Жертвоприношение. Книга 2. Сердце Льва

Максим Салос

«Я не могу не видеть зло. И, готовясь к битве с ним, становлюсь еще большим злом, чтобы одержать победу. Это мой путь. Быть может, все могло сложиться иначе – но никто не учил меня, что быть человеком так больно. Это мой пост. Моя молитва. Жертвоприношение».Продолжение истории мотоклуба «Ангелы».

ГЛАВА 2

Тебе все равно придется сражаться. Хочешь ли ты того или нет. Этот мир соткан из борьбы, он словно камень, обточенный миллионами капель слез и крови. Рано или поздно дом твоего детства и юности будет разрушен. Из этих осколков предстоит создать новую Вселенную. В которой ты никогда не сможешь быть прежним.

Призраки прошлого станут терзать твою душу. Неизвестность, в которую предстоит шагнуть, будет страшна. Она испугает тебя. Но стоит сделать первый шаг, и обратный путь станет невозможен. Новая жизнь поглотит тебя. Ведь именно там живет свобода.

Тебе больше не нужны советы. Не нужно одобрение. Все решения, которые предстоит принять — отныне только твои. И по вечерам, вглядываясь в морщины и шрамы на собственном лице, ты будешь знать, что все это — цена свободы.

Наверное, моя жизнь и не могла быть другой. Тогда я еще не знал очень и очень многого. Но самым важным всегда было и останется мое сердце. Я умею слушать только его. И готов заплатить за это любую цену. Ведь ничто в этом мире не будет для меня дороже тех минут, когда все вокруг было настоящим.

***

В мире нет ничего глупее и бесполезнее фразы: «если бы я мог, то сделал бы…». Кому становится легче, когда ты говоришь эти слова? Зачем они нужны?..

Я стоял и молча смотрел как гроб с телом Дяди Сережи опускают в могилу. Рядом был мой друг Миша. Его едва приоткрытые глаза, казалось, не видели ничего вокруг.

Дядя Сережа был для меня очень близким человеком. Он почти заменял мне моего собственного отца, которого я видел крайне редко. Мой папа — один из самых известных и востребованных адвокатов города. Сколько помню себя — он уходил на работу рано утром и возвращался поздним вечером. Мы мало общались и, признаюсь, не очень ладили.

Даже дома отец вел себя как адвокат — решал споры, возникающие между мамой, мной и сестрой. Такого душевного общения, как с Дядей Сережей, у нас никогда не было.

Когда Мише исполнилось шестнадцать, на день рождения он получил мопед. Это было выдающееся событие! В моих глазах он стал настоящим байкером! Без разговоров о мотоциклах у нас не проходил ни один день. А моя семья, благодаря работе отца, никогда не испытывала финансовых проблем. И я попросил у родителей тоже купить мне мопед, как у друга. Но мама была категорически против. А отец сказал:

— Лев, я не могу сделать такую покупку без санкции твоей мамы. И в этой ситуации арбитражем придется заниматься тебе!

Уговорить маму мне не удалось. Она вообще не одобряла мое увлечение мотоциклами. Возможно, виной этому стал один страшный случай — он произошел, когда я был еще подростом. Мы возвращались с дачи, ехали по шоссе, когда мама резко затормозила. Сначала я даже не понял, что случилось. Мама велела мне и сестре сидеть в машине, а сама вышла и сквозь придорожные кусты спустилась в лес. Тут я понял — она заметила, что произошла авария и отправилась посмотреть — нужна ли помощь. Я, несмотря на запрет, тоже выскочил из машины. Перед глазами предстала страшная картина…

На земле лежал разбившийся мотоциклист. Он был весь в крови, раскуроченный байк валялся рядом. Я открыл рот от страха и удивления. Но больше всего меня напугала мама. Она стояла перед мертвым байкером на коленях, ее руки дрожали, застыв в нескольких сантиметрах от лица мотоциклиста — словно мама хотела прикоснуться к нему, но боялась. А потом она закрыла лицо руками и зарыдала. Зарыдала страшно, словно увидела что-то, чего не мог видеть я.

Мы пробыли на том месте несколько часов — дождались скорую, потом приехал эвакуатор. Лишь после того, как байкера и его мотоцикл увезли, мама завела машину и повезла нас домой. Нам с сестрой было страшно смотреть на мамино лицо — оно стало каким-то незнакомым, чудовищно уставшим. Мы молчали всю дорогу домой.

После этого случая мама несколько недель ходила сама не своя. Папа даже отправил ее на отдых в санаторий. Нет, конечно, ясно — встреча со смертью всегда страшна. Но мне до сих пор кажется, что дело не только в этом… но, я так и решился спросить ее.

И вот теперь смерть снова напомнила о себе. Дядя Сережа лежал в деревянном ящике, только что засыпанном землей. И если бы мог, я бы… чтобы я сделал? Зачем мне отвечать на этот вопрос? Ведь Мишиного папы больше нет…

— Лев, Миша! Вы поедете с нами? Мама предлагает отвезти вас домой, — спросила моя сестра Оля.

Миша словно не слышал вопроса — он неподвижно стоял, глядя на могилу своего отца. Я отошел к Оле и сказал, что мы доберемся сами.

— Ну, хорошо, — ответила сестра, — звони, если что, ладно?

Я кивнул. Оля помогла сесть в машину Мишиной маме, и они уехали. Мы с другом остались на кладбище одни.

— Костя не звонил? — спросил Миша.

— Нет еще. Обещал набрать, как приземлится.

Мы с Мишей закурили, сев на маленькую деревянную скамеечку. Костя, наш общий друг, не смог придти на похороны — уже неделю он отдыхал в Италии. Его родители хорошо зарабатывали, он часто летал заграницу. Я написал ему после убийства Дяди Сережи, Костя обещал прилететь как можно быстрее — нам очень нужна была дружеская поддержка.

Немного посидев рядом с могилой, мы пешком отправились в город. И, где-то через час, уже стояли перед опечатанной дверью мастерской Дяди Сережи. Миша оторвал пломбу, открыл ворота ключом и мы вошли внутрь.

— Не боишься, что менты докопаются из-за того, что мы открыли? — спросил я.

— Лев, я тебя умоляю… — ответил Миша, — им по барабану. А то ты не знаешь, что они не будут расследовать его убийство! Я думаю, что они больше не придут сюда никогда.

— Ну да…

В тот день, когда убили Мишиного отца, мы, немного придя в себя, вызвали полицию. Конечно же, нас забрали в отделение. Там я услышал, как один из полицейских сказал другому:

— Старлей, это, похоже, «болгары» постарались.

— Вашу мать! Заявление приняли уже? — ответил второй.

— Не регистрировали пока…

— Понял, товарищ майор.

Утром нас с Мишей отпустили по домам. Конечно, мы поняли смысл разговора следователей. Здесь я должен немного рассказать о том, кто такие были эти «болгары».

Несколько лет назад в нашем городе появилась бандитская группировка. Ее основателем был некто Борис по прозвищу «Болгарин». По слухам, это был бывший сотрудник полиции, только что вышедший из тюрьмы. Говорят, его посадили за вымогательство и несколько убийств. Этот Болгарин брал под свою опеку различных бизнесменов, жестоко наказывая тех, кто отказывался работать с ним.

Освободившись, он приехал в наш город и создал новую банду — в основном, туда вербовали молодежь из неблагополучных семей. Для них работа в группировке была чуть ли не единственным способом обеспечить себе безбедную жизнь. По имени своего лидера банда получила прозвище «болгары». Похоже, эти отморозки решили выбить деньги и с мастерской Дяди Сережи. И, услышав отказ, просто напросто убили его.

Полицейские не трогали «болгар» — думаю, кто-то получал за это крупные суммы. Мы с Мишей понимали, что убийство его отца, скорее всего, просто сойдет группировке с рук, как и многие другие преступления.

— Алло, Костя? Да, мы в гараже. Подъезжай, — я ответил на телефонный звонок.

Наш друг уже ехал в такси из аэропорта. Скоро мы сможем обсудить наши дела все вместе. Хотя… что тут обсуждать? И так все ясно…

— Лев! — голос Миши вернул меня из мыслей в реальность, — смотри, что я нашел!

Я посмотрел на своего друга и раскрыл от изумления рот. Миша держал в руках вещь, которую только что достал из отцовского шкафа.

— Е-мое! — удивленно произнес я, — вот это да!

Я взял из Мишиных рук вещь, которую Дядя Сережа, видимо, хранил как реликвию. И, правда, как сказал мой друг, его отец был темнилой. Иначе, почему он не показал нам это раньше?

В моих руках оказался жилет «Ангелов»! Потрепанный, но настоящий! Я держал его перед собой на вытянутых руках, рассматривая выцветшую «мишень» — герб клуба — белого орла с нимбом на голове. На груди была маленькая нашивка «кандидат».

Миша взял косуху из моих рук, надел и подошел к зеркалу. Потом повернулся ко мне и спросил:

— Ну, как?

— Круто! — я поднял вверх указательный палец. Это была правда — в жилете мой друг смотрелся настоящим байкером.

— Знаешь, Лев, я, пожалуй, возьму его себе! Буду носить. Мне кажется, я имею на это право.

— Но, «Ангелов» ведь больше нет! — возразил я.

— Ну… — задумался друг, — я сниму «мишень» и нашивки. А косуху буду носить.

Мы присели на диван, достали бутылку водки и стаканы.

— Может, Костю подождем? — предложил я.

— Да, ладно, у меня еще есть бутылка, — ответил Миша, — знаешь, Лев, если я сейчас не выпью, у меня сердце лопнет…

Я кивнул, разлил водку в стаканы и мы молча выпили в память о Дяде Сереже, человеке, который был отцом для нас обоих. И плевать, что биологически он был папой только для Миши. Ведь отношения, настоящие отношения между людьми — это намного важнее.

— Ты знаешь, Миша, я всегда удивлялся, что твой папа так относится ко мне. Ну, с теплотой, как будто я для него не чужой человек.

— Он даже как-то спрашивал у меня про тебя, мол, где твой брат? — усмехнулся Миша. — Мне кажется, он и вправду относился к тебе, как ко второму сыну. Я даже ревновал иногда!

— Да ладно! — сказал я. — Но, ты же знаешь, я никогда не пытался заменить ему тебя.

— Знаю, Лев, — Миша резко перестал улыбаться, я заметил, что на его глазах появились слезы. — Я так благодарен, что ты сейчас рядом. Мама, по-моему, не особо печалится о папе. А ты понимаешь, как мне больно…

Я закурил сигарету и протянул ее другу. Миша затянулся и закрыл глаза.

Наверное, нет в мире ничего хуже ситуаций, в которых взрослые начинают выяснять свои отношения с помощью детей. Когда Мишины родители разошлись, он стал проводить много времени с отцом, а мать злилась на него за это. Словно Миша был не собой, а отражением Дяди Сережи. Друг рассказывал мне об этом, не понимая — при чем же здесь он? И сегодня, на похоронах, Мишина мама поспешила уехать, даже не поговорив с сыном.

— Знаешь, Лев, я, наверное, буду теперь жить здесь, в гараже.

— Да ладно?

— А что? Все равно снимать квартиру у меня нет денег, а домой я не хочу возвращаться.

— Думаешь, мама не вынесет тебе мозг по этому поводу? — спросил я.

— Ты же видел ее сегодня! По-моему, ей все равно… мне кажется, я умер для нее вместе со своим отцом…

— Не говори так, — сказал я. — Она же все-таки твоя мама.

— Все равно… — ответил Миша. — Я взрослый парень. И могу сам решать, что мне делать.

Я молча кивнул.

— Я хочу татуировку сделать в память об отце, — продолжил друг. — Напишу его имя на груди, вот здесь, — Миша показал рукой на область сердца.

— Хорошая идея, — сказал я. — Мишаня, а ты не будешь против, если я тоже сделаю себе такую?

— Конечно, не против, — ответил Миша. — Только маме своей не показывай!

Мы засмеялись. Истории с татуировками — это тема для отдельного разговора. Когда мы с Мишей стали увлекаться мотоциклами, то выяснили, что у настоящих байкеров должны быть татуировки. Тем более, Дядя Сережа имел несколько на руках. Едва нам исполнилось восемнадцать, мы поспешили в тату-салон украшать свои тела.

Миша наколол на левом предплечье сову, а мою правую руку от кисти до локтя украсило большое изображение дерева. Родителям про татуировку я ничего не сказал, потому что знал — они не одобрят это увлечение. Но, конечно, отец и мать все узнали. И тогда у меня дома состоялся серьезный разговор. Его итог, как всегда, подвел отец:

— А что ты хотела? — сказал он маме. — Лера, у тебя самой есть татуировка, неудивительно, что Лев взял с тебя пример.

Мама тогда изобразила недовольство на лице, но тема, и правда, была закрыта. У нее действительно была татуировка, мама сделала ее в молодости. Английская буква V — victory — победа украшала ее предплечье.

Позже я сделал еще несколько татуировок. Правда, теперь мне уже не приходилось объясняться с родителями, поскольку я стал жить отдельно. На третьем курсе колледжа мне подвернулась неплохая работенка — я устроился на завод наполнять газовые баллоны. График сутки через трое позволил мне совмещать работу с учебой и иметь достаточно денег, чтобы снимать небольшую квартиру. Я стал более независим, а моя сестра была несказанно рада, что, наконец, получила нашу с ней бывшую комнату в свое единоличное распоряжение.

— Это, наверное, Костя приехал! — воскликнул Миша, услышав стук в дверь.

Я пошел открывать, продолжая держать в зубах сигарету. Она выпала у меня изо рта, когда перед глазами оказался не только Костя, но и моя сестра Оля.

— Вот так сюрприз! — удивленно произнес я.

— Здорово, Лев, — Костя пожал мою руку. — Я шел к гаражу и встретил Олю. Предложил посидеть с нами. Вы же не против?

«Конечно, не против…» — подумал я. Особенно, Миша. Я знал, что Оля нравится моему другу. Но ей всего семнадцать, поэтому обычно Миша ловил лишь мой недовольный взгляд, когда заводил об этом разговор.

Мы зашли внутрь, я закрыл дверь. Миша вышел навстречу гостям. По очереди обнял Костю и Олю. Мы вернулись в бывшую комнату Дяди Сережи и расселись на креслах и диване.

— Оля, смотри, что я нашел! — Миша встал на ноги и, расставив в руки в стороны, медленно повернулся на 360 градусов.

— Круто! — сказала моя сестра. — Это настоящий байкерский жилет? Откуда он?

— Я нашел в вещах отца, — ответил Миша. — Буду ездить в нем на Харлике.

— На чем? — переспросила Оля.

— В смысле, на байке, — вмешался в разговор я. — Харлик — сокращенно от «Харли-Дэвидсон».

У нас с Мишей были одинаковые мотоциклы марки «Кавасаки Вулкан». Нам всегда нравилась классика, но на Харлеи не хватало денег. Теперь в распоряжении моего друга оказался отцовский байк.

— А второго такого не было? — усмехнулся Костя, намекая на то, что раз Миша обзавелся косухой, то захочу и я. Многие друзья воспринимали нас как братьев — у нас были одни увлечения, одинаковые байки, похожие татуировки, недавно мы с ним одновременно начали отращивать бороды.

— А что? — сказала моя сестра. — Вы бы могли создать свой мотоклуб! Костю к себе возьмете!

— Не-е, — ответил он. — Я больше тачки люблю!

Костя, как обычно, добавил к своей фразе какую-то шутку, а я, признаюсь, всерьез задумался о словах моей сестры. Черт возьми! Почему раньше мне в голову не приходила эта мысль? Мы с Мишей уже много лет катались на байках, и были достаточно опытными мотоциклистами. Как же я не думал об этом? А что? Сделать косухи, нашить герб. Гараж у нас есть…

Тем вечером в бывшей комнате Дяди Сережи вместо привычной в последние дни тоски поселилась, как бы лучше сказать… светлая грусть, что ли… в моем сердце, как и в сердце моего друга, зияла огромная дыра от потери близкого человека. Но, в то же время, рядом были друзья. Слышать их голоса, видеть лица — это самое лучшее лекарство.

Слова Оли глубоко засели в моей голове. «Вы бы могли создать свой мотоклуб!». Эта фраза вертелась в моей голове как мантра до самого утра. А когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь небрежно закрытые шторы, я, наконец, смог уснуть. Зная, что скоро начнется совсем другая жизнь.