Короленко Цезарь Петрович. Сборник воспоминаний

Марина Владимировна Маркатун

В этом сборнике Вы узнаете о том, каким был в жизни, и в работе Короленко Цезарь Петрович от его близких, учеников и коллег.

Рядом с «Ц. П.»

Пивень Борис Николаевич

⠀⠀Пивень Борис Николаевич, Профессор,

⠀доктор медицинских наук, заслуженный

⠀ ⠀⠀⠀ ⠀врач РФ, заведующий кафедрой

⠀⠀психиатрии и наркологии Алтайского ⠀⠀ ⠀⠀⠀государственного медицинского

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀университета

В первую очередь хочу выразить признательность издателям книги памяти Цезаря Петровича за предложение принять в ней участие.

При этом текст моих воспоминаний о нем я предваряю некоторыми необходимыми пояснениями. Начну с названия. Тем, кто заинтересуется данным текстом, оно может показаться эпатажным и не подходящим для обозначения публикации такого рода. Тем не менее, из возможных вариантов названий воспоминаний я выбрал тот, что представлен здесь. Причем это название возникло спонтанно в процессе обдумывания текста воспоминаний, и при этом достаточно полно отражает, как я надеюсь, его содержание.

С Цезарем Петровичем я был знаком в течение многих лет, с 1964 года. И мое общение с ним сыграло значительную роль в моем становлении в научном и в клиническом плане, а также определенном образом повлияло на формирование моего мировоззрения. При этом, несмотря на разницу в положении и в возрасте, у нас сложились добрые, практически дружеские отношения, не мешавшие, однако, субординации. Это был тот период времени, до 1983 года, когда я учился и работал под руководством Цезаря Петровича и буквально рядом с ним, до моего перехода в Алтайский медицинский институт. По данной причине наши официальные контакты сократились, что не нарушило нашего творческого и личностного общения.

На кафедре, возглавляемой Цезарем Петровичем, был благоприятный психологический климат, имевший совершенно естественный характер, что отражалось в отношении ее сотрудников к нему, подчас называвших в разговоре между собой о нем уважительно, как «Ц.П.» Именно по данной причине я включил эту аббревиатуру в название воспоминаний о нем.

Цезарь Петрович был многогранным человеком, что в этой книге воспоминаний о нем, несомненно, найдет свое отражение. Я же хочу остановиться на описании разного рода событий больше житейского плана, характеризующих его, участником которых я был.

В тексте не соблюдена хронология событий, так как они относились к разным временным периодам.

В начале я уже писал о нашем знакомстве. Причем оно носило самый обыденный характер, не предвещая каких-либо знаковых последствий для меня. Я обучался в медицинском институте и, сдавая экзамен по психиатрии, сел отвечать к заведующему кафедрой Ц. П. Короленко (тогда он еще не был профессором). Судя по всему, ему мой ответ понравился, и он поинтересовался, занимаюсь ли я в каких-либо научных студенческих кружках. Я ответил отрицательно, так как не определился еще с выбором будущей специальности. Тогда он предложил: «Походите к нам»», имея в виду участие в научном студенческом кружке кафедры. В результате вот уже более полувека «хожу» в психиатрии.

Буквально с первого посещения кружка я понял, что это мое. Кружок вел сам Цезарь Петрович. Мне импонировало, что в работе кружка не было «заорганизованности» — обязательного составления планов, ведения протоколов и т. п.

Цезарь Петрович, как я понимаю, не любил такого рода бумажную деятельность. Может быть по его примеру, я в своей последующей работе также не терпел бумаготворчества, которое, к сожалению, в последние годы все больше заменяет реальные дела.

В то же время кружок привлекал постановкой своей работы, создающей творческое начало. Это были и заседания, на которых заслушивались доклады студентов, темы которых они сами могли предлагать, и клинические разборы. Кружковцы приглашались на больничные врачебные конференции. Часть из них вели серьезные научные исследования, результаты которых докладывались на научных конференциях, публиковались в научной печати и получали высокие оценки.

Для студентов, избравших психиатрию своей будущей специальностью, кружок являлся первым этапом ее серьезного освоения. При этом хочу непременно отметить, что студенты кружковцы фактически становились членами кафедрального коллектива. В их присутствии сотрудники кафедры нередко обсуждали актуальные, в том числе и злободневные профессиональные вопросы, не нарушая, естественно, этических норм.

Кафедра имела высокий научный и клинический потенциал, созданный известным в стране и за рубежом профессором М. А. Гольденбергом и его учениками. В 1964 году в связи с кончиной Марка Ароновича встал вопрос о выборе заведующего кафедрой психиатрии на конкурсной основе. На эту должность претендовал известный психиатр С. — заведующий кафедрой психиатрии одного из сибирских медицинских институтов. Коллектив кафедры выдвинул на эту должность Цезаря Петровича. В тот момент он был самым молодым из кафедральных сотрудников, но уже зарекомендовал себя как перспективный их руководитель. Конкурс выиграл Цезарь Петрович, и последующая история кафедры показала полную оправданность этого выбора.

Цезарь Петрович вскоре стал профессором и широко известным ученым. Под его руководством я учился и работал на кафедре и получил подготовку, позволявшую, как показал опыт моего становления заведующим кафедрой психиатрии Алтайского медицинского института, принять руководство кафедрой этого ВУЗа.

Иногда с учетом приведенной хронологии я в шутку называю профессора Гольденберга моим психиатрическим дедушкой, прямым учеником которого был профессор Короленко, ставший в этом ряду моим учителем.

Цезарь Петрович, будучи учеником Марка Ароновича, прошел хорошую клиническую школу и, как я слышал от кафедральных сотрудников, даже перенял некоторые его привычки, что можно назвать феноменом «„ученик — учитель“». Мне удалось послушать только одну лекцию Марка Ароновича, она запомнилась мне, и на которую я неоднократно ссылался в своей последующей работе.

Цезарь Петрович, несомненно, сыграл ключевую роль в моей клинической подготовке. Я участвовал в клинических разборах, регулярно проводимых им. Он много консультировал в психиатрических учреждениях и, как правило, приглашал меня с собой. В плане оценок приведу такой пример. В кафедральное отделение в остром психотическом состоянии поступила больная Ш., переданная мне, как это было и положено ассистенту кафедры, для курации. Ее внешний вид и поведение указывали на серьезную экзогенную патологию. В этом направлении и строился диагностический поиск, для участия в котором, учитывая тяжесть состояния больной, приглашались врачи разных областей медицины — терапевт, хирург, инфекционист, гинеколог, онколог. Однако ни один из них «своей» патологии у нее не нашел. В лучшем же случае их диагностические заключения завершались вопросительным знаком. В психическом статусе больной, однако, просматривались отдельные фрагменты эндогенного плана, не принимавшиеся в расчет на фоне общей картины экзогенной патологии.

С учетом изложенного я обратился к Цезарю Петровичу. Он выслушал мой доклад, внимательно осмотрел больную, безуспешно попытался привлечь ее внимание и заключил, что у нее гипертоксическая шизофрения. При этом он пояснил, что когда-то в его практике был подобный случай и диагностировал его, и буквально научил распознавать эту патологию, Марк Аронович.

Я не ставил перед собой цель охарактеризовать эту форму шизофрении. Моя задача — показать на данном примере значение преемственности в подготовке клиницистов. Тем более что в моей работе в последующем было два подобных случая. Правда, там была иная расстановка ролей. Я был в них не учеником, как в примере с моей больной Ш., а консультантом.

Мое многолетнее общение с Цезарем Петровичем не ограничивалось моим участием в его клинических разборах и консультациях. А это был большой круг разных по содержанию и продолжительности событий. На части которых я хочу остановиться.

Цезарь Петрович часто приглашал меня пройти с ним из клиники в главный корпус института. По пути мы заходили в главпочтамт, где он получал свою корреспонденцию. Весь этот путь составлял около 2 км. Для меня эти прогулки были важны тем, что в их процессе мы обсуждали разные вопросы и я узнавал много нового.

В те времена большую роль в культурной и интеллектуальной жизни Новосибирска играл Академгородок, сосредоточением которой был его Дом ученых. Цезарь Петрович был его членом и пользуясь своим правом неоднократно приглашал меня на его мероприятия. До сих пор помню просмотренный в их числе американский документальный фильм, посвященный программе полета человека на луну.

В процессе составления этого текста вспомнились некоторые, казалось бы, незначительные, а иногда и комичные события, но я пишу о них, так как они дополняют общую картину моего общения с Цезарем Петровичем. Было время, когда он не летал, правда, не знаю по какой причине, самолетом, а даже на дальние расстояния ездил поездом.

В описываемом случае Цезарь Петрович поехал в командировку во Владивосток. Путь до него от Новосибирска по железной дороге занимал около 4 суток. Дня через два после его отъезда на ней произошла катастрофа. Не помню, была ли о ней официальная информация, но, как бы то ни было, о ней население сразу же узнало. Это был вообще удивительный феномен.

Люди практически сразу узнавали о серьезных событиях, хотя не только не имели мобильных средств связи, но даже и не слышали о них. Естественно, кафедральные были обеспокоены этими событиями и старались получить хотя бы какую информацию, чтобы понять, что с Ц. П. Тем более, что по нашим представлениям катастрофа произошла в тех местах, где он мог проезжать. Такое положение продолжалось около трех суток, когда к нам в ассистентскую неожиданно вошел Цезарь Петрович. По его невозмутимому виду было даже трудно представить, что он побывал в такой ситуации. Оказалось, как он нам рассказал, для восстановления движения требовалось много времени. Поэтому часть пассажиров остались в вагонах в ожидании завершения ремонта, а желающим вернуться была предоставлена такая возможность. Он ей и воспользовался. Однако этим данная история не закончилась. Буквально на следующий день Цезарь Петрович вновь повторил попытку попасть во Владивосток. Но на этот раз успешно.

Это было до моего переезда в Барнаул. Мы с ним ехали автобусом туда на конференцию и попали на подъезде к нему в пробку, созданную вереницей комбайнов, движущейся к центру города. Оказалось, что они направляются на парад, посвященный большому урожаю, собранному в Алтайском крае. Цезарь Петрович был хорошо встречен организаторами конференции и городскими руководителями. А в память этого события был награжден важным кухонным атрибутом — хлебницей и караваем. Когда-то мы с ним приехали в Томск на конференцию. Это было в те времена, когда все было в т.н. дефиците, в том числе гостиницы. И ее организаторы разместили нас и еще нескольких участников конференции в одном из отремонтированных больничных отделений, перегороженного на отдельных индивидуальных кабинок. По этому поводу кто-то в шутку предложил проводить конференцию, что называется, не сходя с места. Не помню, чтобы кто-то высказывал недовольство из-за такого поселения. Как я уже отмечал, это было аскетическое время, и люди не были избалованы даже элементарными благами цивилизации. Видимо, отсюда и спокойное отношение к произошедшему событию.

Еще один пример. Я был только что избран заведующим кафедрой психиатрии Алтайского медицинского института. И пока решался мой «квартирный вопрос», мы с женой жили в студенческом общежитии. В то время у нас в Барнауле проходила конференция, в которой участвовал и Цезарь Петрович. И я решил пригласить его к нам в общежитие. Вначале жена сомневалась, стоит ли это делать, так как ей было неудобно принимать его в условиях «прелестей “ общежития. Тем не менее, Цезарь Петрович побывал у нас и, судя по всему, не тяготился обстановкой нашего общения.

Цезарь Петрович был демократичен в общении с кафедральными сотрудниками. Так, на удивление, когда это официально не запрещалось, терпимо относился к курению на кафедре. Сам он не курил, но вообще не обращал внимания на курящих, в том числе и тех, кто позволял себе курить у него в кабинете. Некурящие сотрудники даже жаловались ему.

Когда-то в стране (тогда СССР) каждую весну в обязательном порядке проводились так называемые Ленинские субботники. Выходили на них и мы, кафедральные сотрудники. Но для нас это были скорее не какие-то физические занятия, а лишняя возможность побывать на свежем воздухе, отвлечься от повседневных производственных забот, пообщаться с коллегами из нашей базовой больницы. И вот однажды при таком мероприятии Цезаря Петровича экипировали телогрейкой (был такой универсальный предмет одежды), в которой он, естественно, выглядел необычно, и кто-то из нас на этот счет пошутил. Вот тогда я впервые и, пожалуй, в единственный раз, увидел Цезаря Петровича в некотором смущении.

Цезарь Петрович владел несколькими иностранными языками, что играло большую роль в работе нашей кафедры. Он нередко помогал переводить иностранные публикации. По его приглашению к нам приезжали коллеги из Англии, Польши, Германии, общение с которыми не только расширяло наш профессиональный кругозор, но и показывало высокий научный уровень российской психиатрии.

В этом плане с удовлетворением отмечаю, что кафедральные разработки в области алкоголизма как в организационном, так и в клиническом плане по ряду позиций опережали существующие. Значительным событием такого рода явилось создание первой в стране противоалкогольной лаборатории на крупном промышленном предприятии (одном из наиболее значимых заводов страны). Его инициатором и научным руководителем стал Цезарь Петрович, перенявший опыт организации и функционирования аналогичной структуры компании Дженерал Моторс.

Лаборатория имела автономный, независимый от государственных структур статус, позволявший нам решать те или иные вопросы, не имея на то официального одобрения. Несомненно, при этом было необходимо брать на себя полную ответственность за полученные результаты. Лаборатория финансировалась промышленным предприятием и была подотчетна его руководству. Позитивный опыт работы лаборатории был освещен в государственной телевизионной программе Время.

Организация лаборатории сопровождалась одним, можно даже назвать, забавным случаем. Мы, а это Цезарь Петрович, я и еще один доктор прибыли на встречу с дирекцией предприятия для обсуждения вопросов ее создания. Нам было назначено время. А это были уже довольно поздние вечерние часы. Тем не менее, нас не могли принять в условленное время и, извиняясь, попросили подождать, так как все руководство было занято в цехах завода. В итоге наши ожидания в приемной с неоднократным переносом времени встречи растянулись уже в ночи часа на два. Как оказалось, на заводе был

аврал, связанный с обязательным выполнением производственного плана, от чего зависели, как и в целом в экономике страны, премии и награды. В итоге наша встреча с руководителями завода уже в ночные часы состоялась, и лаборатория была создана.

Непременно хочу отметить, что Цезарь Петрович был знаком со многими психиатрами профессорами страны, что как я понимаю, отчасти было передано ему «по наследству» Марком Ароновичем, а потом в некоторой степени перешло мне.

Выше я отмечал, что в 1983 году я был избран заведующим кафедрой психиатрии Алтайского медицинского института и, в связи с этим переехал в Барнаул. Но наши профессиональные и личностные контакты продолжались.

Примером тому являются наши разработки в области экологической психиатрии. В 1990 году, с учетом экологической ситуации в стране, я разработал предложения по развитию экологической психиатрии и созданию ее научно-организационных структур и обратился с ними в Комитет по охране здоровья народа Верховного Совета СССР. Предложения получили одобрение. В результате при поддержке Президиума СО АМН СССР и позитивной экспертной оценки Цезаря Петровича в начале 1991 года была предпринята попытка их реализации в виде конкретных шагов по организации Центра экологической психиатрии. Цезарь Петрович подчеркнул приоритетный характер наших разработок и принял предложение участвовать в формировании и развитии этого жизненно важного и перспективного направления в психиатрии. Свое видение решения данной проблемы он изложил в выпущенном нами сборнике научных работ, явившемся, судя по всему, одним из первых с подобной тематикой. При этом хочу отдельно отметить, что термин «экологическая психиатрия» тогда только что появился в отечественной литературе. В зарубежной же психиатрии, по свидетельству Цезаря Петровича, он еще не встречался.

К сожалению, последовавшие вскоре события, внесшие коренные изменения в жизнь страны, не позволили завершить реализацию намеченных планов.

Приведенные выше события происходили до 1991 года, то есть до момента распада СССР. Я включил эти сведения в данный текст по той причине, что КПСС, а более кратко — партия, других и не было, доминировала в те времена во всех областях нашей жизни. Здесь я не стану затрагивать тему использования психиатрии в немедицинских целях. Это отдельный большой вопрос, а отмечу, что ее «руководящая роль» влияла и на карьерный рост многих людей. Цезарь Петрович был беспартийным. Не знаю, как ему удавалось оставаться вне «партийных рядов», тогда как имелось большое число желающих в меркантильных интересах пополнять их, а в части случаев, знаю по своему опыту, деликатно уклоняться от вступления в эту организацию. Но эту тему мы с ним не затрагивали.

Завершая воспоминания, хочу привести еще один случай, нашедший отражение в заглавии данного текста. В 1991 году я был в командировке в Севастополе. Знакомясь с главным врачом психиатрической больницы, я назвал свою фамилию, и он сразу неожиданно ответил, что знает меня по многим совместным публикациям: Короленко — Пивень.