Гвардия президента

Максим Шахов, 2010

Недалеко от Мурманска найден труп мужчины, работника угледобывающего комбината на Шпицбергене. Дело вроде обычное – ну, загулял мужик да и заблудился в ледяной тундре. Но эта версия сразу отпала, когда эксперты обнаружили на теле мужчины следы жесточайших пыток. А уж когда в кармане убитого обнаружилась металлическая пластина с клеймом Третьего рейха, сделанная из радиоактивного золота, – дело перешло в разряд особо важных. По распоряжению помощника Президента на Север была послана специальная Команда Германа Талеева, подчиняющаяся исключительно главе государства. Она-то и обнаружила, что в том районе, где работал убитый, разбила лагерь очень странная экспедиция…

ГЛАВА 3

«Телевизионщиков» из самой Москвы на Шпицбергене встретили с королевскими почестями. Разместили их даже не в лучших номерах недавно построенной гостиницы, а в специальном коттедже для самых почетных и высокопоставленных гостей. Выделили постоянный транспорт с шофером — этакий джип-монстр, способный если не карабкаться по обледенелым кручам, то перепрыгивать, и мощный снегоход для езды по ледникам. И долго-долго извинялись, что два вертолета сейчас в ремонте, поэтому не смогут нести круглосуточное дежурство с включенными двигателями под их окнами; но достаточно сделать один телефонный звонок — и винтокрылая птица будет в их полном распоряжении уже через 10 минут!

В общем, Талеев тихо бесился. В глубине души он чувствовал собственную вину: поддался на уговоры черноокой Гюльчатай и согласился в «целях конспирации», чтобы совсем уж сбить с толку возможного врага, перераспределить (хотя бы чисто внешне!) маскирующие роли в их маленькой боевой группе. Так появились в Баренцбурге высокая, статная, до ужаса деловая журналистка со строгими глазами за тонированными стеклами моднейших очков, с манерами светской львицы и не допускающим никаких возражений апломбом и безропотно-молчаливый оператор, весь увешанный кинофотопричиндалами, сумками, треногами, абсолютно потерявшийся в ослепительном блеске магнетической ауры своей эффектной начальницы.

Свой тактический просчет Гера понял очень быстро, уже в момент первого контакта с представителями высших российских островных властей, которые, кроме несмелого кивания, не смогли вставить ни одного слова в безапелляционный монолог «теледивы». Потом, и вовсе зачарованные ее ураганным напором, непередаваемым шармом и великосветской обходительностью, были готовы не только выполнить любое желание красавицы-журналистки, но и сами наперебой предлагали просто фантастические услуги. Именно так появились джип, снегоход, фирменный коттедж и…

Кто его знает, что могло еще родиться в их разгоряченных головах, если бы Гюльчатай сама не сбавила обороты. Ее внимание было попросту весьма своевременно переключено на длинный и острый рычаг треноги, неожиданно вырвавшейся из корявых лап неуклюжего помощника-оператора и вонзившейся под столом в одну из болезненных точек ее великолепной ноги. Ах, что за растяпа! Ничего-ничего, не стоит беспокоиться. И бригаду врачей-реаниматоров вызывать не надо. Только отдых. Медитация и расслабляющий сон при бесконечной тишине в радиусе десяти километров.

Спасибо. Еще раз спасибо! Да СПАСИБО уже, черт…

Безоговорочно следуя короткому и сухому приказу Талеева, «телевизионщики» почти безропотно разошлись по отведенным каждому покоям, без права покидать оные в ближайшие шесть часов под страхом мучительной смерти. И никого у себя не принимать! Потом разберемся.

А чего тут разбираться, менять имидж было уже поздно. Ну, взбалмошная девчонка!

Кто же мог ожидать такого сногсшибательного эффекта? Что они так мгновенно все на нее запали? Обычная девушка, экстремалка по характеру, с отличными способностями к языкам, подготовкой в стрельбе и рукопашном бое. Так ведь они-то ничего этого еще не прознали, а уже штабелями по обе стороны складываются. Вот что значит великая сила искусства перевоплощения!

Все равно с Гюльчатай придется серьезно поговорить, пусть добавит строгости и деловитости. И не мельтешит перед глазами, а то действительно как-то… отвлекает. Будем больше времени проводить на свежем воздухе.

Настроение у Талеева было отвратное. Конечно, интуиции помощника Президента он безусловно доверял, но суть порученного лично ему дела от этого никак не менялась: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. А журналист принадлежал к тому типу людей, для которых в любом деле необходимо было ощущать… ну… стержень, что ли. Знать фишку, видеть расклад. Сейчас ничего этого не было. И даже наоборот: на каждый немногочисленный имеющийся факт тут же находилось свое «но», и вот тебе уже сам факт — не факт, а сплошное противоречие.

Почему убили Симакова? Этого не должно было быть. Убийство становилось оправданным только в единственном случае, когда от жертвы получили все, что нужно. Значит, это «все» находилось у Симакова с собой или было спрятано где-то поблизости: в гостиничном номере, камере хранения на железнодорожном вокзале или в аэропорту. Значит, «все» он привез с собой в одной тощей спортивной сумке? Зачем тогда изощренные пытки? Он бы сам все выложил после хорошего мордобоя. Значит, логично предположить, что основную часть найденного им на Шпицбергене он в путь не взял, а вез лишь «образцы на пробу».

Короче, от Симакова требовали подробностей. Тогда пытки оправданны. Он, конечно, ничего не утаил. Работали над ним профессионально. Но таких «рассказчиков» никогда не убивают до обнаружения того, что ищут. Его должны были доставить сюда, чтобы он показал спрятанное. А его убили под Мурманском. Нонсенс.

Что ж, если повезет, ответ на этот вопрос дадут Толя с Вадимом, а он отправится в турне по предполагаемым местам боевой славы Симакова на Шпицбергене. Волка ноги кормят. А Галинку зашлем казачком в лагерь дружественных норвежцев за кое-какими сведениями. Кстати, любопытно будет попутно прояснить один чисто психологический вопрос: чем конкретно Гюльчатай воздействует на многочисленных островных представителей сильного пола. Ведь там ей придется общаться на только что выученном языке с минимальным запасом слов, а значит, будет практически исключена возможность «вербального охмурения».

К вечеру следующего дня Талеев едва смог добраться до своих шикарных апартаментов и, не раздеваясь, рухнуть на диван. Черт бы побрал этого Колю-шофера! Еще один экстремал на голову. Их джип рычал и трясся от негодования, когда этот неудавшийся автогонщик недрогнувшей рукой посылал его штурмовать неприступные твердыни. Поскольку сам Гера был плотно упакован широкими и толстыми ремнями безопасности, все «инерционные колебания» стоически приняли на себя его внутренности, но, похоже, плоховато справлялись с такими перегрузками. Желудок мотался из стороны в сторону наподобие неповоротливого языка главного церковного колокола во время благовеста. Печень постоянно екала и подпрыгивала, норовя то ли спрятаться за позвоночный столб, то ли раздавить к чертовой матери проснувшийся аппендикс. Что-то непонятное резкой болью переламывало поясницу — наверно, это были оторвавшиеся почки. Диафрагма выгибалась вверх так, что сплющенные легкие, расползаясь по скрипящим ребрам, открывали ей дорогу прямо к гландам, которые так и норовили выпихнуть наружу ставший неповоротливым и шершавым непослушный язык. А Гера… Гера делал все, что мог. То есть двумя руками придерживал собственные челюсти, ежесекундно чуть не откусывавшие главнейший орган человеческой речи.

А потом они пересели на снегоход… И вот тут Талеев сразу понял, как хорошо было ему в джипе. То, что для Коли не существовало дорог, было вполне объяснимо и даже распространено среди большинства островных водителей. Но, как поется в старой популярной песне, «нам нет преград ни в море, ни на суше» — вот это как раз про Николая. Убедившись в правоте старой песни о преградах на суше, журналист наотрез отказался от Колиного предложения обозреть изумительной красоты береговые ледяные торосы непосредственно со стороны океана, пересев для этого на небольшой скоростной катер береговой охраны.

— Ни за что, подавиться мне фотопленкой! Не надо видов и ракурсов, к черту наезды и наплывы! Да лучше бы я все смонтировал, не выходя из уютной московской квартиры. Хорошо, девушку с собой не взяли, ей ведь еще рожать в жизни придется. Да-да, от самых естественных, так сказать, причин, а не от сумасшедших подпрыгиваний внутри этой твоей бетономешалки! — это все вслух.

А молча, в душе, более самокритично: «Тоже мне выискался любитель планомерных тактических мероприятий! Рекогносцировку решил произвести. Присмотреться к будущему театру действий, прочувствовать обстановку. Может, даже обнаружить что-то… Ха! Отсутствие мозгов ты обнаружил, Талеев! Полное непонимание менталитета и крайнюю невезучесть на спокойное интеллигентное знакомство с адекватными и тихими аборигенами».

Получилась разведка боем наоборот. То есть бой, безусловно, был — со стихией в лице шофера Николая и причудливыми вывертами геологических аномалий, а разведка — шиш! Господи, как же все тело болит! И голова — словно изнутри долбит кто-то прямо по мозгам кувалдой. Да еще и кричит зачем-то женским голосом. Хотя это, кажется, снаружи. Не открою! Нету меня! Я умер!

Как же, оставит эта в покое! Ей любой хладный труп реанимировать своим голоском — раз плюнуть. Талеев дотащился до двери, скрипя всеми суставами и едва не повизгивая от боли в напрягшихся до состояния перетянутых рояльных струн мышцах. Открыл замок и отступил в сторону. В номер, как ураган, влетела Гюльчатай. Чуть окинув взглядом общую панораму гостиной, она тут же проинспектировала спальню, душевую и туалет. Потом распахнула створки гардероба и, уже не спеша, повесила на «плечики» легкую верхнюю кофточку. Сам хозяин номера удостоился ее взгляда только в четвертую или пятую очередь.

— Ну, как прокатился, командир? Какое-то лицо у тебя помятое.

— Ты наглая и самоуверенная девчонка! Пользуешься моим хорошим отношением и позволяешь себе черт знает что! — Талеев выглядел всерьез взбешенным. — Что тебе понадобилось в моей ванной?

Галя слегка покраснела, но не затруднилась с ответом:

— Как я могу не волноваться, если командир уже полчаса не реагирует ни на мой голос, ни на стук в дверь? Может, тебя уже террористы захватили!

— Т-а-а-к… Значит, дикие вопли из коридора ты называешь просто голосом, а стуком — высаживание дверей из петель? Ну, тогда, конечно, стремительный облет моего номера со скоростью сверхзвукового истребителя можно назвать «просто осмотрелась». Нашла что-нибудь?

Девушка смущенно промолчала.

— Пока я заметил на всем Острове только одного террориста — это ты! — Талеев, не торопясь, вернулся к дивану и аккуратно присел на мягкие вышитые подушечки.

— Да я же действительно забеспокоилась, Гера. Внизу сказали, что ты в номере, а тут тишина такая… пугающая…

— Ой, только не прикидывайся овечкой! Ладно, садись в кресло и спокойно докладывай, что тебе удалось узнать.

— Знаешь, Гера, эти норвежцы такие замечательные, вежливые люди…

Журналист тут же перебил:

— Понятно, и этих уже охмурила. Как тебе такое удается? А главное, где научилась? Что-то я раньше ничего подобного за тобой не наблюдал.

— А ты вообще мало за мной наблюдаешь. До тебя еще не доходит, что я — молодая привлекательная женщина!

— Ну, почему же… ты очень симпатичная девушка, и мне… приятно с тобой… работать…

— Ладно, командир, давай об этом как-нибудь в другой раз, а то ты сейчас мне таких «комплиментов» наговоришь, только расстраиваться. Наверно, тебе макушку растрясло… Все-все, молчу и докладываю. Значит, наши замечательные норвежцы…

— Гюльчатай!!

— Ну почему все мужчины — такие дремучие собственники? Домострой какой-то! Постоянная дискриминация по половому признаку…

— Уволю! Если через секунду не буду знать все подробности.

Тут девушка демонстративно затараторила:

— Я еще по дороге заготовила сразу несколько вариантов историй, чтобы выудить нужные нам сведения. Однако ничего и не потребовалось: их муниципальные шишки наперебой старались выложить мне всю подноготную исследований Острова, начиная с доисторических времен, и были явно огорчены тем, что меня интересовали только последние полгода. Зато тут уж они расстарались: подняли все учетно-регистрационные книги, дубликаты выданных разрешений и официальных запросов. Компьютерная канцелярия у них отлично поставлена. А вот сама организация проведения любых исследовательских работ не то что недостаточно строга, а вообще отсутствует. Говоря официальным языком, носит «уведомительный характер». Это относится ко всем странам, проводящим здесь подобные изыскания, и к любым направлениям исследований, будь то геофизика, спелеология, гляциология, синоптика… Даже необязателен визуальный контакт: все можно решить через электронную почту или факс.

— Господи, как же эти западные демократические свободы усложняют нам жизнь! Что конкретно ты узнала?

Галя вытащила из кармана отпечатанный на принтере лист бумаги и протянула его Талееву:

— В интересующий нас период времени на Шпицбергене официально работали пять экспедиций. Я подчеркиваю слово «официально» так же, как это сделали для меня любезные хозяева Острова, пояснив, что некоторые малочисленные группы из двух-трех-четырех человек и большинство туристов-одиночек не считают нужным даже уведомлять власти о своих действиях. Итак, пять. Из них одна российская, две — от Королевского географического общества Великобритании, американская и канадская.

— Фу-у-у, нам же с ними и за месяц не разобраться. Здесь нужен кардинально другой метод.

Журналист медленно встал, подошел к стоящему в углу небольшому холодильнику-бару и, широко распахнув дверцу, заглянул внутрь.

— Особым разнообразием спиртного нас не балуют. Все больше водочка. Славные русские традиции. Да и количество не ахти…

Галя подошла к Талееву и с любопытством заглянула ему через плечо:

— Однако, командир! Если вот это изобилие ты считаешь не ахти, то мне уже сейчас становится больно за твою печень.

— Говорю же: мало и непредставительно! Можно, конечно, заказать через администрацию… — Гера поколебался. — Но пойдут разговоры, инсинуации всякие… Лучше самому купить.

Девушка фыркнула:

— При той… э… популярности, которой мы здесь пользуемся…

— Не «мы», а исключительно ты! Мой личный визит в отдаленно расположенный магазин свободной торговли, тем более обставленный максимально незаметно, если и вызовет какие-то кривотолки, то на совершенно ином уровне. Я это как-нибудь переживу.

— Ну, хорошо. И каковы будут дальнейшие действия?

— Пойду в гости!

— В гости? Мы же никуда не собирались.

— Видно, тебе хорошо поездили по ушам эти ловеласы-аборигены своими сомнительными комплиментами, если даже слух притупился! Я сказал «пойду в гости», подразумевая индивидуальный визит. А ты займешься отработкой своего списка, — Талеев протянул Гале бумажку.

— Понятно, инициатива всегда наказуема исполнением, — вздохнула девушка.

— Просто у тебя открылся замечательный талант по установлению продуктивных контактов с организациями на высоком официальном уровне.

— А сам намерен инициировать какую-то масштабную оргию!

— Ну, почему сразу «оргию»?

— Потому что запланированное тобой количество спиртного ни к чему другому привести не может.

— Это ты по личному опыту знаешь, да?

— Гера… — девушка укоризненно посмотрела на Талеева, и было видно, что ей вовсе не до шуток.

— Галчонок, я же шучу! Как раз твое отсутствие должно сыграть некую положительную роль в легенде внедрения и установлении максимально доверительного контакта.

— Теперь я точно ничего не понимаю.

Талеев откинулся на спинку дивана, слегка поморщился от боли в натруженных мышцах и серьезно объяснил:

— Дело здесь в мужской психологии, потому что я собираюсь пойти в общежитие наших шахтеров. Уж поверь моему личному опыту, на самый душевный прием там может рассчитывать именно мужчина, которому на время удалось слинять от строгого всевидящего женского ока — неважно, жена это или начальница, — чтобы излить душу в компании единомышленников. А если, кроме обид на вопиющую женскую эмансипированность и плачевную мужскую долю, он принесет с собой достаточное количество универсального катализатора всех объединяющих процессов, — тут Гера ловко изобразил двумя пальцами, о чем именно идет речь, — единомышленниками сразу становятся все присутствующие. Так что, дорогая моя начальница, приготовьтесь к тому, что ваши нежные ушки будут просто полыхать весь сегодняшний вечер. Но ты не обижайся и не расстраивайся: подобная участь ожидает всех женщин планеты! Обещаю. А если удастся организовать, как ты определила, масштабную оргию, боюсь, не поздоровится и инопланетянкам.

— А эти-то при чем! — вздыбила брови Гюльчатай.

— А при том! Потому что все зло от них! По весьма распространенной в сильно нетрезвых кругах теории женщина на Земле — это инородное тело, внедренное какими-то мерзкими космическими тварями исключительно с целью самим от них, то есть от женщин, избавиться. Правда, крайние пессимисты доказывают, что они и так уже весь космос захватили, а нам, аборигенам мужского рода, остается только покориться; но подобные проявления пораженчества, по мере роста общего градуса участников симпозиума, зачастую подавляются самыми радикальными способами.

— Гера, ты меня удивляешь. Неужели кто-нибудь из мужчин всерьез так думает?

— Думает — подавляющее большинство. Высказывается — примерно процентов 70, в основном после применения соответствующих стимуляторов и обязательного отсутствия рядом женских особей. А вот на активные действия в постпохмельный период отваживаются лишь восемнадцать десятитысячных процента.

— Береги себя, родной!

— Спасибо за поддержку, инопланетянка. Сегодня у меня другая задача: провоцировать, слушать, отфильтровывать, увязывать, запоминать. А с какой экспедиции ты думаешь начать?

Галя еще раз внимательно просмотрела список.

— Мне сказали, что из этих пяти сейчас активно работают только две: российская и канадская. Причем только российская в нашей зоне. Так что с нее и думаю начать. Кстати, командир, я… — девушка запнулась, — то есть мы приглашены на какое-то сногсшибательное театрализованное шоу. Что-то лазерное, фантасмагоричное, с максимальным использованием природного ледяного колорита. Организуют местные норвежские власти, но приглашены все известные островные персоны, невзирая на национальности. А свадебным генералом будет выступать группа «U-2»!

Девушка замолчала, ожидая реакции собеседника.

— И чего ты ждешь от меня? Что я недоуменно разведу руками и переспрошу: «А что это за «юту»? Или, наоборот, запрыгаю на одной ножке с радостными воплями: «Ура! Это фантастика! Наконец-то! Те самые «U-2»! Не может быть!» А у тебя глазки так и сверкают: сейчас просвещу этого отстойного зануду! А вот и не дам тебе такой возможности. Мы с «U-2» практически ровесники. Ведь эта ирландская рок-группа из города Дублина основана в 1976 году. Состав — четыре человека: Боно, Клейтон, Маллен, который фактически и собрал группу, но роль лидера сразу же захватил харизматичный Боно, солист; и… вот четвертого по имени сейчас не помню. Да, эта группа в одном ряду с Битлами и Роллингами. Популярность у нее и сейчас дай бог каждому. Что-то не верится, что такие небожители явятся с концертом в эту… пятку мира. Дурят тебя, Галка!

Погрустневшая Гюльчатай серьезно заметила:

— Эдж. Четвертый — Эдж. Но организаторы и не настаивают, что здесь объявится весь звездный состав. Будет, наверно, кто-то из четверки, а с ним группа молодых музыкантов. — Но тут девушка вновь воодушевилась. — Все равно музыка ожидается великолепная! Потому что присутствие «U-2» уже многократно прорекламировано. А постановщиком шоу выступает какая-то британская мегазвезда типа Копперфильда. Такого события Шпицберген не переживал еще за всю свою историю. Несколько месяцев готовились. Целый круизный лайнер, полный туристов, прибудет, и многотонное техническое оборудование для спецэффектов на нем же привезут.

— И ты у нас, конечно, уже в числе самых почетных и ожидаемых гостей!

Гюльчатай скромно потупила глаза:

— Очень удобные места предложили…

— И этих охмурила! — со вздохом констатировал журналист. — Эх, жаль, что здесь не Иран и нет возможности тебя в паранджу запаковать!

— Думаешь, помогло бы? — с притворной скромностью поинтересовалась девушка.

— Вряд ли.

— Ты только намекни, Герочка, я сама тебе любое шоу организую. И спою. Прямо в номере!

— Если не прекратишь издеваться, отстраню от операции… вот!

На этот раз Галя промолчала, но ее серьезный молниеносный взгляд из-под густых черных ресниц ясно показал, что в любой шутке есть только доля шутки. Талеев взгляда не заметил.

Они еще обговорили каналы и время возможной связи, после чего девушка ушла в свой номер, чтобы немного отдохнуть и продумать план действий, а журналист, прикрыв глаза, вытянулся на диване.

Опыту и знанию мужской психологии Талеева можно было только позавидовать. Вежливо-настороженное отношение к неожиданно появившемуся в коридоре общаги московскому «крутому телевизионщику» продержалось секунд десять или двенадцать. Ровно столько времени журналисту потребовалось, чтобы прямодушно изложить первому встречному, как ему удалось улизнуть из-под бдительного присмотра «железной начальницы», бабы непьющей, некурящей, презирающей всех мужиков на свете, и дважды ненароком призывно звякнуть содержимым вместительного портфеля в руке и спортивной сумки, перекинутой через плечо.

Еще через тридцать секунд Гера уже сидел в слегка продавленном кресле ближайшей комнаты с граненым стаканом в руке, до краев наполненным целительной жидкостью янтарного цвета из его же собственных запасов. Щедрая рука неизвестного сострадальца продолжала бесперебойно наполнять аналогичную тару всем, возникающим на пороге с частотой одной глотки в секунду, пока небольшое помещение не оказалось забитым под завязку. Выпили вразнобой, не чокаясь, и тут же повторили. Потом вспомнили о закуске, и уже к четвертому тосту небольшой письменный стол ломился от обилия свертков, пакетов, баночек, кульков и просто так набросанной гастрономии.

Знакомиться начали в перерыве между пятой и шестой. К этому времени количество присутствующих стабилизировалось, перестала постоянно хлопать входная дверь, а главный гость и благодетель уже не привлекал всеобщего постоянного внимания. Появилась возможность даже прогуляться по крохотному коридорчику в микроскопический туалет и на миниатюрную кухоньку. Сумбурная общая беседа разбилась на несколько содержательных диалогов.

Поучаствовав — абсолютно бесплодно, с точки зрения самого Талеева, — в некоторых из них, журналист оказался в обществе крупного бородатого шахтера с заковыристым именем Арнольд и неподдающимся визуальному определению возрастом.

–…Да брось ты ее на фиг! Она ж тебя съест. Все соки высосет. То сделай, это подай, туда сходи… Я свою так… швырнул, то есть бросил, что пришлось сюда от греха сбежать. Зато — свободный человек! Для мужика свобода — это все. Даже за решеткой свобода, но только не с бабой вдвоем!

— Так то — жена, — резонно вставил Гера, — а у меня начальница! Как ее бросишь?

— А куда ты смотрел, когда позволил бабе твоей начальницей стать?! — загрохотал бородач.

— Да, она умная, образованная, четыре языка знает…

— У всех баб язык один — змеиный! А ума нет совсем, одни эти… как их… э-мо-ци-и. А ты знаешь, что такое эмоции? Это то, что ее левая нога захочет. Или где зачешется.

Талеев перестал прислушиваться к разговору, посчитав обсуждаемую тему хоть и чрезвычайно занимательной, но весьма далекой от интересующего его круга вопросов. Он даже осмотрелся, выбирая нового кандидата на роль откровенного собеседника, когда краем уха уловил в словах Арнольда знакомые словосочетания:

–…Форменные инопланетяне!

Поняв, что пропустил какой-то поворотный момент на пути скачкообразного движения мыслей бородача, Гера заинтересованно переспросил:

— Какие такие инопланетяне?

— Во! — радостно завопил Арнольд. — Я ему то же самое сказал — мол, Васян, пить надо качественный продукт. Такой вот, — он потряс пустым стаканом, потом задумался, — не-а, на такой денег не хватит. Но все равно от стеклоочистителей и тормозных жидкостей та-а-кие глюки приходят… Мама дорогая, им «белочка» в подметки не годится! Ладно бы чертенята зеленые или просто…

Та-а-к, с этой близкой и родной темы бородача надо было срочно заворачивать обратно. Гера громко хлопнул ладонью по столу и в Арнольдовом ритме завопил:

— Ну, и куда они делись, инопланетяне, а?!

Шахтер молча и серьезно посмотрел на собеседника, потом пожал широкими плечами и удивленно изрек:

— А черт их знает.

— Так тебе про них Васян рассказывал?

— Ну. Он вообще-то мало с кем разговаривал, а меня к нему на несколько дней в комнату поселили. В общаге ремонт затеяли, так всех и поуплотняли. Васян тогда один жил, его сосед на материк уехал, койка пустовала. Ну, я, как положено, к новоселью подготовился, пару литров приобрел, а его все нет и нет. Когда появился, уже ночь была, да и я целую литруху не торопясь один уговорил. Помню, он весь окоченевший был. Нам бы точно оставшегося пузыря не хватило… для полного взаимопонимания и Васяниного обогрева. Хорошо, у него заначка отыскалась. Так ведь опять же этот стеклоочиститель! Но уж, когда выхода нет, можно и его принять. Только немного! — Талеев не перебивал говоруна; он почувствовал, что наконец зацепился за нужный кончик. Пусть себе неспешно разматывается. — По паре стаканов, и закусить! А Васян, как «стекляшку» выпил, так и начал мне про этих инопланетян трындеть.

Такой длинный монолог окончательно иссушил нутро бородача, и он стал озираться в поисках бутылки. Герман тут же вставил в его растопыренную пятерню чуть початую бутылку виски. Жажда оказалась так сильна, что шахтер присосался прямо к горлышку, и лишь когда емкость опустела почти наполовину, блаженно икнув, вылил остатки в свой стакан.

— Васян всегда был себе на уме. И хотя давно уже тут работал, ни с кем близко не сходился. Пока новичок не объявился. Это, наверно, с полгода назад. Что они друг в друге нашли? А новенький-то тот еще жук оказался! Быстренько огляделся, разобрался, где работенка не особо пыльная, потом в отдел кадров кучу каких-то дипломов и справок представил — и, пожалуйста тебе, не кайлом в забое махать, а сразу на должность бригадира-учетчика. А ведь в горном деле ни уха ни рыла!

— А где ж он теперь, такой шустрый? — поинтересовался Талеев более чем спокойным тоном. — Небось уже замдиректора стал, а?

— Так, может, и стал бы, да я ж говорю тебе: уехал по каким-то своим делам на материк и сгинул.

— Как это «сгинул»?

— Да как все! Трудно с Севером по-настоящему подружиться. Вот и не возвращаются из отпусков. Пришлют потом бумажку по почте: «Прошу уволить… рассчитать… деньги перевести…»

— И этот так же, да? Как его… ну…

— Симочка.

— Какая «Симочка»?

— Кликуха у него такая была. Очень он на нее обижался. А чего такого, если у тебя фамилия Симаков?

Ну, наконец-то! Декалитры импортного виски пролились на благодатную почву, раз появились-таки долгожданные всходы. Теперь тема инопланетян приобретала вполне конкретный смысл. Копать надо дальше в этом направлении.

— И Васян о нем ничего не знает? Разве такое может быть? Корешились все-таки.

— Да никто с ним особо не корешился. Жили они с Васяном в одной комнате, вот и притерлись друг к другу. Симочке вообще никто не нужен был, он на Островах человек случайный. Здесь ведь большинство из-за денег роет. Ну, и такие есть, кого на материке «припекло». Так вот, Симочка — из таких. У меня глаз наметанный!

Журналист плеснул себе в стакан несколько капель, не обойдя вниманием и тары собеседника.

— А Васян без него вовсе смурной стал; бывало, за весь вечер слова не скажет. Хотя он редко по вечерам в общаге оставался, все его на природу тянуло. Ха! Это с нашей-то погодой! Меня даже как-то раз вытащил.

— Что, на пришельцев поглазеть?

— А вот ты, москвич, не смейся! Он, знаешь, как интересно рассказывал?

— Ну-ну, видал я таких рассказчиков! Даже фильм о них в Сибири снимал. Будто их на летающую тарелку силой или обманом затащили, а потом всякие эксперименты проводили или даже куда-то с собой возили, на ихнюю альфу Центавра. Уж так интересно рассказывали!

— Я за Сибирь ничего не знаю, и Васян совсем о другом говорил. Будто этим пришельцам на людей ровным счетом наплевать, если мы не станем в их дела вмешиваться и на глаза им попадаться. Только больно уж странные у них тут дела. — Бородач даже оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что их разговор никого в комнате не заинтересовал. Потом продолжил, изо всех сил приглушив голос: — Они у нас снег воруют!

— Чего-о-о-о?!

Шахтер и вовсе зашипел:

— Тише ты! Снег, говорю, тут добывают. И к себе увозят. Тайком! Даже не снег, а целые глыбы льда. Васян говорил, что, видно, у них на планете все повысыхало, как в пустыне, вот они к нам и повадились.

Час от часу не легче!

— Да вы на пару с Васяном «тормозухи» насосались, или, как ее, «стекляшки»! — Шахтер отрицательно замотал головой. — Точно, точно! Вот ведь мы с тобой сейчас хорошо уже на грудь приняли, — шахтер кивнул согласительно, — и никаких пришельцев. Потому что приличную вещь употребляем.

Бородач озадаченно уставился на Талеева. Потом в его глазах мелькнуло какое-то подобие рациональной мысли:

— Но я же сам видел! Когда меня Васян с собой взял.

— Зеленых человечков? Или каких-нибудь монстров из мультфильмов?

— Да нет же! Мы по прибрежному леднику на снегоходе проехали, а потом в пещеры залезли. Я сказал, что не пойду дальше, потому что холодно и темно, провалиться можно куда-нибудь. И вообще слишком тесно для моих габаритов. — Арнольд слегка повел широченными плечами. — Я там всю одежду изорвал и ободрался. А Васян сказал, что тут недалеко и у него с собой фонарь есть. Мы чуть вдоль прохода проползли и увидели… Там прямо из стен — и сверху, и снизу — целые ледяные пласты вырезаны!

— Подумаешь! В ледниках постоянно какие-то подвижки происходят, вот и отвалились.

— Ты че, москвич, глухой? Я же сказал: вырезаны! Я — шахтер! Двадцать лет на-гора выдаю уголек. Сам, вот этими руками тонны его покрошил! Так уж знаю, наверно, как разрез выглядит. — Бородач не на шутку раскипятился.

— Ладно-ладно, верю я. Ты же и правда классный специалист. — Теперь еще и детину этого успокаивать надо. — Давай лучше за таких настоящих мужиков, как ты, выпьем!

Неожиданно возникшая неловкость была мгновенно потушена изрядной порцией спиртного. Они даже примирительно расцеловались, а Талеев клятвенно пообещал, что завтра же свою кобру-начальницу хоть силой в настоящую шахту затащит, и они будут снимать фильм про Арнольда. А надо будет еще сходить в те пещеры, где лед вырезан. Такие снимки могут заинтересовать Академию наук.

— Не-е-е, братан, туда лучше не соваться. Ну их в задницу, этих пришельцев! Хрен знает чего они натворить могут, если поймут, что их раз…раз-об-ла-чили! Че нам, снега жалко? Васян так и говорил: не дай бог им на глаза попас-с-с-я!

Язык Гериного собеседника начал заметно заплетаться, а глаза уже наполовину прикрылись тяжелыми веками. Надо было поторопиться.

— А ты кому-нибудь рассказывал о пришельцах?

— Ха! Я че, враг себе, да? За такие рассказы у нас в два счета на материк отправят и в «дурку» сдадут. У меня вот друг был…

Но Талеев не дал сбить себя с темы:

— Арнольд! А как же они лед этот к себе перевозили? На «тарелочках»?

— Ну, ты даешь, Москва! «Пе-ре-во-зи-ли»! — У шахтера еще хватило сил передразнить собеседника! — Васян сказал, что они его… как это… им-пор-ти-ру-ют, во!

— Может, телепортируют?

— Так я и сказал!

Все. От шахтера вряд ли что еще можно было узнать. Оставался последний простенький вопрос.

— А ты и сейчас вместе с Васяном живешь или переехал?

Реакция бородача оказалась неожиданной. Он почти моментально протрезвел, пристально оглядел Талеева округлившимися глазами, словно подозревая подвох, и переспросил:

— Как это «с Васяном»? В морге, что ли? Он теперь там по большей части обитается. Ха-ха! Не! Не по большей, а по меньшей части, во! Большую его часть Хозяин сожрал, ха-ха-ха! — Неожиданный пьяный смех так же молниеносно сменился крупными, не менее пьяными слезами: — Вася-я-я-на, кореша, больше не-е-т-у-у!

— Хозяин — это белый медведь? — Журналист уже сам все понял и спросил скорее по инерции.

— Ага, Умка.

— Послушай, Арнольд, — Гера все-таки решил воспользоваться кратковременным прояснением в мозгах собеседника, — а не могли его… ну… того… инопланетяне, а?

Шахтер сильно замотал низко опущенной головой, отчего слезы с бороды разлетелись чуть не по всей комнате, и глухо, но почти трезво пробормотал:

— Я ведь сам сразу так и подумал. Только никому не сказал, конечно. А потом менты меня на опознание водили. Я точно говорю: так только белый медведь мог зубами и когтями располосовать! А еще они меня возили на то место, где тело нашли. Там совсем рядом у этих, сук медвежьих, что-то вроде детского сада. Туда все Умки приходят детенышей рожать, а потом еще какое-то время кормят их, ухаживают. И не только за своими, за всеми приглядывают. У нас про то место каждый знает, туда даже с ружьем близко лучше не подходить, если жизнь дорога. А вот Васяна как-то занесло. Э-э-эх! Давай, что ли, выпьем за упокой его души.

Конечно, они достойно помянули погибшего такой страшной смертью. После чего уже секунд через сорок бородач громко захрапел, опустив лохматую голову на мощную грудь. Талеев не стал его больше тревожить. Здесь все было ясно. Следующие фактики надо поискать в другом месте. Побеседовать с проводившими расследование несчастного случая, выслушать Галинин отчет об экспедиции и связаться с ребятами в Мурманске: может, у них какие-то новые зацепки появились.