Замок из золотого песка

Марина Болдова (2024)

Когда накануне свадьбы сестры тебе снится дурной сон, да и само ее решение выйти замуж ты считаешь слишком торопливым, настроение в день торжества оставляет желать лучшего. И когда ты, устав от свадебного шума, уединяешься, вдруг до твоего слуха долетают звуки выстрелов. Марья, стремясь узнать, что случилось, попадает на еще один свадебный банкет, где только что была убита невеста. А на следующее утро, прогуливаясь у озера, находит мертвое тело женщины. Кажется, что ее эти происшествия касаются опосредованно. Но следом за ними тянется цепь событий и новых встреч. И Марья с удивлением узнает, что самые близкие ей люди всю жизнь скрывали от нее множество тайн.

Глава 7

Он шел навстречу по узкому коридору, ведущему из бара в ресторан. Завидев меня издалека, расплылся в улыбке, точно я самый желанный для него человек. Улыбка, как мне показалась, была искренней, и я, хоть и была уверена, что выслушаю много неприятных слов в свой адрес, сдержанно улыбнулась в ответ.

— Отдохнули, Марья Семеновна? — доброжелательно поинтересовался Москвин.

— Простите, что так вышло… — неожиданно для себя начала оправдываться я.

— Господи, о чем вы! После таких потрясений, которые выпали на вашу долю за последние сутки, удивительно, что вы вообще живы. То есть не то я хотел сказать, — смешался вдруг он. — Просто я вас понимаю, не переживайте. Хотите кофе? — вдруг спросил следователь, кивая на дверь бара.

— Хочу! — весьма эмоционально отреагировала я, все еще не доверяя своим ощущениям: передо мной стоял не хамоватый майор, а вполне нормальный, даже приятный мужчина.

Мы заняли крайний у выхода на террасу столик. Москвин, не спрашивая меня, заказал два эспрессо, сливки, мясную и сырную тарелку, эклеры и шоколадные птифуры. О чем-то пошептавшись с барменом, он вернулся с крошечным флаконом, наполненным жидкостью темного цвета. Я, удобно устроившись на мягком велюровом диване, с изумлением смотрела на обильно накрытый стол, сновавшего туда-сюда официанта и довольного Москвина и чувствовала себя как… на первом свидании. Покраснев от собственных мыслей, я сделала серьезное лицо.

— И зачем все это? — кивнула я на стол.

— Я не завтракал, Марья Семеновна, очень есть хочется, — просто ответил майор, делая себе двойной бутерброд с ветчиной и сыром. — Присоединяйтесь.

— Спасибо, — не стала отказываться я, вдруг ощутив голод — равнодушно смотреть на аппетитно жующего Москвина не было сил.

— Вы гадаете, что в бутылочке? Не отказывайтесь, я же вижу, — усмехнулся совсем не обидно он. — Это — бальзам! Закупают в Мордовии, он очень крепкий, но безумно вкусный. Капну в кофе, а, Марья Семеновна? Капель двадцать как лекарство для бодрости духа?

— А капайте! — разрешила я.

В мою чашку упало не двадцать капель, а ровно половина содержимого бутылочки. Остальное Москвин, не испытывая, видимо, ни малейшего раскаяния за свой маленький обман, вылил в свой кофе. Затем, он щипцами ухватил эклер, положил на десертную тарелку и поставил ее передо мной.

— Сладкое едите?

Я кивнула.

— Очень хорошо! А бутербродик сделать? Как у меня? — вопросительно посмотрел он, а я только махнула рукой.

Я не помнила, когда мой муж за мной вот так ухаживал. По-моему, никогда. И никакой другой мужчина не кормил меня так настойчиво, не капал в кофе для бодрости, не настаивал, чтобы я полакомилась пирожным и не радовался, что я не отказываюсь от вредного для фигуры сладкого. Не пытаясь объяснить себе метаморфозу, произошедшую с майором, я молча принялась за еду.

Сделав по обыкновению большой глоток кофе, я едва не задохнулась — так обожгло горло. Глубоко вздохнув, я бросила на следователя взгляд, полный немого укора.

— Я же предупреждал, что бальзам крепкий, — засуетился он, наливая из бутылки в стакан воды. — Запейте, легче станет.

Я вдруг тихонько рассмеялась. Легче мне стало, точнее — стало настолько легко, что я готова была расцеловать Москвина. Волшебным образом вмиг прошла головная боль, начисто исчез шум в ушах, к которому я уже привыкла, и самое главное — упал камень с души, как бы банально это ни звучало. Тот камень, что я носила, виня себя во всем — в том, что случилось с Ванькой, в том, что загнала наши отношения с мужем в угол, откуда никак не выбраться в одиночку, а Аркадий в этом мне не помощник. Что его интересовало, кроме войны? Вину я чувствовала и за то, что так и не приняла для себя Ванькин торопливый брак, до конца поняв причины, толкнувшие ее к Лене Сикорскому, только сегодня. Я не поддержала сестру — а должна была лишь сказать, как ее люблю…

— Марья, съешьте еще вот это, пожалуйста. Нежный бисквит и легкий шоколадный крем, ничего вредного, — на моей тарелке оказалось крохотное пирожное, украшенное двумя вишенками из марципана.

— Спасибо, Игнат… Васильевич, — с трудом вспомнила я отчество Москвина. — Все очень вкусно, правда. Но вы, наверное, хотели расспросить меня, как я нашла утопленницу?

— Никакой в вас романтики, Марья Семеновна! — упрекнул майор и вздохнул. — Надо же, я вам — птифуры, эклеры, бальзам, а вы — о трупах.

— Мы не на свидании, смею напомнить.

— А жаль, — серьезно сказал он, смутив меня пристальным взглядом карих глаз.

Я торопливо откусила половинку эклера.

— Хорошо, давайте к делу, — потянулся следователь к знакомой папочке и достал из нее диктофон. — Не возражаете против записи?

— Нет.

Москвин слушал, почти не перебивая меня дополнительными вопросами. А начала я со вчерашних своих наблюдений на месте убийства невесты, которые накануне от него утаила. Когда разговор зашел о Реутове, я всячески старалась быть объективной. Если майор и удивился, то я этого не заметила. Мне показалось, что слушал он меня внимательно, но бесстрастно, ничем не выдавая своего отношения к моим словам. Начав делиться своими мыслями с энтузиазмом, под конец я совсем сникла: выводы, которые я самонадеянно сделала, теперь выглядели жалко. Я поняла, что равнодушное отношение Тициановых к убийству Веры уликой вовсе не является, и подозревать Никиту или Анну в причастности к преступлению по меньшей мере безосновательно. Кроме того, заданный в процессе следователем вопрос об утопленнице — почему я решила, что это убийство, поставил меня в тупик. А действительно, почему?

— Марья Семеновна, не расстраивайтесь вы так. Тициановы точно не убивали Веру Бабаеву, то есть уже тоже Тицианову. Во-первых, Никита во время выстрелов находился в баре. Кстати, вон за тем столиком. Это подтвердил бармен.

— Зато сестра его мне так и не ответила, где была в это время она! — возразила я.

— Анна пояснила, что сидела за столом в зале с кучей гостей. Да, она была у себя в номере, но вернулась на банкет. И только и успела, что выслушать один тост, как прогремели выстрелы. Единственное, в чем она перед вами виновата, — обманула, что не слышала этих выстрелов.

— А зачем? — пожала плечами я.

— Думаю, чтобы избежать ваших дальнейших расспросов. После выстрелов первыми выбежали на террасу женщины — родственницы Веры. Анна дождалась Никиту, и Тициановы вместе вышли вслед за ними. Винить их только за то, что они не бились в истерике, как остальные, не стоит.

— Хорошо, а труп женщины в озере? Кстати, вы обратили внимание, сколько там змей?! Ужас, они же могли ее искусать.

— Ужи не нападают на людей. К тому же, простите, у них сейчас брачный период, вот поэтому и вьются клубком, — перебил с улыбкой Москвин.

— Да бог с ними, с ужами. Я узнала женщину по платью. Это она пробежала мимо меня и Реутова с криками «убили». А что, если она стала свидетельницей, как преступник стрелял? Тогда ее устранили за это.

— Да, версия правдоподобная. Но при опросе женщина отрицала сей факт.

— А лодочника вы поймали? Это он удирал от меня в лодке?

— Нет. Судя по вашему описанию, это был другой мужчина. Местному лодочнику — все пятьдесят, и он весьма в теле. Да и не мог он никуда плыть: был дома, спал с вечера, рано утром крыл крышу сарая, в общем — был на виду у жены и соседа, помогавшего ему. Хотя мне показалось, он чего-то недоговаривает, утверждая, что лодку у него украли. Так что удирал от вас, скорее всего, настоящий преступник. Лодку нашли в камышах метрах в пятидесяти от места, где сооружены мостки. Одна работница кухни заметила подходящего под ваше описание человека, который направлялся мимо окна по тропинке к озеру ранним утром, около семи часов. Она только что пришла на работу, обычно в это время вне стен отеля безлюдно, поэтому женщина и удивилась. Но видела она мужчину только со спины, и тот был сравнительно далеко. Самое интересное для нас, что ей бросилось в глаза, — был тот очень худым и сутулым.

— Да, знаете, при движении рук футболка натянулась на плечах, мне он показался просто скелетом.

— Образно…

— Я так понимаю, в лесу вы его не нашли?

— Собака след не взяла, но вдоль берега примят камыш — мужчина грамотно ушел по воде. Потом в одном месте якобы свернул в лес, но, по факту, вернулся по своим же следам на берег. И, возможно, вдоль берега добрался до мостков, которые находятся в поселке Камышовка. Расстояние отсюда — около трех километров. Там он мог поймать попутку в город или еще куда-нибудь: до самого поселка от мостков пешком далековато, а трасса — рядом. Да и понятно, что не было у него желания встречаться с людьми.

— Упустили…

— Его поимка — дело времени. Интересно другое — убийство произошло не на берегу.

— Как?!

— Он задушил жертву сразу за оградой отеля, там, где мусорные баки. Это место плотно скрыто кустами акации. Вы не заметили, а на тропе явно видны следы волочения тела. Вы, Марья Семеновна, похоже, помешали преступнику окончательно избавиться от трупа — наверняка он собирался скинуть его в озеро. Благодарите своего ангела-хранителя, что мужик удрал, а не накинулся на вас.

— Ну… не факт, что он смог бы мне что-то сделать! Я на пробежках в кармане всегда ношу газовый баллончик.

— Похвально! Что ж, благодарю за помощь следствию, Марья Семеновна, — Москвин выключил диктофон.

— Не за что.

— Возьмите мою визитку. Если вспомните еще что-то, что покажется важным, позвоните. Внизу — номер мобильного. Мне пора, — встал он с дивана.

— Подождите! А разве с Реутова сняты все подозрения?

— Дался вам этот… Реутов! Да не было его в списке подозреваемых с самого начала, Марья Семеновна! — воскликнул следователь с досадой, махнул рукой и направился к выходу.

— Может, зря? Совершить убийство он мог и не своими руками, — пробормотала я тихо, сама удивляясь упорству, с которым пыталась сделать из бывшего майора полиции преступника. Того, что он помог бежать Мельникову, простить я так и не смогла. Не убедили меня и его попытки оправдаться просьбой больной жены. Мол, не знал он, что этот подонок сотворил с Ванькой, а любимую жаль.

Это я еще не обо всем ему рассказала! От зеленки и йода я Ваньку отмыла, но смыть окончательно воспоминания о любовнике мне не удалось. Я обрывала сестру при первом же упоминании Дениса, быстро переводила тему, пыталась развеселить — благо школьных анекдотичных историй могла рассказать множество. Ванька раньше всегда смеялась в голос, но Мельников словно лишил ее чувства юмора начисто. Она стала обижаться на такие мелочи, которых раньше не замечала. И все больше погружалась в себя, что пугало меня до одури. Она стала избегать встреч со мной, не всегда отвечала на звонки. А потом втайне сделала аборт.

Это был шок — о беременности Ваньки я не знала. Я забрала ее из больницы только через две недели — срок был уже приличный, операция дала осложнения. Ванька, узнав, что в дальнейшем у нее могут быть проблемы с зачатием, впала в депрессию. Мой муж был в отъезде, я настояла, чтобы сестра на время поселилась у меня. Круглосуточно следить за ее состоянием я не имела возможности — работа. И очень боялась, что самое страшное может произойти, когда меня не будет дома.

Поделиться бедой я могла только с Иришкой и Лизой. Ириша, как медик, настаивала на посещении Ванькой психолога, даже добилась записи к какому-то супермодному психоаналитику в краевом центре. Эту идею сестра отмела сразу. Лиза, имеющая опыт жизни с абьюзером, успокаивала, что вся эта дурь, как она назвала любовь Ваньки к Мельникову, пройдет быстро, потому что, в отличие от меня, у сестры в характере есть стержень. О каком таком стержне идет речь, я смогла понять только в тот день, когда Ванька заявила, что ответила «да» на предложение Сикорского выйти за него замуж.

Мы чуть не стали врагами, когда я, не сдержавшись, рассмеялась, представив мою статную, рослую, с рыжей копной роскошных волос сестру рядом со щуплым, невысоким, лысоватым Леней. К тому же Сикорский был старше ее на одиннадцать лет! Я тут же обругала себя, что познакомила их совсем недавно у ворот школы, где меня ждала Ванька. Предвидеть, что ее может заинтересовать Сикорский, я не могла. Не учла еще одного — моя сестра обладала женской магией такой силы, что у мужиков шла кругом голова с первой же встречи. Так случилось и с Леней. Попав в поле обаяния Ваньки, он увяз по уши, полностью подчинившись ее влиянию. Подозреваю, что и предложение руки и сердца на третий день знакомства он сделал, сам не осознавая до конца, что творит. И даже мама Леонида, всемогущая Ада Серафимовна, отступила в бессилии. Сестра вытащила себя из депрессии самостоятельно, выбрав оригинальный способ — резко поменяв свой статус с «брошенки» на замужнюю даму.

Я же в тот момент никак не могла разобраться в своих отношениях с мужем. Вяло сопротивляясь все той же Лизе, понимала, что мы с Аркашей давно в тупике и страдаем оба. Поэтому его командировки становятся все более растянутыми во времени и все более опасными для жизни.

Я ждала его возвращения с Украины, но подозревала, что начать разговор о нас первой так и не смогу. Как не смогу и признаться даже себе, что в тайных мечтах уже допускаю рядом с собой другого мужчину. Правда, пока не обретшего конкретного образа и имени.