Дневники дьявола

Марина Евгеньевна Новикова, 2003

От автора. Опыт дает мне право утверждать, что все в этой жизни закономерно, а коли так, то я, видимо, очень постаралась, что бы однажды судьба понесла меня, как с крутого склона, в пропасть чужих страстей, мерзких поступков и холодящих душу преступлений. Я совершенно к этому не стремясь, стала невольным свидетелем целого ряда прошлых и настоящих человеческих трагедий, но, одновременно, среди моих давних и новых знакомых, как ни странно, больше оказалось тех, кто из жутких испытаний вышел удивительно цельным человеком, сохранившим душевное тепло и желание дарить его людям. Мне захотелось об этом рассказать тебе, дорогой мой читатель или слушатель. Я не знаю, сколько тебе лет, кто ты и чем занимаешься, но, надеюсь, что мой рассказ поможет тебе во время сложного выбора, перед которым, рано или поздно, становится каждый из нас. С уважением, Мария Смирнова.Содержит нецензурную брань.

Все события и персонажи романа

вымышлены, любое сходство с реальными

людьми, событиями и ситуациями

абсолютно случайно…

Глава первая.

Телефонный звонок безжалостно разорвал в клочья уютные объятия сна. Я, недовольно буркнув проклятие себе под нос, поднесла трубку телефона к уху. Ну, конечно, кто бы сомневался… звонил наш неугомонный главный редактор Спирин. Только он, не мало не считаясь с личной жизнью, здоровьем, нервами и прочей, с его точки зрения, ерундой, мог выдернуть сотрудников редакции из-за праздничного стола, с пляжа у мирно плещущего моря в те счастливые, тяжким трудом добытые нескольких дней отдыха и, наконец, из теплой постели и направить, в нетерпящем отлагательства ни на секунду порядке, добывать любезную его сердцу информацию для нашей газеты.

Три года назад, когда мне, руководителю одного из сибирских филиалов столичного издания, предложили место начальника московского отдела криминальной хроники, я уже более двадцати лет проработала журналистом и догадывалась, что размереннее моя жизнь не станет. Спирин, уже при первой встрече, не обещал мне сладкой и, тем более, спокойной жизни, но его манеры подвергали мою любовь к работе журналиста и преданность нашей газете слишком частым и безжалостным испытаниям. Именно за эти несносные манеры, заполнять собою и своим восприятием жизни не только все пространство редакции, но и личную жизнь ее сотрудников, главного редактора кто-то метко прозвал «ГлавВредом». Я сегодня пребывала в очередном, вполне законном отпуске. Мы с Данькой всю ночь летели чартером из Китая и только два часа назад как добрались до дома. Я ещё не перестроилась к часовому поясу и, едва успев принять душ, рухнула в постель и мгновенно заснула. И вот тебе, пожалуйста! Я посмотрела на часы и досадливо скривилась. Я поспала всего минут сорок, не больше. Чтоб тебе, Михалыч!

— Слушаю, — ещё сонно прохрипела я в ответ на неразборчивое бурчание.

— Дрыхнешь, Смирнова, а у тебя там черт знает, что твориться! — уже отчетливо рыкнула телефонная трубка донельзя раздраженным голосом Спирина.

На меня словно ушат ледяной крещенской воды вылили. Уже обычным звонким голосом я прервала поток обрывистых восклицаний начальника:

— Михалыч, притормози! Я в отпуске, ты не забыл? Где у меня, что у меня и почему именно у меня?

Главный редактор, знакомый со мной не первый день, но до настоящего времени не привыкший к моей, с его точки зрения, крайне непочтительной манере разговора с начальством, как всегда слегка опешил и примолк, что дало мне возможность уже спокойно задать четко сформулированные вопросы:

— Что такого и где именно случилось, Валентин Михайлович, что требует моего незамедлительного участия или вмешательства? Редакция горит? Так это к пожарным. Налоговики обложили? Так это к бухгалтерии и юристам. Я-то при чём? Я в отпуске. Я десять часов летела, три часа добиралась до дома и только уснула! У меня, в конце концов, ещё две недели законного отдыха!

Спирин устало отмахнулся:

— Не умрёшь и не развалишься, поди не мои года. Выспишься в другом самолёте. И типун тебе на язык, Маня, такие страсти с утра пораньше ляпать. С налоговой все нормально, а вот насчет пожара, это ты прямо в точку. Сгорела информация синим пламенем! Не подсуетился твой филиальчик, дрыхнут, как и ты, мать их киску, птичку, рыбку! Мы чуть ли не последними в столице узнаем, что у тебя в городе прямо в подъезде, на лестничной площадке уже десять часов назад убили Генерального директора стройки! Десять часов, Маня, десять, етиш вашу мать, а я только пять минут назад узнаю об этом! Скоро по телику новость пройдёт, а мы не в курсях! Ну и на хрена мы там филиал содержим?

Я оторопело уставилась на телефонную трубку, пытаясь осознать сказанное, и только через несколько секунд выдавила из себя:

— Генерального директора стройки? Антона Максюту?!!

Времени на приведение в порядок мыслей и чувств Спирин мне не дал ни секунды. Уже очухавшийся от моего нахальства «Главвред» перешел на обычный приказной тон, а это означило, что сразу после того, как прозвучит последнее сказанное им слово, мне нужно приступать к исполнению редакционного задания, спорить и протестовать было просто бессмысленно.

Мне предстояло в течении двух часов не только собрать вещи, но и прибыть в аэропорт «Домодедово» к рейсу в Холмск, где меня будет ждать с билетом и командировочным удостоверением, а может даже и с какими-то деньгами наш администратор Люся.

Я положила трубку на аппарат и решительно растолкала мирно спавшего, несмотря на телефонную трель и мои возгласы, мужа. Всегда удивляюсь его способности спать в любых условиях. Иногда мне кажется, если взрывом снесет все стены дома, но кровать останется на месте, то Даниил и в этом случае не проснется, пока его не растолкают спасатели или еще кто-нибудь. Однажды мы опаздывали на поезд, и я просто извелась, пока неторопливый троллейбус дополз до вокзала. Мы вскочили на подножку нашего вагона, когда из репродукторов на перроне уже звучал прощальный марш и проводник готовился закрыть дверь. Но пока двери троллейбуса не распахнулись на вокзальной остановке, муж безмятежно спал, несмотря на толчею, перебранку пассажиров и мою панику.

Устав от суетливых сборов, законного возмущения и очередного требования супруга послать Михалыча и «эту бешенную, копеечную и никому не нужную работу» к черту, уволиться и хоть на четвертом десятке перейти к размеренной жизни нормальной женщины, жены и матери, а скоро уже и бабушки, от гонок на байке между рядами машин, забивших столичные улицы и трассы, трескотни Люси и толчеи аэропорта, суетливых прощальных поцелуев и наказов Даниила, я, наконец, попала в самолет и откинулась на спинку кресла.

Наконец-то есть возможность поспать. Но не тут-то было. Последние три часа так встряхнули меня, что сна не было ни в одном глазу. Я решила использовать время полёта и осмыслить оглушившее меня известие. Ни Спирин, ни я и не догадывались, что для меня Антон Максюта окажется не просто персонажем криминального очерка. Кто-то свыше всё решил, и моя судьба уже лихо вынесла меня на перевал с которого есть только одна дорога вперед и вниз по крутым виражам узкого и смертельно опасного «серпантина». Мне тогда и в голову не могло прийти, что меня уже поджидают столкновения с людскими трагедиями и человеческими жертвами, да и я сама только чудом останусь жива. Ничего из этого я не предчувствовала и, сидя уютном кресле самолёта, под мерный гул двигателей, закрыв глаза, просто стала накидывать материал для публикации, вспоминать все, что знала об Антоне, наши встречи, беседы, газетные статьи, заглазные характеристики, откровенные сплетни о нем и его окружении, выстраивая план встреч для набора информации. Привычная работа, сочетание полезного с приятными встречами в родном городке с родными, друзьями и знакомыми, так я думала тогда, даже не догадываясь, чем закончится для меня это редакционное задание.

Подытожив свои воспоминания о погибшем, я должна была признать, что Антон Максюта наверное жил бурной и наполненной событиями жизнью, впрочем ничем особо не выдающейся,и она трагично оборвалась несколько часов назад…

Глава вторая

Антон Васильевич Максюта был личностью в городе и области известной. О нем говорили много и разного, но, в основном, в двух аспектах.

По одной версии он слыл просто мульти миллионером, с деловой хваткой и без всяких сантиментов державшим в кулаке не только коллектив предприятия, партнеров, поставщиков, но и властные структуры города и области. По другой же, весьма подкрепленной ахами дам и цифровыми показателями, он был просто местным Казановой, перед обаянием которого не могла устоять ни одна особь женского пола, на которую упал его благосклонный взгляд. Так, по крайней мере, говорили о нем.

Я не входила в круг его партнеров, и достоверность первой версии мне предстояло проверить. А вот попытки Антона пополнить моей «особью» свой «гусарский» счет испытать на себе мне пришлось. Устоять мне удалось без всякого напряга. Мое сердце Максюте не удалось заставить колотиться ритмичнее обычного ни в первую встречу, ни в последующие, хотя он употребил практически все средства из «полного джентльменского набора», пытаясь вывести наши отношения за рамки простого делового общения.

Одна из моих знакомых, весьма импозантная и востребованная мужской половиной общества, в масштабах нашей области, дама, однажды, на светской тусовке в областной администрации, понаблюдав за нашим общением с Антоном, полушутя попыталась объяснить мне мою фатальную ошибку:

— Машка, ты просто идиотки кусок! Такому мужику надо отдаваться сразу и молча, чтобы не спугнуть его своим восторженным визгом!

За этот пламенный призыв бывалой сердцеедки я, ухмыльнувшись, подвела ее к Антону, познакомила их и, отходя в сторону, шепнула Стелке на ушко: «Дерзай, дарю мой шанс!» и она тут же взяла Максюту в оборот, но, судя по ее кислой физиономии через полчаса, до ее восторженного визга дело явно не продвинулось.

Любопытно, но моя дамская оценка мужских качеств Антона заинтересовала меня только сейчас, и я поймала себя на этой мысли сидя в кресле самолета, несущего меня на его похороны… Что-то, практически с первой минуты, определило наши отношения, даже не как хороших знакомых, как считали многие, или деловых партнёров, как считали некоторые. О том, что мы с Антоном любовники не думал никто, несмотря на его нарочитое внимание ко мне, постоянно подкреплявшееся навязчивыми и весьма демонстративными попытками ухаживать. По крайней мере, такое предположение даже в виде шутки или сплетни не просочилось ко мне. Нас все воспринимали, скорее, как игроков, при чем всегда из соперничающих команд.

Пожалуй, это умозаключение следовало проанализировать. Мне предстояло понять взаимоотношения Антона с теми, кто его знал. Но для этого надо было сначала расставить все акценты в моем восприятии этого человека, что бы я могла оценить информацию о нем, за которой и летела по заданию редакции, с максимально объективной стороны.

И так, мне многое не нравилось в его стиле руководства, но приходилось признать, что, несмотря ни на что, огромное и сложное предприятие выстояло в пору экономического краха многих таких гигантов и было востребовано.

Властность и вездесущность Максюты раздражали многих, но меня это не коснулось никоим образом, поэтому я не смогла бы объективно оценить свою реакцию на эти его качества.

Я не знала Антона ни как отца семейства, ни как друга. Все эти области мне предстояло исследовать постфактум.

Ладно, оставим в стороне наши деловые контакты с Максютой. Как заказчик он был пунктуален в расчетах и, после первого и одновременно последнего конфликта в моём кабинете, всегда оставлял за мной право решать какой материал о его предприятии и как будет подан в газете, где я была главным редактором.

Что же еще я знаю о Максюте? Как и многие, я была в курсе, что для Антона, кроме его предприятия, истинной страстью были охота и рыбалка. Коллекция дорогого оружия не пылилась в специально для этого оборудованной комнате, а всегда была наготове, и гендиректор стройки мог в любой момент послать все к черту и сорваться в тайгу на неделю, а то и на две. Максюта был страстным охотником в прямом и переносном смысле.

Смешно, но получается, что единственным аспектом наших отношений с Антоном, хоть как-то окрашенным моими и его эмоциями, как раз и были его попытки навязать мне роль «охотничьего трофея».

Остается разобраться, почему этот мужчина, не так уж и старше меня, что бы из-за этого лишиться привлекательности, как сексуальный объект, ни на миг не затронул ни одну струнку моей бабьей непредсказуемой натуры?

Интересненько и в этом стоит покопаться. И так,разберемся. Себя в этом плане «хоронить» мне было явно рано, даже сейчас, а уж тогда… Я обожаю своего мужа, но врать не буду, несмотря на полную гармонию в отношениях с Данькой, судьба — затейница, нет-нет, да подкинет мне встречу неслучайную… И тогда мое сердчишко вспоминает забытые мелодии страсти, тело начинает сладко ныть, а в глазах появляются чертенята, отплясывающие гопак, как однажды заметил мне муж,хитренько подмигнув и кивнул в сторону такого экземплярчика. Встречались и встречаются на моем пути мужчины, способные на несколько мгновений разбудить во мне свободную в своих желаниях женщину, и только разум урезонивал и охлаждал моё намерение покуролесить. При чём мужичок мог и не особо активничать для вызова моих чертенят, а вот Антон, как ни старался, явно не имел ни единого шанса. И вроде у него было все при нём, но явно чего-то главного не хватало даже для того, чтобы стать мне хотя бы другом…

Я задумалась всерьёз. Что для меня главное в личных отношениях? Сначала до-ве-ри-е, потом… Да вот же оно! У Антона было все, кроме моего доверия. Я не доверяла ни единому его слову или жесту. Я постоянно была настороже, читая его мысли, искусно прикрытые шелухой правильно построенных фраз.

Было нечто насторожившее меня в этом человеке практически с первых секунд визуального знакомства и заставшее играть с ним, а не дружить и держать на почтительном расстоянии. Почему же в моем отношении к нему сквозил просто арктический холод, несмотря на его постоянные потуги растопить эти льды?

Мысль, видимо в подсознании давно ждавшая своего триумфального выхода, озарила мои рассуждения удивительно простой догадкой. Причина оказалась столь очевидной, что доказательств даже не потребовалось.

Меня в людях всегда привлекает искренность. Ложь я просто слышу. Я могла глубоко и страстно увлечься сильным мужчиной, доверяя ему себя безоглядно и, так же искренне и так же самозабвенно, могла любить слабого, нуждающегося в моей помощи мужичка. Все это было неоднократно в моей жизни до встречи с Даниилом. Между моими двумя браками было четырнадцать лет вольной жизни и не один мужчина в ней. Вот только мужчины, которых я пускала в свою жизнь, должны были быть по-настоящему сильными или по-настоящему слабыми. Напускать на себя крутизну, будучи неуверенным в себе, чтобы привлечь мое внимание, или, наоборот, притворяться слабым, чтобы выпросить сочувствие и тем самым так же заполучить меня, для мужчины, добивающегося моего расположения, было изначально делом безнадежным. Я всегда чувствовала фальшь, как любит говорить мой муж, «попой», т.е. когда мозг еще не выдал аргумент, а интуиция уже зажгла желтый сигнал опасности.

Антон не прикидывался слабым, его практически все считали «крутым» мужиком, по крайней мере я никогда и ни от кого не слышала о нем другого мнения, но через эту «крутость» я ясно видела обиженного, растерянного и даже испуганного мальчишку.

Дай, Бог, памяти, после чего же Антон вдруг так раскрылся? Он смутился и пусть на короткий миг, но утратил свою обычную уверенность… Я, как в виртуальной реальности, ясно увидела снова его мгновенный, горящий ненавистью, испепеляющий меня взгляд.

Вот оно! Ощутив, вполне реально холодок внутри, я поняла, что это и есть момент истины. Именно тогда родилось мое недоверие к Антону, раз и навсегда исключившее возможность развития с моей стороны даже дружеской симпатии к нему. Странно, человека уже нет, а моя память до сих пор так живо хранит этот его жуткий взгляд и услужливо вытащила не только его, но и все мои эмоции в тот момент, откопав всё это в своих закромах. Холодок, пахнувший от этого воспоминания, требовал дальнейшего анализа, на который вдруг сразу не осталось ни сил, ни желания. Это теперь я понимаю, что мой внутренний голос в этот момент просто вопил, пытаясь меня предостеречь и остановить. Но я оказалась крепка тем же самым умом, что и остальные 99% человечества, и, стряхнув с себя апатию и навалившуюся вдруг усталость, самозабвенно начала ковыряться в этих своих воспоминаниях!

****

Да, этот мужчина готов был в ту минуту реально физически уничтожить меня. Господи, да что же я такого сделала? Вроде ничего.

Это было в день нашей первой и абсолютно деловой встречи. В редакцию позвонила секретарь стройки и передала просьбу Генерального директора, что бы именно я, как главный редактор газеты, которой был заказан материал о юбилее предприятия, нашла время встретиться с ним по этому вопросу. Предоплата, уже поступившая на наш счет, говорила об очень серьезных намерениях заказчика и у меня не было оснований отказать руководителю в личной встрече, тем более, что целесообразность проведения ее на предприятии, не вызывала у меня сомнений.

— Проходите, Мария Станиславовна, располагайтесь. — навстречу мне из-за красивого и дорогого офисного стола шагнул невысокий и немолодой, но еще очень способный зажечь дамское сердце, поджарый мужчина. Холеный, в дорогом костюме он умело играл искрами прищуренных темных глаз за стеклами очков в новомодной щегольской оправе. Улыбка выдавала в нем человека, уверенного в своем умении преподнести себя с выгодной стороны.

Побаловав меня прекрасным кофе с диковинными конфетами, приятной беседой о моих литературных талантах и неотразимом женском обаянии, в которых я, исключительно из соображений экономии времени, не стала его разубеждать, Антон Максюта вдруг взял «с места в карьер». Он, видимо, решил, что раз я приняла его комплементы благосклонно, уже пора перевести наши отношения в более интимные, чего-время-то-терять. Сославшись на предстоящее нам длительное и утомительное, с его слов, путешествие по предприятию, он предложил мне пройти в смежную с его кабинетом комнату отдыха.

Я быстро просекла «фишку» и, усмехнувшись, пожала плечами и осталась в кресле:

— Напрасные хлопоты, Антон Васильевич. Я абсолютно не устала, да и пока наслаждалась вашим угощением и беседой, отдохнула впрок. Давайте обсудим формат заказа и пройдёмся по участкам.

Антон молча подхватился из глубокого кресла, походкой мартовского кота проскользил по дорогому половому покрытию вокруг столика, стоящего между нашими креслами, и, взяв меня под руку, легко потянул верх, другой рукой махнув в сторону приоткрытой двери за его рабочим креслом, откуда с самого моего прихода негромко звучали приятные слуху джазовые композиции. В голосе Максюты так же послышались нотки кошачьего урчания:

— Не отказывайтесь, Мария Станиславовна! Мы часто даже не догадываемся, какие приятные вещи пропускаем впопыхах. Поверьте, на слово, я умею доставить женщине наслаждение!

— Антон Васильевич, я уже большая девочка и вряд ли Вы сможете мне показать что-то интересное, незнакомое и полезное для меня, чтобы тратить на это ваше и,тем более, моё время.

Я решительно высвободила свою руку из внезапно больно сжавших мое предплечье пальцев мужчины и, все еще улыбаясь, но уже с нескрываемой неприязнью взглянула ему в лицо. Реакция Антона на мой презрительный и колючий взгляд оказалась для меня весьма неожиданной, как будто я ударила мужчину, так резко откинул он голову назад. В его глазах смешались обида и недоумение. На мгновение только что уверенный в своей неотразимости и силе мужчина стал похож на растерянного подростка. Он отвернулся от меня и стремительно вернулся в свое рабочее кресло, плюхнувшись в него так резко и грузно, что оно неприятно скрипнуло. Закрыв глаза, Максюта тяжело задышал, будто ему не хватало воздуха и его лицо побагровело. Решив, что человеку плохо, я вскочила с кресла и уже почти добежала до входной двери, чтобы позвать секретаря, как спокойный и абсолютно ровный голос Антона догнал меня на пороге его кабинета.

— Куда же Вы, Мария Станиславовна? Я Вас напугал? Простите великодушно, Вы верно не так всё поняли.

Обернувшись на голос, я наткнулась на его полный ненависти, испепеляющий взгляд. Некоторое время мы смотрели в глаза друг другу, и с каждой секундой холод все сильнее пронизывал мое тело. Но, как и всегда в минуту опасности или злости, мой взгляд так же стал волчьим. В десятом классе директриса, походя обидевшая во время урока мою подругу, а потом и меня, когда я поднялась за партой и потребовала от неё извиниться перед Надюшкой, взглянув на меня, резко отшатнулась и пробормотала:

— Смирнова, убери свой волчий взгляд немедленно. Если бы можно было убить взглядом, меня по твоей милости уже везли бы в морг. Выйди вон из класса!

Тот инцидент, произошедший за месяц до окончания школы, стоил мне золотой медали, но только закалил мою тягу к справедливости и умение постоять за себя и тех, кто нуждается в моей защите.

Мои сжатые в полоску губы и блеск прищуренных глаз всегда весьма красноречиво выражали мое презрение и отчаянную решимость стоять насмерть в любом смысле. Противник обычно быстро отводил взгляд, но на этот раз пауза явно затянулась. Своеобразная дуэль с Максютой стала мне надоедать. Я, не отводя глаз, соображала, как выйти из этой дурацкой ситуации и ретироваться, не доводя дело до унизительного скандала.

Словно угадав мои мысли, Антон первым опустил глаза и, когда через долю секунды он взглянул на меня, из-за стекол супермодной оправы на меня снова смотрели два бархатных омута с игривыми и зовущими золотистыми искорками. Я вскинула брови в немом вопросе. Антон же, широко улыбаясь мне, быстро подошел к двери кабинета, распахнул ее, бросил приказ секретарше: «Еще два кофе, пожалуйста, машину к входу через десять минут!» и, бережно усадив меня на стул у длинного конференц-стола, аккуратно присел на соседний.

Мои колючки продолжали торчать во все стороны, но Антон и не подумал приглаживать их извинениями. В его глазах, наполненных прежней уверенностью, не осталось и тени промелькнувших страстей, они смотрели с благосклонностью и предупредительным вниманием и только. Недавний взрыв чувств выдавали лишь еще державшийся на его лице румянец, да набухшая на виске венка с капелькой пота.

Да, Максюта умел маскировать свои чувства и, наверное, поэтому, я только сейчас поняла, что именно насторожило меня в нем. Больше никогда между нами не возникло неловкости или недосказанности, Антон всегда держал почтительную дистанцию, хотя попыток подольститься ко мне не оставлял, но делал это нарочито корректно и знал меру.

Секретарша принесла снова тот же изумительный кофе, и мы продолжили деловую беседу в рамках проблемы, которую мне предстояло решить. Генеральный директор стройки лаконично объяснил мне, что ему хотелось бы увидеть отраженным в нашей газете за его деньги, кто и когда передаст мне необходимые данные.

Потом Антон долго водил меня по зданию Управления, откровенно хвастаясь евроремонтом и дорогим оборудованием кабинетов. Мы посетили на его директорской «Волге» ряд монтируемых объектов, потом он на базу отдыха предприятия пригласил меня отдохнуть вместе с мужем в любое удобное для нас время, но почему-то без энтузиазма встретил мое желание пройтись по цехам предприятия. Я настоятельно повторила просьбу и Антон, сославшись на занятость, явно только для видимости, попытался найти мне сопровождающего, но все оказались где-то вне кабинетов, и моя экскурсия из «блеска в нищету» строительно-монтажного гиганта тогда так и не состоялась.

В следующие дни у меня были другие заботы, и я смогла попасть на «запретную» территорию предприятия Максюты только после юбилейных торжеств, но до публикации заказанной статьи в газете.

****

Торжественное собрание было пышным и по представительству «отцов» и «элиты» города, и по изобилию живых цветов, несмотря на зимнее время, и по хвалебным речам, и по дорогостоящим подаркам. Банкет был просто «пиром Иоанна Грозного».

Столы сверкали хрустальной посудой, дорогими подарочными коньяками и не менее дорогой водкой, поражали обилием и изысками закусок. Действо снималось, естественно до определенного этапа застолья, на профессиональную видеокамеру. Избранное Антоном общество много говорило, хваля его, себя и друг друга, пило, ело, потом лихо отплясывало и с середины вечера начало расползаться по многочисленным укромным закуткам особняка сталинской постройки.

На меня, наконец-то, перестали обращать внимание, и я поспешила на выход, где перед зданием на стоянке в машине меня уже час ждал муж. Мы сразу договорились с утра съездить на предприятие Антона, которое я вознамерилась посетить уже без провожатых.

Утром, мы с Даниилом, как лазутчики, проникли на территорию через «народную проходную» — весьма комфортную дыру в ограждении предприятия. Пока начальству доложили, и оно, в лице заместителя Максюты, перехватило меня, я уже поговорила с рабочими и посетила два основных цеха, а еще в двух успел побывать мой «внештатник». У Канурина, лысенького и полненького старичка, руки просто ходуном ходили, когда он подкатился ко мне на своих коротеньких ножках, во время нашей беседы со сварщиками. Срывающимся от страха голосом он слезно стал просить меня удалиться с территории, повторяя, как заезженная пластинка, что «сам» его уволит из-за меня, и что я должна его пожалеть, потому что ему осталось всего два года доработать до пенсии.

Я, собственно, к этому времени уже собрала необходимый материал, сделала несколько фотографий и прояснила для себя все вопросы. В других цехах, по словам рабочих, положение было не лучше, проблемы повторялись, поэтому я пожалела перепуганного заместителя директора и под его «конвоем» прошла через официальную проходную предприятия, где в машине меня уже ждал Даниил, успевший удрать с территории незамеченным через «народную проходную».

Едва я успела доехать до редакции и разместиться на рабочем месте, как Антон, узнавший о моем своеволии, собственной персоной пожаловал в мой кабинет.

Генеральный директор старался скрыть раздражение, но уже с порога стал диктовать свои условия:

— Мария Станиславовна, если я плачу за материал, я хочу видеть в нем только то, за что я плачу…Это ясно?

Я, тихим голосом, но чеканя каждое слово, оборвала его гневную тираду:

— И Вам доброго дня, Антон Васильевич! Присядьте, пожалуйста. Чаю, кофе? Придите в себя и в спокойной форме изложите мне ваши претензии!

Антон с грохотом отодвинул стул для посетителей, тяжело сел и бросил сцепленные руки на стол. Он, лишь слегка повернув ко мне голову и не поднимая глаз, раздраженно продолжил:

— Мария Станиславовна, я заказал Вашей газете статью о юбилее предприятия, а не о его проблемах и хочу быть уверен в том, что, развернув в четверг Вашу газету, я прочту о наших достижениях и победах, ну, может, о проблемах неплатежей заказчиков, но не более. Я могу на это рассчитывать?

— Думаю вряд ли, Антон Васильевич, тем более после того, что я сегодня увидела на вашем предприятии и услышала от ваших рабочих! — спокойно ответила я.

Антон удивленно взглянул на меня и поднял сначала брови, а потом повернулся ко мне всем корпусом и вонзил в меня уже знакомый испепеляющий взгляд:

— Да что ты себе позволяешь, бабенка? Думаешь, я не смогу заставить? Да мне одного звонка хватит, что бы завтра тебя не было не только в этом кресле, но и в этом городе!

Я себя в этот момент не видела, но догадывалась, что моё лицо явно не светилось доброжелательностью и радушием. Прищурив глаза, я с кривенькой такой ухмылкой ответила на угрозы:

— Ми з Вами, пановэ, свинэй нэ пасли! Як кажуть на ридной мове мойого чоловика, не кажи гоп…! Я прибегла к откровенной иронии, как делала всегда, когда хотела вынудить зарвавшегося оппонента «сбавить обороты» или «покинуть поле боя».

Но на этот раз мои слова возымели неожиданный эффект. Антон вдруг вмиг успокоился, откинулся на спинку стула и озорно подмигнул мне:

— Яка гарна жинка, от це ж казачка, от цеж так! — и заливисто захохотал.

Я с удивлением смотрела на хохочущего мужчину, который только минуту назад готов был своими связями вычеркнуть меня не только из списков редакции, но и жителей города.

Смахнув выступившие слезы, Антон миролюбиво склонил голову и дурашливо произнёс:

— Ой, не губи барыня, холопа своего, помилосердствуй, ну хоть не очень ругай за мои деньги-то, а? Юбилей все же, а я обещаю, что займусь и техникой безопасности, и радиацию заасфальтирую и подсобки в приличный вид приведу и зарплату работягам повышу. Вот видите, Мария Станиславовна, я прекрасно знаю наши «узкие места» и готов решать проблемы!

–Вот то-то и оно, что лучше бы деньги, которые в водке и коньяке растворились, да в туалет слились на пользу предприятию и работягам истратили, а то ведь блеск и нищета в одном флаконе! — ещё не остыв от перепалки, с укоризной произнесла я и твёрдо добавила:

— Писать буду как считаю нужным, по закону и моей совести. Хотите забрать деньги, пишите письмо и присылайте с доверенностью работника, выдам немедленно в кассе наличными. Статья выйдет за счет газеты…

Я протянула Антону чистый лист бумаги, но он только устало махнул рукой и, тяжело встав со стула, сухо произнес:

— Ладно, давайте по совести, получу что заслужил, ничего не поделаешь. Вот только простите меня великодушно за срыв и угрозы. Накрутили меня крикуны все хором, не сдержался. Ну, мир, Мария Станиславовна? — и он протянул мне руку.

Я тоже встала и шагнула ему на встречу, но руки не подала:

— Руку первой подает женщина, если сочтет нужным.

В глазах Антона снова показался смущенный подросток, но лишь на секунду и он, проигнорировав нравоучение, взял мою руку и прильнул к ней чувственным поцелуем. Взглянув на меня с полупоклона Антон Максюта откланялся и аккуратно прикрыл за собой дверь моего кабинета, а я посмотрела на то место, где отметились его губы, и пошла мыть руку. Почему я так сделала тогда? Этот вопрос повис, потому что, устав копаться в собственных эмоциях, умозаключениях, воспоминаниях, я наконец задремала под мерный шум двигателей и проснулась только от голоса стюардессы, просившей пассажиров приготовиться к посадке. Ну вот и Сибирские Афины, земля моя обетованная.

Глава третья.

«Заказное убийство!!!». Провинциальный городок это известие облетело мгновенно. Здесь такое было впервые, хотя в девяностные, как и по всей стране, постреливали, пристреливали, выкидывали из окон, даже пару раз взрывали в машинах и просто машины, но это резвились братки и гибли они же. На городском кладбище, прямо напротив центрального входа, выстроились помпезные мемориалы с годами жизни усопшего под фотографиями, редко перебирающимися через третий десяток. Но что бы погибла фигура такого масштаба и значимости Холмск-5 не припоминал. Такие фигуры выносили вперёд ногами только из их начальственных кресел, которые они занимали десятилетиями. А тут, в подъезде собственного дома, выстрелом из пистолета, был убит Генеральный директор крупного предприятия всего Зауралья.

Несмотря на предстоящую работу, на поле аэродрома я ступила в предвкушении встречи с родными, друзьями и милым моему сердцу городом. Если честно, в этот момент меня мало заботил сбор информации для статьи или криминального очерка. Мы не были с Антоном близкими людьми, нас вообще ничего не связывало. Первый шок от убийства знакомого мне человека уже прошел и предстояла обычная журналистская работа.

Мои недавние подчиненные из нашего сибирского филиала, реабилитируясь после нагоняя Михалыча, прямо в дороге от аэропорта до города вывалили столько информации, слухов, домыслов и версий, которые я записала на диктофон, что можно было расслабиться и, разве что для «галочки», посетить милицию, прокуратуру и сами похороны, что бы оперативно отправить материал в газету.

С первой страницы местной «сплетницы», которую сразу передали мне бывшие подчиненные, смотрели насмешливые и кажущиеся такими добродушными глаза Антона. Под его фотографией некролог крупным шрифтом заканчивала стандартная фраза: «Вечная ему память!». Я, пробежав глазами эти слова тогда и предположить не могла, сколько раз станет мне неуютно и даже больно от памяти людей, встретившихся на пути Антона, которых я уже знала и с кем мне еще предстояло познакомиться. Я уже в самолёте набросала мотивы убийства и собиралась выяснить, что же именно: месть, корысть или нечто иное руководило убийцей. Если не удастся назвать его имя, то о всех официальных и неофициальных версиях мне, столичной журналистке и знакомой Антона, предстояло написать статью или криминальный очерк, это как повезёт. Ни на что большее тогда я не только не настраивалась, но даже и не задумалась. В этот день я и предположить не могла сколь долгим, травмирующим психику и опасным окажется моё «частное расследование», в которое, вместо формального отчёта по первому в моём тихом провинциальном городишке убийстве местного «царька», я «ухнусь по самые уши» уже через несколько дней.

А тогда, сидя в кресле теплого микроавтобуса, я довольно вяло поддерживала разговор и с большим удовольствием простилась с коллегами у подъезда дома, где жили мои родители.

Меня, конечно, ждали, спасибо добросовестной администраторше Люсе — «Люсинде», которая поставила в известность всех, кого надо и не надо и о моем визите, и о его цели, и Бог весть, о чем еще.

Мама, едва успев меня поцеловать, начала «отчитываться» о «зверском убийстве», и мне стоило больших усилий остановить ее, попытавшись не обидеть при этом.

Следом за мной примчался брат, потом из магазина вернулся отец и завершили семейный сбор дочь с зятем. Всем было что мне рассказать и весь обед, несмотря на мои протесты, прошел в освещении главного события взбудоражившего тихий омут нашего городка. Я поняла,что затмить это событие мой приезд не смог, позвонила Даниилу и смиренно влилась в обсуждение новости. Если подытожить, то версий убийства было три, и во всех Антон мало походил на невинную жертву, вызывающую сочувствие.

Народ, первыми глашатаями которого выступили сейчас мои родственники, почему-то считал убийство закономерным итогом деятельности и стиля жизни этого пятидесятилетнего мужчины, вложив пистолет в руку или оскорбленного чьего-то мужа, или обиженного работника или заказного убийцы, которого наняли «кинутые» партнеры или местные паханы.

Ну, о похождениях Антона по семейным дамам я слышала давно, с работягами, делавшими для предприятия большие деньги, а получавшими крохи, беседовала самолично, поэтому эти версии вопросов у меня не вызвали.

Заинтересовали меня только соображения о заказном убийстве и родственники наперебой сообщили мне, что по информации, просочившейся из милиции, только в карманах куртки Антона оперативники нашли 3 000 долларов и 450 тысяч рублей. Потом в сейфе в квартире было обнаружено более 10 миллионов рублей и 700 тысяч долларов, а на работе в кабинете обнаружились совсем невообразимые суммы наличных. Для начала 2001 года это были «сумасшедшие» деньги даже по столичным меркам, а уж для провинции тем более.

Такой размах народной фантазии вызвал у меня некоторое сомнение. Уж больно простоват был в своих запросах убиенный, родившийся в сибирской деревушке и каждую осень сдававший в столовую предприятия, самолично выращенные картофель и овощи.

Страсть Антона к пополнению своего парка очередным автомобилем ограничивалась отечественными марками, дача была проста и непритязательна. Отдыхать Максюта предпочитал в одном и том же пансионате в Сочи, а шикарные банкеты, поездки на охоту и рыбалку, прочие «барские замашки» не требовали столь умопомрачительных сумм, поэтому я мысленно усмехнулась версии заказного убийства, решив, что провинциальный городок просто решил приписать себе для важности столичные цифири. Надо попробовать подкрепить или опровергнуть эту информацию, а для этого придется нанести визит во властные структуры города и попытаться разговорить кого-нибудь из сотрудников правоохранительных органов. Деньжат мне Михалыч на «задушевные» разговоры подкинул, осталось только найти кому их с пользой предложить. Но к кому подступиться с моими вопросами я пока даже не представляла. Родные и близкие мне помочь в этом никак не могли. Стоило серьезно подумать, чтобы не вляпаться в неприятности, добывая информацию, которая уже наверняка помечена грифом «СС», т.е. совершенно секретно или, в лучшем случае, «СП» — для служебного пользования.

«Да ладно, не первый раз сую нос туда, куда не просят» — весело сказала я сама себе. Мой мудрый внутренний голос удрученно покачал головой и, устало сгорбившись, поплелся в свою норку.

Глава четвертая.

Визиты в милицию и прокуратуру практически ничего нового, к рассказанному коллегами и родственниками, не добавили. Мне сухо сообщили, что ведется следствие и весьма прозрачно намекнули, что мое присутствие не желательно, хотя «нам звонили, и мы, конечно, сразу поделимся информацией, как только что-нибудь будет ясно». Дежурный набор фраз, означавший одно: «шла бы ты отсюда, а?». Впрочем, то что правоохранительные органы города сидят дружно «в луже» было понятно и без слов. Отметившись в кабинетах этих самых органов для проформы, я поехала на предприятие, которым еще вчера руководил Антон.

В коридорах стояла гнетущая тишина, кабинет Генерального директора был опечатан, секретарша глотала валидол и, хлюпая носом и сморкаясь в измятый платок, отвечала на звонки. Все руководство угрюмо сидело в кабинете заместителя генерального директора по общим вопросам, дымило нещадно и потягивало кофе, запивая им, судя по запаху в кабинете, более крепкий тонизирующий напиток.

Встретили меня сдержанно, скупо поделились своим сожалением об безвременной утрате, более охотно и многословно переживаниями и тревогами, как теперь будут жить без «самого» и что будет с предприятием. Растерянность и страх потери своего тёпленького местечка сквозили и в глазах присутствовавших и во всех фразах, а вот боли от потери человека я не ощутила ни в одном из беседовавших со мной. Это показалось мне странно созвучным с моими еще не осознанными ощущениями пустого, если не холодного следа, оставленного Антоном похоже не только в моей душе.

Пойду ли я в рабочую зону на сей раз дела не было никому, и я беспрепятственно прошлась по уже знакомой мне территории. Рабочие сидели в курилках, подсобках, никто не работал. Во втором цехе нашлись мои прежние собеседники, которые растопили холод приема, поведав коллегам, что это та самая журналистка, которая правду про нищету их написала, хотя ей платили только за блеск. Вспомнили-таки название моей статьи «Блеск и нищета империи Максюты».

После такой рекомендации коллег, рабочие все-таки разговорились и через несколько минут я узнала, что толи после моей статьи, толи еще почему, но с осени того года заработки резко повысились, а некоторые рабочие и по десятку тысяч в месяц «заколачивали». Я поинтересовалась где такие счастливцы работали и мне ответили, что были заказы нефтяной компании, вот на них такие «крутые бабки» бригады и поимели.

Я знала о привычке Антона «кидать» своих работников даже на мизерных суммах и в голове одновременно промелькнуло две мысли. А может кого-то он «круто кинул» и за это расплатился жизнью? Возможно, слухи о найденных денежных суммах не так уж и преувеличены. После разговора с рабочими, третья «народная» версия тоже получила право на существование. Проверку версии с заказом от местных паханов я благоразумно оставила милиции, решив поработать по первым трём.

Глава пятая.

Похороны были организованы по высшему разряду. Такое великолепие и в столице не часто увидишь. Зал для прощания был просто цветущей оранжереей и это в разгар сибирской зимы!

«Вряд ли дружбаны скинулись. Явно, не последние деньги предприятия изъяли оперативники», — с невольным сарказмом подумала я.

Великолепный дубовый гроб утопал в белых лилиях и строгих калах. У него сидели угрюмые близкие покойного и стояли руководители предприятия и «отцы» города. Прозвучало несколько высокопарных речей, прочитанных в микрофон по отпечатанным листам уполномоченными лицами. Из хорошо отлаженных звукооператором колонок лилась печальная музыка, до боли знакомая всей стране с череды похорон вождей. В общем все было пристойно и торжественно в зале, но мне стало душно и муторно. Я тихонечко выскользнула из зала, сбежала по лестнице вниз, оделась в гардеробе и вышла на улицу. Морозец прогнал дурноту и я не к месту улыбнулась, но поймав удивлённый взгляд стоящей неподалёку тётки в оренбургском платке, отвернулась от неё и шмыгнула в толпу.

Настроение людей, стоявших на улице разительно отличалось от царящего в зале прощания. Когда я вышла, опережая вынос тела, замерзшие в ожидании этого самого момента рабочие, доставленные для обязательного мероприятия с работы, раздраженно гудели, притопывая ногами и греясь привычным способом. После похорон они, не приглашенные, конечно, на официальный поминальный обед, смогут в привычных компаниях за свой счет и директора помянуть и поговорить на все темы, не заботясь о лишних ушах и не сдерживая эмоций. Некоторые уже настолько были возбуждены принятым горячительным и предстоящим продолжением, что мне удалось услышать несколько весьма любопытных и откровенных фраз. Я, по профессиональной привычке, превратилась в одно большое ухо и стала пеленговать все интересное.

Через несколько метров от входа в Дом Культуры стоял высокий с седоватой бородкой мужчина в богатой лисьей шапке. Его годами обветренное огрубевшее лицо выдавало в нём деревенского или даже таежного жителя. На плечах, опиравшейся на его руку миловидной пухленькой дамочки, красовался великолепный лисий же воротник из двух огненных шкурок, заканчивавшихся двумя чёрными мордашками с бусинками вместо глаз. Дополнявшая воротник шапка была так же великолепна. Эти два ярко рыжих пятна на серо-черном фоне толпы невольно привлекли мое внимание. Пара была одета в цивильное, но на случайных зевак не походила, слишком напряжено было лицо мужчины, и слишком беспокойно заглядывала ему в глаза женщина. Я протиснулась поближе к ним и услышала, как дамочка сказала:

— Я тебе, Ваня, всегда говорила, сколь веревочке не виться — кончику быть! Наказал его Бог и за тебя,и за Надюшку, недолго побарствовал.

Мужчина засопел сердито и ответил с усмешкой:

–Не так уж недолго землю топтал и смерть легкая досталась!

Женщина жарко зашептала:

— Нашел чему завидовать! Да и нельзя, Ванечка, плохо о нем теперь, Бог накажет, пусть покоится с миром, прости ты его, окаянного!

— Вот в гроб плюну и прощу! — громко рыкнул мужчина, и женщина испуганно повисла на нем, оттесняя от прохода в толпу, так как в это время в дверях показалась процессия с венками.

Откидная крышка гроба была закрыта, и у меня невольно вырвался вздох облегчения, ведь даже представить себе было страшно, что бы сделали с мужчиной, исполни он свое намерение, милиционеры, стоявшие в оцеплении перед нами. Гроб с телом благополучно пронесли до машины под мерный гул толпы. Я вглядывалась в лица людей, но не заметала ни слез ни боли утраты. В основном люди смотрели угрюмо.

Тяжелыми и осуждающими взглядами провожали работяги роскошную атрибутику похоронной процессии.

Официальные распорядители суетливо построили колонну, заиграл оркестр, и нестройными рядами люди двинулись за машиной с гробом по бульвару до Набережной. Потом процессия быстро разделились на тех, кто пересел в автобусы, что бы ехать на кладбище, коих было не так много, и основное количество, быстро растворившееся через ближние дворы.

Мое журналистское нутро сладко заныло в предчувствии сенсационного расследования. Командировка начала наполняться смыслом, и я решила проследить за заинтересовавшей меня парой. Похоронный кортеж уже скрылся за поворотом, а они всё стояли на опустевшей дороге и смотрели ему вслед. Я, что бы не привлечь к себе внимание, уже стала оглядываться в поисках укромного места, когда мужчина смачно плюнул себе под ноги, витиевато выругался, пожелав Антону жариться в аду не один век, и женщина настойчиво потащила его в сторону автобусной остановки.

Через полчаса я уже знала дом и квартиру, в которую они вошли. Надо будет как-то придумать и познакомиться с ними, похоже, за словами мужчины кроется мотив…

Глава шестая.

Фальшь прощания в зале меня доконала окончательно и захотелось настоящего дружеского участия и тепла. Я позвонила подруге и через четверть часа мы, развалившись в креслах, делились новостями. Ксюха, моя одногодка, единственная подружка со школьных лет, да и вообще, если честно, единственная моя подруга. Остальных, конечно кроме Даньки, можно смело поделить на родных, знакомых, приятелей или коллег. Но даже родные не знали обо мне всего. А вот Ксюха была десятилетиями проверенной «жилеткой», как, впрочем, и я для нее. С ней без опаски я могла поделиться не только душевным «раскардашем», разочарованиями, неудачами, но и совершенными мною глупостями. Об этой оборотной стороне моего «неизменного жизненного успеха» знают всего два человека: Даниил и Ксения.

Мужики высокомерно утверждают, что женской дружбы не бывает, но это все от их извечного нежелания видеть в женщине равного им человека, личность и ум.

Среди множества моих знакомых мужского рода я знаю несколько пар закадычных друзей, сдававших друг друга «по-черному», «серому» и «в полосочку» в зависимости от обстоятельств и цели. Так что, как говорят «В чужом глазу…»

С Ксюхой же мы пережили все! Сначала активное сопротивление наших родителей. Мама Ксении считала, что я плохо влияю на ее смирную и послушную девочку, так как воспитана «своевольницей». А моя мама была уверена, что ее дочь, умница и отличница, ничему хорошему не может научиться у этой нескладной тихони, перебивающейся с тройки на четвёрку.

Несмотря на козни и запреты родителей, мы с Ксенией отвоевали наше право на дружбу, вопреки их ожиданиям, обогатив друг друга. Она научилась у меня отстаивать свое мнение перед взрослыми, а я, глядя на ее спокойствие и невозмутимость, научилась сдерживать свои эмоции и перестала « лезть в бутылку» по любому поводу.

Мы вместе пережили первую любовь и утирали друг другу слезы первых разочарований. Были и более серьезные испытания для нашей дружбы.

На заре нашей юности я в прямом смысле увела у нее парня, через три года после этого не надолго ставшего моим первым мужем и отцом моей единственной дочери. Увела, не потому что влюбилась, не из подлости, а просто так получилось. Я ошиблась, приняв мою симпатию и удовлетворение от зависти однокурсниц за настоящую любовь. Ксюха, поплакав, простила нас с Андреем и мы стали дружить втроем. Правда вскоре она, с горяча, выскочила замуж.

Через год поженились и мы с Андреем, но по прошествии двух лет наш более чем благополучный внешне брак распался. Когда пелена увлечения растворилась в быту и заботах о ребенке, мы не смогли решать проблемы спокойно и вместе.

Ксюха к тому времени тоже родила, но с каждым днем становилась все мрачнее и раздражительнее. Когда ее супруг, открыто не жаловавший меня, уехал со своей мамашей к родственникам на несколько дней, я привела Ксюху к себе домой и вытащила из нее страшные признания. Муж шлялся по бабам, пропивал почти все деньги, бил ее смертным боем и насиловал до кровавых лохмотьев, как только ему приспичит. Разрыдавшись она задрала рукав кофты и показала свежий глубокий порез на руке от локтя до запястья. Я испуганно охнула и спросила почему такая рваная рана. Подруга хрипло выдавила: «портновскими ножницами располосовал, хотел ударить в шею, а я рукой оттолкнула и выскочила из квартиры. Кровь соседка уняла, думала уже конец. Убьёт он меня, Машка. Что я ему сделала?» Сын был у матери Ксюхи и мы с подругой сбегали к ней за паспортом, свидетельством о браке и о рождении сына, взяли немного денег, и я увела Ксюху ночевать к себе. На следующий день я за руку притащила подругу в суд, объяснила все дежурному судье, который, хоть и был мужчиной, но сразу принял сторону подруги. Он созвонился со следователем, который принял от Ксении заявление и выдал направление на судебную экспертизу, на которую я так же сопроводила подругу, что бы и не подумала сбежать. По возвращении муженька — садиста и насильника ждал неприятный разговор в органах, после которого он сразу перебрался жить к своей мамаше и как будто забыл и о жене и о сыне.

А вот мать Ксении неожиданно приняла сторону зятя и заставила дочь забрать заявление из прокуратуры, но против развода не стала ее отговаривать, прочитав заключение эксперта и увидев шрам на руке дочери. Через месяц Ксения официально развелась с садистом и директор предприятия, не без моего давления, оставил комнату за ней и сыном, выделив бывшему супругу место в общежитии. Но брошенный муж, успокоившийся после закрытия уголовного дела, бесился еще долго. Он и его мамаша щедро поливали Ксюху и меня грязью, обвиняя в распутной жизни. Очередной раз мы столкнулись с эти уродом у здания ЗАГСа, где получали свидетельство о разводе. Услышав в наш адрес нецензурную брань и оскорбления, один из прохожих, раз и навсегда отбил желание у бывшего родственничка моей подружки даже коситься в нашу сторону. Ни мало не заботясь о свидетелях и уголовной ответственности, высокий и стройный паренек сгреб за рубаху толстомордого верзилу и одним ударом выбил ему все передние зубы, пообещав вырвать и язык, если он скажет еще хоть одно кривое слово в наш адрес. Услышав только одобрение от свидетелей, уже бывший ксюхин муж выплюнул выбитые зубы из окровавленного рта, вскочил с газона, куда приземлился от удара, и рванул от нас молча и не оглядываясь. Парень поинтересовался, чем он ещё может быть полезен таким очаровашкам, и мы чуть ли не хором попросили его составить нам компанию в праздновании ксюхиной свободы. Это был мой муж Даниил.

На этот раз мы сыграли две свадьбы в один день, так как Ксения ровно через месяц после развода встретила Валерку, с которым прожила десять полных любви и взаимопонимания лет, но ей опять не повезло.

Я не раз просила ее не отпускать молодого мужа на курорт одного, но Ксения, ослепленная не проходящей страстью, слепо верила, что и Валерка никого не замечает вокруг, кроме нее. Он, может быть, и не замечал, а вот его заметили. С одной из курортных знакомых роман не закончился с окончанием путевки, и они стали встречаться ежегодно. Ксения родила Валерке сына, но и трехгодовалый малыш, маленькая копия отца, не смог удержать его. Моя подруга снова осталась одна. Потом были еще мужья, но ни один из них не мог заменить любимого, и Ксения перестала портить паспорт штампами. Только по этой причине по уши влюбленный в нее Степка Мальгин, высоченный красавец с арийской внешностью, больше двух лет обхаживавший ее, так и не добился ее руки и сердца. Они долго встречались, по словам Ксюхи у них был просто «звездный» секс, но в ЗАГС с ним Ксения не пошла, и он тихо растворился в толпе.

Потом был Геша, совсем уж зеленый ухажер, солидный и облаченный властью вдовец Михаил с самыми серьезными намерениями, но новый союз у нее так и не сложился. Ксения сама растила двух сыновей, а участие их отцов ограничивалось весьма скромными суммами алиментов. Мальчишки росли воспитанными и, без особых «закидонов», благосклонно принимали всех ухажеров матери, словно впитав с материнским молоком ее спокойствие и рассудительность.

Короче, Ксюха и ее дом были моим самым уютным прибежищем, поэтому от промозглости погоды, похоронной церемонии и людского отчуждения я сбежала именно к ней.

****

С порога угадав мое настроение и нехитрые желания, Ксюха через десять минут поставила на журнальный столик изящные чашечки с великолепно сваренным кофе, и мы погрузились в увлекательный треп ни о чем. Но тема просто висела в воздухе и, перебрав, как водится, косточки всех наших знакомых, в том числе и мужчин, мы неизбежно споткнулись об Антона, хотя я сразу по приходу попросила Ксению не зависать на последнем событии.

Ксюха работала до недавнего времени заместителем заведующей в магазине, который принадлежал предприятию Антона. Полгода назад по его распоряжению их коллектив в три дня выбросили на улицу, магазин сдали в аренду, а против заведующей и подруги Ксении Ирины, возбудили не только гражданский иск на бешенную сумму долга, но и уголовное дело. Ксюху просто трясло от возмущения, когда она пересказывала мне события, предшествовавшие ее безработице.

–Да, Антоша, мог ты пройтись по головам и судьбам людей без стеснения и зазрения совести. А я, оказывается, тебя совсем не знала… — подумала я.

Рассказ Ксении, дамы рассудительной и спокойной, на сей раз изобиловал эмоциями, хотя и факты нем имели место. Если отбросить словесный мусор, омерзительная картина вырисовывалась вполне отчетливо.

Ксения и Ирина работали более двадцати лет в этом небольшом магазинчике в старом районе города. Последние пять лет Ирина заведовала магазином, и он неизменно был лучшим в городе. Покупатели просто души не чаяли в дружном и предупредительном коллективе продавцов. В магазин приходили не только за покупками, но и как к добрым знакомым даже те, кто переехал в другой район городка. Ирина и ее заместитель Ксения строго следили за качеством товара, его ассортиментом и за обслуживанием, поэтому у магазина никогда не было проблем с выручкой.

Я сама, нимало не ревнуя Ксюху к их отношениям с Ириной, с неизменным удовольствием забегала к подругам в кабинет, если бывала где-то поблизости, не раз отоваривалась, при чем, как правило, не из под прилавка, хотя бывало,конечно, и такое. Я всегда уходила из магазина с прекрасным настроением. Доброта женского коллектива, живущего без серьезных ссор, интриг и зависти, теплой аурой окутывала магазин и это поддерживало его популярность и делало неизменно конкурентоспособным.

В одночасье все рухнуло. Журналистским нутром, буквально с первых минут рассказа, я почувствовала, что Ирину грубо «подставили», при чем намеренно.

Эта яркая и очень привлекательная, рыжеволосая, зеленоглазая, просто источающая солнце стройная женщина, с прекрасными манерами, знающая себе цену, давно интересовала Антона, это знали многие, знала и я. Но она была замужем за одним из самых «крутых» оперов отдела по борьбе с экономическими преступлениями и Антоше с этим приходилось считаться. У Ирины был счастливый брак. Они с мужем были всегда очень гармоничной и по юношески влюбленной друг в друга уже пятнадцать лет парой. Сын был копией матери, а две дочки-близняшки не только лицом, но и всеми повадками пошли в отца. Дружное семейство по причине сиротства родителей обходилось без помощи бабушек и дедушек, поэтому полагались только на себя. Это сделало их единым целым. Пытаться втиснуться между ними, было занятием не просто безнадежным, но откровенно смешным. Антон даже не пытался ухаживать за Ириной, хотя трудно было не заметить его жадный мужской интерес.

Ксения и раньше не раз рассказывала мне, что ни один мало мальский повод не обходился без премирования головным предприятием замечательной заведующей и, естественно, ее заместителя. Ирина решала все вопросы по магазину с Генеральным стройки легко и быстро даже в тяжелые годы тотального безденежья. Для нее он всегда находил время и средства.

Я недоуменно взглянула на Ксению:

— Так что произошло? Какая кошка между ними пробежала?

— Никаких кошек. Кот дождался, когда кошка превратилась,по его мнению, в мышку.

И Ксюха поведала мне эту печальную и гадкую историю.

Три года назад в семье Ирины случилась беда. Муж был направлен с отрядом в чеченскую командировку и там он получил тяжелое ранение. После выписки из госпиталя, его с почетом уволили из органов.

— И что?

— Антон Васильевич сначала принял горячее участие в судьбе Игоря, даже взял на работу охранником в Управление. Потом перевел начальником караула в дочернее предприятие в областном центре. Оклад и должность на зависть многим, вот только расчет за это потребовал с Ирки.

— Прямо так и потребовал?

— Ну что ты, конечно не сразу и не прямо, но,как говорят, «дыхалку» перекрыл. Год назад в «Вечернем» праздновали юбилей Генерального, вот на нем Антон и шепнул Ирине во время танца, что он готов и дальше решать все ее проблемы, но очень хочет быть полезным не только, как начальник, но и как мужчина.

— Этот сморчок против Игоря? Он что, молодильных яблок обожрался? Чего народ-то смешить?

— Не скажи. Игорь после ранения силу утратил не только в руках и ногах. Ирка большую ссуду на предприятии брала на его лечение, видимо фискалы Антона пронюхали какие именно проблемы она пыталась решать за эти огромные деньги. Вот Антоша и подсуетился предложить свои услуги. Ты же знаешь, как щедро он сеял свой «королевский овес», а на Ирку он давно облизывался, как кот на сметану.

— Ничего себе поворотец! Бедная женщина…

— Ирка после возвращения Игоря просто монашкой стала. Отшила она Антона, сначала любезно, а когда рукам волю дал, при всех пощечину влепила и ушла с вечера.

— А Игорь?

— Не было его на юбилее, в клинике лечился. Ирка и пришла-то на пару часов для соблюдения протокола. Она ему ничего не рассказывала, но и без нее донесли, сволочи, прямо в клинику. Жутко поссорились они прямо в палате. Игорь выгнал Ирку, накричал на нее. Я ездила к нему, пыталась убедить, что Ирка не виновата была, что повода к приставаниям никогда и никому не давала, но Игорь и мне не поверил. Просветление в его ревнивом мозгу произошло и они с Ириной помирились только после того, как Антон нас из магазина вышиб, а Ирку подставил под уголовное дело и пожизненный долг.

Ксения горестно вздохнула и пошла на кухню варить кофе. Я ясно представила взгляд Антона, который он метнул в след Ирке, когда она пощечиной ответила на его приставания. Значит он всегда так реагировал на отказ женщины? Мгновенное бешенство и рассчитанная холодная месть? Как же я то тогда так легко отделалась? Может потому, что мой отказ прозвучал в тишине его кабинета, без лишних глаз и ушей? А может потому, что мой муж был тогда на короткой ноге с одним из дорогих и перспективных заказчиков предприятия Антона? Мои размышления прервала Ксюха.

— Кофе еще будешь или чай?

— Давай чай, лучше каркадэ и не тяни ты кота за хвост, рассказывай дальше.

Ксения принесла мне чашку, чайник и пакеты с чаем. Перед собой же снова поставила чашечку ароматного кофе.

— А что рассказывать, с этого дня жизнь не только Ирки превратилась в кошмар. Лихорадило всех. Денег для расчета с поставщиками вовремя не оказывалось в кассе. Главбух старалась изъять все с утра. Ты эту фифу должна помнить. Вечно нос кверху. Откровенные дорогущие наряды на тщедушном престарелом тельце. Бриллианты по количеству бородавок и папиллом разве что не в носу.

— как же,помню, жутко неприятная особа.

— Так вот ее шестерки по приказу Генерального снимали выручку магазина каждое утро и зачем-то отвозили в кассу предприятия. Поставщики тоже приезжали с утра, а у нас денег не было для расчета. На хороших отношениях продержались недели три, а потом один за другим они перестали нам возить товар. Ассортимента не стало. Выручки нет. А тут еще и претензии по оплате аренды.

— Какой еще аренды? Вы же магазином предприятия были.

— Были. За месяц до юбилея Антон предложил Ирине оформить частное предпринимательство и взять магазин в аренду, с последующим выкупом. Предложенная плата за аренду нам не в тягость была при наших оборотах. Документы юристы предприятия оформили в три дня…

— Понятно. Схема не новая. После юбилея аренду непомерно подняли.

— Вот именно, в два раза. Антон издал приказ о ежедневном погашении аренды, за которой четко приезжала кассир предприятия, выгребая из кассы все деньги. Когда сумма месячной аренды была выплачена, Ирина поехала разбираться, почему касса магазина продолжает опустошаться и ей секретарь под роспись вручила требование об уплате долга почти в полмиллиона рублей.

–Это то как могло получиться?

— Может врали, а может и правда, но оказалось, что управляющий сетью магазинов, который забирал нашу выручку, до оформления Ириной частного предпринимательства, в погашение платежей предприятию деньги не сдавал,как и наши отчеты более года. По крайней мере так получалось по документам бухгалтерии, а нам он никаких расписок не оставлял. По договору аренды Ирина приняла магазин в текущем состоянии и никаких претензий не имела, т.е. с долговыми обязательствами, о которых не догадывалась. Сразу после юбилея управляющий как то резко уволился с предприятия, прихватив в собственность один из магазинов, и нам стало абсолютно ясно, что с ним рассчитались за совершенную подлость.

— Но ведь это можно доказать. Игорь и сам специалист и связи у него наверняка остались.

— Какие связи у инвалида? Ты, подруга, абсолютно оторвалась от родного города. Забыла местные нравы и «позвоночное» право? Прав только тот, у кого больше прав. Антон наверняка запасся документами и свидетелями, если сам подал в суд. Да еще и уголовное дело по мошенничеству, присвоению средств и злоупотреблению возбудили. Ирку просто затаскали в прокуратуру и милицию.

— Нет, но нельзя же было сдаваться.

— Никто и не сдавался. Мы всем коллективам ходили по инстанциям, а в прокуратуре и милиции можно было нам раскладушки ставить. Сбросились и наняли ей Соломона в помощь.

— Вы что, с ума сошли, это же одна видимость адвоката!

— Ты,наверное забыла, что он заведующий юридической консультацией и считается лучшим адвокатом в городе.

— Я в свое время для заметки в нашей газете не раз беседовала с многими горожанами, которые отдали ему сумасшедшие деньги и проиграли процессы. А с него все как с гуся вода, сидит в суде, в носу ковыряет. Только навороченные иномарки менял на «народные пожертвования». Вы что,эту заметку не помните,город гудел,как потревоженный улий. Я правда через месяц перевелась в столицу, поэтому не до Соломона было,но думала, что его снимут с заведующих и народ его десятой дорогой будет обходить.

— Ну не знаю, нам его порекомендовали и мы его наняли.

— А что в результате?

— Пока ничего, тянутся разбирательства. Ирка заболела, уже второй месяц в НИИ психического здоровья лечится. Игорь начал пить без меры. Просто беда.

— Да, хорошие дела. Слушай, а Игорь не мог Антона?

— Не знаю, я бы сама убила этого гада, а уж у него повод точно был. В конце декабря Антон вдруг снизил без всяких объяснений цену иска в два раза, а перед этим Ирка с Соломоном ездили к нему на предприятие по его приглашению, типа мировое заключить. Ирка вернулась домой поздно ночью. Я ей весь телефон оборвала. Ближе к утру ее по скорой в областную клиническую увезли, а через неделю в Центр психического здоровья.

— Да что случилось? Ты с ней разговаривала?

— Куда там! Недели две к ней вообще никого не пускали, а в прошлое воскресенье я просочилась в отделение через знакомую. Ирка, как только меня увидела заревела в голос, меня тут же из палаты и выперли. Врач сказал, что психоз у нее какой-то, ситуационно спровацированный. Подурнела, высохла вся, ты ее не узнала бы. Вот и думай кто что хочет. Хотя я не верю, что она сдалась Антону. Что то опять подставой воняет. Но Игорь с катушек слетел, это точно.

— Да, мотив налицо.

— Так же и менты подумали с чьей то «доброжелательной» подсказки. Убили Антона около восьми утра, а в девять Игоря уже задержали у собственного подъезда. Да только зря надеялись, у него алиби,как говорят, железное. Он у знакомого мужика в гараже с компанией «квасил» всю ночь и утром был в такой «кондиции», что из бутылки в стакан не попал бы. Но до вечера все равно продержали.

— Это откуда такие подробности и так оперативно?

— А ты Степку Мальгина не помнишь? Он теперь опер в уголовке и снова мой любимый мужчина.

— Степка? Рыжий? Это который у Вас в магазине с братом винный отдел пополнял и за тобой, как телок бродил?

— Ну да, твое любимое, массандровское вино привозил и меня все замуж звал.

— Ишь ты какой карьерный рост! С чего вдруг сменил вид деятельности?

— Тут набор был в ментуру и квартиры давали, а он только женился. Бизнес брату передал и прямиком на государеву службу.

— Понятно. А от молодой жены тут же рванул по старым симпатиям?

— Ну не по таким уж старым и не по симпатиям, а к любимой женщине.

— Да, старая любовь не ржавеет. Слушай, Ксюха, а он когда к тебе обещался? Может он и мне что свеженькое сообщит по старой памяти, а то мне и полслова в его конторе не сказали.

— А прямо сейчас и узнаем.

Ксюха взяла трубку и быстро натыкала номер.

— Мальгин, Вас начальство вызывает на ковер.

В трубке раздался строгий голос, но слов я не расслышала.

— Понятно, конспиратор, жду! — удовлетворенно муркнула Ксюха и озорно подмигнула мне.

— Через пару часов прикатит на «щи с косточкой». Пошли обед варганить.

****

Степка выглядел великолепно. Видимо форма была не обязательной по специфике его работы, так как явился он в распахнутом элегантном кожаном плаще с натуральным мехом на подстежке и в прекрасном костюме-тройке под ним. Банковский служащий, но никак не мент. Парфюм тоже был не из дешевых, и я не удержалась от ехидства:

— Прямо стилисты нынче в милиции, а не снабженцы, коль такой прикид и запах нашим защитникам обеспечивают. Теперь люди к вам точно потянутся.

— Мария Станиславовна, язвить не надо и нечего насмехаться над бедным ментом. Все блага от прежней вольной жизни. Ну что, подружки, заманили в силки? Я правильно понял, что «щи с косточкой» плавно заменяются допросом с пристрастием? Управление и так на ушах стоит из-за вашего приезда, столичная штучка, а теперь Вы из меня информатора хотите сделать?

Ксения игриво потрепала его огненную шевелюру:

— Не суетись под клиентом, котик! Щи и косточка от тебя никуда не уйдут. Присаживайтесь, гражданин начальник, в лучшем виде обслужим, не сомневайтесь.

Степка влажно ухмыльнулся:

— Прямо обе и сразу?

Ксюха вытянула к его лицу свои длиннющие ногти и прошипела:

— Помечтай, котяра! Кормить и допрашивать будем вместе, это ты угадал, а во всем остальном с такими запросами будешь довольствоваться собственной женой.

Молодое и гладко выбритое лицо Степки исказила столь откровенное страдание, что мы с Ксюхой расхохотались от души. Просмеявшись, любимая женщина опера Мальгина сменила гнев на милость:

— Ладно, не печалься, добрый молодец, не лишу пока тебя сладенького. Но это позже, а сейчас ешь и излагай по теме.

— А что по теме. Кипеш и суета. Все на ушах. Даже бригаду с Петровки пригнали. Майор возглавляет. Серьезный мужик. Сидит второй день, пытает всех подряд, чего-то пишет. Когда спит не знаю. Кофе хлещет ведрами. Его компания на десятый раз обнюхала весь подъезд, передопросила всех соседей и жителей домов на километр в округе, сняли отпечатки по всему дому, притащили на экспертизу окурки со всех помоек, но ничего не нашли. — В голосе Степки отчетливо звучала издевка и удовлетворение своей работой. Ведь именно его группа выезжала по сигналу и первая осматривала труп, подъезд, отрабатывала соседей.

— Степ, ты мне расскажи, что увидел, что рассказали, кто… Ну, сам понимаешь, объективку.

— Выстрел был один. Пуля вошла не просто в ухо, а прямо в слуховой проход и, застряв в черепе, перекрыла отток крови наружу. Мы до вскрытия сомневались, не от сердечного ли приступа умер. Судмедэксперта забодались искать. Он где-то в областном центре в кабаке завис до утра. Мы в квартиру долбились, а он только к десяти прямо в морг бухой подрулил, из машины вывалился кулём, отходил полдня, так что только к вечеру распотрошил терпилу и заключение выдал. Пуля стандартная, оружие не зарегистрировано и не обнаружено. Толи дилетант, толи рисковый, но ствол унес с собой. Мы все обнюхали во всех помойках, мусоропроводах и чердаках с подвалами.

— То есть выстрел профессиональный?

— Шут его знает, может профессионал, а может случайно в ухо угодил. И то, как человек ушел, говорит или о спецподготовке или о фантастическом везении, ведь начало рабочего дня. Хотя на работу почти все соседи к этому времени уже утопали. Толи спокойно из подъезда вышел, толи поднялся на лифте и ушел по крыше не торопясь. Следов море. Собака повертелась на лестнице, у лифта, у квартиры и все. Дом то длиннющий, поди угадай из какого подъезда вынырнул. Люки на крышу почти все открытыми оказались, а жэковские божатся, что у них они строго закрываются и чуть не каждый день проверяются. Врут конечно, но человек готовился, это точно.

— А что жена, соседи сообщили?

— Да ничего. Его водила нашел. Максюта ведь как часы, ровно в семь сорок пять выходил из подъезда, а тут нет и нет. Водила и пошел спросить, не стряслось ли чего, ну и наткнулся на шефа. Подумал, что сердце прихватило, Антон ведь за три месяца до смерти сердчишком застрадал, правда не очень серьезно. Жена дома была, когда водитель стал в дверь ломится. Вызвали скорую, ну а врач сразу нас. Натоптать успели, конечно. Соседи на работу стадом прошли до убийства, медики и любопытные после, так что шансов найти следы убийцы не было никаких.

— Погоди, жена же в Управлении стройки работала, по-моему? Или уже уволилась?

–Нет, но они никогда вместе не ездили, если ты это имеешь ввиду.

–Чего так?

Ксюха влетела в разговор на всех порах:

— Да ты что, он никогда ее не подвозил, всегда на автобусе ездила на работу и с работы. А он на работу с водителем, а обратно от площади пешком любил выгуливаться, здоровье берег и кобеляж осуществлял. Таисия у него в прислугах скорее была. Они ведь так и не зарегистрировались. Десять лет на него отбатрачила, терпела все его выкрутасы. Даже поколачивал ее,говорят, а теперь осталась при своих интересах. Хоть бы, дура, деньги из сейфа достала до милиции. Теперь доченька Антона ее из квартирки турнет и остальным вряд ли поделится. Светки жалко дома не было, она бы не упустила шанс поживиться, кармашки усопшего опустошить и сейф бы искали с собаками.

— Светка это кто?

— Таськина дочка. Антон Таську с семилетней дочкой взял, так она с ними, а может и с ним жила до недавнего времени. Толи год назад, толи меньше Антоша расщедрился и прикупил квартирку, которую вроде как Светке отписал по дарственной. Она в ней теперь и живет.

— Да, интересно. А ведь Тася точно могла, если у Антона что с дочкой было. — задумчиво протянула я.

Ксения хохотнула:

— С тебя, Мальгин, причитается! Еще полчаса и мы на кухне разберемся кто и за что грохнул Антошу, пока все ваше УВД с московскими операми бурную деятельность изображают и кофе вёдрами хлещут.

— Да провентилировали мы жену. Она водителю дверь с трубкой в руках открыла, а до этого больше двадцати минут с подругой по телефону болтала, та подтвердила, так что у нее тоже алиби. Ну, давайте следующую версию, расшибу! — слегка ощетинился опер.

Но мне было пока не до версий от объема информации. Да и у Ксюхи на уме были уже явно не детективные страсти.

–Ладно, голубята, разрешите удалиться, дела-с — поднялась я из кресла, но Степан хитренько так взглянул на меня и спросил:

–А, хочешь, я тебе адресок «Киллера № 1» по блату шепну?

–Так ты ж говоришь, что нет подозреваемых?

— Это я так думаю, а майор с Петровки парня уже два дня мурыжит, хоть у того не просто железное, а железобетонное алиби.

–Так его задержали?

–Да, нет, не получилось, хоть очень хочется. Многим он поперек горла на стройке из начальства и его с удовольствием упекли бы. Да вот незадача: у него жена — самый зубастый адвокат по всей области, а не то что в нашей деревне Гадюкино. Таскают через будьте любезны на задушевные беседы, да отпечатки, которые по хитрому сняли, сличают.

–И что, их нашли на месте преступления?

–На месте нет, а в квартире Максюты их более чем достаточно.

–Это как? Они что, дружили?

–Нет, просто паренек отличный спец и свой бизнес столярный имеет. Он года два назад квартирку Максюты почти всю оборудовал. Так отпечатки и остались и в кабинете, и в оружейной, и на балконах. А в подъезде нет, там год назад стены перекрашивали, Максюте цвет не глянулся.

— А что за алиби железобетонное?

— Ну, это просто классика. У него на время убийства куча свидетелей и чек с автозаправки, так что, как не хотелось, а пока притянуть его никак не удалось.

–Тогда почему он — «Киллер № 1»?

–Это мужики на стройке так его прозвали, как только узнали, что менты на него по доносу начальства наехали.

–Еще и донос был?

–Да еще какой. Коллективный. Сразу пять начальничков стройки написали заявления о том, что паренек им всем публично угрожал расправой. Мол, так и сказал: один докорячился, теперь и ваше время пришло!

–И что, в самом деле так сказал?

–Нет, парень вполне вменяемый. Да ты сама с ним поговори, он очень коммуникабельный и сам тебе причину этого наезда лучше меня объяснит.

Я поняла, что вот теперь меня аккуратно торопят на выход и, взяв координаты «Киллера № 1»,оставила любовников заканчивать обед «с косточкой».

Глава седьмая.

«Киллер № 1» оказался очень обаятельным, разговорчивым и веселым молодым мужчиной. Он, лихо развернув свою шестерку «полицейским разворотом», притормозил четко у моих ног и галантно распахнул дверку.

— Присаживайтесь, Мария Станиславовна! Добрый день, кстати! Я вовремя?

— Я не успела соскучиться! Кстати, день добрый, Алексей Николаевич! — ответила я в его стиле и без всяких церемоний плюхнулась на переднее пассажирское сидение.

–Кстати, Алексей, а почему Вы предложили мне именно это место. А вдруг я боюсь ездить рядом с водителем?

–Ну, Вы недооцениваете информаторов нашего села Кукушкино. Весь бомонд в курсе не только вашего визита, но и ваших привычек и уж, тем более,того, что Вы никого и ничего не боитесь, а такие женщины предпочитают в машине именно это место. Вы любите риск. Неужели я не прав?

— Правы на все сто. Вы просто психолог!

–Нет, просто у меня жена очень на Вас похожа. Если ей приходится ехать на втором сидении, то это для нее просто пытка. После этого лучше час ее не беспокоить, пока не отойдет. Она иногда специально садится за мной перед выступлением в судебных прениях, если ей надо быть злой и резкой по сценарию речи. Но, как я понимаю, у нас сегодня должна быть другая атмосфера?

–Вы снова правы. А куда мы едем?

–Против уютной и тихой кафушки возражения есть?

–В принципе нет, но не будет ли там лишних ушей?

–А нам есть что скрывать?

–Не знаю, вполне может оказаться.

–Значит правы те, кто говорит, что Вы не просто по случаю из столицы навестить родню прикатили. Ведете — таки своё расследование? Не волнуйтесь, там, куда я вас везу, никому ни до кого нет дела.

Через полчаса мы с моим новым знакомцем сидели в уютном зале для некурящих превосходно обставленного и очень вместительного кафе в новом микрорайоне областного центра. Алексей выбрал двухместный столик в самом конце практически пустого зала, далеко от окон и от стойки. Заказ принесла миленькая девчушка и, пожелав нам приятного аппетита, удалилась. Она подошла еще только раз, когда принесла превосходный кофе по-восточному с восхитительным десертом и убрала освободившуюся посуду. Посетителей за все время тоже не добавилось,и мы спокойно проговорили с Алексеем более двух часов. Его история чем-то напоминала мне наезд на Ирину. По цинизму и технике подлости что ли.

****

Алексей вместе с женой приехал в город с Украины восемь лет назад. Там началась компания по «украинизации» и очевидный идиотизм государственной затеи, исполняемой с большевистским энтузиазмом и национальной упертостью, сподвиг многих специалистов разных национальностей оставить хохлам развивать их «самостийность» без их участия.

После рьяных попыток чиновников перевести весь учебный процесс на украинский язык, пришлось отправить десятилетнюю дочь к родителям жены в Россию, а после внедрения идеи еще и в судебное и промышленное производство, сразу лишившей Настю перспективы адвокатской деятельности, а предприятие Алексея его российских заказов, пришлось бросать насиженное место, закрыть квартиру и уехать вслед за дочкой в «примаки» к родителям жены. Так Алексей оказался в Сибири.

–Знаете, Мария, чем отличается украинец от хохла?

–Нет.

–Украинец живет на Украине, а хохол — где лучше! — улыбнулся Алексей, но как мне показалось,грустной была эта улыбка.

Сначала было трудно. Настю, как блестящего и опытного юриста, в городе не знали. Идти под чье-либо руководство после трех лет самостоятельности, она категорически не хотела, а авторитет и клиентов надо было нарабатывать. Алексей, прекрасный специалист — металлобработчик, уехавший в Россию с поста начальника цеха, исполнявшего до распада Союза первый госзаказ, т.е. комплектующие для ракетных носителей, на новом месте тоже оказался не у дел. В городе до сих пор принимали на работу по блату, а не по уму и мастерству, так что первое время «оборонщик» трудился на разгрузке вагонов.

Через месяц предприимчивая супруга предложила взять в аренду пришедшее в упадок столярное производство в одном городском предприятии, пообещав всю бухгалтерию, отчетность взять на себя и Алексей рискнул переквалифицироваться. Они вложили в аренду и закупку материалов все свои деньги. Настя так же взяла на себя поиск и работу с заказчиками и цех ожил.

Работники столярки сначала с насторожкой отнеслись к новому руководству, но, получив первую зарплату, оттаяли. Алексей внимательно присматривался к мастерам, не стеснялся просить о помощи и через три месяца не только освоил все простейшие операции до автоматизма, но и сам стал от начала до конца изготавливать столярные изделия безупречного качества. На прежнем месте работы он часто заменял на станках заболевших работников, был отменным токарем и,восстановив разобранный токарный станок, стал вытачивать из дерева такие поделки, что ахнули даже старые мастера.

Алексея уважали, но характер у него был мягкий для руководителя, и некоторые работники позволяли себе его обманывать и халтурить. Настю же откровенно побаивались и скоро всю организацию производства и контроль Алексей передал ей, полностью посвятив себя разработке технологии и производству все более интересных изделий из дерева. Заказов было так много, что пришлось наладить работу сначала в две,а потом и в три смены. Все станки Алексей перебрал своими руками, выточив пришедшие в негодность детали в соседнем слесарно-токарном цехе предприятия. На цехе заменили крышу, отремонтировали раздевалку, оборудовали комнату отдыха, организовали доставку горячих обедов. Все шло просто замечательно.

Настя постепенно обрастала клиентами по специальности, утвердилась в городском и областном судах. Они работали практически без выходных, пока процесс вошел в твердую колею.

Только через полтора года Алексей с супругой позволили себе отдых и поехали на Украину решать вопрос продажи квартиры в Днепропетровске. Бизнес приносил стабильный доход, дочь заканчивала лицей и надо было покупать свое жилье. Но когда они через месяц вернулись из отпуска их ждал более чем неприятный сюрприз.

Один из новых работников решил занять место хозяев и,в сговоре с руководством предприятия, затеял против Алексея и его супруги уголовное дело, обвинив в сокрытии доходов путем оформления фиктивных отчетных документов. Рынок был еще не просто диким, но и очень мутным. Фирмы и фирмочки, торговавшие на нем, имели, как правило, недолгий век и ликвидировались в конце отчетного периода, то есть каждый год. Иногда они торговали не тем товаром, что был заявлен в налоговой. Строительные материалы можно было купить у кондитеров и «тряпичников», это знали все, но не будешь же в налоговой проверять каждого поставщика. Этим и воспользовались заговорщики, найдя в бухгалтерских отчетах ребят одну такую лопнувшую фирму, где они в самом начале работы купили большую партию гвоздей и шурупов. Эта фирма с громким названием «Супер», яко бы имела право продавать только продукты. Ребят обвинили в сокрытии доходов путём увеличения расходов на материалы с оформлением фиктивных товарных чеков и накладных. На этом основании руководство предприятия в одностороннем порядке расторгло договор аренды, опечатало склад с материалами и готовыми изделиями, вернуло цех, как подразделение, в состав предприятия и назначило новоиспеченного «Иуду» его начальником.

Однако руководство явно недооценило супругу Алексея, так как еще не знало ее в качестве противника. Мало того, что на такой «туфтовой доказухе» ее, как опытного юриста, поймать было просто невозможно, но Анастасия с двух лет росла в этом городе, до отъезда на Украину работала несколько лет в Горкоме комсомола и прекрасно знала кухню таких «переворотов». Она быстро выяснила откуда «выросли ноги».

Оказалось, что в их отсутствие руководство намеревалось «прихватизировать» предприятие, но на собрании, где коллектив должен был одобрить это решение, практически половина присутствующих поддержала предложение старого и уважаемого столяра Григорьевича, сначала заменить директора на Анастасию, а потом уж решать вопрос о приватизации и организации товарищества с ограниченной ответственностью. Защищаясь, директор и его приближенные применили старый и проверенный столетиями способ устранения противника.

С работниками столярного цеха были проведены беседы и таким образом были найдены три человечка, готовых обвинить Анастасию и Алексея в нарушении закона. Они подписали приготовленный текст и было начато «заказное» следствие, а к возвращению ребят из отпуска было возбуждено и уголовное дело, а бизнеса уже не стало. Но несмотря на то, что Настю и Лёшу усердно облили грязью, народ занял выжидательную позицию. Повторное собрание с клеймением «проворовавшихся » прошло в угрюмом молчании коллектива и начальству нужное решение о приватизации предприятия снова получить не удалось.

Предприятие всё ещё было государственным унитарным,т.е. подконтрольным местной власти. Настя быстро нашла единомышленников и за подписью сорока шести работников в Администрацию города и к депутатам ушло письмо с просьбой проверить обвинение против предпринимателей без предвзятости и сообщался ряд фактов деятельности руководства, действительно присвоившего большие бюджетные суммы путём оформления фиктивных документов. Настюха, занимаясь столяркой, оставалась глазастым и запасливым юристом и за год накопила внушительную папочку компромата на директора и его прихлебаев, включая главного бухгалтера, потому что по возвращению из отпуска намеревалась призвать воров к ответу и организовать закрытое акционерное общество с работниками предприятия. Не успела, но папочка очень пригодилась. Потом она записала на диктофон вымогательство крупной суммы за закрытие их с мужем уголовного дела в исполнении «заказного» следователя ОБЭП Соженко и дала прослушать копию записи его начальнику, чью фамилию, как организатора травли по инициативе руководства предприятия назвал мент,не подозревавший о фиксации разговора.

Встреча в с начальником криминальной милиции состоялась накануне приезда московской комиссии, намеревавшейся проверить работу управления внутренних дел города, и Настя пообещала передать копию записи проверяющим. После этого интересного разговора Насти с Саакяном уголовное дело против нее и мужа закрыли за отсутствием состава преступления, но открыли новое, по итогам расследования фактов злоупотреблений руководства, коих обнаружено было значительно больше указанного в письме, направленном Настей. Следователя ОБЭП Соженко перевели в дежурную часть, а через год отправили на пенсию.

Но скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Пока восторжествовали правда и справедливость прошел почти год, за который от цеха, заказчиков и арестованных материалов остались «рожки да ножки». Директора сменили быстро, но новый не стал возобновлять договор, оставив этот вопрос на решение суда, тянувшегося почти полтора года.

А пока суть да дело старое предприятие было быстренько ликвидировано и на его активах образовалось новое юридическое лицо, не отвечавшее по долгам прежнего. Им вернули только уцелевшую часть материалов и не компенсировали ни копейки убытков.

Алексей и Настя были вынуждены снова ставить на ноги бизнес мужа практически с нуля. Леша арендовал малюсенькую столярную мастерскую в здании бывшей станции юных техников, где мог работать только вдвоем с Григорьевичем. Именно там его и нашел Максюта.

****

Антон приехал вместе со своим заместителем Кануриным и с порога предложил Алексею более чем выгодные условия работы на его предприятии. Ему предложили стать прорабом ремонтно-строительного участка стройки с солидным окладом и, кроме того, в простаивающем столярном цехе организовать временный трудовой коллектив и работать с предприятием по договору, отдавая пятьдесят процентов дохода.

Настя с юристами стройки составили договор, и Алексей снова начал работать в свое удовольствие. Жизнь налаживалась, заказчики потихоньку стали возвращаться и через полгода Алексей смог пригласить на работу почти всех работников прежнего цеха. Настя, наконец, перевела дух и вплотную занялась любимым делом, между судами привычно ведя отчетность и бухгалтерию временного трудового коллектива, встречаясь с заказчиками. В январе они справили новоселье и теперь могли позволить себе подумать о походе за пополнением. В конце марта Настя пришла с обследования растерянная и светящаяся одновременно. УЗИ показало, что у них родятся сразу два пацана. Алексей от такого известия просто ошалел и, схватив супругу на руки, закружил по комнате. Он был так счастлив, что скоро эта новость перестала быть секретом.

Хотя Алексей не разделял увлечений Антона охотой, рыбалкой и шумными застольями, отношения их были почти приятельскими. Условия договора стороны соблюдали, ремонтно-строительный участок работал стабильно хорошо, а доходы столярки росли из месяца в месяц. Но когда суммы доходов временного трудового коллектива перекрыли показатели многих основных цехов предприятия, а заработки в столярке перевалили за четыре нуля, по сравнению с тремя у управленцев стройки, мир закончился.

В начале лета позапрошлого года Алексей заключил договор на исполнение большого заказа мебели и игровых изделий для одиннадцати детских садов. Настя перерыла кучу журналов, нарисовала прекрасные эскизы, которые заказчик принял просто на ура.

Предоплата на материалы, зарплату работников и прочие расходы цеха, которую перечислили, как всегда, на счет предприятия, составила весьма солидную сумму и эти деньги Максюта выпустить из рук не захотел. До этого заказа, ровно через день после перечисления предоплаты Алексей получал деньги через кассу предприятия и исполнял заказ. Перед отгрузкой готовых изделий заказчик перечислял оставшиеся пятьдесят процентов, которые получало уже предприятие в своё полное распоряжение. Но на этот раз перечисленных предоплатой денег не отдали.

Генеральный был в отпуске, а главбушиха лепетала что-то про временные трудности. Сроки шли, весь материал, который был у Алексея он пустил на исполнение заказа, отказав многим клиентам, но его было не достаточно. Он созвонился с Антоном и тот обещал решить вопрос с деньгами по приезду, а пока попросил выйти из положения собственными силами.

Взяв, с согласия супруги, деньги со счета в банке, Алексей выполнил заказ в срок. Заказчик был в восторге и тут же перечислил расчет. Но и с этих денег Антон не вернул ни рубля. Он поставил перед Алексеем условие, что начиная с этого заказа предприятие будет забирать семьдесят процентов от суммы заказов. Никакие расчеты, документация и аргументы на Антона не подействовали, и Настя настояла на обращении в суд. Алексей был против ее участия в процессе, ведь до родов оставалось чуть больше двух месяцев, а мальчишки росли не по дням, а по часам. Супруга засмеялась, что такой процесс для нее, просто развлечение, продлится он не больше пары часов, и Алексею пришлось согласиться. Но ровно за день до судебного заседания Алексея снова, как и два года назад, грубо «подставили» под уголовную статью.

****

В то утро Алексей, как всегда, провел оперативку и сидел в своем кабинете, заполняя отчет. Из соседней комнаты к нему зашла кладовщица тетя Вера и спросила, не хочет ли он выпить кофейку с плюшками. Все на стройке знали о пристрастии прораба ремонтно-строительного участка к печеностям и сладостям, дамы всех возрастов и должностей норовили побаловать ими веселого и безотказного мастера, который и черенок лопаты или метлы заменит и сложную технику починит. Алексей пообещал зайти минут через десять и снова погрузился в нудное занятие.

Когда тетя Вера вышла за водой в соседний цех, в кабинет влетела мастерица с монтажного участка. Светкино лицо было привычно искажено рыданиями. Алексей обреченно вздохнул и поднялся из-за стола. Видно снова муж дома прибил и Светка не менее часа будет реветь, жаловаться и просить приструнить благоверного. Теперь придется пожертвовать не только плюшками с кофе, но и обедом, так как надо и успокоить женщину, потом дописать и сдать документы, а вечером придется опять тащиться со Светкиным начальником к ней домой и воспитывать мужа. Алексей потянулся к стоящей на окне бутылке минералки, повернувшись к Светке спиной и не сразу понял, что ударило его по голове. На пол упала большая папка с калькуляциями. Он растеряно повернулся и получил удар в лоб. Светка, вытаращив безумные глаза и подвывая, лупила его со всей силы «гроссбухом» по учету материалов. От неожиданности Алексей потерял равновесие и упал между стулом и письменным столом. Светка продолжала орать и молотить его толстенным журналом в жестком переплете, а он только и мог, что прикрыть голову руками.

–Светка, ты что, сдурела! Ты что творишь? — услышал Алексей крик тети Веры.

Светка на минуту оставила его в покое, и он смог подняться на ноги. Тетя Вера стояла в дверях с чайником в руках и с удивлением смотрела на разгром в кабинете. Светка, швырнув в Алексея журнал, задрала рукава кофты и заорала: — Смотри, что он со мной сделал!

–Опять муж? Ох и изверг он у тебя, Светка. Только чего ж ты Алешку то мутузишь?

–Какой муж. — завизжала Светка — Хохол ваш долбанный. Порядочным прикидывается, жена на сносях, не дает видно, так он меня домогается, козел! Вон какие синяки наставил, что я вчера к нему вечером не пришла.

У Алексея и тети Веры пропал дар речи. Они недоуменно смотрели друг на друга, а Светка, довольная произведенным эффектом и, видимо, решив развить успех, сняла кофту целиком и продемонстрировала кровоподтеки на плечах и спине.

Тетя Вера недоверчиво спросила:

–Так когда ж он успел?

Светка, никогда не блиставшая ни умом,ни сообразительностью, ляпнула первое, что пришло в голову:

–Так только что. Я за пакетиком чая зашла, а он меня с порога на пол швырнул и давай лупить, я только лицо закрыть успела.

–Что — то ты врешь, девонька, я ведь и трех минут не ходила, а синячки то у тебя уж потемнеть успели. Я хоть и деревенская, но не дурная, знаю что не минуту синячок-то зреет. Да и не он тебя, а ты его лупила, своим-то глазам я верю.

–Заткнись, старая дура, если с работы не хочешь вылететь! — прошипела зло Светка и,натянув кофту, спокойно пошла к выходу. Но перед дверью она снова гортанно взвыла и с воплями выскочила на улицу.

Алексей и тетя Вера снова посмотрели друг на друга и принялись наводить порядок в разгромленном кабинете. Но минут через десять раздался телефонный звонок, и секретарь передала Алексею распоряжение срочно прибыть к заместителю генерального Канурину.

Дальнейшее Алексею вспоминать и вовсе не хотелось. В кабинете зама его ждали два милиционера, которые без единого вопроса заломили ему руки за спину и надели наручники. Потом, на глазах у работников в полусогнутом состоянии протащили по лестницам и коридорам Управления, запихнули в «козла», стоящего у запасного выхода здания, и отвезли в милицию. Там его сразу отвели на третий этаж к следователю. Кисти у Алексея затекли, но наручники с него и в кабинете не сняли. Молодой пацан ничего не спрашивал, а только сосредоточенно писал что-то на бланках. Через полчаса пришел еще один мальчик, сел за соседний стол и поинтересовался:

–Чего мужика в наручниках держишь? Особо опасен, что ли? Что-то я его физиономии в розыске не помню, свежий?

–Ага, утренний! Бабу свою до тяжких телесных из ревности отметелил на глазах половины стройки. Обкурился, похоже, ничего не соображает! Сейчас допишу сопроводиловку и отправлю в СИЗО, там ребята все сделают, как надо.

–Это Вы обо мне, уважаемый? — ошалев от услышанного, спросил Алексей, но следователь проигнорировал его вопрос. Он писал еще минут пять, потом встал и направился к выходу из кабинета, видимо пригласить конвой.

У Алексея все похолодело внутри: «Сейчас меня отправят в изолятор и никто не сообщит Насте куда я пропал! Она же кинется меня искать на работу, начнет звонить рабочим, а они ничего не знают! Господи, ей же нельзя волноваться!…»

Но тут дверь кабинета резко распахнулась, чудом не задев следака, который от такого удара скорее всего впал бы в кому, и в дверном проеме возникла невысокая фигура с огромным выпирающим животом. Внешне Настя была само спокойствие, но Алексей хорошо знал свою супругу и по ниточке сжатых губ и прищуренным глазам безошибочно угадал последнее мгновение затишья перед разгулом торнадо.

Все управление внутренних дел от начальника до дежурных милиционеров знали Анастасию Евгеньевну Старкову, как грамотного и абсолютно несговорчивого правозащитника. Как метко сказал однажды мэр города Казаков: «Сделайте лучше сразу то, что хочет Старкова. Все равно придётся, только неприятностей не оберетесь!»

Насте,после восьмилетнего отсутствия в городе, хватило двух лет, что бы не только напомнить о себе, но и заработать своей грамотностью и принципиальностью такой отзыв власть имущих о своих способностях. Теперь она пожинала плоды своей скандальной славы городской «бабы-яги». С ней уже даже и не пытались спорить, зная, что она не просто знает, что должно быть, но и как добиться исполнения, при чем на любом уровне. О ней говорили, кто с восторгом, кто с откровенной ненавистью, что для нее нет авторитетов, и она пинком открывает дверь любого кабинета.

За последний год при активнейшем участии Анастасии отправились в отставку два маститых судьи, сменились, уйдя в никуда вместо повышения, начальник милиции и прокурор города. Старкова создала несколько судебных прецедентов и два из них, вместе с разработанными ею расчетами сумм компенсаций, нашли законодательное утверждение в постановлениях Пленума Верховного суда. Она была умницей, но отличалась крутым нравом и всегда держала слово. И ещё она очень обижалась за своих близких и их обидчиков не прощала никогда, хотя к обидевшим лично её относилась с усмешкой и, чаще всего, отвечала обидным прозвищем, брошенным как бы невзначай, но оно приклеивалось намертво.

Это знали очень многие в городе и поэтому, когда она, медленно, как каравелла, вплыла в тесный кабинет и тихим голосом спросила, на каком основании задержан ее подзащитный, ни одному из мальчиков не достало мужества даже спросить документы, подтверждавшую ее полномочия. И уж конечно, им и в голову не пришло, что арестованный ими по беспределу прораб стройки, не кто иной, как муж этой очень грозной и очень беременной дамы.

Оба сотрудника ошалело вытянулись по стойке смирно и тот, кто секунду назад достряпал фиктивные бумажки, заикаясь стал что-то путано объяснять. Настя медленно взяла листки из его рук и подошла к столу, грузно умастилась на стул и быстро пробежала текст глазами.

–Даже так? Уже протокол допроса? Отказался от подписи? Ай, я, яй, какой не хороший мальчик! Уже и сопроводиловка готова! А где постановление, где заявление потерпевшей?

Молодой следачок побледнел так, что Алексей подумал, что тот сейчас рухнет без чувств, но это ни мало не смутило Настю. Она так же тихо скомандовала второму милиционеру:

— Снимите наручники с гражданина и пригласите сюда вашего начальника. Время пошло.

Через мгновение Алексей уже растирал посиневшие кисти рук. Один следак, дрожащими руками пытался запихнуть мимо кармана форменных брюк снятые наручники, а второй уже исчез за дверью.

Не прошло и двух минут, как в кабинет вкатился пузатый и лысый заместитель начальника уголовного розыска Скряков. Он, так же заикаясь, стал извиняться и объяснять Насте, что видимо произошла ошибка и этого гражданина задержали случайно.

— Этот случайно задержанный гражданин не просто мой подзащитный, но по случайности и мой муж, отец моих детей, Сидор Ерофеевич. А теперь прикиньте, чего будет стоить вашим сотрудникам и руководству этот беспредел, если за любого из своих клиентов я порчу вам не только показатели, нервы, но и карьеры?

Алексей удивился изысканным выражениям супруги, но и они произвели на начальника эффект разорвавшейся гранаты. Вполне бравый и еще молодой Сидор Ерофеевич, в недавнем прошлом более двадцати лет руководивший одним из отделов горкома партии и потому имевший отработанный командный голос, перешел на фальцет, накинувшись на подчиненных и изъяснялся он далеко не столь дипломатично, объясняя им кем они являются.

Настя все еще прищуренными глазами скользила по лицам служителей порядка и молчала. Алексей понял, что она пишет все сказанное на диктофон и, несмотря на пережитое, не смог сдержать улыбки. Ох и дорого вам, ребятки, обойдется эта е.ля…!

Когда они вышли из здания управления и сели в машину Фоки, Настя деловито достала спрятанный в «венецианской» складочке своей пышной груди миниатюрный диктофон и вытянув кассету, положила ее в пластмассовую коробочку, предварительно пометив на ее ярлычке дату и суть информации. Потом она достала из правого кармана легкого пиджачка новую кассету, вставила её в диктофончик и убрала его обратно в правый карман, а из левого вынула сложенные вдвое листки, и Алексей расхохотался во все горло. Это были исписанные следаком бланки. Настя была в своем репертуаре, воспользовалась суетой в кабинете и стянула компромат.

Алеша рискнул тихонько обнять жену за плечи:

— Как ты себя чувствуешь, родная?

–Думаю, много лучше, чем Сидор и его подчиненные, хотя это еще цветочки! — усмехнулась жена: — Поехали домой, Фока, надо Григорьевичу позвонить, мужики в цехе с тётей Верой уже час митингуют, как бы Светке башку не снесли ненароком.

Она слегка потрепала редеющую шевелюру водителя и добавила:

— Фока — молодец, как чувствовал. Он за тобой поехал на своей машине, проводил до кабинета Канурина, всё видел и до отдела проследил, а уж потом меня из дома забрал и сюда доставил. В дежурке с перепугу соврать не сообразили, вот так я тебя быстро и нашла.

— Спасибо, родная, еще пять минут и меня запихнули бы в СИЗО.

— Ну не запихнули же? Мать вашу, козлы! Ну ладно, долг платежом красен! Они у меня огребутся по полной!

****

Настя ничего и никому не простила и, несмотря на то, что волнения не прошли бесследно, и ей пришлось лечь на сохранение в клинику мединститута, она оперативно и так красиво рассчиталась со всеми исполнителями, что раз и навсегда отбила желание у всех сотрудников всех подразделений милиции цеплять Алексея даже по линии ГИБДД. Очередь была за заказчиком, но рождение сыновей несколько отвлекло Настю. Уже через месяц после родов она стала подбираться к Максюте. Сначала досталось Светке, которой пришлось отвечать только за распространение порочащих честь и достоинство Алексея сведений, так как заявление в отдел по «избиению» она так и не написала, что бы её можно было привлечь за заведомо ложный донос. На суде эта дурында, рыдая, кричала судье, что это Канурин приказал ей оговорить Алексея под угрозой увольнения. Настя проследила, что бы эти показания дословно были внесены в протокол судебного заседания, и затем были процитированы в решении суда, как мотив совершения правонарушения и первый документ лёг в папочку. Алексей знал свою супругу и не сомневался, что она занялась Максютой всерьёз, ведь все в городе знали, что Канурин сам никогда ничего не решал, а только выполнял распоряжения Максюты. Настю её коллеги и на Украине и теперь в Холмске не зря звали юридическим киллером и можно было не сомневаться, что в недалёком будущем жизнь Максюты весьма осложнится. Настя могла легко простить любые нападки на неё лично. Она всегда смеялась, отвечая на очередное хамство или даже оскорбление: — Я давно живу по принципу-всё, кроме некролога, мне в пользу, так что не напрягайтесь! Но даже за любое кривое слово в адрес её близких обидчик расплачивался весьма болезненно и это хорошо знали в городе, поэтому, когда Фока доложил ей о происшедшем с Алексеем, она удивлённо произнесла: — Они что, идиоты или бессмертные?

Алексею и Насте нужно было только это светкино признание и они уменьшили исковые требования, по которым она только принесла публичные извинения Алексею на ежегодном отчетном собрании акционеров предприятия и выплатила из семейного бюджета символическую сумму морального вреда, за что её супруг спросил с неё в привычной манере.

Алексей смог присутствовать на ежегодном собрании акционеров, где Светка принесла ему извинения, только в сопровождении судебного пристава-исполнителя. Максюта уволил его сразу в день инсценировки, уверенный в его осуждении. Несмотря на решение суда, восстановившего Алексея в должности прораба, Антон, раздосадованный провалом провокации, не пускал его на территорию стройки ни на минуту. Он демонстративно на следующий день, после окончания суда, ликвидировал ремонтно-строительный участок и ознакомил Алексея с приказом о его очередном увольнении.

Все материалы на складе, инструмент и готовые изделия, находившиеся в столярке были опечатаны, но еще до окончания судебных процессов, удовлетворивших все требования Алексея, все ценное имущество чудесным образом растворилось из закрытого и опечатанного цеха с охраняемой территории стройки. Работники временного трудового коллектива рассосались по другим конторам, и Алексей снова оказался «у разбитого корыта». Деньги на счете остались небольшие, Настя пока не работала, занимаясь сыновьями, а до решения судов, вернувших деньги и взыскавших ущерб, надо было еще дожить. И вот теперь, всего через год с небольшим после всех описанных событий, был убит генеральный директор Максюта, по приказу которого Светка устроила для Алексея этот спектакль с последствиями.

Я смотрела на молодого мужчину и все два часа мысленно крутила один вопрос, который решилась задать только при прощании, специально задержав его руку.

— Скажите, Алексей, неужели Вам не хотелось отомстить ему?

— Нет, как ни странно. Да, он помотал нервы мне, заставил волноваться мою жену, накануне родов, очередной раз выкинул меня из бизнеса, обобрал и лишил моим трудом созданного благополучия мою семью, облил грязью мое имя. Но я сразу простил его, а вот Настя основательно попортила бы ему кровь, если бы его не грохнули. Она у меня прощать обиды, причинённые её близким не умеет. А я ему даже благодарен, ведь именно Максюта истребил во мне остатки инфантильности, которые мешали мне жить, сделал меня жестче, заставил биться за свое. Настя, конечно, помогала мне, но на этот раз мне пришлось больше взять на себя и научиться самому побеждать. Я стал сильнее и увереннее в себе за два года, через суд не только вернул все отнятые деньги, но и взыскал с предприятия очень крупные суммы компенсации за украденное у меня имущество, за упущенную выгоду и моральный вред. Ни в одном банке я не обернул бы с такой выгодой свои деньги. Кроме того, я не сидел без дела и снова наладил производство, вернул себе имя мастера и теперь намереваюсь взять в аренду с последующим выкупом цех, откуда меня так лихо выкинули. Насте эта идея не нравится, но я на этот раз не уступлю даже ей. И руководство стройки мне цех отдаст, так как вернуть мне сумму, полагающуюся по решению последнего суда они сразу не могут, а я уже предупредил, что готовлю иск на проценты за просрочку. Так что мне Максюту благодарить надо за науку, тренинг, да за весьма щедро оплаченную его жадность. Курицу, несущую золотые яйца, берегут, а не режут.

Алексей улыбнулся широко и открыто. Мы попрощались и его машина, так же лихо стартанув с места, через несколько секунд пропала из поля зрения, а я еще с час прогуливалась по набережной, обдумывая все, что сообщил мне новый знакомец.

Ирка, Игорь, Алексей, Настя, мужчина с похорон…

— Да, Машка, ты, как всегда, вступишь не в г…,так в партию и непременно по самые уши — констатировал внутренний голос и на сей раз я с ним не спорила, но даже он тогда и не догадывался, куда заведёт меня любопытство и уже очень скоро.

****

Следующие три дня прошли практически в праздном безделии, так как в милиции и прокуратуре не оказалось никаких новых сведений, что подтвердил и Степка. Как подобраться к паре с похорон Антона я пока не сообразила. Решив отложить расследование до следующего приезда я, созвонившись с Михалычем, вернулась домой, сдала скупой на факты и богатый на домыслы и версии репортаж, так как ни статьи ни очерка не получилось. Я почти отвлеклась от темы убийства Максюты в круговерти дел и событий, но Антон похоже не хотел меня отпускать и неожиданно напомнил о себе.

Глава восьмая.

В эту компанию мы попали с Данилой почти случайно, хотя теперь я думаю, что это было не только закономерно, но и неотвратимо.

Что может быть лучше весеннего пикничка на Воронцовских прудах в приятной компании с шашлычками, минимумом возлияний, обилием остроумных анекдотов и тостов?

Этого мужчину трудно было не заметить. Грузный, с окладистой бородой и бархатным голосом, который был усладой для дамских ушек. Анекдоты просто лились из него нескончаемым потоком, да такие, что мы, сложившись пополам, уже не могли разогнуться. Хохотали до слез. В конце концов мы просто взмолились, и Серж смилостивился. Он отошел в сторону, уселся в плетеное кресло и уставился куда-то вдаль задумчивым и каким-то потусторонним взглядом.

Я нашла вездесущую Люсинду и она мне поведала, что Серж — наш коллега и не откуда — то, а из моего города. Почуяв удачу я взяла еще одно кресло и, спросив разрешения, подсела рядом.

— Серж, меня зовут Мария, я…

— Не трудитесь, я знаю о вас все или почти все.

— Откуда? Мы когда — то пересекались?

— Никогда, не морочьте себе голову. Я очень любопытен, умею слушать и слышать, а о Вас много говорили и раньше и сейчас интерес к вашей персоне не утрачен. Коллеги поговаривают, что более чем скромным репортажем о кончине одного известного нам персонажа Вы прикрыли сенсационное расследование, которое втихущку ведёте.

— С чего бы такие выводы?

— Говорят вы очень интересовали покойного, да и многие люди, по которым он прошелся катком своей так сказать яркой индивидуальности, ваши друзья.

— И что?

— Будет, Маша. Я могу Вас так называть или Вам неприятно?

— Это мне приятно, а вот домыслы нет. Помогите разобраться, откуда ноги растут?

— Хорошо, Мария. За что купил, за то и продам. Вас видели рядом с Иваном на похоронах. Вы внимательно слушали то, что он говорил, а что именно он говорил донесли в органы сразу, оттуда и протекло, в том числе и в мои уши через информатора. Я и многие знают Вас как блестящего и настырного журналюгу, вряд ли Вы пропустили эти слова мимо ушей. Вам же жутко интересно, почему Иван хотел плюнуть в гроб друга юности? А я ещё добавлю, что Максюта именно Ивана как огня боялся с того дня, как увидел его через много лет в городе. У них похоже какие-то давние счеты, еще со студенческой скамьи, но в чем там суть никто не знает. Ивана завезла в город его жена за год до убийства Антона, но увидел его Максюта за три месяца до гибели. После этого, как говорит Таисия, он даже пистолет, полагающийся ему для самообороны, стал с собой носить.

— Ивана арестовали?

— Нет, его алиби было бесспорно. Он в это время чистил мусоропровод в соседнем доме. Жильцы подтвердили.

— Понятно.

— Потом Ирина Волкова, знакомая вашей закадычной подружки Ксении.

— Она поправилась?

— Не знаю, но уже вышла из больницы. Кстати, предприятие в лице нового Генерального директора Лугина отказалось от всех претензий к ней. Яко бы нашлись документы. На работу не вернули, но хоть от долгов и уголовщины освободили. Игорь пить перестал, вернулся начальником охраны на стройку. Новое руководство официально пригласило его и принесло извинения его супруге публично в местной прессе. Даже выплатили приличную сумму морального вреда без всякого суда, хотя Ирина и не собиралась ее требовать, до того измотали ее суды и следствие.

— А как разошлись бывшая жена и дочка Максюты?

— Полюбовно. Таисия оказалась не так проста, как думали. Похоже не все в сейфе милиции оставила. Пока живет у дочери, но строит себе квартиру в элитном доме. А Максютина квартира досталась его дочке, но она ее сдает, живет в своей.

— Ну хоть Таськиной Светке доброе дело Антон сделал. Квартиру, я слышала, он ей по дарственной подарил?

— Ну не совсем безвозмездно, как говорят. Но это уже не мое амплуа сплетни собирать, хотя у Таисии похоже был мотив и не один…

— Интересно.

— Больше ничего не знаю, а врать не буду. Если интересно, сама докопаешься. Тем более что, похоже, всех устроила смерть Антона Максюты, как-то легче дышать в городе стало, да и предприятие без хозяев не осталось.

После разговора с Сержем мой журналистский нюх почуял запах не просто скандала, а скандалища. Господи, ну куда меня опять понесло! Впереди был законный отпуск и можно было расслабиться где-нибудь в комфортной дреме или набегаться по красотам и диковинам незнакомой страны. Нет же, вопреки здравому смыслу я решительно заявила мужу, что этот летний отпуск намерена провести у родителей. Данька, без особого труда прочитав на моем лице все недосказанное, спорить не стал и, только так же непреклонно, сообщил, что поедет со мной. И как же хорошо, что я не стала возражать!

****

Июльская жара накрыла и Сибирь. Каблуки впивались в расплавившийся асфальт и, колонна идущих друг за другом поливальных машин мало спасала положение. Серж любезно помог нам с мужем вписаться в компанию, где часто тусовалась Светка со своим женихом из нашей журналистской братии и сегодня у меня появлялся шанс прояснить хотя бы одну из сторон жизни Антона.

Светлана была яркой брюнеткой, миловидной и стройной, с чувственными пухлыми губками, словно застывшими в привычной капризной гримаске. Я ни за что не дала бы ей ее семнадцать лет, до того зрелой обольстительницей была эта нимфетка. Мне подкатывать к ней с вопросами было абсолютно бесполезно, и я перепоручила это Даньке, доверившись его таланту располагать дам всех возрастов к откровениям. Серж и я в это время занялись ее женихом и через пару часов мы втроем уже сидели в небольшой комнате. Я пила терпкое грузинское вино, а Серж и Валерик заканчивали бутылку водки и намеревались открыть вторую из четырех припасенных. Мирно гудел кондиционер. В кабинете было прохладно и уютно. Я превратилась в одно большое ухо, а Серж, как опытный интервьюер раскручивал «клиента». Из Валерки лилась информация как из рога изобилия:

— Нет ты понимаешь, Серж, я просто надрался от счастья, когда этого козла грохнули. Ведь он Светке с пятнадцати лет проходу не давал. Как нажрется, так Таську за дверь из квартиры, а к Светке с подарками лезет. Та плачет от страха, а он лезет, скотина похотливая.

— Насиловал?

— Нет, Таська весь дом на уши поднимала, так в дверь колотила. В таком грохоте вряд ли что получится. Но ведь не раз домогался. Баб ему мало было. Таську за домработницу держал. Светка говорит, что не помнит, когда он с ее матерью вместе спал. Таисия сначала плакала, а потом смирилась со своей ролью ради дочери. И все ей твердила, что они хоть обеспечены с таким хозяином всем на зависть. Но за дочь даже с кулаками на него набрасывалась, зарезать ночью грозилась, если Светку тронет. Может поэтому Максюта и купил Светке квартиру, что б Таську не доводить и со своих глаз Светку убрать.

Конец ознакомительного фрагмента.