Про это, про поэтов и планету. Стихи

Макс Вэлл

В сборник вошли стихотворения разных лет, на протяжении которых менялись и темы, и стиль. Неизменной была и остается вера лирического героя в добро и его бесконечность. Каждый текст в той или иной мере отражает мировоззрение автора, который желает читателю найти себя как в стихах, так и в жизни, а также надеется, что эта книга положит начало искренней и крепкой дружбе.

© Макс Вэлл, 2023

ISBN 978-5-4485-1568-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРО ЭТО

«Весна, стоящая у две́ри…»

Весна, стоящая у две́ри

незапертой,

всё не решается войти.

Но мы-то знаем, что иного быть пути

не может. Мы друг в друга верим.

Прильну к окну, и по нему

скользнут, едва стекла касаясь,

с карниза капли так, чтобы казалось,

что кто-то сверху вдруг пустил слезу.

И обернувшись, встав к окну спиной,

поймаю взгляд: любимый, нежный, твой.

«Она решила всех свести с ума…»

Она решила всех свести с ума.

И, выложив немного фотографий,

красуется: любуется сама

и ждёт на «стену» новых эпитафий

любви, не разделённой пополам,

как Ливия и Муаммар Каддафи.

И, вкупе с беспримерной красотой,

затмит любую множеством талантов.

Поверь мне, не пройдёшь ты мимо той,

которая средь шпилек, кружев, бантов

умеет просто быть самой собой,

хоть в пригороде, хоть под бой курантов.

«Не верь, дитя, словам поэта!..»

Не верь, дитя, словам поэта!

Его слова — всего лишь звук,

тебе послышавшийся где-то.

Поверь, поэт — не лучший друг.

Ты молода, умна, красива,

на мир взираешь с высоты.

Ты для поэта — некий символ

добра, любви и чистоты.

А он — искатель вечных истин.

И вникнуть в жизнь его трудней,

чем в детектив Агаты Кристи.

Запутан ход ночей и дней.

Послушай стих его украдкой,

по нраву если — запиши.

Не отдавай лишь без остатка

ему младой своей души.

«Временами…»

Временами

возникает чудесная связь между нами.

Мы меняем места и меняемся с кем-то местами.

Память переполняется, и не хватает объёма.

Даже если в себе наши чувства внезапно убьём мы —

уверяю, что красок в душе нашей меньше не станет.

Перед сном ты, наверно, не раз уж считала до ста. Нет?

Я сорвался, решив, что, конечно же, стоит приехать.

А потом, поразмыслив, я понял: ничем, кроме радости, смеха

на подобный безумный поступок и я не ответил бы.

Но не суть. Несмотря на дожди, день приятен и светел был.

Чёрный кофе и чёрная ночь… Нет, добавь-ка мне сливки.

Я не против иметь драгоценных металлов слитки.

Если тучи убрать, мы увидим с тобою закат и рассвет алый…

На сегодня достаточно. Впрочем, и целого мира мало.

Не хмурьтесь

Не хмурьтесь, милая, и бросьте сигарету.

Я очень рад, что Вам понравились стихи,

но это, право, мука — жизнь прожить с поэтом.

Я не атлет. Я не заканчивал МАРХИ,

МГИМО иль ГИТИС, МГУ иль что похлеще.

И у меня нет ничего, чтоб привлекло

таких, как Вы, безумно интересных женщин.

И я привык смотреть на мир через стекло.

Да, Вы мне нравитесь, и в этом нет секрета.

Но стоит ли тревожиться по пустякам?

Простите, мадемуазель: а сколько лет Вам?

Я так и знал… Да, я невежлив. Да, я хам.

Эх, раз уж я пошёл ва-банк, тогда продолжу.

У Вас, должно быть, есть какой-нибудь архив,

где информация о тех, кто подороже.

Ещё не поздно мне замаливать грехи?

От Ваших взглядов у меня мороз по коже.

Я не знаток, но Вы, по-моему, пьяны.

Ну что же, милая, давайте подытожим:

я не хочу быть виноватым без вины.

Я не хочу играть в любовь забавы ради,

тем паче — тешить самолюбие своё

иль Ваше. Если б я родился в Ленинграде,

я б руки клал и на приклад, и на цевьё.

Звонили Вам? Должно быть, это был Ваш витязь.

Он обязательно Вас сводит в ГУМ и ЦУМ.

Прошу Вас, милая, не плачьте, не сердитесь.

Не хмурьтесь, милая. Вам это не к лицу.

На что похожа любовь

«Любовь»? На что она похожа?

Напоминает мармелад,

печенье, пряник или коржик.

Короче, я ей очень рад.

Но если много — слишком сладко,

а мало — хочется ещё.

Бывало, скушаешь украдкой —

и тотчас же приносят счёт.

Ещё «любовь» ветрам подобна.

Зимой обычно холодна.

Но если в принципе удобно —

иссушит жертв своих до дна.

«Любовь» походит на скитальца:

планету может обогнуть,

изранив кулаки и пальцы,

не отыскав заветный путь.

А в целом (что уж мелочиться)

для каждого она своя.

Одним — нектар, другим — горчица.

Да-да. А прочим — чистый яд.

«Любовь» в кавычках — страсти, чувства.

Совсем не это ищем мы.

Любовь есть тайна, дар, искусство,

что лечит души и умы.

Муза

Если муза ушла, я бросаю перо,

вымываю из чашки чаинки.

Ставлю тут же диагноз: осенний синдром.

И на паузу — музыку Глинки.

Если муза ушла, я спокоен, как лев,

дружелюбен я и разговорчив.

И порядок царит на рабочем столе.

Никому настроенье не порчу.

Но бывает, что я раздражён или зол,

потому что она не приходит.

Подготовил перо, и начистил камзол,

и её караулю при входе.

Если муза ушла, всё вниманье моё

поглощают улыбки и лица.

И в зрачках у меня вновь зажжён огонёк.

Без неё я могу веселиться.

По-есенински скоро листы зазвенят

тополей, и берёз, и акаций.

Не бросай меня, муза. Не мучай меня.

Перестань надо мной издеваться.

Небо, ты и я

Открыть окно, подслушать пенье птиц,

нежнейшие предутренние трели.

Услышать звуки шороха ресниц,

мелодию капели.

Объять весь этот необъятный мир,

галактику, вселенную. Предаться

раздумьям о значеньи чёрных дыр,

комет, галлюцинаций.

Оставить за пределом бытия

уныние, как косточку от вишни.

Втроём остаться: небо, ты и я.

Иное будет лишним.

Коснувшись плечом

Я помню, что я Вас видел

весной на одном концерте.

Вы мимо прошли, случайно

коснувшись меня плечом.

С тех пор, как Москва и Питер,

Марго и Джузеппе Верди,

теряем друг друга отчаянно,

нечаянно, горячо.

Возможно ль назад вернуться

и сделать всё по-другому?

Скажу Вам предельно точно:

«Вернуться назад нельзя».

Так мог говорить Конфуций,

не зная дороги к дому,

уйдя без оглядки ночь, но…

Мой путь — не его стезя.

На Ваши сухие слёзы

мне будто ответить нечем.

И время неумолимо

стирает следы огня.

И я задаюсь вопросом:

зачем же в тот странный вечер

«случайно» прошли Вы мимо,

коснувшись плечом меня?

«Расскажи мне о самом главном…»

Расскажи мне о самом главном.

Я прошу тебя, расскажи.

Я тебе подарю тюльпаны

и цветные карандаши.

И коробку цветного мела.

Ты бранить меня не спеши:

может, всё это неумело,

но от сердца и от души.

Ты мелком нарисуешь смело

яркой радуги полукруг.

Нарисуешь ты между делом

неба синь и зелёный луг.

Пусть наивность рисунков этих

мне откроет правдивый мир,

и смеясь, как смеются дети,

сосчитаю я до семи.

Семь — одна из волшебных цифр.

В этой цифре — смысл бытия.

В этой цифре запрятан шифр.

В ней есть ты и, конечно, я.

О любви я хочу услышать

из твоих драгоценных уст.

Пусть тебя приведёт Всевышний

завтра утром, когда проснусь.

Твой звонок пусть меня разбудит

в ранний, сладкий, нежданный час.

Улыбнутся чужие люди

и порадуются за нас.

Я искал тебя на планете,

что зовется людьми Землёй.

Как паук, расставляя сети,

ощущал себя жалкой тлёй.

Я искал тебе в интернете

(странный способ тебя искать).

Я хотел, чтоб родились дети.

Но рождалась одна тоска.

Расскажи обо всём об этом.

Здесь темно. Подари мне свет.

Я согласен не быть поэтом.

Жду ответ.

Читай мне ещё!

Молчал я, прислонясь к стене,

и взглядом гладил твои волосы.

А ты стихи читала мне

своим наивным, нежным голосом.

И остывал зелёный чай,

и «за полночь» дисплей высвечивал,

и ревновал я сгоряча,

но в целом был доволен вечером.

Прошу, читай! Читай ещё!

Готов я слушать вечность, милая!

Еще б разок румяных щёк

твоих коснуться. Но не в силах я…

Не в силах я преодолеть

твоё земное притяжение.

У отношений наших нет

логического завершения.

«Повсюду ты, твой образ милый…»

Повсюду ты, твой образ милый:

в верхушках сосен и берёз,

осенним солнцем озарённых;

и в ярких отблесках оконного стекла;

и в нежно-голубой небесной выси;

и в томной темноте закрытых глаз.

Ты даже в лицах окружающих меня

простых попутчиков, прохожих;

в случайных взглядах, и улыбках, и движеньях.

И девушки, и женщины — лишь на тебя похожи.

Ты — моя радость, боль и головокруженье.

И я скучаю по тебе ежесекундно.

Прикрою веки — предо мной твоя душа.

Иду — прислушиваюсь: слышится как будто

твоё лишь имя. И тебе мой каждый шаг.

Повсюду милый образ твой…

Да, образ твой повсюду.

Спокойной ночи!

Словно из металла соткан,

воздух чёрен и трескуч.

До утра холодных окон

не коснётся света луч.

Свитер шерстяной надену,

заварю покрепче чай,

вспоминая первым делом

бархат твоего плеча.

Засыпай, моя родная.

Сном спокойным, сладким спи.

За тебя свой чай до дна я

выпью, будто чистый спирт.

И лобзанием воздушным

сквозь пространство прикоснусь

к роднику твоих послушных,

неизменно нежных уст.

Несравненная

Я растаял в тебе, ты — в стихах моих нежно растаяла.

Ах, моя ты Марина Цветаева.

Я в разлуке с тобой — молодой старик.

Будь ко мне благосклонней, моя Лиля Брик.

Без тебя я — как полупустой стакан.

Ты моя Айседора Дункан.

А глаза мои меркнут матово.

Ах, моя ты Анна Ахматова.

Зачем не часы?

Зачем мне часы, если вечность

времени неподвластна?

Время — абстрактное нечто,

спящее мирно в терраске,

словно домашний котёнок —

этот клубочек счастья,

ставший из светлого тёмным

почти в одночасье.

Зачем мне часы, если их

счастливые не наблюдают?

Дорогая,

что нам с тобой до других,

если чуть ли не каждую ночь, не мигая,

нам улыбаются звёзды, вестники Бога?

Что же ты смотришь в глаза мне серьёзно и строго?

Но молчи!

Я догадался. Почти.

А вправе ли мы друг друга учить?

В зрачках твоих ясно написано: молча прочти —

и точка.

Прочь,

безумные мысли!

Прочь, тоска,

что разъела немерено душ!

Прочь, ложь, что сгубила Христа

в Гефсиманском саду,

шуршащая в темени ночи змеиною кожей!

Так что же?

Зачем мне часы?

Я думаю, это один из насущных,

но неразрешимых вопросов.

Однако, всё просто:

негоже гулять по ночам в квартале,

в котором горит совсем не небесный фонарик.

Мы либо с тобою за белых, либо — пропали.

Я давно за тебя не в ответе

Я расстёгиваю тесный ворот.

Как шальной, пульс стучится в висок.

Душно. Выпить поэтому впору

свежевыжатый яблочный сок.

Я не вёл тебя вкруг аналоя,

ты детишек мне не родила.

Так зачем же я вспомнил былое:

дней ушедших, счастливых дела?

Наш союз, невесомый и хрупкий,

под конец стал совсем однобок.

Ты, мне помнится, бросила трубку,

не дослушала мой монолог:

«Дорогая, не нужно скандалов.

Нам с тобой не помогут они.

Ты, наверное, просто устала.

Успокойся, приляг, отдохни…»

Отчего нас не стало с тобою?

Отчего наше время прошло?

Каждый день я готовился к бою,

но в итоге разбит эшелон.

Непрочна была наша Антанта.

Нас нет. Есть только Бог, я и ты.

Странно мне, потому что когда-то

чист был фронт, был надёжен твой тыл.

Я теперь не любитель трагедий:

в них страданье — типичный изъян.

Я давно за тебя не в ответе

и сегодня отправлюсь к друзьям.

Влюблённый, как мальчишка

Я недоверчивым стал слишком,

забыл, что значит трепет чувств.

И вдруг, влюблённый, как мальчишка,

с тобой на встречу я лечу.

Как дар Небес, как Божья милость,

как неземная благодать,

ты мне видением явилась…

Нет слов, чтоб точно передать.

Виденье воплотилось в тело

земного ангела с душой

открытой, чистой, с сердцем смелым.

С тобою рядом хорошо!

Избрав меня своей мишенью,

как в кадрах из боевика,

амур стрелял на пораженье,

так, чтоб уже наверняка.

Под сенью зрелого каштана,

в покое Воробьевых гор

свершилось чудо так нежданно

и логике наперекор.

Проехав мимо Павелецкой,

вагон вот-вот откроет дверь.

Покой нарушен… Наконец-то!

Покою грош цена теперь.

По умолчанию

Наверно, дело в том, что я не стою

ни дум твоих, ни взглядов, ни речей.

Моя влюблённость дремлет на постое,

как ты дремала на моём плече.

Прости за то, что вышло всё иначе,

чем в тех мечтах, что стали нам горьки.

Но если плачешь ты, я тоже плачу,

как вспомнившие юность старики.

Прости, что я теперь влюблён в другую.

Я знаю, у тебя всё хорошо.

А то, что было с нами, сберегу я

и буду помнить, где бы я ни шёл.

Земная жизнь — не жизнь без нареканий.

А памяти поток неумолим.

Где б ни был я, ты будешь, дорогая,

непревзойдённым ангелом моим.

Порою говорить совсем нет мочи,

а тишина надёжней сургуча.

Прочти премудрым сердцем между строчек

всё то, о чём в стихах я умолчал.

Ответ

Вот и буквы заплясали

с новой красочной строки.

Вы мне, помнится, писали —

я от радости погиб.

А когда я оклемался —

стал придумывать ответ.

И задумался: на Марсе

всё же есть жизнь или нет?

Мне б порасторопней быть и

вовремя сообразить —

сразу в череде событий

всё бы было «на мази».

Краски стали много гуще

в этой сумрачной ночи.

И теперь момент упущен,

и метаться нет причин.

Я сижу на табурете.

Рвёт пространство самолёт.

Дорогая, пожалейте

сердце бедное моё.

«Порой заносит нас на повороте…»

Порой заносит нас на повороте,

мы падаем, и тянет нас назад

вернуться. Разум однозначно «против»,

а сердце вроде «за».

Хозяина всегда найдёт награда,

и гимн героя зрители споют

тому, кто с непреклонностью домкрата

гнёт линию свою.

Но есть одна старинная загвоздка:

на выбор (где бы ни был я и с кем) —

четыре направленья перекрёстка,

древнейшая из схем.

Когда снега переплавлялись в лужи,

сбежала ты, и я не стал держать.

Возможно, это было даже хуже

пожара, грабежа.

Всё то, о чём украдкой ты просила,

тебе казалось, сбудется само.

Понять тебя мне было не по силам

мужским моим умом.

Капризы женской логики невинны,

причуды безболезненно просты:

предпочитают больше половины

женатых холостым.

К свободе рабской так тебя тянуло,

к свободному ли рабству — мне ли знать?

Нацелило на нас большое дуло

пустая новизна.

Мне отличиться захотелось тоже:

Конец ознакомительного фрагмента.