В погоне за мужем!

Марина Ивановна Иванова, 2021

МАША (35) живет в деревне и уверена, что все так живут. Она воспитывает сына – подростка одна, работает учительницей начальных классов, ночами подрабатывает, – таскает тяжеленую сумку почтальона, переставляет мешки на мукомольном заводе и очень, как ей кажется, – счастлива. Единственный недостаток у нее – это фобия: Маша боится мужчин, потому что брошенка. Но старшая сестра ВАЛЕНТИНА(55) – деревенская «бизнес – лошадь», как она про себя говорит, хозяйка магазина женской одежды, который в деревне один, круто меняет жизнь Маши. Валентина, не выезжая из Михайловки, покупает в Питере квартиру в ипотеку по доверенности, втайне от мужа – пугало, как она его называет, конечно, отправляет десант в виде младшей сестры и ее четырнадцатилетнего сына в огромный город Санкт – Петербург. Что ждет Машу в незнакомом городе? Страшно даже подумать. В деревне она никогда не видела бомжей. Но Питер с лихвой это восполняет. Вы первыми узнаете, как выжить, прочитав новый захватывающий роман Марины Ивановой.

Часть I

Кот в мешке

Глава 1

Издалека доносилось завывание дворовых собак. Маша в потемках никак не могла разобрать, куда дальше идти. Не было ни единого фонаря на улице. Жила в деревне Михайловке у старшей сестры Валентины — предпринимателя со стажем и долгами. После смерти родителей Валентина настояла, чтобы младшая сестра Маша переехала к ней. Считала ее членом своей большой семьи. Валентина с Машей продали хату родителей очень дорого, деньги поделили поровну. Валентина на них купила пальто, Маша — куртку.

У Валентины был муж Федор, серьезный мужчина. Если к нему обращались на «вы», всегда оглядывался. Валентина называла его «Пугалом». Ему нравилось такое ласковое обращение. Он никогда не перечил жене, всегда молчал. Знал, что она умная. «Если ругается, голова у соседей болит», — любил повторять Федор.

Двое детей, — Настя и Ванечка, радовали родителей, были отличниками. Очень любили учиться, только бы не выносить навоз, как их двоюродный брат Колька — сын Маши. Его мама работала учительницей начальных классов, но это утром, днем подрабатывала на мукомольном заводе, таскала мешки. А ночью — разносила почту. В общем, Маша жила как все, — выживала с радостью.

— Куда прешь? — раздался за спиной мужской голос.

Маша вздрогнула, припустилась бежать. Слышала, как пятки догоняют зад, стуча по летнему шелковому платьицу. Удаляющийся голос заорал в спину: «Дура, я хотел тебе сумку донести!».

Маша остановилась, оглянулась назад, вздохнула, поправила на плече тяжелую сумку почтальона, наклонилась, восстанавливая дыхание, затем медленно поволокла уставшие ноги домой. Конечно, как можно жить в захудалой деревне, где каждый норовит донести сумку, чтобы потом умыкнуть и пропить. Да, именно пропить, потому что в этой деревне Михайловке все поголовно пили. Поэтому Маша никак не могла выйти замуж. За пьянками ни разу никто не предложил. Благо, к мужу сестры — Федору, приехал армейский друг — трезвенник, — Идиотов Олег. Даже спать положил с собой. Правда, от этого отдыха у Маши родился сын Колька, а заезжий гость сбежал, как только узнал, что Маша беременна.

Конечно, старшая сестра Валентина отличалась от Маши. Она была отважной, быстро написала дружку мужа угрожающее письмо, на этом дело и заглохло…

Но Маша была рада, хоть от трезвого родила. И стала жить для сына. А Валентина не успокаивалась, подпаивала мужа и выспрашивала, где этот донор живет? Федор был закаленный каждодневными пьянками и Валентина сдавалась первая, начинала бить его и грозилась бросить. Но куда ей одной с двумя детьми? Нужно было соблюсти полный комплект. Вот и доставала Машу, — почему та не выходит замуж?

— Слушай, что ты мужиков боишься, давай жени на себе нашего соседа — алкаша. По годкам тебе вроде подходит. Чего ты одна на трех работах вкалываешь, а сына прокормить не можешь. Подработка почтальоном вообще бред сумасшедшего.

— А где еще подрабатывать? — спрашивала Маша у сестры.

— На панели! — хохотала Валентина.

— На какой панели?

— Что возле стройки лежит! — заливалась старшая сестра.

Валентина была очень юморной дамой, все делала с анекдотами. Даже в собственном магазине женской одежды, который на всю деревню был один умудрялась развеселить весь персонал, состоявший из нее и соседки по другому отделу. Их смех можно было услышать даже в райцентре, так они гоготали, примеряя новые платья, сшитые в подвалах фирмы «Армяне». Но это был единственный модный магазин в деревне, где одевались самые богатые представительницы села.

— Слушай, Машка, я вот о чем думаю! Детей здесь оставлять не буду. Сопьются! Нужно их отправлять в большой город.

— В какой? — поинтересовалась Маша.

— В Питер хочу. Там у меня подруга живет, врачом подрабатывает. Я ей позвонила, сказала, чтоб хорошего риелтора нашла, пусть мне квартирку там присмотрит.

Маша открыла рот, уставилась на сестру.

— Ты это серьезно?

— Вполне! В ипотеку хочу взять! Я же предприниматель, ети его мать!

— Ети кого? — переспросила Маша.

— Того! А еще с высшим образованием! Ничего в жизни не петришь!

Маша работала в школе, где не было ни одного мужчины. Это ее спасало. Ей хватило знакомства с отцом Кольки. После Идиотова у нее началась аллергия на мужчин. При встрече с ними она задыхалась, чихала и кашляла. Но в школе считалась незаменимым педагогическим работником, находила со всеми общий язык, особенно с детьми. Была на их уровне, такая же наивная, кристально чистая. Работала наизнос, ее использовали физруки, трудовики, завуч с директором, затыкали ею все дыры в образовании. Она была безотказным педагогом. Единственного мужчину — сторожа не заменяла, потому что никогда не видела. Он постоянно спал в своей каптерке пьяный. Там он жил. Но если бы сказал Маше ночью посторожить школу, она бы согласилась.

— Мария Сергеевна, можно вас на минутку! — закричала Валентина, заглядывая в класс.

Маша вышла, тихо закрыла дверь, удивленно посмотрела на взволнованную сестру.

— Что случилось?

— Короче, купила я квартиру в Питере! — громко произнесла Валентина.

Маша округлила глаза, часто заморгала, хватая ртом воздух.

— Ты же никуда из деревни не выезжала? — выдавила она по слогам.

Валентина прикрыла ладошкой вылетающие смешинки, тихо произнесла.

— Так это ж фокус такой. Муж не знает, слышишь? Смотри, не проболтайся. Короче взяла двухкомнатную, не знаю, риелтор, что подруга нашла, сказал, что классный район, окна на улицу, дурак какой — то. Можно подумать окна должны быть вовнутрь, — хохотала сестра, придерживая трясущуюся голову.

— Валя, ты уверенна, что квартиру в Питере купила?

— Что я безграмотная какая? Вот розовое свидетельство, смотри, остров какой — то, читай — «Васильевский». Прикинь, посреди Питера остров есть.

Маша удивленно посмотрела на Валентину.

— Что за остров?

— Васильевский. Васьки какого — то! Наверное, придется тебе на пароме туда плыть.

— Почему мне? — удивилась Маша.

— Потому что я тебя туда отправляю! — безапелляционно заявила сестра. — Смотри, сын у меня скоро школу окончит, четыре года осталось, поедет туда поступать, следом за ним дочь. А ты как раз за это время там мужика найдешь трезвого и замуж выйдешь.

— Да не хочу я замуж, — запротестовала Маша.

— Куда ты денешься! Все выходят! Так надо!

— Кому надо?

— Кольки твоему отец нужен, дура! Вечно тебя учить нужно. И магазин там откроешь мне. Как я ипотеку выплачивать буду? В деревне никто ничего не покупает. Короче, сумки с товаром уже собрала. Пока две, потом еще передам, поняла? Сестре нужно помогать.

Валентина была очень хорошей старшей сестрой, с детства подняла Машу, помогала ей получить высшее образование, шила для нее школьную форму, таскала в общагу продукты и слыла очень добрым человеком, хотя внешне ничем себя не выдавала, постоянно со всеми скандалила.

Маша знала одно, что участь ее предрешена и как говорит сестра: «Баба с возу, так тебе и надо!».

На вокзале Валентина, как всегда, гоготала на весь перрон, поправляла огромные клетчатые сумки, все время твердила, что дает Маше четыре года, ни дня больше. Заодно диктовала задание, чтобы проверила от «Я» до «Я», купила она квартиру или нет? Ведь риелтора она в глаза не видела, квартиру тоже, а доверенность, составленную у нотариуса, отправила в срок, как и накопленные сбережения на первоначальный взнос. Ипотеку дали под маленькие проценты, как предпринимателю со стажем и собственным магазином в доме умершей свекрови. Ведь он находился на красной линии единственной улицы Ленина, которая более — менее ровно пересекала центр этой деревни Михайловки.

— Смотри, Машка, баулы с товаром береги, иначе за всю жизнь не рассчитаешься. Знаешь, на какую сумму там барахла. Приедешь, сразу отзвонишься, поняла?

— Поняла, — кивала головой Маша, поглаживая по голове четырнадцатилетнего сына.

— А ты, Колька, матери помогай! Теперь ты тоже бизнесмен! — смеялась Валентина.

— Тоже мне бизнес, — возмущался племянник, — купи — продай! Бизнес — это когда что — то производишь.

Тетя Валя погладила его подзатыльником, строго — настрого приказала, никогда ей не перечить. Про бизнесменов может столько рассказать, что он диссертацию защитит на эту тему. Да еще пригрозила, что оставит его в деревне, не даст раскрыть окно в Европу. А то сдует.

— Колька, запомни, мозги людей к земле прижимают. Если в голове ничего нет, улетишь, как воздушный шарик, после выпускного, — поучала Валентина любимого племянника.

— А кто навоз будет чистить? — забеспокоился Колька.

— Слушай, эту науку как — нибудь без тебя освоим, не переживай! — успокаивала тетя Валя. — Ты главное стань человеком в большом городе. В деревне сделать это легче.

Колька представлял Питер в стекле и огромных круглых высотках, как у тети Вали на обоях. Сама тетя Валя в Питере никогда не была, но по обоям поняла, что это очень хороший город. Тем более, Президент родом оттуда.

— Вот, Колян, станешь президентом, вспомнишь свою любимую тетю Валю, которая с детства в жопу целовала, была вместо батьки! — заливалась Валентина теперь уже слезами, потому что поезд прошипел, остановился рядом с ними, а вагон их был в самом конце перрона.

— Побежали! — закричала она командным голосом, — пять минут стоит на этой станции!

И, схватив привычным жестом огромную сумку на плечо, побежала к нужному вагону. Маша с Колькой с трудом несли вторую сумку с товаром за нею следом, бултыхаясь из стороны в сторону. Слышали долетающие слова анекдота от тети Вали, который она рассказывала на бегу.

— Анекдот по теме! — кричала тетя Валя, поворачивая голову. — Бегут два грузина, догоняют поезд, хвост которого виднеется вдалеке. Только точка видна. Один грузин останавливается, говорит: «Хорошо, что бежали, всего на пять минут опоздали, если бы медленно шли на полчаса отстали бы точно.

Маша с Колькой не могли смеяться, просто фыркали, вытирали пот от тяжелейшей предпринимательской сумки огромных размеров. Но тетя Валя хохотала громче всех над своим анекдотом, подбегая к вагону. Оглянулась на родственников, случайно толкнула незнакомого мужчину в прокурорской форме.

— Осторожно, гражданка, — строго произнес прокурор, выйдя из вагона электрички на соседнюю платформу.

— Сам под ноги лезешь, самоубийца. Здесь тебе не город, а деревня! Человека сразу видно. Форму прокурорскую нацепил, мозги кокардой примял, ничего не соображаешь, да? Пять минут поезд всего стоит. Понял, приезжий лопух?!

Для Валентины не было авторитетов. Если бы под ноги прыгнул сам Президент, ему бы тоже попало. Она еще раз зло глянула на прокурорского работника, задела клетчатым богатством проводницу.

— Куда с такими баулами лезете? — возмущалась проводница.

Но тетя Валя придавила ее грудью восьмого размера, сунула пятьсот рублей в карман. Проводница внимательным взглядом проводила купюру, улыбнулась: «Добро пожаловать на борт состава Кисловодск — Санкт — Петербург. Одну сумку себе в купе поставлю».

— Это правильно! Мы часто будем сумки передавать. Теперь мы питерские граждане, ни халам — балам какой — нибудь. Целый остров в Питере купили.

Глава 2

Санкт — Петербург встретил Машу и Кольку очень хорошей погодой. Проводница помогла вытащить огромные сумки на перрон Московского вокзала, грузчики тут же предложили свои услуги. Но Маша не рассчитывала на такой сервис, очень испугалась настойчивых мужчин.

— Спасибо большое, нас встречают, — соврала она.

Сын на нее удивленно посмотрел, пожал плечами, схватил сумку двумя руками, потащил задом на перед по перрону. Маша последовала за ним таким же способом, продвинув вторую к нему поближе. Вот так они дотащили баулы с товаром к центральным кованым воротам. Наконец выползли из стен вокзала, направляясь в сторону любимого города задом. Вытащив последнюю сумку, Маша повернулась к городу лицом и замерла: перед нею, как в кино, ездили по кругу машины разных моделей, цветов, марок. Все крутилось вокруг нее — старинные дома Невского и Лиговского проспектов, прямые широкие улицы, круглая площадь с гостиницей, на которой было написано — «Ленинград». И, самое главное, люди. Их было настолько много, Маше показалась, что она на другой планете, где непонятно на каком языке разговаривают, одновременно жужжат люди — пчелы. Это была сказка. В деревне Михайловке насчитывалось людей, как в одном плацкартном вагоне. Маша их всех знала в лицо. Тогда она не понимала, что сумка предпринимателя бывает намного тяжелее сумки почтальона. Все познается путем проб чужой шкуры. Она так растерялась, что повесила миллионное состояние себе на плечо. Весь товарооборот деревни. Валентина же сказала, там ассортимента столько, что никогда не рассчитается, если украдут. Маша так и стояла, обняв дамскую клетчатую сумку размером с купе. Очнулась только, когда Колька потянул ее за рукав.

— Ма, а где стеклянные круглые высотки, как на обоях, у тети Вали? — расстроено спросил он.

— Не знаю, может в другом районе, — предположила Маша, ухватившись за вторую сумку.

Не успела поднять ее на другое плечо, как к ним с табличкой на шее подошел риелтор Женя. На картонке маркером было криво выведено — «Машка, Колька». Так продиктовала ему Валентина, когда звонила, чтобы он передал ключи от квартиры.

— Машка, Колька?! — радостно спросил риелтор, пытаясь обнять их вместе с сумками. — Угадал?

— Да, — настороженно ответила Маша.

Женя — риелтор оглядел ее со всех сторон, подмигнул, как старой знакомой.

— Меня Женей зовут. Прошу, такси подано! — воскликнул коренной петербуржец. — Мне ваша родственница позвонила, сказала, что вы со всем преданным сюда, велела вас отвезти, показать квартиру, отдать ключи.

Маша подозрительно на его посмотрела, притянула к себе Кольку, спрятала за спиной.

— Какая родственница, как ее звать? — строго спросила Маша и чихнула.

— Будьте здоровы, в поезде простудились? — поинтересовался риелтор.

— Вам зачем эта информация? — свела брови к переносице Маша.

— Другой информации в новостях нет, все про вирус говорят, — вздохнул Женя, поправляя маску.

— Деревня не болеет, не переживайте. Денег нет в райцентр съездить, про заграницу знают только из анекдотов. У меня аллергия. Поговорим лучше о деле. Как зовут женщину, которая попросила встретить нас?

— Валентина Сергеевна. Я по доверенности квартиру ей купил, вот ключи, — радостно сообщил риелтор, протягивая связку металлических палок.

— Совпадает, — вздохнула Маша. — А ключи такие разве бывают? Железяки какие — то?

Женя улыбнулся, попытался снять с плеча Машину сумку.

— Это очень старинный дом, тысяча девятьсот восьмого года, ключи тогда такие были.

— Хорошо, поехали смотреть квартиру. Может на автобусе, такси, наверное, дорого? У меня нет денег на такие богатства, — опустила глаза Маша.

— Валентина Сергеевна все оплатила, не переживайте! — улыбнулся Женя и попытался сумку поднять, затем попросил Кольку, чтобы помог донести, даме предложил пройти к машине, так как тяжести девушкам нести не позволительно.

Маша натянула на плечо маленькую дамскую сумочку размером с чемодан, подняла голову к небу, вздохнула, села в машину.

— Красивый цвет у неба, бирюзово — красный. Такого нигде не видела.

— А вы много где бывали? — засмеялся Женя.

Маша опустила глаза, рассматривая шнурки на кроссовках, решила поблагодарить риелтора.

— Спасибо за помощь. Здесь, правда, культурная столица, — произнесла Маша, усаживаясь на заднее сидение.

Колька протиснулся к ней, нахмурился: «Мама в краевом центре бывала, училась там. Знает, что все столицы культурные. Театры везде есть».

Женя риелтор засмеялся, закрыл дверь за Колькой, сел на переднее место рядом с водителем.

— Трогай, шеф. По Шмидта поедем.

— А сколько на пароме будем переправляться? — весело спросил Колька.

— На каком пароме? — поинтересовался Женя — риелтор.

— Мы же на каком — то острове квартиру купили, — гордо напомнил он.

— Ах, вон в чем дело? — засмеялся Женя. — Нет, вы будете жить в самом центре города на Васильевском острове. Мы на него через Дворцовый мост поедем, дальше по Шмидта до вашей Линии.

— Какой линии? — спросила Маша — Сестра переживала, что вы улицу в документе не указали?

— Вместо улиц здесь Линии, — продолжал смеяться Женя, — в общем по вашей Линии должен протекать канал, соединяющий Неву с Малой Невкой. Остров Васильевский омывается этими реками и Финским заливом. Он похож на рыбу камбалу. Вы будете жить возле хвоста.

— Ой, может это рыба и есть. Я где — то слышал, что вообще наша земля кит, — поделился познаниями Колька.

— Да, а потом этот кит проснется, всех нас стряхнет с себя, ты это хочешь сказать? Вон, смотри, лучше, — Зимний Дворец справа! — проводил экскурсию Женя — риелтор.

— Ой, дайте посмотрю! — закричал Колька, — про него я знаю, с него аврора стреляла.

— Да?! — округлил глаза Женя. — Вот это познания в провинции! — оглянулся на заднее сидение, посмотрел с интересом на Машу.

Маша покраснела, отвернулась к окну. А Колька продолжал возмущаться, что нигде не видит круглые стеклянные высотки, которые нарисованы у тети Вали на обоях.

Квартира оказалась в спальном районе Васильевского острова. Окна выходили на улицу. Маша увидела, что это действительно хорошо, потому что колодец — двор ее совсем напугал. Она осторожно вышла из лифта, огляделась вокруг, как велела сестра, вспомнила, что нужно изучить от «Я» до «Я» и сразу бросилась на соседку с вопросами. Маша заикаясь начала расспрашивать, показывая на дверь сестры, кто в этой квартире жил, живет, будет жить? В конце расследования внятно произнесла: «Скажите, пожалуйста, кто эту квартиру купил?».

Соседка шарахнулась в сторону от Маши, прижалась к стенке, пробираясь к лифту.

— Я не знаю, кто там до продажи жил. Такие трудные вопросы задаете!

Маша в ужасе округлила глаза, метнула злой взгляд на подозрительного риелтора, который открывал ключом — палкой дверь.

— Валентина точно эту квартиру купила?

— Точно! Я вам расскажу, кто здесь раньше жил. Из знаменитостей поэт Хлебников после революции. После войны вы — вторые хозяева. Вообще это царских времен дом. Между прочим, первый высотный дом Санкт — Петербурга. Доходный дом генерала Смирнова.

— Надо же какое совпадение. Мы тоже Смирновы с сестрой, — обрадовалась Маша. — Теперь никто не заподозрит нас в мошенничестве. Зов предков помог купить квартиру «кота в мешке».

— А какой же тогда город у тети Вали на обоях? — раздраженно спросил Колька. — Если это высотный дом в Питере.

— Не знаю, я у тети Вали не был, — огрызнулся Женя и толкнул дверь вовнутрь, открыв перед Машей и Колькой коридор. — Добро пожаловать в новую жизнь!

В это время зазвонил телефон. Маша вздрогнула, нажала на прием вызова.

— Алло! Вы добрались?! — орала в трубку Валентина.

Маша осторожно зашла в квартиру, увидела маленький коридорчик и одну большую комнату.

— Да, Валюша, спасибо, уже в квартире.

— Проверь от «Я» до «Я» сколько комнат, не обманули, что двухкомнатную купили?

Маша с ужасом разглядывала маленький коридорчик и единственную комнату, вздохнула:

— Валя, нас обманули. Квартира однокомнатная, — печально произнесла Маша.

Женя — риелтор возмущенно посмотрел в сторону Маши, закрыл входную дверь. Перед ними появился еще один длинный коридор, буквой «Т» уходящий в сторону туалета.

— Ой, Валя, извини, здесь еще одна комната есть и коридор, и туалет, — радостно оббегала Маша хоромы, — здесь даже ванная отдельная есть и кухня большая. А потолки высоченные, тебе понравятся.

Женя — риелтор продолжал махать возмущенно головой.

— Ладно, вот ключи, я пошел, риелтора ноги кормят. У меня и так времени нет, да еще голова от вас разболелась, — проворчал недовольный Женя.

— Спасибо большое. Извините. Очень хорошая квартира. Хоть и кот в мешке.

В квартире стояли в каждой комнате по шкафу, на кухне стол, больше ничего. Маша в окно увидела магазин мебели напротив дома, сразу выскочила туда, чтобы приобрести диваны. Валентина дала на это денег. Когда Маша попала в этот мебельный рай, не сразу поняла, что она в сказке. Такой мебели сроду не видела. Этот магазин был похож на музей.

«Неужели царскую мебель кто — нибудь покупает?» — Маша боялась дышать на нее, была уверенна, что домов под эту мебель в Питере нет, обошла все залы, обрадовалась, когда увидела обыкновенный диванчик, производства родной и близкой фирмы «Армяне».

— Это мне подходит, — воскликнула Маша, купила с доставкой два раскладных дивана в форме полураскрытой книги. Через два часа мебель украшала обе комнаты приобретенной квартиры. Одна комната была побольше. Ее заняла Маша. Она поставила диван поближе к правой стене. А Колька расположился в длинной комнате поменьше, украсил диваном стенку с левой стороны.

— Так, сыночек, начинаем новую жизнь, как посоветовал риелтор Женя. У нас с тобой четыре года. Девятый класс ты должен окончить на отлично. Экзамены сдать на одни пятерки. У меня денег на обучение нет. Завтра пойду место под магазин искать. Даже не представляю, как будем бизнесменами работать. Боюсь очень.

— Мама, поверь мне, не страшнее чем в школе, — поддержал ее сын.

— Правда?

— Нет, просто хотел тебя подбодрить.

— Спасибо, еще страшнее стало. Ладно, сейчас быстро приготовлю праздничный ужин, мы с тобой это дело отметим вкусным лимонадом.

— А что здесь грушевый тоже продается? — удивился Колька.

— Думаю, да, — задумчиво произнесла Маша. — Хотя не знаю, груши в Питере растут? — Маша вздохнула, погладила Кольку по голове. До конца еще не понимала, где находится.

В жизни так бывает, что на тебя по зову судьбы набрасывается случай, поворачивает тебя против течения обстоятельств. И ты барахтаешься, не имея сил сопротивляться, не всегда понимаешь, где ты? На берегу или в пучине. Плывешь или ползешь. Вопросы бьют тебя по темечку. А ты от них отбиваешься, отмахиваешься, как от роя пчел. Набрасываешь на себя мешок, даже прорезей для глаз не оставляешь, ходишь в нем, сбивая на пути неопознанные препятствия, в надежде, что вокруг все само — собой придет в порядок. Конечно, Маша даже сама себе не хотела признаваться, что сестра круто изменила ее существование на планете Земля. Именно существование! А теперь нужно жить! Но как? Этот вопрос окончательно ее добил. В семье всегда все решала Валентина, жить у нее было как в Раю. Не нужно было ни о чем думать, она знала ответы на все вопросы. Не нужно было мечтать, она делала это за тебя. Не нужно было стесняться, что родила сына вне брака. Сестра успевала заткнуть всем рты, до того, как еще подумать не успели про одиночку мать.

В общем, теперь вся ответственность лежала на ней. Маша осознавала, что на решение всех проблем дали ровно четыре года. Это так много и в то же время так мало. Болезнь похоже прогрессирует от того, что ты оказался один на один с самим собой. Маша страдала фобией. Одной единственной, но так мешающей жить. Маша боялась мужчин. Может быть, из — за того, что упала самооценка после того, как ее бросил отец Кольки. Может от того, что в деревне общалась только с женщинами, может от того, что все шептались за спиной, что стыдно быть гулящей. Но Маша всего — то погуляла один раз. Слава Богу, хоть у нее теперь есть ради кого жить. Это сын Коленька. Он был похож на своего отца, все говорили, лучше бы на Машу. Она была настоящая красавица. Длинные волнистые волосы цвета пшена, миндалевидные глаза бутылочного цвета, алые губы, четко очерченные контуром темно — вишневого бантика, который ей подарила природа.

Все очень удивлялись, что губы и глаза она никогда не красила. Они были красивы и без уродской косметики. Фигурка точеная, как у балерины. Хотелось взять ее на руки, как фарфоровую статуэтку, спрятать в ладошках, как Дюймовочку. Она была изящна, легка, красива. Но Маша ничего этого про себя не знала. Считала себя уродиной. Откуда к ней пришла эта безумная мысль, никто не знал.

Сестра Валентина была такая же красавица в молодости. Но с годами раздалась вширь, в ладошках ее уже не спрячешь, поднять можно было только при помощи подъемного крана. Голос тоже окреп, раздался. Валентина громче стала ругаться, кричала на всех так, что в деревне не хотели, чтобы она повторяла еще раз, сразу с нею соглашались. Авантюрный склад характера сестры очень нравился Маше. Она хотела быть похожей на нее.

Глава 3

В деревне говорили, что еще одну такую Валентину они не выдержат. Слава Богу, Маша была другая, интеллигентная вся в отца. Он был стеснительным молчуном, всегда под пятой у громогласной жены, мамы Валентины и Машеньки. Родителей давно уже нет. Деревня не продлевает жизнь с ее тяжелым укладом, хозяйством, за которым нужно смотреть. Не просто наблюдать, а вкалывать двадцать четыре часа в сутки. Выносить навоз из — под коров, свиней, птицы. Наливать воды всем перечисленным тварям, которых не по паре, а по двадцать пар. Замесить мешку из комбикорма, пшеницы, травы, заливая все кипятком. Заодно сбить тесто, напечь пирогов, чтобы прокормить большое семейство. И не забыть прополоть огород, ведь сорняк не будет ждать, когда ты про него вспомнишь, он без устали растелится ковром, забьет под себя весь урожай, высосет жизнь из фруктов и овощей. А вечером нужно собрать колорадского жука, украсившего дырявые листья картофеля красными личинками. Утром еще на работу. В деревне тоже нужно ходить в офис или в магазин. Одним огородом не прокормиться.

«Не потопаешь, не проживешь! — любила повторять мама и топала в два часа ночи на ферму доить коров, — коровы они ласку тоже любят».

Маша часто бегала к маме на вечернюю дойку, очень удивлялась, когда мама называла корову: «Машенькой!» Ведь к ней она так ласково никогда не обращалась. Только коровы у нее были, — то «моя красавица», то «Машулечка», то «Машунечка». Маша поняла, что корову мама любила больше.

Все мы родом из детства. Комплексы все оттуда, потому что недолюбленные, недоласканные, неуваженные. В школе мальчишки были еще те воображалы. Маше от них часто доставалось. Поэтому, когда она стала учительницей начальных классов, сразу отсекла от девчачьих голов цепкие мальчишечьи пальцы. Помнила, как ее таскали за волосы, как девочки пошустрее смеялись над этим. Вот оттуда, наверное, развилась эта фобия. Теперь Маша не только боялась мужчин, с годами она их просто ненавидела. Считала, что все мужчины обязательно должны ее обидеть. И как только в институте к ней кто — нибудь подходил, она краснела и убегала. Парни смеялись над нею, считали немного пришибленной. Но Маша училась отлично, получила красный диплом. Валентина такой праздник устроила, кричала на всю деревню, что сестра ее — академик. А потом работа с детьми — первоклашками изменила ее до неузнаваемости. Учителя начальных классов становятся похожими на детей. Учатся заново рисовать палочки, крючочки, двойки, тройки, единицы. Постепенно тупеют вместе с учениками. Но старшая сестра продолжает настаивать, что ты — профессор. У тебя есть академическое образование.

А теперь этот академик сидит в огромном городе Санкт — Петербург в двухкомнатной квартире, не может решить простую задачку — как открыть магазин сестре.

— Ма, пойдем гулять! — предложил Колька, увидев расстроенную Машу. — А то меня качает после поезда будто до сих пор еду.

— Пойдем, сынок. А мы не заблудимся? — улыбнулась Маша.

— Не, мам, я запомнил, как мы сюда ехали. В общем, по набережной, потом по Линии. Вот так и пойдем обратно.

— По линии? — переспросила Маша.

— Нет, по набережной.

— Не поняла.

— Гулять будем по набережной, возвращаться по Линии. Не переживай, мама, со мной не пропадешь.

Белые ночи Питера восхитили Машу и Кольку. Они не могли оторвать взгляд от питерского неба. Оно заигрывало с ними ежеминутно, разрисовывало голубое полотно разными красками, становилось то фиолетовое, то розовое. Облака лежали на коралловых столбах, отражающихся в Неве. Набережную украшали рыбаки. Колька потянул маму к ним поближе. Но Маша отошла на безопасное расстояние, наблюдая за ними издалека, видела, как сын расспрашивает у одного узбека, что ловится. Тот со знанием дела хвастался, что судак идет. И тут же в подтверждение слов вытащил огромную рыбину, бросил ее под машину. Только сейчас Маша заметила, что в жигулях сидит молодая узбечка с сотовым телефоном. Она не переставала говорить, вышла из машины, достала трофей, положила в ведро и вновь села на переднее сидение.

Над Исаакиевским собором висела огромная луна — солнце. Нельзя было понять, что это — рассвет или закат. Старинные особняки заливало ярким сиянием, особенно верхние этажи. Огнем горели на горизонте, растекаясь золотом по бирюзовому небу. Внизу зеленовато — синяя подсветка фонтаном вспыхивала на архитектурных строениях. Тени старинных зданий нависали над Английской набережной, очаровывали своей историей, манили воспоминаниями, казалось, в темных окнах виднелись лица бывших хозяев. Справа красовался собор Оптинских старцев.

— Боже, как здесь красиво! — произнесла Маша, — Питер — рай на земле.

Колька подбежал к ней, показал какую рыбину вытащил узбек.

— Ма, купи мне удочку, я буду добытчиком! — пообещал радостно Колька.

— Хорошо, сначала нужно мне рабочее место создать, завтра будем искать помещение под магазин для тети Вали.

— Ладно, с первой зарплаты купишь мне удочку, — юношеским тенорком произнес Колька, — на правах единственного маминого мужчины.

— Хорошо, — потрепав сына по голове, заулыбалась Маша. — А теперь веди меня домой, я дороги не знаю.

Конечно, она слукавила, потому что видела красивый Храм, который запомнила. Золотыми куполами переливаясь он будто возвышался над городом, над землей, над Вселенной. Это было точное направление, как возвращаться домой. Жили они на четырнадцатой Линии, по дороге считали сколько широких проспектов пересекут. Их было три. Маша с Колькой жили за Малым проспектом Васильевского острова. Внизу был магазин «24 часа без перерыва». За ним во дворе стоял их дом.

Когда они подошли к магазину, Маша увидела пожилую интеллигентную женщину в шляпке с вуалью, копошившуюся в мусорном баке. Маша никогда не видела бомжей, потому что в деревне их не было. Она подумала, что бабушка что — то потеряла, сразу направилась к ней.

— Добрый вечер, давайте я вам помогу, — предложила Маша, — вы что ищите?

— Пошла на х…й! — произнесла мадам в шляпке. — Грешно смеяться над потерпевшими от землетрясения.

— Я не смеюсь, помочь хотела, — ответила обиженно Маша.

Дама, прищурив один глаз, с интересом посмотрела на помощницу.

— Тогда вон там внизу достань пакет, у меня ручки короткие, — процедила старушка, вставляя сигарету между зубов.

Маша очень сильно наклонилась в мусорный бак, едва не упала. На крылечко магазина вышла продавщица, брезгливо посмотрела на Машу, сплюнула, произнесла: «С виду прилично одетая! И что вам, бомжам, вечно на бутылку не хватает».

Колька уставился на продавщицу:

— А женщины разве пьют?

— Нет, горло поласкают! Твоя мать по мусоркам лазит?

— Она бабушке помогает! — обиделся Колька.

— Бабка тоже пьет? — вздохнула продавщица.

В это время Маша достала пакет со дна мусорного бака, старуха в него вцепилась, разорвала в одном месте, стала пихать в рот грязной рукой чьи — то объедки.

— Что вы делаете? — закричала Маша, — вы же отравитесь!

— Пошла на х…й! — поблагодарила дама вновь.

Маша оторопела, повернулась к Кольке, разводя руками.

— Ма, тетенька сказала, что это бомжи, — пояснил Колька.

— Что за национальность? — удивилась Маша.

Продавщица стукнула Кольку по плечу, засмеялась:

— Вы что с другой планеты, племянничек? Бомжей никогда не видели? Тоже мне тетеньку нашел! — передразнила она его. — Меня Фатима звать. А тебя как?

— Меня Колька, а маму — Мария Сергеевна.

— Можно просто Маша, — вытерла руки платочком, вздохнула, грустно оглядев даму в вуали.

Колька продолжал возмущаться:

— Мы земляне. Только что приехали.

Фатима протянула руку, продолжала улыбаться.

— Вы в Питер насовсем?

— Да, я так решил. Где здесь школа поближе?

— Рядом, на углу Малого проспекта и двенадцатой Линии, — показала рукой Фатима.

— Этот проспект называется Малым, а что за ним?

— Средний. А дальше — Большой и набережная Шмидта.

— Классно тут, как у нас в деревне, не заблудишься, — улыбнулся Колька.

— Точно! Здесь все по квадратам, — бросив сигарету, произнесла Фатима. — Если что заходите ко мне. Бомжам больше не помогайте, как пиявки прицепятся, фиг отстанут.

Маша с Колькой переглянулись.

— Ладно, нам пора. Мы спать, завтра рано вставать, — произнесла Маша.

— Ну — ну, спокойной ночи! Сегодня же пятница! — улыбнулась Фатима.

Когда они подошли к подъезду, Колька спросил:

— Ма, а зачем бабушка ела отбросы?

— Не знаю, может больная.

— Чудно тут! — воскликнул Колька. — Никто никого не знает, бомжи какие — то есть, женщины курят!

— Да, большой город, большие пороки. А тишина какая, послушай. Правду сказал Женя — риелтор, — спальный район.

Но среди белых ночей, которые заглядывали в окна, не давали уснуть новым жителям Питера, вдруг раздался душераздирающий крик истеричной женщины, что ее убивают. Он сопровождался отборными матами.

— Ма, что это? — спросил Колька, забегая в комнату Маши.

— Не знаю! — вскочила она с постели.

Окна в квартире были открыты. Несмотря на то, что жили они на седьмом этаже, отчетливо был слышен весь разговор, в котором выяснялось за что убивают. Девушка орала, что все мужики скоты недоделанные, не могут ее удовлетворить, откровенно преподавала анатомию, в подробностях разбирая предмет спора. Маша закрыла уши ладошками, затем подбежала к окну, захлопнула так сильно, что стекла фонтаном едва не полетели на пол.

— Ужас какой — то! — возмутилась она. — Быстро спать!

— Ма, почему в Питере много пьющих женщин? — спросил Колька.

— Не знаю, сынок. Может мерзнут, — предположила Маша.

— Прикольно так! Девушки, бабушки пьют! Вот бы им наших деревенских мужиков для компании! — засмеялся Колька. — Ма, в Питере коровы тоже есть?

— С чего ты взял?

— Фатима кричала: «Пойло прикроют, если орать будете!»

— Это другое пойло. Ладно, иди спать, сынок. Завтра у нас работы много.

Колька ушел к себе в комнату. А Маша еще долго смотрела на высокие потолки, переживала за всех женщин города Питера, вспоминала даму в шляпке, визг пьяной девицы. Даже немного завидовала ей, что может прямо высказать мужикам то, что думает. Только было обидно за то, что питерские девчонки были похожи на деревенских пьянчужек. Еще эта мусорка с интеллигентной дамой…

«Как можно из нее что — то есть? — думала Маша, вздыхая. — А может в Питере работы нет?» — ужаснулась она, представив, как сама ест из мусорки, кормит оттуда Кольку. Завтра же куплю газету с объявлениями, буду искать магазин, чтобы взять его в аренду, пока не закончились Валины деньги», — твердо решила Маша, перевернулась на другой бок, закрыла глаза, но не уснула.