Абонент доступен

Марина Серова, 2020

Татьяне Ивановой звонит ее давний клиент Степан Пожаров и просит о срочной встрече. Он сообщает, что один за другим умирают от сердечных приступов люди, бывшие приближенными предсказателя Энио, который полгода назад покончил с собой. Тогда его должны были со дня на день арестовать, и к этому приложила руку Татьяна. Теперь Степан уверен, что опасность грозит ей самой – за Энио явно кто-то мстит…

Глава 2

Мы снова расположились в кабинете Пожарова.

— Этот ублюдок своими рассказами почти добил мать, — вынес он свой вердикт. — Это второй приступ за последнюю неделю. Я не знаю, что будет дальше.

— А кто такой Шаров?

— Да знакомый мой, кардиолог. Мы ему дом строили три года назад, вот и дружим теперь. Иногда мать спрашивает его о том о сем, а он ей рекомендует всякие новшества типа витаминных комплексов или зарядки по утрам. Он знает, что у нее проблемы с сердцем, не раз предлагал лечь в больницу, он там завотделением.

— В больницу она, разумеется, не по-едет, — произнесла я. — А если приставить к ней сиделку?

— Я заранее сочувствую этой сиделке, — заметил Пожаров. — Не хочу потом избавляться от тела. Маман может, если не в настроении, и из нагана пальнуть.

— А у нее есть оружие?

— А кто знает? — усмехнулся Пожаров. — Как мы видим, в ее прошлой жизни много неизученных территорий. У меня, оказывается, есть родная сестра! Охренеть. А я узнал об этом только сейчас. Папаша-то, оказывается, не только походы любил. Географ фигов! Охренеть еще сто раз!

Степан хаотично передвигался по комнате, периодически зависая то возле компьютерного стола, то возле окна. После происшествия с Алевтиной Петровной ему не сиделось, и я его понимала. Любой не находил бы себе места.

— Если я правильно поняла, то Энио рассказал Алевтине Петровне то, о чем она никому не рассказывала. А еще он сообщил о чем-то, о чем она знать не могла, верно?

— Именно так, — коротко ответил Степан.

— И вы с ней в это поверили?

Пожаров уставился на меня с таким видом, словно я предложила ему заняться со мной сексом.

— Будь ты там, ты бы таких вопросов не задавала, — ответил он. — Да и мать теперь убеждена в правдивости слов этого предсказателя. Говорит: «Ох, а ведь все так и было! Володя сам не свой был. И женщину эту я помню, кажется…» Да ничего она не помнит, господи!

Я молчала. Решила дать ему выговориться.

— Мать не дура, но возраст берет свое, — продолжал Степан. — Конечно, она дико испугалась. За меня, скорее. Она, получается, частично была в курсе отцовских тайн. А я, получается, ничего не должен был знать. Мы потом с ней долго разговаривали. Она стала вспоминать то время, попросила принести коробку со старыми фотографиями. Объясняла мне, кто на них изображен, ведь я некоторые видел впервые. Были там и фотографии отца с работы: вот он около школьной доски, вот на субботнике, а вот со своими учениками на вокзале, и все такие «орюкзаченные».

— Орюкзаченные? — переспросила я.

— А как еще сказать? У каждого за плечами по огромному рюкзаку, — отмахнулся Степан. — В очередной поход собрались, наивные. Были еще фотографии со школьных линеек, всяких конкурсов, пионерских слетов. А есть те, на которых отец не только с детьми, но и с их родителями. Так вот, мать сразу опо-знала ту, с которой у папаши были отношения. «Это она, сынок. Теперь я точно уверена».

— Как же ей удалось?

— Кому? Как удалось той бабе запрыгнуть в койку к учителю своего ребенка? Понятия не имею. Может, она ему взятку так дала, чтобы дочери пятерки ставил, — грубовато осведомился Пожаров.

— Маме твоей, — уточнила я. — Как она догадалась, что женщина на фото и была той самой любовницей?

Степан ненадолго задумался. Потом пожал плечами.

— Она, наверное, все сопоставила, — решил он. — С кем-то из родителей учеников отца она была знакома, сама мне как-то рассказывала. Но не подозревала, что он крутит с одной из мамашек. Любовницу отца, кстати, звали Людмилой.

— Алевтина Петровна не называла ее по имени. Ты уверен, что женщина на фото и есть та самая любовница твоего отца?

— Уверен.

— Значит, они были знакомы?

— Наверное. Мать не уточняла.

За окном стемнело. Природа в Тарасове и окрестностях в этом апреле никак не хотела просыпаться. Да и сам апрель был каким-то не весенним. Снег он растопил быстро, но по ночам все еще подкидывал то легкий морозец, то колючий дождик, больше напоминавший мелкий снежок.

Наконец Степан нашел в комнате место, где смог успокоиться. Сел за рабочий стол, снова достал сигареты.

— Ну? — хмуро спросил он, отбросив в сторону зажигалку и выпустив изо рта несколько красивых колец из сигаретного дыма. — Возьмешься?

Я наблюдала за кольцами. Одно из них, прежде чем раствориться в воздухе, проплыло через половину комнаты.

— За что? Что же конкретно от меня требуется, Степан?

Пожаров подался вперед, лег грудью на сложенные перед собой руки.

— Я не верю в то, что он мог реально заглянуть в прошлое моей матери, — угрожающе произнес он. — Он напугал пожилого человека и круто изменил мою жизнь. За это я перевел ему солидную сумму денег.

— Сколько?

— Много.

— Сколько? — с нажимом повторила я.

— Пятьдесят тысяч. Если бы я захотел, чтобы он и меня исповедовал, то это стоило бы еще столько же. Но деньги, Тань, сейчас вообще ни при чем. Не о них речь. Знаешь, что мне сказал Шаров, когда я его вызвал на другой день к матери? Он сказал, что удивлен тем, что она вообще еще жива. Приехал, сделал ей на месте электрокардиограмму, прослушал, проверил, посчитал пульс. И сам чуть не помер, увидев показатели.

— И я еще добавила, — не выдержала я, вспомнив Алевтину Петровну.

— Ну а кто мог знать, что она снова заведется? — возразил Пожаров. — Я с нее обещание взял, чтобы она только по существу, без нервов все тебе рассказала. В общем, нет тут твоей вины. Издержки это. Таблетки матери давал сильные, спасибо за них тому же Шарову. А Энио… Если бы ты была на том сеансе, то не задавала бы вопросов. Последствия его «представления» я ощущаю до сих пор и не рад тому, что вижу. Выведи эту сволочь на чистую воду, и я тебе обещаю, что моя благодарность будет безмерной.

— Возьмусь, — пообещала я. — Последний вопрос.

— Давай.

— Ты не пытался после всего искать сестру?

Пожаров покачал головой.

— Были такие мысли, — признался он, — но потом понял, что вряд ли смогу держать себя в руках, если все это окажется правдой. То, что было в прошлом, пусть там и остается. Нет у меня никакой сестры. И не было!

* * *

Я занялась разоблачением Энио даже с некоторым удовольствием. Понимала, что преступлением его деятельность можно было назвать с большой натяжкой. Каждый вправе устраивать шоу из любой мелочи, и люди по собственному желанию готовы платить за то, что пощекочет им нервы и расшевелит в душе уснувшую веру в чудо. Но последствия, которые имел в виду Пожаров, были совсем не чудесными.

В процессе расследования я пообщалась с большим количеством людей, и некоторые абсолютно точно были на моей стороне. Они входили в число бывших клиентов Энио, и он проделал с ними подобные штуки: не мог толком разобраться в будущем человека, но с легкостью выжимал из глубинных архивов его памяти что-то тайное, дурно пахнущее, ранящее и тщательно замаскированное. Поиграться с настоящим клиента Энио, впрочем, тоже был не против. Некоторые признавались мне в том, что в присутствии Энио даже сильный духом циник мог превратиться в ручного зверька и начинал выкладывать молодому магу все свои тайны. И человек без какого-либо, как ему казалось, давления сам обнажал доселе скрытые пороки, плакал, клялся, рвал на себе волосы. Энио же, получив очередное чистосердечное признание, уверял жертву в своем вечном молчании.

Самым странным и, пожалуй, страшным в этих историях было то, что каждый покаявшийся некоторое время после сеанса ощущал глубокую благодарность магу.

Разумеется, все эти люди были готовы платить Энио за молчание. Иногда он даже отказывался принимать деньги, утверждая, что уже забыл обо всем, о чем ему пришлось услышать. Но клиенты не отступали. В итоге Энио нехотя соглашался.

С помощью моего бессменного помощника подполковника Кирьянова мне удалось разузнать о парне его подноготную. Все говорило за то, что Энио не владел каким-то чудесным даром предвидения. Он был отличным психологом и физиономистом. Перед каждым сеансом он вместе с помощниками тщательно изучал подробности прошлой жизни каждого потенциального клиента. И козырял потом перед людьми липовым даром предсказания.

Впоследствии некоторые оперативники жалели о том, что не смогли пообщаться с Энио лично — еще бы, это же уникум, гений! Как ему удавалось все обставить так, что его никто не заподозрил в обмане? Даже я бы с ним поговорила. Однако именно для него все сложилось не совсем удачно: скрываясь от полиции, загнанный в угол, Энио предпочел славе покончить с собой. Но сделал это очень эпично. Дважды. Он забрался на самый верхний этаж недостроенного дома, облил себя бензином, поджег и шагнул с края бетонной платформы. Так и летел к земле пылающим факелом.

Видимо, хотел, чтобы наверняка.

* * *

История осталась в прошлом, а вот тот, с кого она началась, сидел сейчас на моей кухне.

— Мать в тот день собиралась свои цветы в саду стричь, или что она там с ними делала, — сказал Пожаров, — а я был на работе. Вернулся вечером и нашел ее в саду. Никого рядом не было. Никого.

Пожарову нужно было выговориться. Как и Наташка, он почему-то выбрал для этой цели меня. Дело могло быть в ощущении психологического комфорта. Я нередко слышала от знакомых, что рядом со мной им становится легче. Похоже, Пожаров испытывал те же самые чувства.

Но пока что он переживал только потерю матери, и я не была уверена, что именно это привело его ко мне так внезапно.

— Мама теперь отдохнет от всего этого дерьма, — вдруг злобно произнес он.

— От какого такого дерьма? — не поняла я.

— Сейчас расскажу.

Он выудил из кармана пачку сигарет. Разрешения закурить в чужом доме спрашивать не стал, да оно и не требовалось. Я молча поставила перед ним пепельницу и открыла окно.

Что ж, покурим. Отчего бы не покурить?

— Короче, дело к ночи, — начал Степан. — Я после смерти матери наткнулся в ее спальне на коробку с фотографиями. Теми самыми, помнишь?

— Помню, — ответила я. — Алевтина Петровна тогда впервые показала тебе любовницу отца. Это было сразу после сеанса, который провел Энио.

— Точно, — кивнул Степан. — Знаешь, вот говорят, что личные вещи покойников их близким приносят не только какое-то там успокоение. Они ведь и больно сделать могут. Мне — сделали. Я сразу же после похорон убрал вещи матери с глаз долой. Достаточно того, что я ее помню, а видеть все это каждый день не могу. И не буду. Потому что ломаюсь на части. А у меня работа, Тань. Подо мной четыре бригады, которые я поставил на серьезные объекты. И я просто обязан держать себя в руках. Иначе все мои строители разбегутся в разные стороны. Там же половина — бывшие зэки.

— Серьезно? — удивилась я. — Какой ты молодец. Помогаешь людям вернуться к жизни.

Пожаров крутил мою зажигалку в пальцах.

— А им идти некуда, а я даю второй шанс. У меня армейский друг срок отхватил за кражу со взломом. Выпустили досрочно, но вышло так, что он на воле вдруг резко никому не сдался. Жены и детей у него отродясь не было, друзей не осталось, родным не нужен. Кому охота с бывшим уголовником-то общаться? Ни крыши, ни тарелки супа. А я на том вокзале случайно оказался — ездил в тот городок договариваться насчет стройматериалов. Он меня узнал, а я его вспоминал минут десять: кто такой, откуда меня знает? Вот так вот он изменился, бомжуя. Я же просто не знал, что он сидел. В общем, я купил ему билет и привез в Тарасов.

Я смотрела на Пожарова во все глаза. Кто бы мог сказать, что этот мужик, одетый в брендовые шмотки, помогает бывшим уголовникам начать новую жизнь? И ведь молчал об этом.

— Таких, как он, у меня человек два-дцать, — заметил Степан. — Вроде бы никто спустя время замечен не был. Ты понимаешь, о чем я. Один даже жениться после зоны успел.

— Совет да любовь, — кивнула я.

— Вот я точно такие же слова ему и сказал. Так, хватит, — решительно заявил Степан. — Я не об этом хотел поговорить.

— Да, старые фотографии твоей мамы, — напомнила я.

Кофе остыл, и я решила сделать нам свежий.

— Я складывал мамины вещи в коробки, — продолжал Пожаров, — а мысли все крутились вокруг той самой нашей встречи с Энио. И крепко так, знаешь, засело в мозгу только одно: как же он, тварь, сумел до всего добраться?

После смерти предсказателя я рассказывала Пожарову о том, как именно Энио выстраивал мошенническую схему. Но спустя полгода Степан об этом забыл.

«Не помнит, — поняла я. — Не помнит, потому что живет в сильном стрессе, а психика блокировала воспоминания».

— Ты забыл, наверное, — ответила я. — Энио работал не один — с командой. Все, что он выдавал за собственные мысли, было заранее им досконально выверено. Перед сеансами он изучал жизнь каждого клиента, а потом огорошивал его знанием таких подробностей, о которых никто не мог знать, кроме самого клиента.

Пожаров сделал нетерпеливый жест рукой.

— Я прекрасно все помню. Спасибо за то, что держала меня в курсе своего расследования, — сказал он.

— О, — пожала я плечами, — я подумала, что ты забыл.

— В том-то все и дело, что я помню очень много. Энио помогали собирать информацию, это понятно. Но представь только, как это происходило. Архивы, «случайные» разговоры с бывшими соседями или коллегами, гонки по соцсетям в поисках чего-то такого, что можно будет потом использовать при одурачивании человека. Господи, Тань!

— Так и было, — подтвердила я. — Иногда его помощникам для сбора информации даже приходилось выезжать за пределы Тарасова.

— Значит, они имели связи за теми пределами, — предположил он.

— Да, были и связи, — подтвердила я. — Заплати архивариусу, и он расскажет тебе о том, чего нет в учебниках истории.

— И куда же делась эта команда сыщиков после того, как Энио не стало? — прищурился Пожаров. — Ты знаешь, где они сейчас, что делают?

— На свободе они. Привлечь никого не удалось, — ответила я. — Соучастие никому не впаяли. Проходили по делу как свидетели, сотрудничали со следствием. Если честно, это уже не моя территория. Я свое дело сделала и передала Энио в руки правосудия. Но это ты к чему?

— Это я к тому, что те, кто когда-либо на него работал, теперь умирают один за другим. И речь не только о его помощниках.

Я обернулась. И упустила момент, когда нужно было снимать турку с огня. Кофе тут же залил поверхность плиты. Пожаров с победным видом сидел за столом и все так же крутил в пальцах зажигалку.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

— Да вот так, знаю.

Подобный ответ всегда виделся мне неким вызовом. Таким вежливым предложением найти разгадку. С намеком на то, что она лежит на самой поверхности.

— Ты что, сам решил покопаться в этом деле после смерти мамы? Зачем?

— Два человека, с которыми он работал, не так давно отправились на небеса, — будничным тоном произнес Пожаров. — А еще есть его бывшие клиенты. Вот среди них два покойника. Оба вызывали Энио к себе. Я был с ними знаком. Один умер на работе, а другой замертво упал прямо посреди гостиной собственного дома.

— Что вызвало смерть? — напряглась я.

— В обоих случаях сердечный приступ.

— Сердце может подвести каждого, — заметила я.

Пожаров нетерпеливо дернул головой:

— Тань, эти мужики были покрепче меня. Никто из них не жаловался на здоровье. Я не исключаю, что обоих догнал инфаркт, но чтобы вот так сразу по двум прошелся? Не смешите.

Его подозрения были вполне обоснованны. Но раз существует вердикт врачей, то с ним трудно спорить. Пожаров, кажется, не собирался с этим соглашаться.

— Знаешь, Тань, я не хочу стать третьим человеком, которого догонит непонятный сердечный приступ.

— Да с чего ты решил, что ты станешь третьим?

— Плесни кофейку, — попросил Степан, протягивая чашку.

Я разлила остатки кофе по чашкам, а Пожаров вдруг набросился на еду.

— Иногда я чувствую непреодолимое желание ощутить себя обычным человеком, — объяснил он с набитым ртом. — И голодным к тому же.

Я молча смотрела на то, как он в два укуса расправляется со вторым бутербродом.

— Когда стрессую, то накатывают приступы голода, — объяснил он. — А ты чего не ешь?

— А я не стрессую.

— Тебе просто работа не позволяет.

Он допил кофе и снова достал из пачки сигарету.

— Ты просто поделиться хотел? — спросила я. — А то закончил на какой-то неправильной ноте.

— Не знаю, Тань, просто или нет. Но сдается мне, что история не окончена. Тебе мало того, о чем я рассказал? Нет, я понимаю, что со стороны смерть четырех совершенно здоровых людей может не вызывать никакого подозрения, но я-то уверен в том, что здесь все не просто так.

В принципе это было понятно и без него. Человека нет, а те, кто с ним общался, вдруг начинают массово уходить из жизни. Простым совпадением это объяснить было нельзя.

— Степан Владимирович, — обратилась я к нему, — а откуда тебе известно о смерти этих людей?

— Сообщили добрые люди.

— Ладно. А до них как эти известия долетели? — продолжала докапываться я. — Может, и нет никаких умерших?

— Источник проверенный, — ответил Пожаров. — Кое-кто просто имеет доступ к некоторым новостям, которыми кормят жителей нашего славного города средства массовой информации. Некоторые новости, прежде чем попасть на полосу какой-то газеты, претерпевают значительные изменения. Не мне тебя учить, но вот смотри. К примеру: в реке обнаружено тело мужчины. Не опо — знать, не подкопаться. Почему утонул? Когда? Кто был рядом? С кем виделся до этого? Что предшествовало смерти? Обо всем этом ничего не известно. Значит, эта новость не будет сенсацией. А если река, где утонул бедняга, протекает возле дома какой-нибудь известной личности? И личность уже успела засветиться по какому-нибудь поводу раньше? А если личность одиозна? Тогда те, кому выгодно, найдут связь, не сомневайся. Или придумают ее. Вот так рождаются громкие заголовки, основанные черт-те на чем.

— Если неподалеку живет знаменитость, то к утопленнику будет больше внимания, — согласилась я. — А также к тому, кому не посчастливилось каким-то непостижимым образом оказаться рядом.

— Связь придумают, даже не сомневайся, — согласился Пожаров. — Люди умирают постоянно, так уж заведено в этой чертовой жизни. Причины смерти могут быть самыми разными, верно? Но некоторых покойников объединяет одно: их прошлое. Тот самый приятель, который мне рассказал об этих умерших, женат на спецкоре одной славной тарасовской газеты. Девушка имеет постоянный доступ к последним новостям и уголовным сводкам и не могла не заметить, что за последнее время произошло несколько не очень понятных смертей. Каждый из умерших так или иначе был связан с Энио. Бухгалтер, секретарь, теперь вот бывшие клиенты. Всех подвело сердце.

Я решила, что пришло время конкретики. Сведения, которые предоставил Пожаров, все меньше и меньше напоминали субъективное мнение.

— Как зовут приятеля? — спросила я.

— Денис Головачев. А жену его, газетчицу, — Нина Головачева.

Имя Нины Головачевой было мне известно. Да и не только мне. Молодая и амбициозная журналистка выдавала смелые и интересные статьи, аккуратно обходя политику и коррупцию. Славилась она также и тем, что сумела взять интервью у многих, кто зарекся общаться с прессой. Такая особа вполне могла провести собственное расследование и выяснить, что все, кто скончался после смерти Энио, были с ним как-то связаны.

Так вот почему Пожаров так срочно захотел меня увидеть. Ему просто страшно, хоть он и отлично маскирует свой страх за развязной бравадой и неуемным чувством голода. Он сказал, что два человека, с которыми встречался Энио, тоже на том свете. Конечно, это стресс. Неужели он захочет, чтобы я снова ввинтилась в замес полугодовой давности, чтобы в настоящее время найти того, кто так активно гасит приспешников колдуна, не брезгуя и его старой клиентурой?

Но я не хотела. Честно, я не желала снова в это погружаться. Энио больше нет, я видела его тело, а тело опознали родители. Печаль и тоска вышли в финале представления на сцену. Подполковник Кирьянов, помнится, поблагодарил меня за помощь и сказал, как сейчас помню, вот такие слова: «Да тут все ясно, Тань. Дело закрыто». Закрыто ли?

Пожаров бросил взгляд на часы, вышел из-за стола.

— Вот теперь мне пора, — объяснил он. — Но главное событие дня состоялось.

— Это какое же?

— Я тебе все рассказал, а ты меня выслушала. Теперь думай.

— О чем? Что мне теперь с этим делать?

Пожаров сгреб со стола сигареты и зажигалку. Одним глотком допил кофе и вернул чашку на стол.

— Ну а кому я еще мог бы так откровенно все выложить? — задал он вполне резонный вопрос. — Некому. А ты была в теме еще до всего этого кошмара. Не провожай.

Я все же пошла за ним.

— Я не знаю, что происходит, — признался он, стоя в дверях. — Но кто-то точно помог всем этим людям умереть. Да, вот так мне кажется. Можешь считать меня кем угодно, но я не могу отделаться от этой мысли.

— Кому понадобилось убирать знакомых Энио? — не выдержала я. — Его уже нет, да и тело принадлежало ему, это точно.

— Точно? — склонил набок голову Пожаров. — Он железно там?

И он показал пальцем в потолок.

— Я не в курсе, обращались ли близкие этих умерших в полицию, — сказал он, не дожидаясь моего ответа. — Просто все эти сердечные приступы — отличная отмазка.

— Для кого?

— Для того, кому это выгодно. Так что я бы на месте родных первым делом задумался о вскрытии… Но где они, а где я?

Он смотрел на меня совершенно безумными глазами.

— Степа, по-моему, ты уже накрутил себя… — попробовала я хоть как-то его успокоить.

Но Пожаров уже был на лестничной площадке.

— Ты просто береги себя, хорошо? — попросил он, нажимая кнопку вызова лифта. — Просто будь осторожна, и всё.

* * *

Пожаров уехал, оставив меня наедине с тем, что я узнала. И чем дольше я обдумывала услышанное, тем тревожнее мне становилось.

С Кирьяновым я договорилась о встрече уже через час. Поехала на автобусе, решив сэкономить на бензине. Кирьянов ждал меня в кафе во время своего обеденного перерыва. Времени на приветствие я терять не стала. Просто сразу рассказала ему о том, что знаю.

— Ничего себе, — округлил глаза приятель, — прямо жатва какая-то. Бедная Таня. Степан-то твой, оказывается, любитель озадачить женщину.

— Мистика, да и только, — согласилась я. — Но ты вдумайся. Это же готовый сценарий для фильма. После смерти лидера постепенно уходят из жизни те, кто был с ним рядом. На самом деле оказывается, что всех убивал кто-то, кто все время был вне подозрений. Страшное дело. Заезженный сюжет. Правда в том, что никакого кино тут нет. Люди умирают на самом деле.

— Думаешь, всех этих людей, кого покосил сердечный приступ, на самом деле убили?

— Я предположила, Вов, — пожала я плечами. — Откуда мне знать? Но объяснять это простым совпадением я бы не стала.

— И что же, никаких предположений?

— Пока что никаких, — призналась я.

— А все потому, что ты не взялась за это дело, — внезапно решил Кирьянов.

— Да не хочу я браться!

— А я и не настаиваю.

Нам принесли по тарелке грибного супа-пюре.

— Так этот твой Пожаров попросил тебя быть осторожнее? — уточнил подполковник, рисуя ложкой на поверхности супа волны, которые должны были его остудить. — А почему он решил, что ты в опасности?

— Потому что вычислила Энио, — предположила я. — Приложила руку к ликвидации его, скажем так, магического промысла. По сути, я его уничтожила.

— Тогда я тоже под прицелом. Как сейчас помню: еду я, значит, на задержание…

— Ты в погонах, и они тебя защищают, — возразила я. — А я частник.

— А ты в юбке. Логично, — согласился Кирьянов. — Ты личность одиозная в некоторых кругах, которые становятся все шире и шире. Слава — бремя, имеющее последствия.

Я не сразу поняла, о чем он. Потом дошло. Я ведь действительно становилась все известнее и известнее, а это далеко не всем могло нравиться.

— За последнее время тебе в сводке не попадалось ничего похожего? — спросила я.

— Ты о странных смертях? — оторвался Кирьянов от супа.

— Да.

Он задумался.

— Не могу сказать навскидку, — наконец ответил он. — Мне никто ничего не сообщал. Но, Тань. Стоит ли напоминать, что люди умирают каждый день? То, что Пожаров считает исключением, может быть простым стечением обстоятельств. Просто он паникует.

— Тем не менее одна журналистка проследила связь между некоторыми случаями, — сообщила я.

— Ой, ты только с прессой не связывайся, — скривился Кирьянов. — Откуда взялась какая-то журналистка?

— Она замужем за одним приятелем Пожарова. Нина Головачева.

— Не помню такую, — покачал головой приятель.

— Довольно известная личность, ты чего? — удивилась я. — Частенько выдает «горячие» репортажи. Даже я в курсе.

— А я вот не в курсе.

Кирьянов отставил пустую тарелку в сторону.

— Ну и зря, — заметила я. — Для общего развития не помешало бы.

— Не скажи, — скептически усмехнулся Кирьянов и посмотрел на часы. — Если ты чувствуешь, что что-то в этих несчастных случаях не то и не так, то вперед. Чем смогу, как говорится.

Не то чтобы мне нужно было его одобрение. Скорее, я искала поддержку. И Кирьянов ее оказал, хоть и прошелся по новостям, которые я принесла, с недоверием и сарказмом.

— Спасибо, Вов. Я подумаю.

— Нет вопросов. Обращайся.

* * *

Кирьянов ушел, а я осталась в кафе. Заказала чай и пирожное. В ожидании заказа достала телефон, открыла страницу поисковика, нашла вкладку «Новости». Меня интересовали происшествия, подобные тем, которые описал Пожаров. Все-таки не каждый факт человеческой смерти будет опубликован в интернете, если только из жизни не ушел известный чем-то человек. Степан Пожаров упомянул о двух мужчинах, которые скончались якобы от сердечного приступа, чему он категорически не поверил. Оба находились с ним в приятельских отношениях. Один скончался в своем кабинете, другой умер дома. А еще люди, работавшие на Энио, тоже вдруг массово начали уходить из жизни.

И тут я поняла весь масштаб происходящего. И посмотрела на визит Пожарова совсем с другой стороны.

Я тут же ему позвонила. Услышав его недовольный голос, поняла, что отвлекаю своим дурацким звонком от чего-то важного.

— Давай быстрее, — попросил Степан. — Я через пять минут буду на объекте, а там мне не до тебя.

— Тогда я коротко, — поспешила я добраться до сути своего звонка. — Мне нужно встретиться с Денисом и Ниной Головачевыми.

Пожаров ответил не сразу.

— Подумаю, что можно сделать, — наконец произнес он. — Перезвоню.

Пирожное оказалось свежим и в меру сладким. Чай порадовал крепостью. В этом кафе, кажется, не экономили на свежих продуктах. Справившись с десертом, я расплатилась и вышла на улицу. Медленно двинулась в сторону остановки, а подойдя к ней, решила пройтись до дома пешком. Полупустой парк, никакой жары, детские голоса со стороны игровой площадки и уйма свободного времени — отличные условия для того, чтобы навести в мыслях хоть какой-то поря — док.

Если тезисно, то ситуация выглядела так: Пожаров сообщил мне, что мертвый предсказатель, возможно, совсем не мертвый. Во всяком случае, кто-то очень сильно хочет напомнить живым о том, кого на этом свете уже нет.

Если более подробно, то история нарисовалась следующая. Череда смертей больше была похожа на кем-то спланированную акцию. Каждая жертва в свое время контактировала с молодым и прекрасным Энио. Тут тебе и бывшие коллеги его, и клиентура, и, наверное, кто-то еще, о ком я не знаю.

Копнуть глубже мне помешал телефонный звонок.

— Ты сейчас сможешь? — нетерпеливо спросил Степан. — Потому что самое время. Дэн с женой сейчас дома. Я спросил, они сказали, мол, пусть приезжает.

Речь, по-видимому, шла обо мне. Это я, значит, пусть сейчас приеду.

— Смогу, — ответила я. — Где встретимся? Я в парке недалеко от Управления внутренних дел.

— Знаю я это управление, — отрезал Пожаров. — Буду ждать через полчаса на выходе, около палатки с хот-догами.

Оставшиеся полчаса я провела рядом со старой сценой, спрятавшейся как раз недалеко от выхода из парка. С главной дороги ее не было видно за деревьями, но в какой-то момент среди них вдруг мелькнуло что-то бледно-голубое, и я просто пошла в ту сторону.

Под ногами хрустели кусочки облупившейся краски, которой когда-то были покрыты доски ныне заброшенного помоста. Длинные скамейки были усыпаны прошлогодними, скрученными сухими листьями. И никаких людей вокруг.

Совершенно волшебный уголок.

* * *

Мы с Пожаровым летели в его бесподобном автомобиле по шумным тарасовским проспектам. Впрочем, вскоре городские многоэтажки сменили крепенькие особнячки. Пожаров тоже проживал где-то в этих местах.

— Помнишь, как ко мне в первый раз приехала? — спросил он, угадав мои мысли.

— Первый раз был и последним, — ответила я. — Конечно, помню. Твои знакомые обосновались неподалеку?

— Не совсем. Минут двадцать езды от меня до них.

Дом Головачевых скрывался за высоким железным забором. На воротах я увидела камеру видеонаблюдения.

На территорию нас пустили сразу. Пожаров бывал тут и до меня, знал, куда нужно идти, поэтому вел себя по-хозяйски и шел впереди, прокладывая дорогу. Я послушно следовала за ним.

В дверях нас встретил хозяин дома. Это был невысокий бородатый мужчина, имеющий некоторое количество лишнего веса, обосновавшегося в середине туловища. Этакий небритый неваляшка. Мешковатые джинсы и пушистая желтая кофта дополняли образ. Странно, но все вместе смотрелось очень органично.

— Привет, — бросил ему Пожаров и шагнул в сторону, пропуская меня вперед.

— Здравствуйте, — ответил Денис неожиданно низким голосом. — Вам крупно повезло — мы с женой сегодня оказались дома. Нет, серьезно. Я вечно в бегах, и у нее работы выше крыши.

— Очень рада, — ответила я. — Значит, судьба мне встретиться с вами.

Пожаров молча пошел в глубь дома, оставив меня с Денисом наедине.

— Куда это он? — удивилась я.

— Он тут свой человек, — объяснил Денис. — Пошли на кухню? Там и поговорим, если вы не против, конечно, что мы не будем восседать во время беседы в креслах возле камина. У нас нет камина.

— Я не против кухни.

Головачевы любили большие пространства. И кухня у них тоже была немаленькая. Если, конечно, можно было так назвать помещение площадью, равной площади моей квартиры. Ни Пожарова, ни Нины здесь не было.

— Садитесь, прошу вас.

Хозяин дома пригласил меня устроиться за столом, предложил чашку чая. Я попросила стакан воды. И в тот момент, когда Денис протянул мне его, на кухне появилась та, с которой я очень хотела побеседовать.

Несколько лет назад в Тарасове случился пожар. Пламя захватило несколько этажей высотного жилого дома, отрезав путь к спасению жителям нескольких квартир. Пожарные на ходу решали вопрос срочного вызволения людей из этой суровой ситуации, но дело продвигалось очень медленно. Неудача за неудачей, времени на благополучный исход дела почти не осталось. Напряжение нарастало. К объекту подтянулись все службы спасения человеческих жизней. Операторы новостных каналов вели непрерывные трансляции с места происшествия. Помню, как смотрела на экран телевизора, а в голове молоточком стучала одна и та же мысль: «Не дай бог. Не дай бог».

Нина Головачева была первым корреспондентом, прибывшим на место происшествия. Она оставалась там до тех пор, пока не поступило официальное заявление о том, что в здании не осталось ни одной живой души. После этого она дала знак оператору прекратить съемку, однако тот по какой-то причине продолжал транслировать в прямой эфир происходящее. Оказалось, что Нина Головачева не покинула «съемочную площадку», а отправилась к спасенным людям, чтобы предложить свою помощь. Кому-то помогла дойти до «Скорой», кого-то поддержала добрым словом, а после подошла к пожарным, чтобы разу — знать о причине столь мощного возгорания.

Спустя сутки в газете, где она работала, появилась занимательная статья о работе тех, кто должен обслуживать электросети в многоквартирных домах. О халатности и ее последствиях. О задохнувшемся в дыму жителе сгоревшего дома и его старой собаке. О том, что электричество не всегда свет, а еще и опасная для жизни энергия, которую вполне можно было укротить.

Статья вызвала общественный резонанс. Дело было громким, эхо докатилось до столицы. После этого случая имя Нины Головачевой прочно связалось с самыми важными новостями. Причем события, которые она освещала, были самыми разнообразными и всегда подолгу обсуждались в народе. Она действительно было охотницей за сенсациями.

Кирьянов явно поторопился сказать мне, что не слышал о ней. Видимо, отвлекся на вкусный грибной суп.

Но при всем уважении к ее персоне и тому, чем она занималась, я не была ее простодушной поклонницей. Все смерти, о которых поведал мне Пожаров, вполне могли оказаться случайными. И журналистка как раз могла внести ясность в ситуацию, которая сильно его обеспокоила.

Нина появилась на пороге кухни и сразу же увидела стакан воды, который я приняла из рук ее мужа.

— Холодная? — поинтересовалась она и села за стол напротив меня.

— Без льда, — ответила я.

— И мне налей, — попросила Нина мужа.

Тот послушно подошел к холодильнику.

— Вы ведь Таня? — продолжала задавать вопросы женщина. — Очень приятно. Быстро добрались. А где наш Пожарыч?

— Пожарыч усвистел в гараж, полагаю, — усмехнулся Денис и поставил перед женой стакан. — Я его попросил глянуть твою машину, чтобы в сервис не гонять.

— Очень кстати.

Пожарыч? Это так называют Степана в этом доме? Вот так вот запросто? Кажется, отношения с Денисом и Ниной у него очень хорошие.

Похоже, хозяйка дома только что вернулась с пробежки. Тяжелое дыхание, спортивный костюм, растрепанные волосы — все говорило о том, что пару минут назад Нина занималась активным физическим трудом.

Она заметила мой взгляд.

— Убиралась в детской комнате, — объяснила она.

Блин, а я и забыла, что Нина Головачева — мама двух пацанов. А какого они возраста, я и вовсе не знала.

— Дети — разрушители всего, что к полу не приколочено, — продолжала она. — Впрочем, все остальное они тоже могут увековечить. Пока их нет, и я пользуюсь моментом. Выходной очень кстати.

— А где они? — поинтересовалась я.

— К бабушке отправились, — вступил в диалог папа Дэн. — К Нининой маме.

— Приедут с желанием избавиться от нас, — заметила Нина.

— Почему это? — не поняла я. — Бабушка строгих правил?

— Бабушка у нас милейшая, — сказал Денис. — Но у нее нет интернета. А парни там проведут три дня. Потом захотят отомстить нам за это.

— Ох, — вырвалось у меня. — Бегите из страны, пока можно. Я бы так и сделала.

В кухню зашел Степан.

— Ты вернулся! — весело проговорила Нина. — Ну как? Посмотрел?

— Все с твоей машиной в порядке, — отозвался Пожаров, огляделся и направился к холодильнику. — Водички бы.

Денис обвел нас задумчивым взглядом.

— Вы сговорились всю воду в доме выхлебать? — спросил он. — Даже мне пить захотелось.

* * *

Степан и Денис пробыли с нами недолго. Когда они ушли, Нина позвала меня за собой и проводила на небольшую террасу, с которой открывался вид на затейливой формы клумбы.

— Присаживайтесь, — пригласила она, показывая в сторону одного из плетеных стульев. — Я сейчас принесу ноутбук, и мы поговорим.

Отсутствовала она недолго. Открыв ноутбук, сразу же вывела на экран какой-то документ.

— Знаете, — произнесла она перед тем, как дать мне с ним ознакомиться, — я должна вам кое-что сказать. Насчет вот этой нашей встречи. Вы же понимаете, что я делаю вам одолжение?

— Разумеется, — согласилась я. — Мы не знакомы, и если бы не Степан, то вы бы вряд ли уделили мне время. Спасибо за предоставленную возможность…

Я осеклась, заметив ее тяжелый взгляд. Что ж, никто не обещал, что будет легко. «Я делаю вам одолжение». Вот так вот, Иванова. На самом деле я была готова к подобным проявлениям чужого величия в отношении собственной ничтожности. Мало кто не звездит, получив доступ к славе. И как же, наверное, Нине тяжело на людях казаться свойской и все понимающей, приятной особой. Притворяться — тоже труд, и нелегкий. Потому что делать это нужно так, чтобы людям верилось в то, что они видят.

Пока я пыталась сообразить, с какой стороны безопаснее будет подобраться к нужным мне сведениям, Нина решила продолжить приятную беседу.

— Это была шутка, — вдруг услышала я. — Ни о каком одолжении речь не идет. Степан нам близкий друг, а я к короне не привыкла. Она есть, разумеется, но вспоминаю я о ней неохотно. Жмет. А еще она тяжелая — бегать в ней неудобно.

Я с облегчением выдохнула. Мгновение назад она так убедительно «включила» надменность, что я растерялась, а это происходило со мной довольно редко. Ей-богу, усомниться даже мысли не возникло.

— А ты поверила, — вздохнула Нина.

— Ты была очень убедительна, — улыбнулась я.

Вспомнив, как они с мужем подтрунивали над родными детьми, я подумала, что ребяткам очень повезло с родителями. С такими не расслабишься, иначе быстро вместо сахара в чай соль положат.

Нина развернула ноутбук экраном ко мне.

— Хочу показать кое-что, — произнесла она. — Мой маленький списочек непонятных смертей, случившихся за последние полгода. Тут всего четыре имени. Но это итог весьма кропотливого труда, кстати.

— Степан сказал, что ты обратила внимание на то, что все эти люди были так или иначе связаны с Энио, — ответила я.

— Так или иначе, — утвердительно кивнула Нина. — В этом файле я собрала все, что обнаружила. Сразу оговорюсь, что ничего криминального в моих действиях нет. Я не добывала информацию, не взламывала базы данных, но, конечно, приложила некоторые усилия. Каждый случай был отражен в сводке происшествий, которая поступает к нам в редакцию ежедневно. Мы уже после выбираем, что осве — щать, а что нет. Да и потом, у каждого, чье имя ты найдешь в списке, есть родственники, коллеги, друзья, соседи. Неужели они никому не рассказали о случившемся? Это вряд ли. Я не использую найденную информацию в своих интересах. Не продаю ее конкурентным изданиям, не сливаю в интернет. Ничего подобного.

Ее объяснения звучали довольно правдиво. Но все же для чего-то она все это собирала? Только для себя? Зачем? Держала руку на пульсе, потому что все-таки работала в средствах массовой информации и решила культивировать очередную громкую сенсацию?

— Ознакомься. Я подожду. Там всего четыре графы.

Я принялась читать и чем больше узнавала, тем сильнее убеждалась в том, что Степан развел панику вовсе не на пустом месте. Нина действительно проделала серьезную работу, собрав воедино разрозненные факты. Имя умершего человека, дата его смерти, причина смерти, степень близости с Энио… Каждый, чье имя было занесено в список, имел связь с колдуном, за которым я начала охоту полгода назад. Офигеть! А Нинуля-то, кажется, подзадержалась на своей должности. Таким специалистам впору работать в других организациях. Более серьезных, чем редакция саратовской газеты.

Не знаю, сколько прошло времени. Нина меня не торопила, терпеливо ожидала, пока закончу.

— Пришлось нелегко, — призналась она. — Потому что иногда факты, которыми пестрят полицейские сводки, не всегда правдивы. Или лучше так: не проверены. Либо информации там настолько мало, что мне приходилось собственноручно обзванивать родственников погибших. И делала я это с ощущением дичайшего омерзения к самой себе. Но, блин, оно того стоило!

— Можешь сбросить мне этот файл на почту? — попросила я. — Запиши адрес, пожалуйста. О том, откуда у меня этот список, я никому не скажу. Обещаю.

Запоздала я с обещаниями, конечно. Кирьянову-то я уже успела слить информацию о Нине.

— Конечно. Сброшу.

— Но если дело дойдет до полиции, то я буду вынуждена сообщить им об источнике, — осторожно предупредила я. — Но как ты уже сказала, ничего противозаконного в твоих действиях нет.

Она промолчала. Ей не понравилось то, что она услышала. После моих слов крышка ноутбука была опущена, но вопросов у меня стало еще больше.

— Послушай, — произнесла я, желая успокоить Нину, — я обращаюсь за помощью в полицию только в самых крайних случаях. И только к проверенным людям.

— Я поняла, — холодно отозвалась она.

— Хорошо.

Оранжевое солнце опускалось к горизонту, постепенно скатываясь за высокий забор.

— С чего все началось? — спросила я. — С какого момента ты решила начать собирать свою «коллекцию»?

Нина была готова к вопросу.

— Ну как же, — удивилась она. — Новость о том, что Энио скрывается от правосудия и от обманутых им людей, муссировалась постоянно. Наш главред строго-настрого приказал не писать об этом ни слова. Запретил под страхом смертной казни, потому что не хотел, чтобы газета была сто тридцать пятой по счету, которая сообщит людям о беглом преступнике. Начальству хотелось другого эксклюзива.

— Какого именно?

— Интервью с задержанным. Или фотографии его квартиры до и после обыска. Что-то, до чего трудно добраться. Но возможности заполучить такие материалы не было ни у кого, и со временем интерес к «Тарасовскому провидцу» совсем пропал.

Однако сводки с происшествиями попадали в отдел новостей каждое утро. Мне было разрешено просматривать их и выбирать интересные случаи, из которых можно было бы выжать хотя бы каплю чего-то интересного. Когда я наткнулась на имя первого погибшего, то не придала ему значения. В собственном кабинете умер какой-то мужчина, у которого прихватило сердце. Ну и что? Забыла об этом. Через неделю — сердечный приступ у другого мужика, только теперь уже смерть происходит в собственном доме потерпевшего. Оба были весьма обеспеченными людьми. Оба проходили свидетелями по некогда нашумевшему «колдовскому делу». Разумеется, я заинтересовалась. В голове прочно засела мысль о том, что как-то странно все выходит — два человека участвовали при жизни в одной нехорошей истории, а теперь оба мертвы. Напрягает, согласись?

Конец ознакомительного фрагмента.