Неверная

Марианна Кисс (2024)

Трудно устоять перед красавчиком-соседом, тем более когда собственный муж нахально изменяет. Соня замужем, но брак трещит по швам. Муж считает её обычной домохозяйкой, которая только и должна, что убирать в квартире и готовить обед. Но когда в тебе бунтует личность и желание найти себя в чем-то ещё, нелегко оставаться кроткой овечкой.

Глава 11

Я обернулась, не могла не обернуться, кинула гневный взгляд. Но что-то подсказывает, не такой уж гневный он получился.

Ухмылочка Платона свела на нет весь мой гнев. Сосед пожирал меня глазами и это нравилось мне. Его взгляд и его вид прямо требовали, чтобы я захотела с новой силой. Тайное желание вспыхнуло где-то внутри.

— Кто это? — спросила я мужа, пытаясь скрыть замешательство.

— Да так, один знакомый архитектор, — отмахнулся Паша.

— Он наш сосед. Я его в лифте иногда встречаю. А ты откуда его знаешь?

Муж занервничал. Он знал его, но не хотел говорить откуда и явно собирался соврать. Понятно же, познакомились в весёлой компании, где гуляли с любовницами. Иначе зачем так нервничать.

Нужно пойти к соседу и узнать, откуда они знакомы.

Пойти? Серьёзно?

Один раз уже пошла…

Тогда сиди, гадай дальше. Догадывайся.

Но любопытство скверная штука. Оно покоя не даёт. Тянет туда, куда не нужно и соваться. Требует выяснить.

А может оно требует совсем не этого, а чего-то другого?

Если и были в моём поведении какие-то подсказки, то муж мой совершенно их не замечал.

Дотошный к замеченной пылинке или неправильно повешенному полотенцу, к недостаточно прожаренному или пережаренному мясу, он совершенно не замечал изменений во мне.

То, к чему стоило бы присмотреться в самую первую очередь, он не то чтобы игнорировал, а просто был слеп.

Мне казалось, если бы сама посмотрела на себя со стороны, я бы всё поняла. Это же очевидно.

Впрочем, что очевидно для меня, для него — обычные вещи.

И это тем более странно с его требовательным характером. Но видно требовательность в одном вопросе не добавляла требовательности в другом.

В нашей, казалось бы, идеальной семье, я уже почувствовала её не идеальность. И что самое худшее, поняла, что могу спокойно совершать такие же поступки, какие совершает мой муж. Делать это тайно, и получать не только удовольствие, но обострённое чувство, которое раньше было мне неизвестно.

Чувство опасности. Страх быть пойманной, уличённой. Но это уже был не тот страх, что раньше, до того, как я узнала об изменах мужа.

Он совсем другой — азартный, возбуждающий.

Я стала представлять, что если вот так просто открыть дверь, выйти из квартиры минут на десять-пятнадцать… даже на полчаса… заняться сексом соседом… а потом вернуться и жить дальше, как ни в чём не бывало.

Что если…

Ведь Паша даже не заметит моего отсутствия.

Я представляла это, как опасное приключение и пару раз даже подходила к двери, открывала замок… и прислушивалась…

Сын спит, муж смотрит телевизор и засыпает, потом его хоть пушкой буди, не разбудишь.

Никому я не нужна, никто не зовёт…

Когда они засыпают — всё, можно делать, что хочешь.

Но представлять — это одно, а сделать — совсем другое.

Я на такое не способна. Нет. Не способна!

Не решалась. Да и так ли хочется?

Одно дело мысленно, а другое в реальности.

Но каждый раз после дежурного секса с мужем я всё чаще обращала свои мысли туда, на десятый этаж, в двести пятнадцатую квартиру.

Сонные движения моего мужа и совершенно нахальные, резкие, пошлые манипуляции соседа… Однообразный секс с мужем и горячий, бурный секс с соседом.

Да тут нечего и обсуждать.

Это муж, а то сосед — в этом вся и разница.

В воскресенье утром звонок Паше на телефон. Он пошевелился, я тоже. Он потянулся, взял трубку.

— Алло.

Потом только слушал.

— Хорошо, не волнуйтесь. Тогда давайте, я сейчас собираюсь и еду в кабинет. Встречаемся там через час… Я постараюсь… Сорок минут… Хорошо, хорошо. Всё, иду.

Он бросил телефон на тумбочку. Я не хотела, но так получилось, что пока экран не потух, увидела первые буквы — Кар…

— Кто это? — недовольно спросила я.

— Пациенту плохо, срочно нужно идти вскрывать пломбу.

— Так это пациент звонил?

— Ну да, — он откинул одеяло, сел на кровати, потянулся, — чёрт, как не хочется.

Конечно, эта сучка даже в воскресенье ему покоя не даёт. Вот же прицепилась.

— Но мы хотели с тобой… — начала я.

— Ну ты видишь, что происходит! — он раздраженно повернулся и указал на телефон, — я не могу бросить человека. Это моя пломба и никто не будет ждать до завтра!

— Да, хорошо, иди. Я что, возражаю?

Ничего не поделаешь, я тут бессильна. Пациент или нет, всё равно на меня никто не обращает внимание.

Ну и пусть валит. Не знаю, то ли оттого, что я лежу в постели или хотелось поваляться, понежиться вместе с мужем, пока ребёнок у бабушки, можно было бы… но опять облом…

Пока он одевался, я смотрела на него и вдруг совершенно нахальная мысль проскользнула в мою голову… ну что ж, пусть одевается, а я возьму тарелочку и пойду к соседу — за солью…

Паша ушел, хлопнув дверью, а я всё сидела на кровати и думала — что за жизнь такая? Ну что за жизнь?

Звонок в дверь прервал мои размышления, видно Паша ключи не взял или что-то забыл.

Я пошла открывать прямо в прозрачной ночнушке, которую купила когда-то, чтобы соблазнять мужа, но он почему-то совсем от неё не соблазняется…

Черт побери, будет у меня когда-нибудь нормальный секс или нет?

Резко открываю дверь — на пороге сосед. В руке какой-то альбом.

Взгляд его застыл у меня на груди и на всём остальном. Под ночнушкой-то ничего нет. А я остолбенела, даже забыла об этом.

Несколько секунд я не могла ничего понять.

Потом решила — мысли материализуются.

Его футболка, обтянувшая грудь, у горловины виден краешек татуировки. Я уставилась на это краешек, не могла отодвинуть взгляд. Как голодный человек смотрит на жареную золотистую куриную ножку, смотрит и понимает, какое это блаженство — откусить от этой ножки…

Черт, мне захотелось схватить его за эту футболку и втянуть в квартиру… но я спохватилась и резко глянула ему в глаза.

— Чего тебе?

— А муж где? — сказал он быстро, окидывая взглядом пустую квартиру.

От его голоса мурашки побежали по коже, и Платон заметил, как я вздрогнула.

— Не твоё дело, где мой муж, — нужно было сопротивляться нахлынувшему желанию.

Но его руки с натянутыми мышцами, я вспомнила, как они сильны и как держали меня… черт…

— Я хотел вот показать… — он протянул альбом, потом остановился, — так его нет?

Спросил с видом кота, которому подставили под рот сметану и отошли в сторону, чтобы он смог в полной мере этой сметаной насладиться.

— Нет, и будет не скоро! — сказала я и размахнулась, дернула дверь, чтобы закрыть, но нога Платона уже стояла наготове, и я слишком поздно заметила это.

Он толкнул дверь рукой и вошел в квартиру. Совершенно нагло осмотрелся, прислушался, потом непристойно меня осмотрел. Кажется, он даже сглотнул, глядя на мою грудь.

— Э, да ты одна-а, в этой прозрачной маечке, такая чистая и прекрасная, — ухмыльнулся он.

Я вспомнила, что на мне нет одежды, потому что эта ночнушка на одежду не тянет.

— Убирайся вон, я позову на помощь! — испуганно пролепетала я, понимая, что сейчас может произойти.

А я сама этого хочу…

Но сквозь желание всё ещё пробиваются искры разума.

— Ну конечно, конечно, ты позовешь на помощь.

Он прошел, бесцеремонно заглянул во все комнаты.

— Ау, на помощь! Хочешь, я сам позову! — и вот он уже возле меня. — Значит, говоришь, не скоро придёт. То есть твой муж, вот так утром, в воскресенье, куда-то едет и оставляет тебя одну, в этой совершенно потрясающей маечке.

Он подошел вплотную, скинул лямку, склонился над моим плечом, поцеловал. От этого касания всё вспыхнуло у меня в животе. Поцеловал шею, дотронулся ладонью до лица, приподнял и поцеловал подбородок.

— Мм, как ты пахнешь, только с постельки…

О боже, я расплываюсь от этих поцелуев…

Он скинул другую лямку и поцеловал место, где она была, я вздохнула от удовольствия и закрыла глаза…

— С вот этой невероятной грудью…

Он взял в рот сосок, потянул его, облизал, потом другой.

— С этим животом…

Ночнушка соскользнула на пол, и Платон опустился, губы его уже у меня на животе, ладони на бёдрах, нежно и требовательно касаются.

Несмело я положила ладони ему на голову, запустила пальцы в шевелюру, тронула плечи, нащупала футболку.

— Ты не должен… убирайся… — прошептала я.

— Не должен делать вот этого?

Его ладонь у меня между ног.

О, пусть не останавливается, не слушает меня.

— Уходи… — шептала я.

— Я сейчас уйду.

Но пальцы уже во мне, и я не могу, не умею сопротивляться. Он толкает меня к стене, и я прилипаю, он опускается всё ниже.

— Ты хочешь, скажи мне?

— Да, — выдыхаю и сама себя ненавижу.

И тут же его язык касается клитора, и я уже сама отодвигаю ногу, даю ему пространство. Он поднимает её и придавливает, а пальцы его гуляют по моей промежности, касаясь всего, что там есть. Я чувствую их повсюду, вот они уже на моей заднице, уже забрались в ложбинку, и я готова взвыть от удовольствия.

Язык смелыми движениями проходит по клитору, теребит его. А я просто как податливое существо согласное на все эти касания и проникновения.

Пусть только не останавливается.

— Ты очень вкусная. Как тут у тебя всё влажно, я не могу оторваться. Как можно от этого уйти утром, в воскресенье…

— Заткнись…

— Такая прекрасная девочка. Я мечтал о тебе две недели…

О боже, он тоже мечтал обо мне, как и я о нём…

Кажется, я люблю его!

Нет, дура, это не любовь…

А что?

Это измена. Ты уже второй раз изменяешь мужу.

Но если второй, значит это любовь?

Нет. Третий раз — любовь…

Хочу чтобы был и третий раз… Хочу…

Я задирала ногу и прижимала голову Платона, а он всё глубже, сильнее и настойчивей…

Хочется закричать от удовольствия, но удерживаю стоны.

Кричать нельзя… нельзя.

Конец ознакомительного фрагмента.