В гостях у старца. Путешествие мудрости и обретение смысла жизни

Максим Майоров

Запутавшись в себе и своей жизни, герой книги сбегает из мегаполиса на «перезагрузку». По пути он попадает в гости к удивительному старцу, где в удивительных событиях и рассуждениях он обретает…

4. Зачем я здесь?

Я постучал в большую деревянную дверь, сделанную из массивных досок с ручкой в виде большого железного кольца. Такие двери я видел в старых фильмах о деревни или в сказках советских времен по телевизору. «Странное место… очень странное место… Зачем я здесь?» — крутилось в моей голове. Не услышав никакого ответа, я постучал громче. За дверью была тишина. Я постучал еще громче. «Что мне на улице ночевать?» — в сильном раздражении пробормотал я.

И вдруг дверь открылась. Без скрипа, легко и плавно она распахнулась предо мною. Я готов был поклясться, что не слышал никаких шагов за дверью. Я не слышал скрипа пола, как обычно это бывает в деревянных домах. Вообще не было никаких звуков. И хоть мои глаза привыкли к темноте, но я отчетливо не мог разглядеть того, кто стоял за дверью.

— Проходи, — прозвучал голос, явно немолодого человека.

— Я сбился с пути и заблудился. Навигатор сел. Топливо на исходе. — начал я невнятно бормотать, оправдывая свое положение.

— Проходи, — повторно сказал человек, спокойным и ласковым голосом.

Я вошел в дом и пошел за мужчиной. Мы прошли в просторную комнату, в углу которой горел камин. «Вот откуда шел свет, который я увидел из машины.» — пролетела мысль в голове. Комната была просторная. Возле камина стояло два больших кресла. С другой стороны, стояли две массивные кровати аккуратно застеленные, а на полу лежали старинные ковровые дорожки. Я отметил, что в углу чуть выше лица на полочке стояла зажженная лампадка и икона с изображением женщины. Я помнил, что у бабушки в деревни тоже стояли иконы и горела лампадка.

— Голоден? — спросил старик. Его голос походил больше на утверждение, чем на вопрос.

— Да, нет. — опять начал я говорить оправдывающимся голосом.

— Пойдем. — утвердительно сказал старик.

Сейчас при свете я отчетливо видел, что это очень старый мужчина. Передо мною стоял старик с длинными седыми волосами и длинной седою бородой в рубашке до пола и подпоясанный ремешком. Точно определить возраст я не мог, но лет ему было очень много. Я пошел за ним. Пройдя на кухню, если в понятии городского человека это можно назвать кухней. Комната, посреди которой стояла очень большая русская печь. На меня снова нахлынули воспоминания детства. У бабушки в деревни стояла точно такая же печь, на которой мы спали детьми. В ней бабушка в котелке готовила и супы, и каши, и пекла пироги.

Старик рукой показал мне на лавку рядом с большим столом, указывая чтобы я присаживался. Он отрыл печь и наложил мне из чугунного котелка кашу. Откуда-то достал глиняную крынку и налил в чашку молока. Поставив все передо мною, взглядом показал на еду.

— Кушай. — произнес он и я заметил, что его губы продолжали слегка шевелиться. Он очень тихо что-то говорил. «Старик и есть старик.» — отметил я.

— Я… — начал было я говорить, желая объяснить свое положение.

— Кушай, для разговора еще будет время. — прервал меня старик.

Я принялся за еду. Обычная и простая деревенская еда: каша, молоко и хлеб. Но что я для себя отметил, вся посуда была сделана из дерева. Ложка, тарелка и чашка были искусно и красиво вырезаны, покрыты тонкой и изящной резьбой. Резьба рисовала кружева по краям тарелки и чашки, а пальцы рук ощущали теплоту и грацию ложки. Я с огромным удовольствуем уплетал кашу при свете свечи.

Раздражение начало оставлять меня и с каждой ложкой я начинал расслабляться. Успокоиться не мог мой мозг. «Что это за место? Из какой такой сказки оно появилось? Кто этот старик?» — мозг атаковал меня вопросами нагоняя страх и страх становился сильнее. Я поднял глаза и всмотрелся в лицо старика. «Сколько ему лет? 100—200—300???». Он был очень стар, но его глаза. Они были детские, чистые как небо и глубокие как океан. Они были живые и очень юные. Я доел и только хотел поблагодарить, как мой мозг взорвался истерикой страха и желанием сбежать из этого дома вопросом: «ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ?»

— А ЭТО правильный вопрос, с него всегда начинается большое путешествие. — тихо и ласково произнес старик.

Я в шоке и онемении от страха посмотрел на старика. Я точно понимал, что не произносил ни слова. Да и какое путешествие может начаться в такой глуши и посреди ночи.

Я нерешительно стоял посреди комнаты, не зная куда податься. Сначала хотел сесть в кресло и растянуться в нем после дороги, но было неудобно как-то. Увидев у стола, расположенного у окон деревянную табуретку, присел. Осмотревшись, я отметил, что в доме очень уютно. Вообще нет ни одной лишней вещи и предмета интерьера. На письменном столе лежали старинный книги с названиями вроде на русском, но какими — то странными буквами. Кровати были старые и деревянные, устланные по-армейски строго. Два таких же старых кресла у камина и маленький столик между ними. Старые, но чистые коврики на полу. И все.

Старик взял с камина чайник и налил в деревянные чашки чай. По комнате разлетелся запах лесных трав. Я увидел его руки, они были… и меня вырвали из реальности воспоминания прошлого. Перед моими глазами оказались руки мой бабушки. Старые, морщинистые руки, огрубевшие от постоянной работы в земле. Но при этом родные и теплые. Руки, которые обнимая, окутывают любовью и заботой. Я вернулся туда, где я был счастлив. Туда, где все было просто и легко.

Я вздрогнул, вернувшись сознанием в настоящее. Он поставил на столик чашки и сел в кресло. Я завороженно и настороженно за ним наблюдал. «Что-то не так.» — твердит мой воспаленный мозг. Старик повернулся ко мне и улыбнулся.

— Присаживайся поближе. — указал он рукой на второе кресло.

— Мне и здесь нормально. Все в порядке. — ответил я настороженно.

Во мне все боролось с тем, чтобы встать и уйти или остаться. Это было очень странное место. Старый дом. Старинная мебель, которой практически нет. Старик, которому непонятно сколько лет. Вся моя логика твердила уйти и попробовать найти, где-нибудь заправку. Но очень глубоко внутри меня звучал тихий голос — «Останься.» Я всю свою жизнь слушал только голос Разума, говоривший логикой и шаблонами. Я всегда делал только то, что правильно и нормально. А этот тихий голосок, когда он звучал, то всегда не так, как требовали обстоятельства или как советовали окружающие. Он всегда был в разрез с общим, общественным и социальным мнением. Со временем я его вообще перестал слушать. А сейчас он звучал, хоть и тихо, но очень отчетливо.

— Нормально? Максимушка, хотеть больше, чем просто удовлетворенность. Вот это нормально. — прозвучал ласковый голос и меня будто током ударило.

Я ему не говорил свое имя. Я готов биться о заклад, что свое имя ему не говорил. Старик терпеливо ждал, когда у меня внутри утихнет борьба между тем, чтобы уйти или остаться. Я смотрел на его лицо и улыбку и не понимал ничего в том, что со мною сейчас происходит. Внутри меня шла отчаянная борьба. Вся моя сущность рвалась отсюда, но что-то глубоко удерживало и уговаривало остаться. «Кто ты, старик?» — прозвучали мои мысли.

— Прохор, меня именуют Прохор. — ответил на мои мысли старик.

Я подпрыгнул на стуле. Он читает мои мысли. Теперь уже было желание не просто уйти, а убежать — бежать вон отсюда. Я часто так делал, когда что-то не понимал и вместо того, чтобы разобраться, я всегда убегал. «Остаюсь.» — решил я. Я заметил у старика озорную улыбку и игривый взгляд.

Внезапно появилось жгучее желание все рассказать этому старику. Рассказать обо всем. О разочарованиях. О том, что всю жизнь я иду на поводу. Рассказать о том, что все чего я добился в жизни было только для того, чтобы доказать, что я кто — то. Делал все для людей и связывал отношения только для того, чтобы меня похвалили и оценили мои заслуги. Что я будто живу чужую жизнь, где я что-то должен и обязан. Но рассказывать нельзя, я научен пробиваться и проталкиваться вперед и вверх, молча и скрепя зубами. На меня всем наплевать и надо все держать в себе. Но желание не уходило.

— Может попробуешь пересесть в кресло? — хитро сказал Прохор. — Может в нем удобнее нам будет говорить? Не понравиться сядешь назад на табурет.

Это был настоящий мотивирующий пинок под зад. Я поднялся и пересел в кресло. Старик подал мне чашку с заваренными травами. Меня окутало исходящее от камина тепло, и я залюбовался игрой пламени. Языки пламени медленно танцевали магический танец над поленьями, и так же медленно останавливался ход моих мыслей погружаю мой мозг в тишину.

— Ну как лучше? — улыбаясь спросил старик.

Его вопрос будто сорвал меня маску ложной скромности. Я в действительности всегда соглашаюсь на все то, что называется — нормой. Я застрял в готовности мирится с меньшим, обменяв все, что именуют «нормой» на то, что я в действительности хочу. Я уже и понять не могу то, что я в действительности хочу. А в конечном итоге перестал испытывать счастье. Я привык ориентироваться на мнения людей в принятиях решений, выбирая те решения, который выгодны и удобны кому-угодно, но только не мне.

— Где я? — тихо спросил я, чувствуя потребность излить Душу. — Что это за место? Что я здесь делаю?

Это была настоящая боль, накопленная годами и рвущаяся наружу. Слезы невольно потекли по щекам. Я заплакал и плакал навзрыд. Я не понимал, что со мною происходит. Я не мог остановиться, и я рыдал. Из всех моих потаенных уголков выходила боль выходила ручьями слез по щекам.

— Это хорошая отправная точка, — сказал старик — слезы открывают и очищают сердце. Они помогают стать восприимчивым к тому, что важно услышать и помогают увидеть то, что так долго не хотел видеть. Они омывают и очищают Душу.

— Я заблудился, — сквозь слезы сказал я — где я?

— Иногда в жизни случается так. Когда очень сильно нужно куда-то попасть или получить знания, тогда в жизни случаются события, приводящие в место или к знанию, которые тебе очень сильно нужны. А что касается тебя, Максимушка, будем разбираться. — все так же спокойно и ласково сказал Прохор.

Мне было внутри очень страшно от такого отношения ко мне. Я всегда отвергал тех, кому я нравлюсь. Когда, кто-то относился ко мне с симпатией, уважением и любовью, мне начиналось казаться, что это или ненадолго, или меня в очередной раз хотят использовать. Этот потаенный страх сейчас дрожал внутри меня намекая на мою недостойность такого отношения ко мне, которое проявлял старик. И это касается не только отношений, а всего. Я убедил себя в том, что даже если я и получу что-то хорошее, то у меня это быстро отнимут, потому что я недостоин. Я сам стал отказываться от хорошего и выбирать все в чем велика вероятность неудачи. А после у меня готово было оправдание — я же знал, что у меня не получится.