Дом на Пушкинской

Марина Бородицкая, 2016

«…Помню, как в старших классах, отгородившись от спящей сестренки дверью шкафа, я писала по ночам сочинения, а из открытого окна слышались кремлевские куранты. Я вывешивалась за окно, держась коленками за подоконник, и смотрела на крышу дома – если бы мама увидела, она бы сразу умерла. Мне было интересно, какие там звезды…»

Мне повезло, я жила в самом центре Москвы, на Пушкинской улице, которая теперь называется Большая Дмитровка, и мы гуляли «к Пушкину». И даже когда там было перекрыто движение для демонстраций и «народных гуляний», мы с папой везде могли пройти, потому что у папы в паспорте было написано: «Улица Горького, 12». Это был большой квадрат домов, в просторечии «Бахрушинка» (потому что дома строились по заказу архитектора Бахрушина), ограниченный с одной стороны Пушкинской, с другой — Горького, ныне Тверской, c третьей — Немировича-Данченко (теперь Глинищевский переулок), с четвертой — Козицким переулком. И прописка у всех была одна: Горького, 12. От памятника Пушкину мы глазели на все эти шествия, пытались у памятника пройтись «по цепи кругом», смотрели на мальчишек у фонтана, которые лежали животами на гладком бортике и палками с приделанным пластилином собирали со дна монеты.

Помню, как в старших классах, отгородившись от спящей сестренки дверью шкафа, я писала по ночам сочинения, а из открытого окна слышались кремлевские куранты. Я вывешивалась за окно, держась коленками за подоконник, и смотрела на крышу дома — если бы мама увидела, она бы сразу умерла. Мне было интересно, какие там звезды…

(из интервью)

Мой дом

Мой дом на Пушкинской сломали,

Пустырь забором обнесли,

В пятиугольной нашей зале

Звезду небесную зажгли.

Вдохну вечерний воздух влажный,

Приму столичный, праздный вид,

А в горле ком — пятиэтажный,

Конец ознакомительного фрагмента.