Когда закончится зима

Максим Синчук

Жена бизнесмена, бывшего криминального авторитета Француза, узнаёт, что ей угрожает опасность. Супруг планирует убить её. По совету подруги, побывавшей в подобной ситуации, она прибегает к помощи таинственного незнакомца. Однако оказывается, что появление её «спасителя» неслучайно, он преследует свои скрытые цели.

© Максим Синчук, 2023

ISBN 978-5-0059-9082-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Она проснулась от скрежета тормозов. Этот звук, он был такой явственный, так реально нарастал во сне, что, даже открыв глаза, она верила, что только что слышала его. Точнее сказать, только в него она и верила. Она слышала его, чувствовала, как заносит машину на повороте, видела, как неотвратимо приближается электрический столб, переживала ужас взрыва. Казалось, что в мире ничего не осталось, кроме этих ужасных ощущений. А может быть, не было и самого мира, не было больше и её.

Только этот взрыв, пылающая машина, три тела на асфальте.

Каждую ночь теперь всё время была ночь и этот сон.

Она никогда не видела этих событий, но отдала бы всё, чтобы их предотвратить, ценой собственной жизни остановить машину. Что толку теперь было от её жизни? Какой смысл во всём этом?

И только мысли о скорой и неотвратимой мести заставляли её продолжать существование.

Сергей затянулся сигаретой, задержал на пару секунд дыхание и выпустил струю дыма в морозный февральский воздух. Клубы дыма, усиленные паром, поднимались ввысь, причудливо извивались и медленно таяли.

Царила тишина.

— Пришёл? — спросили откуда-то сбоку.

Сергей не сразу отозвался, словно ответ требовал осмысления. После вчерашней попойки в общежитии он достаточно туго соображал.

— Пришёл, — наконец с уверенностью согласился он с незнакомцем.

— Принёс?

Этот вопрос ещё больше озадачил Сергея, но и на него он ответил утвердительно.

— Так давай сюда, чего ждёшь? — потребовал незнакомец, начиная раздражаться.

— Ещё вчера отдали, — промямлил Сергей, будто ему было в чем оправдываться перед странным приставалой.

— Как? — удивился тот. — Стой, я уточню. — Он зачем-то взял Сергея за рукав, словно тот собирался дать дёру, и достал телефон. Обменявшись с кем-то парой фраз, он придвинулся ближе к Сергею, взял его за грудки и хорошенько встряхнул:

— Что, пошутить решил? Ничего ты вчера не приносил! Где деньги, я спрашиваю?

— Какие деньги? — опешил Сергей. — У меня нет денег. Вчера заявление приносили, вот я за результатом пришёл.

На этот раз опешил незнакомец, но не от ответа Сергея, а оттого, что получил смачный подзатыльник. Его отвесил подошедший тип в форме полицейского. Причём он приложил к этому действу столько усилий, что у него самого фуражка слетела с головы.

— Ты что, ослеп? — зашипел полицейский. — Это же не он! Убери руки от человека, идиот.

Затем он подошёл к Сергею, тот даже поморщился, опасаясь, что тоже получит затрещину. Но полицейский с дружелюбной улыбкой оправил его костюм и даже выровнял галстук:

— Извините, у нас тут что-то наподобие учений, вот товарищ и обознался.

— Каких учений? — озирался по сторонам пострадавший, потирая затылок.

— Ну ты и тормоз, сержант, — снова зашипел полицейский.

— Я не тормоз, — заносчиво возразил тот.

— А кто?

— Не тормоз.

— А кто?

–…

То ли полученный подзатыльник оказался чрезмерно увесистым, то ли полицейский просто был прав в оценке интеллекта сержанта, но тот так и не нашёлся, что ответить. На этом странная парочка удалилась, шёпотом обмениваясь ругательствами.

Сергей снова остался один на улице. Его не особо удивила разыгравшаяся здесь сцена. У него вообще был дар постоянно влипать в какие-то нелепые и невероятные истории. К тому же у него были по-настоящему важные дела, некогда отвлекаться на всякую ерунду.

Он посмотрел на часы.

Без пяти двенадцать.

Первое задание. Тут нельзя дать маху. Всё закрутилось так быстро. Позавчера он позвонил по объявлению в газете, вчера прошёл собеседование и вот сегодня стоял здесь в новом костюме, правда, в слегка помятом странным сержантом.

Сергей посмотрел на себя в оконном отражении. Костюм был хорош, но за последнюю пару лет Сергей не мог припомнить, чтобы он надевал классические брюки. Теперь в свободных штанинах ему казалось, что у него голые ноги. Было очень дискомфортно. Пиджак, напротив, стеснял движения. Сергей боялся, что стоит свести вместе локти — и ткань треснет на спине.

Но больше всего мешал галстук. Сергей надел его впервые в жизни, и этот кусок материи, обвитый вокруг шеи, выводил из себя. Каждый раз, когда Сергей вспоминал о галстуке, ему казалось, что это собачка от молнии. Можно потянуть за него вниз и снять весь этот нелепый наряд. Очутиться в старых трико с оттопыренными коленками в родной общаге. Развалиться на диване, закинув ноги на подоконник, и без спешки и мыслей пить пиво. Светлое, холодное, с пеной.

Сергей сглотнул слюну и снова посмотрел на часы — двенадцать ровно.

«Пора!» — решил он, бросил окурок на снег и направился к ближайшему зданию.

«Так, я спокоен и уверен в себе, всё сделаю правильно. Я буду… Каким же я буду? Я буду… требовательным и уверенным. Вот! Требовательным и уверенным».

Он долго шёл длинными, едва освещёнными коридорами, словно по лабиринту. По обе стороны от него плыли двери, одинаково пошарканные и давно некрашеные.

Шаги звучали громко и гулко, казалось, о его приближении знали во всём здании. Пересохший паркет поскрипывал и играл под ногами. Пахло многолетними залежами бумаги.

Никто не встретился ему в этих бесконечных коридорах. Только одна из многочисленных дверей была приоткрыта. Сергей заметил это издалека и замедлил шаг. Паркет заскрипел протяжней и, казалось, громче, чем до этого. За дверью слушали музыку: старую запись довольно низкого качества. Голос на ней хрипел:

Я пойду вперёд!

А поинтересуюсь, что это за кент,

Ноги пусть рисует! Зинка, это мент! Я знаю!..

Сергей поморщился и пошёл дальше.

Певец, наверное, обиделся на пренебрежительное отношение к его творчеству и недовольно крикнул вслед:

Что же ты, зараза, хвост к нам привела?

Сергей снова поморщился и прибавил шаг.

Наконец блуждание по лабиринтам было закончено.

Выцветшая и давно крашеная дверь, в общем, как все остальные.

«Баженов», — прочитал он не ней.

Посмотрел на часы — двенадцать ноль пять. Постоял немного, зачем-то достал телефон и посмотрел время на нём — тоже двенадцать ноль пять. Этот факт почему-то наполнил его решимостью.

«Требовательно и уверенно!» — повторил он про себя и постучал.

— Войдите!

Сергей толкнул вперёд дверь и шагнул на порог тесной комнатки. Тяжёлый библиотечный запах усилился. Напротив входа стоял старый шкаф, до отказа забитый папками, они лежали и на шкафу до самого потолка. Вся эта конструкция не вызывала доверия.

— Ну что, заходим? — спросил недружелюбный голос.

«Требовательно и уверенно!» — окончательно решил Сергей и закрыл за собой дверь.

Справа от входа за столом неопределённого мрачного цвета сидел парень лет тридцати. Выставив вперёд указательные пальцы, он бил ими по клавиатуре компьютера.

Хозяин кабинета лишь на секунду поднял взгляд, осмотрел гостя с головы до ног и, не говоря ни слова, продолжил атаковать клавиатуру.

От этого взгляда Сергею стало не по себе, словно от воздействия сканера, который мгновенно просветил его нутро и все мысли. Ничто не осталось непрочитанным: ни борьба с икотой, которая мучала всё утро, ни долгие размышления у входа, ни несколько выкуренных подряд сигарет. Даже та первая сигарета, выкуренная тайком за гаражами в школе, была замечена.

— Стучать надо уверенно, у нас это ценят! — нарушил тишину человек-сканер.

«Требовательно и уверенно», — вертелось у Сергея в голове. Он забыл поздороваться и представиться.

— Вова? — спросил он. Вопрос прозвучал вполне уверенно, даже нагловато.

— Угу, — согласился хозяин кабинета, — Геннадиевич.

— Что? — не понял Сергей.

— Геннадиевич — отчество такое. Раньше не слышал? Это бывает. Но мы же свои люди, правильно? Так что давай без лишнего пафоса и официоза, просто, по-дружески — Владимир Геннадиевич. Договорились?

— Договорились, — кивнул Сергей, хотя не совсем понял о чём. Странная манера изъясняться сбила его с толку. — Я от Анатолия Николаевича.

— Какого?

— Терещенко.

— Я говорю, какого ему надо?

К такому разговору посетитель был совсем не готов. Не зная, что ответить, он удивлённо смотрел на собеседника. Тот даже не оторвал взгляд от монитора.

Повисла тишина, во время которой Сергей стал рассматривать хозяина кабинета. Тот тоже был в костюме, тоже с галстуком.

Мысли его сбились и бесконтрольно потекли самотёком: «Интересно, почему никто из модельеров не придумал собачки на молнию в виде галстука, смотрелось бы стильно. Особенно на молнии брюк. Хотя, может, галстук этого неприятного мужика и есть собачка на молнии брюк? Он, похоже, большой…»

— Чего молчим? — вопрос прервал размышления.

— Анатолий Николаевич разве не звонил?

— Может, и звонил.

— Он вчера заявление писал, а меня направил узнать, как оно движется.

— Как движется? Хорошо движется. Интенсивно. В заданном направлении. А ты кто такой?

Только теперь Сергей вспомнил о заранее заготовленном: «Сергей Петрович юрисконсульт группы компаний», но ответил просто:

— Сергей.

— А отчество у тебя есть, Сергей?

— Петрович.

— А должность?

— Юрист группы компаний, в частности «Хлебодар».

— Понятно, Серёга, и доверенность представлять интересы «Хлебодара» у тебя, конечно же, есть?

— Нет пока.

Хозяин кабинета наигранно расстроился.

— Нет? Хотя откуда ей взяться, когда директор ваш вчера уехал в неизвестном направлении, а его заместитель в больнице? Как же тебя на работу оформили?

В ответ Сергей неожиданно и громко икнул.

— Пока никак! — признался он, вдохнул полной грудью и задержал дыхание.

— Да ты присядь, водички попей, — предложил Владимир, показывая на шкаф. Там стояла упаковка минеральной воды. Сергей достал бутылку, открыл и сделал несколько глотков. Тем временем Владимир снял трубку телефона:

— Коля, зайди ко мне.

В коридоре хлопнула дверь, заскрипел паркет, и в кабинет вошёл невысокий парень.

— Коля, что ты мне поставил? Как зайти сюда?

— Ну вот смотри, — заглянул в экран Коля, — здесь сохранил, здесь открыл, и всё!

— И всё! Это тебе и всё, а я пока с вашими новыми заморочками разберусь!.. Ладно, спасибо, позвоню, если что.

Коля ушёл. Хозяин кабинета сдвинул брови и снова принялся усердно бить по клавишам указательными пальцами. Сергей сделал ещё несколько глотков и, глядя на Владимира, молча ждал, когда на него обратят внимание.

— Так ты, говоришь, юрист? — спросил наконец Владимир.

— Да.

— Институт только что закончил?

Сергей кивнул.

— Ну тогда по секрету. Как юрист юристу я тебе скажу, что без доверенности я могу послать тебя… обратно к Толику и буду прав. Согласен?

— Так ведь он же звонил.

— Вернёмся к началу. Ты точно юрист?

— Я сегодня первый день, — непонятно к чему вздохнул Сергей. От его настроя быть требовательным и уверенным не осталось и следа. Он поймал себя на мысли, что начинает канючить так, как делал это в институте, когда преподаватель не хотел ставить ему зачёт по невыученному предмету.

— Везёт! — согласился Владимир. — Первый день. А я не первый и уже порядком задолбался здесь!

— Как же мне быть?

— Ты заявление Толика читал?

Сергей оживился:

— Читал. Директор ООО «Хлебодар», злоупотребив служебным положением, снял с учёта транспортное средство стоимостью два с половиной миллиона рублей и скрылся на нём в неизвестном направлении, — отрапортовал он заученный текст.

— Молодец. Ты заявление сочинял или Толик?

— Толик, — Сергей спохватился, — в смысле Анатолий Николаевич, хозяин группы компаний… Шеф.

— Зря я тебя похвалил. Не хозяин, а учредитель. Есть такое слово, это так, по секрету, между нами юристами говоря. А если учредитель, значит, что?

Сергей по студенческому опыту знал золотое правило. В таких ситуациях отвечать не стоит, нужно молчать и моргать. Так он и поступил.

— Значит, самодур, — сам ответил на свой вопрос Владимир. — Ему вожжа под хвост попала, и все должны бегать. Может, директор его в запой ушёл? Может, он с блондинкой познакомился и они в лес уехали грибы собирать?

— Так зима же.

— Мало ли что зима. Может, у вас директор зимой любит грибы собирать. Тем более если хорошая блондинка, можно и поискать, правильно? А ваш учредитель, хозяин, как ты его назвал, заявление пишет. Все встали, побежали искать директора с машиной. А у меня своих забот хватает.

Владимир на секунду оторвался от монитора и указательным пальцем левой руки показал на шкаф, а правой на компьютер.

— Что же мне делать? — спросил Сергей и для пущей жалостливости сделал вид, что снова икнул.

— Тебе? Тебе питаться правильно, может, желудок проверить, диету соблюдать. Сейчас как раз время обеда будет. Супчик поешь обязательно. Погуляй на свежем воздухе. А ближе к вечеру езжай на работу, скажи Толику, что весь день у меня был. Мол, приехал, я ничего не делаю, на компьютере, к примеру, играю. Ты, конечно, меня построил, хотя и без доверенности был. Мы поехали в ГИБДД опросить сотрудников, у которых директор документы на снятие машины с учёта оформлял. А оказалось, не их смена… или нет, лучше пускай они заболели. Хотели даже к ним домой поехать, но меня на совещание вызвали. Вот такой напряжённый день выдался.

— А мы никуда не поедем? — решил уточнить Сергей.

— На лету схватываешь!

— А директор?

— Никуда он не денется. Машину в сводки дали. Как только выйдет из леса или из запоя, сразу найдётся. Да. Чтоб раньше чем через неделю я тебя здесь не видел, договорились?

— Договорились…

Сергей вышел на улицу, он был растерян. Не так представлялся ему первый рабочий день.

«Решительно и уверенно!» — усмехнулся он сам себе. Не зная, что делать дальше, Сергей достал сигарету и закурил, но, сделав одну затяжку, остановился и задумался.

— А ну его всё! — решил он вслух. — Пойду и правда в столовую!

* * *

Владимир, оставшись один, принялся ходить по кабинету. Кабинет был мал, так что он мог сделать только три шага в одну сторону и три обратно. Но этого было достаточно. Он долго двигался плавно и размеренно, словно маятник. Остановился, открыл окно и возобновил движение.

Он чувствовал приближающийся приступ тоски. Пока ещё далёкий и смутный, но неотвратимый.

Чтобы отвлечься от своих ощущений, он принялся вспоминать, что ему было известно по последнему заявлению.

Машина стояла на балансе ООО «Хлебодар». Куплена в кредит всего месяц назад, поэтому паспорт транспортного средства хранился в банке. Без этого документа снять машину с учёта было невозможно. Директор «Хлебодара» позавчера был в банке. Написал заявление с просьбой выдать паспорт на три дня, в связи с тем что машина будет поставлена на учёт в филиале «Хлебодара» в другом городе. Паспорт транспортного средства ему выдали. В этот же день он лично в ГИБДД проходит необходимые процедуры, снимает машину с учёта и исчезает вместе с ней.

Филиалов у ООО «Хлебодар» нет и не было.

Директор обманул сотрудников банка. Состав преступления очевиден. Даже с доказательствами возиться не надо: запросить в банке копию заявления директора, справку в налоговой об отсутствии у организации филиалов, опросить сотрудников ГИБДД, банка, пожалуй, заместителя сбежавшего директора.

Всё настолько прозрачно, что даже глупо. Зачем директору было действовать так: нелепо и открыто?

Может, спешка?

Срочно нужны были деньги?

Деньги он мог взять проще. Во-первых, получить под отчёт на фирме; во-вторых, попросить кого-то из оптовых покупателей рассчитаться наличными; не сдать выручку, да мало ли как.

Действительно, почему он просто не взял деньги? Если человек решил действовать практически в открытую, знал, что всё сразу вскроется, что его будут искать, почему не прихватил с собой ещё пару миллионов, тем более, если это труда не составляло?

Но пропала только машина.

Что могло быть ценного в ней?

А может, кража здесь ни при чём? И руководило им не желание наживы?

К примеру, месть учредителю. Тому самому Толику.

Хотя зачем из-за мести так себя подставлять? Да и какая-то глупая месть.

Тогда проще было сжечь эту машину — и все дела, или продать в какую-нибудь «подпольную» мастерскую на запчасти. Быстро и относительно безопасно — инсценировка угона. За пару часов от неё ничего бы и не осталось, ещё бы и деньги получил…

Ещё этот паренёк.

Зачем прислали его?

Владимир знал, что на «Хлебодаре» работали и другие юристы. В конце концов, если все они были так сильно загружены работой, могли нанять адвоката. Этот парень совсем зелёный, и толку от него в этом деле не будет никакого.

Зачем вообще его взяли на работу? Сразу видно, что он обычный раздолбай.

Владимир вспомнил своего икающего посетителя. Как он смущался, услышав пренебрежительный отзыв о Толике. Подчинённые побаивались его, и было за что. Даже этот новенький уже называет его «шеф». Владимир слышал, что Толику нравится такое обращение к нему со стороны подчинённых. Оно, наверное, тешило его самолюбие.

Владимир остановился и поёжился, в комнате стало прохладно. Закрыл окно.

Ему удалось на время забыть о собственных переживаниях, но, чтобы они не вернулись, нужно было вернуться к привычному в последнее время течению дня.

Он расположился за столом, выставил вперёд указательные пальцы и принялся стучать по клавиатуре. Но сразу остановился и поднял телефонную трубку.

— Коля, зайди!

— Что опять? — спросил тот, открывая дверь.

— Опять. Зачем ты мне её только поставил? Старая лучше была.

— Показывай, что не так.

— Смотри…

— Ты сохранялся?

— Да, сохранялся.

— Вот сюда заходил?

— Заходил.

— Как же ты заходил, если меч здесь лежит, а ты его не взял?

— Где?

— Да вот — в башне светится. Без меча дракона не убьёшь, вот у тебя и не получается. Бери, давай. Вот, ага, давай. Теперь магию. Вон он! Вон конюх в лес побежал! Давай за ним! Молнию, молнию бросай! Мазила!

— Нет, первая часть привычней. Удали это, верни старую.

* * *

На первое гороховый суп, походивший скорее на гороховую кашу на воде, с несколькими кубиками картошки. На второе переваренные макароны, они единой массой расплылись по тарелке, затопив котлету неизвестного содержимого, но определённо без мяса. Традиционный студенческий обед в столовой. У кого-то он мог не вызывать аппетит, а Сергей был доволен. Именно к такой еде он привык за время учёбы в институте, и именно в эту столовую он захаживал раньше почти каждый день.

Здесь было привычно и уютно. Просторный зал наполнял шум всеобщей болтовни и звон тарелок.

Сергей по привычке быстро разделался с обедом. Оставался жидкий компот с гордым названием «кисель». Сергей взял два стакана. Один выпил сразу, а второй вот уже полчаса держал в руке.

Выпить его — значит закончить обед.

А что дальше?

Понятно, что надо идти на работу и отчитываться перед Анатолием Николаевичем о «движении заявления». Вот только как отчитываться?

Можно признаться, что у него ничего не получилось, что он бесполезен, но это признание чревато потерей работы. Перспектива столь короткой карьеры Сергея не радовала.

Можно соврать, но его могут раскусить в два счёта. Сегодняшний опыт общения был тому подтверждением.

Что решить?

Для начала он всё же решил приступить ко второму стакану киселя.

Отпив немного, Сергей заметил, что его новенький галстук был вымазан. Судя по жёлтому пятну, он макнул его в гороховый суп во время еды и даже не заметил этого. Пятно успело засохнуть. Жёлтая корочка, красовавшаяся на тёмно-синем аксессуаре, въелась и оттираться не хотела. Немного подумав, Сергей с удовольствием избавился от галстука, спрятав его в нагрудный карман пиджака.

Допил кисель.

Освободившись от галстука, он наконец расслабился и почувствовал себя в своей тарелке. Себя всего, а не только часть одежды. Проснулась прежняя студенческая вера в «авось».

«Буду врать! — решил Сергей. — Главное, чтобы шеф не догадался… Толик. Хорош Толик!»

Этот человек произвёл на него впечатление с первого взгляда.

Невысокий, смуглый, коренастый, лет сорока на вид, с тяжёлым взглядом хищника. Его движения были стремительными и быстрыми. В нём чувствовалась неимоверная физическая сила. Несмотря на презентабельный внешний вид шефа, он напомнил Сергею разбойника с большой дороги. Может, этому способствовала короткостриженая чёрная борода. Сергей поймал себя на мысли, что не хотел бы встретиться с этим человеком безлюдной ночью в тёмном переулке.

Теперь, просидев в столовой полдня, Сергей должен был идти к нему и врать о том, чем он занимался в первый рабочий день.

«Надо придумать сказку, — размышлял Сергей, изучая вишню, оставшуюся в стакане, — а то получится, как с этим Вовой Геннадьевичем. Интересное кино, значит, ничего не изменилось. Всё, как в институте. Сначала валяешь дурака, а потом врёшь преподавателю, что учил. Правда, к преподавателю в случае неудачи можно было прийти на пересдачу, а тут пересдачи не будет».

Продолжая рассматривать вишню в стакане, Сергей решил остановиться на варианте событий, предложенном Владимиром. Всё довольно складно выходило. Да и придумывать что-то на полный желудок не хотелось.

Вздохнув, он сложил губы трубочкой, поднёс к ним стакан и закинул назад голову.

Вишня не поддалась.

Застыв в этом положении, он ладонью другой руки принялся стучать по дну стакана. Сведя глаза к переносице, он наблюдал, как нехотя ягоды скользили к цели. Одна из них оторвалась и плюхнулась ему на нос, что не помешало Сергею всё же съесть её.

Салфеток на его столе не оказалось, на соседних столах тоже. Спрашивать у суровых работниц столовой не было смысла.

Сергей имел неосторожность однажды, ещё на первом курсе, задать этот глупый вопрос:

— А салфетки есть?

— На столе посмотри, — был ответ.

— Здесь нет.

— Раз видишь, что нет, чего спрашиваешь?

С того дня он усвоил: нет салфеток, значит, нет салфеток.

Сергей оглянулся, убедившись, что на него никто не смотрит, он достал из кармана галстук и вытер им кисельные брызги.

* * *

— Анатолий Николаевич у себя?

Секретарша посмотрела на Сергея и лукаво улыбнулась.

— У себя, но к нему нельзя, присядь, он скоро освободится.

Сергей послушно опустился на стул в приёмной. Он попал сюда впервые. Комната была огромной.

«В футбол можно играть, — прикинул он, — вот туда ворота поставить, а туда вторые. Три на три точно получится, можно и больше, но уже тесновато».

Стол секретарши расположился буквой Г. За короткой частью сидела она, длинная часть была заставлена компьютером, сканером, принтером, кофемашиной и ещё какой-то техникой.

Другой мебели в комнате не было.

По углам стояли массивные пальмы с сочными раскидистыми листьями.

Несколько минут прошло в тишине. Сергей досконально изучил строение листьев ближайшей к нему пальмы.

Наконец дверь кабинета открылась.

Неожиданно для себя, как по команде, Сергей поднялся со стула и приосанился.

Вместо ожидаемого шефа вышла симпатичная блондинка. Её длинные прямые волосы были небрежно уложены или даже растрёпаны. На щеках играл яркий румянец, глаза блестели. Она обменялась с секретаршей презрительными взглядами, застегнула верхнюю пуговицу на блузке и, не обращая внимания на Сергея, не спеша удалилась. Тут же на столе секретарши что-то пикнуло, и низкий мужской голос требовательно произнёс:

— Леночка, кофе мне.

— Хорошо, Анатолий Николаевич… К вам юрист хотел зайти.

Голос помедлил.

— Какой юрист?

— Тебя как зовут? — прошептала секретарша, привстав со стула и закрывая трубку рукой.

— Сергей.

— Новый, которого вчера приняли. Сергей.

Голос снова помедлил.

— Кофе. Через пять минут пускай заходит.

— Хорошо, Анатолий Николаевич.

Леночка встала со стула, кофемашина трудолюбиво заворчала.

Сергей наблюдал за тем, как секретарша достала зеркальный позолоченный поднос, аккуратно поставила на него дымящийся кофе, одно блюдечко с шоколадкой, другое с конфетами. На мгновение она исчезла где-то под столом, вновь появилась и добавила к композиции крохотную вазочку, в которой красовались миниатюрные синие цветы. Придирчиво осмотрев результат своего творчества, она понесла его в кабинет.

«Да, зря я врать решил», — думал Сергей, наблюдая за ней.

Пять минут тянулись каждой секундой, Сергей это отчётливо видел в настенных часах, которые висели прямо напротив него.

Прошло шесть минут… семь… восемь…

Наконец на столе секретарши снова пикнуло:

— Леночка, пускай заходит.

Сергей подошёл к двери и постучал.

За время ожидания он рисовал в воображении предстоящее зрелище.

Виделась ему комната, устланная красным бархатом. Широкие блюда с изюмом и финиками. Шеф сидел прямо на полу посреди набросанных повсюду подушек и изнемогал от безделья. За его спиной, покорно опустив голову, стоял накачанный темнокожий парень и мерно водил в воздухе опахалом из павлиньих перьев. Стараясь развеять скуку господина, перед ним в тонких купальниках танцевали наложницы из бухгалтерии. Просто, поднимаясь в приёмную, Сергей по ошибке зашёл к ним в отдел, и впечатление от этого посещения не могло не отразиться в его фантазии.

Всё это пронеслось перед глазами, когда он стоял у двери.

Но, открыв её, он увидел то, чего вовсе не ожидал увидеть. Прямо за дверью была вторая дверь. Встретившись с двойной дверью впервые в жизни и совершенно не понимая смысла данной конструкции, он несколько опешил.

Сергей не знал, нужно ли стучать и во вторую дверь тоже.

На всякий случай решил постучаться…

В комнате царил полумрак. Далеко в глубине его был виден круг света, созданный настольной лампой. Боясь врезаться во что-нибудь по пути, Сергей направился в сторону этого ориентира короткими шажками.

По пути он успел рассмотреть очертания кабинета. Слева от него тянется бесконечный стол с прозрачной стеклянной столешницей. Здесь легко могли разместиться человек тридцать. С правой стороны стояли друг за другом чёрные кожаные диваны. В дальней части комнаты за пятном света «прятался» сам шеф. Вернее, Сергей увидел только его руку, которой шеф опирался на стол. На широком запястье красовались дорогие часы, поблёскивая крохотными камешками. Рука указала налево от стола, повелевая Сергею сесть, тот послушно опустился на стул.

Шеф разговаривал по телефону.

Сергей всматривался в его силуэт, пытаясь увидеть лицо шефа и угадать его настроение, но свет, разделявший их, не давал это сделать.

«Хороший столик, — оценил про себя Сергей его размер, — почти как наша комната в общежитии».

Кресло, в котором сидел шеф, тоже было необычным. Высокая спинка давала ему сходство с троном.

Шеф выглядел по-домашнему.

Сергей обратил внимание, что пуговицы на груди были глубоко расстёгнуты, обнажая густые чёрные волосы.

Значит, из-за галстука, вернее, его отсутствия можно не беспокоиться…

— Ну что, юрист, выкладывай! — положил трубку шеф.

— Всё сделал, как вы сказали, — начал заготовленное выступление Сергей, — пришёл к Вове, потребовал ознакомиться с материалами. Оказалось, он ничего ещё не делал. Сказал, работы много очень…

Сергей осторожно покосился на шефа, тот что-то записывал в пухлом ежедневнике, выдвинув его в освещённую зону.

— Поехали с ним в ГИБДД, — продолжил Сергей. — Пришлось, правда, подождать немного. У него ещё посетители были. В ГИБДД оказалось, что тот, кто документы оформлял, сегодня не работает, заболел. Вова хотел домашний адрес взять, чтобы съездить, но ему позвонили, срочно вызвали куда-то…

Во время своего короткого рассказа Сергей ждал от Шефа вопроса с подвохом или недовольного комментария, но тот только что-то записывал. Сергей понимал, что эти записи не имеют к нему и его «сказке» никакого отношения.

— Давай, юрист, давай работай, надо трепать этого бездельника, а то уснёт, — согласился шеф. — Скажешь ему, я очень недоволен был, кричал, что покажу ему кузькину мать. Скажи, так орал, стёкла звенели.

Во время безэмоциональных напутствий шеф ни разу не оторвался от ежедневника и даже не взглянул на собеседника.

— Мне доверенность нужна, — осмелел Сергей.

— Будет и доверенность… позже… Иди работай… Работы непочатый край.

Так неожиданно легко отчитавшись о первом дне работы, вернее, безделья, Сергей попрощался и тихонько выскользнул из кабинета.

До конца рабочего дня оставалось ещё полчаса.

Довольный собой Сергей вышел из приёмной и не спеша стал спускаться по лестнице.

Кабинет шефа находился на последнем — четвёртом этаже здания, кабинет Сергея — на первом.

Вернее, это был не совсем его кабинет. Кроме него там работала Светлана — специалист по кадрам. Именно с ней Сергей проходил собеседование, она была тем единственным человеком, не считая шефа, с которым Сергей был хоть немного знаком, если так можно назвать процедуру приёма на работу.

Дойдя до третьего этажа, Сергей решил не торопиться и устроить себе небольшую экскурсию. Свернул в коридор. Здесь он уже был сегодня. Первая дверь — бухгалтерия. На этот раз он решил обойтись без визита.

«А неплохо было бы их всё-таки нарядить в купальники, — думал Сергей, на секунду задержавшись у двери, — пускай бы так и работали!»

Он осмотрелся.

Дальше тянулся коридор, потолок и стены которого были белого цвета, пол уложен плиткой, тоже белой. От этого казалось, что коридор освещается не только яркими лампами под потолком, а свет исходит отовсюду.

На стенах висели картины. Сергей рассеянно смотрел на них и ничего не мог разобрать: какие-то бесформенные пятна, кляксы, капли, кружки, треугольники и линии. Всё это было насыщено красным и оранжевым цветом, хаотично пересекалось, накладывалось одно на другое и рябило перед глазами.

Сергей подумал, что какой-то небрежный художник взял огромный холст, намалевал на нём бессмысленные закорючки и фигуры, а потом порезал холст на части. Части эти вставил в рамы — и пожалуйста: целый этаж картин за час работы.

— Здравствуйте, — из очередной двери вышла немолодая женщина, кивнула Сергею и тут же зашла в другую дверь. Сергей не успел ответить на приветствие, даже сообразить, что поздоровались именно с ним.

«Одел финансового анализа», — прочитал он на двери, закрывшейся перед его носом.

«Что это, интересно?» — не понял он.

Ответ решил посмотреть на двери, из которой вышла женщина. «Департамент маркетинговых исследований», — сообщила ему надпись не менее загадочное для него название.

— Н-да! — протянул Сергей.

Если бы надписи на дверях были исполнены японскими иероглифами, они бы не были для него менее информативными.

Сергей прошёл до конца коридора. Он не смог разобраться ни в замысле художника, ни в том, что за отделы и департаменты находились за многочисленными дверьми, и уж тем более представить не мог, чем там занимались сотрудники. Единственным островком разумности в этом хаосе для него осталась всё та же бухгалтерия и огнетушитель в конце коридора.

Второй этаж также встретил его ослепительно-белым свечением и выставкой геометрических картин. Отличались только надписи на дверях. Каждая из них начиналась с сокращения «ООО».

«Общество с ограниченной ответственностью», — довольно расшифровал Сергей. Это была часть тех немногих знаний, которые он усвоил за время учёбы.

— ООО «Хлебодар», — радостно прочитал он. — Это здесь директор с машиной пропал.

Надпись порадовала Сергея, будто он встретил старого знакомого.

Неожиданно рядом кто-то закашлял.

— Молодой человек, вы что-то хотели? — за спиной Сергея стоял парень в камуфляжной форме.

— Я юрист, — сообщил Сергей.

— Поздравляю, а я охранник. Вы что-то хотели?

— Нет, — ответил Сергей, глядя на резиновую дубинку на поясе собеседника. Вот такой же он получил по спине в прошлом году, когда на концерте рок-группы, перебрав пива, решил станцевать на сцене вместе с исполнителем. Воспоминания были не очень. Нет, сам концерт ему понравился, а вот синяк сходил недели две.

— А что вы здесь делаете? — не отставал охранник.

— Так, хожу смотрю.

— Идите за мной.

Опыт общения с людьми, у которых есть резиновая дубинка, подсказывал Сергею, что лучше не спорить. Они спустились на первый этаж.

— Чтоб больше я тебя здесь не видел, понял? — угрожающе потребовал парень.

Руководствуясь всё тем же опытом, Сергей быстро кивнул:

— А куртка?

— Какая куртка?

— Моя, там, в отделе кадров.

— Так вы что, на собеседование приходили? — отступил немного назад охранник.

— Нет, я здесь работаю.

— Как работаете? Давно?

— Первый день.

— Так что же вы сразу не сказали, — смутился охранник, — извините.

Сопровождаемый взглядом охранника Сергей поспешно свернул в коридор первого этажа. И вошёл в дверь отдела кадров.

* * *

Отдел кадров встретил Сергея нерабочей обстановкой. На том столе, где ещё вчера он заполнял анкеты, документов не было. Там стояла литровая бутылка мартини, причём уже початая. Окружали её пластиковые тарелки с нарезанным сыром и фруктами. За столом сидели три симпатичные девушки. Одна из них — Светлана, две другие, тёмненькая и светленькая, были Сергею незнакомы.

— А вот и Серёжа! — заулыбалась Светлана, словно именно его они и ждали. — Девочки, это наш новый юрист. Давай к нам!

— Хороший мальчик, — оценила тёмненькая, взяла бутылку и налила в свободный стаканчик. — Тебе разбавлять?

Сергей с опаской оглянулся на дверь, почему-то ожидая появления охранника.

— Нет, — растерянно ответил он.

— Я вижу не мальчика, но мужа! — подмигнула тёмненькая.

Светленькая всплеснула руками:

— Мужа она видит! Твой муж дома на диване валяется!

— Ничего, — невозмутимо парировала тёмненькая, — пускай валяется, в хозяйстве пригодится. А этот про запас будет. Правильно, Серёжа? Запасной не лишний?

Сергей предпочёл ничего не ответить.

Присев к столу, он аккуратно принял стакан, наполненный до краёв.

— А что празднуем?

— Ухожу я от вас! — радостно заявила Светлана.

У неё было явно приподнятое настроение, улыбка не сходила с лица. В таких случаях обычно говорят, что человек светится изнутри. Светлана светилась.

— Ну! Давайте выпьем, что ли! — предложила она.

Из дальнейшего разговора Сергей понял, что Светлана куда-то уезжает, причём надолго. Она уходила в отпуск на две недели, но заявление об увольнении уже отправила на фирму по почте. Она не хотела отдавать его сама и, как она выразилась, «портить этой нудьгой и выяснением отношений себе радость». Похоже, светленькая, тёмненькая и Сергей пока были единственными людьми в этом четырёхэтажном здании, которые знали о принятом Светланой решении уйти с работы.

— А что здесь делать? — смеялась она. — Вы же сами видите, что творится! Работа стоит. Народ разбегается. Вот и я разбегусь! Я бы и в отпуск согласилась уйти. Может, что-то изменится. Но кто на два месяца в отпуск отпустит? А такой возможности у меня в жизни уже и не будет.

— Счастливая! — вздохнула светленькая. — А в каких странах ты побываешь?

— Вся Европа! — подпрыгнула на стуле Светлана, будто узнала об этом вот только прямо сейчас. — Девочки, вы представляете, я буду гулять по Парижу! Всю жизнь мечтала!

— Может, европейчика себе найдёшь! — поддержала её тёмненькая.

— Не исключено! — кокетливо согласилась Светлана.

— Так как же всё получилось? А то от тебя, кроме: «Я буду в Париже! Я буду в Париже!», ничего и не услышишь!

Светлана приосанилась, явно готовясь к долгому рассказу.

— Значит, так: решила я микроволновку купить. Времени, как обычно, нет. Вечером к парикмахеру была записана, побежала на обеде. В супермаркет, ну этот — через две остановки, у них ещё акция идёт. И вы представляете, девочки, всю дорогу про Европу думала, что я про неё читала в книгах, журналах. Я одно время даже дневник вела, куда всё интересное про путешествия записывала. Мне вообще кажется, что я могу о путешествиях днями разговаривать. Но с нашей зарплатой куда поедешь? В Иваново за ситцем?

— Света, ты потише, ещё услышит кто, настучит, — остановила её светленькая.

— Да плевать мне теперь! — усмехнулась Светлана.

— Тебе-то, может, и плевать, а нам ещё работать здесь.

— Ладно. В общем, приехала. Выбрала микроволновку, прикольная такая, беленькая. Там ещё мальчик-продавец симпатичный был. Так глазки строил, а я с микроволновкой как дурочка. В общем, купила и бегом на работу. А когда приехала, вспомнила, что даже не узнала ничего про их акцию и вообще гарантию не оформила, засмотрелась мать на продавца смазливого. Павел выручил, юрист наш, он по делам ехал, я его и попросила с гарантией разобраться и узнать про акцию. Вечером он вернулся, говорит, они копию чека сделали, а потом розыгрыш призов устроят.

Я ещё подумала: что за акция такая? Разве в этих супермаркетах можно выиграть что-то?

На следующий день сижу вечером дома, смотрю телевизор. Звонок в дверь. Открываю — стоит девчонка, улыбается.

«Вы, — говорит, — Светлана?» Киваю. Микроволновку, мол, покупали? Опять соглашаюсь. Она мне в физиономию букетик суёт. Рапортует, что поздравляет меня как победительницу.

Светлана рассмеялась:

— Представляете, а я ей такая: «Что это за подарок у вас для победителя? Какой-то микровеник, даже на букет нормальный не тянет». А она конверт протягивает: «Это ваш приз — тур по Европе!»

Я как стояла, чуть не упала! На шею ей прыгнула, исцеловала всю! Главное, я всегда думала, если разыгрывают призы какие-нибудь, ну те же самые путёвки, то распишут, расхвалят, а дадут ерунду. У меня так брат часы выиграл. На рисунке «Ролекс», не меньше, а прислали — фигня китайская! А тут поехали узнавать про путёвку и представляете: два месяца, из них месяц в Париже, всего двенадцать стран, пятизвёздочные отели, всё ВИП, всё оплачено!..

Воодушевлённый рассказ Светланы был прерван.

Резко открылась входная дверь, и в комнату пружинистой походкой вошёл низенький упитанный мужичок лет пятидесяти пяти на вид. Первое, что в нём привлекало внимание, помимо его небольшого роста, — это чрезмерно широкие скулы и челюсть, выдававшаяся вперёд, как у бульдога. Увидев на столе бутылку, он ещё сильнее выдвинул челюсть и нахмурился.

— Так! — констатировал он.

Его резкое «так» прозвучало низко и глухо, будто он гавкнул.

— Так! — рявкнул он снова, взял бутылку со стола и принялся изучать этикетку. — В рабочее время на рабочем месте?

— Сан Саныч, мы Свету провожаем, — натянуто улыбнулась тёмненькая.

— В отпуск, — уточнила Светлана. — Давайте с нами, до конца рабочего дня всего семь минут осталось, можно и расслабиться.

— Другое предложение, — отозвался Александр Александрович, — все разбежались по кабинетам и работаем. Живо!

— Вам что-то конкретно сделать надо? — спросила Светлана.

— Нет!

— А что тогда делать? Сами знаете, работы нет, всё стоит.

— Это что за разговоры? Потому всё и стоит, что такие, как вы, ничего не делают! Работы нет! Вот сядьте и подумайте, как вывести свой участок из затруднительного положения. Каждый подумает, все подумают, и наш кризис проскочим!

Сергей заметил, что весёлые до этого лица девушек в одно мгновенье скисли. Пока Сан Саныч давал наставления, тёмненькая незаинтересованно изучала свой маникюр, а светленькая и вовсе отвернулась от оратора. Только Светлана не отводила от него глаз. Когда он закончил речь, она усмехнулась:

— Сан Саныч, моя работа — собеседования проводить, собеседовать некого, видите? Девочки проводки делают, проводить тоже нечего. Что нам думать, что улучшать? Мы свою работу и так знаем. Давайте выпьем, не так уж часто мы собираемся.

Светлана не упомянула Сергея, будто его не было в комнате. Но тот особо не расстроился, он притих и действительно делал вид, что его здесь нет. Было понятно, что человек с бульдожьей челюстью какой-то начальник.

— Что за разговоры, спрашиваю? Работать, я сказал! — гаркнул Сан Саныч.

— Другое предложение, — понизила голос Светлана, явно подражая его интонации. Идите-ка вы в задницу, будьте так любезны!

Светлана говорила совершено спокойно и даже доброжелательно.

Тёмненькая забыла о своём маникюре, светленькая, которая, казалось, мысленно уплыла куда-то далеко, вернулась в компанию.

Сан Саныч вытаращил на Светлану глаза, изображая бешенство.

Она в ответ мило улыбалась.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

Наконец Сан Саныч развернулся и буквально вылетел из кабинета, на прощание хлопнув дверью.

— Света, — нарушила тишину тёмненькая, — оставь свою фотографию, а?

— Зачем?

— Я ей поклоняться буду как идолу. В спальне над кроватью повешу!

— Да ладно, пойдём лучше ко мне домой, ещё посидим. Всё! Кончился мой последний рабочий день!

Девушки быстро собрались и ушли, весело смеясь.

Сергея они с собой не позвали, и он остался один в комнате. Он тоже мог идти, но решил задержаться на несколько минут, осмотреться в кабинете.

Здесь ему предстоит работать.

Несколько странно, что его, юриста, определили в отдел кадров, а не к другому юристу, которого он до сих пор не видел.

Это даже был не отдел кадров, а комната для проведения собеседований, явно рассчитанная на одного сотрудника. Об этом легко можно было догадаться по тому, как располагался почти в самом центре комнаты стол Светланы и как сиротливо жался в дальнем правом углу у окна наспех поставленный стол, за которым предстояло работать ему. Рядом с его столом был небольшой шкаф. Пока он пустовал. Сергей не без удовольствия открыл его стеклянные дверцы, представил, как вскоре здесь будут его книги и папки с документами. Ещё он принесёт из дома маленькую хрустальную черепашку, свой талисман, и будет совсем уютно. Аккуратно закрыв дверцы шкафа, Сергей присел за стол. Офисное кресло мягко опустилось вниз под его весом. Конечно, это был не трон шефа, но для начала тоже ничего. Только теперь Сергей понял, что это будет его личный кабинет. Ведь Светлана увольняется. Немного расстроили её слова о том, что все разбегаются, а работа стоит, но он был так доволен ощущением собственного кресла, собственного стола и собственного кабинета, что не придал им особого значения. Мало ли что может сказать человек, который работает последний день. Даже начальника послать подальше.

Сергей вернулся к столу Светланы, вылил из бутылки остатки мартини в стакан и снова уютно расположился в своём кресле.

Что ж, итог первого рабочего дня был неплох. Сделано ноль, есть свой кабинет, два бокала, нет, два пластиковых стаканчика мартини, и полное отсутствие понимания того, куда он попал и чем ему предстоит здесь заниматься. Для начала и это неплохо.

Дверь снова резко открылась.

Сергей успел опустить руку со стаканом под стол. На ладонь второй руки он опёрся подбородком, пытаясь изобразить непринуждённый вид.

В кабинет снова влетел Сан Саныч.

— Где они? — гаркнул он.

— Домой ушли, — тихо отозвался Сергей.

Сан Саныч расстроился этому известию. Выдвинув вперёд челюсть и заложив руки за спину, он прошёлся по комнате, нервно шевеля пальцами.

— В отпуск она уходит! Работу свою знает! Выпейте с ней, поздравьте её! Пигалица! Я вот вообще на пенсию выхожу! И что?

Сергей ничего не ответил, но смотрел понимающими глазами.

Стаканчик был мягким, и Сергей боялся его уронить или пролить мартини.

— Ни одна собака меня не поздравила! — продолжил Сан Саныч, подходя к столу Сергея. — Конечно, кому пенсионер нужен, пускай и бывший начальник службы безопасности… Бывший… — повторил Сан Саныч и задумался.

Он постоял немного, хмуро глядя в окно.

Сергей безуспешно попытался проследить его взгляд. За окном уже царила ночь. Ничего не было видно, словно со стороны улицы плотно приложили чёрный щит.

Молчали.

— А ты, кстати, кто? — нарушил тишину бесцеремонным вопросом Сан Саныч.

— Я юрист Сергей.

— Ясно, будет знакомы, — кивнул Сан Саныч и протянул руку.

Сергей аккуратно, чтобы не расплескать содержимое, зажал стаканчик с мартини между колен и ответил рукопожатием.

Александр Александрович сжал его ладонь железной хваткой и хорошенько тряхнул.

Сергей почувствовал, как мартини полилось по штанине.

— Спортом занимаешься? — спросил Александр Александрович, скептически оглядывая Сергея.

Тот в ответ состроил неопределённую мину на лице.

— Ясно, а я с молодости. Мастер спорта по боксу. Тренером был. И сейчас в форме, не то что ваше поколение. И на работе не бухал! — кивнул он в сторону пустой бутылки. — Дисциплина нужна. Понятно? Человек ответственным должен быть!

Чувствуя, как ткань брюк всё больше промокает и они становятся холодными, Сергей одобрительно закивал.

— Вот я, например, — рассказывал Сан Саныч кому-то в темноту окна, — могу тут больше не показываться, но завтра всё равно приду, так, на всякий случай, может, без меня не разберутся в чём. Совет понадобится. Я тут десять лет… — Сан Саныч прервал свой рассказ, задумавшись о чём-то. — Ладно! Бывай, Сергей!

Он завладел рукой Сергея, снова хорошенько тряхнул её и стремительно вышел из комнаты.

После второго рукопожатия Сергей почувствовал, как стаканчик беззвучно поехал вниз и опрокинулся на пол.

Шёпотом ругаясь, Сергей заглянул под стол.

Лужа получилась приличная. Брюки и ботинки были мокрыми.

Оглядевшись вокруг, Сергей не нашёл, чем промокнуть противный липкий напиток. Делать было нечего, на выручку снова пришёл галстук.

Сергей вытер им штанины.

Подумал пару секунд и вытер обувь.

— Значит, не судьба! — заключил он вслух и отправил галстук в мусорную корзину.

* * *

За окном давно стемнело. Зимой рано темнеет.

Владимир не включал свет у себя в кабинете, и комната освещалась только блёклым светом монитора.

Шаги за дверью слышались всё реже, все расходились по домам.

Наконец стало совсем тихо.

Он посмотрел на часы: двадцать один тридцать пять.

Взяв сигареты, Владимир вышел в коридор. Где-то в глубине лабиринта было слышно, как уборщица гремит ведром и хлопает по полу тяжёлой мокрой тряпкой.

Владимир закурил.

Открыл окно и впустил морозный воздух в душное помещение.

Он любил смотреть в открытые окна. В эти минуты он мысленно отстранялся от того места, где находился, и представлял себя посреди поля обдуваемым свободным ветром. Это помогало взбодриться, упорядочить мысли, тем более сейчас, когда воздух был полон леденящей свежести.

Владимир придвинулся ближе к окну и посмотрел вниз. Служебная парковка опустела.

Там, под окном, одиноко стояла его машина, но ехать на ней было некуда.

Нет, у него была квартира, его квартира, просторная, уютная, уже давно обжитая, но там никто не ждал.

Он как-то хотел завести кота, но подумал, что животное не выдержит почти всё время проводить в одиночестве.

Владимир всегда работал допоздна.

Но теперь всё изменилось, за весь день, впрочем, как и за многие предыдущие, он не сделал вообще ничего.

Что же держало его сейчас в этом здании? Зачем он каждый день продолжал приходить сюда?

Владимир и сам не мог ответить на этот вопрос.

Возможно, привычка, многолетняя, въевшаяся в его кровь, такая же, как и вставать каждый день в семь часов, даже в выходные, от такой сразу не избавишься. Кроме того, он совершенно не понимал, что делать дальше и как жить теперь.

По крайней мере, держало его здесь не желание заниматься служебными делами и выполнять свой долг и даже не надежда, что это желание вернётся.

А ведь совсем недавно Владимиру казалось, что это место привязало его к себе, поглотило целиком. Он работал практически безостановочно, не с трудолюбивой самоотдачей, а с каким-то фанатичным остервенением. Даже по ночам ему снились дела и отчёты, во сне он заполнял бланки и опрашивал подозреваемых, распутывал дела, анализировал документы. Просыпался и продолжал, только уже наяву.

Что теперь?

Теперь это было прошлым. Каким-то странным и чужим, наверное, даже диким.

Прежние цели стали безразличны, новые не появились.

Владимир мог поехать домой, но там его ждало чувство тоски и одиночества. Оно было и здесь. Но там, дома, становилось нестерпимым. Оно захлёстывало как волна, ошеломляя, лишая способности рассуждать здраво, сметая последние ориентиры.

Он ничего не мог с этим поделать. Не мог избавиться от него.

И вот теперь Владимир знал о его неспешном, но неотвратимом приближении.

Он вспомнил последний такой «приступ».

Это случилось дома ночью.

Он пил чай на кухне, и вдруг стало невыносимо тихо.

Сначала он ощутил тишину внутри.

Эту звенящую пустоту.

Чувство бесцельности себя и всего проникало в каждую его клетку. Потом оно заполнило комнату, где он находился. В каждой вещи, в каждом углу было оно. Оно заполняло чашку вместо чая, пряталось под шкафом, о нём и только о нём мог говорить телевизор, тикать настенные часы. Владимир начинал чувствовать его в квартире, большой и безразличной. Наконец дом, многоэтажный, с десятками квартир, казался ему пустым и чужим, будто не было в нём ни одного человека, ни души.

Контролировать это чувство Владимир был не в силах.

Тогда он, наспех одевшись, выбежал на улицу и бродил по городу до глубокой ночи.

Ему помогали только мысли о деде Егоре.

— Дед Егор, — так он сам представился Владимиру при знакомстве.

Так Владимир и называл его.

Именно с его появлением Владимир окончательно потерял почву под ногами. Именно он помог увидеть всю глупость и никчёмность проживаемой жизни. Он выпустил на свободу все страхи и сомнения, которые Владимир прятал за обычной для него непринуждённостью и шутливостью. И он помогал теперь от них избавляться.

Дед Егор говорил, что не стоит бояться происходящих изменений, что Владимир должен пережить их, принять.

Это было нелегко.

Неизвестное, неконтролируемое пугало его, особенно когда он оставался один.

Здесь, на работе, было спокойней и привычней. Днями он играл роль себя прежнего: принимал посетителей, делал вид, что интересуется происходящим вокруг, болтал с сослуживцами, играл на компьютере. Иногда ему даже удавалось отвлечься….

Вернувшись в кабинет, Владимир включил свет.

Он механически начал перебирать документы на столе, складывая их в ровные стопки.

За последнее время у него скопилась масса невыполненных заданий. Такого он никогда раньше не допускал. В прошлом он переживал из-за каждого документа. Теперь они все вместе были ему не просто безразличны, но даже противны…

На глаза попалось заявление Терещенко, он взял его и стал рассеянно читать:

«Сообщаю Вам, что 18 февраля директор ООО «Хлебодар» не вышел на работу. На телефонные звонки не отвечал, дома его не оказалось. Также пропал служебный автомобиль.

Данный автомобиль был приобретён ООО «Хлебодар» в кредит.

Автомобиль является залогом банка и гарантией погашения кредита, паспорт транспортного средства находится в банке.

В случае, если ООО «Хлебодар» по каким-либо причинам не сможет погасить кредит, автомобиль подлежит передаче банку. ООО «Хлебодар» обязано немедленно информировать банк о пропаже или порче автомобиля.

Замдиректора ООО «Хлебодар» передал сведения о пропаже в банк, где ему сообщили, что за три дня до этого директор ООО «Хлебодар» обратился к ним с просьбой выдать паспорт транспортного средства.

Свою просьбу он подкрепил заявлением, в котором указал, что ООО «Хлебодар» открыло филиал и передаёт автомобиль ему в пользование. В связи с изложенным необходимо снять автомобиль с учёта и поставить на учёт в органах ГИБДД по месту нахождения филиала, что невозможно без предъявления паспорта транспортного средства (ПТС).

ПТС был выдан директору лично.

Замдиректора ООО «Хлебодар» обратился в ГИБДД, где ему сообщили, что 17 февраля директор ООО «Хлебодар» снял автомобиль с учёта.

Директор явно совершил кражу автомобиля, поскольку о его действиях иным ответственным сотрудникам ООО «Хлебодар» не было известно, они ни с кем не согласовывались. Филиалов у ООО «Хлебодар» нет, как и нет планов их открывать в ближайшее время. Сведения о настоящем местонахождении директора и автомобиля отсутствуют…»

— Вы уже уходите? — в дверях его кабинета стояла недовольная уборщица. — А то мне здесь помыть надо.

— Да, ухожу.

Припарковавшись у своего подъезда, Владимир по привычке обошёл вокруг машины, проверил, всё ли в порядке, и остановился на тротуаре.

Постоял немного.

Ночь была тихая, в ясном небе переливалась светомузыка звёзд.

Владимир не собирался идти домой, хотя от подъезда отделяло несколько шагов.

Он ждал.

Лёгкий, едва ощутимый порыв ветра коснулся его.

Владимир определил направление и неспешно пошёл за ним.

Такие прогулки посоветовал всё тот же дед Егор. Он говорил, что если совсем трудно и становится невмочь, то нужно ходить, но не куда-то или за чем-то, а просто ходить и стараться ни о чём не думать, раствориться в самом движении.

Просто почувствовать направление ветра, разрешить ему вести себя.

Если бы такой совет Владимиру дали всего полгода тому назад, он бы покрутил пальцем у виска. А если бы сказали, что он будет не только прислушиваться к такого рода советам, но и беспрекословно им следовать, он наверняка рассмеялся бы.

Но теперь всё изменилось.

Владимир шёл, стараясь избавиться от докучливых мыслей.

Самое трудное — это ни о чём не думать…

Иногда Владимиру казалось, что его ум живёт самостоятельной жизнью. Особенно это чувствовалось во время ночных прогулок. Осколки дня и мысли сами собой всплывали в его голове — хаотично, бесконтрольно.

Возник образ икающего Сергея…

Совсем ещё пацан.

На смену пришёл другой образ — себя самого после института.

Да, он тоже был зелёный и глупый. Но другой…

Он вспомнил, как первый раз вошёл в свой кабинет. Это чувство гордости и восторга, что охватило его тогда.

Его интересовало всё. Он ждал завершения учёбы и пришёл после института окрылённый и воодушевлённый. Ему казалось, что окружающие ничего не понимают, погрязли в какой-то рутине, заняты совсем не тем. А он, молодой специалист со свежим взглядом, быстро наведёт порядок и многого добьётся. Он смотрел на жизнь легко и зачарованно.

Долгие и непростые семь лет, семь лет его жизни прошли с тех пор.

Чего он добился?

Ничего.

Навёл порядок?

Теперь он не мог навести порядок в собственной голове.

Хотя. Он был хорошим работником. Он старался.

Это быстро заметили, и работы всегда хватало. Вот только повышения за его работу получали другие. Но он не расстраивался, он думал, что всё впереди. Что у него столько времени в запасе, что он всё успеет.

На нём ездили, он замечал это, но молчал и вёз.

Постепенно он стал меняться. Сам не заметил, как стал циничным и грубым. Люди, которым он хотел помогать, стали безразличны.

Возможно, на его месте другой бы запил или увлёкся наркотиками. Он сам видел немало таких примеров среди своих коллег. Кого-то разъедало одно, кого-то другое, многие совмещали всё, что могли совместить.

А Владимир ещё больше ударился в работу.

Это стало его отдушиной, его способом не думать о том, что же творится вокруг на самом деле. Почему так происходило, он не знал. Но чем больше он ненавидел систему, в которой работал, своих коллег, свой образ жизни, тем больше он уходил в эту самую работу.

Он так привык, это была его жизнь. Тогда вся его жизнь.

Если бы у него была семья, дети, он мог бы, наверное, переключить своё внимание на них, стать хорошим семьянином, отцом. Но он старательно избегал серьёзных отношений. И думать не хотел о браке.

Почему?

Скорее всего, боялся.

Он потерял веру в людей. Он видел в людях только плохое, привык искать это плохое, за это ему и платили зарплату. Он стал подозрительным и осторожным.

Увлечения?

Хорошо делать своё дело было его единственным увлечением.

Так круг замкнулся.

Он достиг той точки, откуда, как ему казалось, нет возврата. Постоянное чувство безысходности. Ненависть — единственное чувство, которое двигало им. Он ненавидел каждого, каждого, с кем ему приходилось сталкиваться, но больше всех, в неизмеримое число раз сильнее он стал ненавидеть себя самого.

Вот тогда он и встретил деда Егора.

Сама судьба послала к нему этого человека, чтобы спасти.

И он спас.

Накал жгучей ненависти схлынул, оставив после себя пустоту.

Конечно, теперь ему тоже было нелегко. Но он, по крайней мере, получил надежду. Он знал, что может всё изменить. Вот только не мог понять, как и что ему делать, куда двигаться.

Он был опустошён.

Уйти с работы?

И что дальше? Он не видел, чем и как он мог жить.

Дед Егор говорил, что это нормально, это пройдёт.

Ему хотелось верить.

Владимир остановился. Он понял, что забрёл куда-то в путаные переулки частного сектора, на затишную улицу.

Падал редкий снег. Ветра совсем не было.

Он огляделся по сторонам.

Покосившийся деревянный забор, небольшая стопка кирпичей, сваленная у него. Низкий фонарь, освещавший полночную улицу.

Постояв немного, он присел и зачерпнул в ладони снег, умыл им лицо и шею. От резкого холода у него перехватило дыхание. Он встрепенулся. Опустив голову вниз, он чувствовал, как капельки растаявшей воды стекают с подбородка, медленно сползают по шее под свитер. Лицо стало мокрым и чувствительным. Его щеки коснулось лёгкое движение ветра, и он снова побрёл за ним.

Домой пришёл далеко за полночь.

Ноги гудели плавно и ритмично: левая, правая, левая, правая. Словно он продолжал идти. Уснул легко и быстро.

* * *

Сергею было скучно.

Вот уже три часа тянулся рабочий день или, вернее, всё ещё рабочее утро.

На несколько минут забегал взъерошенный парень, представился программистом, он даже не назвал своего имени. Молча повозился с компьютером, потом позвал Сергея:

— Смотри. Стандартные программки я поставил, это адрес твоей электронной почты. Что-то дополнительно понадобится, пишешь служебную записку своему начальнику, он одобряет, я делаю. Кстати, ты у кого?

В ответ Сергей издал серию нечленораздельных звуков и задумался.

— Не знаешь, кто твой непосредственный руководитель? — удивился программист.

Выражение лица у Сергея не изменилось.

— Ладно, разберётесь. Что ещё? Да, интернет.

Сергей оживился и участливо заглянул в монитор.

— Твой пароль, запиши куда-нибудь.

Сергей быстро застрочил карандашом по листку бумаги.

— Для информации, — охладил его программист, — все данные по сайтам, куда ты заходишь, фиксируются, а потом передаются руководству. Понял, к чему клоню?

Сергей кивнул, сложил листок с паролем вчетверо и закинул его в ящик тумбочки.

— Всё, бывай! — бросил программист и ушёл.

Остальное время Сергей исследовал кабинет. В шкафу и тумбочке ничего не нашлось, кроме двух скрепок и ручки без стержня. На «территории» Светланы он не стал лазить.

Слонялся по комнате из угла в угол, разглядывая рисунок на линолеуме.

Выпил кружку чая.

Ещё походил по комнате.

Решил сделать перестановку.

Развернул свой шкаф и поставил его боком к стене. Теперь шкаф прикрывал стол от входящих в кабинет. Чтобы увидеть, чем занят Сергей, нужно было сделать пару шагов. Получилась вполне удобная ячейка: с одной стороны окно, с другой шкаф, позади стена.

Ещё минут двадцать ушло на то, чтобы определить, куда поставить хрустальную черепашку, она побывала на всех полках шкафа, на самом шкафу и, наконец, закончила свои странствия возле монитора.

Выпил ещё одну кружку чая.

Походил по комнате.

Сергея даже посетила крамольная мысль — подняться в приёмную и спросить у шефа, чем заняться. Но он сразу вспомнил о вчерашнем походе к Владимиру. Шеф может снова послать его «продвигать заявление», а Владимир пошлёт ещё дальше.

Лучше посидеть в кабинете.

До обеда оставалось полтора часа.

— Скучно! — протянул Сергей, обращаясь к черепашке.

Та ничего не ответила, она, как всегда, тянула вперёд свою длинную шею.

Через секунду компьютер Сергея пикнул.

На экране монитора появилась надпись: «У вас одно новое сообщение».

Сергей открыл его и удивлённо прочитал короткое послание:

— Сильно скучно?

Сергей огляделся по сторонам, выглянул из-за шкафа, на всякий случай даже посмотрел на черепаху. Она не ожила, по-прежнему была хрустальной, и её глаза, две зелёные точки, безучастно смотрели на него.

«Что это: просто совпадение или кто-то подсматривал за мной?» — размышлял Сергей.

Немного подумав, он написал ответ: «Кто это?» и нажал кнопку «отправить».

Компьютер пикнул: «У вас одно новое сообщение».

— Человек!

— Прикольный ответ! — прокомментировал Сергей вслух.

Компьютер тут же снова пикнул.

«Ответ как ответ», — прочитал он.

«Да что за ерунда! — думал Сергей, но на этот раз ничего говорить не стал. — Может, кто-то из сослуживцев развлекается? Здесь, должно быть, какой-то микрофон или камера».

Сергей вышел из-за стола и стал осматривать стены и потолок.

Резко открылась входная дверь. От неожиданности он вздрогнул.

— Привет, рабочий человек! Что, наверное, не ожидал меня больше увидеть?

В комнату вошла улыбающаяся Светлана.

— Привет! — отозвался он, приходя в себя.

— Я так, на минутку, — сообщила она, по-хозяйски присаживаясь за свой стол. — Представляешь, вчера на радостях забыла туфли забрать и так — мелочёвку всякую.

Она снова принялась тараторить о своей поездке, о том, что уже вечером оправляется в путь, а по Парижу она непременно хочет гулять в новых туфлях с высоким каблуком.

— Да, забыла тебя попросить про наш вчерашний разговор. Никому не говори, что ты знаешь о моём увольнении, хорошо?

— Хорошо, — согласился Сергей.

— Держи, это тебе на память! — Светлана протянула ему блокнот и настольный календарь. — Мне всё равно уже ни к чему, а тебе пригодятся! Ну а ты, смотрю, обустроился.

Сергей обрадовался, что ему дали слово.

— Тут сумасшедший дом какой-то!.. — показал он на монитор, но рассказать о странном происшествии не успел.

— Ладно! Помогу тебе, — прервала его Светлана.

Она поняла жалобу Сергея по-своему.

— Это с непривычки кажется, что здесь сумасшедший дом.

Светлана поправила причёску и с видом учительницы перед классом принялась рассказывать:

— Наша группа компаний — это условное объединение нескольких фирм. Каждая из них занимается своим направлением. Одни производством, другие реализацией: кто оптовой, кто розничной. С этим постепенно разберёшься. Все фирмы юридически независимы друг от друга, у каждой свой директор, свои сотрудники. Это наша сплочённая команда единомышленников!.. — Светлана замолчала на секунду, будто прислушиваясь к своим собственным словам, и рассмеялась: — Кошмар! Бред какой! И это я втюхивала бедным людям! В общем, так. Там, на четвёртом этаже, сидит человек, хотя не совсем человек — свинья, причём редкая. Все зовут его шеф, он человек маленький, ты его видел! В смысле — низкий во всех отношениях. Да и должности у него не очень. На каждой фирме он оформлен менеджером по связям с общественностью. Хотя на самом деле он хозяин всего здесь до последнего винтика. Но чтобы морочить людям головы, он придумал эту канитель с независимыми друг от друга фирмами. Если одна разорится или какие-то проблемы, то другие вроде как ни при чём, и там с налогами они что-то крутят. Ясно?

Сергей изначально хотел поговорить о странных сообщениях, но то, что рассказывала Света, увлекло его.

— Ясно! — кивнул он.

— Но видишь, какая история, — продолжила она. — Сейчас убыточны все фирмы. Только не произноси это вслух. Это вроде как тайна. Но как шеф ни пытается скрыть свою тайну, ясно одно: долго он не протянет. Ты не расстраивайся особо, ещё годик здесь поработаешь, опыта наберёшься, а больше… больше вряд ли. Я думаю, многие втихомолку работу подыскивают. Сейчас сотрудники разбегаться начинают. Вот Васька выдал, машину с учёта снял и свалил — подложил свинью. Так сказать, свинье свинью подложил, — Светлана рассмеялась над собственной шуткой и посмотрела на часы. — Так что такие дела! Ладно, мне пора.

Она была уже у двери, когда Сергей окликнул её:

— А камеры?

— Какие камеры?

— Ну в кабинетах, в здании. Камеры наблюдения есть? Или микрофоны? — спросил он полушёпотом.

— Да что ты! — снова рассмеялась она. — Наш (теперь уже ваш) шеф на дух всё это не переносит. Когда служба безопасности предложила, он так орал! Говорит: «Тут не тюрьма!» А сам трёх охранников нанял, слоняются по зданию!.. Счастливо оставаться!

Сергей снова остался один.

Компьютер практически сразу пикнул. «У вас одно новое сообщение».

«Хочешь узнать историю о Пятачке?» — прочитал он.

Сергей механически набрал «да» и отправил ответ.

Несколько минут компьютер молчал.

«У вас одно новое сообщение».

Сергей открыл его и принялся читать:

«Пятачок был редкой свиньёй. И дело даже не в том, что таким его создала природа. Это было его призвание, истинная сущность.

Когда он был маленьким поросёнком с розовым хвостиком, он с завистью смотрел, как огромные хряки, отпихивая друг друга боками и хрюкая, уминали за обе щеки. Он понимал, что только большие свиньи могут есть из кормушки, а его просто раздавят, сунься он туда.

Но Пятачок мечтал о кормушке.

Чтобы пробиться к ней, нужно было набраться сил, и он старался. Бегал между большими свиньями, тщательно подбирал за ними упавшую еду.

Прошло время, Пятачок подрос и окреп, иногда, когда большие свиньи отвлекались, ему удавалось проскользнуть к кормушке и полакомиться из неё.

Он был очень проворный.

Если надо было лебезить перед другими свиньями, — лебезил, надо было уступать им, — уступал, хитрить, — хитрил. Изворачивался как мог.

Со временем большие свиньи стали считать его своим, хотя относились к нему пренебрежительно из-за малого веса и трусливости. В шутку они прозвали его Олей.

Постепенно Пятачок сдружился с двумя матёрыми хряками, которых многие опасались или просто боялись. Он всюду бегал за ними и делал всё, что ему говорили. Так он стал для них своим. У этих хряков была своя кормушка, к которой другие свиньи не подходили. Тут Пятачок дорвался до еды, но ел много и жадно всё, что не успевали съесть два хряка.

Теперь у него была своя кормушка!

Вот только другие свиньи всё так же посмеивались над ним и всё так же дразнили за глаза.

И однажды всё изменилось.

Один из хряков, с которыми бегал Пятачок, пропал. Куда он делся и как это произошло, было неясно. Но знающие свиньи поговаривали, что исчезновение не обошлось без Пятачка.

Второй хряк был в бешенстве. Он пообещал свиньям, что отомстит Пятачку, раздавит его одним копытом. А Пятачок спрятался. Многие свиньи искали его, но не нашли. Пятачка нигде не было.

Вскоре пропал второй хряк. И опять исчезновение было покрыто тайной. Знающие свиньи снова приписали всё Пятачку.

Что и говорить, когда Пятачок снова появился в свинарнике, все относились к нему с опаской. Его право одному есть из кормушки двух хряков никто не оспаривал. Обидное прозвище Оля было забыто. Свиньи догадывались, где Пятачок прятался всё это время, и стали называть его Француз. Когда он приближался, они похрюкивали и уважительно расступались.

Пятачок всё жрал и жрал из своей кормушки, иногда отнимал еду у других свиней. Вскоре многие из них признали его превосходство и бегали за ним, куда он говорил им.

Всё было гладко в жизни Пятачка.

Но неожиданно для всех сменился хозяин свинарника.

Он сказал, что время свиней прошло.

Настало иное время — время овечек.

Тогда многие свиньи, которые не хотели ничего менять, погибли или разбежались.

Но Пятачок был хитрой свиньёй, он притворился овечкой, и ему поверили.

Он сохранил свою кормушку, общность овечек признала за ним право на неё.

Он вёл себя, как овечка, блеял, как овечка, но оставался при этом самой настоящей свиньёй. Нашлись свиньи, которые, как и он, приняли правила игры. Они вместе с Пятачком быстро подстроились под новые порядки. Они знали все кормушки, когда, где и что можно поесть, и руководили новой жизнью.

Они стали солидными и уважаемыми. Прошлое было забыто. Больше никто не осмеливался называть их свиньями.

Пятачок расслабился, зажирел, завёл свою команду, устанавливал порядки.

Но не всё так гладко.

Пятачок очень любил молоденьких свинок, поэтому часто, принимая их в свою команду, затаскивал к себе и веселился с ними. Это его и погубило…»

Напрасно Сергей ждал продолжения истории и слал сообщения с различными вопросами. Неизвестный собеседник больше не отзывался.

* * *

Шеф сидел у себя в кабинете. Он развалился в кресле, закинув ноги на стол.

— Сука! Сука! Сука! — безостановочно твердил он себе под нос одно слово. В такт ругани он стучал карандашом по столу.

Всё пошло не так, как он планировал. Откуда у неё взялась эта блажь? Почему именно сейчас, именно сейчас?!

Входная дверь беззвучно открылась. Вошла секретарша Леночка с подносом. На нём стояли бокал и традиционная маленькая вазочка со свежими фиалками.

Шеф любил фиалки, и ей приходилось ежедневно обеспечивать для него это удовольствие. Цветочный магазин неподалёку от фирмы неплохо зарабатывал на этой его слабости.

Она подошла к столу и тихо поставила поднос.

Шеф замолчал и поднял на Леночку тяжёлый взгляд:

— Что это?

— Коньяк, — ответила Леночка, — как вы и просили.

Шеф снял ноги со стола и тяжело поднялся, опираясь на стол обеими руками.

— Коньяк? — переспросил он, взяв бокал.

Леночка кивнула.

Шеф опустил голову и непонятно к чему повторил:

— Коньяк!

Неожиданно он выпрямился, глаза его сверкнули звериным бешенством. Размахнувшись изо всех сил, он швырнул бокал. Тот, пролетев комнату, ударился о стену напротив и разлетелся вдребезги. Тогда шеф нагнулся к столу и одним движением смахнул с него всё, что было там. Поднос, документы, настольную лампу. Всё это со звоном и грохотом свалилось на пол. Он резким движением подхватил поднос с пола и ударил им несколько раз об стол. Поднос превратился в бесформенную жестянку.

Секретарша не дрогнула. За несколько лет работы она здесь и не такое видела.

Шеф тем временем взял то, что осталось от подноса, и скомкал, словно клочок бумаги. Лицо его налилось краской. Он тяжело дышал, сжимая это подобие шара двумя руками.

Закончив с этим делом, он снова опустился в кресло, выкинул шар в мусорную корзину и как ни в чём не бывало спокойно обратился к Леночке:

— Принеси мне бутылку, целую бутылку коньяка!

Леночка кивнула и вышла.

Шеф перебрался на один из кожаных диванов и лёг, закрыв глаза.

Он слышал, как снова вошла Леночка, слышал, как зашумел пылесос, позвякивая битым стеклом, как Леночка собирает бумаги с пола. Через несколько минут всё стихло. Открыв глаза, он вернулся к столу. Там стояли поднос с бутылкой коньяка, бокал, ведёрко со льдом и маленькая вазочка с живыми фиалками.

Сегодняшний день стал шоком.

Он не ожидал такого поворота событий. Утром ему позвонила жена и сказала, что хочет с ним развестись. Нет, он не был расстроен из-за этой новости.

Супруга его давно не волновала. В его жизни она была приложением к дому, обязательным лицом на официальных приёмах, как коллега по работе. Они даже не спали вместе уже.… Шеф задумался. Он так и не смог вспомнить, когда в последний раз спал с женой. У него хватало молоденьких девиц. Да и её вроде всё устраивало, обеспеченная всем, что её могло не устраивать?

Но она хотела не просто развода, она требовала деньги, выдвигала какие-то условия! Пыталась указывать ему!

Как она могла решиться на такое? Всегда тихая, покорная, она даже слова не могла сказать вразрез с его волей. И тут такое.

А больше всего его раздражало то, что она не захотела с ним разговаривать, даже не сказала, где она сейчас.

Назначила встречу не ему, а его адвокату!

Шеф налил полбокала и выпил его одним махом.

Постукивая карандашом по столу и пытаясь успокоиться, он снова завёл свою необычную мантру. «Сука!» — безостановочно твердил он.

Дожился! Он, который держал в беспрекословном подчинении несколько сотен человек. Он должен был сидеть и ждать, пока приедет Крот и расскажет ему, какие условия выдвинула его собственная жена!

Крота всё не было.

Уже много лет они старались не называть друг друга по кличкам. Крот был солидным человеком — Алексеем Юрьевичем. Но сейчас, когда шеф был по-настоящему зол, он ждал именно Крота.

Крота — его приятеля, помощника и давнего советника. Того, с которым они побывали не в одной передряге, того, кому можно было доверять. Доверять больше, чем другим.

Крот приехал ближе к полудню.

Высокий, уже с солидной залысиной, с бегающими глазами и нервными движениями, он сразу производил на людей впечатление опытного адвоката или большого пройдохи. Он был и тем и другим.

А ещё он был правой рукой шефа.

Они были знакомы с юности, вместе выпивали, гуляли в одной компании. Обычные ребята. Правда, потом их пути разошлись. Крот получил образование, зарылся в юридических делах, за что и получил свою кличку. В то время профессия не приносила особой прибыли. Когда он снова встретил друга своей юности, то с удивлением заметил, как тот изменился, возмужал, был при больших деньгах и связях. Правда, друг стал жёстким и властным.

Друг хотел, чтобы Крот работал на него.

Крот не мог отказаться, когда ему предложили приличный доход, квартиру, а взамен потребовали только одного, хотя и немалого — выполнять все поручения и держать язык за зубами. И завертелось.

Это было уже добрых лет десять тому назад. За эти годы состояние шефа ещё увеличилось.

Да и Крот успел «нарыть» для себя немало. Он держал собственную юридическую фирму. Официальную фирму, в которой работало несколько юристов и экономистов. По его заданию они составляли хитроумные схемы ухода от налогов, получения сверхприбыли. Он построил работу так, что зачастую его сотрудники не знали, для кого конкретно выполняется тот или иной заказ.

Большую часть «творческих идей» воплощали в жизнь здесь, у шефа. Но не всё, втайне от своего хозяина Крот консультировал ещё пару влиятельных людей. Он сумел собрать небольшой капитал и опять-таки втайне от шефа открыть свой магазин. Купил дачу, куда смог сбагрить нудную и надоедливую тёщу. Держал кругленькую сумму на счёте, о котором никто не знал.

Но главная его работа, конечно, была у шефа. В любой момент по его звонку он бросал всё и мчался, куда приказывали.

Сегодня был один из таких дней, и день этот обещал быть тяжёлым и долгим.

— Ну что? — грозно спросил шеф, когда Крот наконец приехал.

Тот зашёл в кабинет, осмотрелся по сторонам так, словно попал сюда впервые. Ничего не говоря, Крот подошёл к столу, смерил взглядом полупустую бутылку коньяка и принялся ходить по комнате кругами.

— Ты что, охренел? — вытаращился на него шеф.

Крот в ответ приложил указательный палец к губам и продолжил путь.

То, что он сделал потом, и вовсе удивило Шефа.

Крот залез на стеклянную столешницу стола для переговоров и принялся как ни в чём не бывало прохаживаться по нему.

Спустился, вышел из кабинета, через секунду вернулся с ножницами. Взял стул, поставил его на столешницу, влез на него и, подняв вверх руки, начал аккуратно прощупывать потолок. Проткнул ножницами мягкую потолочную плиту и, оторвав что-то, спустился на пол.

Шеф молча наблюдал за ним.

Крот подошёл к его столу. Налил в бокал шефа коньяк и сам выпил.

— Вот! — он кинул перед шефом какой-то проводок.

— Что это?

— Это камера, камера у тебя в кабинете. А тетерь можно поговорить, но желательно не здесь.

Шеф поднял проводок, повертел его в руках. На одном его конце был маленький, едва заметный даже с близкого расстояния чёрный глазок. Шеф взял у Крота ножницы и задумчиво стал резать проводок на мелкие кусочки. Он измельчил его весь.

— Поехали! — наконец сказал он.

Шеф и Крот сидели в ресторане. Они расположились в отдельной кабинке. Шеф не спеша снял пальто, пиджак, он был мрачнее тучи. Теперь он не торопил своего советника, за всю дорогу он не проронил ни слова. Официант с готовностью застыл в ожидании, держа в руках карандаш и блокнот.

— Что будешь? — спросил шеф у Крота.

Тот в ответ пожал плечами.

— Тогда коньяк.

— Может, больше не надо? — остановил его Крот.

— Может, и не надо, — согласился он. — Давай что-нибудь горячее и мясное, сам разберёшься, и кофе, — махнул он официанту.

Официант бросил взгляд на шефа, кивнул и вышел.

— Значит, эта тварь следила за мной?

— Да. Всё серьёзно.

— Сама или она работала на кого-то?

— Думаю, сама.

— Хоть это хорошо… Ладно, рассказывай.

— Дела не очень, — начал Крот.

— Да неужто! — ухмыльнулся в ответ Шеф, закуривая.

— Она знает почти всё.

— Мне кажется, сейчас не тот момент, чтобы говорить общими фразами. Для начала: откуда у меня камера в кабинете?

— Это тебе лучше знать, как она там появилась. А я нашёл её потому, что мне показали несколько записей, которые с неё сделали.

— Что там?

— Твои совещания с одной сотрудницей, с другой сотрудницей, с третьей, даже с двумя сразу… на диване, на столе…

Шеф поднял руку, давая ему знак остановиться.

— Что ещё?

— Другое видео мне не показывали, но, я думаю, есть и оно.

— Её нужно припугнуть, хорошо припугнуть.

Вошёл официант, собеседники замолчали. Он поставил перед ними дымящиеся тарелки, усыпанные зеленью, и чашки кофе.

— Нас больше не беспокоить, — буркнул ему шеф.

Официант кивнул и вышел.

— Припугнуть не получится, — уверенно сказал Крот, — я даже не знаю, где с ней встречался. Меня катали по городу, два раза пересаживали из машины в машину, глаза завязали. Целый спектакль. Их человек пять, не меньше, грамотные ребята и, судя по всему, нездешние. Она хорошо подготовилась.

Шеф усмехнулся:

— А ребят этих что, припугнуть нельзя?

— Высокие, спортивные, чёрные шапки и очки на пол-лица — подходящие приметы? Где ты их искать будешь? Кроме того, она предупредила, что записи из твоего кабинета в трёх копиях. Одна у неё, две другие ещё у кого-то, кто даже не знает, что на них. Если с ней что-то случится, то этот увлекательный фильм увидят многие. Она сказала, что в случае отказа уведомит твоих партнёров, что она хочет отсудить у тебя законные пятьдесят процентов имущества, и им тоже отправят эту запись, чтобы не было сомнений, на чьей стороне будет суд.

— И этим она угрожает?

— Не только. Главное…

Крот помедлил, отхлебнул кофе и добавил, понизив голос:

— Она сказала, что всю информацию передаст в банк и кредит ты не получишь.

Шеф в упор уставился на Крота:

— Значит, она знает всё про кредит?!

— Почему всё? Думаю, совсем немногое, если только в порыве срасти ты не проболтался своим нимфам о наших планах.

Лицо шефа налилось краской от злости:

— Дальше!

— Дальше. Она знает, что финансовые трудности всех твоих компаний — дело твоих собственных рук. Что ты вывел большую часть денег и купил на них завод за границей. Знает, что берёшь большой кредит, и она знает… что ты хотел убрать её.

Шеф нахмурился:

— Это же просто пьяная болтовня!

— Она восприняла её всерьёз.

— Сука! — процедил шеф сквозь зубы.

Он замер на несколько секунд. Видно было, как по его телу пробежала нервная дрожь.

— Официант! — крикнул он.

Практически тут же вошёл парень с блокнотом, он хотел было сказать, что на столике есть колокольчик для вызова, но, взглянув на шефа, решил промолчать.

— Коньяк, живо!

За то время, что не было официанта и когда он услужливо наливал им из принесённой бутылки, они не проронили ни слова.

— И что она хочет? — спросил наконец Шеф с ухмылкой.

— Ты только не кипятись… Обдумай всё здраво, она хочет завод.

— Ты что, шутишь? — переспросил шеф.

— Ей кажется это логичным. Она знает про завод. Знает, что официально не ты его хозяин. Знает, что ты берёшь большой кредит, не открывая никому информацию о заводе. Значит, у тебя есть ещё имущество на эту сумму, иначе бы банк кредит не дал. Вот так она поделила вроде поровну.

— А она знает, что я потратил год на то, чтобы получить этот кредит? Знает, скольким людям и сколько взяток мне пришлось для этого раздать? Знает, что заложена вся недвижимость и всё имущество для этого?

— Знает. Она даже знает, что твоё имущество не стоит этих денег и мы платили, чтобы оценка была завышена, но ты ведь получаешь эти деньги. Начни она сейчас говорить — и кредита тебе не видать. Она знает это. Она знает всё, что происходило в твоём кабинете. Пойми, с таким количеством информации она держит нас за горло.

— Нас? Крот, она держит за горло меня! Какой мне от тебя толк?

Крот откинулся на спинку стула.

— Разве я не говорил тебе завязывать с девками? Разве я не говорил тебе поменьше трепаться в кабинете? Разве не говорил завести нормальную охрану, а не этих придурков, что слоняются из угла в угол? И разве не говорил установить систему наблюдения? Пойми, Француз, сейчас не время взаимных упрёков! У нас всё готово, послезавтра должны перечислить деньги по кредиту! Нам нужен этот день! Нам нужно, чтобы всё было тихо и гладко! Она это знает! Она специально ждала этого момента. Но главное, она не знает, что будет потом, всё не так уж плохо!

— И что же ты предлагаешь?

— Мы должны подписать с ней все документы сегодня или завтра, как она скажет. Пускай всё будет так, как она скажет. Она знает, что ты ждёшь этот кредит, думает, что ты боишься не получить его, это так. Но она думает, что ты боишься огласки, боишься потерять репутацию и свободу. Значит, она уверена, что и дальше сможет контролировать тебя. Отлично, пускай думает. Она не знает главного — нам нужно всего несколько дней! Француз, послушай моего совета, соглашайся! Потом мы всё исправим.

— А ты такой щедрый потому, что если всё всплывёт, то и тебя зацепит? А, Крот? Легче моим заводом играть?

Крот помолчал, снова отхлебнул кофе:

— Не поэтому. Это всего лишь женщина, обиженная на тебя женщина, которая думает, что сорвала банк. Она не понимает, во что ввязывается! Как ты не возьмёшь в толк, она уверена, что теперь ты навсегда на коротком поводке. А всего лишь через несколько дней твоё хоум-видео не будет иметь большой цены и ты заберёшь всё обратно. В первый раз, что ли? Завод вернём, плёвое дело.

Шеф долго молчал.

— Она точно не знает, куда пойдут бабки от кредита?

— Сто процентов дать невозможно. Но у тебя в кабинете мы ни разу не обсуждали это.

— Знаю, — согласился шеф.

— У тебя дома тоже.

— Дом тут при чём?

— Ты думаешь, она не установила камеры и там?

— Согласен, могла, но там я вообще редко о делах говорю. Получается, не знает. Это главное, это главное. Значит, так, — шеф короткими затяжками несколько раз подряд затянулся сигаретой. Глаза его сузились до тонких щёлочек… Значит, так, — повторил он. — Встречаешься с ней и даёшь согласие. Пошли людей, хороших людей, пускай ищут её, аккуратно ищут. Я хочу, чтобы её нашли. Пошли людей, пускай пасутся возле завода. Там должен появиться её человек, обязательно должен, а может, и она сама, если ума хватит. Но всё осторожно, очень осторожно. Запомни, в случае провала я с тебя спрошу. Пока я не получил деньги по кредиту, всё должно быть ровно и тихо! В общей сложности мне надо три дня. Три дня. Тогда ищи в открытую, подключай всех. И чтобы ни один волосок не упал с её головы, пока она не подпишет всё и я не верну завод… Как мои документы?

— Всё готово: паспорт, виза — всё есть.

— Хорошо, хорошо… Столько лет прожить вместе и думать, что я вот так отдам ей завод! Встретишься с ней, скажи невзначай, что я напуган, переживаю за дальнейший бизнес, репутацию. Пускай думает, что я действительно испугался этих записей, пускай успокоится. Не надо, чтобы она дёргалась. Скажи, я на всё согласен. Найди людей, пускай поищут у меня другие камеры, может, вычислят, кто и как поставил. Я хочу знать, кто это, слышишь?

— Слышу. Может, это сейчас не так важно, какая разница, и так дел хватает, потом я сам займусь.

— Нет, крысу надо найти сейчас!

— Ясно, это всё?

— Нет, не всё. — Шеф взял солонку со стола, повертел её в руках. Поставил на место. Высыпал на стол зубочистки, стоявшие тут же, и принялся одну за другой ломать их пополам. Когда ни одной целой не осталось, собрал их в кучку. — Крот, когда закончим, пускай уберут! — хрипло сказал он, не поднимая взгляд.

— Ты уверен?

— Да.

* * *

Наступил вечер.

Владимир сидел со своими сослуживцами.

Всего в просторном зале их собралось человек пятнадцать.

Раньше это была детская спортивная школа. Когда в девяностые интерес к спорту значительно ослаб, необходимость в ней, как и во многих других спортивных учреждениях, вроде отпала. Здание новой постройки признали аварийным, и оно ушло с молотка в чьи-то руки. Руки эти тоже не очень тянулись к спорту. За пару месяцев детская спортивная школа превратилась в сауну с прилагающимися к ней совсем не детскими развлечениями. Площадь здания была так велика, что новый хозяин разделил его на две части. В одной из них была сауна попроще, а о второй можно было судить по вывеске, гласившей: «Элитный отдых».

Вот здесь в благодарность за их «дружбу» и, само собой разумеется, без какой-либо оплаты частенько собиралась вся эта правоохранительная компания.

Банкетный зал, в котором они теперь сидели, был некогда частью зала спортивного, поэтому он был очень большим, с высокими потолками и окнами. Из другой половины спортзала получился зал бильярдный. Туда в ожидании основного блюда уже ушли некоторые из его сослуживцев.

Владимир знал смотрителя этого заведения. Плотный, вечно смеющийся армянин уже преклонного возраста всегда приходил узнать, всё ли хорошо, и сам приносил первую порцию шашлыка. С ним традиционно поднимали один тост за дорогих гостей, после чего он уходил.

Сегодняшний вечер не был исключением.

Ортак, так его звали, вошёл в зал, неся перед собой веер из шампуров с отборным мясом. Своё шествие он сопровождал каким-то кавказским напевом. Его встретили всеобщим возгласом.

— Разбираем, разбираем, ребята! — радостно кричал он. — Мясо во рту тает, сам выбирал, для вас старался! Где именинник? Тебе самый красивый шампур!

Из бильярдной спешили остальные.

Несмотря на то что такого рода посиделки были делом заурядным, Владимир несколько отвык от них. Вот уже пару месяцев он находил повод, чтобы не идти вместе со всеми. Не собирался он и сегодня. Но почувствовал, что это день, когда он, возможно, в последний раз может увидеть их всех вместе, и решил пойти. Та ненависть к коллегам, которая его раньше терзала, давно ушла, и теперь он смотрел на них то ли с сожалением, то ли с досадой.

Он ничем не выдавал себя, смеялся, когда смеялись все, поддерживал разговор, выпивал. Но, глядя на них, он понимал, что он здесь чужой. Это была чужая компания, чужая стая. Они держались вместе. Вместе работали, вместе отдыхали. Жались друг к другу. Плечом к плечу сидели за этим столом и шли по жизни. Но каждый из них держал ухо востро в надежде урвать кусок покрупнее. И если бы за этот кусок пришлось драться, не задумываясь перегрыз бы другому глотку. Вот такой закон стаи.

Владимир и раньше не был одним из них. Его считали чудаковатым. Таким он и был для них. Работал на износ, никогда не преследовал свой интерес. На делах, которые он раскрутил, начальство заработало большие деньги. Те, для поимки которых он мог потратить долгие месяцы, откупались и смеялись ему в лицо. А он продолжал работать. Просто делать своё дело.

Как не смеяться над ним?

Но он был ценным кадром, такие очень нужны системе, начальству. Встречаются только редко.

Будь на его месте другой, который за последний месяц и палец о палец не ударил, его бы давно выгнали с работы. Любого из сидящих за этим столом выгнали. А его терпели…

В общем гомоне рядом с Владимиром на диван тяжело опустился полковник — Папа, как его называли за глаза подчинённые, уже пожилой, грузный, неповоротливый.

— Ну как жизнь молодая? — просопел он на ухо Владимиру.

— Отлично! — механически ответил тот.

— Э, брат, да ты совсем скис.

— Никак нет.

— Хорош рапортовать. Ну что случилось? — не отставал он.

— Всё хорошо!

— Ладно врать, а ну, посмотри на меня. Ты, случайно, на наркоту не подсел, а? Знаю, что нет. Смотри мне, чтоб сегодня отдохнул по полной!

— Так точно.

Папа положил тяжёлую и горячую ладонь Владимиру на плечо, всем телом опёрся на него и поднялся.

— Давай! — похлопал он его по спине. — Давай!

Папа был настоящим вожаком стаи. Старый стреляный волк, который начал свою работу ещё в Советском Союзе. Вместе с ним он пережил все метаморфозы, происходившие в стране, зачастую страшные в своей бесчеловечности. О нём среди подчинённых ходило немало баек, уже при жизни он стал легендой. И если хотя бы часть из этих историй была правдой, он стал ею заслуженно.

Он умел сплотить вокруг себя стаю, заставить уважительно относиться к себе не только как к начальнику, но и как к человеку. Его боялись, перед ним даже трепетали. Ничего не проходило мимо его внимательного взгляда и глубокого кармана. Не забывал он и своих подчинённых.

Было у него редкое свойство: он мог для каждого быть своим, простым и понятным. Это касалось и коллег, и авторитетных бандитов, и высокого начальства, и бизнесменов, и простых людей. С любым он мог договориться, найти общий язык.

Наверное, благодаря этому умению он до сих пор был при должности.

Отойдя от Владимира, он обошёл стол и опустился на диван напротив.

Мясо ели прямо с шампуров, выпивали.

Пошла застольная беседа.

Владимир задумался и на некоторое время ушёл в себя.

— А потому, что с умом надо ездить! — убеждал кто-то. — А если нажрался, за руль не садись или езжай себе потихоньку! Я когда пьяный, больше шестидесяти не еду, а если в стельку, то сорок максимум!

— Ну, ты герой! — смеялись над рассказчиком.

— А что герой: жизнь у меня одна, да и машина, кстати, тоже!

— А помните Михалыча — ну что на пенсию в прошлом году вышел?

— Это хромой который?

— Тот самый. Только я с ним работал, когда он ещё хромым не был. Знаете, чего он хромать начал?

— Трави давай!

— Что трави? Реальная история! Это был. Это был. Даже не помню, какой год! У Михалыча тогда «семёрка» была, доживала свой век уже. А тут у бандюка одного «мерина» угнали! Тот прибежал, слюни летят, орёт Михалычу. Говорит, отморозка этого с машиной найдёшь, мне отдашь, а я тебе — «мерина»! Другого, не того, что угнали. Машинка хоть и неновая, но тоже ничего, бодрая была!

— Это кто щедрый такой?

— Француз.

Владимир даже не поднял взгляд на собеседников, но стал вслушиваться в их разговор.

— Какой Француз? — продолжали они.

— Ну этот — Толя его зовут. У него ещё кликуха Оля по имени раньше была. Он сейчас металлом занимается!

— А-а! Ну понял, и что дальше?

— Что… нашёл Михалыч отморозка того! Француз в тот же день на него машину и переписал. Михалыч на радостях «семёрку» свою продал, а на деньги решил «мерина» обмыть. Напился в хлам! И со всей дури на нём в дерево влетел! Чудом живой остался. Месяц с больничной койки не вставал! Вот так он хромать начал. Но речь не об этом. Михалыч с койки только встал — и к Французу. «Давай, — говорит, — денег мне на машину. Я из-за твоего „мерина“ чуть жизни не лишился, он поломанный был! И теперь вообще мне ездить не на чем!»

— Да ладно!

— Я тебе говорю! Михалыч сам рассказывал! Пришёл он к Французу. Так и так: «Покупай мне машину». Тот сидел, слушал, кивал — позвонил кому-то. Говорит: «Где там вчерашняя машина, та, новая, что мне подарили? Здесь? Вот и ладно! Сейчас будет тебе, Михалыч, машина! Не переживай, всё по справедливости!» Михалыч рассказывал, что от радости чуть на стуле не подпрыгнул. Заходит тут тип какой-то и модель машины маленькую такую перед Михалычем ставит. Француз смеётся: «Забирай, пользуйся!» Михалыч вспылил. «Ты, — вопит, — паскуда, шутить со мной вздумал?!» А Француз смеётся: «Ну пошутил немного!» Михалыч машинку на пол бросил и давай ногой топтать: «Я тебя устрою шутки! Ты мне эту машину запомнишь, я тебя со свету сживу!»

— И что дальше?

— А что дальше. Француз встал и по морде Михалычу, а потом за шкирку поднял и одним махом на улицу!

— Вот так Михалыч на «мерине» покатался!

— Покатался! Француз ему челюсть тогда сломал!

— Теперь понятно, почему Михалыч про эту историю помалкивал!

Зал наполнился общим гоготом.

Ни рассказчик, ни слушатели не знали всю историю до конца. Не знали они, как уже после посещения больницы с переломанной челюстью Михалыч побежал жаловаться Папе. Как тот орал на него, что он без его ведома полез к бандиту, да ещё к такому, как Француз. Без всяких оснований и без разрешения Папы посмел требовать у него что-то, угрожать! Как Михалыч несколько дней носился по городу, добиваясь встречи с Французом, а тот не хотел его видеть и согласился принять только после того, как Папа позвонил ему и попросил поговорить с зарвавшимся подчинённым. Как Михалыч, словно провинившийся мальчишка, стоял перед Французом и дрожащим голосом выпрашивал у него прощения. Об этом никто из собравшихся за столом не знал. Никто, кроме Папы. Никто не знал и не мог знать, что сам Папа за то, что Михалыч оставил все остальные дела и занимался тогда только поиском машины Француза, получил кругленькую сумму.

Смех в зале утих.

— А тип этот?

— Который?

— Что машину угнал, с ним чего?

— Пойди спроси у Француза, он тебе расскажет!

— А что сейчас Француза не слышно?

— Он теперь бизнесмен, всё по закону, машины не раздаёт больше, не надейся!

Папа неторопливо жевал сочное мяса. Он знал, что стало с угонщиком, но вспоминать об этом не хотел.

Владимир, внимательно слушая разговор, изредка поглядывая на Папу, видел, как недовольно нахмурил он брови, когда речь зашла о Французе. Наблюдал за каждым его движением, мимикой. Он был в курсе, что Папа хорошо знал Француза, причём давно. Папа давал как-то Владимиру дело, где тоже пострадал Француз. Так, мелочь, но тем не менее, несмотря на то что Владимир был тогда одним из лучших сотрудников, постоянно подгонял его, интересовался.

Почему же Папа дал Владимиру теперешнее дело о пропаже машины? Знал, что он не будет им заниматься, и всё равно дал? И ни разу не спросил, как оно идёт? Получается, Папа и не хотел, чтобы на этот раз машину Француза искали.

Почему?

Вероятнее всего, Француз его не заинтересовал и Папа решил дело завалить, наверное, так. Похоже на то.

«Да, — усмехнулся про себя Владимир, — всё сходится! Значит, даже ничего не делая, я всё равно выполняю волю Папы, даже не работая, работаю так, как ему это надо. Я всё равно послушный винтик».

* * *

Из соседней комнаты послышались женские голоса и смех.

— О, девочек привезли! — оживилась компания.

Они вошли одна за другой и встали у стены, словно на витрине.

Одна из них встретилась взглядом с Владимиром и тут же направилась к нему.

Кто-то из сидевших за столом остановил её, взяв за руку:

— Пойдёшь со мной!

— Она со мной пойдёт, — вмешался Владимир.

— Отпусти её, — засмеялся кто-то, — это Вовкина женщина, жена почти! Я со своей женой и то меньше времени провожу, чем он с ней.

Комната наполнилась смехом.

Владимир поднялся с дивана, и она тут же взяла его под руку.

Владимир и его спутница уже подходили к двери, как один из сослуживцев окликнул его:

— Вовчик, Вовчик, не хотел тебе говорить, может, я сам себя накручиваю, а оно всё нормально, но что-то мне кажется, что она тебе изменяет!

Компания снова рассмеялась. Со смехом, шутками и взаимными подколками стали разбирать девиц.

Владимир со своей спутницей вышел в коридор.

По правую сторону от них тянулся ряд небольших комнат. Убранство в каждой было одинаковое: кровать, небольшой столик и пара стульев. Они вошли в одну из комнат, Владимир закрыл дверь на замок и опустился на кровать.

Он давно был знаком с Анжелой.

Однажды её вместе с подругой силой увезли за город подпившие клиенты. Там их держали на какой-то даче. Подруге удалось сбежать.

Владимир занимался этим делом. Анжелу быстро нашли. Оказалось, пьяные похитители решили не только развлечься, но и завести бизнес, продавая древние услуги. Денег заработать на своём коммерческом начинании они не успели, но проблемы заработали.

Все они остались на свободе, откупились у Папы, но договариваться им пришлось не только с ним, а ещё и с хозяевами похищенных, которые выставили за дерзкую выходку серьёзную сумму. Только Анжела и её подруга не получили никакой компенсации. Как бы то ни было, Анжела считала Владимира своим спасителем.

— Как жизнь? — спросил Владимир.

— Потихоньку, — ответила она, принимая протянутую им сигарету. — У тебя?

— Ничего.

— Ничего — это пустое место.

— Значит, такая и жизнь, — усмехнулся он.

Да, они давно были знакомы.

Каждый раз приезжая с компанией сослуживцев, он выбирал только её.

Они болтали ни о чём.

Возможно, из-за того освобождения из плена, возможно, потому, что он был необычным клиентом, она чувствовала к нему особое доверие.

Владимир не пользовался её услугами. У них был своеобразный договор. Он не хотел, чтобы сослуживцы узнали, что он избегает проституток, и замучили его расспросами и насмешками. Она поддерживала эту игру.

Единственной услугой, которую она ему оказывала, были пару стандартных фраз на прощание в присутствии остальных: «Ты самый лучший, милый» или «После тебя всегда голова кружится».

— А у меня дочка уже неделю просит костюм феи купить, — поделилась Анжела.

— Для чего?

— Ей сказали в садике, что так можно стать настоящей феей, мечтает творить чудеса!

— Так купи.

— И что? Она поймёт, что чудеса не получаются, и расстроится.

— Расскажи правду.

— Сказать, что фей нет, тоже не могу, это же её мечта. Я отговариваюсь, что нужно не обычное, а очень редкое платье и его тяжело найти, пока верит.

— Анжела, — неожиданно для себя спросил Владимир, — а кем ты в детстве мечтала стать?

— Что? — переспросила она.

— Ты же не мечтала стать проституткой?

Она не сразу ответила, затянулась сигаретой, демонстративно стряхнула пепел с сигареты прямо на пол.

— А ты всегда мечтал стать ментом?

— Нет, не всегда, — усмехнулся Владимир.

Тут же он вспомнил. Деревня, луг. Босой мальчик с выструганной из ветки палкой, изображавшей копьё, он бежал по полю, угрожая невидимому противнику.

— Ахиллес! Быстроногий Ахиллес, — произнёс он вслух, вспоминая это чувство безграничной свободы, когда трава мягко ложится под босые ступни и ветер шумит в ушах. Он старался бежать как можно быстрее, чтобы доказать невидимому кому-то, насколько он способен, силён и быстр, что он достоин быть героем. Достоин принять сверхсилу. И ему казалось, что с каждым разом он становится всё сильнее и всё быстрее. Что его слышат и сделают героем.

— Почему Ахиллесом? — спросила Анжела.

— Не помню, хотя мне читали книгу о его подвигах, мне казалось, что он самый сильный. Тогда не было ни супермена, ни человека-паука. О чём можно было мечтать? Не Буратино же стать.

— А я не любила Ахиллеса, — призналась Анжела, — я всё не могла взять в толк, ладно, не повезло ему с родителями…

— Почему не повезло? — прервал её Владимир.

— Ну как же, родители явно не особо одарённые были. Я подробностей не помню, но они же его в реку окунали, чтобы он неуязвимым был?

Владимир кивнул.

— Ну вот, и где у них мозги, окунули пацана в эту волшебную речку, а пятку помочить забыли. Что, тяжело было, когда из воды вытащили, ножки ему в речке пополоскать? И вообще, кто же ребёнка вниз головой, держа за пятку, в реке купает, будто утопить хотят? Надо было аккуратно под ручки взять и окунуть. Или с ним в речке искупаться, и ребёнку безопасно. Да и ладно родители несообразительные попались, почему он сам в речке не искупался, когда подрос, или хотя бы пятку свою не помочил?

— А я тоже про это думал! Только я почему-то решил, что его пятка — это такая плата за полученный дар. И знаешь, что придумал, если стану Ахиллесом?

— Что?

— Носок бронированный сделать! Конечно, тяжеловато на ноге, зато надёжно. Я даже учительницу в школе спрашивал, где бронь достать можно. Она сказала, как только найдёт, мне сразу скажет.

— И как?

— Тишина, наверное, ищет до сих пор.

— Понятно… а я балериной мечтала стать.

— Почему балериной?

— Мама хотела и меня как-то убедила, что я буду балериной.

— Танцами занималась?

— Да нет, не до того было.

— Что так?

— Вот так… Да и ты без шлема и меча, как я погляжу, или дома держишь, пока носок не принесли?

Впервые за долгое время Владимир никого не играл, был собой. Вопрос, который не любила Анжела и на который всегда отшучивалась, вырвался сам собой:

— Ну а с работой завязывать не собираешься?

— Воспитывать будешь?

— Нет.

Владимир посмотрел на неё и понял.

— У тебя что, часто это спрашивают?

— Частенько. Все вы об одном спрашиваете. Почему занялась, почему не бросаешь и можно ли дешевле договориться, если мимо сутенёра — напрямую заплатить.

— И что отвечаешь?

— Так, общими фразами.

Владимир почувствовал, что она хотела поговорить об этом.

— Так почему не бросаешь?

— Хочу, но… — она замялась в нерешительности. — Ты как будто не знаешь, у нас просто так не отпускают.

— А если бы отпустили, ушла?

Она уверенно кивнула:

— Да! У меня постоянный мужчина появился, хороший.

— И он знает, чем ты занимаешься?

— Нет, не знает… замуж зовёт.

— А ты?

— Что я. Отговариваюсь. Не могу я так. Не хочу его обманывать. И признаться духу не хватает. Зачем ему жена-проститутка?

— Так завязывай и иди замуж.

— Вот пристал. Кто меня отпустит, говорю? Да и ему всё равно расскажу, кем была, не могу по-другому.

— Не боишься, что уйдёт?

— Боюсь.

— Пока не расскажешь, не узнаешь.

— Это ясно, но пока не призналась!

Сидели молча. В одну секунду Владимир отчётливо понял, что он должен и, главное, хочет сделать.

— Ты с ним живёшь?

— Сама… с дочкой, а что?

— Ничего, Ортак или твои хозяева у тебя на квартире бывают?

— Нет.

— Телефон свой диктуй.

— Зачем?

— Диктуй, я сказал, и мой запиши, — сказал он требовательно. — Если что, сразу мне звони.

Анжела в ответ непонимающе моргала.

— Позови Ортака, а когда придёт, рот не открывай и делай только то, что я скажу, никого не слушай. Всё ясно?

Владимир говорил так, что Анжела не стала ничего переспрашивать, а только кивнула.

Она вышла и через минуту вернулась с улыбающимся Ортаком.

— Что звал, дорогой? Что-то нужно? Говори, всё будет.

— Она сегодня поедет со мной, — негромко сказал Владимир.

— Как поедет? Зачем поедет? Отдыхай здесь, зачем ехать, у нас всё есть.

— Ты не понял, она сегодня поедет со мной и больше сюда не вернётся, — повторил он громче, разделяя каждое слово.

Глаза Ортака сузились. Он продолжал улыбаться, но его улыбка стала походить скорее на злую усмешку.

— Почему не вернётся, дорогой? Ей работать надо. Хочешь, для тебя я попрошу людей, чтобы дали ей отпуск пару дней? Отдохнёшь! Только для тебя!

— Послушай, Ортак, может, я непонятно говорю. Она теперь моя женщина и больше не работает. Теперь всё ясно, вопросов нет? — Владимир говорил твёрдо и жёстко.

Повисла тяжёлая тишина.

Наконец Ортак рассмеялся. Даже смеясь, он ни на секунду не отвёл взгляд от Владимира, пытаясь понять, насколько он серьёзен и не являются ли его слова просто болтовнёй подвыпившего клиента.

Во время разговора Анжела прижалась спиной к стене и испуганно смотрела то на одного, то на другого.

— Вова, дорогой, вопрос сложный, один я ничего не решу, ты же знаешь. Давай так: ты поедешь домой, отдохнёшь, мы с ребятами посоветуемся, а завтра поговорим.

Владимир понимал, что завтра Анжелы уже здесь не будет.

— Нет, она сегодня поедет со мной. Надо с кем-то решать? Иди решай. Надо — пускай едут сюда, поговорим. Иди занимайся, я подожду.

Ортак снова расплылся в улыбке. Выходя, он сверкнул на Анжелу холодным колким взглядом. Та стояла, опустив глаза.

— Ты с ума сошёл! — зашипела она, как только дверь за Ортаком закрылась. — Ты что делаешь?

— Ты же хотела уйти?

— Ты представляешь, что сейчас будет?

— Лучше, чем ты, — остановил её Владимир. — Успокойся, молчи и делай, что буду говорить. Ты не забыла, кто я? И что таких, как я, там полный зал?

Анжела задумалась.

— А что потом? Я боюсь! — шептала она. — Боюсь!

— Садись покури пока, — Владимир протянул сигарету. Она приняла её дрожащими пальцами.

Анжела симпатичная невысокая девушка, стройная, с изящной фигурой, с большими чёрными глазами и прямыми чёрными волосами до плеч. Она должна была пользоваться спросом у клиентов, должна была приносить немалые деньги своим хозяевам. Но Владимир был уверен, даже из-за такой девушки с ним не захотят ссориться.

Дверь неожиданно открылась. Анжела подскочила и снова прижалась спиной к стене. Тяжело дыша, вошёл Папа.

— Пойди погуляй! — сказал он Анжеле, даже не взглянув в её сторону.

Та растерянно посмотрела на Владимира.

Он в ответ кивнул:

— Посиди с ребятами в большом зале, скажи, меня ждёшь.

Владимир опять почувствовал на плече горячую руку Папы, он медленно присел рядом.

— Ты что чудишь, а? Тебе что, девушек нормальных не хватает, зачем тебе проститутка?

— Мне нужна она.

— Со мной почему не поговорил?

— Не хотел беспокоить по пустякам, решил, сам разберусь.

— Ишь ты, герой, разберусь… Это ты из-за неё сам не свой был?

— Не знаю.

— Не знаю! — передразнил Папа. — Вот бабы… что они с нами, мужиками, делают!

Владимир промолчал.

— Ты не думай, что какой-то особенный, я с одной такой тоже жил. На месяц меня хватило. Ты не спеши, присмотрись. Сам понимаешь, кто она, не торопись с серьёзным. Понимаешь? Поживёшь, присмотришься, там видно будет.

— Я и так долго присматривался.

— Ой и дурной ты, Вова, всё у тебя не как у людей! Но ничего, ничего, всякое в жизни бывает. Может, и получится у вас что. Ладно, езжайте.

— Она так не поедет, пусть Ортак скажет, что к ней никаких претензий нет, в вашем присутствии, если можно?

— Скажет, скажет, зови их сюда. Дожился, ещё в свахах я на старости лет не ходил!

* * *

Владимир медленно ехал по безлюдному городу. Он старался вести осторожно, по ночам был гололёд, но, главное, на заднем сидении его машины дремала маленькая девочка лет пяти, та самая, которая мечтала стать феей. Она обнимала большого розового медведя и тихонько дремала. Анжела сидела на переднем сиденье и твердила бесконечные благодарности. Владимир несколько раз пытался остановить её, но понял, что это бесполезно. Она была в состоянии эйфории и, казалось, не верила в то, что всё происходит на самом деле. Она тараторила, постоянно оглядываясь на дочурку, нервно смеялась и заламывала руки.

Владимир иначе представлял себе конец дня.

Думал, что отвезёт Анжелу домой, попрощается и больше её не увидит.

Но когда они уходили из сауны, Папа отозвал его в сторонку и в обычной своей неспешной манере просипел на ухо:

— Вова, дня три пускай посидит дома, не высовывается, пока я не переговорю с одним человеком. Я скажу, как всё прояснится.

Папа не стал бы зря предупреждать, и Владимир решил, что лучше забрать Анжелу с дочкой к себе на это время. Он чувствовал ответственность за них, как-никак он заварил эту кашу.

«Что ж, придётся на несколько дней приютить их в холостяцкой квартире, не беда», — думал он, сворачивая в свой двор.

Было поздно, в редких окнах горел свет. Машины на парковке мерно мигали огоньками сигнализаций. За то время, что Владимир жил здесь, он хорошо запомнил, кто и где оставлял автомобиль на ночь, у каждого было своё место.

Подъезжая, он заметил, что рядом с его подъездом, заехав одним колесом на тротуар, стоял незнакомый джип, новая дорогая машина. В ней он рассмотрел силуэты — крепкие мужские фигуры.

Припарковавшись, Владимир не стал сразу выходить, несколько секунд он всматривался в полумрак.

— Всё нормально? — спросила Анжела.

— Да, всё хорошо, посиди пока здесь. Одну минутку, мне надо посмотреть кое-что.

— Хорошо.

Он вышел из автомобиля и, не сводя глаз с джипа, медленно направился к подъезду. В джипе оживились. Тот, кто сидел на переднем сиденье, повернулся назад, видимо, что-то сказал.

Когда до подъезда оставалось несколько метров, Владимира окликнули.

Он остановился, приготовившись к худшему.

Из джипа вышел высокий, под два метра роста, парень, он был одет в классический костюм и выглядел весьма презентабельно. Но принять его за клерка или бизнесмена было невозможно. От делового человека в том виде, в котором их принято представлять, его отличала неимоверно перекачанная фигура, лысая голова и мясистый нос, как видно, не раз перебитый. Несмотря на тёмное время суток, на нём были большие чёрные очки.

— Владимир Геннадьевич? — спросил он низким голосом.

* * *

Было за полночь, но Сергей не мог уснуть. Его переполняла энергия, не растраченная за день, оставалось пялиться в телевизор. Прошёл второй рабочий день. День, за который он снова ничего не сделал. Каким длинным и утомительным он показался, ужасно скучным. После того как заглянула Светлана, время будто и вовсе остановилось. Даже таинственный сказочник, который поведал историю о Пятачке, правда, несколько отличавшуюся от классического прочтения, больше не отзывался. Сергей несколько раз перечитал сказку, ничего не понял и решил забыть её как чью-то дурную шутку.

После обеда он обследовал первый этаж, на котором находился теперь уже его личный кабинет. Здесь не было ни давящих белоснежных стен, ни абстрактных картин. Этаж отличался от второго и третьего, он был более домашний, если так можно сказать про офисное помещение. Стены выкрашены в нежно-голубой цвет, на полу линолеум с рисунком, изображавшим паркет. Картин не было. Да и кабинетов здесь было меньше. Часть этажа занимали вспомогательные помещения: котельная, кладовая и столовая для сотрудников, которая оказалась закрытой.

Сергей снова встретил охранника, тот узнал его и поздоровался.

«Вот я потихоньку становлюсь для них своим!» — довольно думал Сергей, прогуливаясь по этажу, заложив руки за спину.

Он несколько раз прошёлся мимо двери с табличкой «Юрист». Завистливо поглядывая на неё, он пытался вспомнить, как зовут второго юриста, но так и не смог. Вспомнил лишь, что он был в какой-то командировке. Рядом находилась дверь с надписью «Начальник СБ».

— Сан Саныча тоже нет, — протянул он вслух, — и не будет.

Оставалось всего две двери: «Отдел кадров» и «Программист».

Что скрывалось за первой, Сергей знал, там была тишина, интернет, в который нельзя заходить, и зевота до слёз. Он тихо подошёл ко второй и прислушался. Постучал, никто не ответил.

Сергей потянул к себе ручку двери и вошёл.

Наверное, все берлоги программистов выглядят одинаково. Картонные ящики с заправленными и пустыми картриджами, два-три допотопных монитора, стоящих прямо на полу, несколько разобранных системных блоков, оголивших своё нутро, кишащее проводами, и обязательный атрибут, который скорее относится к самому программисту, чем к месту его обитания, — кружка с недопитым кофе возле клавиатуры.

Именно такой была комната, в которую вошёл Сергей. Он застал программиста в позе, противоестественной для людей этой профессии, он не сидел за компьютером, а стоял у стола, наматывая на руку провод.

Программист, молодой худощавый парень, был всё так же взъерошен и задумчив.

— Сломалось что? — поинтересовался он у Сергея.

— Нет.

— А чего?

— Так, просто зашёл.

— Ну заходи, кофе будешь? Там, в столе, посмотри, кружка должна быть. И чай есть, если надо.

Сергей открыл ящик и достал кружку. Механически он заглянул в монитор компьютера. Вместо ожидаемых знаков и символов он увидел там большой мужской зад, который ритмично двигался над другим — женским. Сергей удивлённо отпрянул.

— Хорошее кино, — заметил его реакцию программист. — Интересуешься?

— Да не очень, — признался Сергей.

— А то смотри, у меня этого добра на год безостановочного просмотра хватит, самая лучшая порноколлекция в мире.

— А чего без звука?

— А что там слушать, они, знаешь ли, почти не разговаривают, а когда говорят, то ученье Аристотеля не обсуждают.

Сергей хмыкнул.

— Так что, может, интересуешься всё-таки? А то выбрасывать жалко.

— Зачем выбрасывать?

— Я себе переписал всё, а на дисках осталось, с собой же я их не повезу, — программист домотал провод, положил его на стол и протянул Сергею руку: — Антон!

— Совсем забыл! — спохватился Сергей и представился: — А куда не повезёшь?

— Так я же уволился. Переезжаю на Север, предложили работу с шикарной зарплатой.

— И ты тоже?

— Почему тоже?

— Да так, — Сергей вспомнил, что обещал Светлане помалкивать о её увольнении. — А когда уходишь?

— Сегодня последний день.

Закипел и щёлкнул электрический чайник, Сергей налил кипяток себе в кружку.

Конец ознакомительного фрагмента.