Новая жизнь Семёновны и Захаровны

Маргарита Светлова, 2021

Часто люди, достигшие преклонных лет, мечтают вновь обрести молодость. Интересно, помог бы опыт, накопленный годами? А если их ещё и в другой мир направить да наделить силами ведьм? Так вот такой шанс получили наши героини – Захаровна и Семёновна – не бабушки, а огонь! Ну, или кара небесная для некоторых, кто имел глупость перейти им дорогу. А если взять в расчёт, что они в прошлом работники советской торговли, прошли суровую школу лихих девяностых на рынке, а сейчас – в двухтысячных – зарабатывают на блогах и антирекламе… Представляете, каков у них опыт? Что-то мне подсказывает, смерть ещё не раз пожалеет о сделке с ними!

Глава 1

Последние часы в этом мире

Худая, как жердь, старушка, сгорбившись, сидела у монитора и шустро перебирала пальцами по клавиатуре — готовила новый блог. Выйдет ли он — зависит от Павла Семёновича. Если он подпишет документы на благоустройство дворовой территории — хвалебным одам быть. А значит, у него есть шанс, как он, наивный, полагал, победить в выборах в городскую Думу. Кто ж ему даст выиграть? Нет, надежду, конечно, дадут, но за определённую плату. А вот во время выборов её отберут, а взамен на его дурную голову обрушат кару, которую он заслужил тем, что на протяжении многих лет обворовывал и обманывал местное население.

— Шиш тебе, а не депутатское кресло! — пробухтела себе под нос Семёновна, не отрывая взгляда от монитора, на ощупь достала флешку из ящика стола, вставила её в USB-порт и скачала приготовленный на днях файл с компрометирующей этого мужчину информацией.

Вдруг послышался щелчок открывшегося замка, а затем натужный то ли стон, то ли скрип дубового паркета, оповещавший хозяйку квартиры, что к ней пожаловала стосорокакилограммовая подруга — Зинаида Захаровна.

— Семёновна, тебе не кажется, что пора паркет менять? Что-то он сильно скрипит, раздражает, знаешь ли, да и хлипкий какой-то — того и гляди проломится.

— Захаровна, тебе хотя бы килограмм десять скинуть, и мой паркет замолкнет, — парировала старушка.

— Издеваешься? И потерять боевую мощь? — хохотнула гостья.

— Нет, терять её никак нельзя, это грозное оружие от супостатов. Так что пусть остаётся как есть. Зин, из сорок восьмой любитель парковаться на газонах взнос на наш отдых принёс? — развернувшись корпусом, хозяйка квартиры с хитрецой посмотрела поверх очков на закадычную подругу.

— Спрашиваешь! Принёс, разумеется, и ещё сверху премию выделил, когда узнал, что мы собрались съездить отдохнуть. Вот же, паршивец, думает, мне невдомёк, что он спит и видит, чтобы мы не вернулись обратно. Так что, Семёновна, не зря ты ему штраф лопатой по стеклу его драндулета выписала — заслужил!

— Ты ему флешку с записью, где он соседский автомобиль метит в пьяном угаре, отдала?

— Скрепя сердце, — садясь в огромное кресло возле стола, тяжко вздохнула собирательница подати с провинившихся перед ними.

— Не переживай, Гришка опять что-нибудь выкинет, он же форменный идиот, — усмехнувшись, махнула тоненькой рукой старушка.

— Семёновна, я чё пришла… У нас изменения в отдыхе намечаются. Кажется, наконец, моя мечта сбудется!

— Зина, только не говори, что решилась на то, чтобы тебя, как БТР, на нескольких парашютах выкинули, или на заказ сшили какой-то супербольшой парашют! — заволновалась собеседница.

И ведь не беспочвенно — была у Зинаиды мечта: она хотела испытать свободное падение, но из-за её габаритов — неисполнимая. Зато Семёновне приходилось исполнять мечту дважды: за себя и за неё — ну не пропадать же деньгам зря! Так что её волнение понять можно.

— Про прыжки с парашютом забудь, — Клавдия облегченно вздохнула. — Я договорилась о полёте на воздушном шаре. Представляешь: ты, я и небо!

— Воздушный шар, говоришь? — задумалась экстремалка номер два. — А ты случайно Гришке об этом не говорила? — та утвердительно кивнула. — Теперь понятно, почему он сверху деньжат подкинул — на смерть нам, подлюка, раскошелился.

— Ты чего каркаешь?! — взорвалась Захаровна.

— Так, орать прекращай, лучше давай помолимся и начнём заново обсуждать план, глядишь, и на этот раз с божьей помощью обойдётся. Ну или отделаемся лёгким испугом, — пробурчала бабушка-одуванчик, встала со своего места и направилась к иконе. Повернувшись к подруге, строго посмотрела на неё:

— Ты чего села, тушка тюленя, вставай рядом и молись о том, чтобы вернуться в добром здравии!

Захаровна посмотрела на подругу осуждающе, чуть слышно ругнулась, но всё-таки направилась к ней.

— Не преуменьшай мои достоинства, я больше на гиппопотама похожа, чем на тюленя. И вообще, делать тебе нечего, с чего вдруг верующей стала?

— Так после отдыха, где чуть не стали обедом крокодилов, враз поверила в бога.

Захаровна страдальчески закатила глаза и всё же решила внести уточнение:

— Хочу напомнить, что в тот раз пострадавшей стороной были именно рептилии.

Семёновна решила не развивать эту тему, понимая, что подруга права — они тогда знатно отделали крокодилов, и неважно, что Клавдия потом неделю провалялась в постели из-за сорванной спины. Главное — враг был повержен. А сейчас нужно думать о будущем, посему они встали возле иконы.

— Господи, прости нам, пожалуйста, грехи вольные и невольные, ведомые и неведомые, чаянные и нечаянные, — начала Семёновна, и тут же её перебила подруга.

— Невольные — не грех, так же как неведомые и нечаянные, — пробурчала она.

— Так-то да, но ведь так положено, — неуверенно начала оправдываться Клавдия.

— Неправильно ты молишься, тут главное не врать, а то от молитвы толку никакого не будет. Смотри, как нужно.

Она посмотрела на икону, перекрестилась и начала:

— Господи, грешна — каюсь, но совесть не мучает, аминь! Ну что стоишь с открытым ртом, как умалишённая, делай, как я, и давай уже обсудим наши насущные проблемы!

Повторив за Захаровной молитву в точности, Клавдия посмотрела на подругу и тут же согнулась пополам, ухватившись за живот, начала сотрясаться своим тщедушным тельцем, издавая звуки, напоминавшие смех.

— Эй, прекращай гимнастикой заниматься, тебе, сухопарая, это противопоказано! — завопила гостья.

Её панику понять можно — в прошлый раз, когда Клавдия так же согнулась, выпрямиться самостоятельно уже не смогла — заклинило несчастную, она ещё целых пять дней провалялась в постели и своими страдальческими стонами разрывала сердце подруги.

— Не истери, — разогнувшись и всё ещё хихикая, остановила зарождавшуюся панику подруги. — Пошли лучше чай попьём, да и есть хочется зверски.

После волшебного слова «есть» Захаровна успокоилась и под аккомпанемент стонущего паркета шустренько последовала вслед за хозяйкой квартиры. Был у них грех — покушать любили вкусно и много. Но если на одной это никак не отражалось, то на второй этот порок отражался в виде лишних килограммов, что ни капельки старушку не расстраивало — она считала, что хорошего человека должно быть много.

— Семёновна, что тебя так развеселило, что ты, рискуя здоровьем, согнулась в три погибели? — поинтересовалась Зинаида, сидя за накрытым на быструю руку столом, намазывая на булку толстым слоем масло.

— Так до меня дошло, что мы с тобой святые, прикинь?

— Не поняла? — замерла с бутербродом в руке, так и не успев донести его до рта, бабушка-бегемотик.

— А чё тут непонятого? Нас же совесть не мучает. А учитывая, что она — лучший контролёр, то мы с тобой, как бы, никогда и не грешили.

— Логично, — согласилась Зинаида Захаровна и только хотела откусить бутерброд, как подруга остановила испуганным голосом:

— Ты чё, на диете?

И этому испугу была веская причина. Как-то они поехали в Индию в поисках просветления. Зачем им это понадобилась, они до сих пор не понимали. Нашли там учителя — не бесплатно, конечно, но для душевного равновесия никаких денег не жалко. Так вот, посмотрел он Захаровну и тут же просёк их желание срочно заняться йогой, а предложил начать с медитации. Ну они и согласились сдуру, ведь не знали, что им ещё и поститься предстоит. Эти дни они вспоминали, как адовы муки. Разумеется, на голодный желудок им никак не удавалось уйти в нирвану, все мысли были только о еде. Но они старались. Пошли на очередное занятие, сели в подобие позы лотоса и принялись медитировать. Долго мучились, и, кажется, вот она — нирвана. Но, как назло, появилась муха, которая своим жужжанием сбивала с настроя. Захаровна терпела долго, и всё же её терпению пришёл конец. Она, не открывая глаз, со всей дури ударила наотмашь по предмету, на который предположительно села назойливая гадина, только забыла, что этим предметом был их учитель. Раздался глухой удар об пол, старушки резко открыли глаза и чуть не умерли от ужаса от мысли, что Зина убила учителя, а они так и не достигли просветления. Когда услышали стон поверженного, у них отлегло от души — ещё не всё потеряно, просветлению — быть, и Зинаида — не убийца.

В итоге учитель попал в больницу с сотрясением, и когда они зашли его проведать, увидев виновницу своего плачевного состояния, дёрнулся, как от электрического удара. Бабушки дико извинялись за инцидент и пообещали впредь такого не допускать. Услышав это, учитель нервно всплеснул руками и принялся их убеждать, что уроки продолжать нет никакой необходимости, так как они уже достаточно постигли. Спорить старушки не стали, им самим голодовка встала поперёк горла, а нервная система из-за недоедания порядком расшаталась. После этого случая для них диета ассоциировалась с адовыми муками. А Семёновна больше не садится с правой стороны подруги, помня, как та уделала учителя, находясь — по его словам — в просветлённом состоянии.

— С чего такие безумные мысли посетили твою седую голову?

— Так ты бутерброд с одним только маслом есть собралась.

Захаровна скосила на него глаза.

— Твою ж… Колбасу забыла! — и тут же потянулась за двумя большими кусками колбасы. — И всё из-за тебя, — продолжала она ворчать.

— Зина, не начинай.

— Ладно, забыли. Давай поговорим о наших делах. Ты пакет документов Петровне передала?

— Не до этого как-то было, блог делала, вещи собирала, но документики в папочку все положила: дарственные, заверенные нами у нотариуса, завещание на наши пожитки тоже. Осталось Петровне передать план действий на случай, если не вернёмся. Хотя этот расклад меня не устраивает — я ещё жить хочу, дел-то непочатый край. Петровна намедни приходила и дала наводку на одного барыгу, который чинит беззакония, а возмездие его никак настигнуть не может — изворотлив, гад. Так что нам нужно постараться вернуться целыми и обязательно в добром здравии.

— Всё будет ок, — ответила ей Зинаида, набирая номер. — Петровна, ты как там? — начала она, но, услышав ответ, тут же отняла трубку от уха и закатила страдальчески глаза. И вновь приложив её обратно, начала сосредоточенно слушать оппонента.

— Что стряслось-то с это старой перечницей? — неверно расценив мину подруги, заволновалась о здравии их преемницы Клавдия.

— Челюсть вставную, наверное, опять потеряла склеротичка наша, вот и шепелявит безбожно, создавая помехи, — пояснила, немного отстранив телефон от уха Зинаида.

— Так в шкафчик она стакан с протезами обычно ставит, на вторую полку. Постоянно забывает об этом, что с неё взять — старческий склероз…

— Петровна, поднимай свою костлявую задницу, иди к шкафчику, там на второй полке твои протезы, надевай их и звони Фёдоровне, пусть быстро ковыляет к Семёновне для передачи дел и должности на период нашего отсутствия.

***

Примерно через пятнадцать минут в квартире раздался звонок, и Семеновна, резко соскочив с табуретки, погарцевала открывать гостям.

— Клавдия, а ну прекращай козочку молодую из себя изображать! — взвилась Захаровна, наблюдая за бегом трусцой.

Её волнение понять можно, одно неверное либо резкое движение бедром — и запланированный отпуск мог накрыться медным тазом, а вернее — прощай звание пилота аэростата, и да здравствуй снова сиделка у постели больной!

— Зина, не начинай, — остановила её подруга, так как знала, если та сейчас заведётся, то остановить её можно только чем-то очень вкусненьким — по-другому никак. А вкусненькое они уже всё съели.

Захаровна зло полоснула взглядом вслед удалявшейся фигурке, недовольно поджала губы, но бурчать прекратила. Скрестив руки на груди и приняв грозный вид, застыла в ожидании преемниц. Те зашли в кухню, еле передвигая ногами, ей-богу, черепахи и те быстрее передвигаются. И тут они узрели воинственный вид Зинаиды.

— Что стряслось-то? — взволнованно поинтересовались у хозяйки квартиры, а сами судорожно стали вспоминать, нет ли греха перед Захаровной? Но, как назло, ничего на ум не приходило, что заставляло их нервничать ещё сильнее.

— Ничего особенного. — Только гости облегчённо выдохнули, как последующие слова ввергли в ужас. — Так, метеоризмом мучается, но я таблетки ей дала, сейчас газы выйдут, и всё будет хорошо, — решила она немного поглумиться над супермедлительными старушками.

Те после этой новости резко засуетились и с невероятной скоростью принялись вникать в дела, а то не дай бог рванёт! Их понять можно. Пришли они как-то в гости к Захаровне, когда у неё приступ метеоризма был, еле оттуда выползли, так что им доподлинно известно, чем это грозит, а метеоризм у них ассоциируется с газовой атакой, которую, между прочим, ещё пережить нужно! А, с другой стороны, что они хотели? Возраст, поэтому организм сбоит.

После того, как со всеми делами разобрались, Захаровна предложила отметить их отъезд.

— Зин, тебе ж нельзя, вдруг давление поднимется? — заволновалась Клавдия.

— Для вас главное, чтобы моё настроение не понизилось.

После её слов народ решил — фиг с её давлением. Быстро соорудили на стол, нарезали лимон, разлили по пятьдесят грамм коньячку.

— Ну, здравствуй, стаканчик, до свидания, винцо! — произнесла тост Зинаида и залпом опрокинула содержимое стопки.

— Коньячок, — поправила её Петровна.

— Да какая разница, всё одно бормотуха, — сипло парировала Захаровна, закусывая лимоном.

Остальные участники застолья посмотрели на неё, потом на стопку, и их слегка передёрнуло, но отказываться никто не стал — жадность взяла верх. Как только выпили, Петровна и Фёдоровна вспомнили про недуг Захаровны и тут же засобирались, мол, у них срочное дело и откладывать его никак нельзя. Быстро собрав документы, коротко попрощавшись, стремглав помчались на выход. Стоило за ними закрыться двери, раздался раскатистый смех Зинаиды.

— Десятый раз срабатывает твой план, и всё как в первый раз! Не жалеешь ты психику соратниц, — продолжала она веселиться.

— Да ничего с ними не будет, они за дверь выйдут и забудут. Не знаю, как Фёдоровна, а Петровна точно.

— М-да, склероз, оказывается, довольно-таки выгодная штука, — хохотнула Зинаида. — И всё же ты немного круто с ними обошлась.

— А что делать? Не я такая, а обстоятельства, сама же понимаешь, без дополнительного стимула наши перечницы до утра бы дела принимали!

***

Наутро вышеуказанные перечницы и другие жители близстоящих домов пришли провожать старушек. Всё это напоминало проводы не в отпуск, а в последний путь. Народ не скрывал своего горя, некоторые даже украдкой вытирали скупые слёзы. И что-то подсказывало — у большей части провожающих это были слёзы радости, ведь во взглядах их читалась затаённая надежда на счастливое избавление от вредных старушек.