаю, теперь и по телефону со мной смогут связаться!

— Езжайте, конечно! — согласился прикрывавший нос платком Холодов. — Скажите моему водителю, чтобы он вас отвез, а потом возвращался обратно. Я бы и сам отсюда уехал, если бы мог! Знал бы я, что такое будет, ноги бы моей здесь не было!

— Может, и я с Татьяной Александровной поеду? — спросила жена Холодова.

— А некоторым еще свой общественный долг надо выполнять! — процедил Олег Иванович.

— Положение обязывает вас восторженно улыбаться и говорить, что большего чуда вы в жизни не видели? — сочувственно спросила я.

— А как же! А то все подумают, что я недостаточно культурно образована! — вздохнула жена помощника вице-губернатора.

Я встала и вышла из ложи в фойе, где всей грудью вздохнула свежий воздух.

— Да пропади оно пропадом, это положение! — буркнула я, сворачивая направо и направляясь в сторону дамской комнаты.

При виде меня собравшиеся около лестницы телохранители, которые до этого весело ржали — не иначе как травили анекдоты, замолчали, и я спиной почувствовала их настороженные взгляды. Завернув за угол в коридорчик, ведущий к месту назначения, я застыла и тут же забыла, куда и зачем шла. Да и неудивительно — передо мной на полу лежали без сознания две беременные женщины, и у обеих сзади на шее была кровь. Я сделала шаг назад и сказала парням:

— Эй, служивые! Это случайно не ваши подопечные тут прилегли?

Двое из ребят мгновенно побледнели, переглянулись и рванули с места так, что я, когда они пролетали мимо, только свист услышала.

— Ё-ё-ё! — заорал один, падая около женщин на колени, и скомандовал второму: — За хозяином беги!

Тут мимо меня просвистел второй, а я сказала тому, что остался на месте:

— Ты их пока не трогай — вдруг их по голове ударили или они сами, когда падали, ударились, и у них сотрясение мозга! — Охранник тут же отдернул руки, а я спросила: — Что у них на шее было?

— Драгоценности! Чего ж еще! — почти простонал он.

— Помочь чем? — спросил кто-то из телохранителей, которые подошли к нам и сейчас стояли вокруг.

— Надо немедленно перекрыть все выходы! Понимаете, ребята? Все! Чтобы ни одна душа отсюда не вышла! А если кто-то уже ушел, то досконально выяснить, кто, как выглядит и все остальное!

Несколько парней рванули по лестницам вниз, и я попросила одного из тех, кто остался:

— Воды принеси! — И, видя его недоуменный взгляд, объяснила: — В ладошках! Из туалета!

— Так он же женский, — удивился охранник.

— Да какая разница! — рявкнула я.

Воду он и еще один парень принесли быстро, а поскольку ладони у них были огромные, то поместилось там немало, и мы начали брызгать женщинам на лица. Тут я увидела, что к нам быстрым шагом направляются трое мужчин: охранник, который убежал за хозяином и теперь скромно держался позади, еще один мужчина, лет сорока пяти с блудливыми глазами, которого я видела впервые, и очень красивый смуглый брюнет с седыми висками, опиравшийся из-за небольшой хромоты на дорогую трость, — Игорь Николаевич Дроздов. Последнего звали за глаза Пейрак, как героя старых фильмов об Анжелике.

Дроздов был личность в нашем городе очень известная и, по слухам, крайне опасная. Увидев его, я невольно подумала: «Это кому же такому отчаянному жить надоело?»

Когда мужчины подошли к нам, Дроздов остановился с каменно-спокойным лицом, а его спутник упал на колени около женщин и начал осторожно звать их:

— Наташа! Тома! Очнитесь! — Но они, хоть и начали понемногу шевелиться, не отвечали.

— Это вы их нашли? — спросил меня Дроздов, и я кивнула. — Кто вы?

— Частный детектив Татьяна Александровна Иванова, — представилась я и пояснила: — Я была здесь с Холодовыми, но, не выдержав этого безобразия на сцене, решила уйти.

— Понятно! — кивнул Дроздов, а стоявший возле женщин на коленях мужчина тем временем поднял взгляд на телохранителей и зло сказал:

— Ну, ложкомои! Быстро колитесь, что и как было!

— Виктор Евгеньевич! Мы с остальными стояли вот там, — парень показал на лестничную площадку, — курили, разговаривали, но фойе и лестницу напротив из виду не выпускали. Потом Наталья Павловна с Тамарой Евгеньевной вышли и к окну пошли. На диванчик там сели и сидели, а потом Наталья Павловна мне сказала, чтобы я водителя предупредил, что они сейчас спустятся и домой поедут. Ну, они в туалет пошли, я им вслед смотрел и видел, как они за угол завернули. Потом водителю позвонил и решил покурить, потому что при них-то нельзя, а тут эта женщина… — он кивнул на меня и понуро опустил голову.

— В дворниках, блин, свою жизнь закончишь! — рявкнул Виктор Евгеньевич. — Почему сразу за ними не пошел? Водителю мог бы и отсюда позвонить!

— Так не было же никого в фойе! — оправдывался парень. — И по лестнице, той, что здесь рядом, никто не спускался и не поднимался! Мамой клянусь!

— Ничего! — зловеще пообещал мужчина. — Потом с вами обоими разберусь!

— А сколько времени прошло с момента, как они за угол свернули, и до того, как я вас позвала? — спросила я у парня.

Виктор Евгеньевич удивленно на меня уставился, а Дроздов ему объяснил:

— Это частный детектив Татьяна Александровна Иванова.

— А-а-а! — протянул тот. — Понял! Слышал о вас! — И окинул меня мужским «раздевающим» взглядом. — Ну, а я Виктор Евгеньевич Базаров, у Игоря Николаевича службу безопасности возглавляю, — и велел парню: — Отвечай, когда спрашивают!

— Минут пять, не больше, — уверенно сказал охранник.

— Что же произошло? — пробормотала себе под нос я и опустилась на колени около женщин.

Тут у меня за спиной раздался какой-то шум, и я повернулась — оказалось, что это привлеченные шумом в фойе зрители начали выходить из лож, в том числе и из губернаторской, чтобы посмотреть, что случилось. Вышел и сам вице-губернатор Егор Михайлович Краснов, который, увидев женщин на полу и кровь на их шеях, все понял, побелел и с ужасом сказал:

— Господи! На их же месте мои жена с дочкой могли оказаться! Тоже плевались и уйти хотели, да я не пустил, чтобы в глупое положение не попасть! — Он достал телефон и, набрав какой-то номер, сказал: — Петрович! Поднимай свой ОМОН, шмомон, охламон! В общем, всех — и дуй в оперный! Здесь такое произошло, что выговорить страшно! — Убрав телефон, он сказал Дроздову: — Сейчас сюда начальник облуправления милиции приедет! — На что Дроздов только кивнул, а вице-губернатор повернулся к зрителям и с нажимом сказал: — Пожалуйста! Все вернитесь на свои места! Здесь не цирк, а место преступления!

Недовольные зрители стали скрываться в ложах, но продолжали наблюдать за происходящим через открытые двери. Я наклонилась над той женщиной, что была постарше, и слегка похлопала ее по щекам, а когда она никак на это не отреагировала, похлопала посильнее. Женщина судорожно глотнула, открыла глаза и обвела нас полубезумным взглядом.

— Где она? — с ужасом прошептала женщина.

— Кто? — тут же ласково спросила я.

— Смерть, — ответила она дрогнувшим голосом и заплакала.

— Бредит! — сказал кто-то у меня за спиной.

— Скажите, вас по голове не ударили? Может быть, вы сами ударились, когда упали? Вас, случайно, не тошнит? — спросила я. — Голова не болит, не кружится?

— Да нет! — слабым голосом ответила женщина. — Меня Тома попыталась удержать, да где ей?

— Ну, тогда я думаю, что их можно и на диванчики перенести, — предложила я. — Да, на воздухе им получше должно стать.

Телохранители перенесли женщин, и я, следуя за ними, продолжила расспрашивать ту, что постарше.

— Пожалуйста! Расскажите, что с вами случилось и кто на вас напал?

— За нами смерть прилетала, — срывающимся голосом сказала женщина и тихо заплакала.

— А откуда она прилетала? — осторожно спросила я, но женщина в ответ только плакала и икала.

Тут в себя пришла ее спутница, совершенно бесцветная девушка, и ответила мне, слабым движением руки показав на ведущий в сторону дамской комнаты коридор:

— Оттуда! — И, тоже заплакав, пожаловалась: — Это было так страшно!

— Ну, теперь уже все позади, — утешила я их и сказала Дроздову: — Пострадавших теперь в больницу бы.

Он на это кивнул, а Базаров достал телефон, быстро набрал номер и сказал:

— Шурка! Ты где?.. Ах, еще на работе! Тогда приготовь палату на двух человек и вызывай всех лучших специалистов! На Наташу с Томой напали! — И, отключив телефон, заверил Дроздова: — К их приезду все уже готово будет!

Женщин мгновенно подхватили на руки и унесли, а я стояла и задумчиво смотрела на этот коридор, когда какой-то парень, задыхаясь от бега, сказал, приблизившись к нашей группе:

— Выходы блокированы, театр никто не покидал.

— Значит, этот человек еще здесь, — сказала я. — А поскольку по лестнице никто не поднимался и не спускался…

— Факт, никого не было! — перебив меня, уверенно сказал один из парней.

— То появиться он мог только из дамской комнаты, — продолжила я.

— Когда мы туда заходили, там никого не было, — сказал один из ходивших за водой парней.

— Мог в кабинке прятаться, — возразила я.

— Сортир проверьте! Посмотрите, не прячется ли там кто-нибудь, — бросил Базаров парням, и несколько человек тут же отправились в туалет. — И еще в тех двух ложах, что в коридор выходят, надо посмотреть, — добавил он.

— Вряд ли! — покачала головой я. — Слишком близко! А значит, на них подумают в первую очередь!

— Давайте я посмотрю! — предложил вдруг Краснов. — Мне это удобнее сделать — все-таки там не последние в области люди сидят.

— Ну, если это вам нетрудно, — удивилась я.

Краснов, а за ним и все мы, прошел в этот коридор. Он заглянул в первую ложу, что-то спросил, а потом сказал нам:

— Директора молкомбината и кондитерской фабрики с супругами, и они утверждают, что к ним никто не заходил и они ничего не слышали.

— Музыка гремит так, что и артиллерийский выстрел не услышишь, — буркнул Базаров.

— Да! Вряд ли это их рук дело! — согласилась я.

Краснов заглянул во вторую ложу и недоуменно пожал плечами:

— А этих я не знаю!

Тут за его спиной появился здоровенный бугай, на плечах которого чуть не лопался пиджак, и, дыхнув на нас пивом, недовольно спросил:

— Чего надо? — но, увидев Дроздова, тут же удивленно воскликнул: — Ё-ё-ё! Пейрак! Привет! Ты чего? — А потом, оглядев нас, уже другим голосом спросил: — Случилось чего?

— Случилось, Банзай! Ты тут со своими? Чужих нет? — спросил Базаров.

— Не! Все свои! — помотал головой Банзай.

— Никто не заходил? Никто не заглядывал? Ничего не слышал? — уточнил Виктор Евгеньевич.

— Да говорю — нет! Мы тут своей компанией культурно отдыхаем! — ответил он.

— А чего это тебя сюда понесло? — полюбопытствовал Базаров.

— Да моя запилила! Говорит, что раз все идут, то и нам надо! Ну я и взял отдельную ложу, чтобы не хуже других быть! Пусть баба потешится! А тут! — Он махнул рукой. — Хорошо хоть пиво в буфете есть!

— Ладно, отдыхай дальше! — сказал Базаров, и Банзай скрылся в ложе.

Когда дверь за ним закрылась, я, удивленная доверчивостью Виктора Евгеньевича, вопросительно посмотрела на него, и он, поняв меня, отрицательно покачал головой:

— Нет! Не его профиль! Да он сейчас торговлей занялся!

Тут к нам подошел какой-то парень и сказал:

— Виктор Евгеньевич! Мы в сортире все посмотрели, бачки проверили… В общем, все там перевернули! Нет там никого! И камешков там тоже нет! А вот за портьерой, что дверь в туалет маскирует, еще одна дверь есть. Только закрытая она.

— Значит, оттуда он и пришел! — уверенно заявила я, направляясь к туалету и отдергивая портьеру. — И тем же путем ушел!

— Запертая! — напомнил мне парень.

— Значит, у него был ключ, — стояла я на своем.

— Но тогда получается, что он из здешних, — сказал Дроздов.

— Вот именно! — кивнула я. — Он знал, что за люди здесь сегодня соберутся, предполагал, что кто-то из увешанных драгоценностями дам не усидит на месте, и устроил засаду в туалете. Ключ нам нужен! — заключила я.

— Зачем? — удивился Базаров и кивнул парням на дверь.

Поняв, что они хотят ее вышибить, раззадорившийся Краснов согласился:

— Давайте! Под мою ответственность! А то когда мы еще ключа дождемся!

Два парня отошли к противоположной стене, встали боком, переглянулись и одновременно рванули к двери, которая вылетела, как бумажная, — за ней оказалась лестница и уходящий вправо коридор.

— Что здесь происходит? — раздался чей-то гневный голос, который, как оказалось, принадлежал невысокому лысому толстяку. — Я администратор театра… — И тут он увидел вице-губернатора. — Здравствуйте, Егор Михайлович! — Толстяк расплылся в подхалимской улыбке.

— Как вы кстати! — встряла я. — Передайте на сцену, чтобы гнали свой спектакль без антракта!

— Как можно?! — в ужасе воскликнул администратор, но Краснов поддержал меня и жестко заявил:

— Если нужно, значит, можно! Нам здесь праздношатающиеся зрители не нужны! Да и спектакль в этом случае может быть вообще сорван! Вам это надо?

Ничего не понявший администратор все-таки кивнул и убежал, а Краснов за моей спиной сказал:

— Ну, наконец-то! Что же вы как долго?

Я повернулась и увидела начальника облуправления милиции генерал-майора Руслана Петровича Твердохлебова.

— Что успели выяснить? — спросил он.

— То, что преступник, скорее всего, кто-то из работников театра, — ответила я и начала приводить свои доводы.

— Это какой же скотиной надо быть, чтобы на беременных женщин напасть! — гневно заявил он, слушая меня, а когда я закончила, сказал, глядя на выбитую дверь: — Ну, что ж! Ваши рассуждения не лишены логики! И времени, чтобы скрыться, было у преступника достаточно.

— К сожалению, — развела я руками и добавила: — Простите, что вмешиваюсь, но, как мне кажется, для начала нужно все-таки обыскать эти две ложи и дамскую комнату. Там, правда, уже смотрели, но непрофессионально. Если здесь ничего не обнаружится, то преступник точно из театра.

— Сейчас распоряжусь, — сказал генерал и предложил: — А еще рамку металлоискателя надо привезти. И пусть все выходящие из театра после спектакля через нее пройдут.

— Вряд ли из этого что-то получится, — заметила я. — Поскольку преступник почти точно из здешних, то он знает здесь каждый закуток и вполне мог предполагать, что ограбление быстро обнаружат. Так что ему было намного проще спрятать где-нибудь драгоценности и вернуться за ними, когда шум утихнет. Но вот если мы их найдем, можно будет определить, кто о них знал, и сузить круг подозреваемых.

— Возможно, вы и правы, — нехотя согласился Твердохлебов. — Но рамку все равно нужно привезти. Если найдем драгоценности до конца спектакля — хорошо, а если — нет, то хоть так попробуем.

Я же тем временем повернулась к Дроздову и спросила:

— Игорь Николаевич! А похищенные драгоценности были застрахованы?

— Да! Но неужели вы полагаете, что я сейчас думаю о деньгах? — сухо спросил он.

— А я думаю, — сказала я, — что нужно звонить страховщикам. — И объяснила: — Тогда они, чтобы деньги не платить, будут носом землю рыть, чтобы драгоценности найти, а там и до преступника рукой подать.

— А ведь вы правы! — согласился Дроздов и, внимательно посмотрев на меня, неожиданно сказал: — Татьяна Александровна! Вы не откажетесь поработать на меня в этом деле?

— Но ведь им же теперь милиция будет заниматься, — возразила я.

— В силу ряда причин нам бы хотелось первыми найти преступника, — весьма зловещим тоном ответил мне вместо него Базаров.

— Тогда не откажусь, — согласилась я, доставая из сумки и протягивая Дроздову и Базарову свои визитки.

— Договорились! — кивнул Дроздов, убирая мою визитку в бумажник и протягивая свою. Он тут же отсчитал тысячу долларов и отдал мне: — Это аванс и на расходы, — уточнил он. — Если деньги кончатся, я добавлю, а окончательный расчет по завершении дела — и знайте, что Виктор Евгеньевич окажет вам любую, — выделил он, — потребную помощь!

— В лепешку расшибусь! — пообещал Базаров.

— Спасибо! — сказала я, убирая деньги в сумку, а Дроздов достал телефон и начал звонить страховщикам.

Пока он с ними говорил, я предложила:

— А если с выходящих билеты собирать и на обратной стороне писать имена и адреса, чтобы потом легче было сориентироваться? Если преступник — из театральных, то не так уж много их в зале будет. А персонал можно без помех допросить прямо сейчас.

— Здравая мысль! — согласился генерал. — Но скандал будет! — Он покачал головой.

— Не будет! — веско заметил Краснов. — Я здесь не для мебели и кое-чем уже помог. Вот и в этом случае использую свой авторитет, для того чтобы никто не возражал.

— Все поняли? — Генерал повернулся к стоявшему у него за спиной полковнику.

— Так точно, товарищ генерал! — отчеканил тот.

— Ну так выполняйте! — Полковник повернулся и начал отдавать распоряжения своим подчиненным.

А генерал сказал:

— Я велел директора театра привезти. По времени он должен быть уже здесь. Предлагаю штаб-квартиру у него в кабинете устроить.

Мы дружно спустились на первый этаж в кабинет бледного от волнения директора. Тот при виде таких высокопоставленных визитеров засуетился, предлагая чай или кофе и хватаясь за электрочайник, но нам было не до этого.

Мы расселись вокруг стола для заседаний. Прямо напротив меня оказалась афиша с танцовщиком, снятым в момент прыжка. Я задумчиво уставилась на снимок — что-то он мне напоминал. Почти все за столом курили, и я машинально тоже взяла сигарету из чьей-то пачки. Закурив, я еще раз взглянула на афишу, и тут меня осенило.

— А вы помните, как та женщина, что постарше, сказала, что за ними смерть прилетала? — спросила я и кивнула на афишу.

Все как один повернулись и посмотрели на афишу, а генерал удивленно произнес:

— А что? Это вполне можно считать полетом.

Тут у меня в голове что-то перещелкнуло, и я спросила директора:

— У вас есть костюмы Смерти?

— А как же! — воскликнул он. — И Смерти, и Кощея Бессмертного для детских спектаклей.

— А можно узнать, все ли они на месте? — тут же поинтересовалась я.

— Конечно! — подхватился директор и спросил у администратора, который скромно сидел в уголке: — Сидоркина здесь? — Тот покивал, и директор распорядился: — Пусть все проверит!

— Но часть костюмов в гримерках у артистов, — возразил администратор.

— Значит, и их проверьте! — рявкнул директор.

— Я с вами пойду! — сказала я, поднимаясь.

— Татьяна Александровна! — позвал меня Дроздов. — Вы думаете, что?..

— Ну да! — кивнула я. — Для того чтобы так сильно испугать женщин, это должно было быть что-то из ряда вон выходящее! Если бы на них напал просто человек, неважно, мужчина или женщина, они бы закричали или попробовали сопротивляться, а раз они от ужаса потеряли сознание, то зрелище им предстало то еще! И мне кажется, что это был танцовщик, надевший костюм Смерти. Видимо, он выпрыгнул на них из-за занавески.

— О, боже! — воскликнул директор, хватаясь за голову.

Я вышла из кабинета вместе с администратором, и мы пошли к неведомой мне Сидоркиной, которая оказалась ветхой старушкой из тех, что душой и телом преданы театру, несмотря на мизерную зарплату.

— У меня все записано, — заверила она нас и, достав потрепанную амбарную книгу, раскрыла нужную страницу. — Вот! — Она ткнула в книгу очками. — Костюмы Смерти, две штуки, находятся в костюмерной, потому что этих спектаклей давно не было, а Кощея Бессмертного… — она открыла еще одну страницу, — один в костюмерной, а второй — у Сафонова в гримерке. Вот он за него расписался!

— Пойдемте посмотрим, — предложила я.

В пропахшей пылью, потом и даже плесенью костюмерной мы без труда нашли два светло-серых балахона с капюшонами, которые оказались костюмами Смерти, и один Кощея Бессмертного, представлявший собой черное трико с рубашкой, на которых был нарисован скелет, а к этому прилагалась еще шапочка, раскрашенная под череп, и перчатки с рисунком костей.

— А теперь пойдем в гримерку Сафонова, — предложила я и спросила: — Кстати, где он сам?

— С ангиной лежит, — сообщил администратор.

Мы прошли в другой коридор, и я подумала, что незнающий человек способен заблудиться здесь, как Фарада в «Чародеях», и еще больше убедилась в том, что преступник был точно из театра. По дороге нам попадались на каждом шагу милиционеры, которые деловито сновали туда-сюда или допрашивали здешних работников. Наконец мы пришли. Я посмотрела на обшарпанную, разболтанную дверь и хлипкий английский замок, в который Сидоркина никак не могла попасть ключом при свете маломощной лампочки, не выдержала и сильно толкнула ее плечом — дверь тут же открылась.

— Да уж! — только и сказала я, входя и нащупывая на стене выключатель.

— А что вы хотели? — тут же заявил администратор. — Финансирование такое — что курам на смех! На ремонт денег нет! На новые спектакли тоже! Зритель не идет! Репертуар обеднел так, что стыдно сказать!

— А кому сейчас легко? — бросила я через плечо и направилась к стойке с костюмами. Покопавшись в них немного, я нашла то, что искала — черное трико с нарисованными костями. — Есть! — сказала я. — А где остальное?

Но, сколько мы ни искали, верха от костюма так и не нашли. Почти бегом я вернулась в кабинет директора, а запыхавшийся администратор служил мне проводником.

— Нужно срочно искать верх от костюма Кощея Бессмертного! В гримерке Сафонова от него только штаны, а дверь можно открыть и без ключа! Преступник взял рубашку, шапочку-маску и перчатки, чтобы было быстрее, надел, испугал женщин, а потом все это снял и где-то спрятал, — заявила я с порога и спросила генерала: — Вы собак привезли?

— А как же! — воскликнул он.

— Значит, с их помощью можно будет найти преступника по запаху! — обрадовалась я. — Если людей из театра выпускать по одному, то это будет несложно!

— Оперативно вы, однако! — одобрительно сказал генерал и дал соответствующие распоряжения, а я села и снова закурила.

Все негромко переговаривались, а вице-губернатор с восхищением сказал мне на ухо:

— Знаете, а я в детстве, как и каждый мальчишка, мечтал сыщиком стать!

— Так это все, начитавшись детективов, хотят! — ответила я. — А потом другие интересы появляются.

— Да! — кивнул он. — Но, наверное, я понял, что это не мое! Вот и не стал в юридический поступать. Но как это у вас ловко получается!

— Так я же частный детектив, — объяснила я. — Как потопаешь, так и полопаешь! Вот и приходится крутиться!

— А кем вы раньше были? — с интересом спросил Краснов.

— Следователем прокуратуры, — ответила я.

— А-а-а! — кивнул он. — То-то я смотрю, что вы такая решительная особа! — И шепотом спросил: — Как я понял, вы сейчас для Игоря Николаевича работаете?

— Да! — не стала я скрывать.

— Товарищ генерал! Нашли! В служебном туалете на первом этаже! — раздался из дверей голос милиционера, державшего в руках ведро, от которого шел пронзительный запах хлорки. — Вот! В ведре! Рубашку и остальное в хлорке замочил! — сказал он, как будто мы сами ничего не видели и запаха не чувствовали.

— Умный, гад! — зло оскалился генерал. — И это продумал! Значит, теперь только от драгоценностей танцевать и от показаний свидетелей!

— Где же эта сволочь могла их спрятать? — прошептала я себе под нос. — А где бы я сама их спрятала так, чтобы в глаза не бросались? В глаза не бросались! — уже громко произнесла я, и все повернулись в мою сторону. — Егор Михайлович! — сказала я, глядя на Краснова. — А где бы вы спрятали лист бумаги с какой-нибудь секретной информацией так, чтобы его никто не нашел? Но не в сейфе!

Тот внимательно и напряженно посмотрел мне в глаза, усиленно соображая, а потом выпалил:

— Среди других бумаг!

— Вот! — торжествующе сказала я. — Зря вы сыщиком не стали! У вас бы получилось!

— Вы думаете? — спросил Дроздов.

— Не факт, но мы же уже выяснили, что преступник не дурак, — сказала я и спросила директора: — У вас есть бутафорские драгоценности?

— Конечно! — ответил тот. — На складе реквизита. Но им давно никто не пользуется. Мы и должность завскладом сократили, и все необходимое у артистов в гримерках находится. Репертуар-то у нас сейчас не то что раньше, — глядя на вице-губернатора, сказал он. — Финансирование недостаточное! Вот если бы…

— Подумаем! — пообещал Краснов.

— Где ключ от склада? — спросил Твердохлебов.

— У меня! — радостно воскликнул директор, доставая из ящика стола связку ключей.

— Ну так пошли! — скомандовал генерал и поднялся.

Мы все тоже встали и направились вслед за ним. По запутанным коридорам мы подошли к складу, и я по дороге спросила администратора:

— А что там вообще находится?

— Мебель, посуда и прочая всякая всячина, — ответил он, едва поспевая за начальством.

Когда мы подошли к двери склада и директор начал возиться, отыскивая нужный ключ, я подняла руку и провела пальцами по верхнему косяку. На пол тут же упал ключ, который я подняла, и попробовала открыть замок, который послушно поддался.

— Вуаля! — сказала я, распахивая дверь.

После секундного замешательства директор щелкнул выключателем, и нам предстала удручающая картина: забитый разномастными и уже по большей части пыльными бутылками угол, где шампанское мирно соседствовало с дешевым портвейном, что говорило о том, что этим убежищем пользуются как рабочие сцены, так и творческие работники. На столике, стоявшем около колченогого дивана, покрытого засаленной простыней, носившей нерукотворные следы чьих-то плотских утех, громоздилась большая трехлитровая банка, полная окурков, пустые консервные банки, тоже с окурками, грязные стаканы и чашки, коробки из-под конфет, скомканные полиэтиленовые пакеты и прочий мусор. Одним словом, весь склад носил следы постоянного варварского пиршества.

— Ну и бардак у вас! — не выдержал Твердохлебов, а потом спросил меня: — Как вы догадались?

— Так я, Руслан Петрович, к жизни ближе! — усмехнулась я. — Как услышала, что здесь мебель с посудой наличествуют, так и поняла, что лучшего места для того, чтобы оттянуться в спокойной обстановке, у местных работников нет, — складом же давно никто не пользуется! Странно, что здесь еще пожара до сих пор не было!

— И вы еще что-то о финансировании говорили? — гневно спросил Краснов. — Да вас за такое гнать надо в три шеи!

Директор начал суетливо и смущенно оправдываться, а я тем временем осматривалась по сторонам, а потом направилась к шкафам, стоявшим вдоль одной стены.

— Вы уж сами руки не пачкайте! — сказал мне генерал и повернулся к неотступно следовавшему за ним капитану, который понятливо кивнул и бросился за подмогой.

— Да когда еще ваши люди придут, — отмахнулась я.

Шкафы были полны все тех же бутылок из-под спиртного, лежавших на каких-то коробках и ящиках, но в одном месте пыль была потревожена.

— Или я ничего не понимаю в арифметике, или это здесь! — уверенно сказала я.

— Не трогайте! — воскликнул Твердохлебов. — Там же отпечатки могут быть!

— Да нет их здесь! — все так же уверенно ответила я. — Он же в костюме был, в перчатках! А костюм на первом этаже нашли, где мы сейчас и находимся.

— А если он сначала костюм снял? — возразил мне генерал.

— Так мы же уже выяснили, что он не дурак! — напомнила я. — А значит, ему сперва нужно было такую горячую вещь с рук скинуть, а потом уже и от костюма избавляться. Застань его кто-нибудь в костюме, он бы нашел что соврать, а вот с ворованными драгоценностями в руках? Тут уж не отопрешься!

Но на всякий случай я взяла со стола два уже липких на ощупь полиэтиленовых пакета, надела на руки и сначала сняла с большой коробки из-под женских зимних сапог бутылки, а потом вытащила ее наружу.

— Где бы ее открыть? — оглядывая комнату, спросила я.

Базаров, не раздумывая, наклонил стол так, что с него все слетело на пол, и я поставила коробку на него, а потом сняла крышку и стала поштучно перекладывать на нее покореженные дешевые побрякушки. И тут, когда я подняла массивное желтое украшение, под ним блеснули настоящие драгоценности.

— Что и требовалось доказать! — сказала я, доставая из коробки колье из изумрудов в обрамлении бриллиантов со сломанным замком и порванную довольно толстую цепочку из червонного золота, на которой висел массивный кулон тончайшей работы из трех видов золота, изображавший мадонну с младенцем. Я продемонстрировала находку окружающим.

— Ваше? — спросил Твердохлебов у Дроздова.

— Да! — кивнул он, и я отдала ему драгоценности, которые он спокойно положил в карман.

— С какой же силой этот подонок рванул, что у девочек сзади шея поранена! — прошипел сквозь зубы Базаров. — Ну, ничего! Я до него доберусь!

Тут к генералу подбежали его подчиненные, и он начал распоряжаться:

— Склад видеокамерой оборудовать, в коробку положить сюрприз с такой краской, чтобы неделю не смывалась, за дверью наблюдать в оба, а завтра, — тут он повернулся к директору, который стоял с таким видом, словно жить ему оставалось от силы пять секунд, — вы примете на работу заведующей этим складом ту девушку, которую я вам пришлю. И чтобы никто из вас, — тут он посмотрел и на администратора, — звука не издал о том, что драгоценности уже найдены!

Те закивали как китайские болванчики и хором заверили, что будут немы как рыбы. Мы вернулись в кабинет, и Твердохлебов подвел итоги.

— Итак, что мы имеем? Преступник, как нам теперь совершенно ясно, бывший или настоящий артист театра. В пользу этого говорит и метод совершения преступления, и то, что он знает репертуар и состав труппы, знает, кто какую партию исполняет, где какие костюмы находятся, как до них добраться и где можно надежно спрятать похищенное. Необходимо просмотреть все личные дела танцовщиков и… — он подумал, — танцовщиц тоже, в том числе и уволившихся. Установить их алиби и в отсутствие такового начать ими немедленно заниматься! После окончания спектакля собрать у всех зрителей билеты и написать на обратной стороне фамилии и адреса — это вы, Татьяна Александровна, неплохо придумали! Получившийся список оперативно отработать! За старшего здесь остается полковник Васильев со своими людьми! — Руслан Петрович кивнул на уже знакомого нам в лицо полковника, который был с ним, когда он только приехал. — Он же будет вести это дело!

— Я бы хотел, чтобы Татьяна Александровна тоже приняла участие в расследовании. Это возможно, Руслан Петрович? — спросил Дроздов.

Твердохлебов поколебался, но все-таки согласился:

— Не возражаю! — и сказал Васильеву: — Пусть она будет в курсе дела и помогает по мере возможности.

— Благодарю вас, генерал! — спокойно сказал Дроздов. — Я всегда был уверен, что вы человек не только здравого смысла, но и широких взглядов.

— Ну все! — сказал Руслан Петрович и протянул Дроздову руку: — От души сочувствую вам, Игорь Николаевич! Не дай бог кому-нибудь такое пережить! А дамам передайте мои искренние пожелания скорейшего выздоровления!

— Благодарю вас! — ответил тот, пожимая ему руку.

Генерал ушел, следом за ним уехали и Дроздов с Базаровым, сказав, что направляются в первую частную больницу.

— Игорь Николаевич! — попросила я. — Если женщины вдруг скажут вам что-то полезное для расследования, то…

— То я непременно вам об этом сообщу, — пообещал он. — Да, я думаю, что завтра им станет получше и вы сами с ними поговорите.

— Я предупрежу там о вас, так что вам нужно будет только представиться, и вас тут же к ним проводят, — пообещал Базаров, оглядел меня с ног до головы оценивающим взглядом и многозначительно сказал: — До связи!

— До связи! — отозвалась я, подумав, что если этот прохиндей попробует ко мне сунуться, то я его отделаю как бог черепаху, несмотря на то что он работает у моего клиента, — давненько никто не вызывал во мне такого омерзения!

Они ушли, и оставшийся как бы за старшего Краснов воодушевленно спросил:

— Ну, с чего начнем?

— Со знакомства, — сказала я и спросила: — Как ваше имя-отчество, товарищ полковник?

— Григорий Васильевич, — без особого радушия ответил он, и я предложила:

— Давайте уж делом займемся и для начала посмотрим личные дела. Кстати, где они? — спросила я.

— У меня в сейфе, — ответил он. — Понимаете, отдела кадров у нас уже нет — экономим, как можем. — Он полез в сейф, откуда начал выкладывать на стол многочисленные канцелярские папки.

— Я думаю, что нужно смотреть всех без исключения, — сказала я. — Ведь вполне может быть, что какой-то бывший танцовщик, выйдя на пенсию, остался здесь работать на другой должности, но навыков своих от этого не растерял.

— Согласен, — сказал Васильев, и мы приступили к изучению папок.

Директор же, воспользовавшись этим, начал обхаживать Краснова, что-то шепча ему и молитвенно прижимая руки к груди.

По мере составления списка Васильев отправлял своих подчиненных сразу по нескольким адресам, а мы смотрели дальше. Взяв в руки очередную папку, я увидела надпись на ней и хмыкнула:

— Это же надо, какая злая ирония судьбы! Танцовщик с фамилией Кривоножкин!

— Зря вы так! — заметил директор, отрываясь от разговора с вице-губернатором. — Очень неплохой был танцовщик! Первые партии он, конечно, не исполнял, но со временем мог бы, если бы сухожилие не порвал. После этого ему пришлось, конечно, уйти.

— А где он сейчас? — машинально спросила я.

— Корреспондент на телевидении, в отделе культуры, — ответил директор.

— Как же он смог туда попасть со своим образованием? — удивилась я. — У него же только хореографическое училище за плечами и больше ничего!

— Значит, сумел! — кратко ответил директор и отвернулся.

А вот Васильев выразился напрямую:

— Там тоже «голубизны» хватает!

Тут в кабинет зашел какой-то майор и доложил:

— По результатам опросов находившихся здесь на момент совершения преступления работников театра у всех есть алиби, потому что все друг друга видели.

Мы снова погрузились в изучение бумаг. Покончив с папками, мы взялись за план театра, отмечая на нем проданные места, данные о которых получили из кассы. Как выяснилось, почти все ложи третьего и четвертого ярусов остались пустыми, зато на галерке оказалось полно народу.

— А эти откуда там взялись? — удивился Васильев.

— Понимаете, — сказал директор, — это спонсоры купили билеты для учащихся хореографического училища, чтобы они…

— К последнему слову современного искусства приобщились! Мастерство, так сказать, переняли и модными веяниями прониклись! — съехидничала я и спросила: — И часто они у вас тут бывают?

— Каждый спектакль, — ответил директор. — Они же у нас в массовке танцуют.

— Естественно, за бесплатно, — кивнула я. — Якобы практику проходят!

— А вы что хотели? Нам без них не обойтись! Откуда я вам деньги возьму? — вспылил директор.

— Значит, ими надо заняться вплотную! — сказала я, глядя на Васильева, и тот кивнул. — Получается, что они тоже знают, что и где в театре находится, а им в их возрасте хочется и одеться, и шикануть!

— Неужели этот гад из молодых? — воскликнул Васильев.

— Поработаем — увидим! — кратко ответила я и предложила: — Поскольку очевидно, что преступление готовилось заранее, то по получении списка зрителей в первую очередь, я думаю, имеет смысл отрабатывать тех, кто сидел в отдельных ложах и в партере с краю, потому что из середины ряда выйти незаметно было бы невозможно.

— Согласен, — кивнул Васильев.

— Значит, нам теперь остается ждать окончания спектакля, — сказал Краснов. — После этого я выйду на сцену и объявлю, что в связи с тем, что в театре произошло преступление, зрителей просят на выходе сдавать свои билеты, предварительно написав на них свои имена и адреса. Так? — спросил он.

— Так, — подтвердил полковник. — А если у кого-то ручки с собой не окажется, то мои люди сами напишут.

Мы все дружно закурили, потому что с бумагами было покончено. Тут в кабинете появились молодые ребята, нагруженные сумками, и начали доставать оттуда термосы и пакеты с бутербродами, одноразовые тарелки, хлеб и даже упаковку пирожных.

— Игорь Николаевич распорядился, — объяснил один из них. — Вам же тут еще долго сидеть!

А есть действительно хотелось, так что мы все, включая Краснова, набросились на еду. В термосах оказался и чай, и кофе, причем очень хороший, так что я отвела душеньку. Пока мы ели, начали поступать результаты проверок, по которым стало ясно, что дома, в гостях, в ресторанах, где их можно было бы найти, и так далее, нет девяти человек из бывших или действующих работников театра. Теперь оставалось только выяснить, находятся ли они среди зрителей, и если их нет, то их можно будет смело сбрасывать со счетов.

Наконец спектакль закончился, и мы, из любопытства посмотрев, как Краснов произнес со сцены свою речь, рванули к выходам, потому что во избежание столпотворения открыли все двери. У каждой двери уже стоял милиционер и собирал билеты, безжалостно отправляя к своему коллеге тех, кто не удосужился почему-то написать свои данные. Краснов же бдительно за всем следил и тут же гасил назревавшие скандалы. Когда все билеты были собраны и театр опустел, мы вернулись в кабинет, чтобы рассортировать билеты по рядам и ложам. Уже почти падавший с ног директор оставил нам ключ и ушел. Посидев немного с нами и убедившись, что ничего интересного больше не будет, Краснов тоже уехал. А мы с Васильевым, оставшись вдвоем, дружно взялись за работу — вот уж где кофе нам пригодился! Закончив, мы решили по горячим следам разобраться с персоналиями.

— Губернаторскую ложу можно смело отбросить сразу, потому что я там была и видела бы, если бы оттуда кто-то вышел, — решительно заявила я. — А еще ложу Дроздова, директоров молкомбината, кондитерской фабрики и соседнюю, где Банзай с компанией сидел, — добавила я.

— Не возражаю, — согласился Васильев.

Вот так, постепенно, методом исключения набрался довольно-таки приличный список зрителей, с которыми нужно было побеседовать, причем тех девяти работников театра, которых милиция не нашла раньше, среди них не было. Привлекшая мое внимание брюнетка с третьего яруса оказалась Светланой Юрьевной Погодиной, постоянное место регистрации — город Пенза, а в Тарасове она остановилась в гостинице «Астория». А вот была она, как я с удивлением увидела, не одна, а вместе с жителем Тарасова Андреем Викентьевичем Друидским. Почувствовав в имени женщины что-то знакомое, я спросила:

— Григорий Васильевич! Вам такое имя, как Светлана Юрьевна Погодина, ничего не говорит?

— Так она адвокатом у нас была, и довольно известным, — ответил он. — У них с мужем адвокатское бюро было. Потом они развелись, и она года два назад к родителям в Пензу уехала.

— Понятно! — сказала я и подумала: «Наверное, этот Андрей в глубине ложи сидел, и поэтому я его не видела. А то, что она на другую ложу уставилась… Мама родная!» — мысленно воскликнула я, когда, сверившись с планом, поняла, что смотрела-то она как раз на ложу Дроздова. — Григорий Васильевич! Вы случайно не знаете, а с Дроздовым она никак связана не была?

— Да роман у них был, — нехотя ответил тот. — Из-за него она и мужа бросила, прекрасного, между прочим, человека! Да только не срослось у них что-то с Пейраком!

«Видимо, она специально пришла, чтобы посмотреть на его жену, — подумала я. — Но, поскольку она сидела в ложе и по фойе не шастала, то она здесь ни при чем! Так что бог с ней!»

— А вы мне не подскажете, кто есть кто из женщин? — спросила я. — А то Игорь Николаевич нанял меня, чтобы я в этом деле разобралась, но поговорить толком мы не успели.

— Наталья Павловна — жена Базарова, а Тамара — его сестра и жена Дроздова, — кратко объяснил он.

— Ничего себе! — воскликнула я. — У них же разница в возрасте лет двадцать с солидным хвостиком!

— Видите ли, Татьяна Александровна, — сказал он. — Жена и двое детей Дроздова погибли пять лет назад в автомобильной катастрофе. Они с водителем из загородного дома в Тарасов ехали — она их в школу провожала, а тут на их полосу «КамАЗ» на бешеной скорости вылетел. Столкнулись они лоб в лоб! Ну и… — Он не стал продолжать, потому что и так все было понятно. — Водитель «КамАЗа» с места происшествия скрылся, но вечером пришел с повинной, и Погодину назначили его защищать, да только до суда он не дожил — в камере удавили. Вот тогда-то у них роман и закрутился.

— А когда ничем не закончился, Дроздов женился на сестре своего подчиненного, — кивнула я, подумав, что такой красавец, как Дроздов, мог бы найти для себя не только более симпатичную, но и более подходящую ему по возрасту жену, а то с этой пигалицей и говорить-то, наверное, не о чем. — Ну что? Разъезжаемся? — предложила я, запихивая в маленькую театральную сумочку копии всех документов. — Надо же хоть немного поспать, а то уже светает!

Васильев не возражал.

Выйдя из кабинета, мы заперли его и, оставив ключ у вахтера, вышли на улицу. Каким же чистым и свежим показался мне сейчас городской воздух! Домой я добралась на дежурной машине и, войдя в квартиру, в автоматическом режиме скинула платье, но макияж снимать не стала, так же как и чистить зубы, хотя во рту от бесконечного количества выпитых бокалов кофе и выкуренных сигарет была такая горечь, словно я хину столовой ложкой ела. Бесчувственным бревном я рухнула на постель и заснула, кажется, еще до того, как голова коснулась подушки.