Тайное правительство. Иерархия

Марина Новиковская, 2015

Второй роман трилогии. В романе "Маятник Фуко" Умберто Эко написал: "Опыт божественного сводит с ума" Многие знания лежат за гранью человеческого понимания и восприятия, потому что для человека не имеют аналогов. Так получилось, что героине романа Лизе Шевченко, волей судьбы пришлось столкнуться с такими знаниями. Сначала ей просто снились странные сны про параллельный мир и необычный город Лабрин. Потом она подружилась с девушкой, которой снились точно такие же сны. Потом… Видения перевернули жизни подруг, став реальностью. А открывшиеся Лизе Шевченко тайные знания изменили её представления о мироустройстве и о самой себе. Содержит нецензурную брань.

Печальная история о поиске Рая, который на самом деле может быть гораздо ближе….

Оля Погода (Джек)

Посвящается Анне Гончаровой,

с которой мы пытались

играть в игры богов.

Из вечности в вечность. С планеты на планету. Из воплощения в воплощение. Иерархия.

Концепция построения гражданского

общества в 21 веке

«Внушается мысль, что человек не может

быть хорошим, но можно создать

условия, когда человек сможет держать

себя в определённых рамках»

Главный принцип построения гражданского

общества 21 века

«Цивилизм: гражданство и подданство,

гражданская идентичность,

федерализм и иерархия гражданства,

мировое гражданство».

Часть 1

Отражения

1

Когда я в детстве смотрела в зеркало, мне казалось, я вижу кого-то, но не себя. Девочку в зеркале я называла — «она». «Она» — это другая я. По ту сторону реальности.

«Она» появилась вместе с одной странной сказкой. Все дети придумывают собственные сказки. Но моя оказалась непохожей на остальные. Особенной.

В историях про всевозможных ведьм, волшебников, принцев и принцесс добрый герой побеждает злого. Всё заканчивается пиром или свадьбой. Моя сказка не заканчивалась никогда. Добро никогда не побеждало зло. Королева и её охранник навсегда оставались зачарованными.

Итак, история книги «Иерархия», моя история началась с детской сказки, сочинённой в одну новогоднюю ночь. Мне только что исполнилось пять лет. И мама в первый раз доверила мне наряжать ёлку. Вернее нижнюю часть ёлки. До верхней я ещё не доставала. А залазить на табурет мама мне не разрешала.

— Лиза, — сказала мама, — Ты уже большая девочка и я могу подарить тебе эти игрушки.

Она достала из коробки фарфоровые фигурки: оленя и балерину. Маленькие, величиной в детскую ладонь.

— Береги их, они хрупкие. От падения — разобьются. Потом не склеишь.

— Красиво, — заворожено ответила я. Так как всегда мечтала о собственном малюсеньком мире, где будут жить крошечные человечки.

— Это ещё не все, — мама потушила в комнате свет, и я увидела, как фигурки светятся в темноте.

— Они волшебные? — спросила я.

— Да, — ответила мама.

В тот новый год я поселила их под ёлкой. Вместе с другими игрушками: оловянными солдатиками, зверями, вырезанными из картона. Балерина и олень утопали в ватном снегу, и, казалось, сейчас оживут.

— Они заколдованы, — прошептала я. — Давно. И их никто не сможет освободить. Королева и её верный охранник.

В том далёком детстве, я бесконечно рассказывала сама себе сказку без завершения. В моих историях балерина (королева) и олень (её охранник) путешествовали по волшебным мирам, с кем-то сражались…. Но им никак не удавалось победить злого волшебника.

Примерно в то же время мне стал сниться этот город. С узкими улицами, застроенными в основном одноэтажными, реже двухэтажными домами. Лишь иногда встречались пятиэтажки. Тогда я не знала название города. Просто любила бывать в нём. Бродить по зелёным аллеям, заглядывать в витрины магазинов. Но больше всего меня привлекало одно здание. Просыпаясь, я чётко помнила парадный вход в него под белыми колоннами. Каждую ночь меня вновь и вновь манили длинные коридоры, высокие потолки, бесконечные лестницы, часто менявшие направление, а иногда и вовсе неожиданно обрывавшиеся.

Сколько помню, во снах я всегда перемещалась стремительно. Бежала, а чаще просто летала, стараясь запомнить увиденное. Мир во сне казался мне более ощутимым, чем реальный. И, просыпаясь, я думала о том, что в явь возвращается лишь часть моей души. Другая остаётся во снах и в теле фарфоровой светящейся балерины.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, под белыми колоннами известного мне здания, появился некто. Я смутно воспринимала черты его лица. Только улыбка и глаза остались в памяти. У него были удивительные глаза. Редкого сине-фиолетового оттенка. И тёмно-каштановые густые вьющиеся волосы.

— Зачем ты сюда приходишь? — спросил незнакомец.

В детстве я плохо различала возраст людей. Мир в моем видении делился на детей и взрослых. Я не могла сказать, сколько незнакомцу лет. Двадцать пять, тридцать, сорок. У меня было странное восприятие реальности. Словно кем-то размытое.

— Мне здесь нравится, — ответила я.

— А знаешь ли ты, что нельзя вечно стоять перед дверями? В них нужно рано или поздно входить.

— Я готова войти сюда, — сказала я и посмотрела на стеклянные двери здания под колоннами.

— Прежде, чем ты войдёшь, я хочу у тебя спросить. Какую ты хочешь прожить жизнь: обычную человеческую или жизнь посвящённой. Но отвечая — подумай. Выбор делают лишь однажды. У тебя не будет обратного пути. Выбрав путь посвящённой, ты многое сможешь. Ты будешь обладать способностями, о которых большинство людей может только мечтать. Ты станешь магом. Но ты навсегда останешься одинокой.

— А вы кто? — спросила я. — Вы маг?

— Я Привратник. Можно сказать, что я маг. Но это будет не совсем верно.

— Вы стоите на вратах, отделяющих реальность и сон?

— Нет, — улыбнулся фиолетовоглазый. — Я стою на вратах между мирами. Большим и Перевёрнутым. Оба этих мира реальны.

— Но я сейчас сплю! — возразила я. — И вы мне снитесь.

— А что такое, по-твоему, сон?

— Не знаю, — растерянно ответила я. — Сон — это фантазии. Так говорит мама.

— Для кого-то фантазии. А для кого-то способ общения. Мы с тобой разговариваем сейчас. И ты понимаешь, что спишь. Многие люди в твоём Большом мире годами тренируются, чтобы добиться этого. Но ты умеешь это с рождения.

— Что это? — не поняла я.

— Понимать во сне, что ты спишь…

— Я думала, это все могут, — хмыкнула я.

— Этого практически никто не может. Итак, — Привратник протянул мне руку, — Твоё решение? Если ты согласна стать посвящённой — возьми меня за руку, и я отведу тебя в школу, где учат магическим наукам. Если ты хочешь остаться обычным человеком, то уходи. Навсегда уходи. Ни этот город, ни это здание, ни я тебе больше не станут сниться.

Одиночество. На всю жизнь…. Я смотрела в фиалковые глаза Привратника миров и думала о том, что нет на земле человека, более одинокого, чем я. Для других людей этот мир родной. А для меня нет. Для меня вообще этот мир, как будто плохо прорисованная картина. И его населяют не люди, а тени. Город, являющийся мне во сне — он реальней для меня всякой действительности. Он настоящий! Отказаться от него — значит действительно обречь себя на одиночество! Быть обычным человеком? Нет. Я хочу быть магом! Я хочу уметь делать то, чего не умеют другие. Я хочу отличаться от всех. Я действительно отличаюсь от всех моих одноклассников! Мне кажется, мои одноклассники вообще не умеют думать. Их жизнь — это бесконечный шум и забава. Мне не о чем с ними поговорить. Они ничего не читают. Они не знают кто такой капитан Немо и летающий человек Друд. Они никогда ничего не слышали о Сильвере. И имя капитана Блада для них пустой звук. Всё самое важное, главное для них пустой звук. Жизнь без увлечений. Жизнь — это сплошной прикол для моих одноклассников. Они не видят таких снов. Я спрашивала одну девчонку, видит ли она волшебный город? Ну, или нечто подобное. Я рассказала ей о моем городе. А она удивлённо посмотрела на меня и восхищённо, но с неприязнью воскликнула: «Тебя снятся такие сны? Прямо фильмы!» После этого я никогда и никому не стала рассказывать о своих снах и поняла, что меня не пугает одиночество.

— Выбираю путь посвящённой, — тихо сказала я Привратнику.

Он степенно кивнул в ответ и улыбнулся доброй, но немного ехидной улыбкой.

— Ну, раз так, — изрёк Привратник, — Раз теперь ты одна из нас, позволь представиться по-настоящему и назвать своё имя. Карлеус Деланэ, — он изящно поклонился мне, так, будто бы я была не маленькой девочкой, а взрослой дамой.

— Очень приятно, — я не знала, что ещё нужно говорить в таких случаях.

— И да, чуть не забыл, — Привратник ударил себя ладонью по лбу. — Сказать тебе твоё Имя.

— Моё имя? — удивилась я. — У меня есть имя — Лиза.

— Нет, нет. Лиза — твоё имя в Большом мире. Но у тех, кто посвящён в тайны мира Перевёрнутого другие имена — сакральные. Твоё Имя….

Тут у меня в ушах страшно зашумело, будто бы рядом внезапно появился водопад. Названное Имя утонуло в шуме, как тонет в яростный шторм рыбацкая лодка. Сильно закружилась голова. А когда дурнота отступила, то в моё сознание ворвались слова

–…… ты будешь учиться в Школе Рун. Самом престижном учебном заведении для проходящих дистанционное обучение в Перевёрнутом мире.

— Это здесь? — я помотала головой и ткнула указательным пальцем в здание под белыми колоннами.

— Нет, нет, — Привратник Карлеус Деланэ помахал перед моим носом обеими руками. — Это уже Институт. Сюда ты придёшь после обучения в Школе Рун, а пока….

Он опять протянул мне руку, и я вложила в неё свою мокрую от волнения ладонь. «Как странно, — подумала я тогда, — в моих снах даже руки потеют, как наяву. И дышится легко, как наяву. И если опустить сейчас пальцы в ближайшую лужу, можно ощутить холод воды».

Я и Привратник обошли здание под белыми колоннами. Свернули в какой-то переулок. Минут десять петляли и, наконец, вынырнули на небольшую площадь перед чёрным зданием. Вы видели нарзанные источники на Минеральных водах? Я сначала подумала, что мы подошли к такому источнику. Но вместо вывески источник №…. висела золотая табличка, которую я не могла прочитать.

— Эти буквы, вернее — руны, ты ещё не умеешь их толковать, — сказал волшебник.

— А что там написано? — спросила я.

— Название Школы.

Я всматривалась в неизвестные мне буквы, а они, между тем, меняли свои очертания, принимая то форму иероглифов, то латинских букв.

— Надпись меняется! — воскликнула я.

— Конечно, она будет меняться. Ведь здесь учатся ребята, которые говорят на разных языках.

— А на каком языке говорят в этой школе.

— На самом универсальном языке в мире, — ответил Карлеус, — на языке мысли.

— Но ведь каждый думает на своём языке.

— Это только так кажется, — заметил Привратник. — На самом деле язык мысли один. Ты ещё слишком мала, чтобы понять это. Прежде чем ты поймёшь сказанные сегодня слова — пройдут годы. За это время ты многое узнаешь не только о языке мысли, но и об этом городе.

— А что это за город? — я задала Привратнику вопрос, который мучил меня с того самого момента, когда я стала видеть странные сны.

— Лабрин…. Город посвящённых.

***

— Держи круг! Держи огонь!

Я стояла в кольце огня. Пламя то стелилось у самых ног, то выбрасывало огненные языки выше головы. Изнемогая, почти теряя сознание, я держала огненное кольцо.

— Теперь шагай за круг, — голос Карлеуса тонул в рёве пламени.

Я шагнула в огонь. Почувствовала, как пламя слегка обожгло мои руки.

Я зажмурилась, а когда открыла глаза, то уже стояла у входа в Школу Рун.

— Неплохо, — похвалил Привратник, — Совсем неплохо. Ты заслужила десерт.

— Угощение во сне? — рассмеялась я.

Карлеус зачерпнул из лужи под ногами воду и выплеснул её на мою обожжённую руку.

— Теперь легче?

— Да.

— Было больно? Боль настоящая. Здесь всё настоящее: запахи, вкусы. И боль. Знаешь, отражение меня самого иногда пугает.

— Отражение? — спросила я. — А что это — отражение?

— Сны — это отражение нашего сознания, — пояснил Карлеус. — Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Мы остановились перед большим овальным зеркалом. Я увидела себя и высокого красивого мужчину, моего учителя, Карлеуса Деланэ за своей спиной. Себя я узнала не сразу. На меня с потерянным видом смотрела худенькая русоволосая девочка. Слишком непривычным оказалось собственное изображение в зеркале. Призрачным. И ещё меня поразили глаза. Они стали насыщенно изумрудными, ведьмиными глазами.

— Видишь? — спросил Привратник

— Я здесь немного другая.

— Мы все здесь немного другие, — хмыкнул Карлеус. — Здесь мы становимся самими собой….

***

Огонь за моей спиной потух. В который раз я стояла в пыльном коридоре, и на лицо мне падали жирные пауки. Чудовище подкрадывалось сзади. Я слышала его шаги.

Ближе.

Ближе.

Собрав все свои силы, я заставила себя повернуться к нему и посмотреть. Громоздкая, чёрная волосатая туша стояла, покачиваясь и упираясь головой в потолок. Морда его походила на медвежью. Чудовище скалилось, плевалось, таращило круглые красные глазищи.

— Не бойся ничего: ни темноты, ни того, что в ней может скрываться. Главное — не бойся собственного страха. Когда вокруг тьма — научись преодолевать страх. Если не сможешь — ужас поглотит тебя, лишит воли и разума.

Я училась преодолевать страх.

Карлеус переносил меня в старый заброшенный дом. Как будто знал, что больше всего я боюсь пауков. В доме паутина гроздьями свисала со всех потолков. За шиворот падали упитанные насекомые. Я с визгом вытряхивала их из-под платья, дрожа от омерзения. В канделябрах тускло коптили сальные свечи. Непонятно, зачем их туда понатыкали? Они всё равно ничего не освещали. Поэтому я постоянно сбивала каблуки об какой-то хлам. То ли камни, то ли гвозди, то ли доски от гробов.

— Это лабиринт, — сообщил мне по мобильнику Привратник.

— Вижу, что не проспект! Вы здесь что, пауков выращиваете?

Я шла по коридорам. В каждой комнате ждал сюрприз. Изощрённый Карлеус пугал меня со знанием дела. И создавал таких чудовищ, которых не представит даже редкий псих. Но, похоже, он немного переборщил. Слишком страшные, почти карнавальные, чудовища уже не пугали. Я понимала, что голые скелеты без мышц ходить не могли. Первоначальные страхи исчезли, когда мои движения становились медленными, скованными, что казалось — неведомая сила держит руки и ноги. А чудовища уже совсем близко! Они дышат мне в лицо, их густая шерсть щекочет кожу. Уйдите, противные! Мне уроки учить надо.

Хома Брут уже без боязни смотрел в глаза Вию, замечая застарелую катаракту.

— Бедненький… Тебе, наверное, одиноко здесь? Тебе и твоим родичам.

Вий перестал покачиваться и нагнулся ко мне. Я протянула руку и осторожно потрогала его нос. Мокрый, как у собаки. А потом я долго гладила чудовище, и мне на всю жизнь запомнилось ощущение мягкой шерсти под рукой.

— Послушай, девочка, а тебя вообще напугать можно? — разочарованно спрашивал Привратник. — Моя диссертация по детским страхам на грани провала.

— А диссертацию по детским неожиданностям вы не пишите?

***

Лабрин — столица волшебного мира, названного почему-то Перевёрнутым. Невероятный мир. Здесь все ярче: природа, люди, города. Или мои зелёные глаза здесь по-другому видят? Зеленоглазое такси. Здесь словно никогда не было скверны и грязи. И здесь почему-то никогда не бывает ночи. Только один бесконечный день. И солнце светит здесь совсем по-другому.

Город мечты.

— Это не сам Перевёрнутый мир, — сказал Привратник. — Ты видишь только его отражение.

— А где находится настоящий Перевёрнутый мир? — допытывалась я. — И почему мой мир вы называете Большим?

На мои расспросы неизменно отвечал Карлеус обворожительной улыбкой и словами.

— Известна ли тебе поговорка: «Всему своё время»? Придёт срок — узнаешь….

Я росла. Немного в высоту, совсем немного в ширину. В ширину не так, как бы хотелось. Оставалась тощей, как весло. От недоедания. Девяностые лихие годы поставили на мне свой штамп. Я окончила обычную среднюю школу, убогое училище искусств, устроилась на работу в библиотеку.

Шёл 1996 год. Одна эпоха тонула в потоке утекающего времени. Эра красной звезды и красного флага. Другая — его величества доллара, выходила из тени. Два года назад умерла моя мама. И мне казалось, что в изменившемся мире мы с папой лишние люди. Мы не умели извлекать выгоду и прибыль из всего, что могло подвернуться под руку. Мы не знали, как делаются деньги. Мы просто плыли по течению, и нас, то бросало на камни, то топило. Мне только что исполнилось двадцать лет, и я чувствовала себя абсолютно беспомощно. Маленькая глупая девчонка. Никому не интересная и ненужная.

Зарплату на работе платили месяц через два. Меня преследовали головокружение и тошнота. Я старалась обходить стороной продуктовые магазины. Чтобы не видеть того, что я не смогу съесть. Появились галлюцинации. Я стала слышать голоса, говорящие мне о моей скорой смерти.

— Мы забрали маму, заберём и тебя, — говорили они.

Страх и одиночество…. В какие-то моменты я начинала жалеть о своём выборе. Кто знает, если бы я была обычным человеком, моя жизнь складывалась бы совсем по-иному? И когда сомнения закрались в мою душу, ко мне не во сне, а в видении наяву явился Привратник Карлеус Деланэ.

— Не бойся ничего! Помнишь, я учил этому тебя в детстве. Не бойся ничего, даже самой смерти, ибо смерть не властна над тобой….

Теперь, когда пишу эти строки, понимаю — я училась преодолевать страх всю свою жизнь. Работая в библиотеке, преодолевала страх неустроенности, нищеты, безысходности. Я училась смотреть на мир, как бы страшно мне не было. Училась наслаждаться горбушкой хлеба, и чаем — порой единственной пищей за весь долгий день. Я училась не замечать насмешки и пропускать мимо ушей упрёки. Училась не думать о завтрашнем дне.

Будущее всегда страшит.

Прежде всего — неизвестностью, непредсказуемостью. А вдруг сократят штаты? А вдруг опять вовремя не выдадут зарплату? Я училась побеждать чудовищ обоих миров.

***

В тот тяжёлый для меня период жизни, мне приснился странный сон.

Голоса говорили мне, что смерть ищет меня, чтобы сказать своё слово. И однажды смерть нашла меня….

Я стояла посреди покрытой высокими травами равнины…. Необъятное море надгробий уходило вдаль. Это место показалось мне очень знакомым. Надгробия, высокие травы, заброшенная ветвь железной дороги, одинокий отель, шум небольшой речки, несущей тёмные воды в лес. Конечно! В детстве, сразу после поступления в Школу Рун я часто бывала здесь. Я помню старые полуразрушенные могильники и каменные статуи в человеческий рост. Я помню непонятную тоску и боль, душившие меня. Я помню свою мокрую от слез подушку, которую я отчаянно обнимала при пробуждении. Почему я плакала тогда? Не знаю…

У меня в ушах трещала тишина. И возникло ощущение, что здесь мертво не только кладбище, но и вся округа. Неожиданно в высоких травах я заметила чью-то маленькую фигурку. А некоторое время спустя, услышала мелодичный детский голосок, что-то весело напевающий. Потом из травяных зарослей на открытое пространство возле речки выбежала маленькая девочка. Она кружилась в танце, и потоки воздуха развивали её золотистые кудри и длинные юбки светло бежевого платья.

–Что ты тут делаешь? — девочка изумлённо приподняла тонкие брови, когда увидела меня. — Твой срок ещё не пришёл.

–Срок? — я смутилась. Серьёзные, цвета летнего неба глаза девочки отражали алое зарево. Если долго вглядываться в них, то возникает ощущение прыжка в пропасть. — Какой срок?

–Ух, ты! — ещё больше удивилась девочка — Да ты я вижу одна из тех, кто может пересекать грань времён.

Я растерялась совершенно.

–Грань времён? — эхом повторила я, — Какая грань? И кто ты такая, и почему гуляешь одна?

–А я всегда одна. А ты разве нет? Меня везде называют по-разному, и видят тоже по-разному. Все зависит от того человека, которого я встретила. Я та, что забирает последние вдохи всего живого.

–Ты — Смерть? — я сама не верила в то, что сейчас сказала.

–У вас я называюсь так, — подтвердила странная девочка. — А хочешь, я скажу тебе, почему ты попала именно сюда? — она помолчала, перебирая тонкими гибкими пальчиками случайные травинки. — Ты попала сюда потому, что до сих пор не смогла отпустить прошлое. И маму.

–Откуда ты зна… — начала я и запнулась. — Я отпустила её.

Девочка звонко рассмеялась.

–О, нет! Смертные совершенно не умеют отпускать близких людей. Только у единиц это получается. И то, на это уходят годы. Они так эгоистичны.

–Эгоистичны?! — я почему-то разозлилась.

–Ну да, — совершенно равнодушно подтвердила девочка. — Им так становится жаль себя любимых! Не того, кто ушёл, а именно себя. Они плачут, думая, что тоскуют по умершему. А на самом деле, оплакивают своё ушедшее спокойствие. И ещё иллюзию. Собственного не одиночества. Вот, например, ты. Скажи, ты любила свою маму?

–Да, — с вызовом ответила я.

–А если подумать? — с сожалением и даже с жалостью спросила Смерть. — Ведь перейдя за грань, она получила то, чего ей так не хватало при жизни — покой. Ты должна была быть рада за неё. Но нет, ты цепляешься за прошлое. Жалеешь себя. Ведь теперь ты осталась один на один с правдой. Проще всего искать у кого-то поддержки. И очень трудно идти вперёд самой. Посмотри… — девочка указала на кладбище. — Они все остались здесь. Ваши мертвецы. Их кости давно смешались с землёй и дали жизнь этой траве. Их души, пройдя по Городу Теней, забыли своё прошлое.

Девочка махнула в воздухе рукой. Впереди вибрировали и проявлялись, словно на фотокарточке врата. Я вспомнила, что видела похожие на картине неизвестного, но талантливого художника. А ещё на иллюстрациях в книгах по истории магии, которые мне услужливо показывал Карлеус. И везде была изображена только одна сторона — вход. За вратами местность тоже медленно изменялась. Перед зловещими чащами леса появился старинный город. А сами врата, серебрясь в утренних лучах, украсила надпись: «Bonum et Malum» — «Добро и Зло» на латыни.

–Здесь между этими понятиями всегда стоит знак равенства, — пояснила девочка. — Это Город Теней, или Город Фей — так его называют европейцы, веря, что через этот город проходят проклятые, самоубийцы и просто якобы потерявшиеся в лесу. Это ирландцы придумали Город Фей. В нем остаются те, кто не достоин Иерархии, но кого отвергли в мире смертных. Город Мёртвых называют его шаманы. Да, все проходят через этот город. Их провожу я, обычно в том самом образе, который ты видишь сейчас. Сюда редко приходят сами. А там, за воротами старые полуразрушенные дома, детские игрушки всех времён и народов, костры и цыганские пляски, укрощение змей. А иногда в городе можно увидеть хрустальные замки, мраморные лестницы, невероятно красивые парки. Но тебе здесь делать нечего. Тебе суждено совершенно иное…

Смерть снова махнула рукой, и все исчезло. Будто и не появлялось вовсе.

–А знаешь, — девочка улыбнулась, — Мы ведь не в первый раз здесь с тобой встречаемся. Только ты меня каждый раз забываешь. Уходи. Больше не ступай по тем дорогам, которые давно пройдены. И помни, я за тобой никогда не приду….

— Я что никогда не умру? — ошарашено спросила я.

Но маленькая девочка ничего не ответила, лишь смешно округлила щеки и подула на меня. Моё сознание утратило чёткость восприятия. Оно словно растворилось в окружающем меня мире, став всем сразу. Лесом, рекой с тёмными водами, воздухом.

2

Итак, я осталась одна. Совершенно одна в кипящем вареве жизни. Папа — потерянный, отстранённый от всего человек, ничем не мог мне помочь. Я не представляла, как буду строить свою судьбу дальше. В том, 1996 году, мне не с кем было поговорить. Перевёрнутый мир и Лабрин спасали меня от одиночества.

Моё образование в сновидениях почему-то прервалось. Я окончила Школу Рун и не знала, куда мне теперь идти дальше. Карлеус куда-то исчез. Я бесцельно слонялась по Лабрину, в надежде снова встретить своего наставника. Я знала город посвящённых, знала каждую его улочку, и возвращаться в серую унылость мне совсем не хотелось. Какой контраст: Лабрин и городок N. Просыпаясь, я ехала в переполненном, словно душегубка, автобусе. А потом выслушивала нотации глупых тёток на работе.

Я ни с кем не дружила. Если говорить о моей личной жизни, то в ней царил полный хаос. Я знакомилась, встречалась, разочаровывалась. Все время, оставаясь один на один с чувством, что молодые люди, с которыми я общаюсь — вообще из другой вселенной. А потом, я махнула на личную жизнь рукой и подумала о том, что так и проживу невзрачной, никем не замеченной библиотекаршей, каждую ночь уходящей в сказку.

***

Казалось, из этого городка кто-то высосал жизнь. Городка, где я жила и боролось с жизнью. Он остался вялый и пустой. Просто существующий. Народ в N кучковался возле центрального рынка и то в определённые часы. С 10 до 15 по Московскому времени. В это время люди успевали пробегать по незатейливым магазинам, торговавшим продуктами и одеждой, по рядам крытого, но продуваемого всеми ветрами рынка. Напоследок некоторые из них заскакивали в местную библиотеку, на ходу хватали первые попавшиеся книги и резво ускакивали домой или на работу. А надо заметить, что библиотека в N располагалась очень удобно для всех. Для тех, кто работал на единственном в городе заводе, а так же в различных фирмах и конторах. Из окон библиотеки провинциальная жизнь разворачивалась подобно сюжету затянутого сериала. И библиотекари были в курсе всех городских и не только новостей.

Будни библиотечной жизни… Монотонные, но иногда такие забавные….

***

— Ой, бабуся вовремя развесила свои панталоны! — воскликнула Елена Клименко, сосредоточенно вглядываясь в выходящее в соседний двор окно читального зала. Там, на верёвке под мелким дождём сушились белые рейтузы.

Вообще библиотекарям часто доводилось лицезреть верхнюю одежду и нижнее белье проживающей по соседству старушки.

В это время в читальный зал вошёл странный посетитель. С одного взгляда на него становилось ясно — ненормальный. Посетитель — тощий, высокий молодой человек обвёл тёмным безумным взглядом помещение и уставился на полку с журналами. Потом порывистыми скачущими шагами подошёл поближе, рывком выкинул вперёд руки и жадно схватил два «Каравана». Затем сел за первый стол и стал листать. Листал он примерно так же как робот из фильма «Короткое замыкание». Только молодой человек не повторял «информация, информация». Он корчил рожи, хихикал, тихо матерился. Время от времени тыкал пальцем в полуобнажённые дамские тела.

Лена Клименко поморщилась.

— От же ж припрётся с утра какой-нибудь дебил, и любуйся на него! — в сердцах громко сказала она.

Молодой человек поднял от журнала голову, посмотрел на Лену совершенно ошалелым взглядом, хихикнул, икнул и снова погрузился в листание.

***

— Девушка, у вас есть Бородищев?

— Кто, простите?

— Ну, этот чувак, он ещё «Путешествия из Москвы в Питер писал».

— У вас есть «Собачьи яйца»?

— У меня?

— Ну, в смысле в библиотеке?

— В библиотеке есть «Роковые яйца» Булгакова. А собачьи яйца есть у пса.

— Поставьте мне диагноз!

— Что?

— Я очень больна, поставьте мне диагноз.

— Может быть, вам к врачу надо?

— Нет! Я пришла к вам. У вас же есть медицинская энциклопедия?

— Да, есть.

— Вот и поставьте мне диагноз!

Вы думаете это бред? Ничего подобного. Просто такая работа.… После десятка таких запросов и пары десятков странных посетителей начинаешь чувствовать, что крыша твоя, поскрипывая, съезжает набекрень.

Но однажды…..

Карлеус не обманул меня когда-то, пообещав, что я буду уметь то, чего не могут другие люди. Он научил меня читать мысли. Я поняла, почему язык мысли универсален. Это язык эмоций и чувств. Гнев, радость, боль, страх, зависть….. Человек — кипящий котёл, в котором варятся, булькают самые противоречивые желания и страсти. Я научилась считывать их, как считывает сканер листы раскрытой книги. И часто, в ожидании посетителей, сидя за кафедрой, развлекалась тем, что угадывала мысли читателей. А потом произносила некоторые из них вслух.

— Откуда вы знаете, что моя тётя заболела? — удивлённо спросила пожилая леди, когда я сочувственно поинтересовалась состоянием здоровья её родственницы. Не очень, кстати, любимой.

— Вы сами только что об этом мне сказали, — я пожала плечами так, будто ничего не произошло. — Мне стало жаль вашу тётю, и я вам посочувствовала.

Люди отходили от моей кафедры уверенные в том, что открыли свои тайны случайно. Однако никто из них не догадывался, что не они говорили, но я улавливала их мысли…

Надо сказать, что чтением, а вернее чувствованием мыслей я увлекалась ещё в детстве. Помню, однажды довела до отчаяния одного дядечку.

Дядечке не повезло ехать в том же автобусе, в котором ехали мы с мамой на рынок. Он угрюмо сидел, судорожно вцепившись правой рукой в чемодан, и настолько погружен в себя и сердит, что мне стало смешно.

«Вот едете сейчас…. Михаил? Вас зовут Михаил? Точно, Михаил! — подумала я, внимательно смотря дяде на лоб. — А кто вам, Михаил, сказал, что деньги в чемодане вы довезёте домой?»

Дядечка вздрогнул и стал испуганно озираться по сторонам.

Похоже, он услышал мои мысли! Я смогла передать ему их! Прямо как учил Карлеус! «Смотри на лоб, чуть повыше бровей и думай, думай усиленно, — говорил мне Привратник». Ну вот, я так и сделала!

«Чего вы озираетесь, Михаил? Монтировка в левой брючине вам не поможет! Денежки отберуть!»

Дядечка вскочил с сиденья, схватил чемодан и ринулся к двери автобуса, хотя до этого выходить явно не собирался.

«Вы куда собрались! — радостно мысленно воскликнула я. — Ваша остановка через одну!»

Автобус затормозил. Дядечка, спотыкнувшись о собственный чемодан, сиганул с верхней ступеньки, и, проявив прыткость, которой бы позавидовали олимпийские чемпионы по бегу, ускакал в неизвестном мне направлении.

Да уж, пошутила….

В двенадцать лет такие шутки кажутся забавными. В двадцать уже так себе. В двадцать хочется шутить совсем по-другому. Как Бегемот и Фагот Коровьев. И я забавлялась с читателями. До тех пор, пока в библиотеку не зашла одна девушка….

На работе я часто знакомилась с красивыми девушками. Нет, нет, я не лесбиянка или что-то в этом роде…. Мне нравятся красивые девушки. Как нравятся произведения искусства: картины прошедших эпох, музыка, поэзия. А прекрасные девушки — они как квинтэссенция всех творений человеческих душ. Я любовалась ими, читала их мысли, знакомилась, разговаривала…. Они приходили ко мне поболтать, открыть боль сердец своих. А я неизменно их выслушивала. Не осуждала и не одобряла их поступки. Я была кем-то на подобии исповедника, безмолвного и внимательного. А потом я забывала их, и они уходили из моей жизни, оставляя ощущение быстро пролетающего лета.

Но девушку, появившуюся в библиотеке в памятный для меня день 20 июля 1996 года, я не смогу забыть никогда. Она вошла высокая, спортивная. Густые каштановые волосы ниже пояса. Не то, что потрясающе красивая (мне встречались и более яркие девушки), но невероятно притягательная. Посмотришь на неё и не можешь отвести взгляд. И более всего меня потрясло то, что я не смогла прочитать её мысли. Сознание моё ударилось об её гладкий белый лоб, как о гранитную стену. Она поставила защиту. Ту самую, которую меня учил ставить от мира Карлеус Деланэ.

Необычная девушка скучающе оглядела стеллажи. Тонкими пальцами потрогала то одну, то другую книгу и подошла ко мне.

— Скажите, а где у вас поэзия? — синие внимательные глаза посмотрели в мои, и я поняла, что она тоже пыталась читать мысли. И так же наткнулась на гранит моей «обороны».

— Золотой, серебряный века? Или, может, современные авторы? — я смотрела на незнакомку с улыбкой.

Неужели она такая же, как и я? Другая. Посвящённая. До этого дня я ни разу не сталкивалась с людьми, подобными мне. Хотя Карлеус говорил, что их в России много. И в Школе Рун я часто встречала Петь и Вась. Но в городке N, я уверенна, никто из них не жил.

Девушка усмехнулась.

— Я хотела бы прочитать твои стихи!

«Чёрт!» — мысленно выругалась я. Ей удалось пробить мою защиту! Хоть немного, но удалось. И она смогла узнать…. Я действительно в тот период своей жизни писала стихи. Много стихов. Грустных, выворачивающих наизнанку душу.

— Я никому, никогда их не читала, — ответила я, злясь на саму себя. Карлеус Деланэ был прав, когда говорил, что я плохо умею скрывать свои мысли. Может, поэтому он и исчез? Может, счёл меня плохой, неспособной ученицей?

— А ты почитай мне, — настаивала между тем девушка.

–…Межмирья спят, окутаны мглой,

Хрустит под ногами промозглый иней.

Я в мире мёртвых иду живой,

Я в мире чужом ищу своё имя, — продекламировала я, чувствуя себя совершенно по-дурацки.

-Не может рай быть на земле,

Как ад на небесах!

Тебе остался свет от звёзд,

И пепел в волосах…

Омыты сотни глаз слезой,

И вновь герой забыт!

Но ты опять идёшь туда,

Где нужен меч и щит!

И что же ждёт тебя? Взгляни!

Огонь и лавы — смрад…

Твой конь в золе, густой пыли,

И меч в крови «заплат»

Борец свободы! Воли дух!

Ты был всегда один.

Сам над собой вершил свой суд,

И бог и господин!

А прошлое огонь и гарь…

И гибель всех планет.

Холодный лязг о вражью сталь,

Меча, что вечность лет!

И покорились звезды в раз —

Завоеванья след!

Но видишь ты в густом дыму —

Лазури небо, цвет.

Враг проиграл тогда тот бой,

И возвратился ты!

Повсюду след войны чужой,

И горечь пустоты…

И эта тень беды «былой»,

Как плащ твой на века,

Но твёрд удар меча в руке,

И бронь щита крепка!

А мир твой, мир разрушен в прах.

Не возвратить его!

Что ты оставил за спиной,

Вдруг стало не твоё.

Искал покоя, мира ты

Любви заветной след.

Её слова, её мечты.

Скитаясь тысячу лет!

Искал во тьме, и на свету,

Среди чужих пространств.

И образ миражей и снов,

Манил тебя и звал!

Не возвратить «былых» времён,

Не повторить в веках.

Тебе остался свет от звёзд,

И пепел на висках¹, — незнакомка читала стихотворение тихо, почти не слышно, но слова возникали перед моим внутренним взором всполохами алого пламени.

— Это твоё стихотворение? — спросила я, уже зная ответ.

— Ты знаешь, — сказала она. — Надо поговорить. Я давно таких, как ты искала.

— Я тоже искала, — прошептала я, не веря в реальность происходящего.

— Ирина, — представилась девушка.

— Лиза, — нелепо улыбнулась я в ответ.

— Сегодня в семь вечера. В «Сим — сим». Знаешь?

— Знаю, — кивнула я и ещё долго, не мигая, смотрела на захлопнувшуюся за её спиной дверь.

Случайно ли незнакомка пришла в этот день в библиотеку? Или она уже заранее знала, что встретит посвящённую? Может, она специально нашла меня? Может, моё обучение теперь продолжится не во сне, а наяву? Я смотрела на закрытую дверь отдела и задавала себе вопросы, на которые никто в целом мире не мог мне дать ответов….

Ответы были сказаны вечером того же дня….

***

Я называла это место баром потерянных душ. «Сим — сим» существовал для тех, кто не знал, как убрать из своей жизни бесконечность. В едком сигаретном дыму люди топили свою грусть и ощущение бессмысленности всего сущего. Дешёвое пиво, разлитое по барной стойке с утонувшими в нём мухами дарило на какое-то время уверенность в том, что здесь их истинный дом. В «Сим — сим» умирало время, смотря в глаза посетителей умоляющим взглядом.

Я знала, почему Ирина решила поговорить со мной именно здесь. В баре потерянных душ никто не поинтересуется, кто ты и зачем сюда пришла. Не станет навязывать своё желание — познакомиться. Здесь у тебя есть привилегия быть призраком.

Мы выбрали столик за деревянной перегородкой. Максимально изолировались от мира.

— У тебя есть две тысячи? Выпить хочется, а моих денег не хватит даже на пару кружек жигулёвского, — Ира говорила и держала себя как легкомысленная взбалмошная девчонка, у которой на уме только мальчики, выпивка и шмотки. Она и выглядела соответствующе…

На встречу со мной Ира пришла, как это говорят, в полной боевой раскраске. Замалёванные тёмно-фиолетовыми тенями верхние веки, стрелки до самых бровей, пудра, наложенная поверх тонального крема и ярко алые припухшие губы. Девочка — кукла.

— Только тысяча, — ответила я, чувствуя себя весьма странно.

Может я ненормальная и просто вообразила, что Ира посвящённая. Может, это просто прикол? Ну, когда молодёжь с умным видом что-то из себя корчит? Ирина сидела передо мной, до банальности обыкновенная. Куда подевалась её притягательность, так поразившая меня накануне? Вот она сидит, копошится в своей потрёпанной сумочке, выкладывает на стол то косметичку, то коробочку с тенями, то губную помаду.

— Чёрт, никак не могу найти кошелёк!

Я снова попыталась проникнуть в её мысли. Ирина посмотрела на меня внимательно и ехидно улыбнулась.

— Не надо, Лиз. Только силы потратишь.

Я хихикнула, прикрыв ладонью рот.

— Ты умеешь скрывать свою суть! Мастерски! — сказала я и уловила завистливые нотки в своём голосе.

— Если бы я её не скрывала, то мама давно отправила бы меня в психушку. У меня своеобразная маман. Ещё увидишь её.

— Но твоя мама не умеет читать мысли?

— И, слава богу, что не умеет! А то бы мне полный пипец был! Я привыкла быть скрытной даже в мыслях.

— И поэтому ты приглашаешь на откровенный разговор в бар совсем незнакомую девушку? — спросила я.

— А меня одиночество задолбало, — в густо накрашенных глазах Иры появились поразившие своей неожиданностью слезы. — Ты знаешь, что такое одиночество?

— Знаю, — кивнула я. — Посвящённые выбирают одиночество….

— Ага, — Ира кивнула. — Быть другой! Заманчиво, правда? Не быть быдлом. Я тоже когда-то на эту удочку клюнула. Выбрала путь. Но я, знаешь ли, устала. — Ира выкрикнула эту фразу, а я испугалась, что нас сейчас кто-нибудь услышит.

Напрасный страх. В баре потерянных душ все слушают только себя.

— Давай сменим тему, — Ира смахнула слезу салфеткой и посмотрела на меня циничным взглядом развязной девки. — Где ты учишься?

— Я не учусь.

— Работаешь библиотекарем?

— Да, а ты?

— В Nунивере, филология. Буду типа журналистом.

Наступила пауза. И мы с Ириной смотрели друг другу в глаза, не решаясь заговорить о том, что нас действительно волновало.

— Мне нужен кто-то, кто меня выслушает. И не будет мне говорить, что я такая и сякая. То не правильно делаю и это. — Ира протянула руку и коснулась тонкими прохладными пальцами моей руки.

— Слушаю тебя, — я смотрела на неё непонимающе.

— Я с девства любила фантазировать. Придумывала себе целые миры. Ну, или мне казалось, что придумываю. Если честно, то я верила в них. А маме всё это не нравилось. Она считала, что это какая-то патология. Куда она меня только не таскала. К детскому психологу, например. Помню этого урода. Нёс какую-то чушь про нестабильное воображение, закрытые комплексы и что-то там ещё…. Я уже не помню….. А учителя из Лабрина говорили о том, что я должна быть сильной и скрытной. «Твои родители — родные только по плоти, но не по духу. И не поймут тебя никогда». В общем, я жила в двух мирах. И они были настолько разными. Мне пришлось для мамы и бабушки притвориться. Они поверили, что дурь у меня прошла. А у тебя как? — Ира посмотрела в мои глаза так пронзительно, что я смущённо отвела взгляд.

— Меня никто не осуждал за…. Собственно я никому не рассказывала. Потому, что мамы уже нет, а папе оно не нужно. А в детстве.… Понимаешь, я не очень общительна. Я всегда считала, что мой мир он только мой и ничей больше. И учитель, Карлеус Деланэ, говорил мне о том, что знания, которые я получаю, не для всех.

— Карлеус? — Ира даже подпрыгнула на скамье. — Твоим учителем был сам Великий Привратник? И только он? А другие учителя?

— Нет, — я помотала головой. — Только один. Ты его тоже знаешь?

— Я слышала о нём, но никогда не видела. Лиз, ты хоть понимаешь, кто твой учитель? — она смотрела на меня восхищённо и, как мне показалось, немного со страхом.

— Привратник миров. Так он мне сказал, — я недоуменно пожала плечами. Что такого особенного в моем учителе?

— Да он не просто Привратник! Он один из Иерархов! Учишься у него? Ты…. Тебя готовят стать Иерархом?

— Кем? — не поняла я. Карлеус Деланэ мне ничего не говорил о каких-то там Иерархах.

— Одним из правителей мира.

— Что? Что? Из меня правителя мира? — я расхохоталась.

— Это не смешно, — оборвала мой смех Ирина. — Что ты вообще знаешь об Иерархах?

— Ничего, — растерянно пожала я плечами.

— Объясняю. Иерархи — это правители. Они живут в Перевёрнутом мире и оттуда управляют миром Большим, миром, в котором мы с тобой сейчас находимся. Блин, язык свернёшь, всё это выговаривая!

— Подожди, — я поморщилась оттого, что ничего не поняла из её слов. — Ты говоришь о Перевёрнутом мире, как о реальном, но это только мир снов!

— А разве твой учитель не говорил тебе?

— Карлеус Деланэ говорил, что оба мира реальны.

— Это так. Я сначала тоже не верила. Но потом…, — улыбнулась Ира. — У меня дома даже есть книга из того мира. «Зеркало тайных наук».

— У тебя есть книга из снов? — ошарашилась я.

— Да не из снов, дурочка, а из другого мира!

— Ну и где этот мир находится?

— Я не знаю, но книга оттуда. Мне продал её один чувак и сказал, что книга из Перевёрнутого мира. Я тебе покажу… Она издана в Лабрине в 1777 году. Самая кайфовая книга по магии!

— Ты мне её покажешь? — мои руки вдруг задрожали от некого внутреннего нетерпения. Ира назвала место издания — Лабрин, как будто это не город посвящённых, а самый обычный, привычный российский город. Не столица могущественной империи, реальной, загадочной, а просто Лабрин. Городок, утопающий в зелени, тихий, погружённый в свою размеренную жизнь.

— Да. И мне нужна будет твоя помощь. Без тебя я не справлюсь с одним заклинанием. Вот почему я искала другую посвящённую или посвящённого. Меня запарило одиночество! А ты поможешь мне.

— Я ничего не понимаю! — воскликнула я.

— Поймёшь, Лиз, — Ира прищурилась и внимательно посмотрела на меня. Её взгляд мгновенно приворожил меня, стирая следы пошловатого, созданного Ирой образа. — Если ты, конечно, захочешь помогать мне. Если не захочешь и дальше просто сидеть в своей библиотеке.

— Я хочу знать, о чём идёт речь? Но в любом случая, я не хочу просто сидеть в библиотеке, — её слова немного задели меня.

3

— В общем, — начала Ира свой рассказ, — когда мне стукнуло одиннадцать, я попала в Школу Рун. Кажется, это была накануне моего дня рождения, — она сидела на кровати в своей спальне, поджав под себя ноги и хрумкая солоноватым печеньем. — Ешь! — протянула мне Ира лупоглазого «медвежонка».

— Спасибо, не хочется, — отмахнулась я.

— Не помню, что там было в первый день в этой волшебной школе…

— Тебя учили преодолевать страх? — полюбопытствовала я. Честно говоря, давно уже хотела задать Ире этот вопрос.

— Конечно, — хмыкнула Ира, — Первая ступень посвящения. Маг не должен бояться. Без этого не переходят к изучению заклинаний.

— А меня Карлеус почти не учил заклинаниям, — грустно сказала я. — Меня учил он…. Как это правильно сказать…. Работать с собственным сознанием.

— Ну, — протянула Ира, — Как я поняла, у тебя другая программа обучения. Более высокого уровня. Скорее всего, тебя готовят к поступлению на первый поток Института Высшей магии.

— Институт Высшей магии — красивое здание под белыми колоннами? — я всё ещё не могла привыкнуть, что кто-то другой знает Лабрин так же, как я.

— Ну да, — кивнула Ира.

— А что такое первый поток? — да, много я ещё не знаю о городе посвящённых. А ведь мне казалось, что я ведаю всё…

— Понимаешь, в Институте Высшей магии три потока. Ну, это как бы уровни, ступени посвящения. На первом учатся те, кто в будущем, если потянет, станет Иерархом. На этот поток почти нереально попасть. Для этого нужен личный учитель, как у тебя. Большинство в Школе Рун мечтают попасть на второй поток. В принципе, это круто. Представь, ты можешь сама управлять своей судьбой. И решать, кем будешь: целителем или ведьмой. Ну, а третий поток — это для слабаков. Вообще не понятно на кой он фиг нужен.

— Расскажи мне об Иерархах, — попросила я.

— Я не очень много знаю, если честно, — поморщилась Ирина. — Говорят большинство из них вообще не люди…

— Не люди? — воскликнула я, — А кто они?

— Древние. Твой учитель Карлеус Деланэ один из них.

— Древние?

— А это те, кто жил чёрте когда, знает оба мира и Большой, и Перевёрнутый. Ну, и конечно те, кто жил в Едином мире.

Я помотала головой. От новой информации мозги мои «зашипели» и, как мне показалось, стали отказываться соображать.

— Если Иерархи не люди, то они инопланетяне? Те, кто на тарелках летают? — спросила я.

— Ага, на вилках! Над землёй фигня летала, серебристого металла. Очень много в наши дни неизведанной фигни! — покрутила Ира пальцем у виска. — Инопланетяне, не инопланетяне. Я этого не знаю. О них говорят, что они — это какие-то другие расы. Бессмертные, Великие Бессмертные.

— Они живут вечно?

— Ну, ты и спросила! — возмутилась Ирина. — Вот попадёшь на первый поток, будешь знать то, чего я никогда не узнаю.

— Мне ещё никто, никуда не предлагал поступать, — сказала я. — Карлеус вообще исчез.

— Сейчас июль. В начале августа начнётся новый набор в Институт. Возможно, тебя пригласят….

***

— Ирина, ты где? — зычный истеричный голос, подобный вою серены, проорал за закрытой дверью спальни.

— Чёрт, — выругалась Ира, — Моя мама. Думала она придёт позже с работы, и мы сможем нормально поболтать.

— Ирина, ты дома? О, у тебя гости? — дверь спальни открылась и на пороге появилась высокая надменная женщина лет пятидесяти.

Она посмотрела на меня с совершенно нескрываемой неприязнью.

— Да, мама, — ответила Ира.

— Кто такая?

— Подруга, Лиза.

Я потрясённо посмотрела на Иру. В одно мгновение она совершенно преобразилась, стала как будто меньше телом. Нет, не ростом, а именно всем телом. Сжалась в тугой напряжённый комок.

— Твоя подруга будет ужинать с нами? — спросила надменная женщина, всем своим видом показывая, что она не желает видеть меня за своим столом.

— Буду, — сказала я и с вызовом посмотрела в тёмно-синие глаза Ириной мамы.

Я не была намеренна уходить, не дослушав до конца Иру. Я хотела знать всё, что знает она. Я хотела знать, зачем она меня нашла, и в чем я должна ей помочь.

***

— Надеюсь, ты не пьёшь? — от вопроса мамы Иры я чуть не захлебнулась кофе.

— Не пью? — пробулькала я, стараясь заглотнуть застрявшую в горле жидкость.

— Твой отец не пьяница? А мама твоя не выпивает?

Я посмотрела на Иру. Та в ответ виновато улыбнулась….

— Понимаешь, — продолжала мама Иры, как ни в чем, ни бывало. — Моя девочка совершенно не умеет выбирать себе подруг. Это настоящая драма! Её предыдущая подруга Оксана была из нехорошей семьи. Отец алкоголик, а по-моему, ещё и наркоман! Ужас! Ирочка так была привязана к этой Оксане. Но разве может непорядочный человек стать нормальным? Она сделала моей Ирочке пакость и смылась. Она ела в этом доме. Она пользовалась моей Ирочкой!

— Татьяна Витальевна! — я наконец-то смогла проглотить проклятый кофе. — Я не знаю кто такая Оксана. С Ирой я познакомилась совсем недавно. И мой папа не алкоголик. Моя мама недавно умерла….

Мне отчего-то стало муторно и душно.

Татьяна Витальевна спокойно отпила маленький глоток из аккуратной розовой чашечки и совершенно солнечно заулыбавшись, сказала:

— А, замечательно! Я рада, что с тобой всё в порядке. И я надеюсь, ты хорошая девочка. Моей Ирочке все же нужно общество её сверстников. Но сейчас такая молодёжь! Алкоголики и наркоманы! Такие же, как и их плебейские родители! — мама Иры посмотрела в потолок молящим взглядом дряхлой старушки. — А моя Ирочка, моя единственная доченька. Я не хочу, чтобы она попала под чьё-то дурное влияние! Ты точно не пьёшь? И отец твой не пьёт?

— Не пью! — я зло отодвинула от себя чашку с остывающим кофе. — Ничего не пью…

А потом Татьяна Витальевна долго и дотошно расспрашивала меня. И я почему-то вспомнила книги и фильмы про немцев. Особенно ярко всплывали в памяти сцены допросов. Молодогвардейцы, молча, выдержали пытки, и умерли в страшных муках. «Я сейчас сдохну!» — внутренне вопила я, невозмутимо отвечая на очередной вопрос Татьяны Витальевны.

— Ах, деточка, — наконец удовлетворённо воскликнула мама Иры, — Я вижу, что ты хорошая девочка! Умненькая. И я надеюсь, ты не окажешься такой, как Оксана. Та ведь тоже сначала притворялась умненькой, хорошей девочкой!

— Мама, можно мы с Лизой пойдём в мою спальню? — Ира вмешалась в разговор, а я облегчено выдохнула. — Я хочу ей показать книгу, интересную книгу.

Приподняв вверх правую бровь, Татьяна Витальевна критически посмотрела на свою дочь.

— Лиза любит читать?

— Лиза обожает чтение? — нервно закивала Ира, сутуля плечи.

— Вот как? Отлично! Что ты читала недавно?

— Умьеро Эко «Имя розы».

— Такую серьёзную вещь? — спросила Татьяна Витальевна, а на её лице явно читалось выражение «А ты хоть «Букварь» осилила»?

— Я библиотекарь, — как можно мягче постаралась ответить я. Хотя мне хотелось вскочить, заорать и удрать из этого дурацкого дома.

— Понятно, — я даже не пыталась прочесть мысли мамы Иры, они так явно присутствовали в её мимике. — Ну, хорошо. Можете идти. С девочкой читающей Эко, тебе, Ирочка, будет о чем поговорить.

***

— Мама не знает об этой книге, — Ира бережно отодвинула тумбочку и с силой надавила пальцами на её заднюю стенку. Стенка послушно отвалилась. Из довольно внушительного углубления (по виду тумбочки и не скажешь, что туда мог влезть такой талмуд) трепетные девичьи руки достали толстенную книгу формата А 4 в кожистой обложке.

— Человек, продавший её мне, сказал, что это кожа звероящера, — Ира протянула книгу мне.

Я потрогала обложку. Бугристая. По виду на крокодилью шкуру похожа.

— Какого ещё звероящера? — не поняла я.

— Некого животного из древности. Человек сказал, что в Институте Высшей магии завалялось несколько шкурок. Одной из них и обтянули «Зеркало тайных наук».

Я присмотрелась к обложке. Крупно буквенная надпись была еле различима. «Зерцало тайных наукъ» — написано хотя и витиевато, но вполне по-русски. Позолота стёрлась со слегка выпуклых букв.

— Книга издана в России, — сказала я, тыча пальцем в надписи на титульном листе, — Хотя, — я осеклась, когда мой взгляд остановился на месте издания «Лабринъ, 1777 год». — Ничего не понимаю…. В городе посвящённых книги издавались на русском языке?

— Не только. И на французском, и на английском, и на немецком, и на других языках Большого мира, — ответила Ира. — Это же Лабрин. Универсальный город всех времён и народов.

— Как она к тебе попала? — я аккуратно перелистывала страницы книги, читала названия заклинаний «Как тоску извести», «Как смерть наслать», «Любимого присушить». Некоторые заклинания были помечены еле заметными карандашными галочками.

— Я часто хожу по книжным барахолкам. Ну, знаешь таким, где книги старые по смешным ценам продают. Там часто можно найти очень интересные издания. Сама понимаешь, меня интересует определённая литература. Но честно сказать, я почти не находила ничего стоящего. Так, тупые гороскопы, не действующие заклинания для школьниц. Но в тот день на барахолке появился мужик, весь из себя такой странный. Одет в куртку с капюшоном и потёртые джинсы. Глаза так и сверкают исподлобья.

— Глаза, цвета ночи? — съязвила я, вспоминая содержание всякой любовной дребедени.

— Цвета сирени, — фыркнула Ира. — Я никогда таких глаз не видела — фиалковых.

Я почувствовала холодок на своих ладонях. Только одного человека с такими глазами я знала — моего учителя Карлеуса Деланэ.

— Ты говорила, что никогда не видела Привратника? — спросила я.

— Никогда, а что? — изумилась Ира.

— У него фиалковые глаза.

— Ты думаешь, на барахолке был тогда он?

— Он продал тебе книгу? Тип в куртке с капюшоном и джинсах?

— Ну, да, — кивнула Ира. — Он посмотрел на меня так пристально и спросил: «Что, девочка, необычное что-то ищешь?» Ну, я кивнула. Мол, ищу, а что? Тогда мужик достал из дорожной сумки эту книгу. «Сколько?» — спросила я. Я тогда даже не прочитала где и когда издана книга, я сразу поняла, что это раритет. А мужик, должно быть, сумасшедший, раз пришёл такое на барахолку продавать. Ему же за издание 18 века бешеные бабки коллекционеры бы отстегнули. А тут всего 30 тыщ. Два десятка бокалов хорошего пива за древнюю книгу. Офигеть. Но я тогда особо не рассуждала. Книга была древняя и по магии. Я заплатила, схватила фолиант и к себе домой, от мамы прятать. Мама мне такой книгой пользоваться не позволила бы. В музей какой-нибудь бы отпёрла. В общем, место издания я уже дома прочитала. Пипец! Тогда только я поняла — в Школе Рун не врут, когда говорят, что Перевёрнутый мир он на подобии нашего, здесь на Земле, только где именно нам ещё знать не положено.

— Тебе книгу продал Привратник…, — я задумчиво накручивала на палец свои длинные волосы.

— Ты думаешь он?

— А ещё ты видела фиолетовоглазых?

— Нет. Никогда. Ни наяву, ни во сне, — ответила Ира.

— А ты видела этого мужика потом ещё?

— Нет. Ни до, ни после того дня, он на барахолке не появлялся.

— Он тебе её принёс, чтобы ты училась, — уверенно сказала я.

— Я это тоже поняла. Только с появлением «Зеркала тайных наук» всё в моей жизни изменилось. Мне стало везти. Я стала управлять своей жизнью с помощью заклинаний из книги. Они реально действуют эти заклинания! Мне всё удавалось до той поры, пока я не решила применить одно из сложных. Присуху высшей масти.

— Ты хочешь кого-то приворожить?

— Ну, типа того, — кивнула Ира. — Но не совсем так. Я хочу привязать к себе одного человека на всю жизнь. Понимаешь, ты видела мою маму. Я не могу так больше жить. Никакое заклинание не избавит меня от её контроля. Она как цербер. Моя личная жизнь летит к чёрту. Во всем остальном всё айс! А с парнями — к чёрту!

— Одиночество, — выдохнула я. — Ты ведь тоже когда-то выбрала одиночество…

— Да ну его, этот выбор. Но уже ничего нельзя изменить. Я ученица Школы Рун. Скажи, — Ира умоляюще посмотрела на меня, — У тебя когда-нибудь болела душа так сильно, что ты не могла уже плакать? Хотела бы, но не могла?

— Моя мама умерла, — ответила я. — Я тогда плакала очень сильно.

— Нет, не то, — Ира сильно помотала головой. — Хорошо, спрошу по-другому. Ты когда-нибудь очень сильно любила мужчину?

Я не знала, что ей ответить. Конечно, я влюблялась, но сейчас, глядя в полные давящей тоски синие глаза Иры, я понимала, что не любила никогда.

— Нет, — ответила я и почему-то смутилась.

— А я любила и люблю…..

***

— Иногда мне кажется, что мою душу кто-то разрезал на маленькие части и сшил их грубыми нитками. А нитки эти время от времени лопаются и приложенные друг к другу куски души заливает кровь. И тогда я плачу в себя. И тогда мне бывает так больно…, — Ира положила руки мне на плечи.

Её речь потрясла меня. Ничего себе! Она может так изъясняться!

— Лиз, мне нужна твоя помощь. Я не выдержу одиночества. Я боюсь его…. Это случилось год назад. Его звали Черников Антон Павлович, и он был моим преподавателем по зарубежной литературе. Я сначала не обращала на него внимания. Но однажды он посмотрел на меня особенно. Так, будто запал на меня. Я подошла к нему с зачёткой, а он так небрежно черканул в ней оценку, как всегда пятёрку.

— Ты сегодня такая красивая, — сказал Антон Павлович и оценивающе провёл взглядом по моему телу сверху вниз.

Вот это взгляд! Я подумала, что кончу только от одного его взгляда! Антон Павлович стал мне сниться ночами. В моих эротических фантазиях он любил меня, именно любил, а не трахался. Это было наваждение! Болезнь! Я заболела им. А он, вдруг, стал отвечать мне взаимностью.

— Я мог бы приехать к тебе сегодня вечером, — сказал Антон (это я так стала про себя называть Антона Павловича) как-то после лекции.

Я ему не поверила. А он смотрел на меня зелёным циничным взглядом.

— Вы приедете ко мне?

— А что? — хмыкнул он. — Я ведь тебе нравлюсь.

— Э-э-э, — я даже не знала, что ему ответить.

— Да, ладно. По тебе всё видно, — сказал Антон.

Я смотрела на Антона и лихорадочно соображала. Приедет ко мне? Но куда? Если приедет ко мне, его увидит мама. Мама не должна увидеть Антона Павловича! Иначе будет скандал!

Мы договорились встретиться за квартал от моего дома…. А дальше пошло, поехало. Мы встречались, любили друг друга. Это были лучшие дни во всей моей долбанутой жизни. А потом ему надоело всё это. Понимаешь, я вот обнаружила, что мужики долго не могут быть с одной бабой. Вот не могут и всё. Скучно им становиться. Надоедает. Так вот и я надоела Антону. Он уже меня изучил, всё знал обо мне. В принципе, он меня даже не бросил. Просто в classmater я увидела его фото с другой девицей — недавней выпускницей нашего института. Он так открыто выставил это в международной соц. сети. Сама знаешь, как это круто. Сейчас мало у кого есть интернет. В институте недавно поставили несколько компов и на них очередь страшенная. А тогда фото Павловича в classmater произвело фурор. Девчонки вздыхали, завидуя фифе Антона. Только тогда я узнала о том, что дура полная! Своим особенным взглядом Антон Павлович приманил не одну наивную студентку. Обояшечка. Когда я закрываю глаза, то вижу его лицо: прищуренный насмешливый взгляд и улыбающиеся губы. И всё о чём я могу думать, так это о том, как эти губы могут целовать меня. Банальная, тупая история, конечно. Если со стороны посмотреть. Третьесортный любовный роман. Но мне совсем не смешно. Некоторое время я пыталась забыть Антона. Он снился мне каждую ночь. Нежный, ласковый, страстный. Как будто не было разрыва. И всё осталось по-прежнему. Это были необыкновенно красивые, яркие сны. Они затмили Лабрин и Школу Рун. Мои учителя меня стали предупреждать, что если я не возьму себя в руки, я вылечу из школы посвященных. Все летело к чертям! Даже «Зеркало тайных наук» не могло мне помочь. Заклинания оказывались бессильны. А я хотела Антона каждую секунду своей никчемной жизни! И тогда я услышала голос во сне. Приятный мужской баритон сказал мне.

— Жаждущий да будет напоен. Алчущий накормлен. Страждущий утешен. В книге, которую я продал тебе, есть одно заклятие. Тебе не осилить его в одиночку. Понадобится некто из нашего круга.

— Другой посвященный? — спросила я.

— Другая посвященная?

— И где найти мне её?

Голос указал мне путь к тебе, Лиз. Мне было сказано прийти в библиотеку, — Ира закончила говорить и глубоко вздохнула.

Неожиданно даже для самой себя я расхохоталась.

— Тебе смешно? — разъяренно спросила Ира.

— Прости, — я постаралась подавить смех, отчего стала отчаянно икать. — Я смеюсь не над тобой. Мне смешно про библиотеку. Знаешь анекдот.

« — Девушка, как пройти в библиотеку?

— Сначала направо, потом прямо.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Блин, какой секс обломался!»

Библиотека сейчас — это полный отстой! А тут голос неведомый велит посвященную в библиотеке искать. Новый анекдот.

Взгляд Иры мгновенно согнал с меня остатки смеха. Так смотрит приговорённый к казни. Так смотрит самоубийца на крыше высотки за секунду до прыжка.

— Ты не будешь мне помогать? — с нотками металла в голосе спросила Ира.

Я смотрела на неё и где-то в самой глубине своего существа завидовала ей. Ира была такой живой. А моё сердце с каждым годом словно превращалась в камень. Она любила, я же не была способна на это чувство. Она умела плакать, пусть и в себя. Я же после похорон мамы не плакала никогда. О да, Смерть оказалась права! Я жалела о смерти мамы, потому что жалела себя. Только одно у нас с Ирой общее: страх, нет ужас перед одиночеством. Но Ира даже не знала, что она не одинока. Любовь, пусть и безответная, дарила ей своё человеческое тепло. Я же надеялась, что мне тепло подарит дружба с Ирой.

— Что ты? Наоборот буду! — ответила я.

Я наделась, что свет от её благодарности озарит меня, как свет от духа святого озаряет души прозревших….

***

— Ирина! Вы долго ещё будете там болтать? — Татьяна Витальевна настойчиво постучала в дверь спальни. — Ты совсем забыла про бабушку, — за дверью раздались звуки удаляющихся шагов.

— Бабушку? — переспросила я. — А что у тебя с бабушкой?

— Пойдём, увидишь, — Ира обречённо встала с кровати. — Значит, ты мне точно поможешь?

Я кивнула.

Бабушка Иры сидела во дворе в кресле качалке и таращилась сквозь толстые очки на листок яблони. Она вертела листок в руках, тёрла его указательным пальцем и что-то сосредоточенно нашёптывала.

— Она что колдует? — спросила я.

— Нет, она не в себе, — ответила Ира. — Сколько я её знаю, она всегда была не в себе.

Видимо, почувствовав на своём затылке мой взгляд, бабушка перестала смотреть на листок и теперь внимательно разглядывала меня. Толстые стекла очков делали её глаза большими и совершенно безумными.

— А-а-а это кто ещё? С кем это ты внученька стоишь? Ты привела ко мне смерть?

— Нет, бабушка, это Снегурочка, — совершенно серьёзно ответила Ира.

— А что Новый год скоро? — не унималась бабушка.

— Нет. Сейчас лето.

— А разве Новый год не летом отмечают.

— Зимой, бабушка.

— Ну, если Снегурочка, то пусть остаётся. А когда смерть придёт, ты мне скажешь?

— Обязательно бабушка! — по-дурацки заулыбалась Ира, а потом, повернувшись ко мне, прошептала на ухо. — Ну, теперь ты понимаешь в каком дурдоме я живу. Мама — цербер. Бабушка — шизанутая.

— Сочувствую, — сказала я.

Да уж. Чего-чего, а свободы мне хватало сполна. Так, что от неё даже подташнивать начинало. Но я представила себя на месте Иры и ужаснулась.

— Ты никогда не пробовала освободиться от этого? — спросила я.

— Как? — развела руками Ира. — Мне некуда идти. Квартиру снимать я не потяну. Моё обучение в институте оплачивает мама. Мне нужно время…. Вот если бы Антон забрал меня. Он ведь не женат….

***

Этой же ночью мне приснился сон. Я снова оказалась в Лабрине. Вожделенное здание под белыми колоннами, наконец, распахнуло передо мной свои двери. И я вошла в них, как входит усталый, разгорячённый человек под прохладные струи водопада.

В одном из громадных залов за покрытым золотой парчой столом восседало двенадцать человек в сияющих одеждах. Они казались воплощением величия.

Я разместилась напротив одного из них. Суровое лицо, узкие глаза и клинообразная бородка — ну вылитый тибетец. Далай Лама, или что-то в этом роде…

При виде меня, его глаза ещё больше сузились, а по узким губам пробежала усмешка, и тут же исчезла, оставив рот плотно сжатым.

— Вошь! — презрительно бросил он.

— Простите? — удивлённо приподняла я брови.

— Я говорю, почему в Институт Высшей магии лезет всякая вошь человеческая?!

Меня словно окатило холодной водой.

— Это вы мне? — уточнила я.

— А-то кому же?

— Извините, а у вас здесь все «того»! — я сделала характерный жест рукой у виска.

— Да как ты смеешь?! — возмутился мудрец.

— Знаете, я не позволяю никому себя оскорблять.

— Что твоё мнение для нас?! — лёгкая полуулыбка коснулась его губ. Усмешка показалась скорее лукавой, чем сердитой. Но я реально обиделась. Вот так, ждала этого момента столько лет и на тебе! Встав с места я, не прощаясь, покинула зал. Уже спускаясь по беломраморным ступеням, услышала за спиной быстрые шаги. Наверное, ещё кто-то сбежал? Да оно и понятно…

— Постойте!

За моей спиной смущённо улыбался китаец.

— Учитель просил вас извинить его, он не разглядел вас, не сразу понял, кто вы.

— Неужели?

— Да, ваше внутренне «Я» слишком глубоко в вас сокрыто. Учитель просил передать вам, что вы приняты на первый поток, — поклонившись, маленький мужчина убежал прочь.

***

— У вас, что здесь так всех поступающих встречают? — спросила я подошедшего ко мне и лучезарно улыбающегося Карлеуса Деланэ.

— Нет, только избранных, — радостно ответил мне Карлеус. Как же долго я его не видела! — Я смотрю, твоё знакомство с Советом состоялось.

— Избранные среди избранных? — расхохоталась я. — Ну вы даёте!

— А почему бы и нет? Разве тебе не понравилось представление?

— Ах, это был всего лишь розыгрыш? Аплодисменты и цветы на сцену!

— А что? — удивился Карлеус. — Жизнь театр и мы в ней лишь актёры.

— Звучит банально и заезжено.

— Может быть, — Привратник пожал плечами. — Зато в точку. Кстати. Если ты думаешь, что сегодняшний спектакль окончен, то я скажу тебе. А вот и нет.

— Что, будет продолжение банкета? — я опасливо оглянулась на стеклянные двери за своей спиной.

— Ну, почти. Я тебя с твоим женихом познакомлю….

— С кем? — совершенно обалдела я.

— С твоим будущим мужем…

— «Суженный мой суженный, голос твой простуженный», — фальшиво спела я. — Вы что издеваетесь? Вы мне дайте хоть в себя после поступления в ваш Институт прийти!

— Мне некогда кота за хвост тянуть, — недовольно поморщился Карлеус. — У меня времени мало, а дел много. Мариус Эрвард сказал, что хочет с тобой познакомиться и всё.

— А кто этот Мариус Эрвард?

— Жених твой. То бишь муж будущий.

— И кто он, если не секрет?

— Да совершенно не секрет. Он директор Института Высшей магии.

Я посмотрела на Карлеуса Деланэ внимательно. Ну, очень пристально. Он что совсем чокнулся? Решил, что вот так просто можно надо мной издеваться? Может в программу моего обучения вошло новое испытание — проверка на идиотизм?

— Карлеус, может, ты мне мерещишься? Конечно, мерещишься, я же сплю. И медленно схожу с ума. Как бабушка Иры.

— Ты не спишь, а общаешься дистанционно. И хватить язвить. Я все-таки твой учитель…

— Правда? Значит, сейчас ты меня познакомишь типа с директором Института Высшей магии и он мой жених?

— Я разве непонятно выражаюсь? — фиалковые глаза Привратника были полны недоумения. Неужели он способен чему-то удивляться?

— Это значит, будет пошлая связь учителя и студентки? Как у Иры в Большом мире. Только у Иры что-то не очень из всего этого вышло.

— Мариус Эрвард предназначен тебе в мужья ещё до твоего рождения, — Карлеус Деланэ чеканил слова, словно отдающий честь солдат. Его улыбка исчезла, и на меня сурово взирал кто-то, кого я не знала. Кто-то совершенно чужой и свирепый. У него была внешность Карлеуса, но…. Я вспомнила слова Иры о том, что Привратник — один из Древних. Я была поражена преображением такого родного привычного учителя. Сейчас во взгляде Карлеуса действительно осталось мало человеческого. Некий разум смотрел на меня фиалковыми глазами. — Не сравнивай себя с простыми смертными, королева.

— Королева?

Да уж! Чем дальше, тем чудесатей и чудесатей!

— Я сказал лишнее, — разочарованно изрёк Карлеус Деланэ. — Хватит болтать. Мариус ждёт тебя…

4

Мы долго шли с Карлеусом по зданию Института Высшей магии. Никогда не думала, что оно такое большое! Сколько здесь этажей? Карлеус сказал, что четыре, только пролёты между этажами больше, чем обычно. Мы поднимались и поднимались по лестницам вверх. Мне казалось, что я взбираюсь на небоскрёб.

— Лифты на каникулах отключены, — объяснил Карлеус.

— Я не понимаю, если это отражение, то зачем всё так реалистично?

— А ваши компьютерные игры, зачем так реалистичны? А ваши фантазии?

Я пожала плечами. Откуда я могла знать ответы на эти вопросы?

— Понятие реальности очень расплывчато, девочка моя. И восприятие реальности весьма субъективно. Вот тебе кажется, что ты уже на десятом этаже? — заулыбался Карлеус, глядя на моё уставшее и злое лицо. — А между тем, мы на четвёртом. Вуаля, — Привратник распахнул передо мной громадную красного дерева дверь. — Апартаменты господина директора!

Я вошла, и нос к носу столкнулась с лакеем в бардовой ливрее. Лакей почтительно мне поклонился. Я обернулась за разъяснениями к Карлеусу, но того словно корова языком слизала. Мило! Очень мило.

— Мистер Эрвард с нетерпением вас ожидает.

Громадная дверь гулко захлопнулась за моей спиной. Я стояла в самом начале коридора. Под ногами мягкая ковровая дорожка. Стены задрапированы красной шёлковой тканью. По всему коридору, изогнувшись в причудливых позах, замерли белые мраморные статуи в человеческий рост. Дверей или намёков на какие-либо входы нет и в помине. Длину коридора зрительно невозможно определить. Его окончание просто теряется в алом шёлке. Лакей, как и Карлеус тоже куда-то исчез.

— Подойди к первой статуе справа и поверни, — глухо прозвучал бархатистый баритон.

Я подошла к статуе. Куда повернуть? В стену что ли? Я хмыкнула и подумала, что наконец-то сон стал походить на сон. Т. е. в нём появился абсурд. Но затем увидела, что шёлковая ткань услужливо отогнулась, будто от дуновения лёгкого ветерка. Мне почему-то вспомнился сериал «Твин Пикс». Очень уж коридор, в котором я оказалась, напоминал тёмный вигвам. Приподнимая ткань рукой, я очень надеялась, что не увижу сейчас безумного демона Боба.

Но нет, демон не появился. Вместо него передо мной развернулся ещё один коридор. На этот раз вполне обычный. Со стенами, обклеенными серебристыми обоями, (возникало ощущение налипших и не растаявших снежинок) картинами в массивных коричневых рамах. И дверями. Заканчивался этот коридор небольшим оазисом с маленьким фонтаном и экзотическими растениями. Возле фонтана стоял накрытый столик, за которым сидел мужчина в чёрном классическом костюме.

Как описать его?! Как можно описать видение? Мимолётное, но такое притягательное? Я увидела человека, более похожего на произведение искусства, чем на живое существо. Таких красивых мужчин я видела только по телевизору в голливудских фильмах. Том Круз и Антонио Бандерос отдыхают! По улицам городка N такие мужчины точно не ходят. Им нет места среди простых смертных. Их место среди героев. И, несмотря на довольно современный вид, я почему-то подумала: «Вот один из богов»!

«Бог» выглядел вполне по офисному. Одет в тёмный классический костюм, пиджак которого, застегнут на все пуговицы. Чёрные с проседью волосы аккуратно причёсаны. Глаза казались чёрным гематитом, такие же блестящие, смотрящие холодно и пристально. Но больше всего меня потрясло лицо «Бога». Странно знакомое. Притом, что я видела директора Института Высшей магии впервые. Из каких глубин, какой памяти пришли эти словно выточенные из камня черты? В каком далёком цветущем саду я с замиранием сердца смотрела в странные, почти как у насекомого (пчелы или кузнеца) глаза. Продолговатые страшные глаза. Способные менять форму радужки. Она могла быть привычной, как у других людей. А могла растекаться, занимая место зрачка и склера. И тогда взгляд «Бога» становился пустым и бессмысленным.

— Не стесняйся. Проходи, — сказал «Бог».

Я несколько раз моргнула. «Глаза насекомого» мгновенно пропали. На меня смотрели обычные человеческие чёрные очи.

— Я ждал этой встречи столько лет. Здесь, в Институте Высшей магии, время течёт очень медленно. Порой так незаметно, что перестаёшь понимать, сколько лет проходит там, в Большом мире. Давненько я в нём не бывал.

Я стояла и смотрела на говорящего, и совершенно не знала, что сказать в ответ даже из вежливости.

— Тебе ничего не нужно говорить мне. Наше знакомство состоялось. Меня зовут Мариус Эрвард. Я — директор Института, в котором тебе придётся провести пять ближайших лет, — «Бог» поднялся с кресла и подошёл ко мне вплотную.

Властным жестом он ухватил меня за подбородок и посмотрел мне в глаза. Меня затошнило. Взгляд «насекомого» возвращался. Я смотрела в чёрную блестящую пустоту и словно теряла себя в ней. Я проваливалась. Я сначала смутно, потом всё более отчётливо видела яркие фантастические кадры неведомого фильма….

***

«Мы жили в огне. Мы дышали огнём. Мы ходили по огню. Мы назывались Изначальными, и основой нашей жизни был кремний.

Мы дано забыли свои подлинные имена. С тех пор, как создали другой мир. Хрупкий, зыбкий мир воды и углерода.

Однажды нам наскучил мир огня. Нам надоела бесконечность. Мы захотели создать кого-то, кто бы отличался от нас по сути своей. Однажды Огненный мир сошёл с ума. И возник проект «Сотворение».

Я видела планету, с которой всё началось. Я видела Алибрис. Базальтовые скалы. Океаны из тритиора². Облака из серной кислоты. Мир Изначальных. И города из какого-то серебристого металла, возможно тантала.

Где-то в самой глубине своего существа я слышала голоса Создателей. И мне казалось, что среди них присутствует и мой собственный голос.

«Мы сотворили планеты, пригодные для новой жизни. На них плескались океаны из воды. Но этот мир стал недосягаем для нас. Наши тела превращались в нём в камень. Мы могли наблюдать за жизнью только со стороны. Нам этого стало мало. Нам захотелось ощутить дуновение ветра в углеродной вселенной на себе. Сначала ушёл Дэй. Один из девяти Императоров Изначальных. Он первый воплотился в новом мире. Он утратил не только свою прежнюю форму, но и суть. Выбор для него на тот момент был небольшой: воплотиться таном — разумным насекомым или нагом — разумной рептилией, разумным змеем. Наги были более новой расой. И Дэй стал нагом. Он выбрал новую плоть и новое имя. С той поры его нарекли Атанаэлем.

За Императором пошли другие…»

Я видела первые разумные создания на планетах с океанами из воды. Тогда ещё не возникло Противостояние. Тогда ещё не появилась Космическая Лига Великих Бессмертных. Тогда у нового мира ещё не было истории.

На Сан-Ска-Ре в галактике Треугольник зародилась раса танов. Первые Разумные из углерода. Тан-Тре-Куллы — высокоинтеллектуальные насекомые. Я видела громадные норы с десятками тысяч беспомощных личинок, которые становились десятками тысяч коконов. Только из сотен коконов выходили новые таны. Новорождённых встречала вся семья. Большая, дружная, готовая протянуть в любой момент лапу помощи. И каждый в этой семье был родителем нового тана, матерью и отцом.

Мариус Эрвард… Древний….. Я вдруг без всяких объяснений поняла значение этого слова. Самый первый из созданных разумных. У него тогда было другое имя. Я знала это имя, но не помнила его. Он походил тогда на нашего земного муравья, только ростом с современного человека. И он был вождём всей расы танов ещё до того, как таны приняли человекоподобный облик. Тогда ещё не создали людей…..

— Довольно! — Мариус с силой тряхнул меня за плечи. — Ты достаточно увидела для первого раза. Вспоминать всё сразу опасно.

— Что? — переспросила я. — Это мои воспоминания?

— Тебе пора уходить, — сказал директор Института Высшей магии. — В Большом мире утро. А мы ещё с тобой встретимся не раз.

***

Весь последовавший за сном день я не могла нормально работать. Да что там! Я вообще ничего нормально не могла. Ни есть, ни разговаривать, ни думать.

Никогда прежде не испытывала ничего подобного! Я вдруг почувствовала себя не Лизой, а кем-то другим. Не вполне человеком. Это было странное ни на что не похожее чувство. На какое-то мгновение девушка по имени Лиза перестала существовать. А на её месте появилась…. Кто занял место Лизы? Я не знала. Я просто не могла этого сказать. Моё смятение было беспредельным. Весь день перед глазами плескался огненный кипящий океан, и клубы серной кислоты белым паром стелились над ним. Что за мир я видела? Ад? Так описывается в христианстве ад. Но для существ, рождённых в мире огня, он родной. Чуждый для человека, раскалённый мир вулканов и магмы. Я знала, что такой климат царствует на Венере, где жизнь считается невозможной. Привычная для человека жизнь…

***

— Что с тобой сегодня? — спросила меня Ира, когда я пришла к ней в гости посмотреть заговор. — Ты как будто спишь!

— Сплю? — переспросила я. — Да, точно. Мне сегодня приснился странный сон.

— О Лабрине?

— Да, — кивнула я. — И не только.

Я не могла сейчас описать Ире своё видение. У меня не находилось для этого подходящих слов.

— Я поступила в Институт Высшей магии, — это всё, что я смогла произнести.

— Круто! — восхищённый взгляд Иры несколько приободрил меня. — И на какой поток?

— Первый.

— Ну, я тебе говорила! — захлопала в ладоши Ира. — А учителя своего видела?

— Видела. И ещё кое-кого видела…

— Кого?

— Директора Института.

— Ничего себе! Вот так, в день поступления ты видела Самого? И где ты его видела? И какой он?

Ира засыпала меня вопросами, а у меня вдруг будто онемел язык.

— Он, — я запнулась, — Он очень красивый. И он Другой…

— Древний? — спросила тихо Ира.

— Да, — я криво усмехнулась.

— Ты теперь поняла, кто такие древние?

— Не вполне. Я теперь вообще ничего не понимаю. Прости, но я сейчас не могу об этом говорить. Давай позже?

— О`кей! — Ира полезла в свой тайник и достала магическую книгу. — На закладке открой. Читай внимательно. И, тебе придётся выучить заклинание наизусть. Тут немного сложный для восприятия и запоминания текст.

Я распахнула книгу, и мне в лицо как будто дыхнуло живое существо. Такое же древнее как Мариус Эрвард.

«Заговор, дабы разжечь в белотеле душу и ретивое сердце»

Я посмотрела на Иру. Та сидела, опустив взгляд на свои руки.

«На море, на кияне, киян лавер посылает людей в чистое поле и в тёмные лесы сухих дров брать охапков и захребедков, и бел горючь камень не зворотить, роскласть огнек у раба Божия имярек на груди, и розжечь у него в белом теле душу и ретивое сердце, и как с огнём сухое дерево от сердца своего и от своих коренев, и так бы согл раб Божий имя рек обо мне, рабе Божией имя рек, в день и в ночь, и под нем, и по ночам, и по часам, и полуденным часам, и полуночным часам. Замыкает же раба Божия имя рек у раба Божия имя реки в белом теле душу и ретивое сердце в тредевят немецкими замками, относит ключи на синее море под бел белуч камень и колдунам, и ведунам на море не бывать и сине море не пересушать, и от раба Божия имя реки тоски и кручины не отводить при жизни и по смерти. И во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, аминь, аминь. Читать двум колдуньям сильным трижды на вине, на соли, на орехах и сушёной лягушке.»

Я прочитала и опять посмотрела на Иру.

— Да, сложновато. Что такое киян лавер, к примеру?

— Не что такое, а кто такой. Лавер Киян — это чувак, посылающий из океана людей разжечь сердце нужного человека.

— О-очень понятно, — протянула я. — Ну, хорошо. Я попытаюсь это выучить. Хотя…. Да, трудно будет. Но где мы возьмём сушёную лягушку?

— На пруду найдём, — Ира ответила так, будто бы для неё заготовка сушёных лягушек обычное дело.

— На пруду? Кем-то услужливо высушенную? — съязвила я.

— На пруду полно дохлых лягушек, — ответила Ира. — Я сама видела. Мы возьмём дохлую лягушку и высушим её. А ты тем временем заклинание выучишь.

— Ир, мне ещё кое-что тут не нравится, — я ткнула пальцем в слова: «и от раба Божия имя реки тоски и кручины не отводить при жизни и по смерти». — Это что, будет действовать и по смерти человека, на которого мы делаем заговор? Послушай, любой приворот — это насилие над душой человека. Это не очень хорошо и для того, кто привораживает и для того, кого привораживают.

— Не читай мне мораль, — прошептала Ира и посмотрела на меня со злостью. — Вот ты! Скажи мне, ты любила? Ты любила когда-нибудь мужчину? Так, что не смогла бы без него жить? Сходила ли ты так с ума, как схожу я? Ты сама говорила, что не любила!

— Нет, — с досадой ответила я. — Не в этой жизни…

Я сказала это и вдруг так отчётливо увидела лицо Мариуса Эрварда.

Ира, человеческий ребёнок, что ты знаешь о любви? О любви, идущей через миллионы долгих лет, через перевоплощения и забвение? Что ты, смертная, знаешь об этой любви? Что тебе известно о любви, разрушающей империи и города? О любви, уничтожающей миры? Видела ли ты миллионы смертей во имя этой любви?!

Я задохнулась от своих мыслей…. Совершенная дикость! Неужели это мои мысли?! Лицо Мариуса Эрварда перед моим внутренним взором усмехнулось и растаяло….

***

Чувство полёта! Оно знакомо каждому маленькому человечку. Потом человечек вырастает и теряет крылья своей души навсегда. И только посвящённые не вырастают никогда. Они носят свои крылья всю жизнь. Обречены носить. И поднимают их крыла и несут к неведомым мирам.

Чувство полёта! Самое прекрасное, волнующее, дарующее ощущение полноты жизни!

Мне снова снился сон. Я летела над долиной, не знающей ночи. Летела к дорогому моему сердцу городу — Лабрину. Я планировала словно птица вниз с громадной высоты. А надо мной небо смыкалось вогнутой сферой. Среди покрытых зелёной травой холмов петляла узкая, еле заметная дорога. Солнечный свет просеивался через облака и падал на холмы мягким потоком. У самой земли то там, то здесь клубился туман. Ближе к Лабрину траву сменил лес, и дорога утонула в густых его зарослях.

Почему в Перевёрнутом мире всегда день? Здесь нет ночи? Вообще? Почему? Я столько раз пыталась расспросить об этом Карлеуса Деланэ. Но он мне никогда не отвечал на этот вопрос.

— Только в закрытых зонах Перевёрнутого мира вечная ночь. То мир гигантских пещер и огненных рек. Это мир Атанаэля…

Только что я летела над городом, и вот уже стою лицом к лицу с директором Института Высшей магии. Его нежные прохладные руки касаются моих горячих щёк, а губы целуют мои.

— Мы с вами едва знакомы! — я смущённо оттолкнула закованное в чёрный классический костюм тело директора.

— Правда? — с сарказмом переспросил он и его чёрные глаза сузились как у только, что отужинавшего кота. — А мне кажется, мы познакомились очень давно.

У меня внезапно неприятно заболела голова. Чушь, скажет кто-то. Голова всегда болит неприятно. Но есть особый вид головной боли, когда виски горят огнём, лоб отваливается, а по затылку, словно некто кувалдой лупит.

— Я вас не знаю, — я внимательней присмотрелась к директору. Да, красивый, очень. И лицо действительно… Я где-то его видела. Но я не могла его видеть нигде! Это просто фантазии, видения. Желания. Каждая девушка мечтает о своём индивидуальном принце. Может, Мариус Эрвард и есть мой принц? Может, я давно нарисовала в воображении его образ? А он, бац, и материализовался в моих снах?

— Это не сон, — зевая, сказал директор Института Высшей магии. — Ты до сих пор не научилась отличать сны от видений? Я восполню пробел в твоём образовании.

— Сны и видения — это одно и то же, — уверенно сказала я. — Это то, что у меня в голове.

— Нет, — Мариус погладил меня рукой по щеке. — Видения — это нечто похожее на общение по телефону с видеоизображением. Это не сон.

— Карлеус называет это отражением, — вспомнила я слова Привратника.

— Можно сказать и так. Да, пожалуй, так будет точнее. Отражения…, — неожиданно Мариус Эрвард схватил меня и так крепко к себе прижал, что я испугалась, что он меня сейчас раздавит. Такая сила скрывалась в его жилистых аристократических руках. — Я очень хочу встретиться с тобой не в отражении! Ощутить твоё тело. Прошло столько лет! Прошла целая вечность! Раскололся континент. Сгинул Единый мир…. Словно его никогда не существовало. А я, глупец, отдал тебя ему.… И ты ушла. И ты забыла…

Мариус Эрвард смотрел на меня пустым взглядом насекомого. И этот взгляд так не вязался с его страстными словами, что мне стало жутко. Что за существо смотрела на меня из-под маски человеческого лица? Какое чувство, кого неведомого пыталось проникнуть в моё сознание и душу?

5

«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землёю, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.

И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их».

Бытие. Глава 1.

***

Я видела разлетающуюся в клочья (словно взорванный изнутри футбольный мяч) планету. Я видела горящий в ядерной войне Марс. Это был апогей Противостояния. Но видела я и начало его….

Особенность любой маски заключается в том, что она рано или поздно становится твоим лицом. Однажды заигравшись, можно потерять своё предыдущее я. Твоё прежнее существование не то, чтобы удаляется из памяти, но тускнеет, становится не значимым.

Войдя в мир воды, многие Изначальные утратили свою прежнюю суть. Вселенные насекомых и змей поглотили их. Изначальные стали забывать, кем были. Игра затягивала, маски превращались в личины. Сотни онэт (один онэт равен 10 миллионам лет) проносились росчерком мига. Память ушедших из мира огня тускнела, пока однажды не оказалась окончательно стёртой.

Между тем, проект «Сотворение» не стоял на месте. В углеродном космосе были созданы существа, внешне подобные Изначальным. И наречены они хаторами.

***

3."Знаешь ли ты, за что меня распяли, сестра? За то, что я ничего не оставил в руках Лукавого".

4."Вначале он изменил старое писание, написав: Змей искусил Еву яблоком".

5."Я же говорю вам: Нет, Бог дал Еве яблоко, чтобы она имела вечную жизнь!"

6. Сатана зачеркнул слова и скрыл, что он дал ей мясо животного.

7. И вспыхнуло в Еве зло, и возлегши, она похотствовала с Дьяволом.

8. И зачала Ева от Дьявола и родила в своем сердце смертный грех — родила стыд Божественного.

Евангелие от Марии Магдалины. Глава 3.

И увидели насекомые и змеи, что прекрасно сотворённое существо хатор. И тело его нежно и гладко, не покрыто чешуёй и шипами. И вспомнили они, кем были некогда. И вошла в сердца змей и насекомых злоба. Ибо несправедливыми посчитали они собратьев своих Изначальных, сделавших для себя тела совершенные, огненноподобные.

— Ты можешь оставить тело нага, — сказали восемь Императоров Изначальных Атанаэлю, бывшему некогда девятым Императором Деем. — Ты можешь стать хатором.

— А как же те, кто пошёл со мной?

— Они останутся нагами.

— Правда? Как справедливы вы, братья мои! Итак, я должен бросить тех, с кем жил в мире углерода сотни онэт, тех, кто равен был вам в огне. Бросить других пришедших в проект «Сотворение» Изначальных и стать хатором, как ни в чём не бывало? А не подумали ли вы о том, что я не захочу этого? Что у меня будет другой план?

— И каков твой план?

Ничего не ответил Атанаэль, лишь усмехнулся оскаленной змеиной мордой….

Между тем, хаторы заселили несколько пригодных для их существования планет. Не все из них были по сути своей Изначальными. Многие вселившиеся в новые тела души — ещё юные, не знавшие плоти сознания.

«Я дам вам новую плоть! Столь же красивую, но не столь уязвимую. Посмотрите, хаторы, как нежна ваша кожа! Разве способна такая кожа защитить от жгучего света звезды? Кожа нагов более надёжна. А панцири Тан-Тре-Куллов более прочны. Хаторы! Я думаю, вместе с вами мы сможем создать существа, подобные вам — хаторам, но имеющие возможности насекомых и змей. Это будут поистине славные сыны и дочери. И возрадуются таким существам Изначальные и поблагодарят нас за умелую работу».

Так вещал Атанаэль и наивные, не знавшие до этого иной плоти хаторы, те, что не были Изначальными, поверили нагу. Они пошли за ним, как жертвы за палачом своим. И обманул их Великий Змей!

Атанаэль создал существа, несущие в себе суть хатора и нага, суть хатора и тана. И были лишены соблазнённые права выбора сроков жизни, права выбора нового тела и права на память. Так потеряла часть хаторов Бессмертие своё. И стали называться они человеками, людьми.

***

— Я, рыцарь, убивающий змея! Я новая плоть! — провозгласил Атанаэль. — Вы, наги и таны, новая плоть! И да умножается плоть новая в мире воды! И да править миром!

В тот миг углеродный космос раскололся. Возмущённые восемь Императоров Изначальных ушли в мир воды, стали хаторами, чтобы остановить безумие. Проект «Сотворение» даривший радость, внезапно оказался проклятием.

И создана хаторами Космическая Лига Великих Бессмертных, призванная объединить все разумные расы углеродной вселенной. Поняли восемь Императоров Изначальных ошибку свою и сказали:

— Все, пришедшие из мира огня могут стать хаторами. Навсегда оставить тела насекомых и змей.

Но посмеялись над этими словами, созданные Атанаэлем и последователями его расы этнохов, эльбисов и человекоподобных танов. Расы, в чьей сути сочетались змеи, насекомые и человек.

— Что хотите вы от нас, предавшие нас? — спросили они.

— Верните человеку Бессмертие его! — потребовали Императоры Изначальных.

— Нет, — ответил Атанаэль. — Нам нужны люди. Из них получились отличные рабы. И кроме этого наши исследования ещё не завершены. Мы стали подобны хатором, но сохранили своё прежнее, привычное естество. Неужели вы думаете, вы, не познавшие жизни в телах насекомых и змей, что мы, познавшие, так легко откажемся от привычек своих? Вы ничего не знаете о сотворённом вами мире. Вы не жили в нём так долго. Вы не постигли суть творения своего! И вы потеряли право распоряжаться творением своим. У этого мира теперь своя воля!

И раскололась Космическая Лига Великих Бессмертных на две враждующие армии.

Завоеватели — «Санктурион». Этнохи. Эльбисы. Таны.

Создатели — «Альфа и Омега». Хаторы.

И между ними лишённые памяти, утратившие знания, быстро стареющие существа, названные людьми.

Скорбна судьба твоя, человек разумный! Ибо разум твой ввергнут в океан лжи. Несчастны дети рода твоего, ибо не знают они истоков своих. Ибо рабы они Великого Змея!

***

Я видела горящий в ядерной войне Марс. Сотни тысяч километров обожжённой почвы. Там, где когда-то текли реки и шумели листьями деревья, теперь ползали механические громадные «жуки». Они добивали воинов «Альфы и Омеги» — последних хаторов, отказавшихся сдаться армии «Санктуриона» — армии Завоевателей. Дворец последнего Императора Марса Раттона руинами врастал в раскалённый песок. Сам Император, запрокинув голову, смотрел на алую Звезду и думал о том, что его жизнь должна оборваться вместе со вздохом последнего воина его, со вздохом последнего человека на этой планете. Но смерть не приходила к Раттону. Она безжалостно забрала в свои чертоги всех его любимых и теперь смотрела змеиными глазами Атанаэля: «Брат, почему ты так печален, брат? Неужели тебе жалко эти ничтожества?» «Они такие как мы, — отвечал Император». «Они не такие, как мы, — качал головой Атанаэль, — Они смертные!» «Вы сделали их смертными!» «Нет, смертными они сделали себя сами» «Вы пообещали им…» «Мы захотели быть похожими на вас… Мы хотели быть похожими на самих себя когда-то. Вернуть прежнюю форму. И мы хотели не утратить то, что приобрели».

Я видела разлетающуюся в клочья планету. Её взорвал последний Император Марса Раттон. Взорвал, чтобы на эту планету не смогли заселить людей. Чтобы Завоеватели не смогли продолжать свои эксперименты над человеком. Раттон взорвал планету и погиб сам.

***

— Я стоял у истоков Космической Лиги Великих Бессмертных, — Мариус смотрел на меня привычным человеческим взглядом, но его глазами по-прежнему владела чернота. — Я был одним из тех, кто возжелал получить новое тело. И я получил его вместе с новым именем.

— Дарвалау, — прошептала я и испугалась. — Боже, ты — тан! А я?! Кто такая я? Почему мне известно имя твоё?

Директор Института Высшей магии усмехнулся и ничего мне не ответил. Он просто смотрел на меня.

***

Мне больно! Почему мне так больно было увидеть всё это? Вдруг возникло ощущение, что я маленькая девочка, которую посреди ночи разбудили и затащили насильно в реальность, где чудовища делят право власти над миром. И я растерянная, дрожащая стою, не представляя, что мне делать. Я смотрела в глаза Мариусу Эрварду и плакала. Слезы текли по моим щекам, а Мариус ловил их губами и пил.

— Всё пройдёт. Боль пройдёт….

Но боль не проходила. Она волнами накатывала на меня. Какое отношение увиденное имеет ко мне? Почему я это вижу?

— Я был слишком к тебе жесток, — сказал Мариус. — Мне не следовало…., — он не договорил. — Но теперь я не позволю ему забрать тебя у меня.

— Кому не позволите?

— Атанаэлю!

Теперь к боли почему-то стал примешиваться ужас. Я ничего не понимала, кроме того, что Мариус Эрвард, он же Дарвалау, и Атанаэль — правители мира людей, вовсе не люди. И теперь один из этих правителей говорит мне, что не отдаст меня другому правителю. Я стала участницей совершенно дикой истории. И единственное, что меня в такой ситуации успокаивало, так это осознание того, что я все же сплю….

***

— Представляешь, еду я с одним своим знакомым на машине, и показываю ему, какого видела недавно живого гуся, — Ира размахивала перед моим носом руками, разводила их широко в стороны и выпучивала глаза. Уж очень живописно она мне пыталась показать, какого громадного гуся видела. — А в это время мы проезжали мимо задницы….

— Какой ещё задницы?! — расхохоталась я.

— Ну, понимаешь, я задницу не видела. Видел мой спутник за рулём. А я гуся показывала. А с той задницей стоял парень…

— Слушай, — проговорила я сквозь смех, — А задница там сама по себе стояла? Просто задница без человека?

— Да нет! Задница принадлежала девушке. А с ней ещё парень стоял. И вот парень увидел, как я показываю гуся, но подумал, что я показываю задницу его подружки. А мой спутник за рулём говорит: «Ну, ты и нашла время, когда мне гуся показывать! Тот парень подумал, что ты хвалишь задницу его подруги!» Но я-то задницы не видела и поэтому спокойно показывала гуся!

Сложившись пополам, я уже не то что хохотала, а просто дико ржала! Ну, Ирина даёт! Пригласила меня, чтобы читать судьбоносное заклинание и начала нести какую-то чушь про гуся и задницу. Нет, моя подруга совершенно неисправима! Этакая чертяка очаровательной наружности.

Между тем, Ира достала высушенную лягушку и положила её перед собой на кровать.

— Вот, сохла долго, зараза, — изрекла Ирина с задумчивым видом. — Как думаешь, сойдёт?

Я аккуратно взяла лягушку за тоненькую сухую лапку и критически повертела её в руке.

— Ды пойдёть! Хорошо ещё, что для заклинания не надо чего похлеще. Руки трупа, к примеру. А то знаешь, эксгумацией на местном кладбище я бы точно не занималась и тебе бы не советовала.

— В общем, начинаем, — Ира пересела на пол и разложила перед собой необходимые ингредиенты: откупоренную и чуть отпитую бутылку с вином, соль в солонке с отколотым краем, колотые грецкие орехи и злополучную сушёную лягушку.

— Ты готова? — она посмотрела на меня с видом препода, интересующегося у студента, выучил ли он лекцию.

— Вполне, — ответила я. — Только волнуюсь.

— Слова хорошо знаешь?

— Как «Я вас любил….», — хмыкнула я.

— Тогда садись рядом со мной и поехали….

6

Десять лет спустя….. 2006 год….

— Ты бы не смогла ничего изменить. Она сама этого захотела…

— Вы дали ей знания. Вы были за неё в ответе!

— Мы дали ей знания, — усмехнулся Карлеус, — И она сама в ответе за свою судьбу.

— Зачем вы дали ей книгу? Эта книга погубила её!

— Её погубила не книга, а собственное желание!

— Но вы должны были предупредить!

— Иерархи ничего не должны смертным!

— Нет! — я чувствовала, что готова вцепиться в холёное бесстрастное лицо Привратника миров. Но какой смысл вцепляться в лицо Карлеуса, если он — лишь мой сон. Мой бред! — Иерархи слишком много должны смертным! Кто ты — тан или наг?

— Я человек, — Карлеус засмеялся. — Правда бывший… Я стал тем, кто я есть уже достаточно давно. Сразу после того, как рухнул Единый мир. А ты что-то вспомнила?

— Я не знаю…. Я что-то вижу. Но не знаю что это….

Я перестала писать, и посмотрела в окно. Грустный ноябрь 2006 года. И почти девять лет прошло с того времени, как я потеряла Ирину. Нет, она не умерла. Она и сейчас жива. Но лучше бы умерла. Я потеряла её душу, я потеряла её разум. Ира больше не посвящённая. Ира больше вообще не мыслящий человек. Она умалишённая. И виновата в этом я.

Я могла бы винить Карлеуса. И поначалу винила Карлеуса. И вот сейчас я вспомнила разговор с ним.

— Но это же бред, — я смотрела в фиалковые глаза Привратника. — Это невероятно, чтобы какие-то слова сломали жизнь человеку!

— Не просто слова, а магическое заклинание, — возразил Карлеус.

— Но заклинания — это тоже просто слова!

— Нет. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Бог — это слово. Слово — это логос. Логос — это разум. Слова, направленные на осуществления желания — материальны. Они управляют существами в отражении, они управляют материей.

— Я отговаривала её. От раба божия тоски и кручины не отводить при жизни и по смерти. Я помню эти слова, Карлеус! Но я никогда не подумала бы…

— Что это может стать реальностью? — Привратник говорил и смотрел на меня так, будто всё происходящее было только игрой. Компьютерной игрой с сохранением и перезагрузкой. — А ты никогда не задумывалась над вопросом: что есть реальность? Ты никогда не думала о том, что привычная тебе реальность лишь фантазия чьего-то разума.

— Чьего разума…. Разума мира огня?

— Возможно.

— Я ненавижу вас, — сказала я. — Вы забрали её у меня.

— Она сама забрала себя у себя в тот момент, когда решила поработить чью-то душу.

— Ира хотела быть просто счастливой! — выкрикнула я. — Как другие девчонки!

— Она выбрала путь! — жёстко возразил Карлеус. — Она стала посвящённой. Посвящённые не принадлежат себе. Их жизнь — это служение Иерархии.

— Это жестоко!

— Это жизнь, — покачал головой Привратник. — Жизнь изначально жестока. Знание — сила. Но в руках глупца — знание проклятие!

Я помню тот разговор с Карлеусом Дэлане, как будто он состоялся вчера. Но уже прошло почти десять лет. И только сейчас я нашла в себе силы снова вспомнить прошлое, и рассказать его себе самой.

В тот давний злополучный день мы прочитали заклинание. И словно волшебник махнул палочкой. Антон Павлович (преподаватель Иры по зарубежной литературе) ни с того, ни с сего приехал к ней домой знакомиться с мамой. Мама Ирины, конечно, обалдела, но оказалась без ума от солидного джентльмена, аккуратного и интеллигентного. Обалдела и моя подруга….

А месяц спустя я плясала на её свадьбе. И всё шло так гладко, так идеально. Прямо как в сказке про Золушку. Прекрасный принц вспомнил о своей принцессе и пришёл, чтобы возвести её на трон. Но я, то предполагала возможную цену этой сказке. И боялась продолжения…. Ведь сказки обычно заканчиваются свадьбой, и никто не задумывается о том, что бывает после….

А после у Иры было потрясающее турне по странам Европы. И недоступный и желанный для меня Египет стал для Антона и его безумно счастливой жены реальностью. Ненадолго счастливой жены недолгой реальностью. А потом авария и растерзанный, буквально раздавленный в машине труп Антона.

***

В ночь после похорон Антона, мне приснился сон. Я стояла на выжженном поле. Кое-где огонь ещё подбирал остатки жёлтой травы. И над угасающим пламенем кружили вороны, невероятные, размером с крупную кошку. Таких больших птиц я в жизни не видела. Один из воронов подлетел ко мне

— Кар… Кар… Я ждал тебя, я ждал, — отчётливо услышала я его голос.

— Что? — я с ужасом смотрела в чёрные бусины птичьих глаз, неожиданно понимая, что передо мной вовсе не ворон.

— Я ждал тебя, чтобы получить свою плату, — птица приземлилась возле моих ног.

— Плату? Какую плату?

— Плату за оказанную вам с Ирой услугу, — ворон встряхнул перьями и на моих глазах обернулся высоким молодым человеком с безумным и абсолютно чёрным взглядом.

— Ты кто такой? — я попятилась от него назад.

— Вопрос не в том, кто я, — хмыкнул молодой человек, — Вопрос в том, собираешься ли платить ты?

— Я тебе ничего не должна.

— Должна и ещё как! И ты не думай, что сможешь избавиться от меня. Я буду приходить к тебе, приходить, и не один, — он махнул рукой в сторону кружащих над догорающим полем воронов. — Они тоже будут приходить к тебе, тоже будут требовать мою плату.

Птицы, словно повинуясь жесту молодого человека, собрались в громадную стаю и полетели на меня. Они парили над моей головой, стараясь лапами схватить за волосы, стремясь ущипнуть массивными чёрными клювами. Я отбивалась, как могла, махая руками, словно ветряная мельница, но проку от моих размахиваний было ноль целых фиг десятых.

Проснулась я вся в поту. И долго потом боялась уснуть, а когда, наконец, вновь сомкнула глаза, то очутилась уже в Институте Высшей магии.

— Ну, что повеселились, девочки? — с издёвкой спросил меня как всегда неожиданно появившийся Карлеус Деланэ.

— Что значит, повеселились? — я со злостью смотрела на красивое лицо моего учителя.

— К тебе уже приходил призванный тобой и твоей подругой демон и требовал плату.

— Мы не вызывали демона, — ответила я, отталкивая вплотную подошедшего ко мне Привратника.

— О нет, — Карлеус нежно приобнял меня за плечи, — Вызывали. Киян Лавер — ваш новый добрый друг. Теперь он будет приходить к тебе, к Ирине и требовать, требовать плату. А плата у демонов всегда одна — власть над теми, кто призвал его.

— Но мы не вызывали демона, мы просто…

— Просто читали заклинание? — Карлеус провёл рукой по моим волосам. — Знаешь, Лиза, любое магическое действие предполагает вмешательство мира по ту сторону — мира в отражении. Существа, населяющие зазеркалье, вы люди, называете демонами. Когда маг вызывает демона для выполнения задания.… А любое заклинание — это и есть призыв демона. Так вот, демон либо подчиняет себе мага, либо подчиняется сам.

— Но…, — я чувствовала, что ужас осязаемой волной ползёт по моей спине. — Но я не знаю, как подчинить себе демона!

— Вспоминай, — Карлеус поцеловал меня в лоб.

— Как можно вспомнить то, чего не знаешь?

— Вспоминай! Или подчинишься, — Привратник убрал руки с моих плеч и исчез, будто бы и не появлялся вовсе.

— Карлеус! — в отчаянии выкрикнула я и снова проснулась.

***

— Мне страшно, Лиз! — Ира кинулась ко мне с объятиями, как только я вошла в дом, где моя подруга и её муж были недолго счастливы.

— Ты чего? — спросила я, хотя уже знала, что она сейчас мне скажет.

— Мне сегодня приснился сон, — Ира смотрела мне в глаза потерянным, затравленным взглядом. — Там было горящее поле и полно ворон.

— Воронов, — поправила я.

— Что?

— Это были вороны.

— Ну да. Громадные, отвратительные, черные. И они не были птицами, понимаешь? Они были кем-то другим.

— Это были демоны, — опять вставила я.

— Я не знаю. Один ворон вдруг превратился в молодого человека. Неприятного, какого-то. Я даже не могу объяснить словами. И он говорил мне, о каком-то долге. А вороны кружили надо мной, больно клевали. Я закрывалась руками, кричала. Лиз, такого ужаса… Я никогда так не.… А потом появился он, — Ира замолчала, уставившись на меня, но смотря как бы сквозь меня.

— Ир, — тронула я её за плечо. — Кто появился?

— Антон.

— Тебе приснился муж. Это бывает. Мне мама часто после смерти снилась. Это нормально.

— Ты не понимаешь, — взгляд Иры стал метаться по комнате так, как будто вмиг лёгкие серебристые тюли, бирюзовые обои, красного дерева мебель обратились в прах и обрушились на мою подругу необратимостью краха. — Он был так несчастен, мой Антон. И страшен. Он был трупом, кожа лохмотьями свисала с его рук и плеч. Одет в какую-то рванину. Мясо наружу. И гной. Жёлтый, вонючий. Антон тянул ко мне руки: «Ира, помоги! Ира, освободи!» Лиз, что мне теперь делать?

— Ко мне приходил Карлеус, — начала я и запнулась.

— Что? — спросила Ира как бы очнувшись.

— Мой учитель. Я видела его. И я тоже видела горящее поле и воронов.

— И что?

— Мой учитель сказал, что воспользовавшись тем заклинанием, мы обратились к демону. И теперь мы ему должны.

— Должны демону?

— Киян Лавер.

— Это было имя демона?

— Я не знаю, — развела я руками.

— И что? Что ещё твой учитель сказал?

— Что у нас с тобой два пути, — я с ухмылкой посмотрела на Иру. — У каждой из нас два пути: либо подчинить демона, либо подчиниться демону.

— Значит долг… Лиз, это не смешно! Мы что должны отдать ему свои души?

— А я и не смеюсь. Не знаю насчёт душ, но я не собираюсь подчиняться этой твари!

— А что ты будешь делать?

— Не знаю. Карлеус сказал, что я должна что-то вспомнить?

— Что?

— Если бы я знала, то уже бы вспомнила. Ирин, ты не паникуй. Помнишь, маг не должен бояться. Ты не должна бояться. Иначе точно проиграешь этому демону.

— Понимаешь, — Ира попыталась хило улыбнуться. — Сейчас этот сон кажется такой глупостью. Подумаешь какие-то вороны, оживший труп Антона. Но это сейчас, а во сне…

— Ну да, — задумчиво кивнула я, — В Отражении всегда всё по-другому.

— Я втянула тебя в такую хрень, — Ира виновато смотрела на меня.

— Да, ладно. Если бы я не захотела — ты бы не втянула. Я хотела тебе помочь. И… Мне нужна была подруга.

— Глупо вышло. И Антона не вернуть. Лиз, а что если он теперь ко мне навсегда привязан?

— А ты не думай об этом, пока… Может, мы сможем всё решить. Может, у нас всё получится.

***

Вороны снова кружили над моей головой. Они пикировали с мутных, затянутых тучами цвета металла небес. Всё ближе и ближе, демоническая стая.

Поле горело на этот раз ярче, сильнее. Языки пламени пожирали траву, подбирались ко мне. Надо преодолеть страх. Нет не страх, ужас, который в моей душе дошёл до своей наивысшей точки, а потом неожиданно пропал. Вороны летали вокруг меня, больно хлестали по лицу крыльями, а я стояла и улыбалась. Вскоре моя улыбка переросла в оскал, а затем истерический хохот вырвался из моего горла.

Мой недавний жуткий знакомый, спешно превратившись из птицы в человека, смотрел на меня со смешанным чувством недоумения и злости.

— Что ты смеёшься, ведьма?!

— Не просто ведьма, — я хохотала и не могла остановиться, — А самая могущественная ведьма Перевёрнутого мира! Я знаю тебя, — я схватила демона за ворот его рубахи и посмотрела в черноту глаз, отражающую пламя. — Я всех вас знаю! Твоё имя…

Я прокричала имя демона отчётливо и громко. Проснувшись, как ни старалась, не смогла его вспомнить. Имя пришло как бы из самой глубины моего существа, из той памяти, которая простирается за гранью смерти. Огонь на поле мгновенно потух, вороны в страхе улетали, бросив своего друга на мою милость.

— Тебе страшно? — с издёвкой спросила я.

— Нет, — зло ответил демон. — Откуда ты….

— Знаю твоё подлинное имя? — торжество владело мною. Никогда прежде в жизни не испытывала я такой остроты всех своих чувств. Я словно преобразилась, стала другой личностью. Жёсткой, бескомпромиссной, насмешливой. — Я знаю подлинный имена всех демонов.

— Это невозможно! Подлинные имена всех демонов знала только….

В чёрных глазах демона зарождалась паника.

— Что ты сделаешь со мной?

— Боишься? — с наслаждением спросила я, упиваясь своей над ним властью.

— Да, — проскрежетал по-вороньи демон.

— Это хорошо. Потому что ты никогда больше меня не побеспокоишь! Понял? А если побеспокоишь.… Думаю, ты понимаешь, что с тобой может сделать знающая подлинные имена?

Он, вновь обратившись в ворона, улетал от меня, яростно хлопая крыльями. Я долго смотрела вслед ему, зная, что демон больше не вернётся.

***

— Ты, правда, не можешь вспомнить имя демона? — Ира умоляюще смотрела на меня. — Вспомни, ну пожалуйста!

— Иришь…., — я мучительно копошилась в своих мыслях, спутанных, обрывочных, пытаясь уловить хотя бы отголосок того имени, что произнесла во сне. Но ничего, пусто. Только фрагменты образов и слов. — Я бы с удовольствием, но не могу.

— Они рвут меня на куски. Во сне! Эти вороны вырывают из меня плоть и это так больно! А потом появляется Антон. И просит, умоляет дать ему свободу. Но я не представляю, что мне делать! Как избавиться от демонов? Почему ты знаешь их имена? Откуда у тебя такие знания?

— У меня нет ответа. Правда. Я не знаю.

— Ну, так спроси у Привратника! Он то, должен знать! Это происходит не только во сне, — Ира старалась сдерживать эмоции, но у неё это плохо получалось.

— Ты о чём? — не поняла я.

— Я о том, что демоны преследуют меня и наяву. Теперь. Я слышу их голоса у себя в голове. Они гудят у меня в мозгу, и я теряю чувство реальности. Это похоже на переключение каналов по телеку. Когда сидишь и щёлкаешь, как идиотка пультом.

— Я поговорю с Карлеусом. Я попытаюсь…

***

Всё в этом мире имеет свою цену. Исполнившееся с помощью магии желание, тоже. «Кручины не отводи при жизни и по смерти».

Завладел Киян Лавер разумом Ирины, поработил его, так же, как Ирина поработила душу Антона. Мертвец каждую ночь приходил к моей подруге из мира по ту сторону. Голоса в голове её не смолкали никогда: ни днём, ни ночью. Ира почти перестала есть, стала походить на ожившего мертвеца. Мне было жутко на неё смотреть. Медленно, но неотвратимо Ира превращалась в зомби с абсолютно пустым взглядом. Разум покидал её. И я ничем не могла помочь!

— Карлеус, спаси Иру! — я кричала во снах.

Но холодные фиалковые глаза щурились на меня.

— Ты ведь её предупреждала, правда? Ты предлагала ей подумать? И что она ответила тебе? Она сказала тебе, что ты ничего не понимаешь. Что ты не познала такой как она любви.

— Она ещё слишком молода!

Я тщетно надеялась, что моя мольба растопит сердце Привратника. Душу его изо льда.

— Не смотри на меня так, Лиза. Я, правда, не могу помочь. Заклинание произнесено и не имеет обратного хода. Демон вызван. Его уже не отправить обратно на ту сторону без платы. И он будет держать душу Антона.

— Почему я не могу наяву вспомнить имя этого проклятого демона? — спросила я.

— Я уже говорил, — улыбнулся Карлеус. — В отражении мы меняемся, не только внешне.

— Что это значит?

— Думаю, ты понимаешь меня.

О да, я понимала своего учителя! В Отражении не просто всё по другому, там все люди другие.

— Откуда я знаю подлинные имена всех демонов? — задала я Привратнику свой сакраментальный вопрос.

— От верблюда, — неуместный юмор Карлеуса бесил меня. — Просто ты другая. Не такая, как Ира.

— Это не объяснение!

В ответ Карлеус только саркастически пожал плечами.

— Тогда скажи, а я смогу приказать демону не трогать Иру?

— Ты больше не увидишь его.

— Но…

— Я сказал, нет! — Привратник мгновенно стал серьёзным. — Каждый отвечает за себя. Каждый решает свою проблему сам.

— Ты чудовище! — произнесла я и невольно заплакала.

— Разве? Значит, ты винишь в случившемся меня? Но ты кое-что не учла.

— Что?

— Ты ведь помогала ей. Без тебя у Иры ничего бы не вышло. Так в чём ты обвиняешь меня? В глупости своей подруги? Или в своём собственном малодушии? Или в том, что теперь я отказываюсь помогать решать проблему, которую создали вы?

Я открыла, было, рот, чтобы ответить Карлеусу, и застыла. Мне нечего ему ответить. Я согласилась помочь Ире. Согласилась, потому что не хотела терять её дружбу. И потому, что не верила, не думала, не предполагала….

— Если заряженный пистолет поднести к виску и нажать на курок, то будет выстрел, — Карлеус Деланэ погладил меня по голове. — Это был твой урок. Твой первый важный урок в Институте Высшей магии. Прежде чем что-то сделать — подумай о последствиях. Не всё, что кажется простым и лёгким, на самом деле просто и легко.

Я не верила своим ушам! Урок?! История с Ирой оказалась просто уроком?

— Вы так легко её оставили? Вы даже не попытаетесь бороться за неё! Спасти её разум!

— А зачем? Выбывший из боя выбыл. Из двух гладиаторов на арене выживает один.

— Это не арена! — заорала я. — Мы не гладиаторы!

— Это арена жизни, — возразил Карлеус. — А посвящённые хуже гладиаторов. У посвящённых нет, и не может быть никаких иллюзий. Понимаешь, никаких! Иллюзии убивают, сводят с ума. Иллюзии порождают несбыточные желания. Но человек, тем не менее, пытается сделать их реальностью. Ты видела, что из этого выходит.

— И я теперь ничего не смогу изменить?

— Нет. Не сможешь. Но я дам тебе время…

— Время?

— Время понять, принять и забыть….

— Вы издеваетесь? — я смотрела на своего учителя, Привратника миров, Карлеуса Деланэ с ненавистью.

— Какое-то время доступ в Лабрин и Институт Высшей магии для тебя будет закрыт. Директор не уточнял сроки. Впрочем, для посвящённых существует иное время.

— Закроете доступ? Отлично! — я пришла в состояние абсолютного бешенства. — Вы со своим человекоподобным насекомым, этим директором Мариусом закроете мне доступ?! Да пошли вы ко всем чертям!

— Только на время, Лиза. Только на время…

— Да хоть навсегда!

— Есть вещи, которые понимаются только с течением времени. Мы оставляем тебя. Но мы будем рядом….

***

Глаза Иры. Синие с золотистыми искорками. Все десять лет перед моим внутренним взором. Все десять лет я находилась в состоянии, когда мне было безразлично всё. Детское чувство чуждости мира, в котором живу, ударило с утроенной силой. Я реально больше не могла так! Мне нужно было как-то спасать себя. От мыслей, от слез, от безысходности. И тогда я стала писать. Писала все подряд: стихи, прозу, картины. Творчество дарило забвение, но ненадолго. Когда писала — забывалась. А потом….

За годы я много чего написала. Даже был роман. А потом я уничтожила все свои творения. Не сохранила ничего: ни файлов на компьютере, ни распечаток. Остались только картины. Во всём моем доме, по всем стенам. Среди прочего я уничтожила и роман. Странно, но сейчас я не могу из того романа вспомнить ни то что строчки, но даже название и сюжет. Ничего. В памяти образовалась дыра, чёрная, затягивающая. Будто бы не я писала, а кто-то другой….

Десять лет бреда. А внешне всё было как обычно. Я ходила на работу. Существовала. Одно и то же изо дня в день. Десять лет пустоты. Заживо похороненная. Тюрьма без окон и света.

В какой-то момент я стала серьёзно подумывать о смерти. Momento more. Я помнила о ней. Я её звала. И изучала способы самоубийства. Но мне было страшно сделать последний шаг. Тогда я думала о том, что, будучи смертным существом, глупо бояться смерти. Для человека с его смешными сроками земного существования и неизбежной кончиной, смерть единственный итог всей его жизни. Смерть, по сути — это всё, что у человека есть постоянного. Постоянство смерти. Поэтому я убеждала себя не бояться. Я звала смерть и однажды она пришла ко мне во сне.

— Я не приму тебя. Ты не можешь умереть. Они не дадут тебе. Я же говорила, что не приду за тобой больше…

— Что мне делать? — спросила я.

Девочка улыбнулась мне в ответ.

— Жить. Просто жить.

— Моя жизнь не имеет смысла.

— Жизнь имеет смысл всегда. Даже если ты его не можешь увидеть, он есть.

— Мне нечем занять себя…

— Ищи, — сказала смерть. — Ищи и обрящешь…

***

И тогда я нашла сеть. Бесконечную, многоликую сеть интернет. Я растворилась в ней, исчезла, превратилась в пиксели и килобайты. Я обнаружила, что здесь можно менять себя, надевать всевозможные маски. И миллионы людей вместе со мной тоже надевали маски. Смотрите люди, как бы все эти маски однажды не стали вашими лицами!

Я часто задавала себе вопрос: кто они, люди по ту строну монитора? Их сознания растворялись в проводах и процессорах, материнских платах, жёстких дисках. Растворялись так же, как и моё собственное. Теперь я начинала понимать Изначальных. Завоевателям не удалось убить в людях главное — способность и желание творить. После сумасшествия Иры я так ненавидела их. Иерархов. Я ненавидела Карлеуса и Мариуса. Они просто наблюдали, просто ставили эксперимент. Разум Иры для них лишь опытный экземпляр. И когда разум был разрушен, душа Иры сокрылась в бездне Отражения. Не в моих силах вернуть её обратно.

Я искала спасение от одиночества в сети. Неужели в громадном информационном поле нет подобных мне? Я ходила по форумам, блогам, сайтам и с каждым днём меня охватывало всё большее отчаяние. Ничего! Никого! Совсем! Люди что-то там обсуждали, о чём-то там говорили. Но всё это не то! Сеть стала одной большой информационной могилой. По ту сторону экрана монитора любили, ненавидели, рождались и умирали люди. Безразличные ко мне, так же, как и я к ним. Абсолютное одиночество! Абсолютный вакуум. Боль моя стала невыносимой. Не было уже сил терпеть эту боль. Зачем, кто дал мне знание об Иерархии? О мире богов? Чьи это знания? Почему они мне так близки? Близки настолько, что порой мне кажется, что…. Я одна из них. Что я — это не я, а кто-то ставший когда-то надетой маской!

Больно умирать по частям. Сегодня умирает одна часть тебя, а завтра уже другая. А потом настаёт миг, когда от тебя уже ничего не остаётся, только ходящая, что-то говорящая оболочка. И тогда уже ничто не спасает: ни телек, ни инет, ни дневник, которому пытаешься ты впарить свои бредни.

7

Не знаю, чтобы было со мной дальше. Возможно, я сошла бы с ума, как Ира. Но однажды по электронной почте я получила письмо.

«Здравствуйте Лиза! Пишет Вам Хэуин Энсси. Мне тридцать лет. Я живу в штате Делавэр в городе Льюис. Это пляжный курортный городок на восточном побережье США. В вашем блоге на mail.ru меня заинтересовала ваша запись от 27 декабря 2006 года. Цитирую: «Наверное, я схожу с ума. Возможно… Но я хочу обратиться ко всем, кто услышит меня. Я ищу таких, как сама. Тех, кто знает хоть что-то о Перевёрнутом мире, о Древних Иерархах, о городе Лабрине, который вижу во снах».

Лиза, я не просто знаю обо всём этом. В Лабрине я бывала не только во сне, но и наяву. Если вы заинтересованы в общении со мной, пишите мне. Думаю, нам будет, что сказать друг другу….»

Я так и застыла у монитора. Сначала пыталась что-то сразу ответить, но потом поняла, что мне нужно разобраться в тех мыслях и чувствах, которые на меня так внезапно нахлынули.

Мне написала женщина, моя ровесница, живущая на другом континенте. Некая Хэуин Энсси. Она бывала в Лабрине наяву! И она говорит, если я заинтересована….. Конечно, я заинтересована!

Где-то полчаса я просто сидела, не прикасаясь к клавишам, а потом стала быстро строчить:

«Здравствуйте Хэуин Энсси! Вы даже не представляете, как я рада была получить ваше послание. Вы бывали в Лабрине?! Но как? Каким образом вы туда попали?»

«Здравствуйте Лиза! Может вам это покажется странным, но воспоминания о переходе моём в Перевёрнутый мир словно стушёваны в моей памяти.

Это случилось пять лет назад. Я запомнила день, в который всё произошло: 16 июля — день моего рождения. Я отлично отпраздновала со своими близкими подругами Кэт и Мэй. А потом легла спать. Не знаю, сколько я спала, но внезапно посреди ночи проснулась. В комнате было как-то нереально светло. Такой синий холодный свет остужал жар июльской ночи. И в глубине комнаты, возле шифоньера с вещами стояла высоченная фигура. Метра два двадцать ростом. Просто громадная фигура! Она упиралась головой в потолок.

— Вставай, одевайся! — тихо произнесла фигура. — Тебя ждут.

— Кто ждёт меня?

Удивительное дело, но я совершенно не испугалась. Всё было совершенно как во сне. И я внезапно поняла, кто пришёл за мной. Мой страж. Ты, наверное, знаешь, что у каждого посвящённого есть свой страж? Я никогда не видела его лица. Ни во снах, ни когда он пришёл в мою комнату наяву. Стражам запрещено показывать свои лица. Мой страж приходил, закутанный в длинный с капюшоном плащ, прямо как голливудский герой и я видела только его руки в перчатках из кожи какой-то рептилии.

Только потом, через пять лет пребывания в Лабрине я поняла, что на руках у стража не было перчаток. Это его собственная кожа! Стражи — первые потомки нагов — аннунаки. Первые скрещенные с человеческой особью змеи…

Но обо всем этом я узнала потом….

А в ночь, когда за мной пришёл страж, я много ещё не знала.

— Тебя ждут в Институте Высшей магии, — сказал страж.

— Моем Институте? — переспросила я, всё ещё не веря в то, что попаду в свой обожаемый мир наяву.

— В нашем Институте! — кивнул страж.

Я достаточно смутно помню то, что случилось дальше.

Мы вышли во двор. Курортный городок спал болезненным глубоким сном. Все огни в домах потушены. Все собаки молчат. Откуда-то сверху в меня ударил луч ослепительного света, а через секунду перед моим носом материализовалась лестница.

— Прошу садиться на корабль, — прогнусавил страж.

Я поднималась по лестнице и вспомнила вдруг одного библейского героя — Иакова. Я усмехнулась, подумав о том, что и перед ним некогда разворачивалась похожая лестница в небо. Якобы во сне. Но во сне ли?

Моя лестница привела меня не на небо. А в довольно просторное помещение с множеством пультов управления, как в диспетчерской, а так же экраном полусферической формы. Удивительно, но находясь под самым пузом корабля, я его не видела! Корабль просто сливался с ночным небом. Он был просто пятном без звёзд.

Страж предложил мне удобное кресло. Я помню, что села в него…. А потом я очнулась уже в Лабрине. Ни полёта на корабле, ни того, что было, дальше до момента моего пробуждения в отеле Института Высшей магии я не помню. А о том, что происходило в самом Институте, я подробно описала в своём романе «Перевёрнутый мир».

Я могу вам прислать роман, Лиза….»

«Здравствуйте Хэуин! Пришлите мне роман! Прошу вас, пришлите!»

И она прислала. Роман о Перевёрнутом мире. Роман о своей жизни в городе посвящённых Лабрине. С дрожью в руках я открыла файл с текстом и стала читать.

Часть 2

Не думаю, что мой роман когда-либо прочтут. Знаю, что пишу в стол. Сейчас наступило время, когда люди не любят задумываться, вникать во что-то, тем более в чужую жизнь. Информацию воспринимают разжёванную, ясно и чётко изложенную, философствования, размышления не приветствуются.

И все же, я обращаюсь к тебе, мой неведомый читатель. Не суди меня строго. Я написала странный роман. Противоречащий литературным канонам. Я создала фантасмагорию, в которой повествование от первого лица (моего) сочетается с повествованием от третьего лица (судьбы других персонажей). Не знаю, как по-другому описать ту невероятную жизнь, которой я жила в Лабрине. Знаю — осудит меня взыскательный читатель за корявость стиля и построение сюжета, но что поделаешь, я не писательница. Я лишь рассказчица той странной истории, что со мной приключилась.

Перевёрнутый мир

В безвременье рассвет.

Когда солнце приподнимается над краем далёкого леса, из темноты выходят двое.

Высокая девушка и маленькая девочка. Королева Тиа и девочка — Смерть.

Они, словно дети, взявшись за руки, по кошачьи мягко ступая, идут навстречу восходу.

— Какой плотный сегодня туман! — возмутилась королева.

— Он всегда такой… — безучастно ответила Смерть.

— Мокро и холодно! Мои волосы опять заплелись в мелкие кольца, не расчесать!

— Они у тебя цвета восходящего солнца. Посмотри — огнеподобные.

— А у тебя — платиновые. Как у стариков… Не могу смотреть в твои глаза. Будто прыгаю со скалы… Голубой цвет перетекает в синий, как это небо.

— Красиво, правда? — голос девочки глохнет в тумане.

— Да, не очень… Надоело! — королева степенно кивает, — Здесь всегда красиво. И одиноко. Нереальная тишина! Ни пения птиц, ни стрекотания кузнечиков, и возни полевых мышей.

— Потому что здесь нет, и не будет ни птиц, ни кузнечиков, ни мышей.

Туман поглощает все голоса и очертания. Сначала исчезает девочка. Сливаются с золотом лучей огнеподобные кудри, и только усталые глаза девушки — королевы не желают исчезать, словно капли росы сине — голубого утра.

Где-то в далёком прошлом Единого мира.

До самого горизонта, куда не оглянись — жёлтые барханы ослепляющего песка, который не вынуть из-под изнурённых век. Ни капли воды…

Раскалённый воздух нехотя остывал, словно не желая расставаться с живым огнём неуёмной Неспящей звезды.

— Мир умирает… Последняя Битва истощила меня, и нет сил вернуть мой Мир к жизни. Уцелевших людей подберут Бессмертные, может быть — и животных. Хватит ли у них кораблей?…

Словно в ответом на её вопрос, на горизонте стартовали первые корабли Бессмертных. Позади только чёрные руины и радиационные бури, превратившие все живое в прах.

— Когда-то меня ласкали волны моего Океана. Пляж стал пустыней, вода отравлена. Когда-нибудь вернутся ли на эту планету?! Нет надежды…

Рыжеволосая королева в последний раз окинула взглядом сожжённое пространство. Битва не прошла бесследно для планеты. Скоро она сорвётся со своей оси, и будет беспорядочно кувыркаться, пока не покроется льдами и вечной тьмой. Разрушен купол Бессмертных, основа всего живого на планете. Как ни прискорбно, но, ни Создателям, ни Завоевателям здесь уже делать и делить нечего. Вечность поглотит всех участников Последней битвы, и победителей, и побеждённых.

Глава 1

Под Землёй, как и в безвременье, бывает туман.

Такой вязкий, тягучий. И сейчас он стелиться там внизу, у самого фундамента отеля Института Высшей магии. А я смотрю на туман с четвёртого этажа. Смотрю на объятый тишиной влажный парк, который почти совершенно утонул в белой пелене.

Я попала в Лабрин в середине лета. Впрочем, в Перевёрнутом мире всегда лето. Это очень странный мир. Совершенно фантастический. И теперь я знаю, почему он перевёрнутый.

В Большом мире, из которого меня так внезапно забрали, существует теория, не очень популярная среди учёных традиционалистов — это теория полой Земли. Кратко суть её заключается в том, что внутри Земли существуют обширная полость с атмосферой, водой и маленькой внутренней звездой. Легенды Большого мира по-разному описали внутренний мир Земли. Шамбала, Агхарта, Христианский Ад. Но действительность несколько иная, чем её представляли человеческие фантазии. Когда я ещё жила в Большом мире, мне попалась одна статья. Вот отрывок из неё: «В 1818 году американский инженер Джон Кливз Симмс обратился к американскому конгрессу с просьбой профинансировать экспедицию по поиску прохода внутрь земли, 15 апреля 1818 года члены конгресса США, директора университетов и некоторые крупные учёные получили такое послание: «Всему миру. Я заявляю, что земля полая и обитаема внутри. Она состоит из нескольких твёрдых концентрических сфер, помещённых одна в другую, и имеет у полюсов отверстия от 12 до 16°…Мне нужно сто смелых спутников, чтобы выступить из Сибири в конце лета с северными оленями на санях… Я обещаю, что мы найдём тёплые и богатые земли, изобилующие полезными ископаемыми и животными, а может быть, и людьми… Берусь доказать истинность сего высказывания и готов исследовать внутренность Земли, если мне помогут в этом предприятии. Клив Саймс, бывший капитан от инфантерии». Деньги ему, конечно же, не выделили, и даже не стали вникать в его теорию, хотя затем у него появилось множество последователей».

А Джон, между тем, оказался ой как прав. Концентрические сферы существуют. Большинство из них называют закрытыми зонами Перевёрнутого мира. А центральная, последняя сфера, та самая, где светит второе солнце и есть мир, в котором находится город посвящённых Лабрин. Впрочем, здесь же находится и Шамбала. Это тоже город. Мир богов состоит из маленьких симпатичных городков, утонувших в зелени лесов. Чистый мир, пьянящий насыщенный кислородом воздух. Такое ощущение, что этот мир никогда не знал цивилизации, а между тем, здесь обитает цивилизация, которую человечеству трудно себе представить. Но об этом я расскажу позже…. Об этом я буду рассказывать на протяжении всего своего повествования.

Итак, я оказалась в мире вечного света. Сначала мне было безумно трудно привыкнуть к тому, что день никогда не заканчивается. И чтобы наступила в комнате ночь, её нужно делать с помощью плотных штор. В первые дни пребывания в Лабрине меня преследовало стойкое дежавю. Будто бы я уже жила в мире вечного света, где звезда никогда не заходила за горизонт. Впрочем, в Перевёрнутом мире нет горизонта. Здесь даль теряется в тумане. В Перевёрнутом мире много тумана. Вечный парниковый эффект.

В белой пелене утопают леса, реки и красноватые холмы. Туман перемешается, живёт своей особенной жизнью и порой кажется мне неведомым существом, похожим на гигантского спрута. В Лабрине и его окрестностях невероятно красиво. Цвета намного ярче, воздух прозрачней. И если бы не туман, то мне кажется, я смогла бы разглядеть гигантскую вогнутую сферу. Увидеть, как я видела её во сне. Но явь отличатся от сна. В яви ты не можешь видеть всё сразу. Ты видишь только часть громадного целого. Но даже эта часть производит на тебя потрясающее впечатление.

Меня поселили в отеле Института Высшей магии. Выделили уютный отдельный номер. В нем широкая кровать, шкаф с забытыми кем-то вещами, на потолке интересная лампа с абажуром из искусственных цветов, весёлые в бабочках занавески под тяжёлыми плотными тёмно-синими шторами, небольшой письменный стол с резными выдвигающимися ящичками. Из окна открывается вид на вход в парк Института. С высоты четвёртого этажа можно разглядеть выложенную серым камнем дорожку, ведущую к мраморному фонтану, печально склонившие головы чёрные статуи и густые лиственные деревья парка. Здесь так спокойно и тихо. Не слышно шума машин. Они шныряют там, на улицах города. А Институт и его отель находятся в некотором отдалении от магистралей Лабрина. В свой первый «вечер», когда стрелки на часах указали на цифру двадцать один³, я, плотно задёрнув шторы и погрузив комнату во мрак, размышляла о своей судьбе. А она у меня несколько странная с самого появления на свет.

Я не знаю своих биологических родителей. Они погибли в железнодорожной катастрофе. Может показаться странным, но я помню эту катастрофу, хотя когда она случилась, мне было две недели от роду. Мне часто снились во сне искорёженные вагоны. И мерзкий скрежет металла. И крики

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Баллада Анны Гончаровой «Воин»

2

Выдуманное название вещества схожего с тритиофосфорной кислотой

3

В Перевёрнутом мире используются часы с разметкой в 24 деления.