VIP Грабли

Маргарита Ардо, 2021

Она: мой жених оказался сволочью, изменив мне с подругой за месяц до свадьбы… Я опозорилась, и новую работу в столицах мне предложат не скоро. И вообще лучше быть от Москвы подальше…Теперь придётся завоевывать деревню Маломишкино. Но кто не падал, тот не вставал. А я встану! Разбужу это сонное царство! Кстати, уже есть идеи! Я взглянула на замок на горе и подумала: мне туда! Он: Я построил замок в самой дыре цивилизации. После бизнес-войн я хочу покоя и тишины… Покоя, я сказал!

Глава 8

Милена

Кирилл, по-прежнему спокойный, как танк, перекрикивая ветер, напомнил мне, что делать. Потом сам подхватил повод и завернул моего коня ближе к рыжей Жизели. Я даже не поняла, каким образом. Музыка ветра в ушах замедлилась и скоро совсем стихла.

— Не испугалась? — улыбнулся Кирилл.

Я замотала головой, чувствуя эйфорию и отбитые ягодицы.

— Спасибо! А ты где так научился ездить верхом?

— В Монголии, перед тем как отправиться на Тибет.

Когда мы пошли шагом рядом друг с другом, я перевела дух и сказала:

— Мне нужен конь.

— Зачем? — с хитрецой в расплескавшейся синеве глаз спросил Кирилл.

А я поняла, что именно в ней и есть его привлекательность. Казалось, что он говорит не то, что думает, но то, что думает — куда лучше, чем то, говорит.

— Потому что я знаю, что теперь делать! — Я посмотрела сосредоточенно на наездника рядом: — А на коня нужна лицензия, права для вождения, содержания?

Кирилл рассмеялся.

— Кажется, нет. Но куда ты денешь коня?

— В огород. Там, кажется, и сарайчик есть. Я его ещё не исследовала. Только вчера приехала.

— Ты хочешь сказать, что приехала сюда насовсем? — впервые поразился Кирилл. — Я думал, ты, как и я, здесь случайный гость.

— О нет! — воскликнула я, не способная говорить тихо после пережитых эмоций, как гиперактивный ребёнок после дня рождения с аниматорами в улётном месте. — Я к вам пришла навеки поселиться^[8]! Потешить плоть красным солнышком да крапивушкой инда на собственном челе испытать, отчего в деревне так Онегину было тошно, и кому на Руси жить хорошо.

— Вот как! Ты смелая девушка!

— Со здравой долей безбашенности, — сказала я, потянулась вперёд и погладила шею Бумеру. — Красотыч, тебя неправильно назвали Бумером. Чёрный Бумер — это фи, Бэ-Эм-Вэшка четырёхколёсная, ты круче!

Меня распирало от эмоций, как воздушный шарик от гелия.

— Аккуратнее, — заметил Кирилл. — Вы с ним не очень-то знакомы, он может запросто склонить голову вперёд, и ты полетишь кувырком по всем правилам аэродинамики.

Я насторожилась.

— А почему ты говоришь про аэродинамику? И когда мы перешли на «ты»?

— Ровно в тот момент, когда ты потеряла свою супер-гламурную кепку.

— Ой, потеряла… Это Версаче, — я схватилась за голову, ощутив мягкий взрыв на макушке.

— Ничего, я найду. А что заставило тебя пойти на такой эксперимент?

Я взглянула на Кирилла, уверенно сидящего в седле, и поняла, что он мне нравится. Не такой красивый, как Дэн или тот Мессершмитт с задранным носом, но чрезвычайно обаятельный. И пока мои гормоны не перепутали эйфорию от скачек с чем-то бóльшим, а я не заинтересовалась им серьёзнее, надо было срочно переходить на уровень дружбы.

— Лучше расскажи мне ещё о лошадях! — попросила я. — Кажется, ты везде был и много знаешь.

От такого предложения ни один мужчина не откажется. Дэна стоило начать расспрашивать о бейсболе и его золотом Астон Мартине, как он сразу забывал, сколько я потратила на туфельки или на серёжки от Тифани. А Кирилл был мужчиной. Но всё равно сначала сказал:

— Ты мне нравишься. Чем больше люди знают про тебя, тем больше у них возможности ограничить твою свободу.

— А я своей дорожу, — не без гордости кивнула я.

— И это похвально, — он взглянул на валуны посреди степи, не то естественные, не то останки каменных баб эпохи неолита; потом на ручеёк, струящийся рядом, и сказал: — Итак, о лошадях. Легенду хочешь?

— Люблю сказки на завтрак, мифы на обед, предания на ужин.

А ещё меня тянуло петь.

— В древности у китайцев была легенда о «небесных конях», которых, кстати, народы по ту сторону Каспийского моря называли аргамаками. Китайскому императору мечталось заполучить аргамака себе лично и снабдить армию, потому что китайские низенькие скакуны никак не могли противостоять высоким индоевропейским. Ну, как любая практическая нужда, очень нужная правительству, быстро превращается в легенду, так и обычные быстроходные кони из степей превратились в потомков летающих драконов, несравненных, мощных и способных на чудеса.

— Хорошее воображение у китайцев!

— Как и у наших редакторов новостей. По легенде, дракон выходил из пещеры, видел обычных кобылиц, пасущихся у подножья горы, оплодотворял их. И потом рождались потомки небесных коней. С другой стороны была и другая легенда: что если коню-дракону, вышедшему из пещеры при виде кобылицы, отрубить голову, то его брызнувшая кровь превратится в стадо небесных коней — аргамаков.

— Жуть какая!

— Самое забавное, что подобная легенда имелась и у казахов, и у тюрков, и у персов, и даже у якутов. В интерпретациях, конечно, но суть едина. А ещё мифического коня связывают с магией воды. Если китайцы превратили его в дракона, то казахи — в змею. И даже кельты отличились, предложив некоего водного духа Кельпи, который обращается в коня, чтобы уволочь в речку хорошеньких девиц и там съесть.

— Надо же, как много ты знаешь, ты наверняка историк!

— Почти угадала. Я конструктор ракетных двигателей.

Я расширила глаза.

— А разве такими бывают конструкторы?

Он меня передразнил:

— А разве такими бывают деревенские девушки?

— Хм, ну ладно.

Мы выехали из-за лесополосы, усаженной кряжистыми дикими абрикосами, которые местные называют жердёлой, и мне в глаза бросился замок на холме.

— А ты часом не господина Гродского гость? — догадалась я.

— Его, — широко улыбнулся Кирилл. — Это проблема?

Я закусила губу.

— Не думаю, что твоя.

Синеглазый знаток легенд и коней захохотал заразительно, хоть и негромко.

— У меня вообще проблем нет.

— Совсем? — удивилась я.

— Как говорят в дзен, «если совершишь ошибку, лучше сразу рассмеяться».

— То-то ты очень смешливый, — заметила я.

— Мы все ошибаемся, — с видом буддийского монаха заявил Кирилл.

— Угу, и всё граблями в лоб.

— Ну, кому-то нравятся звёздочки в глазах.

«Вот уж непотопляемый Будда…» — мысленно фыркнула я, потому что любого нормального человека, который тонет под весом собственных проблем, подобное раздражает. Я не Будда, мне всплывать и всплывать, несмотря на то, что утро замечательное!

Мы проехали ещё немного. Уже показалась железнодорожная насыпь и переезд. А я вспомнила о своей войне, о которой совершенно случайно чуть не забыла из-за прекрасных впечатлений. Но гость с Юга уедет, а мы с Гродским останемся! Мне по-прежнему нужен вектор действий, ибо работу я пока себе не придумала. Я перебрала в пальцах кожаные поводья и спросила:

— И надолго ты к Гродскому?

— Думаю, нет. Хотя это вопрос спорный.

— А есть что-то такое, что он терпеть не может? Кроме людей, женщин и сметаны в пластике?

Кирилл хмыкнул и пожал плечами, потом всё же вспомнил:

— Рок-н-ролл и ложь.

— Прекрасно! — расцвела я, ибо у меня вновь зародилась идея, причём не только план мести наглому Чупа-Чупсу.

У моего забора Кирилл взглянул на часы и сказал:

— Мне пора. Дела ждут!

— Меня тоже.

— Спасибо за прогулку!

— Это тебе спасибо! — воскликнула я и погладила шелковистую гриву моего фыркающего транспорта. — И тебе, Бумер!

— Ещё покатаемся, Мила?

— С удовольствием, — ответила я совершенно искренне.

Оно, конечно, правильно говорят: скажи, кто твой друг, и тебе хамбец! Но по всему видно, что Гродский Кириллу не друг, а работодатель. Если бы меня судили по моей директрисе, то даже служба за здравие и за упокой не помогла бы. Поэтому я расслабилась.

Кирилл неспешно увёл чёрного, как уголь, Бумера вверх по тропинке, но к счастью, не поехал в замок Чупа-Чупса, а свернул направо. Над головой снова пролетел квадрокоптер, я показала ему язык и средний палец. Бесит!

Вошла за калитку и обнаружила на крыльце ветхого старичка.

— Здравствуйте! Вам кого?

— Тебя, пожалуй, красуня, — дед постучал палкой по косому крыльцу и покачал головой. — Ты чья будешь?

— Ничья, своя собственная, — улыбнулась я.

— Ох, неучи вы все, молодёжь, — пробурчал старик. — Чья, значит, фамилиё твоё какое?

— Ах, понятно! Я Рыжикова, Милена. Бабушки Тоси двоюродная внучатая племянница. Вы её, наверное, знали?

— Знал понятно. Куды ж! Антонина говорила, что все её родичи сплошь говнюки, только одна, мол, дивчинка смешная есть. Ты то бишь.

Я удивилась. Однако должно же быть хоть какое-то объяснение её завещанию. Дед осмотрел меня внимательно, достал из кармана толстый мятый конверт и, смяв его ещё больше в корявых жёлтых пальцах, протянул мне.

— Тута, почитаешь.

— Что там? — насторожилась я.

— А я почём знаю? Я чужие письма читать не горазд. Отдала мне, мол, «если помру, отдай, а помрёшь первым, так не майся». Харáктерная была Антонина, упря-ямая! — он снова покачал головой с редкими нечёсаными волосами.

Я раскрыла дверь.

— Проходите, дедушка! Только простите, я ещё не обжилась. Вы, возможно, из глубины своего опыта посоветуете мне, за что взяться сначала, чтобы привести этот дом в порядок?

Дед вошёл, осмотрелся, попыхтел, постучал палкой по полу, издающему почти музыкальный скрип.

— Что скажете? — спросила я.

— Сама жить будешь?

— Сама.

Дед смотрел на меня долго и внимательно, даже придирчивей, чем вчера Надежда. Затем достал из кармана спички и протянул мне.

— Спички у меня есть, — ответила я с непонимающей улыбкой.

— И эти бери, — сказал дед. — Сожги всё к едрене фене, развалюху эту. Землю продай, да купи себе комнату в городе.

— Что вы такое говорите? — нахмурилась я.

— А то, что не проживёшь ты, дивчина, сама в этой дыре. Говорят, Чупа-чупс скупает. Ему и продай, не жадный вродя. Вон ремонт во дворце культуры за свой счёт отбабахал и библиотекарше платит. У Турчаненков хату купил, цены не снижал, и у Поляковых. Продавай.

— Я не хочу, — упрямо сказала я. — Это он вас послал?

— Та хай? Сам пришёл. Антонина вот нагрузила, земля ей пухом. Только така, як ты, тоненька, холёна, ручки-ножки маленьки, куда тебе хозяйство? Шо, корову доить умеешь?

— Нет.

— Хату белить?

— Нет.

— Может дрова порубаешь сама?

— Нет.

— А курей когда не жареных видала?

— Ну-у…

Он вложил в мою ладонь спички и кивнул:

— Жги.

Потом шаркая солдатскими, приспущенными сапогами и царапая палкой пол, пошёл прочь. Я проследила, как он покинул двор, и сердито осмотрела свой обшарпанный особняк с яркими неуместными здесь чемоданами и пока ещё разбросанными повсюду моими вещами, не нашедшими место.

Жечь? Вот ещё!

Я села за грубый стол, достала телефон и открыла органайзер. Распланирую план действий, как праздник. В конце концов, это только моя жизнь, и мне решать, что с ней делать. Затем я взяла мятый конверт, покрутила его в пальцах и раскрыла аккуратно. На столешницу упал сиреневый цветок бессмертника. Что бы это значило?

Примечания

8

Измененная вольно цитата из произведения и. Ильфа и Е.Петрова «Золотой телёнок»