Закажи себя сам!

Маргарита Южина, 2008

Дама неопределенного возраста Василиса Курицына, снимаясь в рекламном ролике, воображала себя Офелией, демонстрирующей косметику и одежду. А по телевизору ее показали в белой хламиде, зазывающей клиентов в бюро ритуальных услуг. Вне себя от гнева, Курицына помчалась в контору убивать коллег-обманщиков. Кто знал, что там, в студии, наяву сбылись все ее самые кровожадные чаяния. Партнеры Василисы по ролику Эдик и Антон отдали богу души: их отравили ядом африканского происхождения. Милиция разбирается вовсю. Да разве ж она разберется! Василисе – опытной сыщице – жалко красивых юношей, оказавших ей в свое время особенное мужское внимание, и она берется за очередное расследование...

Глава 2

Свадьба — дело не лишнее

Василиса еле приплелась домой, страшно сожалея, что такой утомительный поход они с Малышом совершили напрасно. Нет, собачка как раз не жаловалась, а вот Василиса… Для поднятия настроения решено было немедленно погрузиться в ванну, натолкав туда побольше морской соли. Василиса специально себе купила такую розовенькую, потихоньку от Люси. Можно еще какого-нибудь ароматического масла сунуть. Правда, у них нет ароматического, зато Ольга — дочка Люси совсем недавно принесла оливковое, дорогущее! Можно его… Потом включить музыку, частушки какие-нибудь, и лежать, и думать, и размышлять…

Долго размышлять не пришлось. Едва она ухватила полотенце, как в дверь позвонили. Своим появлением порадовал Таракашин Виктор Борисович. Сей субъект некогда считался женихом Люсеньки — в далеком-далеком прошлом, когда та была еще глупой девочкой. Но тогда он не оценил по достоинству подругу Василисы и сподобился лишь на то, чтобы подарить Люсе доченьку — Ольгу. Затем как-то скоропостижно потерялся и на горизонте Люсиной судьбы замаячил совсем недавно. И то только потому, что заграничный таракашинский родственник, обезумев от сытой жизни, решил передать ему наследство. Конечно, Виктор Борисович вовсе не стремился этим самым наследством поделиться с бывшей обожательницей или с ее дочерью. Все было гораздо проще — по условию, наследство попадало в жадные руки Таракашина лишь в том случае, если он предъявит жену и собственного ребенка. Идти замуж за Таракашина даже за богатое наследство желающих не находилось, а уж тем более совершенно никто не хотел заводить с ним детей! Поэтому и пришлось бедолаге вспомнить про уже готовую доченьку и ту единственную женщину, которая когда-то смотрела на него с восхищением и надеждой, то бишь Люсю. Однако годы существенно изменили сознание Людмилы Ефимовны Петуховой. Она вдруг стала весьма вредной и малодоступной и даже утверждала, что видеть Таракашина не может! Кокетничала, наверное. Во всяком случае, как бы там ни было, а наследства очень хотелось, и Таракашин исправно наведывался в гости к бывшей подруге на неделе по нескольку раз. К тому же в доме Люси его иногда кормили, или могла забежать Ольга и подарить какую-нибудь мелочь или даже снабдить деньгами. И вообще в доме Люси он себя чувствовал немножко главой семейства. Как будто у них все же произошла когда-то давно эта проклятущая свадьба, из-за которой теперь он не мог получить наследство. Как будто он настоящий супруг и все вот это нажил сам, собственными руками, своим горбом! А ведь как трудно было — ночей не спал, крошки не доедал, по ночам к Оленьке вска… м-да… Ну, в общем, неважно. Нравилось ему у Люси. И единственное, что омрачало жизнь, так это вот… этот краснокожий носатый индеец! Этот худоногий индюк! Домашний дятел! Это недоразумение, которое по ошибке назначили женщиной и которая прозывалась сказочным именем — Василиса! И чего ее Люся не поменяет на какого-нибудь мужичка? Например, на него, на Таракашина?

— Ну? И чего мы тут лысиной светимся в дверях? — как обычно, невоспитанно встретил его «краснокожий индеец». — Подаяние на улице, возле универмага.

Таракашин благородно дернул кадыком и вытянул из кармана потрепанного пальто смятый букетик бумажных цветов.

— Прости, для натуральных еще не сезон, — скупо пояснил он.

— Сам, что ль, вырезал? — придирчиво оглядела икебану нудная Василиса.

— Лучший подарок — это подарок, сделанный своими руками, — парировал Виктор Борисович, между делом продвигаясь в прихожую. — А я ведь к вам-с, любезная Василиса Олеговна.

— А ведь и не велика радость, скажу я вам, — поморщилась та. — Вы, господин Таракашин, всякий раз ко мне тащитесь и волокете искусственные цветы! Я вам что, простите, новопреставленная?

Виктор Борисович лукаво оскалился, задергал бровями и меленько затряс полысевшей головой:

— Я, знаете ли, только что лицезрел вас на экране, так смею сказать, что вам эти цветочки самое оно! Вам ведь теперь — венки, цветочки пластмассовые, все сгодится… Но-но-но! Вы руками-то…

Напрасно Таракашин это сказал, Василиса как-то уж очень бурно огорчилась, схватила его за шиворот и стала выталкивать обратно в подъезд. Однако ж Таракашин не хотел и упирался изо всех сил.

— Я ж… я ж к вам, Вас… си… да что ж такое! Не пинать!!! У меня хронически недоразвитый копчик! Да куда ж вы… Василиса Олеговна!!! Ну я ж!.. Кто с добром к нам придет, тот…

— Вася! Вы опять воюете, что ли? — появилась возле дверей Люся. — Ты что — вытолкать его не можешь? Давай-ка я…

— Помогите!!! — вдруг звонко заверещал Таракашин во всю глотку. — Граждане соседи, проявите бдительность!!! У вас тут… живыми мужиками… разбрасы…

— Люся, ну чего он орет, ну чего орет?! — выходила из себя Василиса. — Хоть рот ему заткни, что ли!

— Да ну его к лешему! — махнула рукой Люся. — Пусть уже проходит. Иди в дом, горб мой!

Таракашин ловко шмыгнул прямо на кухню, плюхнулся возле батареи, чтобы его не достала Василиса, и светло улыбнулся.

— Ну вот и хорошо, все дружненько и пообедаем. Люсенька, ягодка моя, а чего с пустыми руками? Хлеб-то не забыла купить? Ты отчего-то всегда хлебушка купить забываешь…

— Люся, а может, его дихлофосом? — задумчиво уставилась на гостя Василиса.

Люся уже забыла про бывшего мужа, торопливо раздевалась и сыпала новостями:

— Вася! Ты не поверишь! Василек уже агукает! И знаешь, он совершенно четко сегодня произнес «баба»! Вот «мама» еще не говорит, а «баба» сказал!

— А не произнес по слогам «Людмила Ефимовна»? — поддела подругу Василиса.

— Вася, не ерничай, говорю же тебе, так и сказал — «бабушка»! Мы с Катенькой просто не поверили! Кстати, Катеньку я до дома проводила. Ну а ты как? С Малышом погуляла?

Василиса вспомнила свою прогулку и шумно, горестно вздохнула. Люся насторожилась, а потом без лишних слов стала совать ей в руки поводок и намордник:

— На! Иди и немедленно выгуляй собаку! Я так и знала, что на тебя нельзя положиться! — строго сверкнула она глазами. — Опять провалялась! А мальчик терпит!!

— Люся, ну куда ты мне этот намордник в руки-то суешь?!

— Ей на морду надо! — хихикнул Таракашин из своего угла.

— Цыц! — рявкнула на него Василиса, повесила собачьи вещи на место и со вздохом пояснила: — Люсенька, мы сегодня с Малышом полдня гуляли! В студию пешком ходили, понятно тебе?!

— Ну молодцы-ы-ы! — удивилась Люся. — И что? Рассказали тебе сотрудники, что там такое стряслось?

Василиса только рукой махнула:

— А не было никаких сотрудников! Ни-ко-го! Только одна Танечка, да и та…

— Ну с ней-то ты поговорила? Вася! Ну чего ты мнешься-то? — не выдержала Люся. — Говори, что там у вас?

— Да кто его знает… Не смогли мы с Танечкой поговорить, она сбежала… Ну, то есть ей было очень некогда, и она очень нас попросила, чтобы мы с ней поговорили в другой раз. Обещала ответить на все вопросы.

Люся разочарованно швыркнула носом.

— И что уж прямо за дела такие… Ты-то тоже хороша — не могла к ней подход найти? Уж могла бы ее проводить, а за это время выведать…

— А я и выведала! Она мне призналась… Не хотела, конечно, говорить, но только благодаря моему подходу… она сообщила мне, где живет Леночка. Ну, это которая с документами всякими в бухгалтерии сидит. Ну и вот, хотела сегодня зайти к ней, но…

— Погодите, погодите! — недовольно проворчал из кухни Таракашин. — А почему это вы не спросили, отчего никого нет на рабочем месте?! Сегодня, между прочим, только пятница! И кто это отлынивает от труда?! В какой такой организации нарушения закона? Да на них в суд нужно подать!

Василиса запыхтела паровозом, зыркнула в сторону кухни и медовым голосом проговорила:

— Слушай, Люсенька, а ты ведь в юности-то и вовсе страшненькой была, если на такого урода позарилась?

— А урод дело говорит, — посерьезнела Люся. — Отчего это в рабочий день в студии никого на работе не оказалось?

— Да кто их знает… Говорю же — милиция с утра была, переволновались, наверное, а может, кого и в тюрьму уже забрали. Но я тебе точно говорю — там никого! Ни единого человека, мы с Малышом даже самолично все углы обос… тьфу ты, обошли! С вами тут в собственном языке запутаешься…

— Так-так-так… а что там про тюрьму? — опять со своего места откликнулся Таракашин ( выходить из безопасного места он все еще остерегался). — Я к тому, что раз уж у вас такие повальные аресты, так ты бы, Люсенька, выписала эту сомнительную сотрудницу из своей комнаты! А то, знаешь, как бы нам с тобой комнатку не проворо…

— Эта комнатка моя, чтоб ты знал!!! — взревела Василиса и ринулась в кухню. — Люся!! Сейчас я стану явным убийцей, а никакой не сомнительной сотрудницей!!

— Вася!! — ухватила подругу за подол Люся. — Да плюнь ты на него!.. Таракашин! Паразит!! Немедленно вылазь из угла, мы тебя выгоняем!!!

— Фигушки… — съежился в углу Таракашин. — Я сейчас позвоню доченьке Олюшке… Люся! А как там подрастает наш внучек? Он еще ножками не ходит, нет? Надо навестить. Вот прямо сейчас вы меня выгоните, я и подамся…

Подруги присмирели. Они точно знали — этот слово сдержит. Стоит его только вытолкать, как Таракашин прямиком направится к Ольге. А у той и без него забот хватает. И потом, она ж не сможет его вот так выставить! Он еще и бутылочку у нее выклянчит.

— Сиди лучше! — рыкнула на него Люся и побрела к плите греть ужин. — Сейчас бы как двинула!

— Не отвлекайся, ягодка моя, ты ж хотела ужин!

За столом подруги не слишком разговаривали — Таракашин был явно лишним. Зато тот чувствовал себя именинником.

— Что-то ты соли пожалела, голуба моя, — ворковал он, усердно работая ложкой. — Столько лет прошло, а ты так и не научилась готовить… Василиса Олеговна, а вы чего хлебушек не берете?

— Молчи, Таракашин, не буди лихо, пока оно тихо… — зыркнула на него Василиса. — Сейчас поешь — и топай! Говорят, возле Торгового центра ярмарку какую-то проводят, встреча зимы, что ли… Там тебе и налить могут, если понравишься. Господи, и что я такое говорю, кому ты можешь понравиться…

— Василиса, а я ведь к тебе шел, — заблестел глазками Таракашин.

— Знаю, с букетом.

— Да, с ним. Ну, неудобно как-то без цветов, я не так воспитан. Так вот о чем это я? Ага! Я ведь к тебе. Посмотрел, как ты там по телевизору шастаешь, и всплакнул. Честно говорю — прям взвыл во всю матушку. Да неужели у нас в стране больше показать некого, кроме как вот эту твою рожу, господи прости?

— И ты свою принес, да? Рожу, — догадалась Люся.

— Ну… не то чтобы совсем принес… — помялся Таракашин и вдруг яростно откинул ложку. — Василиса!! Ты должна меня провести в кулуары!

— Ку… куда я тебя должна? — поперхнулась Василиса.

— За кулисы! Меня надо снимать! — разошелся Таракашин. — Снимать и… туда! В телевизор! И показывать народу!

— С плакатом «Бой разгильдяям и пьяницам!» — мотнула головой Люся.

Таракашина понесло. С самого утра, как только ему на глаза попалась реклама со скачущей Василисой, он просто не находил себе места. Он, значит, такой способный, неординарный, зарывает свой талант, а эта… позор нации… скачет по экранам, и ей, поди-ка, еще за это и деньги платят! Кстати, он всю жизнь мечтал о такой профессии — чтобы сильно не потеть, вертеться среди красавиц, иметь кучу поклонников и целые чемоданы денег. Нет, Василисе, конечно, никто чемоданами деньги не выдает, это и понятно — ей самой еще доплачивать надо за то, что собою экран позорит, но он-то! Только вот как прорваться в волшебный мир киноискусства? Только через Василису. И она еще кочевряжится!

— Василиса, ты как хочешь, но завтра же прямо с утра ты ведешь меня знакомить с главным режиссером!

Василиса, на удивление, противиться не стала.

— Ну что ж с тобой поделаешь… приходи, познакомлю… — тяжко вздохнула она и сразу же грозно рявкнула: — Но только если ты прямо немедленно уберешься отсюда!

— Ага! Так я и убрался, — качнул головой опытный Таракашин. — Я за дверь, а ты потом меня на порог не пустишь! Знаем, уже выставляли!

— Ну смотри, как хочешь… — пожала плечами Василиса. — А если не уйдешь, никакого тебе режиссера. Только разве с Малышом побеседуешь…

С Малышом Таракашин тоже уже беседовал. Поэтому не стал задерживаться далее.

— Ну… — поднялся он. — Я вас попроведовал, пора и честь знать.

— Золотые слова, — вздохнула Люся.

— Василиса, во сколько ты поднимаешься? — невинно поинтересовался Таракашин возле самой двери. — В семь? Так я в пять минут восьмого буду.

— Не вздумай! — гаркнули подруженьки в один голос.

— Завтра суббота, никто не работает! — первой сообразила Люся. — И… слушай, Таракашин, ну будь же ты человеком, дай поспать!

— Хорошо, любимая… — одарил ее томным взором Виктор Борисович. — А по весне мы с тобой пойдем под венец, хорошо?

Люся в ответ с грохотом захлопнула дверь.

–…И вот поэтому я решила завтра прямо с утра наведаться к этой Леночке, — закончила рассказ о своем неудачном путешествии Василиса, когда они проводили непрошеного Таракашина, и подруга с вязаньем уселась на диван. — Вот прямо встану и…

–…И начнешь собираться, — закончила Люся. — У нас завтра свадьба. А ты даже за сценарий не бралась.

— Точно, — вздохнула Василиса. — Свадьба. И отчего это у нас так получается — как только какое преступление намечается, так люди немедленно жениться кидаются?! Прямо как эпидемия какая-то! Мне, по всем статьям, печалиться полагается, потому как этот Эдик… и Антоша тоже… они так ко мне относились, так относились… Вот даже ты, Люсенька, никогда не смотрела на меня такими влюбленными глазами! Нет, Люся, они меня определенно любили!

И Василиса приготовилась оплакивать своих погибших знакомых долго и старательно.

— Люся! — на минутку забыла она о печали. — А ты не спросила у Катеньки, она не слышала, как погиб Эдик? Его застрелили, повесили или что?

— Вася!! Ну и как я о таком у ребенка спрошу? — возмутилась Людмила Ефимовна. — Это же дите!!

— Я поэтому и спросила. У тебя же не заржавеет, а это дите, у него психика, — качнула головой Василиса. — И где бы узнать?.. Надо к его родителям сходить. У него, Антон говорил, только одна мать. Вот я завтра к ней и…

— Завтра у нас свадьба!!! — уже не выдержала Люся. — И вообще! Садись, пиши сценарий! А я… я порепетирую фуги.

Вот этого Василиса не любила больше всего. И к чему, спрашивается, эти самые фуги репетировать, когда еще ни разу в жизни Люсенька их не сыграла как следует? Да и не заказывает никто на свадьбах фуги-то!

— Хорошо, Люся, порепетируй, — согласилась Василиса. — Только на улице. А то, сама понимаешь, я же не могу писать сценарий, когда над моим ухом баян скрипит. Я еще завтра намучаюсь.

— Вася, но как же… — растерялась Люся. — На улице же…

— Неси, Люсенька, искусство в массы! — рявкнула Василиса, нырнула в спальню, и уже оттуда Люся услышала, как она декламирует. — Молоденький жених! И девочка-невеста!! Как жаль, что среди них мне не найдется места!

— Чушь какая-то… — буркнула себе под нос Люся, но заходить к подруге не стала, она никогда не мешала ей творить.

На свадьбу они опаздывали катастрофически. Дело в том, что Пашка обещал довезти матушку и тетю Люсю до нужного дома, но, когда пришел, Василиса прочно уселась возле него и стала нервно хихикать и бегать глазками.

— Паша, а ты видел рекламу? Ну, в которой я дебютировала? — подергивала она плечиками.

— Видел. И очень мне не понравилось, скажу тебе честно! Что это за реклама, я тебя спра…

— Паш, а на мальчиков внимания не обратил? — перебила его матушка. — Возле меня несколько молодых людей, а два мальчика так прямо и держат меня под уздцы… ну, за руки держат меня, не обратил внимания?

— И что? — прищурил глаза Пашка.

Еще бы он не обратил! Да у него весь отдел только на этих «мальчиков» и пялится! Сначала один ни с того ни с сего погиб молодым и красивым, а потом и другой не задержался! И чего им не жилось?! Конечно, была версия об убийстве, но как их могли убить, чтобы никакого следа не осталось? Отравили? Как? Один скончался в подъезде, другой вообще в куче из родных сотрудников. Оба были до последнего момента здоровы, а потом вдруг — бряк, и замертво! И экспертиза молчит…

— Паш, чего ты окаменел-то? — толкнула его в бок маменька. — Я тебя русским языком спрашиваю — куда подевались мальчишки? Мне с ними еще одну рекламу снимать надо!

— Чего это тебя на мальчишек потянуло? — задумчиво пролопотал Пашка. — Нашла б ты себе лучше старичка какого… Мама!!! Ну ты едешь или нет?! Теть Люся!!

— А чего я, Пашенька?! — откликнулась из прихожей Людмила Ефимовна. — Я уж битый час торчу здесь с баяном, жду, пока наговоритесь…

Пашка посмотрел на часы и поторопил:

— Мам, давай скорее!

— А куда торопиться-то? У нас уйма времени! — фальшиво радовалась Василиса. — Люся! Да поставь ты баян, стоит она еще, как памятник!! Пашенька, а чайку?

— Ну мать, смотри… — вздохнул Пашка. — Вот тебе деньги, вызовешь такси, а мне, уж прости, некогда! Времени позарез мало!

Он рубанул себя по горлу ладонью, выложил на стол сотенную бумажку и быстренько сбежал.

— А куда это он, а? — натянуто улыбалась Василиса, глядя, как Люся все больше звереет под тяжестью баяна.

— Побежал… узнавать про мальчиков, — рявкнула подруга. — Ну давай, собирайся, теперь нас никто не повез…

Василиса быстренько смахнула со стола деньги и стала влезать в сапоги.

— Люся, ты заметила… — пыхтела она. — Ты заметила, как Пашка в лице переменился, когда я ему стала задавать наводящие вопросы?

— Ага… а еще я заметила, как он тебе деньги на такси бросил.

— При чем тут деньги? Я тебе говорю — здесь дело нечистое! Он даже не стал орать на меня!.. И сколько раз я просила тебя, Люся, давай купим мне новые сапоги!

Когда они обе, наконец, оделись и открыли дверь, на пороге их ожидал сюрприз — Таракашин собственной персоной улыбался во все свои оставшиеся зубы, и по его лицу было видно, что на краткое свидание он явно не рассчитывает.

— А вот и я! — обрадовал женишок.

— М-да… Что называется — жил на свете человек — скрюченные ножки… — растерянно пробормотала Василиса.

— Я же тебе говорила — надо было раньше уходить! — накинулась на подругу Люся.

— Не переживай. Обернем эту промашку во благо… — подмигнула ей Василиса и обернулась к Таракашину: — Виктор Борисович, и чего вы заробели? Хватайте Люсин музыкальный инструмент и весело тащите его к ближайшей остановке.

— А… а куда это вы, осмелюсь спросить? — не торопился хватать инструмент несостоявшийся супруг. — Вы от меня сбежать хотели?

— Если бы хотели, то сбежали бы. Хватайте, говорят вам! — напыщенно командовала Василиса Олеговна. — У нас совсем не остается времени!

— Я, конечно, могу помочь, но… — уже кряхтел под тяжестью баяна Таракашин, потому что Василиса не только говорила, а уже громоздила на его хилые плечи увесистое сооружение. — Но… хотелось бы знать… Я прямо-таки требую объяснения!

На его выкрики обе дамы реагировали слабо. Они неслись на каблуках к остановке, и только изредка Василиса оборачивалась и грозно рычала:

— Таракашин! Не отставать!! Спинку прямее держи, спинку!

Потом Василиса вылетела на проезжую часть и замахала обеими руками одновременно.

— Люся! — испугался Таракашин. — Что это она делает? Она ведь собьет чью-нибудь машину!!! А если это будет джип? Мы с тобой не расплатимся!

Однако самым удивительным образом никакой джип не пострадал, потому что очень скоро возле Василисы остановилась серая «Волга», и дама теперь рванула обратно к Люсе.

— Люся! Садись назад, а я тебе баян подам. Таракашин, спасибо, можешь быть свободен. Ты был настоящим другом… некоторое время, — быстро протараторила она, усадила Люсю с баяном, уселась сама на переднее сиденье и попыталась захлопнуть дверцу — они еще никогда так не опаздывали.

Однако стартануть так и не получилось — Таракашин ловко метнулся к Люсе, двинул ее костлявым задом и вытаращил глаза:

— Я с вами! А потому что надо!

Василиса Олеговна медленно обернулась назад.

— Вот что, Насекомов, если ты сейчас же не оставишь нас в покое…

— Вперед, шеф! — махнул рукой Виктор Борисович и игриво подмигнул Люсе. — Давненько мы с тобой так не ездили, правда ж? Чтоб с ветерком!.. Шеф! С ветерком!

Василиса поняла — или они сейчас убьют оставшееся время на этого непутевого Таракашина и останутся без денег, или… или она просто убьет его позже.

— Поехали, — махнула она головой, и водитель нажал на газ.

Таракашин Виктор Борисович слишком хорошо понимал — если накрашенные дамы куда-то направились с баяном, значит, просто необходимо приклеиться к ним намертво — ясно же, женщины спешат на праздник! Ой, ну и как же здорово он сегодня угодил на пирушку! А к режиссеру он угодит завтра!

Опоздания Люси и Василисы никто не заметил, потому что молодых еще не было. Возле подъезда толпилась маленькая кучка сильно выпивших сограждан, и женщина с квадратной булкой хлеба на зеленом железном подносе то и дело прикрикивала на гостей:

— Лешка, черт пьяный! Ну куда опять бутылку-то потянул?! Сейчас молодые приедут, а ты лыка не вяжешь!! Верка!! Где Верка-то?! Марья Никитична! Ну чего вы мне по тапкам-то топчетесь?! Прям все ноги уже обмуслякала!.. Верка, язви тебя!

— Здравствуйте, а вот и мы, — радостно подскочила Василиса к ворчащей женщине. — Я, так сказать, тамада, а вот это… нет, не это, этот за нами увязался, его можно турнуть… А вот это моя музыкантша! Такая талантливая, прямо у самой… у Гнесинки училась.

Женщина посмотрела на Василису с подозрением:

— А на кой нам тамады? Мы и сами… Никого нам не надо!

— Ну как же не надо, — выступила вперед Люся. — Как же не надо, если сама невеста нас заказала! Уже и оплатила все по полной программе!

— Люся! Так она по полной оплатила? — ткнула подругу в бок Василиса. — Тогда… не будем перечить желанию гостей: сказали — не надо, значит — не надо. Зачем навязываться, скромнее надо быть…

— Нет, ну как же! — упиралась честная Люся. — Нам оплатили, и мы должны! Она ж хотела, чтобы все как у людей!

— Каб хотела, заказала б не клоунов, а свадьбу в ресторане! — недовольно рявкнула женщина с подносом. — А то деньги на ветер выбрасывает, а на порядочное гулянье… Верка!! Да чтоб тебя!!!

К женщинам нехотя подошла накрашенная девица с огромным конским хвостом и, вяло пережевывая жвачку, спросила:

— Ну и чего, теть Валя, орете, будто с вас каракуль сымают? Здесь я. Чего хотели-то?

— Дык… чего! — засуетилась женщина. — Скоро уж молодые подъедут, а я… Держи хлеб-то!

— А вот хлебушек надо было круглый купить, — наставительно проговорила Василиса.

— Да есть у нас и круглый, нарезка, — мотнула головой женщина, которую назвали тетей Валей. — Чего? Принести, что ль?

Уже через минуту на подносе лежал круглый каравай в полиэтиленовом пакете, потому что без него он распадался — нарезка же. Да и поднос Василиса заставила застелить свежим полотенцем.

— Совсем другой вид, — качнула она головой.

Вид и в самом деле был другой, что немало подняло авторитет Василисы в глазах собравшихся.

— А теперь все выстроимся в шеренгу… по линеечке, по линеечке… — вовсю командовала Василиса. — Улыбаемся, приготовили рис, мелочь, это все кидать на молодых будем… Ну кто макароны притащил? Совсем, что ли, с традициями не знакомы? А ну как невесте макарониной в глаз?!. Ножки вот по этой полосочке… Таракашин!! Куда пристроился? Выдь из строя, позорище мое!.. Товарищи! Сомкнем ряды! Куда вас понесло, господин хороший?! Я говорю — в строй!.. А, это просто так — прохожий… Ну так проходите, чего затормозили? Прохо… А вон не ваша машина? Чего ж они, украсить ее не могли, что ли?.. Значит, они выходят, и мы все хором…

Все было так хорошо налажено, гости выстроены в ровненькие линеечки, впереди маялась Валентина с караваем в пакете. Но едва машина стала приближаться, как все ряды спутались, мужчины с криком: «Качай ее!!» кинулись к маленьким «Жигулям» и ухватились за колеса.

— Господа!! Господа!! Все по местам!!! — надрывалась Василиса, но ее никто не слушал.

— Вась! Да брось орать, — успокоила подругу Люся. — Пойдем в дом. Они сейчас придут, а мы их с музыкой встретим, там уже и начнешь.

Василиса согласно кивнула и поспешила в подъезд. Номер квартиры Люся запомнила, но и без этого было ясно, в какой квартире свадьба, — нужная дверь оказалась украшена букетами из сухих цветов, капроновыми ленточками и почему-то только зелеными шарами. У дверей их встретила седенькая старушка, вообще сначала не желавшая их пускать.

— А вы ишшо кто таке?! — недобро стрельнула она глазами. — Понабежали на нашу голову… Нешто вас всех прокормишь?

— Бабушка, мы по работе, за стол не сядем, — привычно отмахнулась Василиса, и старушка отошла.

А молодые уже поднимались и возле самых дверей притормозили на одну только секундочку. И тут Люся грянула марш! Этот момент у нее всегда получался особенно волнующим. Правда, от волнения грянула не Мендельсона, а «Прощание славянки», но этого и вовсе никто не заметил. Василиса молодых у порога не встречала, она уже стояла возле столов, держала руки под грудью пирожком и сохраняла на лице торжественное выражение.

Едва новобрачные умостились за стол, как до Василисы вдруг дошло — она совсем не помнит имени жениха и невесты! Ну, то есть как не помнит… попросту не знает! Вчера она, конечно, запиралась у себя в комнате и даже делала вид, что работает над сценарием, но… Боже мой! До сценария ли ей было, когда у нее перед глазами так и плавал Эдик со своей обворожительной улыбкой! И Антон так ласково заглядывал в глаза… И, понятное дело, она сценарий даже не открыла. А сегодня… а сегодня ей было просто некогда. Нет, ну со сценарием проблем особенных не возникло: они с Люсей уже давно знали все сценарии назубок — не первый день в тамадах — и понимали друг друга с полувзгляда. Однако ж… Назвать по имени невесту, а потом и жениха все же надо было.

«Ничего, потом у Люси спрошу», — решила Василиса и хорошо поставленным голосом завела.

— Молоденький жених! И девочка-невеста!

Среди гостей поплыл недобрый шепоток, но Василиса, закатив глаза, продолжала:

— Как жаль, что среди них мне не найдется места!!

Глаза все же пришлось открыть, потому что Люся как-то недобро шипела рядом и пребольно пинала ее в ногу. С обворожительной улыбкой Василиса вперила глаза в молодых и охнула — вот уж никуда от классики, буковка к буковке! То есть «молодая была не молода», да еще как! Женщине под фатой стукнуло наверняка все пятьдесят с большим лишком, а женишку и того больше. То есть заготовка про девочку-невесту трещала по всем швам. И имени, черт возьми, она так и не узнала!

— Чтоб было счастье молодым, давайте все упьемся в дым! — рявкнула Василиса избитую поговорку и первая дерябнула шампанского.

Упиться в дым все как-то быстро согласились и приступили к процессу вплотную — рюмочки поднимались с интервалом в пять минут. Понятно, что очень скоро вмешательство какой-то тамады с баяном и вовсе не потребовалось. Гости успешно развлекались сами.

— Любка!! Лю-юб! — кричала какая-то подвыпившая подружка. — А помнишь, как ты в первый раз Кольку увидала, а он весь пьяный валялся, помнишь?! Ты еще тогда сказала: «И так-то прыщ прыщом, плюнуть жалко, да к тому же пьет!» А вот теперь у вас с ним свадьба!

— А потому как любовь! — пьяненько мотал головой старичок, по всей видимости, родственник жениха. — Он ить, Колька-то мой, так Любашу любит, так ее… прям любит и все! Опять же — жить ему негде, как же не любить!

— Господа!! — вскочил вдруг Таракашин, который тоже просочился за стол и оставаться в тени не желал. — Господа!! Я предлагаю выпить за… я предлагаю мне налить!

— Нет, а давайте выпьем за деток!! Любка! Ты ему роди сразу двойню — тебе денег дадут!! Верка! Они тебе еще братиков наделают!

— Госсыди, прям каких-то братиков придумали… Мам! Не слушай ты их! Куда тебе рожать, сама-то думай! С этим вон пожила недельку, мы его турнули, и всех делов, а если братики пойдут? — возмутилась девушка с хвостом, по-видимому дочь невесты — Верка.

На Верку дружно загудели, и гул продолжал нарастать. Василиса, немного захмелевшая от бокала шампанского, бодро заскакала возле Люси с баяном и затрещала частушку:

— Мне, невесте, триста лет, и двести лет миленочку! Но зато ему в обед я рожу ребеночка!

— Васька, какие триста лет? Ошалела? — вытаращив глаза, страшно прошипела Люся. — Побьют сейчас и правильно сделают!

Но тамаду бить не торопились. Все коллективно накинулись на Верку, которая прямо-таки нахально выступала против президентской программы.

— Любка!! Ты Верку даже и не слушай! Роди! Хрен с ними, не братиков ей, а сестренок!

— Мам! Ты только представь себя беременной! Этот же удод сразу сбежит!

— Это тебе пора сбегать! Двадцать пять лет, а все на мамкиной шее! Мамке позавидовала, да? И когда тебя только в замуж возьмут?!

— Да не берут ее, сбегают ухажеры, хоть ты их клеем намазывай!

— Чего это от меня сбегают? — вскочила со своего места Верка и грозно блеснула очами. — И кто это от меня сбежал! Юрка Никитин? Он и не сбежал, он на Наташке женился! Валерка? Тот и ваще не мой бойфренд был. Это когда его Анька шуганула, так он ко мне просто переночевать забегал. Эдик? Тот и вовсе помер… Андрюха? Тот…

— А вот и нет, доченька! — со своего места уточнила маменька. — Эдик сначала от тебя сбежал, а уж потом помер-то!

— Это какой Эдик? — насторожилась Василиса.

— Да был тут у нее один, — отмахнулась женщина, которая сидела к Василисе ближе всех. — Красивый такой парнишка, его еще по телику показывали. Да чегой-то не удержался у Верки-то, помер. Она ж ить такая стерва, прости господи, из-за нее кто угодно копыта отбросит.

— Колька! Коль, а я те грю!.. Слышь, а я грю — ты перед дочкой-то не пасуй, чуть что не так — ремнем ее по заднице! Ремнем!

— Ага! Я и сама ремнем кого угодно!

Люся уже играла какую-то веселенькую полечку, чтобы скандал не перерос в драку. А Василиса, начисто забыв про свадьбу, присела возле разговорчивой женщины и пыталась из нее выудить все, что та знала.

— И скажите — как давно они дружили? Ну, Эдик со стервой? — подперла она кулачком щечку. — Чего разбежались-то?

— Да и не долго совсем, Любка рассказывала. Я ить и не знала ничего про этого Эдика, а тут…

— Вася!! Ну давай же работай! — рявкнула на подругу Люся. — Они сейчас передерутся все!

— Да успокойся ты, начнут драться, уйдем — мы не можем работать в агрессивной сфере. И потом за все уже уплачено, — отозвалась Василиса и снова уставилась на соседку. — А кто вам про него рассказал? Ну, про Эдика?

— Дак Любка ж и рассказала! — охотно делилась соседка. — Она. Тут как-то к ей забежала, а она в рекламу пялится. Я ей — мол, эти рекламы уже всю грудь высосали! Ну в смысле — кровь высосали, уж так замучили… А она мне — ты, мол, ничего не понимаешь, я и не на рекламу смотрю, а вовсе даже на Веркиного хахаля! И чего, дескать, ей с ним не ходилось, когда он как есть весь из себя красавец! Ну я мельком так взглянула — и ничего особенного. Я ж сама-то слащавых не больно люблю. Мне ить надо, чтоб ежли мужик был, так чтоб его за версту видать было. А эти вихлястые…

— Ну да, мне вот тоже, знаете, такие вихлястые… — поморщившись, поддержала разговор Василиса. — И что вам Любка дальше рассказала?

— А дальше? — заморгала соседка. — Да я и слушать не стала — денег она мне все равно не дала, так я и побежала домой. Я ж соседка ейная — Любки-то. За деньгами прибегала, а Любка — тоже стерва, она мне денег не дала… Любка!!! А вот чегой-то я к тебе на прошлой неделе забегала, а ты мне денег дать пожадилась?

Разговор за столом, на удивление, вошел в мирное русло, и даже проводился какой-то сценарий. И через минуту Василиса поняла, кому за это нужно сказать спасибо — чудеса организаторских способностей проявлял Таракашин. Он торчал в середине стола с рюмкой и весело дергал бровками:

–…А теперь мы попросим выпить невесту из ботинка жениха! Попро-осим, попро-осим!

— Да как же из него пить? — слабо сопротивлялась невеста. — Он же в них с самого утра, не снимая…

— Про-сим! Про-сим! — браво скандировали родственники жениха.

— Ну чего уж совсем-то! — возмущались родственники невесты. — Чего она там выпьет-то? У вашего ж Кольки все боты дырявые! Вон, вся подошва отвалилась! Колька, покажи! Много туда нальешь!

Жених послушно задрал ногу и расшнуровал ботинок. Ботинок и в самом деле оптимизма не внушал — обувь была далеко не первой свежести, да к тому же изрядно потоптанная и порванная. Невеста ретиво замахала ладошкой возле носа, а остальные гости немного призадумались — из такого башмака и в самом деле много не выпьешь. А хотелось посмотреть, как бы Любка морщилась, вон как ее перекосило!

— О! Жаних! Тьфу, голодранец, мужик ишо прозывацца! — в тишине отчетливо плюнула старушка, которая не хотела впускать Люсю с Василисой.

— Предлагаю выкупить у жениха ботинок! — тут же сориентировался Таракашин.

— Да на кой он кому нужен, рвань такая?

— Нет, ну вы же выпить предлагали… — скромненько напомнила невеста.

— А как ты пить-то будешь? Все ж выльется! Давайте лучше ему на новые ботинки сбросимся.

— Не, лучше на кроссовки, — зарумянился жених.

— Не!! Лучше выпить! — сопротивлялась невеста.

— Так это сколько ж водки зазря прольется!

— А вы не прямо в башмак! Вы туда стаканчик поставьте!

Василиса, чтобы прервать безобразие, рявкнула со всей мочи:

— Горько-о-о-о! Горько!!

— Не, ну погоди, какое горько?! Она ж не выпила!

В общем, свадьба продвигалась сама по себе, и вмешательство тамады гостям только мешало. Василиса махнула рукой, плюхнулась рядом с Люсей и вытерла лоб:

— Да не пиликай уже, им и без нас весело. Люсь… как бы мне к этой Верке подобраться? Представь только — она какое-то время была подружкой этого Эдика! Вот удача-то!

— Да и не говори, — насупилась Люся. — У девчонки парень погиб, радость-то какая!

— Это он не у нее погиб, они к тому времени уже разбежались. А вот рассказать нам о нем она сможет… — уже встала в охотничью стойку Василиса. — Черт, покурить ее позвать, что ли… Ты не знаешь — она курит?

— Про нее не знаю, а вот ты точно не куришь, — мотнула головой Люся и серьезно уставилась на подругу. — Вася! Люди нам оплатили половину свадьбы, нам надо работать! А с Верой ты можешь поговорить чуть позже, когда гости плясать начнут или на перекур уйдут.

Василиса изменилась в лице:

— Как это — половину свадьбы? Ты ж сказала — всю целиком оплатили?

— Ну и правильно! Сказала! Чего это я перед гостями отчитываться буду? — возмутилась Люся.

Василису будто подбросили. Она весело тряхнула жиденькими кудрями и заголосила на весь стол:

— Дорогие гости!! А теперь — дамы приглашают кавалеров!! На перекур!! А потом вас ждут веселые конкурсы, смешные частушки, пляски под русские хиты в исполнении великолепной Люси!!

— А чего это она плясать будет? Под хиты мы и сами! — вскочил с места беззубый дедушка.

— Граждане!! Соотечественники! — громогласно командовала Василиса. — Быстро на перекур, а то дедушка уже рвется в пляс! Побережем здоровье долгожителя!

Из-за столов вылезали неохотно — гости еще не дозрели. В любое другое время Василиса бы этого не допустила — слишком хорошо она изучила моменты, когда людям требуется перерыв. Но сейчас ей было вовсе не до тонкой психологии.

— В местах курения господин Таракашин покажет вам фокусы! — для очистки совести добавила она и нашла глазами Верку.

Верка курить не торопилась, а может, девушка и вовсе вела правильный образ жизни, и вместо того, чтобы со всеми направиться в подъезд, она юркнула в кухню. Василиса поспешила за ней. Она застала дочку невесты возле холодильника — та держала в руках маленькую тарелочку и таскала оттуда красную влажную рыбку.

— Вот так всегда бывает, — вежливо улыбнулась Василиса. — С этими свадьбами такая суматоха — готовятся к ней, готовятся, а потом самое вкусное забывают выставить на стол.

Девчонка зыркнула на тамаду и убрала тарелочку обратно в холодильник.

— И ничего не забывают, — буркнула она. — Я специально рыбу убрала. У нас этот Миклухо-Маклай, мамин женишок, ужас до чего эту рыбку любит. Вот маменька для него и расстаралась. А я решила, что для него слишком жирно будет. Он, между прочим, на эту свадьбу ни одной копеечки не потратил. Еще и рыбу ему. Пусть вон сухари жует, я ему специально салат с капустой да с сухарями под нос сунула.

— А… может, зря ты так? — не удержалась Василиса. — Все же мама у тебя… не девочка уже…

— Да уж, пожила на свете, пожила…

— Ну и вот. А легко ли ей одной? Вот ты молоденькая, хорошенькая, и парни у тебя какие красивые, взять хотя бы Эдика…

Верка даже поперхнулась:

— Легко ли?! Да вы что думаете, ей с этим прицепом легче будет?!

— Да погоди, я не думаю, что легче, — пыталась Василиса перевести разговор в нужное русло. — Но вот у тебя были юноши, Эдик, к примеру…

— Да вы же сами слышали — ему только квартира нужна!! — кипятилась Вера. — Вы погодите, она его еще пропишет!

— Да как его теперь пропишешь-то? Он уже сам… прописался… — вытаращилась Вася, потом что-то поняла и спросила: — Я никак не пойму — ты сейчас про кого?

— Да про этого Николашу!! Он же здесь устроился на всем готовом, и…

— Да клоп, чего тут скажешь, я о тебе хочу поговорить, — ласково заглянула в глаза девчонке Василиса. — Ты сама замуж-то не торопишься? Нет? Я слышала…

— А за кого торопиться-то? — набычилась Вера. — Одни уроды!

— Ну, не скажи, — не согласилась Василиса. — Вот мне твоя мама показывала…

— А вы что — встречались с моей мамой? Вы ее раньше знали, что ли?

— Не знала! — отчеканила Василиса, потеряв терпение. — Если бы раньше знала, посоветовала лучше воспитывать дочь! Что это ты прямо рта мне не даешь открыть?.. Я же говорю — мама мне показывала твоего друга. Кажется, его Эдиком зовут. Очень симпатичный юноша, очень! Такого парня могла завлечь только умная и тонкая женщина!

— И ничего она не тонкая! Корова еще та, — скривилась Вера. — Умную тоже еще нашли…

— Да я же про тебя говорила! — пояснила Василиса. — Он же был твоим другом! Значит, ты и есть — умная и тонкая!

Девчонка все-таки закурила, прямо на кухне.

— Ну да… я, конечно, умная. И тонкая, это вы правильно сказали… Знаете, какая у меня талия? Вообще тоненькая! Еще вы забыли «красивая» сказать.

— Я не сказала? Дырявая башка, ну конечно же — не просто красивая, а эталон красоты и стильности, — быстренько поправилась Василиса.

— Ага, еще и модности. Но только… — замялась девушка. — Только Эдька мне был… не так, чтобы очень ухажер, а так только…

— Да не поверю! — мгновенно нащупала слабое звено собеседницы Василиса. — Ты просто скромница.

— Ну, это-то конечно! — уверенно мотнула головой Вера и заскучала. — Конечно, Эдька, наверное, за мной ухлестывал, только я как-то не заметила…

— А я тебе сразу говорю — не заметила! Даже и не сомневайся! Вот расскажи — как вы познакомились? Ну-ка, давай говори, а я тебе все по полочкам! Только ничего не скрывай, а то диагноз неверный будет. И не надо стесняться, у меня — как у врача на приеме!

— Да чего там стесняться, там и не было ничего, — обиженно фыркнула девица. — Я все ждала-ждала, а он…

И Вера начала рассказывать.

Знакомы они были давно — учились когда-то в одной школе, но после получения аттестатов никогда встречаться не доводилось. Да и не проявляли они особенной охоты. Эдька Серовский был в школе маленьким, хлипеньким задохликом, пропускал уроки физкультуры, бегал у двоечников на подхвате и смиренно заглядывал им в глаза. Парня никто не обижал, но и особенно никто с ним не считался. Таких мальчиков девочки из других классов после школы не помнят. Однако ж Вера была влюблена в друга Серовского — Сережу Антипова, пару раз они даже втроем встречались — Сережа, Вера и Серовский. Правда, потом выяснилось, что все встречи проводились исключительно из-за Вериной соседки — Оленьки. Именно за ней бегали противные мальчишки и надеялись, что Вера их подружит. Конечно, никакой дружбы Вера им не обеспечила, но Серовского запомнила, да и тот ее тоже. Прошло немало времени, пока Вера не столкнулась с Эдиком в автобусе. Просто не было свободных мест, она стояла на задней площадке и пялилась в ободранную дверь.

— Девушка, на билетик передайте, — окликнули ее.

Она нехотя повернулась, и тот же голос радостно воскликнул:

— Верка! Носова! Во классно! А ты чего на меня так уставилась? Не узнала, что ли?

Она еще некоторое время смотрела на приятного высокого паренька, так и не узнавая его.

— Ну ващще! Правда, что ль, не помнишь? Ну класс! — радовался тот ее растерянности. — Это ж я, Серовский!

— Это какой? Который в школе, что ли? — не поверила Вера.

— Ну а какой же! Серовский в городе один — я! — гордо хлопнул он себя по пухлой куртке. — Ну ты сейчас где? Учишься? Работаешь? Я слышал — ты у нас артисткой заделалась — коллега, стало быть…

Конец ознакомительного фрагмента.