Пленник порока

Марина Александрова, 2019

Перстень судьбы продолжает свое странствие по разных странам и эпохам. На этот раз он попадает в XIX век, жестоко расправляясь с судьбами и жизнями тех, кому довелось соприкоснуться с его страшной силой. Кто сможет противостоять его дьявольскому могуществу?

Глава 4

— Ты, отец, теперь строже за Вероникой следи, — ворчал Сергей по дороге домой. Сестра сидела, гордо вскинув свою хорошенькую головку, дерзко красивая и вызывающе молодая.

— С чего это ты вдруг о сестрице вспомнил? — иронично спросил Гаврила. — Нашелся воспитатель!

— О! Отец, я тебя прошу, только не о воспитателях и учителях! Не затрагивай эту больную для нас тему! — ответил Сергей, искоса поглядывая на сестру.

— Дурак! И чего я тебе поверила? Думала, умнее стал, — Вероника отворила голубую шторку на окне кареты и уставилась в беспроглядную темь.

— Ты, Вероника, меня так не обзывай, коли хочешь в дружбе жить. Совет дам, кто не со мной, тот против меня. Поняла?

Вероника лишь посмотрела на брата, как на полоумного и отвернулась.

— Все это шутки ваши, а завтра у нас дело серьезное предстоит, — подал голос из глубины кареты Гаврила.

Сергей тут же обратился в слух и память.

— Заказ? От кого? Императора? — посыпались вопросы на Гаврилу.

— Экий ты быстрый! Заказ, но не от императора, а от дворянина одного богатейшего. Дочь замуж выдает и приданое нам заказать хочет, — Гаврила вытащил из-за пазухи документы, где было указано: сколько, чего, из чего, для чего. Заказ был крупный и сулил хороший барыш.

— Да, отец, — сказал Сергей, — работать придется всем.

— А ты как думал? — пряча бумаги, ответил Гаврила.

— А кто таков заказчик? — поинтересовалась Вероника.

— Кирилл Лиговской, — ответил Гаврила.

— Я видела его дочь сегодня на балу, — сказала Вероника, — очень красивая девушка, таких красивых и не встретишь, — она с ехидцей посмотрела на брата. Тот на ее слова не отреагировал.

Домой приехали уже под утро.

— Сынок, отдыхай пока, работать начнем сегодня, — объявил отец.

— Так ты не пошлешь меня на прогон плотов? — с радостью спросил Сергей.

— Нет, сначала посмотрю на тебя, родимого, здесь, тем более, Евдоким сейчас не работник. Может, тебе там и делать нечего, — с этими словами он вышел из кареты.

Сергей от радости готов был начать стругать стулья да столы для этого Лиговского прямо сейчас.

Ближе к полудню артель собралась и под руководством и полным контролем Гаврилы принялась за обработку заготовок для мебели. Вероника определила план и, обрисовав его на холсте, преподнесла мужчинам.

— Хорошо! Молодец, сестренка, — похвалил ее Сергей. Он стоял по пояс голый, и пот ручьями скатывался по его сильному и красивому телу. Волосы черными, мокрыми прядями спадали на лоб, делая его лицо еще более привлекательным и волнующим.

— Ты считаешь? — с недоверием спросила она.

— Этой спесивой дворянке и не снилась такая красота! — подтвердил свои слова Сергей и обнял ее. Да, в последнее время они стали близки друг к другу больше, чем ранее. Несмотря на размолвки, постоянные ссоры их что-то связывало. Крепкое, незримое, родное.

Их вновь возникшая дружба отразилась и на работе. Сергей оказался на редкость одаренным мастером по обработке и поиску нужных пород дерева для той или иной вещи. Раньше только Гаврила мог заниматься этим, а теперь у него появился достойный последователь. И отец не мог не порадоваться за сына, которого еще недавно мысленно отвергал.

Вероника и Сергей образовали свое маленькое, но очень продуктивное сообщество. Сергей, помимо работы над мебелью Лиговских, занимался подбором рабочих для своей собственной артели.

В спорах и криках рождалась истина и появлялись на свет по-настоящему красивые и изящные вещи.

Однажды за завтраком Сергей рассказал свой сон.

— Значит, вижу я людей. Их трое — девушка, я ее уже где-то видел наяву. Потом мужчину, богатого, но несчастного, и женщину, старую, дряхлую. Они все меня о чем-то просили. Так жалостливо, и я видел слезы на их глазах. Вот только о чем просили, не помню.

— Сынок, ты бы к Даниилу сходил. Он сны умеет разгадывать, — посоветовала мать.

— Некогда мне, мама. Сегодня приедет Лиговская смотреть на рисунки Вероники. Если она их утвердит, надо будет срочно приниматься за работу.

— Утром Никанор заезжал, весточку от сына получил. Скоро вернется уж, — перевела разговор мать на текущие проблемы.

— Письма! — Сергей выскочил из кухни и помчался в свою комнату. Он начал рыться в старых вещах и полках, под кроватью и за печью, но его поиски не увенчались успехом.

— Мама! Мама! Тот… старик… почтмейстер мне письма отдавал, просил, чтоб отправил я их! — горящими и полными надежд глазами он смотрел на мать.

Та лишь удивленно смотрела на него, не зная что сказать.

— Казакин… я его снял и куда же я его подевал? — разговаривал сам с собою Сергей и метался по дому, словно заведенный.

— В хлеве он! — вспомнила мать. — Ты его скинул за ненадобностью, а Гаврила утром в него ягненка больного завернул и отнес в овин. Ты поищи, поди, — говорила она вслед умчавшемуся Сергею.

Он все перетряс, пугая бедных овец и разгоняя хлопотливых кур. Наконец, из кучи соломы он вытащил свой старый потрепанный казакин. Письма были на месте, как будто только и ждали его. Странным показалось, что конверты были аккуратно вскрыты.

Сергей бережно взял письма и принес домой. Он сел на крыльцо и смотрел на эти пожелтевшие листы бумаги. Варвара оказалась рядом. Она сейчас понимала сына больше, чем он сам.

— Мама, он просил очень, — он посмотрел матери в глаза, — я должен их доставить, иначе… сон! — он посмотрел на кольцо.

— Иначе тебе несдобровать, — ответила за него мать.

Она вошла в дом. Сергей достал первый сложенный лист из конверта и принялся читать. Письмо начиналось так:

«Дорогой брат Григорий! Пишу тебе, потому как не осталось родных более никого. Если б не золото то проклятое, так и ушел бы под землю, ни с кем не простясь. Ты не думай, обида моя хоть и не прошла, но стала не такой уж горькой. Из-за сынов переживаю. Никого не остается у них после моей смерти, кроме тебя, а что они, отроки, могут с золотом делать? Так что прими братово богатство в наследство и заботу о моих сыновьях. Норову они разного, и трудно с ними бывает. Слов нет, Григорий, как мне не хочется просить тебя об чем-то, но жизнь заставляет. Ежели жива их матушка, Каренушка, может, сжалится, поможет им, все ж таки родные дети, не чужие. Если сможешь, приезжай или детей пришли, объясню и расскажу все, где лежит и как найти, авось, кроме меня не знает никто.

Твой брат Федор Тишка. Новгород. Старая Заславка».

Сергей перечитал письмо еще несколько раз и крепко задумался. Из его рук выпало второе письмо. На фоне грязных размывов и пятен были видны только последние буквы фамилии, кому было письмо адресовано «…вской», и все.

«Здравствуй, милая! Спешу сообщить тебе о своих чувствах. На бумаге это выразить гораздо легче, чем сказать это тебе, глядя в глаза. Я ведь до сих пор не знаю, любишь ли ты меня и хочешь ли со мною под венец пойти? Катенька, душа моя, ответь мне. Пусть холодной волной обдадут меня твои строчки, а я буду надеяться и только молиться за то, чтобы Бог помог мне достучаться до сердца твоего, и, возможно, мне повезет. А ежели совсем противен я тебе буду, не стану неволить. Живи, как сама того желаешь, только помни обо мне.

Мордвинов Семен».

Сергей даже удивиться не успел. Ведь он с самого детства знал Семена и отец его в дом Юзовых захож. Надо обязательно найти девушку, которой адресовал свое послание друг его детства.

— Сергей! Сергей, куда ты запропастился? Иди, Лиговские приехали, Вероника уж с ног сбилась, — закричал отец. Варвара выскочила на крыльцо.

— Мама! Сохрани письма, никому не показывай! Хорошо? — Сергей бережно передал письма матери и пошел к отцу.