Быть войне! Русы против гуннов

Максим Кисляков, 2014

Новый боевик о предыстории Руси и подвигах наших далеких предков. Славянские племена объединяются вокруг священного Перунова капища, создав первое русское государство – Русколань. Но чтобы стать наследниками великой Скифской державы, русы должны восстать против кочевников-гуннов и сбросить ненавистное иго. А значит – БЫТЬ ВОЙНЕ! Первой Отечественной войне в нашей древней истории.

4

Тени заметно удлинились. Солнце уже царапает краешком горные пики вдали, разноцветьем переливается снег на вершинах. Вокруг застрекотали сверчки, им вторят жабы из окрестных болот.

Массивные, оббитые стальными полосами, трепольские ворота с грохотом захлопнулись за рыжеволосым венедом.

Йошт вжал голову в плечи, нервно сглотнул — впереди истуканами стоят суровые воины. И без доспехов видно — богатыри могучие, мышцы бугрятся, кольчужные кольца едва не лопаются, руки словно мощные дубовые ветви, двумя ладонями не обхватишь.

Венед неуверенно шагнул вперед. Один из привратников коротко глянул на него, Йошт ощутил твердый как камень, взор на себе, руки похолодели, ноги сделались будто ватными. Воин хмыкнул, равнодушно отвел глаза, взор устремился куда-то вдаль. Карпенец с облегчением выдохнул, ноги шагнули вперед.

Сзади тяжело бухнуло. Венед обернулся — с десяток мускулистых детин бросили огромный дубовый засов на петли ворот. Охранник-исполин деловито прохаживается вдоль них, толкает кондовое дерево, проверяет железные петли, кивает — такие врата не каждый таран возьмет.

Йошт ощутил холод в животе, в голову ударило: обратно вернуться-то не выйдет. Карпенец озабоченно вздохнул. В раздумьях сделал шаг, другой. И не приметил, как его мгновенно подхватила суетная жизнь вечернего города и понесла вперед.

Голова ошалело вертится в разные стороны — высокие деревянные башни, по каждой доске взбираются вверх причудливые узоры, на верхушке блестят островерхие шлемы лучников, под ногами поскрипывает деревянный настил, крестьяне с мешками и ведрами устало топают рядом, под ногами путается весело галдящая ребятня.

Дальше дорога упирается в городскую площадь. Йошт ахнул: в центре стоит высокий идол Перуна из чистого золота, глаза горят крупными — с куриное яйцо — рубинами, у подножия несколько стрел, обоюдоострая секира. На жертвенном камне жарко полыхает огонь, рядом лежит пара обезглавленных петухов.

Недалеко слышится веселая мелодия дудки-жалейки, кто-то подпевает звонким голосом, по краям площади несколько крытых повозок, возле них толпятся люди, ребятня проталкивается между телами, их выталкивают обратно, показывают кулак, шикают, а молодняк смеется, кружится, путается между ног.

Йошт подошел поближе, услышал нарочито игривые голоса — пискливые мышиные голоски вперемешку с медвежьим ревом. Толпа то взрывается смехом, то источает ругань и проклятья.

–…Урус! Урус! Гадкий урус! Землю вашу захватим, пожжем ваши деревни! Убивать, крушить! — пропищал противный голосок.

— Прочь, шакалы степные! — прогремел голос из повозки. Люди одобрительно загалдели, кивают, тычут пальцами. — Руки прочь от земли славянской!

Йошт бесполезно и тщетно пытается протолкнуться, просочиться сквозь людскую стену обступивших актерскую повозку. Венед получил под дых, сплюнул и встал на цыпочки. Поверх голов с трудом различимы миниатюрный деревянный помост, накрытый оранжево-красной материей, зато никто не пихает. По матерчатому полю скачет деревянная фигурка богатыря, меч обнажен, плащ развевается на ветру.

–…Да узрите вы мощь оружия русского! — громыхает голос богатыря из повозки. — Да поразит вас гнев Перунов!

От витязя улепетывают раскрашенные в черное фигурки на коротконогих лошаденках, скорее похожих на собак, чем на благородных скакунов. Вдруг послышался непристойный звук — это черные фигурки, улепетывая со всех ног, от страха портят воздух. Толпа взорвалась смехом, Йошт тоже растягивает рот в улыбке.

Еще чуть-чуть и убегут трусливые степняки, но богатырь догоняет их и разит мечом. Они с воплями падают, барахтаются в дорожной пыли, пищат, жалобно поскуливают, будто собака, которую спровадили пинком подальше от курятника, просят пощады. Витязь медленно подъезжает к ним, держит меч наготове, говорит:

— Получите свое, степные шакалы! И знайте: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибель свою найдет!

Фигурки замерли, начал опускаться сшитый из разных лоскутков материи занавес.

Народ благодарно хлопает, улюлюкает.

— Еще! Давай еще!

Занавес, будто услышал просьбу, пошел вверх, но когда поднялся — в повозке там стоит низенький безусый паренек в цветной, расшитой цветами и деревцами рубахе, подпоясан красным кушаком, кланяется. Невинные мальчишеские голубые глаза рассматривают довольных, хлопающих в ладоши зрителей. Потом занавес вновь опустился и больше не поднимался.

Довольные зрители неохотно расходятся, только мальчишки все еще вертятся под ногами взрослых, смеются, улюлюкают, изображают богатыря на коне, смешно подражают его голосу.

Йошт с неохотой идет дальше. Площадь осталась позади, дорога вновь сужается до неширокой улочки. Она ныряет между деревянными постройками, небольших огородов, садиков. Вынырнув из густо расписанного красным и синим очередного боярского терема, дорога опять расширяется и вливается точно река в большое озеро, именуемое торговой площадью. В центре возвышается каменное изваяние Велеса, у подножия пучки трав, колосья пшеницы, горстки овса, корзиночки с изумрудным хмелем.

По краям округлой площади смирно стоят ремесленные мастерские, крытые лавки торговцев, глаза разбегаются от обилия товара.

Печные трубы мастерских, пекарен и кузниц дымят. По сторонам застыли стражники, в руках щит и длинное копье с закорючкой на конце — попадется вор, тут же этим багром и сцапают, выволокут из толпы. Суровые глаза скользят по разношерстной толпе, высматривают нерадивых. Люди толкутся возле лавок, прицениваются, спорят.

— Яблоки наливные, бока румяные!..

— Не проходи мимо! Подари платок любимой!

— Эй, народ честной! Покупай каравай золотой!

У венеда голова идет кругом. Со всех сторон слышно то звонкое постукивание кузнецкого молота, то режущее ухо шварканье плотницких пил, звучные голоса торговцев-зазывал, скрип и скрежет дубильни. В воздухе повисла смесь хлебного духа, свежевыструганного дерева, благоухание диковинных заморских благовоний и масел, горьковатый привкус угля и жженого железа.

Йошт остановился возле хлебной лавки, глотает слюну, глаза бегают по сладкой сдобе, пахучим булкам. Пекарь веткой отгоняет назойливых мух.

Рядом бухнуло словно молотом:

— Сталь булатная! Топоры каленые!

Возле кузнечной лавки крутится ребятня, громогласно выражает восторг. Венед глазам своим не верит — кроме привычных мечей и кинжалов, дразнят взор замысловато извилистые клинки, тонкие, с самоцветами в рукояти и заморскими письменами на блестящих лезвиях. Рядышком наконечники копий замысловатых форм — ползущие ящерицы, змеи, голова ястреба, оса с выставленным вперед жалом.

Йошт нехотя оторвался от такого богатства оружейного дела, как вдруг согнулся пополам, сердце ухнуло куда-то в желудок, по спине побежали крупные, размером с воробья, мурашки. Его взгляд споткнулся о стоящую неподалеку повозку синьского купца, рядом возле лотка с тканями застыли его желтолицые воины, узкие щелки глаз окатывают округу.

Венед нервно сглотнул, вспомнил наказ воеводы и незаметно шмыгнул с площади.

В нос бьет пьянящий запах жареного мяса, Йошт от удовольствия аж зажмурился, рот наполняется слюной, живот сводит от голода. Йошт огляделся и совсем рядом приметил корчму в два поверха, на входе стоит прочная коновязь, прямо над входом горят два крупных масляных фонаря.

Йошт быстро юркнул к корчме, высунулся через порог. Внутри рядами стоят дубовые столы и лавки, на них устроились купцы, что-то тихо обсуждают, чумазые ремесленники торопливо лопают щи из глиняных горшков, воины громко стукаются чарками, размахивают во все стороны чубы, смеются, довольно чавкают.

Между столами снуют безусые отроки в белых фартуках, в руках чарки пахучей медовухи, бутыли ароматного вина, горшки с кашей на медных подносах. В дальнем углу рядом со стойкой корчмаря на открытом огне жарится тушка кабанчика, капли жира срываются на уголья, те грозно шипят, бросаются струйками пара, воздух в корчме наполнен разными запахами, но этот перебивает все и ползет на улицу, лучше всякого зазывалы завлекает под своды корчмы новых клиентов. Йошт облизнулся.

Вдруг Йошт взглядом напоролся на высокого воина в дорогой кольчуге, в центре блестит железное солнце. Шлема нет, тускловатый свет падает на покрытую испариной бритую голову, белокурый чуб лисьим хвостом ниспадает на плечо.

Взгляды их встретились. Несколько мгновений они смотрят друг другу в глаза. Внутри венеда жутко похолодело, губы сжались, стали белыми, глаза страшно вытаращил. Один из их старших дружинников тоже узнал рыжеволосого карпенца, глаза — в недоверчивом прищуре. Он поднялся со скамьи и медленной походкой направляется к выходу, сапоги звонко чеканят по дощатому полу.

Йошт стрелой вылетел из корчмы, устремился вниз по улице, обернулся. Дружинник медленно идет за ним, след вслед. Венед, бросаясь проклятиями, бестолково озирается по сторонам. На его спасение рядом возле колодца толчется народ, громыхает ведрами. Йошт шмыгнул в пеструю группу людей, едва не столкнулся лбом с каким-то хмурым детиной, тот грозит кулаком, больше походившим на бочку. Дернулся в другую сторону, случайно подтолкнул какого-то седоволосого старика в выцветшей рубахе, но вовремя ухватил его за шиворот, не дал упасть. Мужик состроил недовольную гримасу, отчего его изборожденное морщинами лицо превратилось в сморщенную грушу, брошенную на жаркие уголья, зло сверкает глазами. Йошт неуверенно улыбнулся, будто извиняясь, и тут же исчез в толпе.

Венед обернулся, дружинник застыл посреди дороги, руки в бока, жадно вглядывается в стороны.

Йошт облегченно вздыхает, но тут же дрожь ударила волной — дружинник приметил венеда и, ускорив шаг, направляется к нему. Венед воротит голову по сторонам, по лбу скользит соленая струйка. В голове молотом бьет строгий голос воеводы.

Йошту опять повезло — недалеко ползет вниз по дороге крытый фургон кукольника — того самого, с площади. Йошт со всего маху влетает внутрь фургона, под ногой что-то с треском лопнуло. Венед вжал голову в плечи, старается не дышать, всматривается в темноту. Вроде никого.

— Ну погоди, сволота!.. — услышал Йошт гневный вскрик. — На глаза попадешься — пожалеешь, что родился!

Дорога пошла вниз, колеса скрипят, легонько подпрыгивают на камешках.

Рыжеволосый венед прильнул к грубой материи фургонного навеса, осторожно отодвигает край, сквозь крохотную щель глаза жадно вонзаются вдаль. Точно — никого.

— Уф! Пронесло… — облегченно выдохнул беглец, пальцы размазывают по лбу капельки пота.

Вдруг из переулка выныривают два высоченных стража, с усилием за шкирку тащат двоих — один длинный и худой как жердь, другой с большим уродливым рубцом во всю щеку.

Долговязый упирается ногами, его волокут за шкирку, орет похабщину и огрызается, тут же получает пинок. Паренек со шрамом не сопротивляется, идет смирно, угрюмо смотрит под ноги.

— Попались, голубчики! Вот потеха-то на сон грядущий будет. — С издевкой хихикнул про себя Йошт.

Он довольно цокнул, представляет как этих двоих поднимут вверх голыми задницами и на смех другим будут сечь наотмашь, те будут корчить рожи от боли и стыда. Но потом осекся:

— А мне с утреца… Дернул бес залезть в эти Три поля!

И с головой зарылся в пахнущем мышами и краской тряпье.