Некромантия. Практическое пособие

Мара Вересень, 2022

Есть такая профессия – мертвое поднимать. Только поступая на факультет некромантии, помните: любовь до гроба может значить совсем не то, что вы думаете, мертвецы еще те любители рассказывать сказки, а копать отсюда и до рассвета – реально, если ты практикант штатного некроманта. Ну и что, что ведьма? Половинка темной крови тоже не баран чихнул. А потом случился ОН – мастер-некромант Холин, мой куратор по практике. И понеслось. Гарпии, мертвецы, упыри, призраки, темные ритуалы и та сторона, где живым нет места.И знаете что? Я ненавижу копать.

Часть 1. Поющие в шиповнике

Глава 1

Я ревела белугой, выла гарпией, орала мартовской кошкой… Короче, издавала поганые звуки, как говаривала кормилица, комментируя способности к пению, коих у меня отродясь не водилось, но папе, конечно, виднее. Он же папа. И старше. И ведьмак. А потому воспитывали меня как полагается, ограничив мое детское стремление к свободе уроками танцев, музыки, пения, этикета, истории и культуры. И то помимо того, что в школе было. Хотя, честно признаться, в школе я отдыхала. Еще у папы были брови. И он ими шевелил! Вот как накосячу, так шевелил, угрожающе и со смыслом. Особенно левой, она у него более подвижная. Зато правый глаз — серый, более строгий. Вот он так на меня и смотрел, когда я на некромантию пошла. Стоял, руки за спину заложив, от греха подальше, глазом серым зыркал и бровью шевелил угрожающе. Жаль, не послушалась. Четыре курса позади, практика впереди, перспектив никаких. Кроме замужа. Сижу, вою. Пою, то есть… Стараюсь, как могу.

Рулады носились в воздухе, придавая ночи ни с чем не сравнимый колорит панихиды и легкий оттенок жути.

— Ну как такое чудное создание может исторгать из себя такие на диво поганые звуки, — умилялась Тоха, слушая мой очередной урок по вокалу.

Да, умилялась! Кормилица и нянька по совместительству, даром что почтенного возраста гномка была, трепетно любила всяческий неформат и искренно им восторгалась. До глубины всей своей широкой груди. Ручки на пузико складывала, подбородочками подергивала в такт и умилялась. А может ее страдания учителя в душевный трепет приводили и в настроение. Учитель был тощим, как палка, и глаза на выкате, а Тоха тощих не любила. Вот и радовалась, когда он от музицирования моего изнывал и страдал безмерно. Во всяком случае, глаза закатывал очень интригующе.

Вот прям, как я сейчас. Ну, не закатываю, а на луну взираю, она высоко над кладбищем, желтая, как блин и такая же ноздреватая, а я низко. В кустах. Колются. Но пахнут хорошо. Они пахнут, я пою. Из недавнего, нашумевший в магнете хит бойз-бенда «Черепки».

— И молодааяааа не узнаааеэээт, какой у нага был…

Оборвав историю на самом интересном, меня с нездешней силой выволокло из шиповника, не щадя ни голых рук моих, ни самолюбия.

Нездешняя сила была представлена в образе злющего длинноволосого мужика с мятой физиономией, на которой трогательно отпечатались ручка, пара скрепок и монетка в один чар.

–………, — ознакомившись с добытым, сообщили мне.

Я, конечно, подозревала, что не все впадают в благоговейный трепет от моей особы, однако, чтоб вот так… Ни одного печатного слова? Нет, ну, может, я была слегка не в форме. Модное платье цвета глубокий черный и туфли на шпильке на самая удобная одежда, чтоб по шиповникам выть… петь. Но даже девица с листьями в волосах и размазанной по вчерашнему лицу косметикой имеет право хотя бы на приличные предлоги в свой адрес.

Велеречивый, плотненько держа меня за загривок, выудил из кармана мятого черного балахона магфон, рявкнул в него: “Забирайте”, вытряхнул из рукава наручники и, перекрыв пути к отступлению своим туловищем, отработанным движением зафиксировал меня за ограду. В пониже спины интригующе уперлось что-то продолговатое. А потом завибрировало.

— Ой, — сказала я, загадочно кося глазом через плечо, — у вас там шевелится.

Патлатый оставил мой тыл, добыл из глубин еще один магфон, который окрасил его лицо в романтично-голубой. Побуравил гаджет припухшим глазом (вторым он за мной наблюдал) и добавил из непечатного. И на меня посмотрел. И вздохнул так, что я сразу устыдилась. На всякий случай. Потом он вздохнул еще раз и меня отстегнул, скучно и буднично. Даже прижиматься не стал, как в первый раз. Не то чтобы я расстроилась, но вдвоем было теплее. Ночка намечалась бодрая, а я вся в вырезах и разрезах. В кустах-то не поддувало, и у меня там уже практически гнездо было. Теплое и обсиженное.

Пока я мечтала о тепле, покинувшие ограду наручники щелкнули на моих запястьях, а любитель экзотического слова настойчиво подтолкнул меня в сторону от шиповника, где в тени кладбищенских ворот притулилась старая, как мир, колымага. Тьма! Да у нее даже колеса!

— Не-не-не, я в это не полезу. Сами убивайтесь, — и уперлась в дерн каблуками. Хорошо вошли, по самые подметки.

На меня укоризненно и устало поглядели оба глаза. По очереди. Я в очередной раз устыдилась и проблеяла про оставленное под сенью шиповника добро — сумку с магфоном, ключами от дома на брелочке-непотеряйке, а так же позором всей жизни — направлением на практику. Именно из-за треклятой бумажки, внезапной любвеобильности своего бывшего, воспылавшего жаждой общения, паразита однокурсника и прочих всяких нехороших личностей с улицы я оказалась в кустах у кладбища, а не продолжала упиваться радостным окончанием сессии вместе с другими счастливчиками.

Глава 2

— Есть такая профессия — мертвое поднимать, — вдохновенно вещал с кафедры лектор, и я вдохновлялась, но с каждым словом все меньше и меньше.

Через неделю учебы до меня потихоньку начало доходить, во что я ввязалась, но фамильное упрямство и личная дурь мешала признать неправоту, униженно покаяться перед папой и свалить в закат. Или хотя бы на другой факультет перевестись. В первый месяц такая миграция с некрофака, как между собой называли студенты факультет некромантии и нежитиеведения, являлась делом обычным. А потому деканы недобравших кворум непопулярных факультетов “Рунология и ритуалы” и “Бытовая магия” уже заранее потирали ладошки и готовили объятия — ловить разбегающихся недонекромантов.

Я никуда не сбежала. Но весь первый курс ходила удивленная и недоумевающая от количества вываленного на мою бедную голову гранита. Знаний конечно же. А вы о чем подумали? Пока только теоретических, до практики было, как до Штиверии¹ пешком.

Где романтика тихих ночных кладбищ на изломе лета под бархатным небом в росчерках падающих звезд? Где волнующая песня гарпии над разоренным склепом в глухой деревенской тмутаракани, отдающаяся мурашечной вибрацией в каждой клеточке тела? Где загадочные пыльные подземелья, полные скелетов и изнывающих от смертной скуки одиноких призраков, готовых поведать о тайнах и сокровищах столетней давности? И где, наконец, томные бледные юноши в черных одеждах и нездешней печалью во взглядах?

Ну, скажем, юноши все-таки были, что несколько примирило меня с происходящим. И продолжало примирять все четыре курса.

О, Стефен, темноглазый стервь, выевший мне кусок сердца, годовой запас нервных клеток и полкило мозга своими серыми глазами, непробиваемой упертостью и заумными теориями. Зато, когда его удавалось заткнуть, а делала я это исключительно поцелуями, оторваться от него было невозможно. Жаль, что тоже самое делали еще две-три мои сокурсницы, одна с курса постарше и помощница преподавателя с кафедры философии смерти. Узнала я об активной общественной жизни своего харизматичного возлюбленного не то чтобы быстро, но и недостаточно поздно, чтобы сетовать на вконец загубленную репутацию.

Потом мне не так везло на романы. Возможно, это и к лучшему, поскольку к четвертому курсу мне все еще можно было честно зваться девицей не только по внешнему виду, но и с точки зрения на мораль моего папы. Что вообще-то странно, поскольку ведьмы в плане морали не слишком консервативны, достаточно внешние приличия блюсти, и не макать родителей в лужу прилюдно и слишком часто.

Не сказать, что отсутствие бурной личной жизни как-то положительно сказывалось на качестве обучения, но и в отстающих я не была. Так скучный середнячок. Камнем преткновения являлся один из профильных предметов. Догадайтесь, какой? В яблоко! Некромантия — любовь и боль. Все четыре курса я неизменно валила экзамен и неизменно пересдавала его с третьего раза. То есть, начинала со своей подгруппой, и продолжала сдавать еще с двумя другими. От этого по факультету ходили хохмы, что меня на самом деле трое. Вариант первый — близнецы, вариант второй — я и два голема, вариант третий — меня вообще не нет, я просто посмертная сущность бродячего типа с незаконченным делом.

Но не все было так плохо, как кажется на первый взгляд. Начертание знаков и фигур прекрасно шло. Глазомер у меня хороший, в отличие от голоса, которого нет. Или, например, нежитеведение, тоже, кстати, профильный предмет. Звезд с неба не хватала, но и упрекнуть было не в чем. По трансформации немертвого “отлично”, а по философии смерти вообще автомат. Тут просто женская солидарность сработала, и у меня первой всегда были свежие методички совершенно бесплатно. Стефен не только меня бросил, но и помощницу преподавателя, причем в один день со мной.

И вот на мой уверенно синий диплом могильной плитой легло направление на практику в один из участков Управления Магического Надзора. Даже не в Центральный! И в нем мне три месяца, не щадя себя придется доказывать, что я Митика Лукреция Ливиу, практически выпускница Нодлутской Академии Магии (НАМ) факультета некромантии и нежитиеведения имею право называться некромантом-практиком и вести самостоятельную деятельность по призыву, упокоению и обезвреживанию мертвого, немертвого и неживого. А без этого не видать мне диплома, как каменному троллю рассвета. Оступлюсь — у папы уже наверняка готово напутственное родительское слово и кандидат в мужья.

Глава 3

Вернемся к нашим баранам. Вернее, к одному. Тому, который запинал мое уже порядком подостывшее тело в свой реликтовый колыван. Цветом к этому времени я напоминала не слишком свежее пособие по некроанатомии, а зубами стучала не хуже голодного гуля. И поскуливала. Правда, не от холода, а от жалости к себе любимой и нелегкой своей судьбе, запятнанной теперь не только позорным распределением, но и предстоящей ночевкой в местном околотке.

— Дяденька магнад! — с чувством заныла я, плечи под форменным балахоном дрогнули, руль дернулся, железный монстр юзом прошелся по ограждению пешеходной зоны, оставляя на столбиках и поперечинах многовековые наслоения краски.

Ввинтившийся в уши звук потряс и ошеломил. Видимо, не только меня, так как мрачный тип дернул пару рычагов, и мы встали. Резко. Я по инерции унеслась вперед и ткнулась носом прямо в оттопыреный локоть возлежащей на рычаге руки.

— Глядь! — одновременно выдали мы, и уставились друг на друга, поразившись внезапному единодушию.

— А может вы меня домой отпустите? — немного гнусаво проговорила я, решив развивать успех. — Раз уж мы стали так близки?

— С какой стати? — ошеломил меня собеседник, выдав членораздельную фразу и всю из приличного, я даже забыла, что хотела сказать, и машинально ответила, как всегда.

— Я больше не буду.

— Хорошо, — согласился он, и я прилегла. Так даже папа не умел. Я про заткнуть меня одним словом. Причем так качественно, что я молчала всю дорогу.

Молчала, когда меня добыли из недр автодинозавра. Подталкиваемая в спину, молча прошла в дверь с загадочной табличкой “Только для”. И тихо встала посреди убогой комнаты с обшарпанным столом, за которым жизнерадостный полурослик готовился вкушать поздний ужин. Или ранний завтрак. Он ласково улыбался разложенным на салфеточке вареным яйцам, четвертушке лука, ломтю черного хлеба и полоске грудинки, на оном возлежащей. А подняв глаза на нас с помятым типом и вообще рождественской звездой воссиял. И заржал конем.

— Холин! — ухохатывался норный житель, смахивая слезы с пухлых щек, — а тебя когда в “Нравы” перевели? И что это за синица в руках?!

Я может и замерзла, но не до такого же состояния! Синицами на некрофаке традиционно звался только что выуженный из морозильника практический материал не первой свежести, имеющий непередаваемый синеватый оттенок.

— Гарпия, — невозмутимо ответил за моей спиной конвоир, — заявка 27-2а, класс опасности, — меня смерили припухшим глазами в обрамлении темных кругов дивной глубины, — четвертый.

— Какой четвертый! Гарпии — максимум второй, и то матерые, лет по 15! — встряла я. Экзамены были недавно, и некое количество знаний все еще болталось у меня в голове.

— Умная? — предвкушающе поинтересовался поименованный Холином родич панды.

— Нет, — поспешила исправиться я.

На меня посмотрели, как на убогую, и снова обласкали вниманием хоббита.

— Подхолмс, хватит жрать, оформляй.

— Сам оформи, — полурослик, набив едой рот, подтолкнул к краю стола засаленную тетрадь.

— Пышко, не наглей, хватит, что я ее сюда волок.

— Так… А чо волок? Мог бы там же на свободу и выпустить, — пробухтел хоббит, однако надкушенное отложил и за тетрадку взялся. — Тааак… 27-2а…

Перо в пухлой ручонке служителя добра и справедливости мерзко скребло по бумаге, вызывая непроизвольные лицевые конвульсии что у меня, что у моего конвоира, и мы синхронно выдохнули, когда он замер над тетрадью и решил уточнить: — Так… а класс? На четвертый основание нужно.

— Видел бы ты, как она нам казенное транспортное средство отделала. Очень основательно, — на честном глазу выдал помятый и фото в магфоне дежурному под нос сунул. И когда только отснять успел?

Пока я изумлялась своей смертоносности, мне гостеприимно распахнули решетчатую дверцу в “отстойник” — спецпомещение для подозрительных магэлементов, изловленных служителями надзора на улицах славного Нодлута.

— Э-э, Холин, так… раз гарпия, то ее надо того!

— Чего “того”? — снова синхронизировались мы с пандой. Хотя, я сама наверняка, та еще панда. Тушь-то растеклась. И смотримся огранично, и говорим уже хором.

— Так… в магизолятор для особо опасных.

— Слушайте, это все какая-то дичь. Давайте вы меня отпустите и я тихонько домой пойду. До рассвета пару часов, а мне на пра… Надо мне.

— Действительно, Пышко, не перегибай, — заявил Холин, колданул, меня втащило внутрь “отстойника”, а решетка зловеще щелкнула, закрываясь, после чего мой пленитель развернулся и потащился к двери в глубине помещения, сцеживая зевоту в рукав.

— Ты куда?

— Я умер.

— А если…

— Особенно, если!

Дверь закрылась, и воцарившаяся тишина погребла под собой мои надежды на благополучный исход. Я огляделась, нашла в углу умывальник и, стараясь не смотреть на жуткую харю в зеркале над ним, избавилась от остатков косметики. Хорошо хоть сумку не отобрали. Но папе звонить, значит окончательно похоронить остатки доверия в мою адекватность. Я поерзала на жесткой скамье, вздохнула. Дежурный Подхолмс сжалился и выделил мне одеяло и половину бутерброда. Зажевала тоску, положила сумку под голову, умоталась в колючее и провалилась в тягучий муторный сон. В голове затихающим колокольным набатом звенела странно-знакомая фамилия арестовавшего меня магнадзоровца.

Глава 4

— С мертвым не надо сражаться, надо обезвреживать и ставить на пользу обществу! Распыленный зомби — это впустую потраченный некроматериал и невычищенная улица!

Завкафедрой нежитиеведения и бессменный преподаватель одноименной дисциплины расхаживал вокруг стола, сцепив руки позади и напоминал токующего глухаря. Народ в лекционной аудитории уже потихоньку начинал заниматься кто чем. Полезное для себя мы уже записали, исключения и дополнение к пентаграмме-замку для нежити категории три и выше с доски перерисовали, а любовь к декламации, которой профессор Йорд отдавал свободное до звонка время, за четыре курса уже успела набить оскомину.

— Кривая печать управления — пятно на репутации НАМ! — продолжал разоряться Йорд.

— Что-то его сегодня особенно несет, — печально вздохнул за моей спиной Геттар. От папы сирена темный полуфей получил неземной красоты голос, а внешность имел до того специфическую, что дамы, очарованные первым, оборачивались и буквально с ног валились от диссонанса со вторым. По отдельности каждая из черт его лица была прекрасна, но вместе они до того не гармонировали, что Геттар даже в помещении предпочитал драпироваться в капюшон.

— Забей, он на нас свою агитационную речь отрабатывает, — не отрывая голову от стола отозвалась моя соседка Вельта. — Мама говорила, что Академии от фонда Холина грант выделяют, вот они поперед друг друга будут свои кафедры хвалить и полезность доказывать.

— Какого фонда?

— Дно болота! Мика! Я иногда просто поражаюсь, как ты умудрилась тут до выпуска проучится, — Вельта вытянула руки, хрустнула косточками, сладко зевнула, обнажив белоснежные клыки идеальной формы, приоткрыла томные вишневые глаза и пояснила, как первокурснице. — Фонд исследований и инноваций в некромантии, создан Ваал знает когда и назван в честь незабвенного Севера Мрака Холина², великого и могучего некроманта прошлого века, чей учебник по материальным основам не-жизни ты с таким упоением пинала ногами не далее чем позавчера.

— А. Ну да. Что-то слышала.

Геттар сзади хохотнул, и у меня по спине мурашки прошлись, большие и приятные.

— Один в один твой ответ на экзамене на вопрос, что вы знаете о теории подчинения высших немертвых Холина-Кассель, — пророкотал он, наклоняясь ближе.

Теперь уже и Вельта хихикала.

— Будете ржать, сами свою практику по статическим печатям чертить будете.

Их хоровые уверения в моей незаменимости и гениальности заглушил звонок и демонические вопли освобожденных от ига занятий студентов. Пара была последняя. Мой живот тоже готов был начать подвывать, ноги тянули в сторону столовой, а Вельта — в противоположную, к деканату, где в просторном холле красовались в рамочках портреты прославленных личностей, так или иначе имевших отношение к НАМ.

— Вот! — заявила подруга и, чтоб я точно рамкой не ошиблась, в золоченую табличку под ней пальцем потыкала.

Видимо, изображенный на магфото импозантный мужчина был даже красив, просто момент для съемки выбрали неудачный. Криво легший свет испортил не только цвет лица. А вот глаза вышли хорошо. Была в них та пресловутая томная загадка и таинственная глубина, свойственная красавцам-некромантам из старых фильмов.

— Может, пойдем уже разбавим духовную пищу чем-то более существенным?

— Где твоя романтичность, Ливиу?

— Пала под гнетом суровой реальности и приближающимся распределением на практику.

— Пусть твой папа пошепчет кому надо. Или он место в городском магистрате для галочки занимает? Мамулик мне, к примеру, уже обеспечила непыльную работенку в архиве Магнадзора. Поперекладываю папочки в тишине и полумраке и диплом мой. А за упырями по сельским кладбищам пусть бюджетники бегают. Им все равно свое содержание и обучение королевству отрабатывать.

Я тактично промолчала. Никто из приятелей не знал о моих с папой разногласиях по поводу выбранной стези, а также о том, что первые два года обучения я оплатила себе сама из подаренного мамой на “свадебные расходы” счета. Это значительно пошатнуло мой рейтинг на рынке невест, папа резко сделал вид, что уже не так сильно сердит на меня и продолжил финансирование сам. Не без условий, конечно же. Я наступила на горло песне свободы и фамильного упрямства, обещала появляться на всех затеваемых родителем светских раутах и записалась на дополнительные чисто ведьминские факультативы. В моем случае это были травы и эликсиры и общая артефакторика. Последнее вообще без затей, что-то вроде краткого курса для чего нужно, куда кидать и что при этом орать. У меня даже ведьминский жезл был, только я его с собой не носила, а дома приноровилась им спину чесать там, где рукой не доставала.

Устраивать протекции по моей основной специальности папа отказался наотрез, потому ближайшей перспективой была упомянутая беготня за упырями. На распределение я шла на общих основаниях, то бишь по рейтингу успеваемости, и рассчитывать могла только на себя. Факультативы, увы, в общий зачет не шли.

В столовой шумели, гремели посудой, общались и ели. Трапеза была приправлена тоской. Я мечтала о перспективах, Вельта продолжала токовать про Холина и их многочисленное семейство, плавно сворачивая на свою излюбленную тему — о парнях. Тоска усилилась. С кем идти на пирушку, посвященную выпуску из Академии, я понятия не имела, а заявиться в одиночестве гордость не позволяла. Геттара позвать? Будет стильно. Я в печали, он в плаще с капюшоном…

— Митика Лукреция Ливиу! — вдруг заорала Вельта почему-то мужским баском, я дернулась, мир кувыркнулся, и я сверзилась с лежанки, больно ударившись затылком. Когда звезды рассеялись, явив серые обшарпанные стены и решетку, я сообразила, где нахожусь.

Глава 5

— Мисс Ливиу! На 9.30 к мастеру некроманту!

Я взлетела с пола и прильнула к решетке, как к любимому. Тьма Изначальная! Пустое вчера в ночи помещение теперь напоминало привоз. Масса разновидового народа толпилась за длинным турникетом, как обильный улов в садке. Вызывали по одному. Видно, где-то на входе стояло распределительное устройство, выдающее билетики с номерками, соединенное по магнету с визором дежурного. Мимо меня с видом существа, честно отработавшего смену, прошествовал давешний Пышко. Я сцапала его за рукав.

— А, — обрадовался он, — гарпия! Ща, погоди.

Он порылся в кармане еще не снятой формы, добыл ключ и выпустил меня внаружу.

— Скажите, а это какое отделение?

— Так… 2-е Восточное

— Мрак, — выдала я и, когда мое имя проорали в третий и, я так понимаю, в последний раз, подошла к столу дежурного и шлепнула перед ним изрядно потрепавшееся направление.

Сказать, что ошеломленный очередной встречей вчерашний служитель закона с известной в магических кругах фамилией был мне ужасно не рад, значит не сказать ничего. На мятом и осунувшемся еще со вечера лице добавилось следов ночевки на столе, а на меня с этого лица взирали мутноватые от усталости глаза.

— Жалобу можете подать дежурному, — сообщил он и вновь уронил голову на сложенные на столешнице руки. И умер. То есть замер.

— Кх-кх, — многозначительно выдала я.

В ответ мне вопрошающе всхрапнули.

— Я из Академии. — И уточнила. — На практику.

— О, Тьма, — простонал некромант куда-то в переплетенные руки и, не поднимая головы, спросил: — Молчать умеешь?

— Да.

— Сядь и помолчи. Через полчаса подними… эээ, разбуди.

Ну-с, будем считать, первое задание получено, приступаю к выполнению. Ничего пригодного к сидению, кроме того стула, который занимал хозяин кабинета, в помещении не обнаружилось. Я пристроилась на компактный переносной алтарь, предварительно оттерев остатки меловых линий и пошатав конструкцию, проверяя, выдержит ли она мою тушку. Комнатка, не сказать, чтобы просторная, была полна добром, как закрома хоббита. Полка почти во всю стену с ингредиентами, аксессуарами, шанцевый инструмент, представленный парой лопат, а так же обшарпанный стол с хозяином — вот и вся обстановка. В углу за мной прикорнул кособокий деревянный стеллаж с гримуарами и картонными папками “Дело №” вперемешку. На подоконнике тихо умирал неизвестный представитель растительного мира. Полузасохший желтоватый листок на кривоватом стебле скорбно тянулся к серому от пыли стеклу. Я уже практически слышала его мерзкий визгливый голосок: “Водыыыы!”, как мир крутнулся, и я опять очутилась на полу. Тенденция, однако.

Надо мной в классической позе атакующего мага стоял восставший самостоятельно некромант. В занесенной над головой руке мертвенно синим мерцал пульсар. Пространство вокруг меня усеивали просыпавшиеся со стеллажа папки

— Полчаса, — сказала я и икнула, — прошло.

Похоже, я тоже задремала, и голос, который мне померещился, был звуком подломившейся и поехавшей по полу ножки.

— Можно было просто за плечо потрясти, — буркнул Холин, смял в ладони сгусток энергии и снова рухнул на свой стул, только теперь вполоборота ко мне.

— Не дует?

— А?

— Так и будешь лежать?

Стараясь не слишком светить ниглиже, поднялась, потеснила горшок на подоконнике и пристроилась там же. Пронзительные черные глаза следили не отрываясь, мне даже неловко стало за свой пожеванный вид. Впрочем, негостеприимный хозяин кабинета выглядел не свежее меня. В помещении ощутимо попахивало. Практически, как в крыле, где располагались лаборатории родного факультета, и я, почувствовав себя почти как дома, расслабилась.

— Как звать? — взгляд Холина сфокусировался где-то чуть выше моих коленок. Его так картина увлекла или просто шея затекла от настольного сна, и голова выше не поднималась?

— Мика, — ответила я и платье обтянула. На всякий. — Митика Ливиу.

— Ведьма!

Он сейчас о фактах, или обзывается?

— Некромант, 4 курс НАМ, преддипломная практика, — на всякий случай уточнила я.

— Не суть. Ливиу, который второй советник в магистрате города, кто?

— Папа.

— Жаль…

— А вы?..

— Однофамилец, — даже не дослушав заявил Холин.

— Жаль…

Меня смерили презрительным взглядом.

— В десять у отделения. Не опаздывать. И оденьтесь во что-нибудь менее… экзотичное.

— А…

— В десять у отделения.

А потом поднялся и ушел. Вот так вот бросил непонятно кого у себя в кабинете. Мало ли что… Я вздохнула, стеллаж с папками поехал вдоль стены, роняя содержимое и окончательно упокоился. За дверь я выскочила со скоростью гоночной ступы, кентавром пропахала неорганизованное столпотворение, случившееся у стойки дежурного и облегченно выдохнула только на крыльце. Причем выдыхала я в широкую грудь в новеньком мундире.

Ой, мать моя темный маг… я пропала. На меня с вершин взирали дивные глаза дивного представителя дивного народа. Ласково и с отеческим укором. Отеческий укор мог быть вполне себе даже прадедушкиным. Поди разбери сколько эльфу лет, если они такие… эльфы!

— Выглядите ужасно, душечка! — сообщил дивный, округлив изумительные бирюзовые глаза. — Какой изверг вас до подобного довел?

К моменту сомнительных комплиментов я уже отодвинулась на менее интимное расстояние и потому могла обозревать часть служебной стоянки, где пытался завести магмобиль мой будущий наставник. Эльф проследил за взглядом и нахмурился: темные бровки, волосок к волоску, чуть сдвинулись к переносице, глаза сурово прищурились, точеный подбородок приподнялся… А мой опустился, потому что я приоткрыла рот. Не удивлюсь, если бы и слюна закапала. Такое совершенное совершенство масти теплый каштан на расстоянии вытянутой руки.

— Хм… — глубокомысленно изрек эльф. — Мастер Холин в своем репертуаре. Жалобу подавали?

— Зачем?

— Зря…

— Комиссар Эфарель.

За мной кто-то лихо щелкнул каблуками и дивный отвлекся от некроманта, отвечая на приветствие, а потом вновь повернулся ко мне:

— Простите мою бестактность, — сказал он, отступил на шаг и изумительно грациозно поклонился. — Комиссар 2-го Восточного отделения магнадзора Альвине Эфарель.

Черт бы побрал вбитые на уровне подкорки придворные расшаркивания… Я поняла, что представилась по всей форме и изобразила реверанс, только когда все закончилось. Можете вообразить, как выглядит подобное движение в платье выше колена? Вот то-то и оно. Впрочем, Эфарель ни одной мышцей на идеальном лице не дрогнул и куртуазно протянутую ручку чмокнул, как и положено в паре миллиметров от кожи — чтоб от дыхания уже горячо, а прикосновения еще нет.

— Мисс Ливиу, могу я что-нибудь для вас сделать? Чтобы загладить вину подчиненного. Проводить? Вызвать такси? Отвезти вас?

Я представила сколько выйдет чесать пехом от 2-го Восточного в Центральный, мысленно пересчитала оставшуюся наличность, которой было явно недостаточно на такси, и предпочла третий вариант. Заодно полюбуюсь на папину физиономию, когда он узрит, в чьем сопровождении я явилась домой. Пусть должность комиссара в районном отделении магнадзора не бог весть какая престижная, но в какого эльфа ни ткни — обязательно попадешь в высокородного и благородного.

Глава 6

Папа встречал на крыльце. Выходило, что дела мои были не просто плохи, а очень плохи. Брови сомкнулись над переносицей клином, а серый глаз наверняка был цветом с грозовое облако. Полы длинного старомодного домашнего халата развевались сами собой, кривоватая тень, лежащая ступеньках, тоже как-то странно подергивалась, а значит магистр Ливиу дошел до той стадии бешенства, когда ведьмачья натура начинает лезть наружу, игнорируя воспитание.

Комиссар Эфарель галантно открыл мне дверь своего шикарного магмобиля марки Феррату убойно артериального цвета — еще бы, ведь компанией по производству подобных красавцев владеет вампирий клан. Опираясь на протянутую руку, я вышла. Папа не стал держать паузу и рванул навстречу, остановился в паре шагов, глубоко вдохнул и на выдохе:

— Это как понимать, юная леди?!

— Эльфы бывают разные: черные, белые, красные, — препохабным голосом завелся у меня в сумочке магфон. — И всем одинаково хочется.

На этом слове рингтон обрывался и дальше шел по кругу. Я пыталась вслепую сбросить звонок, не выпуская папу из поля зрения и держась к нему, на всякий случай, боком. Эфарель был невозмутим, только кончики ушей, пробивающиеся над шелковыми светло-каштановыми прядями, как первые крокусы сквозь землю, предательски порозовели. Он сделал шаг вперед и виртуозно меня оправдал:

— Господин Ливиу, 2-е Восточное отделение магнадзора в моем лице приносит вам извинения за то, что мы задержали вашу дочь…

Папины брови сошлись так близко, что я почти слышала, как они скрипят. По перстням на гневно сложенных на груди руках пробегали зеленоватые сполохи. Пахло грозой. Эфарель моргнул и поспешил дополнить:

— Мисс Ливиу оказалась свидетелем преступления и великодушно согласилась помочь.

Левая папина бровь устремилась вверх, как часть разводного моста — я наблюдала и заодно пыталась вспомнить, что я вчера такого могла видеть, что сошло бы за преступление, а главное — где.

Комиссар откланялся и, скрывшись в недрах феррату, покинул подъездную дорожку, а я отправилась к себе, сопровождаемая пристальным папиным взором. На всякий случай пробормотала под нос заговор от сглаза и пальцы фигурой отвращения сложила. Вон как его проняло! Случайно проклянет — сам потом снимать замучается, родительское гневливое слово самое цепкое.

Комната встретила тем, чем я ее вчера покинула — филиалом хаоса. Ничего страшного не произошло, просто я собиралась на вечеринку, назначенную сразу после распределения. Наверное, для того, чтоб одни могли отпраздновать, а другие — стресс снять. У меня не вышло ни того, ни другого. Я, как и планировала, позвала Геттара, тайно надеясь, что он уже занят, и у меня будет веская, в глазах Вельты, причина вообще туда не идти. Но он согласился. Причем так быстро, что я заподозрила подвох. Оказалось, что у него на меня были такие же планы. Была, конечно, малодушная мыслишка никуда не пойти вдвоем…

— Не простит, — подытожил полуфей наши переглядки, и мы разбрелись в разные стороны.

Договариваться о месте встречи было лишним — Геттара, как и меня, ждало распределение. Правда, ему и его диплому с отличием не грозило оказаться там, где в итоге очутилась я.

В общем, получив направление, я изобразила на лице радость, а меня, с такой же неискренней радостью, потрясла за руку мадам Квази, замдекана, наш куратор и преподаватель по темным конструктам. Только не путайте с обычным зомбированием. Для зомби берется целенький (ну, относительно) мертвый, по всем правилам выкупленный у родственников, иногда неустановленный немертвый, выловленный бравыми магнадзоровцами. Это в теории. Нам же зомбирование по методичкам и фильмам преподавали в виде обзорного курса. Практику мы проходили на мышах. Зомбирование разумных строжайше запрещено магической конвенцией и является делом наказуемым и сажаемым в тюрьму на неопределенный срок. В особо тяжких случаях даже жизни лишают. А так у нас вполне прогрессивное королевство не хуже Ирея, где основное население — ирлинги, или соседней Штиверии, где, как и у нас, каждой тва… расы по паре, а то и по две.

Темный же конструкт — это почти как голем, только из искусственно созданного некроматериала. Просто когда-то давно, не помню когда, целители пытались органы для пересадки выращивать, а получилось как всегда. В общем, такая специально созданная кукла с набором функций. А зомби — это либо мертвый разумный, которого подняли и к делу приспособили, либо мертвое животное.

Не понятно? Ну вот смотрите:

1) мертвое — умерло, лежит и не отсвечивает, а если поднялось — значит кто-то помог, и суровые люди в форме работают;

2) немертвое — умерло, полежало и восстало само (проклятие, шлейф от темного заклинания, не зачищенного криворуким некромантом, эманация тьмы), и опять магнадзору работать;

3) неживое — умерло, но само не упокоилось и лежать отказывается (неправильно проведенный ритуал захоронения, захоронение в неположенном и неосвященном месте без печати упокоения, в положенном, но без отпевания, кремация без предварительного отпевания или последующего наложения печати) и тогда снова дергают магнадзор.

Это что касается некромантии. А нежитиеведение — это про низших темных: гулей, вурдалаков, гарпий, упырей и т.д.

Я вот на экзамене примерно так и излагала. А Йорд желал, чтоб все по учебнику, и конкурентов на поприще красноречия не любил. Оритор Йорд часто у нас на теории некромантии заменял и на экзаменах в том числе — очень энергичный тип. Основного же преподавателя, темного магистра Эмильена Нику, на лекциях мы видели хорошо если через раз. Вот уж по кому можно было томно повздыхать, орошая подушку слезами безответной влюбленности по ночам.

У магистра были прозрачно-серые глаза и белые волосы, резко контрастировавшие со смуглой кожей, а еще его бесконечно дергали в тот самый магнадзор, А уж случись ему присутствовать на практическом занятии — явка была стопроцентная, даже если приходилось замарать маникюр. Ребята только посмеивались, наблюдая, как немногочисленная женская часть группы принимает позы пособлазнительнее, расчерчивая площадку знаками, или сбрасывает курточки, разгорячившись, якобы, от интенсивных земляных работ. Что ж, я тоже как-то не устояла от соблазна взяться за черенок протянутой лично Эмильеном лопаты, а я — ненавижу копать.

Припоминая учебные будни, я перемещалась по комнате, подбирая разбросанные вещи, и вдруг замерла, так как отчетливо вспомнила события прошедшего вечера и ночи. Как там говорил комиссар Эфарель, была свидетелем?

Глава 7

На моих глазах группа превращалась… превращалась группа… Да у меня даже слов не было, чтобы виденное адекватно описать. Банда обкурившихся гоблинов? Нажевавшиеся грибов орки? Многодетное хоббитское семейство на прогулке? Просто все были будто не в себе. Глаза лихорадочно блестели, звучал смех, тосты, крики. Не иначе, кто-то из однокурсников разжился у ведьм веселящим зельем и обильно сдобрил им стоящие на столах графины с напитками. Спокойно разговаривать было невозможно из-за довольно громкой музыки. На полукруглой сцене перед выгнутым монитором, транслировавшем вспышки, звезды и прочую абстракцию, соблазнительно извивались две вампирши — подтанцовка популярного певца-сирена Бимы Милана.

У нас вообще их много было. Я конкретно сиренов имею ввиду. В паре часов езды от Нодлута в огромной чаше мертвого вулкана находился их подводный город Сир-Ирин. В народе же озеро звалось Сиреневым, и, как вы понимаете, дело было вовсе не в цвете воды. Хоть двоякодышащий народ и не был многочисленным, в городе они встречались чаще, чем те же эльфы или хоббиты. В брак с другими расами они вступали редко, но бывало какой-нибудь темный портил чистую кровь. Вообще у темных натура такая — портить, как у ведьм — глазить, хоббитов — есть, а у эльфов — очаровывать и страдать. Нет правда, фраза “Не страдал, не эльф” давно и прочно ушла в народ из уст Летаники Корд³, многократной чемпионки экстремальных гонок на ступах. Я это знаю только потому, что папа в молодости был ее ярым поклонником и до сих пор хвастается всем общим с ней магфото с автографом.

— Это ты, это я, между нами — магия… — вибрируя обертонами в усиливающий звук жезл чувственно, но зажигательно выдавал сирен. Голубокожий, сероглазый и темноволосый. Чистокровный, в отличии от того, что находился рядом со мной.

Мы неосознанно поменялись ролями: предполагалось, что в темном будет он, а в печали я. Вышло наоборот. У ворот Академии сразу после распределения, феесирен, отойдя в сторонку долго и эмоционально говорил с кем-то по магфону, всю дорогу до ресторации молчал. Казалось, его напряжение, заполнившее салон такси, можно было пощупать. Водитель нервничал и явно вздохнул с облегчением, когда мы выгрузились. А потом Геттар избавился от плаща.

Памятуя, что приятель всегда драпируется в что-то длинное и балахонистое, я решила сыграть на контрасте. На мне было короткое, выше колен, и достаточно открытое черное платье с пышной юбкой и умопомрачительные черные же туфли на шпильке. Сумочка болталась на цепочке, обмотанной вокруг запястья. Феесирен меня сделал, явившись в обалденно сидящем сером костюме. Сизого цвета волосы в искусственном свете отливали тяжелым металлическим блеском и были практически в тон. Извечный капюшон заменила элегантная маска, закрывающая большую часть лица. Причем плащик с капюшоном на распределении на нем еще был, а на входе в ресторацию уже нет. Легкое встряхивание кистью, два щелчка, едва ощутимый толчок силы и ткань рассыпалась мерцающими пылинками. Вот что значит сильный темный дар, а не моя жалкая почти половинка.

В настоящий момент этот обладатель “золотого” диплома чах над очередным бокалом и с видом великомученика повествовал мне о том, как тяжко будет ему проходить практику на побережье Лучезарии, где папочка, проживающий там в настоящее время, выхлопотал для сыночка место в береговой охране. Я прекрасно знала, что Геттара брали в Центральное управление магнадзора, и не практикантом, а на полную ставку с автоматическим зачетом по практике. Ну пойдет работать с осени, всего то проблем. Лето у моря ему не нравилось… Пусть папа и его новая семья идут довеском, но море же!

— Ты идиот? — как могла поддерживала я его. — Целое лето вдали от зловонных городских закоулков, пляж, солнце, ласковые волны

— По-твоему тело, пролежавшее неделю в воде, пахнет и выглядит лучше, чем оно же, проведшее столько же времени в земле? И таскать это и раскапывать, если его уже ласковые волны в пляж закатали, по жаре комфортнее?

— Ты чудо, — проговорила я, приятно ежась от его голоса.

Парень поперхнулся напитком.

— Что?

— Ни один мужчина на свете не способен проводить сравнительный анализ посмертного разложения тел в разных климатических условиях так романтично и проникновенно.

— А как же милашка Эмильен? — черные глаза Геттара весело поблескивали из прорезей маски.

— Не путай спящее с мертвым. Я же сказала, романтично и проникновенно, а не настойчиво и уверенно. И потом, он не в моем вкусе.

— А кто в твоем?

Я окинула ищущим взором центр зала, где образовался импровизированный танцпол. Нашла Вельту в компании с каким-то белобрысым эльфоподобным типом, нескольких парней и девчонок из своей группы. Незнакомых было мало, мне они интересными не показались, и пока что Геттар в своей загадочной маске выглядел в романтическом плане привлекательнее остальных. О чем я ему и сообщила. Но в этот момент встретилась взглядом со Стефеном. Паразит, обнимающий в танце мою сокурсницу, развязно подмигнул. Меня перекосило, и Геттар ожидаемо принял на свой счет.

— Раз ты так на привлекательных реагируешь, страшно подумать, что с тобой будет когда кто-то отвратительный подойдет.

— Отвратительный не подойдет, — сказала я и отпила из обновленного кавалером бокала.

Предположения о веселящем зелье имели под собой веские основания, поскольку дальше я потащила парня на танцпол, и часть вечера слилась в яркую шумную круговерть. В конце концов я с удивлением обнаружила себя в углу гардероба азартно целующейся с Геттаром и вспомнила, что поддалась на провокацию проверить, насколько его романтичное и проникновенное может быть настойчивым и уверенным. Правда, в порыве страсти я пыталась стянуть с него не пиджак, а бархатную маску. Во всяком случае пальцы моей правой руки были уже под ней. Тут Геттар дернулся будто его пониже спины щипнули, хлопнул по карману, где сквозь ткань подсвечивал экран магфона, ругнулся тьмой и бросил меня среди голых вешалок с редким вкраплением чьих-то плащей и накидок.

Глава 8

В холле перед зеркалом я поправила платье и волосы. И помаду, чего уж. И вернулась в зал. Веселье сбавило градус. Сцена была пуста. Из динамиков лилось что-то ненавязчивое, народ рассредоточился мелкими кучками. В голове у меня немного шумело, хотелось пить. Я поискала глазами кувшин и радостно набулькала в стакан сока. Вельта, которую до этого вполне устраивало наше с Геттаром формальное присутствие, воспылала ко мне интересом.

— А этот где?

Я пожала плечами и ополовинила стакан. О, первый грех! Они и в сок зелья налили или он просто грейпфрутовый, который и так горчит? Что-то после обмена мнениями с однокурсником у меня ведьминское чутье сбоило — силен, паразит. Вот и Вельта косится, наверняка уже почувствовала. Вампиры на темную энергию реагируют лучше всех, а в некроманты идут очень редко. У них на некромантов какие-то древние-предревние обидки еще с тех времен, когда вампиров за разумных не считали и приравнивали к упырям.

— Ходили… подышать.

Вельта как-то плотоядно ко мне принюхивалась, и я отодвинулась. Дружба-дружбой, а самый главный инстинкт, который самосохранение, еще никто не отменял. Ишь, блестит резцами.

— Угу, — сказала она и сглотнула.

— Ничего такого мы не делали, если ты об этом.

— Об этом, — подтвердила подруга. — Только я не пойму, чего ты зарделась, как невинная жертва на алтаре. Тут за четыре курса кто с кем чего только ни делал.

И мерзко захихикала, явно вспоминая происшествие полугодичной давности, когда я в свою очередь феерично сварила на всю группу зелье, отбивающее обоняние. Зачем? Думаете в лаборатории некроанатомии фиалками пахнет? Как и в других. А бальзамирующий состав для конструктов вообще мрак. То ли просто луна не в той фазе была, а ведьмы на нее сильно реагируют, то ли просто выбесил меня кто… Зелье сработало отлично, просто после прошествия двух часов, когда основательно притупленное обоняние вернулось в норму, все испившие поменялись в лице, покрывшись крупными хаотично мигрирующими по коже пятнами, загадочно отсвечивающими синевой. В темноте исключительно хорошо светилось. Примерно с неделю. От нашей группы даже преподаватели немного шарахались, очень уж мы напоминали то, с чем на практике работают. Особенно эффектно это выглядело в темном переходе из нашего факультетского корпуса в общий учебный. Знаю, что пузыречки с составом какое-то время ходили по рукам, пока не закончились естественным путем. Повторить не удалось никому. Мне в том числе.

— А ты бы и правда, с ним поосторожнее.

— С Геттаром? Что он мне сделает?

— Сделать — не сделает, а хотел бы — давно бы сделал. С первого курса с нами тусит. Ему человека заморочить, что тебе экзамен завалить. Будь ты миллион раз ведьма. Или до сих пор не догадалась, отчего его почти не спрашивали устно и экзамены все, где отвечать надо долго и обстоятельно, он экстерном сдавал? Даром, что выглядит почти как фей и сила такая же, от папы сирена ему основательно перепало. Он и не говорил за все это время почти ни с кем особо, с нами только. Но на меня его чары не действуют, у вампиров физиология другая, а на тебя очень даже.

— Ой, не нагнетай. Он просто на вступительных мне бланк с ответами распылил, когда отвечать пошел. Пришлось из-за него все наново писать, чуть успела. Он извинился, но я психанула, обозвала его как-то, не помню уже как, и сказала, что, если поступлю, он весь семестр за меня в библиотеку будет гонять. А он ухмыльнулся и сказал, что согласен и что я не поступлю. Ну, ты же его без драпировок видела? Меня от этой улыбки так проняло, что я, наверное, только от шока практическое задание и сделала. Так он и протаскался весь семестр за мной, а потом… привык, наверное, что хоть кто-то от него не шарахается, когда капюшон слетает.

— А я думала, ты его специально с собой водишь, парней распугивать. Потому к вам и пристроилась.

Я хихикнула. Кажется, горчинка все-таки была от зелья. И поинтересовалась:

— Может, по домам?

— А давай, а то как-то тут кисло стало. — Мы поднялись и направились к выходу. — Стефен кстати, как вы с Геттаром уединились, репьем лип и выспрашивал, всерьез у тебя или так, побаловаться. Вон он, сюда идет.

— Вот и пусть идет. Лесом.

Я, не оборачиваясь, заторопилась к выходу. Заказанного Вельтой такси еще не было, а бывший, вдруг вспомнивший о моем существовании спустя два года игнора, уже дышал за спиной.

Как большинство моих спонтанных решений, решение пойти пешком оказалось неудачным. Не часто я гуляла так далеко от своего района и, кажется, свернула не туда, потому что улица вместо того, чтобы раздаваться вширь, наоборот, становилась все уже и мрачнее. В мою сторону из подворотни шарахнулся пьянчужка, я взвизгнула, бросилась бежать. Надо мной со звоном лопнул один из двух фонарей, хоть как-то разгонявших мрак, а потом я налетела на появившегося из-за угла, куда сама собиралась юркнуть, типа. Меня эмоционально окрестили распутницей.

Подбитый был в плаще а-ля Геттар, то есть совершенно непроницаемом, если бы я слегка не сбила капюшон с его макушки. Освещение оставляло желать лучшего, и разглядела я только мужественный подбородок и брезгливо поджатые красивые губы. На холеной руке сверкнуло изумрудным, и я всеми внутренностями почувствовала сворачивающийся клубок темного проклятия.

Бросилась в сторону. Бросили в меня. А, нет, не в меня. Резко запахло озоном и уши сдавило — в ответ на брошенное летело тоже. А я между!

Спас узкий проулок. Даже не проулок — щель между домами, до одури воняющая кошками. Ввинтилась, развернувшись к входу лицом. Попятившись, стараясь не думать по чему ступаю, шагнула, как стояла, спиной, дальше и глубже в тень. Каблук встал на мягкое. За мной мелодично и эмоционально возмутились, а потом словно пеленой накрыло, и я уже оказалась у старого городского кладбища и было мне себя так жалко, что хоть садись и пой.

Глава 9

Кое-как распихав разбросанные одежки по полкам, в полусонном состоянии посетила ванную. Когда я оттуда вышла, организм уже практически спал, но выполнил несколько шагов до кровати.

Кровать, как самая необходимая вещь, находилась в самом центре комнаты, чтобы из любого угла в те самые несколько шагов можно было до нее добрести. Даже если глаза уже закрыты — все равно наткнешься. Что, собственно, со мной и случилось. Проблема была в том, что я, выйдя из ванной, не удосужилась снять с мокрых волос тюрбан из полотенца и теперь с содроганием взирала на последствия.

Волосы цвета темный каштан невнятной всклокоченной массой обрамляли припухшее со сна лицо. Бытовые заклинания, вроде “гладкие и шелковистые” этот шедевр не победили. Решив, что не у каждого должно быть свое гнездо, взялась за расческу. Где-то между “красота страшная сила” и “лишь бы не торчало” ко мне в дверь поскреблись. В щель потянуло вкусным. Я выдохнула и, оставив безнадежный бой, заплела косу.

В комнату тем временем просочилась, несмотря на необъятные габариты, наша кухарка полуорка Годица с подносом. Она служила в доме уже года четыре, хотя мало кто выдерживал папин характер дольше трех, и была также монументальна телом, как все предыдущие властительницы сковородок. Просто папа считал, что хорошая кухарка не может быть худой. Годица же, при всем своем немалом росте и объемах, была очень подвижная и ловкая, и сильная невероятно, как все их орочье племя. Придирчиво изучив меня в интерьере, она ловко сдвинула в сторону косметический развал перед зеркалом и, водрузив поднос на туалетный столик и усадив меня перед оным, взялась за расческу. Я попискивала, но терпела, а заодно — уничтожала принесенное. По прошествии получаса тарелки были пусты, а я — более-менее

похожа на девицу, а не на одуванчик.

— Вот и умничка, а то синяя, как мертвяк, один скелетик остался.

Я поперхнулась чаем. Я была далека от скелетика и цвет лица еще вполне живой, но у Годицы все, что меньше центнера, считалось неполноценным, а потому заслуживающим пристальной заботы и внимания. Этим она напоминала мне мою кормилицу и няньку Тоху, пусть ей спокойно лежится.

— Который час? — опомнилась я.

— Семь почти. Батюшка ваш вас ждал, разбудить хотел, но я не дала.

— Ты не дала?

— А и что? Бровями подвигал только и в магистрат укатил. Служебный мобиль даже ждать не стал. Ступу свою из гаража вытащил и усвистал. А в холле вас типус дожидается. Сказал, сокурсник ваш академский. Я дальше пускать не велела.

Обходить Годицу было долго и неудобно, поэтому я проскакала по кровати и уже распахнула дверь как меня изловили за пояс халата.

— Куда в исподнем!

— Нет на мне исподнего, только халат.

Пока полуорка соображала, я выскочила в коридор. Уж кого-кого, а сокурсников, которые видели друг друга в лабораторных комбинезонах и чужих останках целомудренным халатиком не смутить. Циничнее некромантов, наверное, только целители. Учимся-то практически одному и тому же, только наши клиенты уже того, а их еще нет.

Узрев у окна фигуру в плаще, я возрадовалась.

— Геттар! Рыбий сын! Ты меня бросил там одну!

Стоящий обернулся. Я резко тормознула, руки сами собой сложились на груди, и бровь поползла вверх. В папином исполнении подобное выглядело грозно, в моем, должно быть, комично, потому что паразит Стефен — а это был он — расплылся в улыбке.

— Крошка Лу, — выдал он и полез обниматься.

Между нами пробежала искра, и Стефен поспешно притушил затлевшую одежку. Терпеть не могу, когда меня вторым именем зовут. Бабка Лукреция, папина мать, в честь которой меня, согласно традиции, нарекли, ведьмой была не только по дару, но и по жизни. Собственно, почему “была”? До сих пор есть. Я ей только за одно бесконечно благодарна — она, что бы ни происходило в папиной жизни, наотрез отказалась со мной нянчится заявив, раз завел ребенка, то сам его и выгуливай.

— Какого демона тебе тут надо?

— Хотел справиться о твоем здоровье.

— Не справишься. Потому что ты уже ушел.

Я улыбнулась. Нежно и ласково. Стефен попятился. Всем на свете известно, что ведьма особенно сильна в родном доме, который сам по себе — один огромный и почти живой артефакт. Пусть даже его собрали из обломков старого родового гнезда, оставшегося где-то на краю Бездной пустоши… В голове привычно зашумело, и я привычно провела пальцами по ободку кольца с невзрачным серым камнем. Сразу сделалось легче. Злость на Стефена тоже прошла, но выпинать его за порог было делом принципа. Собственно, он уже там и находился. Стоял на пороге, готовый сбежать, если вдруг что.

— Слушай, скажи честно, что тебе нужно? — спросила я, а то ведь так и будет таскаться мороком и скулить.

— Матери твоей путевой журнал, — выпалил он. — У меня магистерская по слиянию потоков реальности, а она же на передовой была во время инцидента в Иль-Леве.

Помню, как раскинула руки и меня над полом вздернуло. Стефена вымело за дверь потоком силы, а потом в глазах горели звезды, сталкивались в пустоте миры и разлетались, как бильярдные шары, а я вдруг оказалась на диване, дрожащая и замотанная в холодное мокрое покрывало. Волосы, по ощущениям, снова стояли дыбом, а Годица сидела рядом, надежно фиксируя, что мои руки к телу, что меня к дивану, и речитативом бормотала что-то умиротворяюще-успокаивающее.

— Ч-ч-ч-что это на мне за д-д-д-дрянь? — пролязгала я, пытаясь ужом вывернуться из липнущей к коже ткани.

— Помните, как в древние времена ведьм полоумных в прорубь макали? А где я вам посреди дома прорубь найду? Вот покрывалкой и обошлась.

— З-з-зачем?

— Так, у вас, барышня, кажется, инициация случилась. Батюшке я уже по тревожной кнопке набрала, так что не волнуйтесь. А… вы значит, того?

— Что, “того”?

— Ну, не девица уже? Пришли под утро, да с кавалером… Вот оно и… У ведьм так часто. Вы не переживайте, я-то не скажу, но батюшка ваш не дурак же, сам руны сложит…

Двери перед только что помянутым всуе ведьмаком распахнулись сами, сами о стенки грохнули, и лепнина с потолка тоже сама посыпалась. Папа вытряхнул меня из мокрого, ощупал со всех сторон и разве только в зубы не заглянул. Потом отправил кухарку заварить чаю из синей банки.

— Да я спокойная! — возмутилась я.

— А кто сказал, что для тебя? — устало выдохнул папа, и я вдруг заметила, что морщин у глаз стало больше, а в смоляной шевелюре на висках пусть и редко, но проблескивает серебро.

Он посмотрел на меня, притянул к себе и обнял.

— Ну почему ты не родилась обычной ведьмой?..

— Или обычным магом, — пробухтела я в пахнущий машинной смазкой и кожей пиджак.

— Или обычным магом, — согласился отец.

Я вздохнула. Тут уже ничего не поделаешь. Никто не выбирает, кем родиться.

Глава 10

— Опоздала, — сказал некромант и сунул в лицо запыхавшейся мне древний служебный магфон с цифрами 9 и 32 на мониторе, спрятал его, достал другой, надо полагать, личный, и что-то пометил.

— Дневник? — И руку протянул.

— Дома забыла, — брякнула я прежде, чем сообразила, что давно уже не в школе, и залипла на пальцы. Кормилица бы сказала — музыкальные. Точно не знаю, но маникюр у него был куда лучше моего.

— Холин! — воззвала из приоткрывшейся двери неопознанная голова. — Ну е-мое! Она же меня сейчас живьем сожрет! Уже пятый раз звонит!

— Передай, что я лично зайду ее упоко… успокоить, — не отрывая от меня испытующего взора, ответил мужчина.

— А когда? — уточнили из щели.

— Ночью, — многозначительно пообещал некромант. — С гарпией закончу и зайду. В машину. — Последнее было уже для меня.

Магмобиль ожидал другой, потрепанный, но без всяких там раритетных колес, потому загрузилась я молча. Затем сел некромант. Дверца грохнула, в багажнике брякнуло, а я вспомнила про дневник, который забыла, потому что у меня его не было. В оный полагалось вносить каждый чих, тщательно его анализировать и делать умные выводы, под которыми в конце мучений должна была стать отметка руководителя практики с обоснованием, гожусь я на что-либо, кроме как лопату держать или нет. К слову, наверняка это она горячо нелюбимая в багажнике брякает, когда магмобиль подергивается от неровно работающего заклинания, держащего чудо техники в полуметре над дорогой. Зонтик купола тоже вздрагивал и временами шел радужными сполохами, отчего проносящиеся мимо дома то и дело окрашивались то в задорно-зеленый, то в загадочно-фиолетовый. Хотя мне лично был по душе синий, аквамариновый, густой и сочный… ой…

Меня мотнуло вперед, и съеденный впопыхах ужин повторил попытку меня покинуть. Первый был, когда я мчалась к месту назначения на такси, и магмобиль резко затормозил, не доехав до отделения надзора метров триста. Их пришлось преодолевать бегом. Благо в это явление пред темные очи Холина экипировка соответствовала способу передвижения. На мне были видавшие виды неубиваемые штаны из вытертой до состояния замши кожи, рубашка, корсет, высокие ботинки и куртка. На поясе с обеих сторон, так чтобы было удобно в любой момент запустить туда руку, болтались два поясных кошеля с разными мелочами: в левом — нужное, а правом — полезное. Иногда ситуация путала первое со вторым, но как правило, удачно. Надеюсь, повезет и в этот, так как сегодня вечером, а лучше еще пару дней, мне ни в коем случае нельзя было прибегать к силе, ни к ведьминской, ни к темной. Последнее меня слегка беспокоило.

Магмобиль стоял у ворот. На древние каменные столбы, на одном из которых даже горгулья сохранилась, опирались ворота и пролеты, сплетенные из металлических штырей. Честное железо — а только оно надежно и стабильно удерживало некромантские плетения — с облупившейся местами серебристой краской и проступающей сквозь нее же ржавчиной безнадежно тонуло в разросшемся вокруг шиповнике. Мрак и преисподняя! Снова это место. И что меня сюда тянет, как топляка в омут? Я даже прищурилась и, прижав и оттянув уголок левого глаза, осмотрела себя ведьминским взором на предмет прилипших шальных проклятий вроде “чтоб тебе пусто было”, “не сойти тебе с этого места” или “совет да любовь”… ой, нет, это, кажется, из другой оперы. Однако ничего такого на мне не было, зато внезапно обнаружилось отцовское благословение и примитивный орочий заговор на удачу и богатого мужа. Годица, кто ж еще. Минуточку, а не с ее ли подачи папа в последний год вдруг воспылал желанием показать меня миру, бесконечно таскал за собой по всяким приемам и при каждом удобном для себя и неудобном для меня случае представлял холостым сыновьям своих коллег из магистрата, их братьям и прочим родственникам?

Пока я думала о вечном, Холин выбрался с водительского места и азартно закопошился в багажнике, явно готовя мне сюрприз, а себе — развлечение. Уж очень злорадно он на меня покосился, когда из салона вылезал. Собралась и вышла.

Окраина. Дома здесь были не больше двух этажей, с невысокими односкатными крышами и неизменными голубятнями, приземистые и старые, куда старше тех, что в центре, словно город, разрастался не вокруг, а будто бы в сторону, оставляя место упокоения подальше от глаз, как скрывают от успешных и правильных приятелей свою милую, но странноватую деревенскую родню. Я глубоко вдохнула сумерки. Одуряюще пахло необычно поздно цветущим шиповником. Солнце, окрашивая углы домов в тревожно красный, уже почти спряталось, а темное небо, наоборот, придвинулось ближе, прижимаясь мягким облачным подбрюшьем к острым пикам башен и кованых флюгеров.

В такой вечер только на свидания ходить, а не по кладбищам бегать, хотя некоторые уникумы как раз на кладбище на свидания и ходят. Я покосилась на некроманта. Поравнявшийся со мной Холин был занят: в левой руке — лопата, в правой — ремень с продетыми на него сквозь петли карманами, почти как у меня, только карманов было больше.

— Не орать, не бегать, не хватать за руки, инструкции выполнять молча, быстро и без вопросов, — выдал мужчина.

— Мастер Холин, а что я буду делать?

— Копать.

Черенок резко протянутой лопаты, несомненно, прилетел бы мне в лоб, не схватись я за него обеими руками. Наши пальцы соприкоснулись и… Нет, никаких бабочек, звезд, молний и даже банальной искры статической энергии между нами не пробежало, было заурядное, брошенное исподтишка подлое заклятие “рот на замок”, простое, как валяный сапог с табуреткой, но если не успел увернуться, самостоятельно не снять. Знал бы меня мастер-некромант получше, возможно, я и рассказала бы ему, что некоторая часть заклинаний на меня не действовала. “Рот на замок” как раз из таких. Никакой закономерности, логики или более-менее адекватной теории на этот счет не было. Не работающие заклинания определялись исключительно опытным путем, и папа, завидев в глазах банды целителей жажду знаний, не решился единственное дитя на опыты сдать, хотя я в детстве крови ему перепортила знатно.

Я решила, зачем человека обижать, старался же, потому перехватила лопату поудобнее, изобразила ожидаемую реакцию — недоумение и беззвучно-ругательное шевеление ртом — и потащилась следом за Холином в ворота кладбища. Место последнего пристанища выглядело тихо и благостно.

Он опередил меня шага на два, ловко снял запирающую печать, одинаково ограждающую по ночам что живых от мертвых, что мертвых от живых, и вошел внутрь. Только шагнув за ним, я поняла, что некромант не просто отключил контур и собирался снова его закрыть изнутри с помощью временной надзоровской заглушки, он его разомкнул и удерживал в активном состоянии приподняв там, где мы вошли, как доску в заборе. Мать моя темный маг, вот это силища. И ведь даже не моргнул, пока я, приоткрыв рот, некоторое время таращилась, как огибают меня темные тяжи силы, вместо того чтобы бодро следовать за наставником для выполнения долга.

“Зачем?” — вопрошали мои выразительно округлившиеся глаза, я же, вроде как, под заклинанием. Наверное, вышло достаточно красноречиво, потому что мужчина снизошел до ответа.

— Заявка 27-2а/2, — глумливо ухмыляясь, заявил он и уточнил, — гарпия орала.

— А причем тут вы? — не выдержала я, заговорив, и Холин только обреченно скривился. — Надо было в службу отлова звонить. Гарпии и прочая полуразумная нежить их сфера ответственности.

— Так с кладбища же! — мастер явно привел аргумент гражданки, обратившейся с заявкой уже второй раз, развернулся и двинулся вдоль ограды, намереваясь, кажется, обойти погост по периметру и тем удовлетворится. Я задержалась, хлебнув “ночного видения” из запасов в карманах, и уже готова была последовать за тающей в тенях спиной некроманта, как каменная горгулья на столбе у ворот встрепенулась, будто у нее от сидения спина затекла, и повернула ко мне голову.

Глава 11

Некромант лежал на мне, я на лопате, лопата на земле, земля приятно пахла травой и… землей. Над нами величественно — из такой позиции все казалось величественным — возвышался шиповник, усыпанный цветами. В просветах между ветвями плясали магические светлячки. Было очень романтично, почти, как на свидании, только лезла в рот трава и растрепавшиеся волосы, рубашка на груди неотвратимо отсыревала, черенок лопаты давил на ребра, а экипировка некроманта на поясницу, да и сам Холин был достаточно увесистым, чтобы я начала чувствовать дискомфорт от подобной близости и без всего вышеперечисленного. Это если выключить звук. Но выключить его отсюда было затруднительно.

— Гарпия, человекоподобная полуразумная нежить, в основном передвигается по воздуху, на земле медлительна и неуклюжа, размах крыльев до полутора метров, на лапах — длинные острые когти, с легкостью рвущие плоть, кожа иссушена, имеет мертвенно-серый оттенок, способна издавать мощный крик, дезориентирующий в пространстве. Класс опасности первый, редко — второй, — бормотала я, вполне уверенная, что за воплями твари меня не слышно.

— Минус, студентка Ливиу, — очень близко, можно даже сказать, интимно, раздалось над самым ухом. — Это не гарпия.

— Мастер Холин, — выдохнув, проговорила я, чувствуя, как взбудораженная инициацией ведьминская натура начинает замирать сердцем и пускать внутри уже упомянутых ранее бабочек.

— Да? — прокрался в ухо некромантский баритон, а я поняла, что волоски у меня на затылке дыбом встали.

От него исходил едва уловимый сладковатый запах бальзамирующего зелья и внезапно карамели с цитрусовой ноткой. Впрочем, вся одежка, в которой я хоть пару раз появлялась на занятиях в Академии, пахла почти так же, исключая карамель, — аромат некрофака был вечен и неистребим ни заклятиями, ни мылом.

— Мастер Холин, а вы не хотите?..

— Хочу, — сообщил он мне в затылок, и волоски опять дыбом встали, затем принялся сползать, остановился, — но не могу. — И добавил торопливо. — Мой кулон за твои волосы зацепился. Как считаешь, что будет менее травмирующим фактором: оставить тебя без пары десятков волос навсегда или меня без одного из служебных опознавательных знаков?

— Да слезайте уже, — процедила я и сама принялась из-под него выползать. По телу прокатилась вибрация. Некромант дернулся. Звонок магфона оказался для него такой же неожиданностью, как и для меня, и я поняла, что затылок лишился куда больше, чем пары десятков волос. Я взвыла. Холин внимал воплям дежурного, зато заинтересовалась банши. Замолчала, среагировав на мой голос.

Сквозь ветви мне было видно ее подсвеченную луной угловатую голову с выдающейся вперед челюстью на фоне совсем уже темного неба. Торчащие над редкими волосами острые вытянутые уши, прислушиваясь, повернулись в сторону подозрительного звука.

–…на ты там возишься! Из Центрального прислали за тобой, в пригороде полкладбища встало и погулять ушло! — завопил магфон. Кажется, Холин, собираясь оборвать неурочный звонок, впопыхах надавил на громкую связь.

— Ловчих вызывай. Это банши, старая, и пузо мешком висит, похоже, у нее тут кладка.

— Ты сдурел? Кого я тебе сейчас вызову? Дежурная бригада в пригороде, из постелей мне их поднимать?

— Давай я быстренько сбегаю и подниму? — вкрадчиво предложил мужчина. — Я умею, а ты покараулишь.

— Холин, мрак твой папа! — взвыл дежурный не хуже банши, но некромант с непередаваемым выражением лица оборвал звонок, утопил магфон в бездонном кармане служебного балахона и теперь тоже разглядывал нежить сквозь ветки.

Тварь нас не видела, а потеряв еще и источник звука, раздраженно подергивая лапами, топталась на верхушке столба, как курица на слишком узком насесте. И как я могла перепутать? У Гарпии нижние конечности почти как у кошачьих, только коленки вперед, а у этой были как у гулей, без шерсти, с длинными пальцами и невтягивающимися когтями. И крылья не оперенные, а голые — широкие складчатые перепонки, начинающиеся внизу кривой спины и заканчивающиеся на локтевых сгибах.

— Отвлечешь ее.

— Как? — возмутилась я гневным шепотом. — У меня из разрешенного только лопата! И колдовать я сегодня не могу!

— А ты спой, — заявил он и вытащил из кармана две пары затычек для ушей. Одну мне протянул, а другие себе принялся вворачивать.

— А вам зачем?

— Дуэт баньши и гарпии — это слишком. Давай. — И придал мне ускорения тычком в спину.

Я выскочила из кустов, запнулась о вросший в траву могильный камень, помахала руками, восстанавливая равновесие, разогнулась и поспешно запихала в уши выданный некромантом реквизит. Среагировав на мое эффектное появление, тварь раздула грудь для новой порции воплей. Передние лапы уперлись в камень, челюсть выдвинулась вперед, голова опустилась, пасть открылась…

— Кентавр русалку полюбил глубокой трепетной любовьюуу. — взвыла я по принципу “громко, значит хорошо”. — Он караулил у воды, цветы носил ей к изголовьюуу.

Не знаю точно, что там у меня выходило, я себя слышала едва-едва, но банши вид имела удивленный и дергала ушами, будто в них зудело, и норовила головой о плечи потереться. Я покосилась на Холина. Некромант стоял в полный рост, зловещий и прекрасный, как неизбежное зло. За спиной мерцал рунный щит. Сложенные одна над другой ладони двигались будто Холин снежок лепил или скатывал шарик из теста, точь-в-точь, как Годица, когда галушки делает. Губы мужчины двигались. Он сделал мне глазами, мол не отвлекайся — отвлекай, и развел руки в стороны вызывая к жизни темный пульсар. Оооо! Я такое только однажды видела на полигоне Академии, где старший курс отделения боевой некромантии занимался перед турниром. Причем их жалкие светляки не шли ни в какое сравнение с этим идеальным, невероятно мощным, удивительно гармоничным и прекрасным творением моего любимого глубокого ультрамаринового цвета.

Тварь магнитом развернулась в сторону Холина, привстала, растопыривая крылья, пасть снова раззявилась. Вступили мы дуэтом.

— Кентавр и русалка, история эта случайно мне в сердце запала. Кентавр и русалка — хоть были и вместе, не пара, не пара, не пара, — что есть мочи заголосила я, сбивая банши с толку и взятой ею тональности и зажмурилась. Пульсар пронесся над головой, вызвав странно знакомые ассоциации. Отголоски рассеявшейся силы эхом отозвались внутри. Наступившую тишину я почувствовала — в ушах больше не свербело и не хотелось почесать череп изнутри.

Холин подошел бесшумно и выдернул заглушку у меня из уха, попутно лишив еще нескольких волос, и вручил мне лопату. Банши лежала у ворот кучей тряпья, на впалой треугольной груди зияла дыра. Воняло падалью и гарью.

— Я справилась? — слегка хрипловато поинтересовалась я, наблюдая, как тает щит за спиной некроманта.

— Плюс за отвагу, минус за отсутствие теоретической базы. И… лопату ты держишь лучше, чем поешь, — сообщили мне.

Я зарделась от похвалы. Так могло показаться. На самом же деле меня просто распирало от возмущения, я набрала в грудь воздуха, как до этого банши, и… промолчала. Да чтоб мне провалиться, если я поведусь на подобную подначку.

Я недооценила либо силу мысли, либо прочность почвы, потому что последняя просела у меня под ногами, и мы с лопатой рухнули вниз.

Глава 12

На мне снова лежали. И лучше бы это был Холин, но увы и ах, не все чернокнижнику девственница.

— О, Мрак всемогущий, — простонала я, стряхивая со своей спины с десяток килограмм землицы и чьи-то основательно бренные останки.

— Мрак — мой дед, но я передам ему твое восхищение при случае, — заявил из темноты некромант.

У меня в голове щелкнуло, и картинка сложилась.

— Никакой вы не однофамилец! Вы мне наврали!

— Да, — подтвердил он, — разве это что-то меняет?

— Вообще или применительно к данной ситуации? — уточнила я, отплевываясь и вытряхивая песок из-под рубашки и вообще из всего подряд.

— Применительно к ситуации вообще, — глубокомысленно изрекла темнота.

Видеть — я его не видела, но издевательская ухмылка рисовалась в воображении сама собой.

— Тогда ничего.

Меня все раздражало. Сначала Холин поиздевался, лопата эта дурацкая, потом банши, теперь вот в яме сижу. С Холином. Из-за банши. Лопаты не было — уже легче.

— А зачем вы сюда следом полезли? Не проще ли было меня сверху спасать? — Глаза начинали приноравливаться к темноте, да и ведьмы все же ночью сильнее, чем днем, особенно, когда луна полная.

— Я просто собирался кладку поискать, а тут ты так удачно вход нашла, — заявил Холин и зажег светляка. И чего раньше так не сделал?

— Идем, — повелел отпрыск знаменитого семейства, направился к чернеющему в земляной стене пролому, не оборачиваясь, выщелкнул пальцами еще один светляк и добавил. — Лопату не забудь.

Я мысленно воспроизвела в памяти этапы зомбирования с конкретным подопытным и принялась копошится в осыпи.

— Самодовольный заносчивый тип, — ворчала я, глубоко раздосадованная, что меня не сочли достойной спасения. — Кладку он хотел искать… Последнюю нашли лет двести назад. Вымирающий вид, один самец на полсотни самок. Лучше бы молчал, как раньше. Самец.

— Я все слышу, — донеслось из пролома.

— Ну и прекрасно, — буркнула я чуть тише.

— И это тоже.

— А я, может, не вам! — в голос заявила я, продолжая свое грязное дело, но лопата все не находилась, и я от досады пнула мешающиеся под ногами некомплектные останки.

— А если бы это была твоя бабушка, — раздался голос прямо за спиной.

— Я б возрадовалась! — искренне ответила я.

Да что ж сегодня все норовят мне бабку Лукрецию припомнить. Не иначе явится, старая ведьма, позлорадствовать на тему плодов учения. Я развернулась к некроманту лицом, под ногой скрежетнуло. О, вот и лопата!

Отвесила перед мастером поясной поклон и выцарапала инструмент, прижав к себе, как сокровище. Я за сегодняшний вечер к ней почти сестринскими чувствами прониклась, когда вроде и жалко, но до жути хочется запереть в чулане и выбросить ключ. Обмахнув меня полами балахона, Холин развернулся, и направился во тьму. В проломе висел зеленоватый светляк, такой же, как над моей головой, и там было не так уж и темно, но с таким лицом, как у глубокоуважаемого (ооочень глубоко!) руководителя, уходить только во тьму.

— Зачем вам вообще это надо? Дождались бы ловцов, наслаждаясь тишиной и лунной ночью… — спрашивала я сама у себя, потому что некромант меня игнорировал, уверенно шагая по довольно просторному ходу, по бокам которого кое-где проступала древняя каменная кладка и темнели провалы других коридоров. Кажется, под старым кладбищем был целый лабиринт. Как оно вообще целиком сюда вниз не ухнуло? — Или можно было бы в пригород, вас же вызывали и ждут.

— Там и без меня желающих прославиться полно. И с фамилией Холин тоже, — внезапно ответил он.

— Что ж вы так родственников не любите?

— А ты? — поинтересовался некромант, покосившись через плечо.

Что называется, не урыл, а закопал. Я отмолчалась. К чему случайному в моей жизни человеку подробности взаимной семейной нелюбви? А ведь, думается мне, так было далеко не всегда. Я даже уверена, что где-то глубоко (тоже ооочень глубоко) вредная ведьма меня любит. Любит же она своего единственного сына? Только брака с темной волшебницей так ему и не простила несмотря на то, что объекта раздора нет в живых уже очень давно.

Холин резко остановился перед разветвлением коридоров, а я, задумавшись, ткнулась в его спину. Лопата удивительным образом заплелась у меня в ногах, и чтобы не упасть, пришлось хвататься за мастера. Объятия случились внезапные и чуточку пикантные — руки соскользнули по широкой спине Холина надежно сомкнувшись на талии. Ну, почти.

— Говорил же — не хватать! Ты бессмертная? — утробным голосом, в котором слышался могильный голод и скрежет зубов, рявкнул Холин, и сквозь кожу на его лице проступили абрисы черепа, вместо левого глаза зиял провал с тлеющим в глубине синеватым огоньком. Некромант нечеловечески плавно повел головой, отвернулся.

— Пока нет, — ошалело проговорила я, совершенно забыв, что пару секунд назад мои руки были чуть пониже спины руководителя. Я даже лопату без напоминания подобрала. Хоть и держала ее теперь у правого плеча обеими руками полотном кверху и пошла дальше за мастером бочком на подрагивающих ногах. Хотелось бы думать, что это была дрожь восхищения, но инстинктивно я выбрала такое положение и расстояние, чтобы в случае чего было удобнее вломить.

Очередной проход все тянулся и тянулся. Камня по стенам сделалось больше, стало влажно, пахло прелью, плесенью, грибами и… да, этот сладковатый душок гниения органики не спутаешь ни с чем. Няшка Эмильен Нику, проводивший у нас практическое по степени разложения, самолично изъял у всех пузырьки с отбивающим нюх зельем, а хитрецов, успевших глотнуть, пока очередь не дошла, антидотом напоил. А потом два часа на примерах объяснял, как без алхим-анализа, реактивов и амулетов определить, сколько времени с момента смерти прошло. По запаху. Зато после занятия у него значительно поубавилось поклонниц, выжили самые стойкие.

— Может уже определишься, наконец? — съязвил Холин, голос был почти нормальный, но оборачиваться он не стал.

— С чем? — на всякий случай уточнила я, продолжая держать стратегическую для замаха дистанцию.

— Снова бросишься с объятиями или быстренько лопатой тюкнешь и сбежишь?

Затылком он видит, что ли? Хотя, если он сейчас частично в нематериальном мире…

— М-мастер Холин, — я старалась быть поувереннее, но вышло как вышло, — это боевая трансформация?

— Она самая. Боишься? — Меня снова осияли потусторонним взором. Бррр.

— Нет, б-благоговею.

— Тогда почему дрожишь?

— З-замерзла, — честно ответила я, подземельная сырость давно пробралась под одежку, лопаткам было особенно неуютно.

— Скоро согреешься, — пообещал Холин, — почти пришли.

Хоть я уже и не держала лопату навскидку, но прямо смотреть на мастера остерегалась. Костяк просвечивал сквозь кожу, словно мышцы и сухожилия сделались полупрозрачными, плечи раздались, а руки стали длиннее и когтистее. Ухмылка обзавелась внушительным набором клыков. Жутик еще тот. Одно дело, когда ты точно знаешь, что это нежить или немертвый, то и воспринимаешь его соответственно, но когда из живого человека тьма смотрит, хочется подальше отбежать до того, как тебя жрать начнут.

— Что это за место?

— Старый город. То, что от него осталось. Если стенку поскрести, можно найти надписи и рисунки.

— Как вы тут вообще ориентируетесь?

— Тсс, — шикнул он и погасил светляки.

Коридор оканчивался очередным проходом, только в отличие от предыдущих в нем гнилушечно светилось, а еще скреблось, шебуршало и курлыкало, как если бы обычного городского голубя подрастили до размеров лошади. И… пахло. Источник вони был совсем рядом. В неверном свете было видно, как размазавшийся в тенях силуэт Холина, с приподнятой отведенной назад правой рукой и сложенными щепотью пальцами (из этого положения удобнее всего швыряться проклятиями и пульсарами) скользнул в проход.

Учитывая, что колдовать я сегодня не могу, оставаться одной в коридоре было капельку неуютно. Раздавшееся очередное “урррр” тоже не способствовало спокойствию, но там был Холин, который колдовать мог. Перехватив лопату, двинулась следом. На что только не пойдешь ради зачета.

Глава 13

Я терпеть не могу городских голубей. Гули, в отличие от них, и то честнее — сразу за ноги грызут, без всяких реверансов и курлыканья. Наглые твари эти голуби, скажу я вам, и хитрые. Работают бандой, прикидываются придурками. Вы их глаза видели? Девственная чистота, ни единой мысли, а лапка между делом — шкряб, и упитанное тельце уже на пару сантиметров ближе. Булка есть? А если найдем? А с каким злорадством они разлетаются от тех, кто пернатую братию шуганул без подношения? Думаете, счастье с небес само по себе на шляпы и плечи падает? Я не отвлекаюсь, просто именно городские голуби мне в голову пришли, когда раскатистое “урррр-гл-гл-гл” отразилось от волглых стен пещерки.

Уставившийся на меня круглый желтый глаз с двойным веком украшал повернутую боком уродливую голову с прижатыми ушами и топорщащимся на макушке хохолком из серых влажных перьев. Такие же редкие перья венчали сутулые плечи. Тварь стояла на кривых когтистых ногах, кожистые крылья двумя грязными тряпками спадали до пола. Руки беспрестанно шевелились, оглаживая находящиеся поблизости яйца, больше похожие на икринки. В каждой, под полупрозрачной оболочкой, покрытой слоем слизи, словно биение сердец, пульсировали желто-коричневые огни. Мерзкий гнилостный запах исходил оттуда, из гнезда. А еще от самого банши. Он пошевелился, растопырил крылья, чтобы казаться больше. В узкую щель, рассекающую противоположную стену пещеры наискось, дохнуло ветром, а мои глаза съехались к переносице от непередаваемого амбре.

— Уррр-рра! — выдал он и, чтобы закрепить произведенный эффект, выдвинулся чуть вперед и растопырил леталки во всю ширь.

Тьма и все ее твари! Я зажала нос рукой и шарахнулась в сторону. Вот уж действительно сногсшибательный мужчина. Банши, как голубь, глядя одним глазом, поцокал за мной, держась так, чтобы заслонить кладку. Он не бросался, не старался напасть, просто не пускал к гнезду. Защищал.

Кстати, о защитниках. Где надежда и опора 2-го Восточного мастер-тьма-Холин? Опять меня на передовую, а сам в засаду? Под потолком фосфоресцировал не то мох, не то какая-то плесень, пульсировали яйца-икринки… Я плюнула на осторожность и намагичила слабенький желтоватый светляк. Обзор это не сильно улучшило, а резких густых теней стало на порядок больше.

— Уррр-хшшш! — среагировал банши на появление светляка, в неверном свете фигура твари казалась гротескной, больше похожей на кривую картинку из древней книжки про нечисть.

Он же вроде дальше был? Или показалось? Пасть распахнулась, задергалась грудь и кадык на тощем горле.

— Хш-хш-хии!

В ушах засвербело, в глазах на мгновение поплыло, тварь, стоявшая в трех метрах от меня, вдруг оказалась совсем рядом сбоку…

Бздынь! Руки сработали раньше мозга. Вибрация от удара пробежалась по черенку и отдалась в пальцах. Банши затянул глаза пленками и рухнул. Выступивший из тени некромант взмахнул руками, развеивая белесые ленты непригодившегося заклятия, добыл из ушей беруши и, не глядя, сунул в один из карманов. Вид у него был озадаченный.

— И не стыдно вам, студентка Ливиу.

— Мне? — возмутилась я.

— Реликтовая тварь, а ты ее лопатой, — задумчиво произнес Холин, сплел средний и указательный пальцы крестиком, поджав остальные, крутнул запястьем и валяющийся в глубоком нокауте банши оказался спеленут тонкими черными нитями. Сверху шлепнулся выуженный из кармана артефакт, расползшийся поверх еще одной ловчей сетью и надежно зафиксировавший челюсть. Теперь точно не запоет, даже если очнется.

— А вы, я смотрю, любите ловить на живца, — вкрадчиво проговорила я, наблюдая, как мастер пускает под потолок пещеры десяток светляков. Ведьминская натура бунтовала и требовала устроить скандал, вот прямо сейчас и немедленно. Пальцы сжались на черенке.

— Так же, как и вы, мисс Ливиу.

— Вы о чем? — слегка опешила я от того, что Холин уже второй раз за вечер вспомнил о вежливости и перестал фамильярно тыкать. Возмущен и негодует? Да ладно!

— Я об утренних расшаркиваниях и преференциях от начальства. — Он как раз подобрался к кладке и вдумчиво рассматривал одно из яиц. С ладони, которую некромант держал над оболочкой, сочилось темное марево.

— Думаете, полежали с девушкой в кустах, значит имеете право интересоваться, кто ее утром домой провожает?

Заклинание сбилось, зародыш внутри яйца задергался, а у меня к горлу подкатило. Холин удивленно посмотрел на мою перекошенную физиономию, злорадно ухмыльнулся и поманил.

— Сюда иди.

— Зачем?

— Я обещал, что ты согреешься.

В гнезде оказалось больше двадцати яиц. Следующие полчаса мы с лопатой усердно трудились, протыкая плотные оболочки и отсекая лысые серые головы практически сформированным зародышам. Сначала мастер беззвучно шевелил губами, окутывая яйцо туманом, потом вступала я со своим орудием убиения. Где-то после первого десятка мой пустой желудок попытался вывернуться наизнанку, тогда Холин сжалился и протянул носовые фильтры — технологичный аналог зелья, отбивающего обоняние. Дышать сразу стало легче, даже в голове прояснилось. Теперь понятно, почему ему начхать на эту запредельную вонь, которую, казалось, даже пощупать можно. Щель в стене совершенно не спасала. Когда титанический труд был завершен, я, взобравшись на груду камней, приникла к пролому вплотную, просунула наружу гудящие руки и положив голову на прохладный камень с упоением втягивала сладкий воздух и носом, и ртом.

Глаза норовили закрыться. Я искоса наблюдала за некромантом. Он тщательно насыпал вокруг гнезда оранжевым порошком-нейтрализатором, запирая внутри круга эманации смерти, затем принялся монотонно читать упокоение — все же банши относились к полуразумной нежити, а значит, имели зачатки души. Руками он словно клубок сворачивал, и мне казалось, что невидимые нити тянутся от каждого уничтоженного яйца к его пальцам. Тьма снова глянула сквозь лицо Холина, но больше не казалась жуткой. Или я просто так устала, что бояться было глупой тратой остатков сил. Чтобы не уснуть, я повернулась к некроманту лицом.

Мастер закончил бубнить, резко сжал ладони, между ними вспыхнуло, резанув по глазам, я рефлекторно отшатнулась. Камень, венчавший пирамиду, взбрыкнул, вывернулся из-под моих ног, увлекая за собой остальные. Хлопнуло, дунуло, меня потоком отнесло в сторону. Не удержавшись на ногах, я шлепнулась, отбив копчик. Поднялась.

— Отошла, — рявкнул Холин, и я запнулась на полушаге.

— К выходу, быстро, — теперь уже спокойно, но после этих его слов, я отбежала подальше едва ли не быстрее, чем успела об этом подумать. Однако на этом и все. Смотреть он не запрещал, и я смотрела во все глаза.

Что там такого ужасного, видно не было, но мастер аккуратненько, приподнял и отодвинул в стороны все камни, не касаясь их руками. Он еще и телекинетик! Есть вообще что-то, что он не может? Затолкав чувство неполноценности поглубже, попыталась пробраться, чтобы посмотреть.

— Сказал же, не лезь.

— А что там?

— И молчи.

Повинуясь его жесту, светляки с потолка собрались у стены со щелью. Некромант молчал и смотрел на что-то, что раньше пряталось под камнями. Потом полез за своим магфоном.

— Дан, — сказал он без приветствия, — вы скоро? Хорошо. Вызывай инквизицию. Код ноль. Схема на полный круг. Без перерождения. Одна жертва. Долгоживущий. Эльф.

Глава 14

Я занималась тем, о чем мечтала до этого: наслаждалась тишиной (относительной) и лунной ночью. Ловцов мы ждали не долго. Они явились оравой из двенадцати разнорассовых лиц и сразу сделалось шумно и не страшно. Банши, который к этому времени пришел в себя и жалобно поскуливал, ерзая в двух слоях пут, буднично упаковали в специальный отсек в магмобиле ловцов. Сие транспортное средство величиной с рейсовый магбус стояло почти впритык к воротам кладбища. Водитель, коренастый симпатичный крепыш с явной примесью орочьей крови, курил и время от времени мне подмигивал. Или просто у него нервный тик был. Меня так вообще колотило по началу: замерзла, упахалась, еще и находки одна другой краше. Там одного гнезда с выводком на двадцать с чем-то особей с лихвой хватило бы.

Когда всякое, что подпадало под тайну следствия, из пещеры, тщательно упаковав, утащили, а само место происшествия со всех ракурсов засняли и записали километры данных на информ-кристаллы, Холин разрешил мне посмотреть. Не так уж я и впечатлилась, правда, до этого знаки Изначальной речи мне доводилось видеть только в древней бабкиной книге, а не вот так вот выцарапанными на идеально-круглом, будто впаянном в камень пола обсидиановом диске около двух метров в диаметре. Я даже не поленилась нагнуться и потрогать, что сам диск, что край, где он стыковался с обычным камнем. Перехода не было. Я глянула на мастера и тот ответил на мой еще не прозвучавший вопрос.

— Верно, камень спекся в стекло. Когда круг активируется, энергии внутри настолько много, что происходит спонтанная трансформация материального носителя. Жертву помещают в уже активный круг. Не стоит, — и я отдернула руку, которую потянула к ближайшему знаку. — Луна почти в зените, а ты ведьма, инициированная, пусть и инициации твоей, — он, прищурившись, глянул куда-то поверх моей головы, — от силы, сутки.

— Какое это имеет значение?

— Все черномаги — в некотором роде ведьмы. Смески, вроде тебя.

Холин стоял, сложив руки на груди и мерцал на меня глазами. И мне не нравилось, как он на меня смотрел. Этак задумчиво, словно пазл в голове складывал. Я поднялась и потопала наружу. Заплутать не боялась — ловцы понавесили светляков, и в подземелье было светло, как днем, только топать было далеко и холодно.

Наверху добрые люди-нелюди укутали дрожащую меня в одеялко и дали термос с чаем. Мне велели где-нибудь присесть и подождать, пока взрослые дяди решают суровые мужские дела. Закатывание глаз встретили дружным ржачем, а я устроилась на чьем-то надгробии. Старый каменный столб со стершимся именем подпирал спину, чай согревал изнутри, и противная дрожь покидала тело. Водитель мобиля снова подмигнул. Точно тик. Какой нормальный парень будет строит глазки умотанной в одеяло девице, мрачной и лохматой, как оборотень, сидящей на надгробии с прислоненной к нему лопатой. Ну, не могла я ее там оставить после всего, что с нами было. Да и Холин напомнил. Представляю, как бы я выглядела, если бы он меня еще и копать заставил, как обещал. Копали двое ловцов. Они зафиксировали на магфоны и кристаллы павшую до моего удачного провала банши и там же, почти у ограды, ее и зарыли, обильно посыпав останки и место погребения нейтрализатором. А на краю кладбища отыскался еще один вход в пещеру, наверняка, куда более темный и холодный, потому что все продолжали шастать через проторенный мною лаз.

Про меня, кажется, забыли, но это и к лучшему, потому что выбравшиеся из дыры в земле некромант и вампир Дан, старший в команде ловцов, говорили об интересном, в которое вряд ли стали бы меня посвящать.

— Тебе не нагорит, за то, что потревожил церковную элиту среди ночи еще до того, как на место доехал?

— Во-первых, я тебе доверяю, а во-вторых, был уверен, что они доберутся сюда гораздо позже нас. А ты самца банши “тараном” приложил или “биты” хватило?

— Хватило практикантки с лопатой.

Вампир ржал, похлопывая себя по ляжкам. Долго и со вкусом. У меня прямо руки зачесались показать, как использовать лопату по назначению.

— Из училища прислали? Боевая!

— Из НАМ.

— Тю, там же одна золотая молодежь. Она хоть темная?

— Ведьма. Я, не спавши двое суток, только из Туле, после поднятия с допросом на останках недельной давности, еще и перед сменой дернули. Сам уже как зомби. Ждал парня-стажера из училища в Смааре, документы даже пришли. А тут заявляется это нечто на грани истерики.

Холин потер виски и на глаза надавил. Знаю этот прием, не раз выручал на дежурстве в морге, когда спать хочется до потери сознания, а вокруг еще спокойно и тихо, как в могиле, так и тянет прилечь.

— Сочувствую. И кто тебя так… отлюбил?

— Да уж догадываюсь, откуда уши растут.

— Слушай, что он на тебя так неровно дышит?

— Что б я знал.

— Так спросил бы, эльфы на прямой вопрос всегда отвечают. Пунктик у них какой-то на это счет.

— У них на все пунктики, не ступить. Чувствую, прибавится у нас в городе нездешней красоты из-за всего этого. По отклику — жертва явно чистых кровей.

— Зачем только…

— Кладку они растили. Причем очень быстро. Сам же видел — скорлупа сформироваться не успела, а зародыши созрели. Им от силы пара дней оставалась, и был бы у нас под боком геморрой похлеще сегодняшних загородных плясок. Знаешь, что там?

— Еще бы, я сам там был. Иначе демона лысого ты бы меня вызвал. Мы уже обратно вернулись, из машины выйти не успели, когда маяк сработал. На вот, кстати, взамен. — Ловец протянул что-то Холину и тот рачительно спрятал презент в карман. — А в пригороде мутно все как-то. Немертвые это были, а не упыри, как по магнету раззвонили. Только зря мотались. Брата твоего видел и отца. Старик проигнорил, а Ясен спрашивал о тебе.

— Ну и? — некромант снова потер глаза.

— Сказал, что не видел тебя пару месяцев. На, глотни. Да не “ред-бульк” там, чай травяной, чтоб не спать, я ж тоже после смены.

“Ред-бульком” вампиры прозвали коктейль из суррогатной крови и всяких нужных минералов и витаминов, который можно было купить в любой аптеке на перекус. Они вообще были ребята задорные, слегка ироничные и любили поржать что над собой, что над окружающими. Особое удовольствие им доставляло прикалываться над своими гастрономическими пристрастиями в адрес “теплокровных”, хотя сами имели температуру тела всего на 10 градусов ниже, чем у человека.

— Может я пойду? Что мне тут торчать? Записали все, следы сняли, ребятки твои полпещеры на образцы разобрали и маркерами утыкали, а когда этот церковный хмырь явится, еще не ясно. Мне вон практикантку еще караулить до утра.

— На измор берешь? Банши на нее от гнезда выманивал? — заржал вампир. — Небось и некроформу свою показывал. Впечатлилась?

— Угу, лопату перехватила, чтоб бить удобнее было. — Холин сделал глоток из предложенной Даном фляги и плечами передернул. — И не заткнуть. “Молчанка” ее не взяла. Лезет везде, хоть привязывай.

— Так и привязал бы, глядишь, понравится. Обоим. — И опять ржет.

— Шутки у тебя… Только не ляпни нигде, мне еще с Ливиу разборок не хватало. Где она, кстати?

— Да вон, позади тебя, на могилке сидит. С лопатой. Давно.

— Дан, ну ты и…

— Вампир?

— Скотина, — с чувством выдал Холин, чем вызвал очередной приступ хохота, и повернулся ко мне. Подошел, помолчал, пронзая взором. Я поднялась. — Добро собери и в машину.

Я, тоже молча, придерживая одеяло на манер плаща, подхватила лопату и направилась к распахнутым воротам со снятым охранным контуром — ходи не хочу. Некромант пристроился в кильватере.

— Эй, Холин, — окликнул мастера неунывающий Дан. — Пусть Генци вас отвезет. Нам все равно еще тут торчать. Ты ж сейчас вырубишься, а у тебя ведьма боевая.

Как там мастер на приятеля реагировал, я не интересовалась, но, когда он полез на заднее сиденье, а за руль забрался тот самый с дергающимся глазом, я была рада. Бодрый водитель, пусть и с тиком, лучше, чем умотавшийся до полусмерти некромант.

— Мастер, — я вдруг вспомнила, что кое-что не спросила.

— Ну? — отозвался мужчина, его затылок лежал на изголовье сиденья, глаза были закрыты и вокруг них снова пролегли тени.

— А как вас зовут?

— Марек, — буркнул он, — Свер Марек Холин. И, пожалуйста, помолчи.

“Пожалуйста” из его уст меня добило, и я заткнулась. Где-то в дороге я выключилась и очнулась только когда Годица, причитая, помогала подняться по лестнице наверх ко мне в комнату.

Междуглавие

Эльфик был такой миленький, что она не удержалась и чуть-чуть его попробовала. Колдун орал и слюной брызгал, обзывал нежитью, глупой дурой и еще по-разному, она не запомнила, ей сложно было долго помнить слова. Но когда колдун велел запоминать, она старалась, даже если начинала голова болеть. Так случалось, если тело не подходило. Это не подходило. Оно плохо держало силу и от этого все время хотелось есть. А эльфик такой светленький, и у него много было, она совсем чуточку взяла. Если б колдун не вернулся раньше обещанного и не застал, ничего бы и не узнал. Что уж теперь… Ему же ничего не стало, поспит немножко и все, а она колдуну еще приведет. Кого скажет, того и приведет. Она же послушная. И не нежить. Какая же она нежить, она вполне себе жить. Живет же? Значит жить. Просто другая немножко. Кому-то для жизни хлеб нужен, кому-то кровь, а ей просто энергия. У колдуна ее много, но плохая, темная, с другой стороны. На другой стороне страшно, она не хочет обратно на другую сторону. Там света нет, а она жить хочет. Поэтому сделает все, как колдун скажет, а он за это ее здесь оставит и еще тело найдет, когда это испортится.

Это тело было неудобное, маленькое, она в него едва-едва влезла. Предыдущее больше было и лучше, но колдун сам его сломал. Оно ему нравилось сначала, то тело, а потом надоело и он сказал, что так совсем не пойдет, когда она второй раз без никого вернулась, и сломал. Тело стало холодное, и она из него выпала. Была бы совсем голодная, сразу бы на другую сторону провалилась. Два дня была без тела или больше, считать тоже было сложно. Потом появилось это маленькое неудобное тело. Колдун сказал, что так безопаснее и мне все поверят. Сказал, потерпи. Она и терпела, сколько могла. Иногда на крышу приходили греться звери, они были внутри теплые, и она брала немного жизни у них. У зверей было много жизней. Колдун сказал, что зверь зовется кошка и поймал ей одного. У колдуна кошка шипела, а у нее нет и теплом делилась, сама, даже просить не надо было и отбирать.

У первого эльфика колдун сам велел взять немного, чтобы тот сделался послушным и привести. Она так и сделала. Колдун сразу обрадовался, а потом нет. Сказал, что этот неправильный… нет, неподходящий и что-то про кровь, но на первый раз и такой сгодится. Второго она через один и два дня привела, правильного. Так же, как и первого. Колдун отвез ее в город, где много деревьев и трава, и цветы. Ей нравились цветы, очень. Колдун сказал, хорошо, эльфам тоже цветы нравятся. И сказал привести.

Второй в доме пробыл столько, сколько на двух руках пальцев, если два спрятать. Она ему воду носила и яблоко. Он все просил помочь и куда-то идти, но ей было сложно запомнить куда и зачем. Она хотела, правда, только забывала, куда идти. Потом колдун велел у эльфика жизни немного взять и увез насовсем. Ей было жалко, она привыкла ему носить воду и яблоко. Он называл ее девочка и печальными глазами смотрел, ей нравилось. Колдун никогда ее так не называл, только тварь, нежить и глупая дура. Заставлял из кружки пить белое, она забыла что. Ей не нравилось пить, она не умела хорошо глотать, и одежда становилось мокрая. А телу не нравилась мокрое, и колдун опять ругался. Почему он ругается все время? Она же послушная. Вон какого эльфика привела. Такой хорошенький. Глазки красивые и волосы так блестят, как лунный свет. Пусть бы колдун его ей оставил, она бы его сама кормила. Она уже знает, как. Нужно воды и яблоко. Можно еще того, которое белое.

Молоко! Белое называлось молоко. Колдун говорил — телу нужна еда, чтобы жить. Она привыкнет. Уже почти привыкла и научилась. Даже запоминать научится. И говорить сама, а не то, что колдун ей в голову вложит. Она пробовала говорить слова сама, но получалась ерунда. Она не знала, как их правильно собирать. Только когда колдун помогал. Или повторять. Повторять было просто. Зато она могла думать громко, так, чтобы слышно было. Все слышали, а эльфики нет. Эльфикам надо было говорить. Тогда они слышали и улыбались. Они хорошо улыбались.

Колдун хорошо придумал это тело выбрать. Пусть и неудобно. Она потерпит. И вовсе она не глупая. Если она помнит плохо, это не значит, что глупая. Просто она голодная. Вот когда колдун нужное дело сделает, он ее отпустит, и тогда она будет сама по себе жить, и обязательно кошек возьмет, чтобы тепло и много жизней. У эльфиков тоже много. Даже у всех кошек, что на крышу приходят, столько нет. Вот сейчас отнесет еще воды и рядом посидит. Колдун уйдет спать, а она с эльфиком посидит. Можно волосы потрогать. Колдун сказал, что уйдет завтра ночью и его заберет. Жалко. Сказал, надо именно завтра, а то не успеет. А что не успеет — она забыла. Зато вспомнила, куда второй просил идти, в какой-то надвзор. Но она не знала, что это. Зато вспомнила слово. Это хорошо. Значит, когда будет удобное тело, она сможет быть, как другие. Запоминать. Говорить словами. Пить молоко, чтобы одежда была не мокрая. Ходить туда, где цветы. И чтобы были кошки. Она не хотела больше брать силой даже у эльфиков. А кошки отдавали сами.

* * *

Даллине шел по парку в расстроенных чувствах. Все складывалось не очень удачно и ему придется в скором времени вернуться в Лучезарию к родителям. Маэстро ему оказал в стажировке, хотя у него техника очень хороша. Это все папа и его уроки фехтования. Руки стали слишком грубы для нежных струн и ни дополнительные уроки, за которые пришлось платить из своего кармана, ни мамины связи не помогли продвинуться дальше первой десятки. А теперь вот куда? Куда он со своей Академией культуры? По ресторациям выступать? Тогда уже лучше домой.

Под ноги упал цветок, и Даллине его поднял совершенно машинально и только потом увидел на скамейке хорошенькую девушку-полукровку, совсем юную, почти девочку. Она плела венок и цветы уронила. Большие влажные глаза, будто она только что плакала. А может и плакала. Уже вечер, и стемнеет скоро, и в парке уже почти никого.

— Добрый вечер, милая. Что ты делаешь здесь совсем одна?

— Добрый вечер, уважаемый. Я потерялась. Подружки позвали гулять и бросили. Я недавно здесь и не знаю города. И у меня нет с собой магфона. Там номер бабушки, его я не помню на память. Почтенный страж в форме надзора оставил меня здесь его подождать и все не идет.

— Куда тебе нужно? Я могу проводить.

— Мне нужно на улицу Звонца, дом с зеленой крышей, он слева, второй от фонтана.

— Это совсем рядом. Идем.

— Спасибо. Можно я возьму вас за руку?

Даллине кивнул, прохладные пальчики нежно коснулись его руки, а большие фиалковые глаза с серебристыми искрами смотрели так призывно и будоражаще, что обычно сдержанный и воспитанный эльф завороженно склонился к приоткрытому ротику, но коснуться не успел. Девушка глубоко вдохнула, Даллине моргнул, счастливо улыбнулся и послушно пошел следом, держась за тонкие пальчики.

Черномаг встречал у двери не один. С ним был еще кто-то в глухом плаще.

— Хорошая мавка, — сказал колдун. — Этот подойдет лучше всего. Отведи его на чердак.

Нежить в теле девушки повиновалась, увлекая замороченного эльфа за собой.

— Снова будете экспериментировать? — голос скрытого плащом незнакомца, красивый и мелодичный, был язвителен и нагл.

— Зачем? Эксперименты закончены. Схема отработана. Кладка дозреет сама и при должной сноровке твари сгодятся на еще один отвлекающий маневр. Или вы наивно полагаете что система магического сканирования не среагирует на темный всплеск? Нам в любом случае нужен противовес, чтобы отвлечь надзор. А ловить выводок банши это достаточно шумно и ресурсозатратно. Вы узнали, что это была за девица?

— Она не опасна и ничего не вспомнит. И, в случае чего, тоже сгодится как отвлекающий маневр.

Примечания

1

Действие книги происходит в том же мире, что описан в романе Наталии Журавликовой “Магическое вожде(ле)ние без тормозов”. Одобрение автора получено.

2

Север Мрак Холин, некромант-практик, один из персонажей книги Милены Кушкиной и Наталии Журавликовой “Выбери меня или Бал истинных”

3

Главная героиня юмористического романа Наталии Журавликовой “Магическое вожде(ле)ние без тормозов”