Маленькая хозяйка большого дракона

Марианна Красовская, 2022

С большой скидкой купив на рынке умирающего дракона вместо лошади, Дарьяна сомневалась: по-хорошему надо было скотинку не мучить, добить, разделать и продать, но жалко же редкую зверушку. Выходила, откормила, запрягла в телегу… а накануне своей свадьбы отпустила на волю. Вот только дракон оказался далеко не прост, да и не совсем это дракон, а местами мстительный и вредный юнец.

9. Свобода?

Следующая партия пирогов — уже больших, аки каравай, круглых, открытых (Гвидон назвал бы это блюдо пиццей с малиной, если бы ему позволили хотя бы нос к печке сунуть) — подоспела аккурат к приходу гостей. К счастью, в деревнях принято, чтобы «гости дорогие» вот по таким делам приходили по темноте, а летом темнеет поздно. Тетка Маланья сказывала, что традиция эта неспроста пошла. Сватов видеть не должны, чтобы не сглазить — ну, так Дарьянка всю жизнь думала. А тетка расхохоталась и сказала, что это для того, чтобы непонятно было в темноте, к кому в дом они ходили. А то вдруг из дома невестиного их метлой поганой погонят, и все это увидят. Позору же не оберешься.

Только вот нормальные люди ночью по дворам не шастают, только сваты да тати, и порой еще неясно, кто из них опаснее. Завтра вся Малиновка как пить дать будет обсуждать, кому там счастье по осени привалит.

Насчет счастья Дарьяна весьма и весьма сомневалась. С каждым днем ей все больше чудилось, что брак — это вот вообще не для нее.

И то — по хозяйству она и сама справлялась, а уж с драконом и вовсе припеваючи жила. Желаний каких-то особых у нее не возникало, разве что сны срамные снились под утро, но она их в суматохе дня почти сразу же забывала.

Хотя Гринька, конечно, жених завидный. Даже если на красоту его не смотреть, то все равно — единственный сын у родителей, две сестры у него еще младших, да ведь отец — тоже скорняк, дело свое зятю не передаст, все Гриньке останется. Мать у него тоже тетка неплохая, строгая, конечно, но не склочница и сплетни не распускает. Строгая баба, ее все Погорелки боятся.

Дарьяна пока не боится, хоть возможно, и зазря.

В семье Прасковья Никаноровна всегда была главная, тут даже спорить бессмысленно. Вон, муженек ее, такой же большой и кудрявый, как Гринька, молчит, сидит у окна, киселек ложкой тихо только хлебает. А тетка Прасковья в каждый уголок дома нос свой длинный уточкой засунула, в каждую чашку заглянула.

Дарьянка зубами скрипит, а поделать ничего не может — свекровь будущая в своем праве. Радость нечаянная только тогда и приключилась, когда свекровушка, невзирая на предупреждения, в сарай к дракону зашла. А тот как раз зевнул широко и влажно, обрызгал любопытную тетку липкими слюнями да еще и искрами полыхнул так, что подол пришлось тушить.

Тетка Прасковья, как ни странно, даже не заорала, только глянула на Дарьянку с уважением и спросила:

— Слушается тебя скотинка-та?

— Слушается, — гордо ответила Дара. — И в упряжи у меня ходит, и под седлом. И еще сам охотится.

— Славно, славно, — и в дом вернулась, но за пироги хвататься не спешила.

Дарьяна молчала — а что тут скажешь? Прасковья старшая, ей и начинать разговор. А тетка все хмурилась.

— Вот что я скажу, Дарьяна, — наконец решилась она. — Девка ты, конечно, справная, хозяйственная. Кремень, а не девка.

Дарьяна кивнула. Дракон, нагло подслушивающий под окном, тоже кивнул. На комплимент слова тетки Прасковьи походили мало.

— Я так вижу — мы с тобой не сживемся, — снова, как камень, уронила тетка. Снова пауза.

Дарьяна не утерпела, тихонько шепнула:

— Так и не надо, наверное. У вас свой дом, у меня тут тоже нажито немало. А скорняк в Малиновке совсем старый. Недаром все наши давно в Погорелки ходят.

— И то верно, — кивнула Прасковья, ловко подхватывая кусок пирога. — А шо, малина свежая, да?

— Утречком сбегала в лес, — выдохнула «невеста», уже понимая — раз гостья пирог взяла, стало быть, дальше деловой разговор пойдет.

— До осени тянуть смысла не вижу, — веско сказала Прасковья. — Шта нам та осень? Тем более, тут у тебя свой огород, свой сенокос. Да и руки мужские по хозяйству не лишние будут. Изба вот на левый угол покосилась, бани своей нет, курятник того и гляди развалится. Порося пошто не заведешь?

— Некуда, — коротко ответила Дарьяна. — Свинарник строить надо, дорого. Да и не управлюсь я сама со всем хозяйством.

— Ну так муж на что? И баню поставит, и свинарник построит, да, Гринь?

Гринька равнодушно кивнул, доедая шестой, кажется, кусок пирога.

— Только, Дарьяна, ты ж семья наша будешь. А сама знаешь — скорнякам что главное? Шкуры. Вот как скотину резать будем, твои руки совсем не лишние окажутся.

Дарьяна все это знала, чай, не первый год в деревне жила. И в принципе была готова. К тому же, что и говорить, понимающая свекровь — это сокровище просто.

Только… отчего ж ей так выть хочется? И Гринька этот… сидит, мычит, пироги жует. Нет бы слово хоть сказал! Ведь так всю жизнь и будет слушать одну только мамку, а Дарьяну уже — в третью очередь или даже больше.

Тетка Маланья ей, впрочем, рассказывала на днях поговорку про ночную и дневную пташку, но за неимением опыта Дара ничего не поняла, а теперь вот страдала.

— Стало быть, на следующей неделе и свадьбу сыграем, — бодро подвела итог Прасковья Никаноровна, и Дарка от неожиданности чуть со стула не сверзилась.

— Как на следующей? — только и пискнула она.

— А шта тянуть быка за яйки? Быстрее обженитесь — быстрее хозяйство наладите. Глядишь, уж к следующему лету и внука мне родишь. Ты не боись, нянек у нас хватит, поможем. Ну шо, пошли что ли, мужики?

Мужики в унисон кивнули и одновременно поднялись из-за стола. От пирогов остались лишь крошки. Кисель тоже кончился. Дарьяна с ужасом думала, что готовить свадебное пиршество надо начинать уже завтра. Если у Гриньки вся родня такая прожорливая, то она свихнется непременно.

Ну, хоть сестры его помогут да мать, да тетка Маланья.

Ох, дел-то теперь невпроворот. Платье из сундука свадебное достать да перешить — мамка-то выше, чем Дара, была. Гостей позвать. Столы да стулья по всей деревне собрать. А все, что Дарке внезапно хотелось — это забиться в сарайчик к своему дракону и сидеть там, носа не высовывая.

Родня новая вдруг отчего-то встала на пороге, не смея выйти.

— Доча, ты бы зверя своего отозвала, — шепотом попросила Прасковья. — А то шо-та он смотрит недобро. Голодный, небось?

Дарьяна вздохнула, вышла на крыльцо и ногой драконью морду отпихнула. Непонятливые такие, видно же, что дракон смеется. Морда у него вовсе не злая, а наоборот, очень даже умильная.

Бочком, бочком, под насмешливым взглядом ее чешуйчатого друга гости быстро покинули двор. Тот вдруг сморщился и вслед им чихнул огнем. Дарьяна догадалась — специально, но даже ругаться не стала. Просто села прямо ему между лап, голову обняла белую и, вздохнув, прошептала:

— Гвидончик, почему так глупо все получается? Вроде все правильно делаю: девке место за мужем. И Гринька — он хороший, добрый, рукастый. Красивый вполне. И мне бы радоваться только, что такого жениха отхватила. И мамка у него с пониманием, и жить в моем доме будем. Отчего ж тошно так, а?

Гвидон только вздохнул душераздирающе, а может — зевнул.

Дарьянка же посидела с ним еще немного и спать пошла. Утро вечера мудренее.

А дракон, рыча и нервничая, рысцой поскакал в лес. Дашка его, конечно, дура несусветная. Но дура красивая и вообще — его. Отдавать ее какому-то деревенскому Гриньке ему совершенно не хотелось.

Ему было тошно, он понимал — ревнует. И в то же время в таком вот обличье сделать ничего не мог. Но однажды она уже сняла ошейник, а значит — и второй раз снимет. И больше он своего шанса не упустит.

К тому же его красотуля ошейник второй раз надела на дракона криво, когда он был вполне себе в «летучей» форме. Спасибо Создателю и за эти небольшие радости. А еще — он совершенно не голодал, был полон сил и энергии, а значит — мог летать высоко и далеко. Чем и собирался заняться.

Несколько ночей подряд он пытался понять, какая дрянь заключена в его ошейнике, кроме абсолютного запрета трансформации. Напасть на хозяйку тоже было нельзя, не то чтобы он этого хотел… но все же в тот единственный раз, когда он посмел на нее огрызнуться, ошейник нехило так перекрыл ему кислород. Против прямого запрета хозяйки тоже было выступить нельзя — он на курицах проверил. А вот летать ему Дашка не запрещала и охотиться едва ли не прямым текстом позволила, поэтому сейчас Гвидон парил над лесом и мрачно размышлял о бренности бытия. И планировал, как это самое бытие под себя прогнуть.

Гвидон дураком никогда не был. Просто растерялся в этом мире поначалу. Теперь мозг его работал в полную силу, он совершенно серьезно продумывал стратегию похищения своей хозяйки и все последствия этого демарша. Под утро вернулся усталым, но довольным и спокойным. План имелся, плацдарм для отступления тоже. Крылья, правда, болели с непривычки, и голова слегка кружилась, но это, право — такие мелочи!

День свадьбы приближался неотвратимо и стремительно. Если раньше и Дарьяна, и дракон наслаждались долгими летними вечерами, то теперь маленькая хозяйка с каждым днем все больше грустнела и бледнела. Есть почти не ела, спала плохо, зато суетилась изрядно. Платье перешила, половиками весь двор устелила, постоянно что-то пекла и варила. Гвидон бы ее пожалел, но его в эти дни кормили как на убой со словами:

— Маленький, тут у меня ватрушки кривобокие вышли, скушай, не побрезгуй, спаси меня от позора.

Или:

— Нет, это не колбаса, это отрава какая-то, мясника убить мало.

Кстати, нормальная была колбаса, просто чеснока слишком много. Ну, и в тонких нотках закуски чуткий драконий язык обнаружил немного крысиной шерсти.

До свадьбы оставался всего лишь день. Все было готово — и столы, и угощение, и наряд. И даже телега о шести колесах была украшена цветами и лентами — именно Гвидону полагалось торжественно доставить Дашку к дому старосты Погорелок, который внесет в свою толстую книгу имена молодоженов.

Гвидон тоже не мог спать, все продумывал каждый свой шаг. Как лучше — утащить ее ночью, пока все спят, сонную, или прямо со свадьбы, чтобы еще и шоу устроить? Нехорошо людей лишать развлечений, верно? И в том, и в другом случае могли возникнуть проблемы, да что уж говорить — они непременно возникнут, но лучше сделать и жалеть, чем вовсе не пытаться.

— Пошли, маленький, — неожиданно возникла перед ним бледная как смерть невеста. — Погуляем немного.

Дракон вздохнул. Погулять — это можно.

Дашка довела его до самой опушки леса, обхватила его за шею, прижалась доверчиво и шепнула:

— Знаешь, жалеть буду. Уже жалею. Но свобода — самое ценное, что есть в жизни. Сама себя я сделать свободной не могу, а ты, мой друг, лети. Может, найдешь себе еще самку, построите гнездо и все такое. Будешь счастливым. Негоже тебе, сильному и могучему, в сарае жить, да еще, знаешь, не нравится мне, как Гринька на тебя смотрит. Слышала я, что он доспехи из драконьей шкуры обещал кому-то пошить, поэтому…

Сделала шаг назад, утерла слезы. В руках у нее был ошейник, который она с силой зашвырнула куда-то в траву.

— Ну что вылупился? Вали давай! Улетай, быстро, — Дарьяна кричала, подпрыгивая и размахивая руками. — Проваливай!

В этот раз Гвидон и не подумал играть в благородство. Расправил крылья, взмахнул ими, хищным движением схватил свою хозяйку передними лапами и взлетел над лесом.