Любви больше нет

Маргарита Дюжева

— Максим, где ты был вчера днем? — я еле дышу, а он спокойно улыбается: — Ты же знаешь, на работе. — Весь день? — Да, — врет, разрушая остатки того, что было между нами, — а почему ты спрашиваешь? Я молча выкладываю перед ним папку. — Что это? — Макс открывает ее, пробегает взглядом по строчкам и бледнеет, понимая, что все. Попался, — Тась…это не то, что ты думаешь. — Ты подарил этой девке машину, и хочешь, чтобы я поверила, что между вами ничего нет?

Глава 5.2

Кишки скручивает от дурных предчувствий, я будто стою на рубеже, на развилке, после которой дорога разделяется на две. И не угадаешь, какой из путей будет правильным.

Я не могу удержаться, поэтому подрываюсь с пола, и бегу следом за ним на кухню. Но не вхожу. Останавливаюсь за углом, судорожно вцепившись в стену, и вся превращаюсь в слух.

Макс отвечает не сразу. Проходит несколько секунд перед тем, как раздается его недовольное:

— Да!

На другом конце кто-то что-то говорит, я не могу разобрать ни слова, но одно знаю наверняка — голос женский. По спине острыми когтями царапает внезапный страх.

Это оно, да? То самое?

Меня аж ведет, но я только плотнее вжимаю ладонь в стену, продолжая слушать.

— Что за звонки на ночь глядя? — говорит Кирсанов, и его голос точно нельзя назвать радостным. Он полон стали и холода.

Снова женский писк в трубке, и мне до одури хочется разобрать слова, но не выходит.

— Это не могло потерпеть до завтра? — чеканит муж, — почему я должен заниматься рабочими вопросами в свой законный выходной?… Срочно?… Настолько, что не могло подождать меньше двенадцати часов, до начала рабочей недели…Чего-о-о? Включить удаленку прямо сейчас? Что за бред? Все завтра.

Не знаю, что ему там говорят, но в ответ он бреет очень строго и жестко.

Он выбирает меня.

Меня трясет. Я прижимаюсь лбом к стене и прикрываю глаза.

Он выбирает меня…

Я победила.

Тем временем Макс продолжает:

— Вариант договора на корпоративной почте. У тебя доступ есть, вот и занимайся…

Дальше идет скупое обсуждение каких-то чисел, сроков и наименований, ни слова на отвлеченные темы. Кирсанов немногословен, проговаривает быстро, по делу, и в каждой фразе явно слышится желание поскорее завершить этот разговор.

Когда он, наконец, замолкает, я аккуратно выглядываю из-за угла. Он стоит у окна, уперевшись ладонями в подоконник и смотрит в ночь. Я даже на расстоянии чувствую, как он напряжен.

— Кто это был? — тихо выскальзываю из своего укрытия.

Услышав мой голос Макс, дергается так явно, будто я его испугала, выдернув из тяжелых мыслей. Замирает на мгновение. Я слышу сиплый вдох, но когда оборачивается на губах кривая улыбка:

— Коллега.

Я подхожу ближе и заглядываю в темные глаза. Они в отличие от губ не улыбаются.

— Коллега?

— Да…Карьеристка, мать ее, готовая ночами напролет работать.

— Надо же, — поджимаю губы, — А эта твоя коллега не знает про правила двух восьмерок? Все звонки по рабочим вопросам не раньше восьми утра, и не позже восьми вечера. В остальное время человек имеет право заниматься личными делами и не думать о том, что происходит на какой-то там работе.

Я злюсь. Сама себя не понимаю, но градус внутри растет.

— Не ты ли требовала, чтобы я ответил?

— Я думала, что-то важное. Пожар, землетрясение, потоп и падение метеорита.

— Нет. Просто расширенный договор с подрядчиками, — Макс отходит от меня, достает кружку и наливает воды, но я отнимаю ее, и сама в три глотка осушаю до дна.

Конец ознакомительного фрагмента.