Настя

Макс Баженов (2024)

Страшная история, в которой сталкиваются религиозная мистика и научная фантастика.Обложка сгенерирована при помощи нейросети Kandinsky 2.0 и доработана автором в Adobe Photoshop

Глава 4

Ей снились странные вещи.

Она часть кристаллической решётки. Она заточена здесь с другими, оберегая что-то очень ценное. Они ни шагу не могут ступить сами по себе. Ходит только вся конструкция целиком: в едином порыве, слаженно и чётко.

Отсюда ей не видны все части кристаллического кокона; она видит только то, что находится в непосредственной близости.

Но она знает, что в центре есть нечто. Оно не мыслит себя без скорлупы, а оболочка и не может существовать без него. Они неразделимы, но отдельны.

Лена теряет себя, становясь всего лишь функцией, винтиком в чём-то более сложном и осознанном, чем она сама.

Ей не нравится это чувство. Она была готова мириться с собственной глупостью, но не могла позволить себе раствориться в чём-то, что будет ею пренебрегать.

Лена бунтует против тюрьмы, в которую угодила. Она ищет спасения в вере. Господь любит её, вот что на самом деле важно! Бог её создал и с тех пор следит за её жизнью и оберегает её ото зла. Он делает её существование целостным и наполняет её бытие смыслом и силой. Он делает её саму особенной и важной.

Зацепившись за эту мысль, Лена снова становится собой. Она тотчас выпадает из ансамбля заточённых в кристаллический плен песчинок и просыпается от громких барабанных ритмов. Рядом сопит Букин, но ему это хоть бы хны. Она смотрит на настенные часы. На них нет цифр и вообще каких-либо символов. Вот же чудо модное. Вроде бы семь часов. На улице темно. Утра? Вечера? Не важно! Эту дискотеку следует прекратить!

Лена скидывает с себя одеяло и целеустремленно движется в комнату Насти. Барабаны играют так интенсивно, что кажется, будто они пляшут прямо у неё перед глазами. Но когда она открывает дверь, звук внезапно пропадает, и Лена видит совсем не то, что ожидала.

В комнате темно и тихо. Компьютер выключен.

"Чертовщина какая-то!"

Лена крестится и делает несколько неуверенных шагов вглубь и видит, что ребёнок мирно спит в своей кровати.

— Настя, — негромко зовёт она, но девочка не отзывается.

— Настя! — говорит она громче.

Никакого эффекта. Тогда она решает коснуться её. Вздрогнув, ребёнок поворачивается к Лене и смотрит ей прямо в глаза.

Как же стыдно! Как можно было так себя вести? Как я могла быть…. Такой?! Жадной, наглой, подлой…

Лена не способна оторваться от глаз своей племянницы. Её тело сотрясают бесшумные судороги. И снова звучат эти безумные барабаны!

Слёзы скапливаются в глазах, становится трудно дышать через нос, и она всхлипывает. Ей хочется убежать, залезть под кровать, спрятаться, лишь бы не пожирало это чувство отчуждения за содеянное! Но она не может.

"Я ведь ничего не сделала!" — в возмущении думает Лена, но это не работает. Стыд такой сильный, что сомневаться в нём нет никакой возможности.

Наоборот, стало ещё хуже. Лена начала винить себя за всю свою жизнь сразу. Куда ни плюнь — везде ошибка, провал или уродство. Это было невыносимое парализующее ощущение.

Тем временем чёрные глаза Насти пожирали и поглощали её, не оставляя ни единой лазейки для адекватной самооценки. Этот плен казался Лене в тысячу раз страшнее кристаллических пут, из которых она вырывалась во сне.

Конец ознакомительного фрагмента.