Пончик с гвоздями

Маргарита Южина, 2004

В благородном семействе Распузонов страшный скандал! На новогоднем празднике в шумной компании оказалась… бывшая любовь Акакия некто Марианна Зудова. И страсть, естественно, вот-вот должна была разогреться с новой силой. Но разгневанная Клавдия Распузон была начеку. Однако не успела она оторвать мужа от разлучницы, как Марианну застрелили… А кого подозревают в убийстве? Конечно, Клавдию. И теперь страдающая мать семейства вынуждена заняться расследованием. Но беды продолжают сыпаться на ее…

Глава 1

НОВОГОДНЯЯ САРАНЧА

Она чувствовала себя премерзко. Ненавидела себя, казнила, но сделанного не воротишь — только что она совершила тяжелейшее преступление: после изнурительной суточной диеты Клавдия Сидоровна Распузон накинулась на холодильник, и тот коварно распахнул перед ней наполненное нутро. И это перед самым праздником! Нет, организм Клавдии Сидоровне достался явно вражеский! Вчера столько усилий было потрачено, чтобы заморить себя голодом к предстоящему Новому году, и это почти удалось, а сегодня желудок разбудил ее угрожающим рыком, и несчастная Клавдия Сидоровна сначала потихоньку, а потом и более откровенно потрусила к белоснежной «Бирюсе». И вот, пожалуйста: все содержимое в течение каких-то трех часов переместилось из холодильника в ненасытную утробу. А если еще учесть, что к праздникам хозяйки стараются поплотнее набить холодильник…

— Клавочка, а мы сегодня ничего до вечера кушать не будем? — слабо пискнул законный супруг преступницы Акакий Игоревич, пялясь на почти пустые полки охлаждающего агрегата.

В отличие от супруги, имевшей достаточно внушительные размеры, Акакий Игоревич был склада весьма компактного. Как говорила сама Клавдия Сидоровна — карманный вариант. И уж если кого и не испортили бы лишние два-три килограмма, так это как раз его. Только сам хозяин дома не любил торчать у плиты, а его жена с самого утра сегодня совсем не рассчитывала заниматься кулинарией.

— Ах, Кака! Не смей мне говорить о еде! Сегодня весь вечер предстоит жевать и жевать, — раздраженно бросила супруга.

С Акакием Игоревичем Клавдия Сидоровна жила уже тридцать лет, и она прекрасно знала, что муж поймет ее горе и донимать не будет. В конце концов, там еще осталось сырое мясо, может и приготовить себе что-нибудь на скорую руку, а она в данный момент побудет немного в расстроенных чувствах. Нет, это же надо! К десяти вечера их пригласили в солидное общество — отмечать встречу Нового года, и она, Клавдия Сидоровна, так готовилась к этому дню — купила себе прекрасное платье, на два размера меньше обычного, так как надеялась похудеть, покрасила волосы и даже подсмотрела в стильном журнале подходящий макияж. И что же? Теперь она точно не влезет в новый наряд, вот досада!

— Клавочка, а что мне надеть на вечер? — вышел из кухни Акакий, жуя сырую сардельку.

— Ах, я тебя умоляю! Что тебе надеть… Ты же знаешь — у нас кризисное положение с деньгами, — буркнула Клавдия Сидоровна и замерла, страдальчески уставясь в потолок.

— Подожди, но ведь Данил специально подарил нам деньги… чтобы мы… так сказать… Ну, чтобы мы купили себе приличное одеяние. Как-никак к серьезным людям идем! — возмутился муж.

Данил был старшим сыном Клавдии Сидоровны и Акакия Игоревича Распузонов. Он трудился бизнесменом и каждый раз навязывал им приличные суммы то на одежду, то на продукты, а то и просто так, на жизнь. Еще у Распузонов была очаровательная дочь Анечка, которая имела четырехлетнюю дочку Яночку и непутевого мужа. Дочь работала в следственных органах, то есть имела фиксированную зарплату, и помогать, как братец, родителям не могла, зато тот старался за двоих. Перед этим праздником Даня еще за неделю принес пачечку купюр и пояснил:

— Это вам на праздничный стол и на красивые одежды. Вас же вроде в гости пригласили? Надо выглядеть достойно.

Клавдия Сидоровна чмокнула сынулю в бритую щеку и спрятала денежки в необъятный бюстгальтер. Акакию Игоревичу доступ к деньгам автоматически закрылся, но он не собирался про них забывать.

— И что же ты мне купила? — настаивал супруг.

— Ах, да вон же, на кресле обновка лежит. Вчера ты спать рано улегся, вот и не пришлось примерить, — махнула рукой страдающая по поводу своего преступления жена.

— Это… это что?

— Свитерок. А что, сейчас все в таких ходят! Это даже и не свитер, а, я бы сказала, пуловер. Между прочим, Агнесса Викторовна со второго этажа вязала своему сыну, да тот, к счастью, отказался. Господи, Кака! Ты же знаешь, как Агнесса вяжет. Ты в этом свитерке будешь выглядеть по-настоящему достойно, как полярник.

— Но там же будут все в пиджаках, в смокингах!

— Ах, уймись! Кто там будет? Никого там не будет, Агафья же говорила, что все будет тихо, по-семейному. И потом, я же не пингвином тебя наряжаю!

Агафья Эдуардовна, дама весьма богатого достатка, была если и не подруга, то весьма близкая знакомая Распузонов. Пожилая леди долгое время жила в нужде, тащила двоих детей, а потом, когда события развернулись совсем уж плачевно, жизнь дала крутой виток и вынесла женщину к нежданному богатству. Может, поэтому дама, хоть и являлась весьма имущей, с людьми скромного достатка не чуралась общаться тепло и по-дружески. Теперь Агафья Эдуардовна владела нудистским клубом, имела небольшой замок на берегу реки и частенько сорила деньгами. Совсем недавно, этим летом, Распузонам удалось распутать одно очень непростое дельце, и теперь старушка не оставляла в покое супругов даже на неделю, обращаясь к ним по каждому пустяку — то у нее пропадала самая любимая ночная сорочка, то кто-то выкрал самую редкую орхидею, а то и вовсе — под кроватью кто-то забывал мужские брюки. Срочно вызывались Распузоны, и заводилось следствие. Как потом оказывалось, сорочка никуда не девалась, а просто закатывалась в белье на постели, орхидею никто не трогал, но ее сожрал червь, а брюки были вовсе не мужские, а лично Агафьи Эдуардовны. Короче, едва старушке становилось скучно, как она тут же начинала играть в сыщицу. Вот и теперь, третьего дня, Агафья Эдуардовна объявила, что у нее пропал драгоценный кулон с бриллиантом величиной с кулак. Срочно на ноги были поставлены все те же Распузоны, ну и понятно, что такое событие, как Новый год, просто не могло обойтись без их семейной пары.

Вообще говоря, Агафья Эдуардовна частенько приглашала их на вечеринки. К примеру, на последней Клавдии Сидоровне даже удалось пленить приятного мужчину — Семизвонова Семена Семеновича, который был военным, а если точнее — прапорщиком, и недвусмысленно делал Клавдии комплименты. Сегодня, кстати, на празднике он тоже будет, посему Клавдия Сидоровна и купила это дорогущее платье, а Акакию, естественно, на костюм не хватило. К тому же уже прибегала Лиличка…

Лиля была женой сына и приходилась Клавдии Сидоровне и Акакию Игоревичу невесткой. Девушка она была во всех отношениях приятная, легкомысленная и… постоянно безденежная. Нет, Данил, конечно, снабжал супругу по полной программе, она ни в чем не знала отказа. Но какая женщина не знает: сколько ни давай ей денег, всегда будет чуточку не хватать. А Даня, скупердяй, крупными суммами на карманные расходы жене не разбрасывался. Вот Лиличке каждый раз и не хватало сущей безделицы — пары-тройки тысяч на новое платье. У нее просто мания была на эти самые платья! А поскольку обращаться ей было не к кому, то каждый раз она занимала деньги у свекрови. Та, естественно, не могла отказать невестке, а потом сын с ней рассчитывался. Вот так и получалось, что и овцы были сыты, и волки, что называется, в полной сохранности.

В последний раз Лиля прибегала буквально вчера.

— Ах, мамочка! Просто жить не хочется! — начала она прямо с порога.

Клавдия Сидоровна давно знала: если Лиля называет ее мамой, то непременно будет просить денег. Обычно-то девчонка зовет свекровь по имени-отчеству.

— Что, опять деньги нужны? — хитро прищурилась она, вспомнив, что Даня строго-настрого запретил давать Лиле в долг, все равно истратит на тряпки, а у нее их и так хоть выбрасывай.

— Вот видите, даже вы знаете, что у меня хроническое безденежье. Ах, нет, конечно, я не за деньгами. Так… поговорить, душу излить… — пригорюнилась невестка, усаживаясь на кухне и теребя на себе юбчонку.

— А что ж такое случилось? Что-нибудь с Даней? — всполошилась свекровь.

— Нет, со мной беда, вот в чем дело. Понимаете, я так хочу Данилу помочь… Я же вижу, как он надрывается на работе, тащит дом, меня, вам помогает… А ведь я сильная молодая женщина! — пылко начала девчонка. — Вы знаете, я вчера была у мастера, он мне костюм кроил, и… примерила костюмчик. Смотрю — кое-где тянет. Вся мастерская сбежалась, не знали, в чем дело, а я только в одном месте складочку зажала — и пожалуйста, сидит как влитой. Так мне мастер сразу заявил — вам, мол, надо обязательно учиться на кутюрье, я и рекомендацию дам. Вы представляете? Он даже меня на курсы записал, завтра надо их оплатить. Но Даня меня не понимает, даже слышать ничего про курсы не хочет. А я… Я так мечтаю! Вот скажите, мама, вы у Юдашкина платье заказывали когда-нибудь?

Клавдия Сидоровна задумалась. Собственно, к чему ей платье от Юдашкина? Может, оно и лучше по-простому — иди да покупай, какое надо выберешь, можно очень недорогое найти. А если на китайском рынке, так вообще почти даром. Правда, и носить долго не придется.

— Не заказывала, — помотала головой свекровь.

— И не надо! Я бы вам шила не хуже, чем этот знаменитый кутюрье!

— Так сколько тебе надо-то? — полезла Клавдия в кошелек.

— Пока пять. Думаю, больше не потребуется. Да вы не беспокойтесь, Даня отдаст.

Клавдия и не беспокоилась. Если на доброе дело, отчего не дать. Но вот на костюме Акакия пришлось сэкономить, отделаться скромным свитерком. То есть пуловером… Ну да разве мужикам много надо!

Даже в связанном соседкой пуловере Акакий Игоревич выглядел блестяще — блестели глаза, губы, лысина и туфли. К тому же мужчина вылил на себя две пригоршни одеколона, чтобы все присутствующие задохнулись от восторга.

Клавдия Сидоровна, как она и предполагала, в платье не влезала. Но это только вначале. Не прошло и каких-то сорока минут, как Акакий Игоревич, точно классическая Золушка, пыхтя и потея, втрамбовал-таки супругу в дорогой наряд, и та расцвела от восторга. Платье отчего-то не стройнило, а как раз наоборот — обтягивало и выпячивало все недостатки фигуры, но зато оно так искрилось, что сразу было понятно, сколько оно стоит. То есть что стоит весьма недешево. А если еще уложить прическу да подкрасить как следует глаза, губы, эдак причудливо нарисовать брови… Да, а еще обязательно надо надеть клипсы — вот эти, которые покрупнее. Правда, тогда почти до плеч оттягиваются уши, но зато камни в них блестят, как настоящие бриллианты! Нет, Клавдия Сидоровна сегодня определенно в ударе!

Ровно в десять сверкающая чета Распузонов появилась возле парадного подъезда Агафьи Эдуардовны.

— Какие гости! — радушно встретил их возле дверей Коля, швейцар и охранник в одном лице. — С Новым годом! Вас уже все заждались!

Коля был уже немолодым мужчиной, родом из деревни. За место свое он держался прочно, поэтому рассыпался в любезностях весьма старательно. Хотя, впрочем, и сама хозяйка встретила Распузонов так же лучезарно:

— А вот, познакомьтесь, познакомьтесь! Это мои друзья — Клавдия Сидоровна и Акакий Игоревич, — пропела она, представляя Распузонов немногочисленным гостям. — Вот Семизвонов Семен Семенович с женой…

— Так мы же знакомы, гвозди вам в пончик! — радостно взревел Семизвонов. По всему видать, прапорщик уже успел продегустировать спиртное.

Агафья Эдуардовна чуть натянуто улыбнулась и продолжила знакомить:

— Красиковы Василий Петрович и Ирина Марковна, наши бизнесмены, очень солидные люди, а это Марианна…

— Ах, прошу вас, не надо отчества! Просто Марианна… — игриво прощебетала тощая дамочка в длинном персиковом платье, растягивая накрашенные губы.

Женщина была одна, без мужа. Она потряхивала стильными светло-русыми прядями и сверкала огромными камнями, хотелось думать, что ненастоящими. Ее искусный макияж не мог скрыть некоторые морщинки и не совсем молодую шею. Дамочке было под пятьдесят, что наметанный глаз Клавдии определил совершенно точно, но надо было признаться — выглядела Марианна изумительно.

— Так, значит, Марианна… — грозно сверкнула очами Клавдия Сидоровна.

— А вы что, меня знаете? — захлопала ресницами по щекам дамочка.

Еще бы Клавдия ее не знала! Да век бы ее не знать! Вот ведь как мир тесен…

Еще в далекой молодости Акакий Игоревич Распузон, тогда просто Акакий, никак не мог жениться — все его невесты были не по вкусу его маменьке. Он влюблялся, страдал, худел и терял волосы, но матушка никак не могла выбрать себе невестку. Однажды покорный Акакий привел на маменькино судилище девчушку яркую, веселую, смешливую и представил ее своей будущей женой. Матушка тут же выставила невесту вон, а Акакию было запрещено целую неделю выходить на улицу и читать Мопассана. Акакий просидел гораздо больше: он все ждал, когда утихнет сердечное страдание. Оно утихло, но у него вообще потерялся интерес к женщинам. Тогда матушка не на шутку всполошилась, тем более что брачный возраст у сына уже давно подошел, а посему срочно собралась и отбыла в другой город к сестрице. Правда, она и оттуда раза два приезжала устраивать смотрины, и Акакий снова пытался продемонстрировать ей все ту же веселую хохотушку, но маменька была неумолима. Ей не нравился никто, и Акакий безрадостно влачил холостое существование до тех самых пор, пока Клавдия Сидоровна, тогда еще просто Клавочка, не решила эту ситуацию по-своему. Она случайно встретилась с молодым Акакием, случайно влюбилась, а позже просто переместилась в квартиру к Акакию, затащила его в загс и уже потом, когда носила первенца, позволила супругу порадовать мать. С тех пор прошло тридцать лет, но у Акакия так и осталась нежная память о своей первой любви к той, которую матушка не одобрила. Честно говоря, Клавдию Сидоровну это до сих пор не слишком тревожило, но вот сейчас эта самая любовь стояла перед ней и куражилась, называя себя Марианной. Какая еще Марианна, самая что ни на есть Машка! Но у Акакия разгорелись щеки. Даже лысина испариной оросилась!

— Вы меня знаете? — напомнила о себе худая, как селедка, Марианна.

— Ма… Ма-а-ашенька, — вдруг заблеял Акакий Игоревич. — А ты меня не узнаешь?

У Клавдии нервозно задергался глаз. Так и есть, узнал. Эх, зря она тогда ее фотографию из его ящика не выбросила. Он ведь, наглец, даже ей, жене, рассказывал про свои пылкие чувства к этой оглобле.

— Акашка! Ой! Это ты? Нет, ну надо же! Неужели правда ты? А постарел-то как! Серьезный такой! Лысый! Тощий! Ну прямо задохлик! С ума сойти! — визжала Марианна от восторга и радостно подпрыгивала. Совсем неприлично, в таком-то обществе.

— Мариванна, что это вы, как саранча, в моего супруга впились? — потянула Клавдия Сидоровна мужа за свитер.

Но тот в порыве нахлынувших чувств даже не обратил на это внимания. И совершенно напрасно — Клавдия тут же взяла со стола фужер с шампанским и невзначай опрокинула его мужу на самое пикантное место.

— Ах, Кака! Какой ты, право, неаккуратный! — с силой принялась тереть она испачкавшиеся брюки. — Теперь вот садись со мной рядышком и не выпрыгивай. Боже, какой позор, в самом неприличном месте мокрое пятно!

— Машенька! Я столько о тебе вспоминал… — все пытался подскочить к тощей даме Акакий, но жена снова суровой рукой дернула его назад.

— Сиди уж и не болтай ерунды! Пока пятно не высохнет.

Акакий на минутку поугас, приземлился рядом с Клавдией, но эмоции переполняли его через край, и дальше снова возобновились восклицания радости и счастья. И все гости наперебой восхищались: надо же, как это волшебно — в новогоднюю ночь встретиться со своей первой любовью, вот радость-то! И как-то все удачно забыли про настоящую жену, которая сидела в дорогом платье и празднично сверкала, как милицейская мигалка. Вроде даже тост произнесли за них — за Акакия и эту новогоднюю саранчу Машку!

Клавдия принципиально принялась флиртовать с прапорщиком Семизвоновым. Но на них никто и не думал обращать внимания — их чувства не были покрыты вуалью времени.

Собравшиеся шумно принялись провожать старый год. Потом выключили свет и внесли свечи. Пока все толкались возле свечей и прыгали, точно кузнечики, со своих стульев, пока Клавдия на минуточку увлеклась, чтобы в темноте поближе пододвинуть к себе блюдо с красной икрой, Акакий забыл про испачканные штаны и уселся возле своей старой знакомой. Такого откровенного хамства Клавдия не ожидала. Она могла, конечно, разразиться скандалом, но мужчины уже считали секунды, а по телевизору президент поздравлял всех россиян с Новым годом. С боем курантов раздался взрыв нового смеха, новой радости и шампанского.

— Вы сегодня… того… Красивая такая, гвозди вам в пончик… У вас даже платье новогоднее! — прошептали в ухо Клавдии мокрые губы прапорщика.

Ой, да и правда, чего это она?! Новый год все-таки, пусть Акакий тешится воспоминаниями, а она, Клавдия, позаботится о себе.

— Урррра! С Новым годом! — восторженно взвыла она, когда народ уже в молчании принялся за еду.

— О! Проснулась! А это твоя жена, что ли, Акакий? Ой, с какими же бегемотами нам пришлось связать свою судьбу! А все твоя мамочка! — услышала Клавдия, как фыркает Марианна, склонившись к уху Акакия. — Ты посмотри, что я тебе покажу. Хотя подожди, чуть-чуть попозже…

— А я пью тост за нашу родную армию! — гаркнул прапорщик, наливая себе новую рюмку.

Прапорщик был худ, прыгуч и считал себя совершенным. Поэтому он цепко ухватил бразды правления праздником и наливал гостям рюмки не переставая. Забыв, по какому поводу застолье, Семен Семенович настоятельно порекомендовал выпить за вооружение. Следом он предложил «выпить тост» за воздушный флот, гвозди ему в пончик… потом за пехоту, а затем решил пить за генералов, причем за каждого поименно. Его весело прервали, включили музыку, и гости стали прыгать под бешеные звуки молодежной песни. Клавдию все время дергал длинноногий прапорщик, а ей так надо было послушать, о чем там воркуют ее муж и прежняя его знакомая.

— П-пойдемте на воздух, — боднул головой Клавдию Сидоровну прапорщик Семизвонов.

— Ой, да подождите вы! Дайте я разберусь вон с той парочкой! — метала молнии Клавдия Сидоровна. — Я им сейчас устрою северное сияние!

— Глу-па-я! Глупая женщина! — четко протарабанил Семен Семенович. — Она им устроит! А где тактика? Где? Ведь нас, мужиков, как надо? Вот, к примеру, твой Акакий на эту б… бабу глаз положил… А ты вроде как наплюй и со мной иди! Тогда он и думать забудет про кого другого, чтобы свою жену сберечь. Кому ж охота с оленьими-то рогами! Вот, к примеру, пойдемте с вами вальсировать!

Клавдия еще раз покосилась на мужа и кокетливо согласилась. Пошла за прапорщиком, мощным локоточком отодвигая со своего пути пляшущие пары.

После каждого танца прапорщик непременно выпивал стопку-другую за славные Вооруженные силы и уже едва держался на ногах.

— Пойдемте, в-вы покажете мне… комнаты… Я знаю, у Агафьи есть комнаты… — еле лепетал пьяный прапорщик.

— Нет-нет, я вам покажу, какой здесь есть замечательный зимний сад. Раньше здесь была лоджия, но сейчас…

Не успели они войти в оранжерею, как Семизвонов с присвистом вздохнул и стал мощными ручищами шарить по дорогому платью Клавдии.

— Что вы там ищете, господин Семиз… Господи, да что ж вас так развезло! — отбивалась от него растерявшаяся женщина. — Ну уберите же вы руки — то! Да что ж это такое?!

— Ага, вот, значит, как вы Новый год встречаете! — ворвалась в зимний сад жена прапорщика. — А я ищу-ищу, а муженька моего и след простыл… Ну-ка, убери руки от нее!

Женщина кинулась отрывать руки мужа от талии Клавдии Сидоровны. Попутно она умудрялась вцепляться сопернице в волосы, в уши и размазала губы.

— Да что ж вы меня-то портите?! У меня же макияж… Женщина! Платье не трогайте! Отцепитесь от моих бриллиантов! — возмущалась Клавдия.

— Да я тебе их вместе с ушами… Отстань от моего мужика! — пыхтела агрессорша.

— Бабы, уймитесь! — встрял в женскую потасовку прапорщик. — Чай, Новый год… Лариска, гвозди те в пончик! Прекрра… Едрит твою! Куда метишь?! Не вздумай пнуть!

— Вы мне прическу помяли! Вон, ноготь из-за вас сломала! А-а-а! Семен! Убери эту сумасшедшую! Мускусная крыса!

— Я т-те покажу крысу! Дирижабль!

— Молчать! Всем смирно! — рявкнул вдруг прапорщик и налетел на супругу: — Ты мне такую операцию сорвала, стеррррва! Я ж тебе еще дома объяснял!

Жена опешила, но потом, видимо, что-то сообразив, отпустила локоны Клавдии и принялась защищаться:

— Ну так, Сеня… Ну, это уж совсем… Ты что же, ради моего брата семьей жертвуешь?

— Вы тут какого-то брата не приплетайте! Я на вас в суд подам! Так расцарапать мне наряд! — задыхалась от волнения Клавдия. — Сейчас вы мне всех родственников соберете!

— Какие родственники? — робко бормотала женщина, которую прапорщик назвал Лариской.

— А какой брат?

— Какой, какой… Родной, ейный вон! — нервно выкрикивал прапорщик. — Братан у нее под следствием, гвозди ему в пончик… А у тебя дочь в ментуре, чего непонятного! Вот потому я тебя, Клавочка, и соблазнял! А теперь пускай она сама своего братца выковыривает… Все, Лариска! Не хотела по-людски, делай как знаешь. Теперь сама действуй.

Семизвонов гордо икнул и, чеканя шаг, направился за следующей рюмкой.

— Так я не поняла, при чем здесь ваш брат? — устало опустилась на резную скамеечку Клавдия.

— Ну, он же вам объяснил — хотел с вами договориться, чтобы брату моему срок скостили… а если можно, то и вовсе отпустили.

— Фиг вам! Ничего не буду дочке говорить. Там тоже не дураки сидят. Если поймали, значит, разберутся. А мужу скажите — еще раз полезет, посажу за изнасилование! — грозно рыкнула Клавдия и поплыла в дамскую комнату приводить себя в порядок.

Да, год начинался бурно. Если и дальше так будет продолжаться, то никакой диеты не понадобится. Вот, пожалуйста: платье уже свободно. Ах ты ж, батюшки, да это ведь просто шов разошелся… Ну ладно, шарфиком прикрыть, и незаметно будет. А вот царапины на шее… И уши горят, как светофоры. Опять же где-то клипсу посеяла… Наверняка злобная жена прапорщика постаралась.

— Ах, барышня! Простите, я знала, что и вас к зеркалу потянет! — ворвалась вдруг в дамскую комнату сверкающая Марианна.

Этого многострадальные нервы Клавдии Сидоровны уже вынести не смогли.

— Короче, так, Маша, — уперла она руки в крутые бока. — Если ты еще раз… ты запиши где-нибудь… если еще раз я увижу, как ты своими воспоминаниями будешь сморкаться в жилетку моего мужа, твой бегемот останется вдовцом!

— Ой-ой-ой! — покривлялась Марианна и выпорхнула из комнаты.

Клавдия вышла следом.

В зал она вернулась уже почти успокоенной. И что увидела? Агафья Эдуардовна козочкой скакала возле стула, на котором восседал Акакий с завязанными глазами, — компания развлекалась старинной игрой в фанты.

— А что этому фанту сделать?

— Этому… этому уединиться с хозяйкой дома и раскрыть ей страшный секрет, — умничал Акакий.

— А этому?

Акакий изощрялся, как мог, и гости на «ура» принимали каждое его задание.

— Я не буду целовать прапорщика, — капризничала гостья — жена престарелого бизнесмена, который от веселья колыхал животом здесь же.

— Надо, надо! Это фанты, все следует исполнять!

— Агафья Эдуардовна, а ведь это вам нужно с Акакием Игоревичем уединяться! Он вам должен открыть секрет! — визжали дамы.

Веселой стайкой гости разбрелись выполнять задания, и Клавдия Сидоровна смогла наконец спокойно посидеть за столом. Вот этот салат она давно хотела попробовать, так что сейчас…

Неожиданно ей в уши спицей вонзился продолжительный визг. Клавдия Сидоровна вскочила, и кусок застрял у нее в горле. Судя по визгу, год начался бурно не только у нее. Шум доносился из зимнего сада. Когда Клавдия Сидоровна прибежала туда, уже все гости толпились возле большой кадки с пальмой.

— Вы чего? Кто кричал? — протолкнулась вперед Клавдия.

Никто не ответил. Ничего и не надо было отвечать — прямо под пальмой лежала Марианна, и ее светлое платье было утыкано красными пятнами.

— Господи! Маша! — убивался Акакий и держал несчастную за пульс. — Маша, ты жива?

— Ее убили… — прошептала жена бизнесмена Красикова.

— Ага, убили. Из пистолета Макарова, между прочим, — важно сообщил прапорщик Семизвонов.

— А вы откуда знаете? По следам от пуль?

— Знаю. Вон он валяется, под кадкой.

И в самом деле — недалеко от Марианны валялся пистолет.

— Ничего не трогайте! Вызываем милицию и мирно идем к столу! — скомандовала Клавдия.

Милицию вызвали, но застолья уже не получилось.

Люди в джинсах и в таких же пуловерах, как у Акакия, приехали на удивление быстро. Они толкались в зимнем саду, чертили мелом, высматривали, расспрашивали. Короче, что называется, работали. Потом принялись дотошно выпытывать у гостей подробности вечера, и каждый гость эти самые подробности расписывал по-своему. Общей картины не получалось, и люди в джинсах стали всех расспрашивать по второму, по третьему кругу. И вскоре у всех было только одно новогоднее желание — поскорее добраться до своих постелей.

Неизвестно, как другим парам, а Распузонам удалось добраться до дома только к семи утра.

— Ах, какая неприятность, — бормотала Клавдия Сидоровна, пытаясь высвободиться из новогоднего убранства. — Все одно к одному — платье порвала, теперь вот еще твоя бывшая зазноба скончалась. Кака, помоги же мне!

Но Акакий Игоревич тупо сидел на диване, дрожал подбородком и наглаживал громадного кота Тимку, который отбивался от ласк всеми четырьмя лапами.

— Кака! Ну успокойся. Я понимаю, тебе тяжело, но что же делать, — не могла найти слов утешения Клавдия. Конечно, ее тоже потрясло нахальное убийство посреди праздника, однако надо же взять себя в руки. — Кака, ну давай мы завтра утром позвоним Анечке, попросим, чтобы она взяла это дело под свое, так сказать, крыло. Ты же знаешь, Аня не отмахнется, она обязательно найдет паршивца.

— Не надо сюда еще и Анну впутывать! — резко выкрикнул Акакий. — Я должен с этим делом разобраться сам.

— Ой, боже мой, ну что ты там разберешь?! Ну хорошо, хорошо… Если хочешь сам, пожалуйста. Я уверена, у тебя получится… может быть… с моей помощью. А теперь давай укладываться, на улице уже светает.

— Господи, ну почему именно сейчас? — тихонько скулил Акакий, качаясь из стороны в сторону и все крепче прижимая кота.

Укладывались в полном молчании. Клавдия решила не теребить мужа. Пусть проспится. А там, глядишь, и забудется.

С улицы доносились радостные крики, пьяные песни, музыка и взрывы фейерверков. Народ не собирался успокаиваться, и было ужасно жалко, что какой-то подлец вот так взял и расстрелял легкомысленную Марианну, а заодно и украл у Распузонов самый лучший праздник в году.

Акакий лежал с открытыми глазами и пялился в потолок. Вот, кажется, только что судьба сделала ему такой щедрый подарок и сама же все погубила. Все! Хотя нет, расстреляла Марию не судьба, ведь пистолет держал в руках человек. Так что все гораздо проще. И сложнее одновременно.

Новый день начался с телефонной трели. Акакий все еще лежал на кровати и по-прежнему разглядывал потолок. На телефонный звонок он даже не отреагировал.

Клавдия мазанула по лицу мужа чумными спросонья глазами, потом взгляд ее сфокусировался на телефоне.

— Кака, ты что — уже проснулся? А чего к телефону не подходишь? И чайничек бы поставил, я бы сейчас кофейку… — сонно промямлила Клавдия Сидоровна и прилипла к трубке: — Да, я слушаю.

— Клавдия Сидоровна, я вас жду через полчаса у себя.

Голос звучал холодно и резко, и Клавдия не сразу поняла, кто говорит.

— Ми-минуточку… — попыталась она проснуться. — А с кем я говорю?

— Это Агафья Эдуардовна. Прошу поторопиться.

Нет, ну такого обращения от нее Клавдия Сидоровна еще не слышала! Она хотела было возмутиться как следует, но телефон уже пищал ей в ухо короткими гудками.

— Черт-те что! — чуть ли не подпрыгнула на кровати почтенная дама, однако через час она уже сидела перед хозяйкой нудистского клуба.

— Ну? И зачем вы меня выдернули из постели? — напыщенно вопросила она.

Агафья не торопилась объяснять. Она приказала принести ей кофе, потом долго мешала ложечкой черную жижу и, казалось, не могла решиться на разговор. Наконец ей надоела игра в молчанку, и она сурово изрекла:

— Я могу понять, что ваша ревность безгранична, но чтобы убить из-за своего мужа ни в чем не повинную женщину… Зачем вы пристрелили Марианну?

— Вам вчера фейерверком голову не разнесло? Вы что мелете? — спокойно поинтересовалась Клавдия. — Это с чего же я стала бы себе камеру готовить?

— Ах, не надо! Мы здесь с вами одни, и я бы просила без идиотских выражений! Все заметили, что вы вчера были сильно взвинчены. Вам не понравилось, что бывшая пассия Акакия Игоревича оказалась на этом вечере. Что они шушукались, баловались с телефоном, танцевали, в конце концов.

— А вам бы понравилось?

— Нет, и мне бы не понравилось. Но я не стала бы расстреливать каждую, у кого когда-то был роман с моим мужем!

— И я не расстреливала. Да с чего вы вообще решили, что это я? Я вообще-то и обидеться могу! — вышла из себя Клавдия Сидоровна.

Агафья Эдуардовна легко поднялась и вставила кассету в видеомагнитофон.

— Вы знаете, у меня украли дорогой медальон, с бриллиантом, — говорила она попутно. — Так вот, дабы выследить вора, я понатыкала везде видеокамер. Естественно, о них никто не знал. Даже вы. И вот что я сегодня увидела.

Агафья нажала на кнопку, и на экране показалось изображение Клавдии Сидоровны.

— Ну да, это я в дамской комнате, — кивнула Клавдия. — А почему у вас запись не с начала?

— Потому что не с начала! — не знала что ответить старушка. — Отдала такие деньги, а качество ни к черту. Но дело не в этом. Смотрите, вот вы разговариваете с Марианной… Заметьте, на повышенных тонах! А вот у вас и физия расцарапана, и платье тоже… порвано, кажется… Ага! А вот вы ей угрожаете! Ну, что вы мне скажете?

— Господи! Да что сказать? Просто предупредила бабенку, чтобы не приставала к моему мужу. А вы что подумали? — возмутилась Клавдия Сидоровна.

— Я знаю ваш характер. Я также знаю, что вас ничто не остановит. И если уж вы пообещали убить, то для вас это дело чести. Поэтому… — Агафья на минуту задумалась, а потом тихо договорила: — Теперь уже Марианну не вернешь. Я не стану передавать эту кассету в соответствующие органы, не буду вам остаток дней портить, но и вы больше у меня не появляйтесь, я вас очень прошу. Я не могу иметь в друзьях убийцу.

У Клавдии кровь медленно прилила к щекам. Так ее еще никто не оскорблял. Нет, конечно, ей льстит, что ее считают человеком чести, но не до такой же степени! Ну, мало ли, что она может в гневе пообещать? Да она каждое утро клянется Акакию голову отвернуть за то, что он ее будит ни свет ни заря, но ведь до сих пор еще не отвернула.

— Что ж, я не буду навязывать вам свою дружбу, — холодно, полным достоинства голосом заявила Клавдия Сидоровна. — Я сама раскрою это дело и найду истинного преступника. А до тех пор, с вашего позволения, все-таки буду появляться в вашем доме. Только потому, что именно здесь пристрелили Марианну. А сейчас… Позвольте вас оставить, у меня теперь серьезное дело.

Да, вот так красиво и надо было ответить этой обнаглевшей Агафье! Нет, ну надо же — подумать, что Клавдия могла… убить!

Даже дома Клавдия не могла успокоиться.

— Ты представляешь, Кака, она меня подозревает! Да я назло ей… Слушай, ты так пельмени пересолил… Влюбился, что ли? — возмущенно пересказывала Клавдия Сидоровна разговор с Агафьей мужу, уплетая вторую тарелку пельменей. Во время нервного стресса у нее всегда пробуждался дикий аппетит.

Акакий грустно отвел глаза в сторону.

— Не надо было тебе ее убивать. Я же все равно ее любил не так, как тебя, — печально проговорил он.

— Что?! — взревела Клавдия. — Да вы что, сговорились?! Ну ладно, старуха просмотрела кассету, где я рычу на твою пассию, и она со старческого маразма придумала черт-те что. Но ты-то… ты-то с чего взял, что это я Марианну прикончила?

— Ах, не кричи, — отмахнулся муж. — Ты можешь быть спокойна, я тебя не предам. Я тебя покрою, что ж делать.

С видом великомученика Акакий поплелся было в комнату, но тут же крепкая рука супружницы резко вздернула его вверх.

— Нет уж, муженек, ты меня не успокаивай, — заговорила почти ласково жена. — Ты объясни мне, дуре, чем это ты меня покроешь? В каком, интересно, смысле, пошляк?

— Клава, отпусти! Ну, Клава же! — барахтался Акакий Игоревич, пытаясь высвободиться из крепких рук. — Ну, чего ты? Мне-то можешь не врать. Я же, когда прибежал в зимний сад… да пусти, говорю… я ведь тогда нашел твою клипсу. И лицо у тебя было расцарапанное, и даже ниточка блестящая от твоего платья там валялась. Ну и чего мне-то врать?

Да, положение у Клавдии Сидоровны было препаршивое. Не говорить же Акакию, что за десять минут до убийства именно в зимнем саду ее сначала зажимал прапорщик, а потом буденновской конницей налетела на нее его жена, которая и потрепала праздничный наряд Клавдии.

— Ладно, хрен с тобой, — устало махнула она рукой. — Я сама найду убийцу. Ну прямо сил никаких нет, все приходится самой! Я, между прочим, твою любимую не убивала. Ты это тоже поймешь, но будет поздно!

Клавдия Сидоровна обиженно поднялась из-за стола, но потом взгляд ее наткнулся на тарелочку с окороком, и она снова уселась.

— Вот прямо сейчас следствие и начну, — заговорила Клавдия, вооружаясь вилкой. — Рассказывайте, свидетель Распузон, как вы обнаружили труп?

— Ну, началось с фантов, — послушно начал свидетель. — Мне выпало сказать Агафье какой-то секрет, и я решил признаться, что вместо Королевского Дурсидрелла Карпон, которого и в природе не существует, но за который хозяйка отдала тысячу евро, я ей притащил обыкновенный лимон, выращенный мной из лимонной косточки.

— Не отвлекайся! Давай по существу! — одернула Клавдия ожившего вдруг мужа. Она и без того знала, что Акакий лечит всю растительность у Агафьи в доме. Так сказать, цветочный Айболит. К тому же ей стало известно, что ее супруг помогает приятельнице разводить диковинные растения. Сейчас надо было о главном.

— А я и говорю по существу. В общем, я хотел признаться ей и показать, что обычный лимончик нисколько не хуже, а деньги мне и самому нужны, ну и поволок ее в зимний сад. И только двери-то открыл, а там… Агафья, конечно, сразу визжать, все сбежались, ну а дальше ты и сама знаешь.

— Хорошо, давай припомним, когда это было. Помнится, куранты уже били, значит, после двенадцати. А ты не помнишь, что по телевизору в то время показывали?

— Ничего. Мы сразу после президента его выключили, чтобы от веселья не отвлекал.

— Ну что за дурацкая идея! А ведь во всех фильмах показывают, что по программе можно установить точное время убийства… Короче, так: я сейчас собираюсь и еду к Агафье, а ты остаешься дома.

— Но… Клавочка! Я тоже должен… я с тобой…

— Ах, уймись! Я не могу работать в паре с тем, кто считает меня первой подозреваемой! Сиди дома и готовь ужин. Кстати, покорми Тимку, он со вчерашнего вечера только на мясе сидит.

Акакий еще что-то пытался возразить, но Клавдия уже подсела к телефону.

— Алло, Данечка? — ласково щебетала она. — Это мама. Сынок, мне срочно нужна машина. Прямо через часик. От силы, через два.

— Мам, но… сейчас же все автомагазины закрыты. Или ты хочешь на подержанную посмотреть? — забормотал сынок.

Судя по всему, праздник Данил отметил здорово и сегодня еще не отрывал головы от подушки. Понятное дело, что и соображал он еще весьма туго.

— Даня, послушай маму внимательно: мне не нужна машина в вечное пользование, мне нужно, чтобы ты повозил меня денек по некоторым адресам, — терпеливо пояснила Клавдия Сидоровна.

— Не, мам, не получится, — откликнулся сообразивший, чего желает мамуля, Данил. — Я уже того… вернее, я еще от вчерашнего немного… как бы тебе объяснить…

— Понятно. Выздоравливай. Запомни: лучше всего похмеляться огуречным рассолом или минералкой. А еще лучше вообще не опохмеляться. Или…

— Пивом! Лучше всего пивом! — крикнул Акакий Игоревич, пытаясь принести хоть какую-то пользу семье.

Клавдия Сидоровна уложила телефонную трубку на рычаг, немного подумала и снова стала нажимать кнопки.

— Клавочка, ну поехали вместе, — скулил рядом супруг, чувствовавший, что ему обязательно надо принять участие в раскрытии этого убийства.

— Уйди, неверный, — отмахнулась от него Клавдия. — Алло, Жорик? Жорочка, с Новым годом тебя!

Георгий Шаров был внуком одной из старинных подруг Клавдии Сидоровны. Как-то раз он опрометчиво появился в семье Распузонов, увидел Анечку и безнадежно погиб. Анечка успешно проживала со своим мужем, а Жора тайно по ней сох, за что и был особенно любим Клавдией Сидоровной. Если учесть, что достаток у Жоры был выше среднего и возможности, естественно, тоже обширные, то понятно, что в любых затруднительных ситуациях женщина сразу звонила ему.

— Жорочка! А у меня несчастье! — радостно оповестила она Шарова.

— Эт-то кто? Валька, ты, что ли? Я тебе г-г-оворил, чтобы ты мне не звонила сегодня? Говорил? Я ж тебя пр-р-редупр-р-реждал, что сегодня у нас С-снегурочки будут! Ты мне не веришь?! — рычал Жорочка в телефон, слабо представляя, с кем беседует.

— Жорочка, это Клавдия Сидоровна. Узнал?

— Уз-знал… А кто это?

Так, понятно. Жорочка тоже отпадал по причине страшенного опьянения. Клавдия Сидоровна тяжело вздохнула и набрала последний номер.

— Але, Владимир? Это теща тебя беспокоит. Мне срочно нужно воспользоваться вашей машиной! — сурово заявила она.

Зятя Клавдия Сидоровна недолюбливала. Долгое время Анечка снабжалась мужем очень скудно — тот все никак не мог расстаться со своей малооплачиваемой работой. В науку его, видишь ли, тянуло! Дочь даже расходилась с ним, но потом все же семья вновь воссоединилась. Правда, теперь Володя зарабатывал большие деньги. Он купил новую машину, обставил квартиру и даже свозил жену на юг. Но это еще не повод, чтобы воспылать к нему трепетными чувствами, так считала Клавдия Сидоровна. Сама она к зятю обращалась только в крайне редких ситуациях, когда уж совсем припекало. Не чаще одного раза в день. Правда, и не реже. Сейчас ситуация была именно такая.

— Владимир, когда я могу рассчитывать на авто?

— Да хоть сейчас! — весело рассмеялся Володя. — Приезжайте и берите.

— Что значит — берите? Ты же знаешь, что я не вожу машину. Мне нужен автомобиль вместе с рулевым… ну, с шофером. То есть с тобой. Собирайся и немедленно приезжай!

— Боюсь, не получится. Мама у нас куда-то унеслась с утра пораньше, а мы с Яной собираемся в Музкомедию на елку.

— Привози Яночку к нам, на елку с ней дедушка сходит, все равно без толку мается. Да и свитер новый я ему купила, пусть на люди в нем покажется. Что ж я, зря деньги выбрасывала? Приезжай, — скомандовала зятю Клавдия Сидоровна и отключилась.

Она мельком глянула на себя в зеркало и скривилась. Вчерашняя прическа, залакированная насмерть, сегодня торчала вопиющим гребнем. Под глазами круги, а губная помада — изумительного качества! — все так же блестела. Правда, после потасовки с ревнивой женой прапорщика она расползлась по всему подбородку, но цвет оставался все тот же — ярко-малиновый. Эх, надо бы в ванну на часик, отмокнуть, привести себя в порядок… Но разве сейчас до гигиены, когда на нее, бедную женщину, навешали всех собак! Ладно, хоть зубы успела почистить.

Клавдия Сидоровна намочила торчащий клок, пригладила, затем попыталась стереть помаду и безнадежно махнула рукой — в конце концов, так она выглядит более устрашающе.

— Клавочка, я не хочу на елку… — ныл Акакий Игоревич, таскаясь за супругой по пятам. — Я в последний раз водил хороводы в пятилетнем возрасте.

— Похоже, ты хороводился гораздо позднее. Ах, Кака, не капризничай! В конце концов, там будут давать подарки. Ты любишь подарки? Яночка тебя угостит.

Акакий не успел ответить, в дверь позвонили, и на пороге возник пьяный, как сама водка, Жора.

— Кл-лавдия Сидрррна! С Новым годом! А вот и я!

— Жорочка, ты зачем-то так не ко времени…

— А… а в чем дело? — зашатался гость.

Ему не спешили отвечать, и тогда Жора напрягся, присмотрелся и выпалил:

— У вас намечается новввое расссследование?

Он уже как-то раз имел несчастье распутывать ситуацию вместе с Распузонами, и тогда это событие бурно всколыхнуло всю его бытовую серость. Сейчас же парень понял, что может упустить еще один шанс всколыхнуться.

— Ах, Жора, да никакое не расследование! Я вам звонила… просто, чтобы поздравить, — раздраженно ответила Клавдия Сидоровна, укладывая в сумочку ученическую тетрадку с ручкой.

— Не-е-ет, — пьяно погрозил пальцем Шаров. — Вы вон, я же вижу, тетрадочку с собой берете… И меня возьмите!

Ответить Клавдии Сидоровне не пришлось, снова залился звонок в прихожей, и на пороге появились сияющий Володя с краснощекой Яночкой.

— Яночка! Детонька! — защебетала Клавдия Сидоровна, влезая в тяжелую шубу. — Раздевайся, сегодня деда поведет тебя на елку. Смотри, сокровище мое, чтобы дед себя вел хорошо. Ты же знаешь, за ним нужен глаз да глаз.

Девочка понимающе кивнула и вздохнула совсем по-взрослому.

— Пойдем, дед, — потянула она его за руку. — Надо же тебе еще и костюм в порядок привести.

Клавдия Сидоровна с чистой совестью выпорхнула за порог — Акакий был в маленьких, но надежных ручках внучки.

— Пойдем, Володя.

— С-стоп! А я? — возопил Жора. — Меня тоже нужно взять. Вы на машине? Я могу за рулем!

Отвязаться от помощника не было никакой возможности, и Клавдия Сидоровна затолкала парня на заднее сиденье.

— Может, вы объясните, что произошло? — поинтересовался Володя, выезжая на главную дорогу.

— Вот по этому адресу езжай, — сухо распорядилась Клавдия Сидоровна, но через некоторое время не выдержала и заговорила, так как совершенно не умела ездить молча: — Ой, Владимир, и что это ты такой худой, прямо неприлично! Едем к серьезным людям, а тебя и показать совестно, как будто у тебя паразиты.

— А зачем мы едем к приличным людям? — усмехнулся зять.

— Вот прямо иголки под ногти втыкает! Вот прямо так и выпытывает, так и пытает! Ну да ладно, я не партизанка тебе какая, слушай. Вчера Новый год отмечали, и такая мерзость вышла — кто-то прикончил одну даму, а подумали на меня… — Затем Клавдия Сидоровна подробно рассказала зятю, что приключилось в праздник. Она даже стонала и два раза взвизгнула, чтобы точнее передать ужас происшедшего. — Вот и приходится сегодня самой доказывать, что я не маньяк.

— А почему подумали именно на вас? — посерьезнел Володя.

— Как почему, как почему? Да потому, видишь ли, что, во-первых, погибшая была древней возлюбленной Акакия Игоревича, вот все и решили, что я из-за ревности просто не могла ее не пристрелить. А во-вторых, там еще на кассету засняли, как я ей угрожала. Вот и делай теперь, что хочешь!

Володя отъехал к обочине и заглушил мотор.

— Стоп, давайте по порядку. Значит, вы ей угрожали?

— Ой-ой-ой, еще один сыщик выискался! Ничего это не значит. Правда же, Клавдия Сидоровна? — вдруг подал голос Жора.

— Правда, Жорочка. Я, конечно, сказала той противной даме несколько слов, но… весьма учтиво… вежливо…

— Конечно! Не будет же Клавдия Сидоровна в камеру бабу матом крыть! — здраво рассудил тот.

— Нет, ты не понял, камеры ставились так, чтобы о них никто не знал. И я не знала, что наш разговор записывается.

Володя поелозил на автомобильном сиденье и облегченно развел руками.

— Ну, тогда никаких проблем. Если про камеры никто не знал, надо просто просмотреть все записи. Возможно, там есть и преступник.

— Вовочка! Ты умница! Сейчас едем к Агафье Эдуардовне, и я устрою ей выволочку. Надо было сначала все записи просмотреть, а потом уже наговаривать на честную женщину! — воскликнула Клавдия и потерла ладони.

Володя снова завел машину, и они покатили в загородный дом престарелой леди.

— Коленька, привет! — бабочкой впорхнула в холл Клавдия Сидоровна. — Хозяйка дома?

— А где ж ей быть! Так она не велела к ней никого пускать, — замялся охранник и косо посмотрел на Володину машину, возле которой вежливо скалили зубы два молодых мужчины внушительных размеров.

— Меня она примет. Она просто-таки возрадуется моему приходу.

— Ага! Вас она велела совсем не пропускать. Так и сказала: этих Распузонов гони в шею.

— Будем считать, что я через камин просочилась, — нахмурилась Клавдия Сидоровна и грозно двинулась вперед. Коля даже не рискнул ее остановить. Но сопровождавшие ее мужчины остались возле машины — пока накалять ситуацию не было нужды.

Агафья Эдуардовна восседала в своей комнате на кушетке, хлебала кофе и тоскливо перелистывала журналы с обнаженными мужскими торсами.

— Так, я хотела серьезно поговорить… — ввалилась в комнату Клавдия Сидоровна и уселась напротив. — Вы уверены, что это я пришибла вашу гостью, так? Раз вы узрели мой разговор с убиенной на своей кассете, так почему же вы не просмотрели всех записей? Не может быть, чтобы там не засветился кто-то посторонний. Давайте еще раз вместе посмотрим.

Хозяйка дома поджала губы и напыщенно уставилась в окно. Она изо всех сил старалась выглядеть обиженной, но это у нее с каждой минутой получалось все хуже. В конце концов, с Клавдией Сидоровной она была знакома гораздо ближе, чем с погибшей, и Распузоны уже однажды спасли ее от большой беды. И вообще, по большому счету, она была не права, когда обвинила Клавдию в тяжелом грехе убийства. Но не признавать же теперь свою вину! Еще, чего доброго, заставят принародно извиняться. Поэтому сейчас Агафья Эдуардовна выбрала эдакий устало-замученный вид и отвечала, едва шевеля губами:

— Клавдия Сидоровна, неужели вы думаете, что я не просмотрела всех кассет? Да вот они. Я их разглядывала чуть ли не с лупой, и… ничего там нет, никакого преступника!

— И все же давайте посмотрим. Только скажите мне сначала, сколько было видеокамер?

Старушка что-то посчитала в уме, потом ответила:

— Шесть. На входе, в дамской комнате и у меня в спальне, а остальные в коридорах на этажах.

— А в зимнем саду была?

— Помилуйте, зачем мне камера в зимнем саду? Что там можно украсть? Цветы? Так там стоят такие крупные экземпляры, которые в карман не сунешь. Кстати, а вы чего не раздеваетесь, Клавдия Сидоровна? В моей спальне и в полном зимнем обмундировании? Хоть шапку бы сняли, не слышите же ничего, — оскорбилась вдруг хозяйка.

Клавдия именно шапку снять как раз и не могла — не показывать же ухоженной Агафье Эдуардовне остатки от вчерашней прически. А вздыбившийся клок она так и не смогла укротить.

— Вы не отвлекайтесь, у меня времени нет перед вами стриптизом заниматься, — сурово отмахнулась Клавдия и продолжала сидеть в шубе и шапке.

— Ну давайте смотреть. Что там вас интересует?

Клавдия по-свойски вставила кассету в видеомагнитофон, и по экрану телевизора побежала рябь. Смотреть кассеты оказалось делом изнурительным.

— Агафья Эдуардовна, вы хоть бы догадались чаем меня напоить. Я ведь не в карты к вам пришла играть, — тоскливо проронила Клавдия Сидоровна, просмотрев третью кассету.

— Вы, я извиняюсь, в верхней одежде будете чаи гонять? — опять прицепилась Агафья. — Насколько я помню, это неприлично.

— Вы перепутали, — не осталась в долгу Клавдия, — неприлично в нижнем белье, а в верхней одежде нормально. Ну, так где чай?

Хозяйка вскинулась и понеслась кричать на все этажи, требуя чаю. Вскоре расторопная прислуга прикатила маленький столик, заставленный всевозможными вазочками, чашечками, чайничками и конфетницами.

— Надо же — ничего! Все кассеты просмотрели, и никакой зацепки, ни одного подозрительного лица! — огорченно бубнила Клавдия Сидоровна, запихивая в рот сразу две конфеты. — А скажите, про кассеты точно никто не знал?

— Точно! — уверенно мотнула головой Агафья Эдуардовна. — Никто. Только Николай. Кстати, это он мне сказал, что камеры в коридорах нужно ставить. А больше никто.

— Ну вот, началось… А кто вам посоветовал в дамской комнате камеру установить?

— Ну так Валя Рогова! Она сказала, что в дамскую комнату никто просто так не войдет. Раз там дверь замыкается, значит, там можно спрятать поудобнее все, что вор стащил. Я имею в виду, что можно, допустим, в лифчик украденное затолкать или… А что, дельная мысль, мне понравилась.

Клавдия Сидоровна обреченно покачала головой.

И Колю, и Валю она знала хорошо. Коля — человек, преданный Агафье до мозга костей. Правда, в прошлый раз его сынок Ромка пытался Агафью грохнуть, но они тогда вывели парнишку на чистую воду, а сам Коля — чисто пес, верный и преданный. Валя тоже девушка замечательная. У нее состоялась наконец-таки свадьба с ее возлюбленным, и теперь она глубоко беременна. Поэтому нечего и думать, что девчонка замыслила кого-то там убивать. Это все понятно. Но понятно также и то, что видеокамеры страшной тайной ни для кого не были.

— И что там? — кивнула Агафья на экран.

— Я же говорю — ничего. Все лица знакомые, никого постороннего, ничего подозрительного. Похоже, тот, кто стрелял, тоже о них знал, о камерах-то, — вздохнула Клавдия Сидоровна и потянулась за пирожным. — Расскажите мне лучше, что у вас за гости были. Все как-то так быстро промелькнуло, я даже не успела никого толком разглядеть.

Агафья Эдуардовна отхлебнула крохотный глоточек чаю и рассказала о гостях все, что ей самой было известно.

Семизвоновы Семен Семенович и Лариса Федоровна в последнее время вообще были частыми гостями у Агафьи. Глава семьи, Семен Семенович, — бывший военный, прапорщик. Как он говорил, только-только вышел на пенсию и собирался вплотную заняться бизнесом. Больше всего ему хотелось найти такое дельце, чтобы и деньги ручейком текли, и глаз радовало. Поэтому они с женой решили открыть где-то на задворках края такое же предприятие, как у Агафьи, — тоже нудистский клуб, — и теперь почти ежедневно изнуряли опытную Агафью Эдуардовну вопросами. Причем к ее советам не прислушивались совсем.

— Ну вы сами подумайте, где вы собираетесь открывать клуб? На Дальнем Севере?

— Ну и что? Там что, по-вашему, только одни белые медведи проживают?

— Но как же люди у вас будут загорать совершенно раздетыми? Там же холод!

— Да, там холод. И снег. И полгода ночь. Ну и что? Зато там никакой конкуренции!

Доказать им что-то было невозможно, отвязаться от семьи прапорщика — тоже. Поэтому Агафья решила пригласить Семизвоновых, они бы все равно пришли.

Семья бизнесмена Василия Петровича Красикова была самым частым посетителем клуба. Несколько раз Красиковы вместе с Агафьей ездили развеяться на заграничные моря, а после того, как совсем недавно это семейство приобрело левретку и назвало ее в честь хозяйки клуба Агафьей, место за праздничным столом им было обеспечено.

— Между прочим, Марианна — их знакомая.

— Слушайте, Агафья Эдуардовна! По паспорту она Мария Зудова, мне муж говорил, так что будем ее звать просто, по-российски — Мария. Насмотритесь мексиканских пузырей, и давай любую Машу Марианной кликать! Давайте-ка мне адресочки ваших Красиковых и… ага… и Семизвоновых тоже. Надо мне навестить ваших гостей.

Агафья Эдуардовна пожала плечиками и быстро нацарапала адреса.

— А теперь скажите, кто работал у вас вчерашнюю ночь? — продолжала допрос Клавдия.

— Ах, боже мой! Ну, кто работал… Коля, потом Валя Рогова — она последние дни дорабатывает. Потом… потом Катя-повариха, и все… Нет, еще Лера — горничная.

— Что ж у вас так мало прислуги было в праздник-то?

— Ну, вы тоже, такая интересная! Им же в праздник надо платить по двойному тарифу. А мне это зачем? И потом, каждый хочет встречать праздник непременно в кругу семьи. Каждый год разборки, смена графика. Нет, нам так удобнее.

— Еще один моментик, — вспомнила Клавдия. — Вроде бы Мария постоянно с сумочкой толклась, а когда ее убили, сумочки не было. Вы не находили?

— Нет, — уверенно мотнула головой Агафья. — Я серьезно тебе говорю — никакой сумочки. Хотя я и сама видела: Мария пришла с ней. Там у нее и телефон, кстати, был. И куда все подевалось?

— Так, оставим вопрос открытым. Дальше…

Клавдия еще задавала какие-то вопросы, пока не кончились печенье и пирожные, потом с достоинством поклонилась и потопала к двери.

— Клавдия… ты слышишь… ты на меня не сердись. Вот найдешь преступника, помиримся, правда? Кстати, передай Акакию, что у меня опять захворала азалия, пусть приходит.

— Агафья Эдуардовна, боюсь, моему мужу некогда будет лечить цветочки. Ему надо отстаивать честь жены!

Клавдия выплыла из комнаты и направилась к зимнему саду. Раньше это была просторная лоджия, но позже ее расширили, произвели какие-то строительные доработки, и теперь сие пространство называлось зимним садом и радовало глаз свежей, насыщенной зеленью. Вот под этой пальмой была убита Мария Зудова… а здесь валялся пистолет… Никто, конечно же, не оставил его на том же месте — ведь приезжала милиция. И следов никаких уже не осталось, но осмотреть комнату все же было надо. Клавдия знала про это, читала в книгах.

Из-под шапки ей на лицо давно ручьем струился пот, но она так и не сняла головной убор. В зимнем саду женщина рухнула на колени и принялась сантиметр за сантиметром ощупывать пол, покрытый дорогим ковром. Ползать в шубе было неудобно, но снимать ее Клавдия постеснялась — а ну как кто увидит, что одета она совсем не для первого января. Пусть она в памяти людской еще немного побудет яркой и нарядной. Клавдия исползала всю лоджию, но без толку. Ничего не нашла.

— Клавдия Сидоровна, вы потеряли чего? — окликнула сыщицу приятная Валя Рогова, горничная Агафьи.

— Не потеряла… Но ищу, — не отрываясь от дела, пробормотала Клавдия. — Ищу, может, что-то после вчерашнего осталось.

— Да где же останется! Нас всех с самого утра Агафья Эдуардовна гоняла, сказала: чтобы ни одна пылинка мне о случившемся не напоминала. Мы с Леркой все сами здесь вылизали.

— И ничего не нашли?

— Ничего. А что, надо было? — удивилась Валя.

— Да нет, ладно, ничего не надо. Сумочки не было?

— Нет, конечно! Если бы была, я бы так и сказала — сумочку нашли. А так… ничего не было. Да вы у Леры можете спросить, если мне не верите.

— А где она, эта Лера? — кряхтя, поднялась с пола Клавдия.

— Она уже домой ушла, смена-то кончилась. Я тоже собираюсь, жду, когда за мной Иван заедет.

— Ага… Ну счастливо тебе, — попрощалась Клавдия и заторопилась на улицу.

В ее сумочке были адреса двух семейств, которые непременно надо было посетить.

Возле машины наблюдалось оживление. Коля даже вышел из стеклянных дверей, чтобы лучше разглядеть, как два здоровенных бугая тычут друг друга в грудь растопыренными руками.

— Я ей законный муж! — кричал один бугай.

— Да какой ты муж? — возражал ему другой. — Ты и на мужа-то не похож!

— А на кого я похож, по-твоему?

Опытным глазом Клавдия сразу разглядела ссору из-за женщины. Мало того — из-за ее дочери Анечки. Ну что ж, здоровое соперничество мужчин только украшает женщину. Поэтому она оставила бугаев еще какое-то время толкаться ладошками, а сама обратилась к Коле:

— Николай, вчера ведь вы работали, если я не ошибаюсь?

— Вы посмотрите, ну чисто петухи! — радостно потирал руки Николай. — Нет, смотрите, смотрите!

— Вы про петухов-то тут не очень… Я бы не советовала так говорить, а то смотреть нечем будет. Николай, я же спросила вас — вы вчера работали?

— Дык я ж, кто ж еще! — раздраженно подтвердил Коля, которому до жути хотелось посмотреть, решатся ли солидные мужчины на самый обычный мордобой.

— Ко-ля! Не отвлекайтесь, — дернула его за рукав Клавдия. — Скажите, кто-нибудь мимо вас вчера незнакомый проходил?

Мужчина задумался только на секунду, а потом принялся отчаянно мотать головой:

— Да не-е! Вы чего! Мимо меня не то что незнакомый, и муха не пролетит! Да я ж…

— А знакомые туда-сюда не передвигались?

— Нет, они только один раз передвинулись туда, а потом один раз обратно. А больше не-е.

— А милиция? Она же тоже приезжала. А вы говорите, что никого незнакомых не было, — поймала собеседника на слове Клавдия.

Николай снисходительно посмотрел на женщину и хмыкнул:

— Так милиция-то позже приезжала. Уже после того, как прибили девку-то. Я ж ить понимаю, чего вы спрашиваете, вы ж хотите узнать, не приходил ли кто посторонний, чтобы это… девицу замочить.

— Она, между прочим, такая же девица, как и я. Мы с ней одного года.

— Да не, не может быть. Неужто вам тридцать пять? — с сомнением заулыбался Николай.

— Ей, между прочим, тоже не семнадцать было. Говорю, с одного года мы. И вообще, отвечайте на вопросы! Еще раз спрашиваю — никто не проходил? — взвинтилась Клавдия. Вопрос возраста был для нее самым больным.

— Еще раз отвечаю — никто! Можете меня даже на компьютере или как его там… проверять — вру или нет.

— И ничего подозрительного не видели?

— А чего подозрительного? По телевизору только праздничные программы показывали, никаких подозрительных тебе сериалов, политических высказываний. Ничего подозрительного!

Клавдия махнула рукой и подошла к машине. Мужчины возле авто уже повысили голоса на три тона.

— Да я ее и с ребенком возьму! — кричал один.

— А кто тебе ее даст, тем более еще и с ребенком! — отвечал другой.

— Да я тебе два раза по печени дам, и ты мне ее сам отдашь!

— Так! Прекратить бартер! Мы едем в гости! — зычно рявкнула Клавдия, и мужчины шустро поскакали в салон автомобиля.

Они уже хотели отъехать, но тут произошло волшебное явление — из стеклянных дверей дома выпорхнуло неземное создание. В коротенькой белоснежной шубке, в длинных сапогах, тоже цвета свежего снега, и с совершенно огненными кудрями.

— От эт-то фея! — ошарашенно прошептал Володя, забыв завести машину.

— Ну, блин, Пугачева! — восторженно вторил Жора.

Клавдия Сидоровна не стала трясти брыльями, а тут же приступила к действию — сейчас любой человек, вышедший из дверей дома ее приятельницы, представлял для нее интерес. Она с трудом вылезла из машины и направилась к яркой девице.

— Частный детектив Распузон, — небрежно представилась она. — С кем имею честь?

— В каком смысле? — уставилась на нее накрашенными глазами девица.

— В самом обычном. Как ваше имя? Ну, звать вас как?

— Лера. Валерия Андреевна Баранова, а что?

— Это вы здесь горничной работаете? А нам Валя сказала, что вы уже уехали, поскольку смена ваша кончилась.

Девушка обиженно дернула подбородком:

— Хм, смена. Смена-то кончилась, а вот автобус подходит только через час после ее окончания. Что ж мне, на морозе торчать? У меня же нет своей машины, как у Валиного мужа!

— А вы садитесь к нам в машину, — вежливо пригласил Жора, высовываясь из открытого окна Володиной иномарки.

Клавдия даже не заметила, как они подкатили поближе.

— Да и правда, садитесь, мы вас вмиг домчим, — скалился и ее зять.

Девица не стала капризничать, а быстренько устроилась на переднем сиденье. Вообще-то там только что сидела Клавдия Сидоровна, и это место по праву принадлежало ей, как законной теще. Но ведь не вышвыривать нахалку обратно, тем более что она еще и не рассказала ничего.

— Лера, вы вчера, когда работали, ничего странного не заметили? Ну, может, какие-то незнакомые люди приходили, или там, я не знаю, следы вы мокрые от снега увидели в доме, шум какой услышали, может быть? — начала допрос Клавдия Сидоровна.

— Это вы про вчерашнее убийство, что ли? Ничего не заметила. Меня уже и милиция спрашивала, теперь вы еще. Скажите, молодой человек, а для чего вот здесь эта штучка? — щебетала легкомысленная горничная, обращаясь к Володе.

Зять зарделся, пошевелил «штучку», и в салон полилась забористая музыка.

— Вот классно! — подпрыгнула девица. — Новый год, Новый год, Новый год!

— Девушка… Володя, да выключи ты эту тарахтелку! Девушка, а никто вам не попадался из гостей возле зимнего сада? Или, может, вы слышали, как Марианна с кем-то там разговаривала?

— Ой-ой, как вы меня достали! Да никого я не видела! Слышала только, что Марианна в женской комнате с кем-то собачилась. Так, по-моему, с вами и грызлась. Вы же тоже вчера были, чего сами-то ничего не разглядели?

— Нет, ну в самом деле, что ж это вы, Клавдия Сидоровна, прямо поговорить с девушкой не даете? — вклинился в допрос Жора. — Девушка, так вас Лерой зовут? А какое у вас семейное положение? Это для расследования, честное слово…

Все остальное время, до самого дома Леры, Жора заливался соловьем. Клавдия Сидоровна даже и не подозревала, что у парня такой словарный запас.

— А вот и мой дом. Спасибо, что добросили. Вы меня проводите? — обратилась рыжая бестия почему-то к Володе.

Пока парень мялся, теща сурово отрезала:

— Он не может, у него на руках жена и ребенок.

— А я… я совершенно свободен! — обрадованно вскрикнул Жора и выскочил из машины, дабы подать очаровашке руку.

Девица совсем уже было выскользнула из салона, но вдруг наклонилась в сторону Клавдии Сидоровны и тихо бросила:

— Не трогайте это дело, не лезьте.

Пока Клавдия соображала, что к чему, та уже весело хохотала, семеня ножками к подъезду.

— Я не понял, что это она вам сказала? — первым опомнился Володя.

— Это она не мне, она тебе сказала — не трогайте, мол, это тело, не лезьте, без вас желающих пруд пруди, — фыркнула теща и уставилась в окно.

Минут через пять прибежал раскрасневшийся Жора и забасил:

— Не, вы прикиньте, а? Она мне свидание назначила завтра. Прямо так и сказала: приходите, мол, ко мне завтра в семь. Володька, ты не здесь, ты там лучше выезжай. Не, ну какая дива, а? Картинка! Она мне и говорит: вы, мол, мне сразу понравились.

— Ей, по-моему, Володенька больше приглянулся. И если бы я здесь не сидела, у вас, милый зять, был бы второй развод с моей дочерью, — напыщенно пробухтела Клавдия Сидоровна.

— Да чтобы я Ане изменил… да… — пытался оправдаться несчастный зять.

— Стой! — вдруг завопил Жора. — Стой! Поворачивай назад!

— Да что случилось? — переполошилась Клавдия Сидоровна.

Жора так разволновался, что даже побледнел, что при его обычном кирпичном цвете лица было крайне затруднительно.

— Вовка, поворачивай назад! Она мне назначила свидание на завтра в семь вечера, а я не могу, у меня встреча с важными людьми. Поедем обратно, я ее попрошу встретиться чуть позже.

Володя молчком развернул машину и снова зарулил в уже знакомый двор.

— Ого! А ну, стой! — вскричала теперь Клавдия Сидоровна. — Встань как-нибудь незаметненько.

Машина у Володи была хоть и иностранного производства, но избитого белого цвета, к тому же владелец не утруждал себя наведением излишней чистоты на своего железного коня. Может, оно и некрасиво, но в данную минуту грязноватая машина ничем не выделялась среди прочих и в глаза не бросалась. Во всяком случае, Лера ее не заметила. А сейчас из подъезда дома выходила именно Лера в своей белоснежной шубке. Девушка уверенно подошла к небольшой стоянке возле дома, открыла ключом яркую, золотистую машину и по-хозяйски плюхнулась за руль. Через какое-то время золотистое авто выкатилось со стоянки и принялось лавировать между домами. Когда машина исчезла из вида, Володя отважился покатить следом. Он выехал на главную дорогу, но нигде золотистой машины видно не было.

— Куда это она подевалась? — удивленно пробормотал Жора.

— А может, в том дворе? — подсказала Клавдия Сидоровна.

Но ни в том, ни в другом дворах ее не было, машина будто испарилась.

— Да-а, интересная дамочка Лера…

— Странно… А что же она говорила, что у нее нет машины и она боится мерзнуть на морозе?

— Слушай, Жор, а хорошо, видно, Агафья платит своим горничным, если они на таких крутых тачках разъезжают! — присвистнул Володя.

— По всему видать, тебе, Жора, придется завтра отложить все твои деловые встречи с серьезными людьми и топать на свидание с Лерой. А уж мы тебя будем страховать, — вывела Клавдия Сидоровна.

Жора шмыгнул носом. Он как раз старательно решал, как удобнее отменить встречу с деловыми партнерами.

— А вы что, со мной вместе потащитесь? — наконец спросил он.

— Нет, Жорочка, мы тебя в машине страховать будем. А сейчас… А сейчас давай, Володя, домой.

Акакий Игоревич не спал всю ночь. Он вообще еще не спал с того времени, как случилось это несчастье. Да и разве тут уснешь? Маруся погибла. Но самое страшное, что, если он ничего не выяснит, неминуема еще одна смерть, уже по причине самого Акакия Распузона. А он с семи утра ломает голову и никак не может придумать, как бы этого не допустить. И никто не сможет помочь, только он сам. Эх, черт, а начиналось все так хорошо!

Понятное дело, что Акакий в такой ситуации совсем не планировал веселиться, но внучка — дело святое, и дед, покрякивая, потащился на другой конец города в Музкомедию. Праздник для детей устраивали по старинным традициям — с Дедом Морозом, с подарками и с различными конкурсами, в которые настоятельно затягивали и родителей. Акакий смог бы отмахнуться от кого угодно, только не от Яночки. Девочка сделала из деда настоящего актера — он и пел, и плясал, и скакал верхом на стульях, и с чьей-то такой же несчастной бабулькой бегал наперегонки в мешках — в общем, развлекал детей по полной программе.

Когда Акакий поднимался на свой этаж, он молил только об одном — чтобы Володя, его зять, приехал за Яночкой как можно быстрее. Однако возле дверей его ждало новое испытание.

— Ну, наконец-то! — рассерженно поднялась с баула сухонькая старушка. — Думала уже, скончаюсь тут у вас в подъезде!

— Мама… мама, ты? — только и смог пролепетать Акакий.

— Я, кто ж еще! Ты давай не мамай, а открывай дверь. Уже так хочется раздеться…

Матушка Акакия Игоревича Катерина Михайловна — дама маленькая, сухонькая и весьма по характеру норовистая — последний раз приезжала, когда ее внучке Анечке исполнилось три года, остальное время общаться предпочитала письменно. А вот сейчас, надо же…

— Ну чего ты застрял? Ой, надо же, как Анечка подросла! — запоздало всплеснула руками старушка, увидев свою правнучку.

— Меня Яной зовут, а Анечка — моя мама, — поправила ее девочка.

— Господи! Это во сколько ж она у вас родила? Ты чего это ребенку позволил? — гневно накинулась на сына матушка, продвигаясь в открытую дверь.

— Мама, Анечке уже двадцать семь. Ты забыла? Я же тебе писал…

Пришлось забыть про спокойный отдых и бросить остатки сил на устройство родимой маменьки. Уже когда Акакий сидел за столом и наливал матери седьмую кружечку чаю, в двери позвонили.

— А вот и мы, — донесся из прихожей голос зятя.

— О, мама! Сейчас я тебя познакомлю с новым родственником, с зятем нашим, с Володей! — обрадованно вскочил Акакий.

— С каким же новым? Он старый, его, наоборот, уже менять давно пора, — раздалось недовольное ворчание Клавдии Сидоровны.

Акакий с облегчением вздохнул. Как бы там ни было, сейчас можно будет наконец отдохнуть и спокойно подумать. Клавдия лучше сумеет ухаживать за престарелой свекровью.

— Клавдия! И где тебя носит?! — проявила неудовольствие свекровушка. — Я тут весь вечер глотаю чай, а у тебя даже мысль не мелькнула предложить мне какую-никакую захудалую котлетку!

— Ой, мама! И вы здесь? Столько радости в одни руки! — растянула губы в оскале Клавдия и засуетилась на кухне.

— Что эт у тебя на голове? — ткнула свекровь острым пальцем Клавдию Сидоровну в темечко.

Клавдия уже и забыла, что после вчерашнего никак не может привести себя в неотразимый вид. Даже не то чтобы ей некогда было расчесать противный клок, в который превратилась вчерашняя роскошная прическа, просто он никак не желал мирно укладываться на голову.

— Да это так, вчера Новый год отмечали, — отмахнулась она.

— Так ты что же, на голове стояла? — сурово нахмурилась свекровь. — Акакий, ты бы за женой-то приглядел. Может, ее на лечение надо?

— Володя, ты оставайся, поужинаете с нами, — пригласил Акакий Игоревич, теша надежду на рюмочку по такому солидному поводу. — Я тебя с мамой познакомлю.

— Нет, нет, наслышан, мы как-нибудь потом, после, вместе с Аней, — поспешно ретировался зять.

Дальше весь вечер крутился возле путешественницы. Она очень долго плескалась в ванной, и Клавдия Сидоровна всерьез перепугалась, не случился ли с бабушкой паралич после длительной поездки. Потом опять пошли пить чай, потом бабушка принялась трясти своими вещицами, которые потребовала немедленно развесить по всей комнате, а вот как раз новогодние украшения приказала снять, чай, не малыши уже возле елок скакать.

— Мамочка, а… а вы к нам надолго? Или так, на праздники? — закинул удочку Акакий.

— Теперь у тебя, сынок, вся жизнь будет сплошным праздником. Я сюда навсегда переехала. Помирать здесь буду.

— Когда? — не подумав, ляпнул сынок.

— Когда приспичит, — сухо поджала старушка губы и принялась заталкивать в себя последнюю конфету из коробки, которую сама же и привезла в подарок родственникам.

Клавдию будто облили ледяной водой. Она стояла, как памятник жене-героине — с чайником в руке, с полотенцем наперевес, — и не могла вымолвить ни слова. Конечно, квартира когда-то досталась им с Акакием от свекрови, но они уже и думать забыли, что ее, возможно, снова придется делить с ближайшей родственницей. Все пропало, теперь будет не до расследований, и Акакий так и останется думать, что несчастную Марию Зудову прикончила она, Клавдия, из-за неудержимой ревности. И Агафье она никогда ничего не докажет. Да уж, начался годик!

— А ты чего стоишь как замороженная? Видишь, мы с сыном отдыхаем, беги, приготовь мне постель. Да Акакию место найди, а мне подушку попышнее, я не могу на твердой, — распоряжалась свекровь.

— А Акакию-то место зачем? Мы же с ним в спальне спим.

— Нет, теперь я в вашей спальне жить буду, там уютно. Не валяться же мне в гостиной!

Пришлось перетаскивать кое-какие мелочи, чтобы определить старушку в спальню. Если разобраться, то она права — старому человеку хочется больше поспать, ему мешает телевизор, раздражают посторонние голоса, и где, как не в спальне, найти лучшее уединение. Вот сейчас Клавдия ей постелит, и можно будет уложить бабушку на боковую, а самой тем временем пересказать мужу все, что удалось разузнать.

Однако уложить бабушку спать оказалось делом далеко не самым простым. Времени было уже около двенадцати, а бабулька только-только ожила и сменила ворчливое настроение на эдакое шкодливое:

— Чего эт вы скисли? Не хотите с бабушкой жить? Хе-хе-хе. А думаете, мне приятно с бабками водиться? Нет уж, я лучше здесь, с вами, с молодежью, — веселилась она, подмигивая Клавдии.

У той уже давно глаза слипались от усталости, но приходилось вежливо хихикать и составлять компанию. Свекровь Катерина Михайловна расположилась в гостиной на диване и бойко орудовала телевизионным пультом.

— О! Сейчас самые программы пойдут! — заговорщицки подмигнула она супругам. — Вы эротику не смотрите? Зря, зря, там такие штучки иной раз показывают…

У Распузонов все больше раскрывался рот от изумления. О том, чтобы поговорить наедине, не могло быть и речи. Наконец, когда пошел третий час ночи, а старушка увлеклась передачей про современный рок, Клавдия не выдержала:

— Кака, ты, если хочешь, можешь смотреть эротику, можешь слушать тяжелый рок или упиваться ужастиками, а я нет, я пас, я в спальню. Потом меня растолкаете, когда наша матушка соизволит отойти ко сну.

И Клавдия, точно зомби, поплелась в комнату, прикрыла двери и поняла, как же все-таки счастливо жили они с Акакием… до сегодняшнего дня.

Утро началось с кошачьего ора. Вчера про Тимофея благополучно забыли, ублажая бабушку, и сегодня никто не сообразил встать пораньше, чтобы накормить кота.

Клавдия с трудом разлепила веки и тут же оглохла от оглушительного храпа. Храпела Катерина Михайловна. Вообще зрелище было еще то — на широкой супружеской постели примостились Клавдия Сидоровна и Акакий Игоревич, а между ними в розовой пижаме с далматинцами, раскинув руки, храпела свекровушка.

— Господи, как я еще не оглохла этой ночью, — буркнула Клавдия Сидоровна и подалась на кухню. — Сейчас, Тимочка, сейчас, котик, рыбки тебе дам.

Шмякнув в кошачью миску кусок минтая, Клавдия поспешила в ванную. Сколько уж можно ходить с таким гребнем, ведь сегодня мужчины должны подъехать. Только хозяйка погрузилась в приятное тепло, вылив в воду полфлакона пены, как тут же по двери требовательно забарабанили:

— Клавдия! Немедленно открой! Чем можно заниматься столько времени?! — голосила Катерина Михайловна, без устали работая кулаком.

— Вот ведь, не спится ей… Мама, я принимаю ванну!

— Хватит уже, вылазь! Ты не одна! И что за мода такая — по три часа санузел занимать?

У Клавдии лопнуло терпение. Она могла прямо сейчас выскочить, разбрасывая клочья пены, и наговорить свекрови гадостей, но… но подумала и решила стуков не замечать. И все бы ничего, однако через пять минут Катерина Михайловна выключила свет, а в темноте барахтаться в ванне было совсем неприятно.

— Заходите, маменька, — ласково улыбнулась Клавдия, выходя из ванной с замотанной полотенцем головой.

Катерина Михайловна победоносно хмыкнула и исчезла за дверью, заперев ее за собой. Сама она совершенно не торопилась. Несчастный Акакий уже минут сорок бросал на дверь ванной скорбные взгляды, молясь лишь о том, чтобы никому не пришло в голову заявиться сейчас в гости.

— Акакий, расскажи мне, что она за женщина была — Мария Зудова? — решила использовать время для конфиденциального разговора с мужем Клавдия.

— Ах, Клавочка, оставь! У тебя совершенно нет никаких причин для ревности! — отмахнулся Акакий и скроил тоскливую мину. Господи! Ну, Клаву-то куда несет?!

— Что ты руками машешь? Тоже мне, вертолет нашелся! Я тебя серьезно спрашиваю — что ты про Зудову знаешь? — рассерженно накинулась на него Клавдия. Ее уже начало потряхивать от свекрови, и она должна была на кого-то выплеснуть эмоции.

— Ах, Клавочка, это было так романтично… — Акакий Игоревич закатил глаза, но мощный толчок жены вернул его в действительность. — С Машей мы познакомились… Короче вышло так…

… Стали уже забываться те времена, когда за порядочной книгой нужно было отстоять многодневную очередь. Акакий был молод, сердце требовало любви и романтики, а окружающие девушки почему-то для него, для Акакия, этой самой любви всегда жалели. Выручали книги. Конечно, он уже давно прочитал всего Дюма, где главными героями были бесстрашные, прекрасные мушкетеры, а их возлюбленными — очаровательные дамы. Акакий очень стыдился, но его безумно тянуло перечитывать эти романы про мушкетеров еще и еще. Он уже четыре раза брал в библиотеке одни и те же книги, и когда пришел брать их в пятый раз, седенькая библиотекарша укоризненно покачала головой:

— Тебе ведь уже наверняка двадцать минуло?

— Ну да, мне уже двадцать два! — радостно доложился Акакий.

— Ну вот, уже двадцать два, а все еще одни и те же книжки прочитать не можешь. Дюма, он ведь не только про мушкетеров писал. Посмотри, вон сколько у него произведений.

Но Акакию хотелось только про них, и он понял — надо любимую книгу просто иметь у себя дома. Несколько раз он сдавал утильсырье, и наконец ему выдали карточку, которая давала надежду на приобретение вожделенного издания. Правда, надо было ходить каждое утро к книжному и отмечаться в очереди, чтобы, не дай бог, тебя не пропустили. И вот там-то, в очереди, и произошло это чудесное знакомство. Она стояла сразу позади него, такая милая, тоненькая, с большими глазами. Дело было летом, и на третий день их стояния на очередь обрушился дождь.

— Идите ко мне под зонт, — стеснительно предложила она, лучезарно улыбаясь.

И он пошел. В сущности, ходить никуда и не надо было, нужно было просто поближе придвинуться к ней, к такой…

— Ты сильно-то в подробности не вдавайся, эк тебя развезло! — одернула его супруга.

— Ну вот, а потом…

А потом они еще долго встречались каждый день на том же месте, в той же самой очереди, которая, похоже, никуда не думала продвигаться. И когда наконец Акакий и Маша получили свои книги, у них в судьбе уже все было решено.

— Пойдем, я тебя познакомлю со своей мамой, — зарумянился парень.

— А может быть, не надо маму? — слабо протестовала Маша, но Акакий был непреклонен.

— Ага! А я эту самую Машу — поганой метлой! — выбралась наконец из ванной Катерина Михайловна, уже минут десять слушавшая оттуда откровения сына.

— А почему? Чем она вам так не приглянулась? — насторожилась Клавдия.

— Так для тебя сына берегла, дурочка! А к тому же у нее не было городской прописки! — возмутилась свекровь.

Клавдия пыталась сосредоточиться.

— Выходит, она черт-те откуда приезжала, чтобы за книгами в очереди постоять, так, что ли?

— Нет, она жила в общежитии, — раздраженно пояснил Акакий.

— Она, получается, здесь училась или работала? Откуда у нее общежитие? — допытывалась Клавдия Сидоровна.

Катерина Михайловна плюхнулась на стул, подгребла к себе вазочку с конфетами и махнула рукой.

— Ой, да, может, и не училась, и в общежитии не жила. Господи, Клава! Ты что, не знаешь нашего Акакия? Ему же на уши можно какую угодно лапшу развесить. Вот скажи, сынок, где работала твоя возлюбленная?

— Мы об этом не говорили…

— Ну, тогда она, может быть, училась?

— Да я же говорю вам — мы не об этом разговаривали!

— А о чем?! — возмутилась Клавдия. — О чем ты с ней столько дней язык чесал?

Акакий вскочил, нервно подбежал к окну и стал выстукивать пальцами по стеклу марш Мендельсона.

— Я… я не помню.

Ну не признаваться же в самом деле жене и матери, что они с Машей каждый раз говорили о погоде, об облаках, о радуге и… да, и о неимоверных ценах на книги. И вообще, имеет он право хотя бы на воспоминания?! Правда, Маша еще спрашивала, где и с кем Акакий проживает, где трудится, но об этом и вовсе ему не хотелось сейчас вспоминать.

— Я уже не помню. Может, она и говорила про учебу, только теперь уже бесполезно вспоминать.

— Ясно. Все приходится узнавать самой! — всплеснула руками Клавдия.

— А зачем это тебе? — вздернула бровки Катерина Михайловна.

— Ах, мама, жуйте уже ириски!

Жора приехал, когда только-только стукнуло шесть. Клавдия поджидала его одна — свекровь еще раньше утащила Акакия пройтись по музеям, и они до сих пор не вернулись. Не иначе стареющая леди восхотела посетить и местные рестораны.

— Володя не появлялся? — с порога спросил Жора.

Сегодня он выглядел импозантно, как никогда. На нем сиял новенький, с иголочки, костюм насыщенного фиолетового цвета, рубашка горела лимонным колером, шею опутывал ярко-оранжевый шелковый платок, а ноги сияли ярко-красными туфлями на тоненькой подошве.

— Ну, как я вам? — краснея лицом, поинтересовался Георгий Шаров, видя, что Клавдия Сидоровна оторопело его разглядывает.

— Ну просто набор китайских фломастеров… То есть я хотела сказать, эталон изящности! Я бы сказала — вопль современной моды… предсмертный. Ну да я не об этом. Жора, ты сотовый с собой взял? Мало ли какая ситуация может приключиться.

— Мобила всегда со мной, не беспокойтесь. О! А вон и Вовчик нам сигналит!

Во дворе и в самом деле в тот момент засигналила машина Володи.

— Все, садимся на дорожку и едем. Жора, да не на ковровую же дорожку! Куда ты мостишься?

Ровно в семь из белой иномарки возле подъезда Леры вальяжно выбрался наодеколоненный, как парфюмерный завод, Жора и плавно пошагал на встречу с прекрасной девушкой. Клавдия Сидоровна и Володя, приехавшие опекать его, остались в машине.

Прошло полчаса, а из дверей подъезда никто не выходил.

— Клавдия Сидоровна, а чего мы, собственно, ждем? — наконец догадался спросить Володя.

— Не чего, а кого. Мы здесь на всякий случай. Ну мало ли, вдруг нашего Жорика убивать начнут или еще какие насильственные меры к нему применять…

— А откуда мы про это узнаем? И потом… А если у них там обычное свидание получилось, мы что же, всю ночь здесь проторчим?

Клавдия Сидоровна поелозила на сиденье и снова уставилась в окно. Вот сразу было видно, что Володя совсем не обладает сыщицкой жилкой. Была бы у него такая детективная струнка, он бы понял, что просидеть в засаде можно не только до утра, но и до следующего вечера. А что делать, если надо!

— Клавдия Сидоровна, может, Жорке на мобильный звякнуть, чтобы он не слишком уж… того? Напомним, что мы ждем его как-никак, а?

Это была недурная мысль. Клавдия Сидоровна набрала Жорин номер и огорченно услышала, что абонент отключил телефон или находится в зоне недосягаемости.

— Странно… А чего это он с телефоном-то так, а? Мы же договаривались… — растерянно уставилась Клавдия Сидоровна на Володю.

— Ну вы что, маленькая? Догадайтесь с трех раз, чем они там могут заниматься, если телефон вырубили, — хмыкнул зять.

— А я вот не хочу догадываться! Не мог Жорка выключить телефон. Он всегда его включенным держит. Я даже думаю, он и вовсе не знает, как тот отключается.

Клавдия звонила еще и еще, но результат был тот же.

— Надо к ним идти, — решительно заявила она.

— Куда? Вы знаете, где живет эта Лера? — вздохнул Володя.

— Я, конечно, не знаю, но можно у соседей спросить — они-то наверняка знают, кто проживает в их подъезде.

Володя пожал нехотя плечами, однако, когда Клавдия стала выбираться из авто, последовал за ней. Клавдия Сидоровна, недолго напрягаясь, тут же позвонила в первую попавшуюся дверь. Открыла миловидная старушка, которая, увидев незнакомых, отчего-то радостно заулыбалась.

— Бабушка, вы нам подскажите, пожалуйста, где здесь Лера живет? Баранова Валерия Андреевна, — так же радостно улыбнулась Клавдия Сидоровна.

— Баранова, говоришь? — переспросила старушка. — Так нету у нас таких! Никогда и не было, вот те крест. Я-то всех наших жильцов знаю!

Клавдия Сидоровна крякнула.

— А что же вчера не узнали, куда нам нужно ехать? — ворчал Володя.

Да и действительно, опростоволосилась Клавдия. Она вчера у Агафьи взяла адреса только Семизвонова и бизнесменов Красиковых, а вот про Леру и не подумала спросить.

— Слушай, зятек, а у тебя с собой мобильного нет? А вы, бабушка, закрывайте двери, закрывайте. Мы дальше уж сами, — кивнула она старушке, которая продолжала преданно смотреть ей в рот.

— Вот, берите, — протянул телефон зять, — пользуйтесь, только у меня тариф…

— Да бог с ним, с твоим тарифом, — буркнула Клавдия и вышла из подъезда.

Теперь она набрала номер Агафьи.

— Алло? — ответила трубка.

— Агафья Эдуардовна, скажите адрес вашей горничной Леры! — прокричала Клавдия.

— Записывайте: Джамбульская, сорок семь, квартира восемь.

Клавдия оторопела.

— А вы ничего не путаете? — на всякий случай спросила она.

— Я, между прочим, из ее личного дела адрес диктую, — обиделась Агафья.

— А телефона у девчонки нет?

— Вот телефона нет, придется вам так ехать.

Клавдия отключила телефон и уставилась на Володю.

— Ты знаешь, а Валерия Баранова, оказывается, проживает на Джамбульской.

— А где это? Где-то в Зеленой роще? Но ведь это совсем в другой стороне города!

— Вот и я говорю. Так что давай, Володя, не ломайся, заводи свою стальную кобылу.

— Нет, подождите! Но ведь Жора зашел именно в этот подъезд! И вчера мы довозили Леру сюда. Кстати, машина тоже здесь стояла.

Наверное, зять и теща подумали одновременно об одном и том же, потому что принялись вертеть во все стороны головами. Вчерашней золотистой машины нигде не было.

— Ну что же, будем ходить по всем квартирам, спрашивать, где она живет, — вздохнула Клавдия.

— Тогда давайте уж лучше вроде как подписи собирать.

Володя выдрал из своего блокнота лист и быстро набросал заявление, в котором жители гневно требовали не строить пивной ларек на детской площадке. Миновав уже знакомую старушку, родственники принялись стучаться в каждую квартиру.

— Подпишитесь, пожалуйста… вот здесь, ага… Это чтобы ларек пивной не ставили на детской площадке, — подобострастно объясняла Клавдия Сидоровна каждому, кто открывал двери.

— А что, уже ставят? Совсем разума лишились! Скоро уже водку детям в рот заливать начнут! — возмущались одни.

— А чем вам ларек не угодил? Очень даже неплохо: руку протяни — и бутылка пива на столе. Не, я такую лабуду подписывать не буду. Да и дети у меня уже давно выросли, — хмыкали другие и подпись не ставили.

Но Клавдии Сидоровне с Володей и не нужны были подписи. Они зорко следили, не промелькнет ли где знакомое лицо или хотя бы ярко-красные туфли Жоры в чьей-нибудь прихожей. Однако двери открывали во всех квартирах, но нигде не было ничего, что хоть как-то указывало бы на присутствие Георгия Шарова.

— Нет, ты посмотри… Куда он мог подеваться? — задыхаясь от волнения, спрашивала сама себя Клавдия, когда они уселись в машину. — Все квартиры осмотрены, а ни девицы, ни Жоры.

— Ну… скажем, не так чтобы осмотрены… — задумчиво пробормотал Володя.

— Да что ты говоришь! Кто ж нам позволит?! И ведь — ты заметил? — жильцы-то тут все какие — либо старички, либо почтенные мамаши семейств. Я бы еще поняла, если бы молодняк какой-то здесь проживал, а то ведь даже никакой зацепки!

— Мне сразу эта Лера не понравилась, — покачал головой Володя.

Клавдия Сидоровна хотела было ему напомнить, как он сверкал зубами, зазывая девицу в машину, да раздумала. Теперь это уже ни к чему.

— Ничего не остается, надо звонить в милицию, — пожал плечами зять.

— Слушай, а может, ты это… поговоришь с Анечкой, а? — преданно заглядывая в глаза зятю, проговорила Клавдия. — Меня она слушать не станет, а тебя послушает. Все же не чужого человека в берлогу-то сунули. Жора даже костюм новый купил, и туфли опять же. Сейчас мороз на улице, и, если его где на улице выкинут, он определенно без ног останется.

— Так как же его выбросят? Не выходил же никто! И второго выхода из подъезда нет, я смотрел! — взвинтился Володя, но послушно стал нажимать на кнопки.

Клавдия не стала слушать разговор супругов. До нее и без того доносились обрывки фраз типа «свихнулась на криминале», «ты поменьше мамочку слушай», «бросай все, приезжай домой, мусор три дня не выносил» и что-то еще в таком же духе. Анечка, конечно, хорошая девочка, но иногда может орать вот так, как сегодня. Клавдия, которая сидела довольно далеко от зятя с телефоном, боялась даже оглохнуть. Наконец Володе удалось найти компромисс — Анечка обещала сейчас же заняться розыском Жоры, а он, в свою очередь, поклялся, что через двадцать минут будет дома.

— Так нам же надо еще на Джамбульскую, — огорчилась Клавдия Сидоровна.

— На Джамбульскую заскочим, нам все равно по пути.

Клавдия не надеялась, конечно, что на этой улице они найдут сидящую дома Баранову Леру, но такого откровенного хамства не ожидала даже она — дома номер сорок семь на этой улице совсем не было! День просто пропал даром. А самое обидное, что вместе с ним пропал и Жора.

Клавдия Сидоровна вернулась домой чернее тучи. Акакий сидел возле телевизора и пялился на какую-то толстую тетку, которая взахлеб откровенничала с экрана:

— У меня исчезли головные боли, появились деньги, и я узнала, где мой муж скрывается от алиментов…

Клавдия хотела было накинуться на мужа: небось в телевизор таращится, а ужин не приготовлен, но потом вспомнила, что сейчас на его стороне еще и мама, и поплелась переодеваться в ванную.

— Клавочка, я вот думаю, как нам мебель переставить, — бесцеремонно появилась в дверях свекровь.

— А это еще зачем?

— Ну как же! — сложила Катерина Михайловна руки пирожком. — Мне Акакий доложил, что ваш сынок Данил неплохо зарабатывает. А мы сегодня видели в Доме мебели замечательную горку. И секретер. И все в одном цвете! Осталось только решить, куда их можно уместить.

Сейчас Клавдии Сидоровне было не до горки с секретером. Ей бы не мешало поесть и залечь на диван перед телевизором, но… не тут-то было.

— Клавочка, мы с Акакием сегодня тебе несказанно помогли — купили на рынке фарш, так что тебе остается только накрутить котлет. Ты себе не представляешь, я безумно люблю котлеты! — трещала свекровь, подталкивая Клавдию к кухне.

— Давайте-ка я с котлетами уже завтра управлюсь, — слабо отбивалась та.

— Клавусик, ну как же, мы с мамой весь вечер ничего в рот не брали, тебя ждали, — тоненько подвывал предатель-муж. Вероятно, он что-то такое высмотрел на экране, потому что сейчас весь сиял, будто новый пятак.

Клавусик сжала пудовые кулаки и хотела было достойно ответить супругу, как она всегда и делала, но присутствие свекрови действовало на нее магически. Она, конечно, не позволит родственничкам полностью усесться себе на шею, но все-таки ей отчего-то очень хотелось показаться хорошей.

— Ну хорошо. Сейчас только немного отлежусь, а тогда уж наделаю вам котлет по всем правилам, — устало вздохнула она и прилегла на диван.

Когда Клавдия открыла глаза, стояло уже не раннее утро.

— Ох ты, надо же, и никто не разбудил… — прошептала она, пробираясь на кухню.

Надо было срочно исправлять положение — нажарить этих клятых котлет до того, как пробудятся Акакий с матушкой. Но на кухне ее ждал новый сюрприз — под стеклянной крышкой в кастрюльке плавали в подливке котлеты.

— Чего ж в холодильник-то не поставили… Неужели Акакий изощрялся?

Клавдия подцепила вилкой холодную котлету, попробовала и тут же выплюнула — мясная котлета была до приторности сладкой.

— Это что — издевательство, что ли? — вскипела Клавдия, но, попыхтев немного, решила не обращать на кулинарный изыск внимания. В конце концов, это матушка Акакия любительница изделий из фарша, а Клавдия может и сардельками обойтись.

— Ой, Клавочка, ты уже встала! — послышался над самым ее ухом голос свекрови. — Я думаю, сегодня ты никуда не собираешься исчезать? Вот что, милая… Я, как мать, хотела тебя предупредить — ты неприлично долго отсутствуешь. Я заметила, Акакий уже стал чаще вспоминать своих прежних невест, а это не к добру. Это говорит о том, что ты о нем не заботишься. Сегодня я запрещаю тебе выходить из дома. Ты меня слышишь?

У Клавдии от удивления брови заползли под кудри прически.

— Вчера я, конечно, не стала заниматься твоим воспитанием, но сейчас… — продолжала упиваться старушка собственными проповедями.

Клавдия решила не спорить, тем более что с самого утра ей необходимо было сделать несколько звонков.

— Алло, Агафья Эдуардовна? Скажите, когда у вас на смену заступает Баранова Лера?

— Никогда. Я ее брала только на месяц, по договору, вместо Иры Свиридовой, которая попросила отпуск. После праздников наш договор закончился, девушка получила расчет и больше не появится. Что-нибудь произошло?

— В общем-то, нет, если не считать того, что дома на Джамбульской улице, который вы мне назвали, совсем не существует.

— Ой, ну Клавдия Сидоровна, я вас умоляю! Что, я должна у девчонки отпечатки пальцев брать, если беру ее всего на месяц? Она показала себя с хорошей стороны, никаких претензий у меня к ней нет, так что не волнуйтесь.

— Мне кажется, это вы волновались по поводу пропажи вашего редкостного бриллианта. Или я ошибаюсь? — поддела Агафью Эдуардовну Клавдия.

В трубке раздался заливистый смех.

— Ах, вы об этом! Душенька, я забыла вам сообщить — бриллиант нашелся! Представляете, я сама уронила его за тумбочку! Валя, когда после праздников убирала мою комнату, нашла его. Ужасно порядочный человек, ужасно порядочный!

Клавдия не стала больше дожидаться от Агафьи комплиментов посторонним лицам и тут же позвонила зятю.

— Володя, ну так мы сегодня едем? — сразу же спросила она.

— А надо еще куда-то ехать? — поперхнулся зятек. — Я сегодня не могу. И рад бы, да никак. Аня чуть свет унеслась на работу, а мы сегодня с Янкой хозяйничаем.

— Бери девочку и срочно приезжай! — скомандовала Клавдия Сидоровна, и зять не посмел ей перечить.

Все время, пока Клавдия говорила по телефону, Катерина Михайловна, стоя рядом, учила ее семейной жизни. А Акакий спал сном младенца и просыпаться не думал. Можно было подумать, что до приезда матери коварная жена буквально не давала ему голову к подушке прислонить. Клавдия от обиды, точно хамелеон, меняла цвет — то она бледнела до синевы от возмущения, то краснела от гнева, то розовела от негодования. С трудом она дождалась приезда Володи.

— Катерина Михайловна, познакомьтесь, это ваша правнучка! — радостно оповестила она, едва зять появился в дверях. — Вот вам объект воспитания. Меня воспитывать немного поздно, а ребенку ваша нудистика пойдет на пользу. Яночка, детонька, возьми мою лейку… Помнишь, которой я цветочки поливаю? Полей деда Каку.

— Я думаю, ему не понравится, — здраво рассудила девочка.

— Ничего, мне тоже не нравится, что он спит уже вторые сутки.

Клавдия Сидоровна лучезарно улыбнулась свекрови и выскочила за дверь. Уже в подъезде до ее ушей донесся дикий крик — Яночка все же устроила дедушке Каке душ.