Глава пятая
О длинной дороге, песнях и бомбах-вонючках
Аня
Мы сидели внизу на столе и разговаривали. Я не стала рассказывать, что я — техно. Арт все равно не поймет. Я жила в интернате, случайно узнала, что мои родители — в тюрьме на Центральном острове. Предположительно здесь же мой брат-близнец, которого усыновили в раннем детстве, и вот я сбежала и ищу их. Так звучала моя версия. Поскольку я ничего не наврала — все это может и не быть правдой, но я-то во все это верю! — Арт, кажется, тоже поверил. А еще я коротко рассказала ему про встречу с детьми в библиотеке. Услышав, что Линкка выглядит более нормальной по сравнению с мальчишками, он несколько повеселел.
— Интересно вы живете… А что от искинов сбежала? Мне в больнице нравилось.
— Не знаю… Мне рядом с ними как-то… неприятно.
— Ты прям как моя Елка, — усмехнулся Арт. — Когда водил ее зубы лечить, она так орала, как будто ее режут. Я спрашиваю: больно? А она: «Нет, искины противные!» Прикинь?
У меня возникла безумная мысль.
— Послушай… как она сюда вошла, а? Замок же закрыт был.
Арт не сразу ответил.
— Разве не ты ее впустила?
Ну, это уж точно вранье. Не думает он, что ее впустила я.
— Нет, я спала. Почему ты не хочешь сказать? Я ведь не искин, никуда ее не заберу.
— Потому что это бред. Ты бы поверила, что кто-то ходит через закрытые двери?
Я вспомнила тренерскую. Там вообще не было двери, но я как-то очутилась в Городе-за-воротами. Сказать ему? А вдруг это ловушка?
— Поверила бы, — только и ответила я.
Но Арт явно не хотел продолжать разговор на эту тему.
— Как, говоришь, зовут твоего брата?
— Алеша. Фамилию я не знаю, Пчелкина — это ведь ненастоящая моя фамилия, мне ее в интернате дали.
— Если твоего брата действительно воспитывают здесь искины, то имя с фамилией тебе ничем не помогут — ему давно дали ник.
— Что такое этот ник? Зачем он?
— Ну как… — растерялся Арт. — Это вроде имени, только… Имена, я слышал, повторяются. А ник у каждого свой, второго такого же на острове нет, иначе тебя нельзя записать в Паутину. В информационную сеть.
— Зачем записывать? — нахмурилась я.
— Хм. — Арт пожал плечами. — Ну, чтобы были твои данные. Вот, например, карточка школьника. — Он достал из кармана прямоугольник — такая же карта была у Линкки. — Она выдается, как только твои данные записывают в Паутину. А с ней ты потом ездишь на транспорте, ешь в школьной столовой, к искинам в клинику ходишь, если надо, раз в год по ней покупаешь тетради… Еще для чего-то она нужна, я просто не в теме.
— В библиотеку ходить, — подсказала я.
— О, ты больше меня знаешь! — отозвался Арт, засовывая карту в карман. — Слушай. Представь, во что превратился твой брат с мыслешунтом. Тебе точно надо его видеть? Он и не помнит ни тебя, ни родителей… вообще ничего.
— Почему с мыслешунтом? — горячо возразила я. — У тебя и твоих друзей же нет мыслешунтов! Может, он в нормальную семью попал, к людям!
Арт странно посмотрел на меня.
— К людям? — переспросил он, наморщив лоб. — Бред полный. Бывает, что своих детей оставляют. Но чтобы брали чужих? Никогда не слышал. На воспитание берут только искины. Для них это вроде игрушечных бобиков. Некоторые родители еще и спасибо говорят, что у них ребенка забрали. А ты говоришь: в нормальную семью. Ха-ха три раза.
Я растерялась. Но если Алеша у искинов, как же он… Ведь ему должно быть плохо рядом с ними, он бы не смог… А может, внезапно осенило меня, мой брат — не техно? С чего я взяла, что он обязательно техно? Тогда ему, наверное, все равно.
Я слезла со стола и уселась на скамейку лицом к Арту.
— Но как же я его найду?! — произнесла я, подперев кулаком голову.
— Все-таки хочешь найти? — неодобрительно протянул Арт. — Даже если он… как…
— Но Линкка же — человек как человек! — ухватилась я за последний аргумент.
— Линкку забрали в одиннадцать лет! — возразил Арт. — За четыре года, может, она просто не успела превратиться в железную болванку. А твоему братану сколько было?
— Полтора года, — упавшим голосом ответила я.
Арт присвистнул:
— Капец котенку.
Я почувствовала, как по щекам катятся слезы.
— Слушай, извини, — смутился Арт. — Может, не так все плохо.
— Но ты же сказал… что… — всхлипывала я.
— Мало ли что я сказал, нашла кого слушать, — ответил он мрачно.
— Тогда… скажи, как его можно найти? Вы все говорите про какую-то Паутину…
Я вытерла слезы ладонью.
— Паутина — это информационная сеть. Чтобы в ней что-то искать, надо ввести данные. А что вводить, если ник не знаем и фотки нет? Да в нее на раз и не попасть.
Я почувствовала, что очень устала. Сегодняшний день, плавно перешедший в ночь, выдался невероятно длинным. Я просто уронила голову на руки… а дальше не помню.
* * *
Проснулась я от того, что солнечный свет бил в глаза. Оказывается, внизу есть круглое окошко. Шея и плечи затекли, еле повернула голову. Спать, сидя за столом, — это ужас-ужас.
Арта не было. Он только оставил мне свою толстовку, которая успела сползти на пол. Я поскорее натянула ее: со сна холодно. Руки утонули в рукавах, а шорт из-под нее вообще не было видно. Жалко, что толстовка не до пят. Кое-как покрутив шеей, я подошла к лестнице.
— Елка, ты там? — крикнула я на всякий случай.
Мне никто не ответил. Конечно же Арт увел племянницу.
Я отыскала дверь в туалет, там же имелась треснутая раковина, и даже холодная вода из крана шла. При свете дня хорошо видна была плесень на стенах маяка — тут как-никак сыро.
Щелкнул замок, и на пороге появился Арт. В руках он держал какую-то штуку в чехле, а под мышкой — сверток.
— Здорово́. Выспалась?
— Привет. Угу, только шея болит, — усмехнулась я.
— Сочувствую. Слушай, жрать охота. Тебе, наверное, тоже. Денег нет, дома — пусто, остался один бутерброд, для матери. Она сейчас с работы придет… Елке хорошо, ее в саду накормят. Поможешь заработать?
— А… конечно, а что надо делать? А что это у тебя? — посыпались из меня вопросы.
— Это? — Арт швырнул сверток на стол — тот распался на джинсы и водолазку — и похлопал по предмету в чехле. — Гитара. Ты петь или танцевать умеешь? Хотя бы как-нибудь. Сильно хорошо не нужно.
— Могу… петь.
— Ну и ок. А это я тебе принес сеструхины шмотки, она из них давно выросла. Меряй, погода не для шортиков.
Штаны были жутко драные. Вернее, их словно нарочно кто-то разрезал в нескольких местах, по краям дырок свисала бахрома.
— Ой…
— Да это специально, ты не думай. Ньютка любила выпендриться.
Водолазка была белой, а спереди намалеван рисунок: перевернутая башня, в которой, как в рожке, болтались три розовых шарика мороженого. Сама бы я ни за что такое не надела. Но по необходимости сойдут любые вещи.
— Спасибо тебе… — искренне поблагодарила я Арта. — Я тогда… наверх…
— Я отвернусь, не беспокойся. Времени жалко.
Арт повернулся спиной к столу, а я, не раздумывая долго, начала переодеваться.
— Блин! — воскликнул он вдруг.
— Что?
— Кроссовки забыл. Хотел же взять! Шлепанцы твои — просто песня.
— Ничего, я с ними сроднилась, — вздохнула я, натягивая водолазку.
— Вообще… надо тебя привести к нам. У сестры еще всякое барахло осталось, тебе пригодится, — заявил Арт, слегка запнувшись.
Да уж. Я бы не отказалась от еще кое-какого «барахла». И неважно, что ношеного.
Медальон спрятать под водолазку не получилось — она же в обтяг, это не свободная футболка. Хотела снять и сунуть в карман, но меня ждал сюрприз: карманы джинсов оказались «обманками». Пришлось оставить медальон сверху. Булавку с остатками ниток пришпилила к штанине изнутри.
— Готово! — объявила я.
Арт обернулся.
— О, в самый раз, отлично!
Честно говоря, джинсы были мне длинноваты, но я их подвернула. Толстовку вернула Арту, и он поскорее натянул ее.
— А это что у тебя, можно глянуть?
Не дожидаясь разрешения, Арт взял медальон в руки, чтоб удобнее было рассматривать.
— Просто балерина, — как можно спокойнее ответила я.
Арт повертел медальон в руках.
— Он играет? Можно?
Трогать ключик он не спешил — дождался ответа.
— Промок, к сожалению. Где бы тут у вас починить, а?..
Арт отпустил медальон.
— Смотря что внутри — микросхема или механика.
— Э?..
— Ясно, — усмехнулся он. — Что за музыка была?
— «Шутка» Баха. Не знаешь, случайно?
Конец ознакомительного фрагмента.
