Бриллианты Эльжбеты. детская и юношеская литература

Максим Мацель

Случайно найденная фотография запускает череду детективных событий, связанных с таинственный прошлым древнего шляхетского рода Западной Беларуси — семьи Ленских. Главная героиня — 14-летняя девочка Лида — попадает в водоворот приключений вокруг поисков исчезнувших сокровищ. Однако поиск бриллиантов приводит Лиду к разгадке ещё одной тайны — именно она, волею судеб, оказывается последней из рода Ленских.

Глава 2. Необычная находка

На лужайке перед сараем уже громоздилась гора всякого хлама, а папа всё продолжал выносить вещи.

— Доча, поможешь всё вытянуть? Завтра рабочие должны приехать. Начнут сарай приводить в порядок. Хорошо бы успеть перебрать к их приезду.

Лида с интересом заглянула в сарай. Чего там только не было. Какие-то старые лопаты и вилы, уйма различных железок, разломанные стулья, остатки битой посуды, мешки с цементом, доски, верёвки, инструменты. Казалось, конца и края этому не будет. Всё было покрыто толстым слоем серой пыли, и девочка не удержалась и чихнула. Она натянула перчатки и принялась за работу. После часа совместных усилий сарай опустел.

— Что ты со всем этим будешь делать? — спросила она.

— Сейчас зажжём костёр и половину спалим. Остальное оставим пока на улице, только плёнкой накроем. Как отремонтируем сарай, назад занесём. Только уже по порядку. А железки строители на свалку увезут.

Папа развёл огонь и начал бросать в него мусор.

— Только помногу сразу не кидай, — попросил он дочь. — А то слишком большое пламя разгорится.

Лида принялась подбрасывать в огонь обрывки старых обоев, исписанные тетрадки, обломки деревянных стульев. Следом пошли толстые картонные папки, которых в сарае была целая стопка. Вдруг из одной из папок на землю выпала старая чёрно-белая фотография, чудом сохранившаяся, вся в жёлтых пятнах. Лида подняла карточку и принялась её внимательно рассматривать. На фотографии на стуле сидел молодой офицер в военном мундире и высоких блестящих чёрных сапогах. Одной рукой он опирался на рукоять сабли. Рядом с ним стояла стройная женщина в нарядном белом платье. Изображение лица её хорошо сохранилось, и было заметно, что она очень красивая. Шею женщины украшало ожерелье. Обе руки она положила на правое плечо мужчины. На обратной стороне карточки было что-то написано неразборчивым почерком.

— Па, смотри, что у меня.

Папа взял фотографию, повертел в руках и с трудом прочитал надпись на обороте:

— «М. Василевский с женой. Тысяча восемьсот девяностый год». Почти сто тридцать лет прошло. Удивительно, как она ещё не рассыпалась в труху?

Он намеревался бросить фото в огонь, но Лида перехватила его руку.

— Э! Это моё!

— Зачем тебе этот мусор?

— Надо.

Лида сунула фотокарточку в карман и продолжила бросать картонки в огонь. Больше ничего интересного ей не попалось. Солнце уже начало садиться и потянуло прохладой. Но возле костра было тепло. Как же здорово было палить огонь на поляне. Наконец, оба утомились.

— Ну, хватит на сегодня. Остальное рабочие дожгут. Давай посидим у костра, отдохнём. Ты кушать хочешь?

— Нет, я у Лёдзи Петровны поела. Может, только чуть-чуть. Давай хлеб с салом на огне пожарим?

— На этом огне нельзя. Там один мусор. А новый раскладывать уже сил нет. Просто чаю попьём с печеньем. А завтра уже шашлыки пожарю.

Папа вынес небольшой столик с чаем, и они уселись рядом на скамейку.

— Па!

— Что?

— А кто это может быть на фотке? Она так на маму похожа.

Папа взял фотокарточку и какое-то время внимательно её изучал.

— И правда похожа. Даже больше на тебя, чем на маму. Не знаю. Может, старые хозяева хутора. Надо у Лёдзи Петровны будет спросить, что это за Василевские. Но судя по одежде и фамилии, скорее всего, какие-нибудь местные шляхтичи.

— Кто это «шляхтичи»?

— Лидка, вам на истории разве не рассказывали?

— Не помню. Слово знакомое, только не помню, что оно значит. Ты же сам говорил, что наш учебник истории написан специально, чтобы учеников запутать, а не научить.

Папа тихонько рассмеялся. Лида очень любила этот его низкий, слегка с хрипотцой смех. Она глянула на него и рассмеялась следом. Дальше больше. Смех становился всё громче, и они уже не могли остановиться. Наконец успокоились, утирая с лица слёзы.

— Фу-у-у! Разве я такое когда-нибудь говорил?

— Говорил-говорил.

— Ладно. Может, и говорил.

— Па. Ну расскажи!

Лида больше всего любила, когда папа ей что-нибудь рассказывал. Его было всегда так интересно слушать. И главное, он делал это так просто, что ей всё сразу становилось понятно. Вот если бы её учитель по физике мог также легко объяснять урок. А то как начнёт умничать, то уже на втором предложении перестаёшь понимать, о чём идёт речь.

— В общем, это такое знатное сословие раньше на территории Польши и Беларуси было. Дворян так называли. Только на наших землях они сильно отличались от знати в других государствах. В Европе, да и в России, дворян очень мало было. Может, один на сотню, а может, и того меньше. А у нас раз в десять больше шляхтичей было. И звание это давалось не по рождению, а по заслугам. Правда, раздавалось оно от души, как говорится, налево и направо. Поэтому шляхтичами становились и крупные магнаты, и землевладельцы, и даже короли. А встречалось много и бедных, у которых ничего за душой не было. Например, учителя крупных университетов звание шляхтича сразу получали. Вот и развелось этих шляхтичей до холеры. Каждый встречный-поперечный себя шляхтичем именовал. Но, в общем и целом, шляхтич, как правило, был человек культурный, образованный. Раньше-то, конечно, по-другому было. Раньше шляхтичи были воинами, да ещё какими. Элита армии. Мальчиков с детства готовили. Учили верховой езде, владению оружием. Ну и манерам тоже учили. Танцам, наукам, иностранным языкам. Только со временем всё утратило первоначальный смысл. Ну а между собой шляхтичи друг дружку панами звали. Пан такой-то — значит шляхтич. У поляков до сих пор обращение «пан» и «пани» в обычной жизни остались. Ты, наверное, не вспомнишь. Маленькая ещё была. Мы когда-то ездили в Польшу к моим друзьям по старой работе. Там тебя все пани Лидией называли. Тебе это очень нравилось, и ты постоянно передразнивала: «Пани Лидия, да пани Лидия».

— Нет, — вздохнула Лида. — Не помню такого. Жалко.

— Не переживай. Ещё побудешь паненкой. Может, поедешь в Польшу учиться после школы. Сейчас у нас многие уезжают в университеты Варшавы или Кракова. Вот и повстречаешь себе кавалера из шляхтичей. Но вообще, это я тебе про шляхту очень упрощённо рассказываю. Вырастешь, больше сама узнаешь, если интерес останется.

— А ты шляхтич?

— Может и шляхтич. Кто знает? Я не интересовался никогда. Сейчас людей по-другому меряют. Можешь хоть на лбу у себя «шляхтич» написать. Лучше ты от этого не станешь.

— А почему только в Польше и Беларуси шляхтичи были?

— Трудно сказать. Может, потому что мы как раз посередине между двумя мирами оказались — Европой и Азией. Надо было что-то своё придумать, чтобы выжить. Мы же раньше одной страной были.

— В смысле одной страной?

— Ну, Польша и Беларусь раньше одной страной были.

— Да-а-а?

— Да, Лидусь. С историей у тебя пробелы. Надо будет ещё разок в твой учебник заглянуть. Неужели там про это не пишут? Последний раз граница как раз по нашей дороге проходила и дальше по речке. Вот «Сула» была на польской территории, а наш хутор — на белорусской. Ты сегодня, считай, дважды границу пересекла.

— Ого. И давно это было?

— Почти восемьдесят лет назад. Мы с Петровичем как на охоту пойдём, так всякий раз натыкаемся на следы старой границы. Всё уже мхом поросло, но при желании можно разглядеть.

— А на фотокарточке женщина в том году в какой стране жила: в Польше или в Беларуси?

— Ни в той, ни в другой, — рассмеялся папа. — Тогда это была Российская империя.

— Ничего не понимаю.

— Не расстраивайся. У нас большинство взрослых до сих пор ничего не понимают, а уж дети и подавно.

— Так, а шляхта была российская тогда?

— Не-а. Шляхта — польская, а империя — российская.

Папа смущённо посмотрел на ничего не понимающую дочь, и они оба, не сговариваясь, вновь расхохотались. Костёр уже догорал, и горка углей искрилась ярким оранжевым светом. Птицы умолкли, и окружающий лес давил своей чарующей тишиной. Совсем рядом раздалось уханье филина, и Лида вздрогнула и посмотрела в темноту. Папа подбросил в огонь несколько поленьев. Те весело затрещали от охватившего их пламени. Они сидели рядом, думая каждый о своём.

— Скучаешь по маме? — вдруг спросил папа.

— Скучаю.

— Мне её тоже не хватает.

У Лиды комок подступил к горлу. Мамы не стало, когда Лиде было восемь лет. Она погибла в аварии. Папа тогда за несколько дней сильно поседел и долго ни с кем не разговаривал. Он осунулся, и его до этого стройная и подтянутая фигура стала похожа на вопросительный знак. Не то чтобы Лида хорошо помнила, каким он был до смерти мамы. Просто ей казалось, что он раньше постоянно смеялся и был очень весёлым. А сейчас он всегда оставался немного грустным, даже когда улыбался. На первое время Лида переехала жить к бабушке, но позже папа забрал её к себе. За последующие несколько лет они очень сблизились. Папа даже научился заплетать ей косички, выбирать платья и разбираться в куклах. Он вместе с дочкой ходил на школьные праздники, водил её после занятий на кружок по рисованию, помогал делать уроки. Он ни разу не повысил голос на Лиду и стойко принимал все её шалости. Что же касается оценок по учёбе, то здесь вообще Лиду ожидал сюрприз. В начале прошлого учебного года папа заявил ей, что ему совсем не важно, какие оценки Лида будет приносить из школы. И он никогда не будет наказывать её за двойки. Потом он какое-то время поругал систему образования, возмущаясь, что если никому в стране нет дела до того, чему учат детей, то ему не всё равно. Главное, чтобы Лида выбрала себе те предметы, которые ей интересны, и делала упор на них. Когда девочка передала этот разговор своим подружкам, те только поохали да поахали от удивления и зависти. Он был самым лучшим папой на свете.

— Пап. Мы же с ней всё равно встретимся на небе?

— С мамой? Непременно. Только торопить этого не надо. Тебе ещё предстоит долгая и счастливая жизнь на земле.

— А тебе?

— И мне тоже. Куда же мы друг без друга денемся?

Лида ещё ближе придвинулась к папе и, успокоившись, положила голову ему на плечо. Она начала клевать носом, но уходить в дом не хотелось. Папа набросил на неё свою куртку и подкинул ещё поленьев в огонь. Ей стало совсем тепло и хорошо, и не в силах бороться со сном Лида заснула.