В основу этого труда положены не только достижения российской исторической науки конца ХХ – начала XXI вв., но и опыт мировой исторической науки применительно к изучению истории Человечества в целом и истории России в частности. «История России» охватывает период от глубокой древности до начала XXI в. В основу периодизации книги положены хронологическо-территориальный и цивилизационный подходы. Великолепное учебное пособие для студентов гуманитарных вузов и широкого круга читателей, интересующихся историей своей страны. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги История России с древнейших времен до наших дней предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
© А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматуллин (наследники), А. Н. Сахаров, В. А. Шестаков, текст
© ООО «Издательство АСТ», 2016
Раздел I. Древняя Русь
Глава 1. Предыстория народов России
§ 1. Появление человека на территории Восточной Европы
Мы начинаем повествование о русской истории с того времени, когда на территории нашей страны появились первые люди. Но почему наш интерес уходит так далеко в глубь тысячелетий? И какое отношение это древнейшее население имеет к последующей истории России? Ответ на эти вопросы весьма прост. Все разноплеменные поколения постепенно, шаг за шагом, становились строителями истории той части Европы и Азии, которые впоследствии образовали Россию. Они первыми ступали по этой земле, плыли по ее рекам и озерам, впоследствии распахивали землю, пасли стада и построили здесь первые хижины, а уходя в небытие, давали жизнь последующим поколениям. История может исчезнуть лишь вместе с человечеством, но и возникла она лишь вместе с людьми, которые обитали в этих краях. Это еще не была история человечества в полном смысле этого слова. Не было еще человеческих обществ, народов, государств, которые составляют смысл истории, не было письменности, освоив которую люди и положили начало письменной истории человеческого рода. Но начало всему этому было положено вместе с появлением человека. Поэтому этот период мы называем «предысторией».
К какому времени относится появление человека и что означает само понятие «человек»? Ученые считают, что выделение людей из животного мира произошло около 2,5 млн лет назад. Связано это прежде всего с тем, что древнейшие люди стали осознавать себя в этом мире и научились создавать орудия труда, что и было ярким проявлением этого высшего по сравнению с животными сознания. Это были различные предметы из камня: режущие орудия — рубила, разного рода скребки, подобие каменных ножей; их изготовление достигалось путем удара камня о камень. При помощи этих заостренных каменных орудий первые люди раскапывали землю в поисках съедобных корней, оборонялись от хищников и охотились. Климат большей части Земли в то время был теплым, поверхность суши была покрыта густыми вечнозелеными деревьями. В то время на Земле обитали огромные животные — мамонты, саблезубые тигры, пещерные медведи, гигантские олени. Люди не нуждались в жилищах и одежде. Среди этих лесов, подстерегаемые повсюду опасностью, небольшими группами — первобытными стадами — бродили люди, устраивали стоянки на открытых местах, чтобы можно было заранее обезопасить себя от приближающейся, но вовремя замеченной опасности. Здесь же, на месте этих стоянок, ученые и обнаружили первые каменные орудия и останки самого человека. Люди, еще слабые, почти беззащитные, лишь недавно вставшие на ноги, нуждались друг в друге в борьбе с могучими животными. Поэтому они собирались в первобытные коллективы. Люди учились общаться друг с другом при помощи отдельных звуков, восклицаний. Они все крепче стояли на ногах, руки их освободились для работы. Следы стоянок этих людей (ок. 500 тыс. лет назад) обнаружены на огромных и отдаленных друг от друга пространствах — в Африке, Азии, Европе, на стыке Европы и Азии, в районе Закавказья.
Этих древнейших людей ученые назвали питекантропами, т. е. обезьяночеловеками (от греч. «питекос» — обезьяна и «антропос» — человек). Он стоял на кривых ногах, его длинные руки доходили почти до колен. Торс был покрыт густыми волосами, а голова наклонена вниз, словно это существо еще боялось оторваться от земли. Лоб такого обезьяночеловека был низким, подбородок срезанным. И все лицо было угрожающе грубым. Но это был уже человек: он мыслил, он придумывал себе орудия труда и первое оружие. Он начал свой путь в истории. Естественно, что в ту пору не было ни наций, ни различных языков, но уже определялись районы обитания древнейших человеческих коллективов.
От этих получеловеков до людей современного облика был еще долгий путь. Но начало человеческой истории уже было положено. Кстати, ученые отмечают, что проникновение предков человека на территорию Восточной Европы, в том числе в Россию, началось с юга — из регионов Африки, Средиземноморья, Южной Азии. Не случайно здесь впоследствии появились первые мировые цивилизации — в Египте, Вавилоне, Индии, Китае. Оттуда люди постепенно распространились на север.
Решительный сдвиг в истории человечества произошел в период между 100–30 тыс. лет до н. э., когда под влиянием геологических, климатических, а возможно, и космических изменений на Земле началось оледенение значительных территорий и в первую очередь в северных широтах Земли. Резко изменился климат, исчезли гигантские животные — часть их вымерла, другие ушли в теплые края. Иной стала растительность: районы тундры, арктической растительности продвинулись далеко на юг. Граница ледника доходила до среднего Днепра и Дона, пересекала Волгу у устья реки Ветлуги и Камы, там, где в нее впадает река Чусовая.
В этих условиях перед человеком встал трудный, поистине исторический выбор — как выжить, уцелеть, сохранить потомство?
В течение всех этих многих и суровых тысячелетий человек отчаянно боролся за жизнь. Часть людей подалась на юг, другие же в изменившихся условиях стали осваивать земные пространства на границах ледниковой зоны. Человека спас разум и умение создавать. К этому времени люди научились пользоваться огнем и получили искусственное тепло. Видимо, вначале человек получал огонь от лесных возгораний, а потом тщательно берег его и хранил. В ту пору лишиться огня значило погибнуть от холода. Позднее люди научились получать огонь при помощи трения сухого дерева о дерево. Такой способ требовал большой сноровки и терпения, а главное, подбора соответствующих пород дерева. Огонь дал человеку возможность жарить на углях мясо. Новый вид пищи существенно менял саму физиологию человека, делал ее более совершенной; люди со временем научились использовать в качестве жилищ пещеры и укрываться в них, согреваясь теплом костра от стужи и непогоды. Но большинство пещер уже было обжито хищниками: пещерными львами, медведями. Человек бросил им вызов: за свои первые жилища он вступил в борьбу с животными и выиграл ее. Сколько страшных схваток произошло в тех темных пещерах, где сегодня найдены останки древних людей у старых кострищ! В это же время появляются и первые построенные человеком жилища из дерева, камня, камыша, зарождается и такой вид жилья, как землянка, которой довелось дожить до конца XX в. В эти суровые тысячелетия человек научился из шкур животных делать себе одежду, что дало ему дополнительный шанс на защиту от холода и выживание. Одновременно люди совершенствовали орудия труда и оружие. Они по-прежнему были сделаны в основном из камня, поэтому весь этот древнейший период в истории человечества назван палеолитом (от греч. «палайос» — древний и «литос» — камень). Появились копья с кремневыми наконечниками, тонкие каменные ножи, более совершенные скребки, скобели. Их использовали для обработки шкур убитых животных, для строгания.
Наконец, и это очень важно, человек того времени стал хоронить своих умерших соплеменников. От этого времени доходят первые человеческие захоронения. Появился культ умерших. А это значит, что люди осознали себя смертными и одновременно утвердили в своем сознании надежду на потустороннюю жизнь. Попытки познать сокровенные тайны мироздания, тайны рождения и смерти, которые с тех пор люди стали связывать с проявлением высших сил, божества или божеств. Зарождение религиозных представлений окончательно выделило человека из животного мира. В это же время зарождается искусство, развивается речь. Именно с этого времени человек окончательно стал на путь превращения в существо, которое ученые определили латинскими словами «гомо сапиенс» (в переводе с лат. — «человек разумный»).
Появились признаки дальнейшего совершенствования человеческого коллектива. Новые условия заставили людей сплотиться, осуществлять постоянную взаимопомощь в борьбе с природой и животным миром. Это уже не было первобытное стадо, но хорошо организованные общины, где у каждого их члена — и у женщин и у мужчин — существовали определенные задачи в домашнем хозяйстве, на охоте, в период борьбы с врагами. Вооруженные более современным оружием, такие коллективы вели охоту облавой, загоняли крупных зверей в ямы, к обрывам и добивали их; потом в пещерах, у теплых костров праздновали свои первые победы.
§ 2. Неандертальцы. Современные люди
Впервые останки человека такого типа ученые нашли в Германии, в долине Неандерталь. С тех пор людей этого времени стали называть по месту находки — неандертальцами.
Мозг неандертальцев по своему объему уже близок к мозгу современного человека, но неандерталец еще имел покатый лоб, мощные надбровные дуги, выступающие вперед лицевые кости. Это говорило о том, что он не слишком далеко ушел от питекантропа.
В отличие от питекантропа, он уже стоял более прямо, хотя ноги его еще были слегка согнуты. Именно неандерталец стал хозяином больших территорий в Европе, Азии, Северной Африке, Средиземноморье, на Кавказе. Следы неандертальцев — их стоянки, пещерные жилища, погребения — обнаружены и на территории России: на Кубани, Днепре, Десне, Донце, на Волге в районе Волгограда, Южной Сибири, на реке Лене. Смелые и предприимчивые неандертальцы, несмотря на холод, упорно двигались в пределы Восточно-Европейской равнины, осваивали новые земли и на этом пути сами развивались и совершенствовались.
Это движение на территорию современной России шло как со стороны Центральной Европы, так и из районов Кавказа и Малой Азии, а это значит, что уже в ту отдаленную эпоху проглядывала связь формирующегося здесь населения как с Европой, так и с Азией, хотя до появления этнических, т. е. национальных или расовых, признаков у тогдашних людей было еще далеко. Однако уже в те давние времена территория современной России оказалась причастной к формированию населения на просторах Евразии. Около 40 тыс. лет назад на рубеже верхнего палеолита человек разумный становится единственным представителем семейства гоминид. Однако до сих пор неясно, были ли это неандертальцы. Согласно некоторым данным их сменила новая человеческая особь — кроманьонцы (от находки останков этого человека в пещере Кро-Маньон во Франции) — люди современного типа, которые распространились по тогдашнему миру, мигрировав из Африки. Они либо истребили неандертальцев, либо жили с ними несколько тысяч лет верхнего палеолита бок о бок, но затем все-таки взяли верх.
Проходили новые тысячелетия, и подходило к концу время древнего каменного века. В период между 40 тысяч и 13 тысяч лет до н. э. в истории человечества на территории России произошли новые крупные перемены. Ледник еще по-прежнему цепко держал земли Восточной Европы и Северной Азии в своих руках, но люди здесь учились все успешней преодолевать его суровые условия.
Во-первых, они начали с себя. В древних коллективах были запрещены браки между сородичами, а это сразу улучшило человеческую природу. Именно в это время и появился человек современного типа — «гомо сапиенс». Походка его стала вертикальной, плечи распрямились, лицо потеряло животные черты. Его мозг стал более развитым, чем прежде, человек значительно поумнел. И следствием этого явился ряд полезных новшеств в его жизни. Каменные орудия труда и оружие стали еще совершенней. Из кремня люди научились делать тонкие ножи, наконечники копий. И теперь кремневые копья, топоры стали их главным оружием. Научились они обрабатывать и кости животных — мамонтов, шерстистых носорогов. Из кости выделывались также наконечники копий, гарпуны, кинжалы, копьеметалки. Изобрели люди и иглу, при помощи которой стали шить меховую одежду. Они продолжали совершенствовать свои жилища: строили полуземлянки с крышей из жердей, покрытых дерном. Часто основанием такой крыши служили крупные кости мамонтов или их черепа. В центре такого дома складывали очаг из камней для обогревания и приготовления пищи. Охота на крупных животных, собирательство ягод, грибов, съедобных корней, рыбная ловля при помощи остроги и гарпуна стали основными направлениями хозяйства. Постепенно люди переходили на полуоседлый образ жизни.
В центре такого хозяйства находилась женщина — мать, хранительница очага, хозяйка, которая регулярно поставляла пищу своему роду, тогда как охота — главное занятие мужчин — зависела от удачи, от случая, как и рыбная ловля. Поэтому тогдашние человеческие коллективы, или родовые общины, которые называют так потому, что члены этих общин были родственниками, руководились женщинами. Это было время матриархата.
Следы людей позднего палеолита обнаружены во многих местах нынешней России — на Дону, под Воронежем, на Оке, близ Мурома, на Десне, в Приуралье, на Каме, на Урале, Енисее, на Ангаре, в Забайкалье. Самое северное место подобных находок — на берегу Лены — под 62° северной широты.
При всем сходстве людей позднего палеолита и их занятий уже в это время наблюдается и некоторое их различие. Люди, населявшие Азию, отличались от тех, кто обитал в Европе, Африке. Это видно в приемах хозяйствования, орудиях труда и даже во внешнем облике. Так закладывалась основа для будущего разделения людей на расы. Природа сама определяла пути человеческой истории, разводила людей по хозяйственным и климатическим зонам. И люди, подчиняя себе природу, одновременно подчинялись ее законам и требованиям.
К этому времени относится появление первых образцов человеческого искусства. Фантазия человека вызвала к жизни скульптуру, рисунок, украшения. За 15–13 тысяч лет до н. э. люди стали выделывать из камня статуэтки хранительницы очага, руководительницы общины — женщины, а также различных зверей — мамонтов, оленей, носорогов — их постоянную, опасную и вожделенную добычу на охоте. Появляются из камня и кости украшения — браслеты, бусы, подвески. Их носили не только тогдашние модницы женщины, но и мужчины.
Захоронения людей приобретают в это время явно религиозный характер. Вместе с умершим в могилу кладут предметы быта, украшения. Появляются представления о вечно живой душе человека, о загробной жизни. Это примиряет человека со смертью, облегчает ему земное существование, помогает в борьбе за жизнь.
§ 3. Послеледниковый период
На рубеже 13–12 тысяч лет до н. э. ледник начал отступать. Под влиянием общих климатических сдвигов меняется облик огромных евразийских территорий от Атлантики до Тихого океана.
Там, где царило ледяное безмолвие, появляются густые леса, раскинулась тайга на 10 тыс. км от берегов Балтики до нынешней Якутии. Исчезают гигантские животные, появившиеся в пору оледенения, — мамонты, шерстистые носороги и другие. Животный мир мельчает, приобретает, как и растительный мир, современный вид. В этих новых условиях, которые названы мезолитом, или средним («месос» означает по-гречески «средний») каменным веком, продолжавшимся на земле до V тысячелетия н. э., человек смело двинулся на север вслед за отступившим ледником. Что подвигло его к этим передвижениям? Только ли тяга к неведомым землям, к незнаемому, чем всегда отличался «человек разумный»? Было и это. Но главное, люди осваивали новые охотничьи и рыболовные угодья, искали места, где жить было сытнее, а значит, лучше и проще. Они покидали свои оседлые стоянки, прежние обжитые пещеры и переходили к подвижному, охотничьему образу жизни, их жилищами стали временные стоянки, шалаши, которые они легко оставляли. Зимой они укрывались по-прежнему уже в новых пещерах и землянках. Главным достижением людей в эту пору стало изобретение лука и стрел с кремниевыми и костяными наконечниками; тетивой в луках служили высушенные жилы животных. Лук и стрелы произвели буквально переворот в жизни людей, хотя человек продолжал владеть всем арсеналом каменных орудий труда и оружием, которое совершенствовалось, стало более легким, удобным, острым.
Теперь люди могли поражать животных и птиц на расстоянии. Отпала необходимость в загонном методе охоты как единственном способе добычи пищи, хотя он и сохранил свое значение при облавах на мелких животных. Теперь можно было охотиться небольшими группами и даже в одиночку.
В период мезолита на воду были спущены первые маленькие несовершенные лодки — плоты, что позволило людям двигаться по рекам и озерам. Они еще не отваживались выходить на утлых суденышках в открытое море, но успешно осваивали внутренние водоемы.
Пешком, на лодках, имея в руках лук, стрелы, копьеметалки, гарпуны, овладев искусством ставить силки и охотничьи ловушки, люди начали осваивать новые места, где еще не ступала их нога: Северную Европу, северную часть Сибири вплоть до Ледовитого океана. Есть данные и о том, что наиболее отважные из них переправлялись через Берингов пролив на Северо-Американский континент. До этого фактов присутствия человека в Северной Америке не отмечалось.
Люди среднего каменного века продолжали продвижение в северные районы Восточно-Европейской равнины с юго-запада к юго-востоку. Так оказались заселенными берега Верхнего Поволжья, Прибалтики, огромные пространства Сибири. Охота, рыболовство, собирательство, приручение диких животных, в первую очередь собаки и свиньи, стали основным видом хозяйства тогдашних людей. С тех пор и на долгие времена в суровых условиях северных лесов эти хозяйственные занятия стали здесь для человека основными.
Новый образ жизни привел к дроблению больших родовых коллективов на небольшие, но многочисленные группы постоянно передвигавшихся охотников и рыболовов; они осваивали и обживали территории, которые уже считали своими угодьями. Начиналось формирование племен, в которые объединялись люди, близкие по образу жизни, хозяйственным навыкам, территории, рождающемуся языку. Эти племена отличались от других племен, живших на других территориях и имевших свои особые обычаи, традиции, хозяйственные навыки.
§ 4. Неолитическая революция
Мы привыкли к тому, что чем далее время уводит нас в глубь веков и тысячелетий, тем более дикой и несовершенной представляется нам жизнь человека. С высоты современных знаний и культуры мы порой снисходительно усмехаемся по поводу достижений древнего человека. Между тем это не совсем справедливо. Все познается в сравнении. И то, что произошло на рубеже IV–III тысячелетий до н. э., можно сравнить лишь с самыми великими достижениями человечества во все времена и на всех континентах.
Именно в это время начинается знаменитая неолитическая революция. Неолит — означает новый каменный век («неос» — по-гречески означает «новый»).
Постепенно изменившаяся природная среда, новые благоприятные климатические условия послеледникового периода, совершенствование самого человека и привели к революционным, т. е. коренным и быстротечным, изменениям в жизни человеческого общества на огромных пространствах Европы, Северной Африки, Азии, включая и территорию современной России.
Прежде всего новый шаг вперед сделала обработка каменных орудий. Техника этой обработки, кажется, достигла совершенства. Люди при помощи каменных долот научились сверлить камень, стали полировать его поверхность. Изготовлением массивных полированных острых топоров с отверстиями для насаживания их на деревянную рукоятку, скребков, ножей, наконечников, копий, стрел занимались целые мастерские. Замечательные каменотесы того времени обменивали продукты своего труда на пищу, одежду. Начался первый обмен товарами. Это было преддверие будущей торговли. В качестве оружия появились булавы — огромные деревянные дубины, которые при ударе могли сокрушить даже сильного и большого зверя. Новые орудия труда помогали рубить деревья, вязать из них плоты, долбить из стволов лодки, челноки, строить бревенчатые хижины.
Широкое распространение лодок способствовало появлению рыболовства не только при помощи удочек и костяных крючков, но и сетей, которые делали из лыка и стеблей крапивы. Но, пожалуй, наиболее впечатляющими изобретениями человека в век неолита стало появление гончарного круга и начало выделки глиняной посуды. Вероятно, люди заметили, что глина, которой обмазывали плетеные сосуды для сохранения огня, становится под действием жара прочной и огнестойкой. Сначала люди научились лепить сосуды вручную и обжигать их, потом появился гончарный круг, и эта работа механизировалась. Сосуды стали ровными и удобными для питания, хранения продуктов, воды. В то же время зародилось прядение шерсти и ткачество как из шерстяных, так и из растительных волокон. Это позволило человеку использовать более удобную одежду по сравнению с прежней, изготовленной из шкур животных, шить различного рода мягкие и теплые настилы и покровы. Наконец, в период неолита люди изобрели колесо, что произвело подлинную революцию в средствах передвижения, строительной технике, быту.
§ 5. Производящее хозяйство
На исходе неолита, который продолжался вплоть до II тысячелетия до н. э., в человеческом обществе окончательно сформировались такие новые отрасли хозяйства, как скотоводство и земледелие. Это были отрасли производящего хозяйства, означающего, что человек не просто брал то, что ему давала природа, — ягоды, орехи, дикий мед, коренья, злаки, не только то, что он брал у нее с боем, убивая диких животных, но создавал, производил, выращивал сам.
Во многом это произошло потому, что люди стали использовать наряду с каменными орудиями труда и оружием металл: сначала они научились выплавлять медь, которая, однако, была мягким металлом и не могла еще конкурировать с камнем. Позднее в мир камня, кости, дерева прочно вошла бронза, сплав меди и олова, что позволило в более короткие сроки делать твердые и острые орудия труда и оружие. Появились бронзовые мотыги, топоры, кинжалы, серпы, ножи, пилы, а еще позднее мечи. Из бронзы стали делать и украшения. Постепенно каменный век стал уступать место веку бронзовому, который уже охватил огромные пространства земли со II тысячелетия до н. э.
Раньше всего скотоводство, земледелие, выплавка металла появились там, где природные условия жизни людей были наиболее благоприятными. Этими районами стали Египет, Двуречье, Индия, Китай.
Думается, что основоположником производящего хозяйства явилась женщина. Именно она, собирая злаки, обратила внимание на то, что, оброненные в землю, они дают всходы. Именно она первая в своем домашнем хозяйстве приручила детенышей убитых животных, а потом стала использовать этот опыт для создания постоянного стада, которое давало пищу, молоко, кумыс, кожу. Женщина полностью оправдала отведенную ей историей роль в период матриархата, создав основу для будущего взлета человеческой цивилизации. Тем самым она подготовила почву для ведущей роли в обществе мужчине-земледельцу, запахивающему обширные поля и вырубающему и выжигающему лес для новых посевов; скотоводу, пасущему тысячи голов скота и находящемуся долгое время в седле; охотнику, воину. В новых хозяйственных условиях требовалась мужская сила, ловкость и мужская доблесть. Наступало время патриархата, когда ведущее место в семье, роде, племени заняли мужчины. Женщина с этого времени подчинилась мужчине. Появилась даже трагическая традиция вместе с умершим главой семьи хоронить его жену, чтобы ему не было одиноко в загробном мире. На черепах захороненных таким образом женщин видны следы от смертельных ударов.
Новые условия жизни породили на обширных пространствах Европы и Азии новые типы человеческих коллективов. Родовой строй достигает своего расцвета. Роды́, т. е. большие родовые семьи и их объединение в племена, по-прежнему являются основой общественной организации людей. В это время дальнейшее развитие в обществе получают коллективный труд и коллективная, или общественная, собственность, в том числе и на окружающие земли. Это происходит потому, что при помощи новых орудий труда и оружия люди могут получить значительно больше продуктов питания, разного рода полезных вещей, могут строить более надежные и удобные жилища. Коллективный труд действительно создает то, что можно назвать собственностью. Общий труд и общее присвоение, в соответствии с еще скромными возможностями общества и такими же скромными нуждами рода (элементарное питание, простая одежда, жилье, но все это уже прочно, гарантировано за счет усилий всего коллектива), дали возможность ученым назвать это общество «первобытным коммунизмом». И способ жизни вполне соответствовал этому коллективистскому строю. В зависимости от условий природы люди в то время селились небольшими компактными поселками. Это позволяло им вполне использовать охотничьи угодья, рыболовные водоемы, позднее — земли и пастбища. Если у племени не хватало таких угодий, то начиналась борьба за земли с соседними племенами. Так борьба за жизнь не только с животным миром, но и людей между собой прочно вошла в человеческую историю вместе с неолитом.
Тогдашние поселения представляли собой несколько десятков землянок, полуземлянок или наземных жилищ, срубленных из дерева (на севере). В центре такого жилья находился очаг, на котором люди готовили пищу и который обогревал их. Первые деревянные дома были еще невысоки, жались к земле, словно люди, веками привыкшие к вырытому в ней жилью, все никак не могли от нее оторваться. В других местах (например, на юге) это были большие общие дома с очагами для каждой обитающей в таком доме семьи. На месте таких поселков больших общих домов обнаружены культовые религиозные сооружения, около которых люди молились своим первым богам, в первую очередь огню. Его культ был распространен на широких просторах Евразии.
Люди неолита стали наследниками прежних территорий, осваиваемых человеком с незапамятных времен. Они как бы продолжали здесь уже в новых условиях жизнь и двигали вперед человеческое общество.
На территории России стоянки людей неолита обнаружены на больших пространствах от берегов Белого и Балтийского морей до Приазовья и Северного Кавказа. Это — Карелия, берега Печеры, Каргополь, берега Ладожского, Онежского озер и озера Ильмень, вся лесная полоса Восточно-Европейской равнины, берега Волги и Оки (около Рязани, Мурома, Балахны), а далее — на обширных пространствах Сибири, на Ангаре, Лене. Одна из таких стоянок обнаружена в 40 км к северо-востоку от Москвы близ села Льялово.
Характерно, что все эти стоянки жмутся к воде. Рыбная ловля и охота в прибрежных лесах давали значительную часть пищи. На заливных лугах, прибрежных полянах получали первый опыт местные земледельцы и скотоводы. Реки и озера при наличии лодок стали в лесных чащах первыми удобными дорогами, по которым можно было плыть десятки километров и никогда не сбиться с пути.
§ 6. Конец былого равенства людей
В период неолита резко нарушается равномерное развитие человеческого общества на огромных пространствах Европы, Азии, Африки. Новые возможности позволяют людям лучше, эффективней использовать благодатные преимущества природы. И напротив, там, где природа и климат суровы, плохо приспособлены к человеческому общежитию, людям было труднее использовать замечательные достижения неолита. Поэтому эти несколько тысячелетий стали решающими с точки зрения темпов развития отдельных районов мира. На юге — в районах Средиземноморья, Передней Азии (долины рек Тигр и Евфрат), Северной Африке (долина Нила), Индии, Китая — в условиях мягкого климата, плодородных почв, удобных водных путей цивилизационное развитие шло более быстрыми темпами. Особенно успешно здесь развивалось земледелие.
В районах Южной Сибири, Дальнего Востока, в обширных монгольских степях шло формирование кочевых скотоводческих обществ. Уже на исходе неолита новые условия жизни привели в этих районах к быстрому увеличению населения, накоплению общественного богатства, появлению возможностей для выделения из состава родовых общин отдельных семей, которые вполне могли обеспечить свое существование. Это вело к ликвидации былого равенства родоплеменного строя. Племенные вожди, старейшины, воины имели возможность захватить лучшие земли, лучшие пастбища, собрать в своих руках большие богатства, нанять людей, чтобы защитить и умножить эти богатства, организовать их захваты на чужих территориях. Дело шло к переходу от родоплеменного строя к государству. И действительно, задолго до нашей эры такие государства появились в Египте, Месопотамии, Индии, Китае.
Медленнее развивались эти процессы в центре Европейского континента и совсем медленно — в Северной Европе, на Восточно-Европейской равнине. На полторы тысячи лет позднее, чем на юге, здесь осуществлялся переход от присваивающего хозяйства (охота, рыбная ловля, собирательство) к хозяйству производящему. И когда в истории уже заблистали первые государства — в Египте, Вавилоне, Индии, Китае, когда в Египте и Месопотамии уже были построены первые ирригационные системы для снабжения водой плодородных полей, когда вознеслись к синему небу первые пирамиды и были написаны первые иероглифы на глиняных табличках, а боевые колесницы устрашающе несли в бой воинов, вооруженных боевыми топорами и бронзовыми мечами, здесь, в северных лесах, все еще неторопливо и замкнуто жили своими небольшими поселками охотники и рыболовы. Они отставали во всем: в типе орудий и оружия, утвари, жилищах, религиозных обрядах и даже украшениях.
Это различие путей развития человечества в период неолита повлияло и на складывание различных больших групп людей. Так, на северо-востоке Европы, в Зауралье, Западной Сибири стал складываться тип людей, которые стали предками угро-финских народов.
В Восточной Сибири, на безраздельных степных пространствах Азии, в зоне появления пастушеских племен стали формироваться предки будущих монгольских и тюркских народов.
На юго-востоке Европы, в Средней Азии, в Северной Индии стали складываться земледельческо-скотоводческие племена, которые стали предками будущих так называемых индоевропейцев.
В районе Северного Кавказа, Малой Азии, Западном Иране начали формироваться кавказские народы и складываться кавказские языки.
Во всех этих крупных группах населения Евразии идет бурный рост. Им тесно на прежних территориях, а земля велика, обильна и прекрасна. Люди поняли это очень давно. Они продолжают мигрировать, т. е. перемещаться с места на место в поисках лучшей доли. А это значит, что уже в те времена начинается не только обособление больших групп населения земли, но и их смешение. Как известно, процесс этот продолжается и по сей день.
Этому способствовали начавшиеся обмены продуктами питания, орудиями труда, оружием, ознакомление с производственным опытом друг друга. Война и мир продолжали идти рядом по нашей планете.
§ 7. Индоевропейцы и первый «раздел Европы»
Индоевропейцы — это древнее население огромных территорий Европы и Азии, которые дали начало многим современным народам двух континентов Земли, а позднее, переплыв уже в Новое время Атлантику, Индийский и Тихий океаны, распространились в Северной и Южной Америке, Австралии, Новой Зеландии, на различных островах и архипелагах.
Где была древняя прародина индоевропейцев? И почему древних предков большинства народов Европы, в том числе славян, называют индоевропейцами? Большинство ученых считают, что такой прародиной стал большой район Юго-Восточной и Центральной Европы, в частности Балканский полуостров и предгорья Карпат, и, вероятно, юг России и Украины. Здесь, в омываемых теплыми морями частях Европы, на плодородных почвах, в прогретых солнцем лиственных лесах, на покрытых мягкой изумрудной травой горных склонах и долинах, где текли неглубокие прозрачные речки, и складывалась древнейшая индоевропейская общность людей. Они пришли на смену человеку палеолита.
Когда-то люди, принадлежавшие к этой общности, говорили на одном языке. Следы этого общего происхождения до сих пор сохранились во многих языках народов Европы и Азии. Так, во всех этих языках есть слово «береза», обозначающее дерево или название самой березы, и так — от Балкан до Индии. Немало в этих языках и иных общих названий и терминов. Индоевропейцы занимались скотоводством и земледелием, позднее овладели металлургией и стали выплавлять бронзу.
От этого времени до нас дошли следы поселений, открытых археологами. На больших пространствах плодородных земель, вдоль берегов полноводных рек от Карпатских гор до Поднепровья начали расселяться в основном земледельцы-скотоводы. А далее на Восток, на необозримых степных пространствах вплоть до южных отрогов Уральских гор складывались в основном скотоводческие хозяйства.
Примером поселений земледельцев-скотоводов стали остатки древнего поселка в Поднепровье у села Триполье, относящиеся к IV–III тысячелетиям до н. э. Поэтому жителей той поры назвали условно «трипольцами».
«Трипольцы» жили уже не в землянках, а в больших деревянных домах, стены которых для тепла обмазывались глиной. Из сухой глины настилался и пол. Площадь таких домов достигала 100–150 м². В них жили большие коллективы — возможно, родовые общины, разделенные на семьи. Причем каждая семья обитала в отдельном, отгороженном, отсеке с печью, сделанной из обожженной глины, для обогревания и приготовления пищи.
В центре дома располагалось небольшое возвышение — жертвенник, где «трипольцы» совершали свои религиозные обряды и жертвоприношения богам. Одним из их главных культов было поклонение богине-матери — покровительнице плодородия. Женские фигурки из глины и камня широко распространены в этих поселениях. Дома часто располагались по кругу и составляли вместе большое поселение из десятков жилищ. В центре поселения располагался загон для скота, а само оно нередко возникало на труднодоступных речных мысах, огораживалось от нападений людей и хищных зверей валом и частоколом. Но удивительно, что в этих поселениях ученые не обнаружили остатков оружия — боевых топоров, кинжалов и других средств самообороны и нападения. А это значит, что здесь обитали в основном мирные племена, для которых война еще не стала частью их жизни.
Найденные в поселениях рыболовные снасти (костяные и медные крючки, сети) указывают на то, что жители хорошо знали рыболовство, а остатки костей диких животных — лосей, оленей, кабанов, пушных зверей — говорят о том, что «трипольцы», как и их предки, занимались охотой. И все же главным было не это. Основным занятием «трипольцев» стали земледелие и скотоводство. Они засевали большие пространства земли пшеницей, ячменем, просом, горохом, обрабатывали поле мотыгами, собирали урожай при помощи деревянных серпов со вставленными в них кремниевыми вкладышами, мололи зерно каменными зернотерками, хранили его в глиняных сосудах, сделанных при помощи гончарного круга и укрытых в ямах-хранилищах, обмазанных изнутри глиной. «Трипольцы» разводили домашних животных — рогатый скот, свиней, коз, овец. Кости этих животных в изобилии попадаются на древних стоянках.
Со временем в трипольских поселениях возрастает роль мужчин. В их погребениях часто находят сельскохозяйственные орудия, а в могилах женщин — пряслица, а это значит, что ткачество, домашний труд становятся уделом женщины, а основное хозяйство, дающее жизнь общине, — земледелие и скотоводство — ложится на плечи мужчины. Общество на территории Восточной Европы постепенно переходит в стадию патриархата.
Переход к земледелию и скотоводству значительно продвинул вперед хозяйственную мощь индоевропейских племен, способствовал росту их населения. А приручение лошади, освоение бронзовых орудий труда и оружия сделали индоевропейцев в III тысячелетии до н. э. более легкими на подъем в поисках новых земель, более смелыми в освоении новых территорий.
§ 8. Расселение индоевропейцев
С юго-востока Европы и началось триумфальное распространение индоевропейцев по Евразии. Одни двинулись на запад и завладели просторами Европы до Атлантики. Другая их часть распространилась на север, восток и юго-восток. Они заняли север Европы и Скандинавский полуостров. Клин индоевропейских переселений врезался в среду обитания угро-финских народов и уткнулся в Уральские горы, дальше которых индоевропейцы не пошли. На юге, в лесостепной и степной полосе, они продвинулись в Малую Азию, на Северный Кавказ, вышли на Иранское нагорье и расселились в Индии.
Уже в ходе переселений в IV–III тысячелетиях до н. э. былая общность стала распадаться. Образовывались крупные языковые блоки. Так, один из них включал германцев, славян, балтов. Когда-то все они были одним народом и говорили на одном языке. Лишь позднее выделились германцы. А балты и славяне составляли единое целое. Но жизнь шла, индоевропейцы продолжали расселяться по территории Евразии, и количество их увеличивалось. В условиях постоянного движения, освоения новых территорий, их обживания индоевропейцы продолжали обособляться. В конце концов из индоевропейцев в дальнейшем выделилась восточная группа языков и народов (индийцы, иранцы, армяне, таджики, жители нынешнего Афганистана — пушту и дари и др.), западноевропейская группа (англичане, германцы, французы, итальянцы, греки и др.), славянская группа (восточные, западные и южные славяне: русские, украинцы, белорусы, поляки, болгары, чехи, сербы, словаки, хорваты, словенцы и др.), балтская группа (прибалтийские народы — литовцы, латыши и др.).
Однако несмотря на это обособление, следы былой общности, глуби́ны исторической памяти этих народов проглядывают повсюду. Во-первых, в языке. Так, у славянских и иранских народов немало общих слов и понятий: «бог» (господин, владыка), «хата» (дом), «боярин» (ближний господин), «топор», «собака», «богатырь» и многие другие — все они пришли к нам от древних иранцев. Ранее уже упоминалось о слове «береза» как названии дерева, которое использовалось от Индии до Карпат и Балкан.
Эта общность видна и в прикладном искусстве, например в узорах вышивок, в украшениях на глиняных сосудах — повсюду использовалось сочетание ромбов и точек. В районах расселения индоевропейцев на столетия сохранился домашний культ лосей и оленей, хотя, как известно, в Иране, Индии, Греции эти животные не водятся. То же относится и к ряду народных праздников, например к «медвежьим праздникам», проводимым многими народами в весенние дни пробуждения от зимней спячки медведя. Все это следы северной прародины индоевропейцев.
Много общего у этих народов и в религиозных культах. Так, известный славянский языческий бог Перун-громовержец сродни литовскому Перкунасу, древнеиндийскому Парджанье, кельтскому Перкуниа, и сам он очень напоминает главного греческого бога Зевса. Славянская языческая богиня Лада — покровительница брака и семьи — сопоставима с греческой богиней Латой. У многих других божеств разных индоевропейских народов единые древние корни.
Воинственные, энергичные индоевропейцы приходили туда, где уже жило местное неолитическое население. Эти вторжения носили далеко не мирный характер. Задолго до того как на территории Евразии появились первые государства, армии, начались войны, наши древние предки бились за удобные земли, щедрые рыбные угодья, богатые зверем леса. На месте многих древних стоянок различимы следы пожара, жарких схваток, там обнаружены черепа, кости, пробитые стрелами и проломанные боевыми топорами.
Уже в это время началось смешение индоевропейцев с жившими здесь ранее племенами, а также с иной человеческой ветвью — угро-финнами, занимавшими ранее большие районы Севера нашей страны, Предуралья и Зауралья. В частности, потомками древних монголов стали калмыки и буряты. А сами угро-финны, как и индоевропейцы, стали распадаться на новые ветви — на угров и финнов. В дальнейшем потомками угро-финского населения стали многие российские народы Поволжья и Севера страны — мордва, удмурты, мари, коми и др. Все они в дальнейшем также являлись полноправными древними обитателями Восточно-Европейской равнины, как и славяне.
В районе Северного Урала, между устьем Печеры и Оби, расположились неолитические предки уральских народов, говоривших на так называемых уральских языках. В Южной Сибири, на Алтае, в Саянах сложилось население древних алтайцев, которые объяснялись на особых, алтайских, языках, отличных от всех остальных. Алтайцы стали в древности основными хозяевами этих земель.
Бурные процессы протекали на Кавказе, где формировалось население, говорившее на кавказских языках (древние жители Дагестана, Адыгеи, Абхазии). К югу от Кавказского хребта выделились предки грузин.
Каждый из этих древних народов, как и индоевропейцы, вносил свой вклад в развитие древнего хозяйства нашей страны. Северокавказцы раньше, чем кто-либо, освоили плавку металла (благо он в изобилии имелся на Кавказе) и выделку металлических орудий и оружия, приручили лошадь, крупный рогатый скот, свиней и перешли к скотоводству. Они первыми освоили и колесные повозки.
Уральские народы первыми спустили на воду лодки, изобрели лыжи, сани. Поселившиеся в лесной зоне индоевропейцы вместе с другими здешними обитателями переходили к скотоводству и земледелию лесного типа, по-прежнему развивали охоту и рыболовство, однако население в суровых условиях леса и лесостепи отставало от набиравших быстрые темпы развития народов Средиземноморья, юга Европы, Передней Азии, Двуречья, Египта. Природа в это время являлась главным регулятором человеческого развития, а она была не в пользу севера.
Глава 2. Происхождение славян. Их соседи и враги
§ 1. Место славян среди индоевропейцев
Можно ли называть «трипольцев» и другие племена, обитавшие в Восточной Европе, предками славян? Конечно нет. В это время индоевропейцы еще не разделились на отдельные языки и народы.
Но на рубеже III–II тысячелетий до н. э. на территориях между Вислой и Днепром начинает просматриваться обособление племен предков европейских народов. Индоевропейцы, продолжая перемещаться и группироваться на необъятных просторах Евразии, уже во II тысячелетии до н. э. составили в Центральной и Восточной Европе особый массив из германцев, балтов, славян. Все они говорили еще на одном языке и представляли в течение ряда веков одно целое, и, конечно, они уже резко отличались от тех, кто осел в Индии, Средней Азии или на Кавказе.
Позднее, уже в середине II тысячелетия до н. э., обособились германские племена, а балты (литовцы, латыши) и славяне составляли общую балтославянскую группу народов. Тогда-то эта общая группа и стала занимать большие пространства Восточной Европы. Причем балты расположились в северных районах Восточной Европы, германские племена передвинулись к западу, а на юге расселились другие ветви индоевропейцев — греки, италики.
Центром расселения славянских народов стал бассейн реки Висла. Отсюда они двинулись на запад до реки Одер, но далее их не пустили уже занявшие большую часть Центральной и Северной Европы германские племена.
Переселялись предки славян и на восток и дошли вплоть до Днепра, а далее их движение в сторону междуречья Оки и Волги наткнулось на живших здесь угро-финнов. Двигались они и к югу, в сторону Карпатских гор, Дуная и Балканского полуострова. На севере их переселения доходили до реки Припять.
Со второй половины II тысячелетия до н. э. единообразие славянского мира начинает нарушаться. У европейских племен появляется бронзовое оружие, организуются конные дружины. Все это приводит к увеличению их военной активности. Наступает эпоха войн, завоеваний, переселений. Теперь эпоха мирных хлебопашцев и скотоводов уходит в прошлое. На рубеже II и I тысячелетий до н. э. в Европе появляются новые общности людей. Свое место среди них занимают предки славян. Они компактно расселяются в двух районах Европы. Первый — в северной части Центральной Европы: в будущем здесь появятся западные славяне, а второй — в Среднем Поднепровье; века спустя здесь сформируются племена наших предков — восточных славян и возникнет государство Русь.
В X–VII вв. до н. э. эта ветвь славянства овладевает выплавкой железа из болотной и озерной руды. Это помогает местным поселенцам создавать новые орудия труда, оружие, что значительно меняет их быт, помогает успешнее осваивать природу, способствует прогрессу местного земледелия и скотоводства. Это же помогает вести оборонительные и наступательные войны.
В это время по-прежнему были еще близки между собой восточные славяне и балты, и только с веками они обособились окончательно и перестали понимать друг друга. Тесными были контакты с североиранскими кочевыми племенами, из числа которых впоследствии выделились будущие соперники праславян — киммерийцы, скифы и сарматы.
§ 2. Первые нашествия
Но уже в это время, едва отделившись от германского мира, еще будучи тесно связанными с балтами, предки славян вступили в жесткое противоборство с сильными и жестокими пришельцами из глубины Азии. Это были кочевые племена индоиранцев — киммерийцев. В ряде древних языков их имя происходило от слова «силач», «богатырь». Киммерийцы заняли степные пространства Северного Причерноморья и атаковали расселившихся севернее предков восточных славян. Славяне на их пути насыпали высокие валы, затруднявшие бег киммерийской коннице, перегораживали лесные дороги завалами и рвами, строили укрепленные городища, и все-таки силы мирных пахарей, скотоводов и конных воинов-кочевников были неравны. Под натиском опасных соседей славяне покидали плодородные солнечные земли и уходили в северные леса.
Периодически, век за веком, из глубин Азии, прорываясь через широкий и свободный проход между южными отрогами Уральских гор и Каспийским морем, выходили в Восточную Европу кочевые орды, и первыми на их пути вставали восточные славяне. Борьба с кочевниками с тех пор стала частью их постоянной жизни. Это нескончаемое противоборство уносило тысячи жизней, отвлекало людей от мирного труда, заставляло в трудные дни бежать на север, приводило к разорению поселений. Все это, конечно, замедляло общее развитие Восточной Европы, которая вставала на пути кочевников и защищала тем самым Запад.
С тех незапамятных времен у восточных славян сохранились мифы о борьбе со степными кочевниками. В центре этих мифов стоит божественный кузнец-богатырь, выковавший железный плуг и подаривший его людям. Сам образ кузнеца и его деятельность отражают овладение местными жителями искусством добычи железа, ковки из него орудий труда и оружия; именно могучий кузнец начинает борьбу с огнедышащим многоголовым Змеем, который в мифах обозначал степную конную многоголовую орду. Кузнец побеждает Змея своим кузнечным инструментом — клещами, запрягает его в кованый плуг и пропахивает на нем гигантские борозды. Следы этих «змиевых валов», видимо древних укреплений, сохранились с тех пор в Поднепровье на долгие века.
С VI по IV в. до н. э. земли предков восточных славян подверглись новому нашествию. То были иранские кочевники — скифы. Они передвигались большими конными массами, жили в кибитках. Их кочевья в течение десятилетий продвигались с Востока в степи Северного Причерноморья. Скифы оттеснили киммерийцев и заняли принадлежавшие им территории. Они теперь стали южными опасными соседями славян и балтов. Часть их земель была захвачена скифами, и местное население, как и прежде, вынуждено было спасаться в лесных чащах от набегов кочевников.
Скифы, как и киммерийцы, захватив огромные пространства от Нижнего Поволжья до устья Дуная, по существу, встали неодолимой стеной между жившим в лесостепной и лесной полосе балтославянским населением и быстро развивающимися народами, обитавшими на благодатных и теплых берегах Средиземного, Эгейского и Черного морей.
§ 3. Греческие колонии и скифы
К тому времени, когда скифы заняли своими кочевьями северные берега Черного моря, на Южном побережье Крыма, близ Керченского пролива, в устье Южного Буга уже появились греческие колонии, основанные смелыми мореходами, купцами из знаменитых греческих городов, расположенных на Балканах и в Малой Азии. Это были крепости — торговые фактории, которые торговали со всем окрестным миром. Из греческих городов сюда привозили различные ремесленные изделия, в том числе ткани, посуду, дорогое оружие. А с берегов Черного моря греческие корабли уходили нагруженными хлебом, рыбой, воском, медом, кожами, мехами, шерстью. Заметим, что хлеб, воск, мед, меха испокон веку были как раз товаром, который поставлял на рынок славянский мир. Известно, что половина из потреблявшегося в Афинах зерна шла именно отсюда. Позднее греки вывозили из своих колоний купленных здесь на рынках невольников. Это были пленники, захваченные скифами во время набегов на своих северных соседей. Однако эти рабы не пользовались популярностью в Греции, так как были вольнолюбивы и строптивы. К тому же, в отличие от греков, они пили вино неразбавленным, быстро пьянели и поэтому не могли хорошо работать.
Но весь этот разноязыкий, динамичный, торгующий, быстро развивающийся мир был далек от земледельцев Поднепровья, так как скифы прочно контролировали все пути на юг и были удачливыми посредниками в тогдашней международной торговле.
Скифы со временем создали в Северном Причерноморье мощное государство, объединяющее все скифские племена во главе с царями. Центр его был в Нижнем Поднепровье. Там до сих пор стоят курганы, насыпанные над могилами царей. Часть древнеславянского населения, оставшаяся на своих землях, вошла в состав скифской державы. Предки славян по-прежнему занимались земледелием и с годами передали свой опыт скифам, особенно тем, кто жил поблизости. Так, некоторые скифские племена перешли на оседлый образ жизни. И тех и других греки называли, в отличие от кочевников, скифами-пахарями. А позднее, уже после исчезновения скифов со страниц истории, греки стали называть скифами и живших здесь славян.
§ 4. Появление восточного славянства и новые враги
Как раз в скифское время зарождаются племенные образования восточного славянства, формируется население, говорившее уже по-славянски, а не на балтославянском языке. Там, где жили поднепровские земледельцы-пахари, позднее появится славянское племя полян и их главный город — Киев. Несмотря на суровые по сравнению с Западной Европой природные условия, постоянный натиск кочевников, восточные славяне медленно, но упорно совершенствовали свою жизнь.
В ходе археологических раскопок выяснено, что местные земледельцы стали жить в небольших избах, расположенных внутри городищ-укреплений. Большие родовые дома «трипольцев» отошли в прошлое. Семьи еще более обособились. Эти городища ставились на прибрежных возвышенностях, где был хороший обзор, или среди труднопроходимых для врага заболоченных низин. В одной такой крепости могло размещаться до тысячи изб, где жили отдельные семьи. А сама изба представляла собой деревянное рубленое строение, без перегородок. К дому примыкали небольшие хозяйственные постройки, навес. В центре дома стоял каменный или глинобитный очаг. Нередко встречаются и большие полуземлянки с очагами. Такие жилища лучше выдерживали сильные морозы.
Начиная со II в. до н. э. эти земли испытали новый натиск врагов. С востока, из-за Дона сюда продвинулись кочевые орды сарматов.
Сарматы нанесли серию ударов по Скифской державе, захватили здешние земли и проникли в глубь северной лесостепной зоны.
Археологи обнаружили здесь следы военного разгрома ряда поселений и городищ-крепостей. Одновременно сарматы внедрились и в среду греческих колоний в Северном Причерноморье. Происходит их «варваризация», упадок, упрощение жизни. Варвары-кочевники не подтягивались до высокого тогдашнего уровня северных земледельцев или греческих мореходов, ремесленников и торговцев, а старались их низвести до своего уровня. И зачастую пришельцам и в эту эпоху, и в последующие это удавалось. Прахом шли вековые достижения. Так и восточным славянам после сарматского разгрома во многом приходилось начинать все сначала — осваивать земли, строить свои поселки.
У сарматов во главе племен нередко стояли женщины-вожди. Это были следы былого матриархата. И не случайно в древних славянских сказаниях говорится о борьбе народных богатырей с Бабой-ягой, стоявшей во главе степного воинства.
§ 5. Другие народы на территории России в глубокой древности
В те далекие времена формируются не только племена, которые впоследствии превратились в восточных славян, а в дальнейшем дали начало трем славянским народам, в течение долгих веков населявших Россию, — русскому, украинскому и белорусскому. Во второй половине II тысячелетия до н. э. на просторах будущей России одновременно продолжают складываться и другие этнические сообщества, отличные от славян. Так, мы уже говорили, что параллельно со славянским миром формируется мир балтов — будущих литовцев, латышей и других, — занявших большие пространства к северу от славянских обществ. Они уже тогда расселялись от берегов Балтики до междуречья Оки и Волги.
Поблизости от балтов и славян издревле жили и угро-финские народы, которые в то время были властителями обширных территорий северо-восточной части Европы вплоть до Уральских гор и в Зауралье. В непроходимых лесах, вдоль берегов Оки, Волги, Камы, Белой, Чусовой и других местных рек и озер обитали предки нынешних народов — мордвы, марийцев, черемисов (мери), коми, зырян, перми и других угро-финских народов. Они на этой земле были столь же древними, как и балты и славяне, зачастую жили вперемежку с ними. У всех этих народов на северо-востоке Европы было много общего в укладе хозяйства, быту, привычках, традициях, одежде и даже украшениях. Северные жители в основном были охотниками и рыболовами. Их жизнь, в отличие от южан, менялась медленно.
В южных районах Восточной Европы по соседству с предками славян складывались племена, потомки которых и сегодня живут на тех же территориях и входят в состав России; в районах Северного Кавказа с древних времен обитали известные по сведениям греческих авторов предки адыгов, осетин (аланов) и других горских народов.
Меоты стали частью населения так называемого Боспорского царства, возникшего в скифскую эпоху на Таманском полуострове, близ Керченского пролива, в предгорьях Кавказских гор. Его центром стал греческий город Пантикапей, а в составе царства были многонациональные жители этих мест: греки, скифы и большей частью местные жители — адыги, также относившиеся к индоевропейской группе народов.
В начале новой эры в городах Боспорского царства появляются и еврейские общины. С тех пор евреи — купцы, ремесленники, ростовщики — неизменно присутствуют среди населения будущих южнорусских территорий, их молельные дома, синагоги, появляются в Пантикапее, Херсонесе, других боспорских и греческих городах юга. Придя сюда с Ближнего Востока в поисках лучшей доли, они восприняли греческий разговорный язык, многие здешние порядки и обычаи. В дальнейшем часть еврейского населения перейдет и в возникшие славянские города, дав начало постоянному присутствию евреев на славянских землях.
Боспорское царство существовало несколько сотен лет. Раскопки вокруг Керченского пролива открыли ученым города, сельские усадьбы, мастерские ремесленников. Древние авторы рассказали, что в Боспорском царстве население уже делилось на привилегированных членов общества, к которым относились греки, и на низшие слои, простой люд — местных жителей, или «варваров», как их называли греки. И уже в эти древние времена, как и на протяжении всей истории человечества, униженные и бедные не хотели мириться со своей долей. Они боролись за свои права, отстаивали человеческое достоинство. В 107 г. до н. э. здесь произошло, возможно, первое известное нам на территории Южной России восстание бедноты против царской власти. Его возглавил местный житель Савмак, которого восставшие, убив прежнего властелина, провозгласили царем. Однако знать обратилась за помощью к соседнему Понтийскому царству, которое располагалось на южных берегах Черного моря. При помощи понтийской армии восстание было подавлено, а Савмак убит.
Так, уже на заре истории резко различались судьбы народов России — северных охотников и рыболовов, живших небольшими общинами в лесной глуши, и жителей юга, где кипели человеческие страсти и люди гибли в борьбе за место под солнцем, за власть и богатство.
В предгорьях Кавказа примерно в это же время становится известным еще один мощный племенной союз, которому суждена была долгая жизнь в истории, — это аланы, предки нынешних осетин. Аланы были родственны сарматам. Уже в I в. до н. э. аланы нападали на Армению и другие соседние государства, проявили себя неутомимыми и храбрыми воинами. Их главным занятием было скотоводство, а основным средством передвижения — лошадь.
За Уралом, в Южной Сибири, складывались различные тюркоязычные племена. Одно из них стало известным благодаря древним китайским хроникам. Это народ хунну, который в III–II вв. до н. э. завоевал другие окрестные народы, в частности жителей Горного Алтая, которых китайцы называли юэчжи.
Через несколько веков усилившиеся хунну, или гунны, как их впоследствии назвали в Европе, начали победоносное наступление из Сибири на запад.
§ 6. Великое переселение народов и Восточная Европа
С конца IV в. н. э. многочисленные германские племена перешли от набегов на Римскую империю к завоеваниям. К этому времени многие народы Евразии научились изготовлять железное оружие, сели на коней, создали боевые дружины. Война, дальние походы стали в повестку дня истории и евразийской части мира. Вожди звали народы в походы. Так, германские племена гнало вперед желание обрести добычу и новые, богатые, уже заселенные и освоенные римлянами земли. На пути их лежали богатые города и роскошные усадьбы. Так началось Великое переселение народов на Запад. Но это явление оказалось свойственным и всему Евразийскому континенту, от Атлантики до Зауралья и Южной Сибири. Участниками Великого переселения стали, правда с большим историческим запозданием, и народы Восточной Европы, в том числе славяне, угро-финны, балты, аланы и другие.
Первыми на территории Восточной Европы сдвинулись с мест германские племена готов. Ранее они жили в Скандинавии, позднее расселились в Южной Прибалтике, но оттуда их потеснили западные славяне, и готы пустились в путь. От берегов Балтики во II–III вв. н. э. через земли балтов и восточных славян они пришли в степные пространства современной Украины, прожили там два столетия. Отсюда они вторгались на Балканы, в Малую Азию, атаковали римские владения, греческие колонии, наносили удары по жившему здесь сарматскому населению. Они заключили союз с аланами и вместе с их конницей нападали на Крым. Но количество готов было невелико по сравнению с многочисленным балтославянским и прочим населением лесостепной зоны и района Северного Причерноморья. Они составляли лишь верхушку местного общества и держались у власти, используя распри местных племен. Во главе готов стоял вождь Германарих, который, по некоторым сведениям, дожил до 100 лет. Его имя было первым, упоминаемым на древней территории России. От готов в славянском языке остались слова «хлеб», «плуг», меч», «шлем».
В 70-x гг. IV в. с Востока надвинулось новое нашествие в лице гуннов. Они безуспешно пытались сокрушить Китай, но китайцы упорно оборонялись: именно против гуннов была выстроена в III в. н. э. знаменитая Великая Китайская стена. Потерпев неудачу на востоке, воинственные гунны двинулись на запад и в IV в. были уже на подходах к Северному Причерноморью — этой дороге всех кочевых орд с востока.
Нашествие гуннов было еще одним, может быть, самым крупным явлением в истории переселения народов.
Гунны были тюркским народом, и вместе с их появлением начинается господство тюрко-монгольских племен на степных просторах Евразии. Они знали железоделательное производство, ковали мечи, стрелы, кинжалы, во время стоянок гунны жили в глинобитных домах и полуземлянках, но основой их хозяйства было кочевое скотоводство. И почти все время они проводили или в седле, или в кибитках. Все гунны были превосходными наездниками: и мужчины, и женщины, и дети. Главной их силой была легкая кавалерия, вооруженная луками и стрелами. К стрелам они прикрепляли глиняные свистульки, которые при полете стрел издавали пронзительный свист, сеющий панику среди врагов. По данным римских историков, вид гуннов был ужасен: невысокие, заросшие волосами, плотные, с толстыми затылками, кривыми ногами, одетые в меховые малахаи и обутые в грубую обувь, сшитую из козьих шкур. Об их диких нравах и зверствах рассказывали легенды.
В своем движении гунны увлекали всех, кто попадался им на пути. Вместе с ними снимались со своих мест угро-финские племена, алтайские народы. Вся эта огромная орда вначале обрушилась на аланов, отбросила часть их на Кавказ, а остальных также втянула в свое нашествие. Тяжелая, закованная в броню, вооруженная мечами и копьями, аланская конница стала существенной частью армии гуннов.
Затем гунны двинулись в причерноморские степи и разгромили государство готов. Они прошли огнем и мечом и по южнославянским поселениям. В очередной раз спасаясь от гибели, славянское население бежало под укрытие лесов, бросало свои плодородные южные черноземы. Готы откатились на запад, и в конце концов часть их осела в Испании. А часть славян в составе армии гуннов также устремилась на запад.
Центром своей державы гунны сделали земли по Дунаю, с прекрасными пастбищами. Отсюда они атаковали римские владения и наводили ужас на всю Европу. С тех пор имя гуннов стало нарицательным. Оно означало грубых и беспощадных варваров, разрушителей цивилизации.
Своей наивысшей славы держава гуннов достигла при их вожде Аттиле. То был талантливый полководец, опытный дипломат, но грубый и беспощадный властитель. Судьба Аттилы еще раз показала: сколь бы велик, могуч, страшен ни был властелин, но и он не может продлить вечно свою власть, свое величие. Это непререкаемый закон истории. В середине V в. попытка Аттилы завоевать всю Западную Европу закончилась в 451 г. грандиозным сражением в Северной Франции, на Каталаунских полях провинции Шампань. Римская армия, куда входили отряды многих народов Европы, разгромила наголову столь же многонациональную армию Аттилы. Вождь гуннов увел остатки своего войска на Дунай, где вскоре и умер во время пира на собственной очередной свадьбе. Утомившись от пищи и вина, он заснул и захлебнулся кровью, хлынувшей из носа в горло.
Вскоре между гуннскими вождями начались распри, и держава гуннов распалась. Но движение народов, вспененное гуннской волной, еще продолжалось несколько столетий.
§ 7. Анты и первое восточнославянское государство
Участниками Великого переселения народов стали и славяне. Но случилось это не сразу.
Несколько веков длилось владычество сарматов в причерноморских степях. Несколько веков предки славян вынуждены были либо спасаться в лесах, либо признавать власть кочевников, платить им дань, постоянно находиться под страхом набегов и плена. Но к началу I в. н. э. давление сарматов начинает ослабевать. Они частично растворились среди южного, степного населения, слились с адыгами, аланами, частично ушли на запад, часть их, особенно на границе лесостепной полосы, славянизировалась. Сказать об этом в нескольких строках легко, но эти процессы в действительности протекали столетиями, человеческое общество менялось медленно, но менялось постоянно, приводя по прошествии времени к удивительным результатам.
Так произошло и со славянами. Они пережили сарматское нашествие и постепенно стали восстанавливать свою жизнь.
Смерчем пронеслось мимо славянских земель нашествие гуннов, которое затронуло лишь южную часть славянского мира и частично увлекло славян на запад. Теперь, после падения державы гуннов, вновь наполняются населением дунайские и днепровские берега, лесные поляны в чащах вдоль рек Припять, Десна, верховьев Оки. Это был, как говорят ученые, подлинный демографический взрыв, т. е. быстрое и громадное увеличение славянского населения и его распространение на больших пространствах Восточной Европы. Произошло это в V–VI вв. н. э. Прежде всего выросло славянское население там, куда не доходила конница гуннов, — за Карпатами, в Центральной и Северной Европе. В славянской среде идут мощные переселенческие процессы. Население, укрывшееся в северо-восточных лесах, начинает возвращаться на юг, на свои древние исконные земли, в районы Среднего Поднепровья, бассейны рек Днестр и Буг. Из Повисленья и из-за Карпат славяне двигаются на плодородные земли по Дунаю, и с V в. население этих земель надолго становится чисто славянским по своему составу.
Славяне занимают территории, покинутые германцами, продвигаются до реки Эльба на западе и из Среднего Поднепровья распространяются на восток.
Оказалось, что гунны принесли славянам не только огромный вред, но они вместе с тем расчистили для них территории от других поселенцев и как бы указали им пути движения.
Одновременно в славянской среде происходят крупные перемены в социальном составе общества — усиливается роль племенных вождей, старейшин, вокруг них стали складываться боевые дружины, общество начало делиться на богатых и бедных.
Возобновляется торговля поднепровских и подунайских жителей с Балканами и греческими городами.
Мир и покой в славянских землях дали свои плоды. Начиная с V в. н. э. на землях, где раньше хозяйничали скифы, сарматы, гунны, в бассейнах Днепра и Днестра складывается мощный союз восточнославянских племен, которых называли антами, что на иранском наречии означало «жители окраин». Именно таковыми были анты — древние восточные славяне — по отношению к иранским племенам, жившим в юго-восточной части России. А в том, что это были именно славяне, убеждают древние греческие авторы. Они рассказывают, что в V–VI вв. в юго-восточной части Европы сложились два крупных славянских племенных образования. Одно — это племенной союз склавинов, или славян, а второе — родственный им союз антов.
Племенной союз склавинов образовался в северной части Балканского полуострова, а племенной союз антов располагался на пространствах от нижнего Дуная до Азовского моря.
Опираясь на свои освоенные территории, анты начали с V в. мощное движение в районы Подунавья, на Балканский полуостров, в пределы Византийской империи. Итак, германские племена наступали на Римскую империю на западе, а славяне начали терзать Византийскую империю на востоке. Великое переселение народов продолжалось.
В своем движении анты враждовали с балканскими славянами. Византия даже пыталась противопоставить их друг другу.
В эти десятилетия славяне предпринимают дальние рискованные походы, создают сильные военные союзы, объединяют племенные дружины, формируют речные и морские флотилии, на которых быстро передвигаются по рекам и морям на дальние расстояния. Они постоянно переходят Дунай, захватывают византийские города, берут в плен жителей и требуют за них выкуп. Отряды славян доходят даже до средиземноморских берегов. По существу, как и германские племена на западе, восточные славяне начинают колонизацию территорий Византийской империи на Балканах.
Против напора антов византийские императоры построили ряд крепостей по Дунаю. Не имея сил сдержать натиск славян, византийские власти пытаются откупиться от их нашествий богатыми дарами — золотом, дорогими тканями, драгоценными сосудами, предоставляют им некоторые пограничные территории, берут славянских вождей к себе на службу.
От того времени до нас доходят описания славян греческими историками. Вот одно свидетельство: племена славян «любят свободу и не выносят рабства. Они особенно храбры и мужественны в своей стране и способны ко всяким трудам и лишениям. Они легко переносят жар и холод, и наготу тела, и всевозможные неудобства и недостатки. Очень ласковы к чужеземцам». А вот другое: «Они превосходные воины, потому что военное дело становится у них суровой наукой во всех мелочах. Высшее счастье в их глазах — погибнуть в битве. Они вообще красивы и рослы; волосы их отливают в русый цвет». Сохранились описания и военной тактики славян: «Величайшее их искусство состоит в том, что они умеют прятаться в реках под водою. Часто, застигнутые неприятелем, они лежат очень долго на дне и дышат с помощью длинных тростниковых трубок».
Удивительно и такое наблюдение: «Славяне никакой власти не терпят и друг к другу питают ненависть».
§ 8. Славянский вождь Кий. Основание Киева
Греческие сочинения той поры полны паническими известиями о натиске славян на византийские владения. Позднее об этом вспоминает и русская летопись. Именно от тех времен до нас доходит история о некоем славянском вожде Кие и об основании им города Киева, будущей столице Руси.
В летописи рассказывается, что один из вождей племени полян, живших по среднему Днепру, вместе со своими братьями Щеком и Хоривом и сестрой Лыбедью основали город и назвали его в честь старшего брата Киевом. Затем Кий побывал в Царьграде (так называли на Руси столицу Византии Константинополь), был там принят императором с большой честью, а возвращаясь обратно, осел со своей дружиной на Дунае, основал там городок, но позднее вступил в борьбу с местными жителями и вновь вернулся на днепровские берега.
В этом сказании есть все, о чем говорят и греческие историки: попытка установить со славянским вождем мирные отношения, стремление освоить новые земли по Дунаю, борьба с местными славянами. Археологи же подтверждают, что действительно в конце V–VI вв. на Киевских горах уже существовало укрепленное поселение, а некоторые Киевские горы носили название Щековицы, Хоревицы, речка же, которая протекала поблизости, называлась Лыбедью.
Но не только на юг, на Балканы, рвутся славянские дружины. В колонизационный поток вовлекаются большие массы славянского населения, живущего на просторах Центральной и Восточной Европы от Балтики до Карпат.
Из бассейна Балтики часть славянских племен двигается на запад, на земли ушедших в глубь Европы германцев. Другая их часть заселяет земли, расположенные к востоку — вплоть до берегов озера Ильмень. Здесь, на пересечении древних торговых путей, от берегов Балтики на восток и юг, встречаются два славянских переселенческих потока. Один — это славянские колонисты с запада, а другой — славянские переселенцы с юга, которые периодически уходили на север под натиском кочевых орд.
Так проходило формирование мощного славянского центра в Приильменье, здесь позднее возник союз племен, получивших название новгородских словен.
Как мы видели прежде, существовали и тесные связи между закарпатским и дунайским центрами расселения славян и их восточнославянскими родичами, жившими по Днепру, Десне, южному Бугу.
По существу, через всю Восточную Европу протягивались в V–VI вв. крепкие нити, связывающие все славянство этих территорий. Переселенческие процессы стали тем рычагом, который формировал славянские племенные союзы.
§ 9. Борьба с аварами и хазарами
Но не долог был век расцвета антского племенного союза славян. В середине VI в. новая волна кочевников вышла из глубин Азии — то были авары, многочисленная тюркская орда, которая продвинулась в Восточную Европу, вела постоянные войны с Византией и в конце концов осела в дунайских долинах, на склонах Карпатских гор; здешний мягкий климат, богатые пастбища и плодородные земли давно влекли сюда многих завоевателей.
Как и 200 лет назад во время гуннского нашествия, удару подверглись южные области восточных славян. С горечью писал позднее летописец о том, что авары «примучивали» славян, издевались над славянскими женщинами, запрягая их в телеги вместо волов и лошадей.
Но прошло то время, когда славяне безропотно терпели насилие кочевников. К этому времени сами они уже не раз ходили походами на своих соседей, имели сильные дружины. В течение VI–VII вв. славяне вели с аварами постоянные войны, заключали мирные договоры. Во время таких мирных переговоров вероломно был убит один из славянских вождей по имени Мезамир. Об этом рассказали византийские авторы.
Лишь после того как войска франков в конце VII в. разгромили аваров, начинается быстрый упадок их кочевой державы. Окончательное поражение аварам нанесла тюркская орда с востока — хазары. Они прошли через Нижнее Поволжье в Северное Причерноморье, заняли территории в предгорьях Кавказа. На долгие столетия эти кочевники стали опасными соседями восточных славян. Но и на этот раз славяне сумели выстоять. Лишь часть их племен, особенно на левобережье Днепра, а потом в Окско-Волжском междуречье, на несколько десятилетий оказалась в зависимости от Хазарского каганата. Вассалами хазар стали также угро-финские, окско-волжские народы — буртасы, мордва, марийцы и некоторые другие. Владыка хазар именовал себя каганом или ханом ханов.
В устье Волги была основана столица Хазарии город Итиль. В дальнейшем значительная часть хазар перешла на оседлый образ жизни. Они первыми и единственными на территории Восточной Европы приняли иудейскую религию, но значительная часть хазар приняла мусульманство. С землями восточных славян у Хазарии сложились соседские, но непростые отношения. Через Хазарию шла славянская торговля с Востоком. Немало славянских купцов торговали и в Итиле. Мирные отношения перемежались военными конфликтами, потому что славяне стремились освободить свои юго-восточные территории, левобережье Днепра от хазарского владычества.
§ 10. Болгары
В то время как хазары обживали территорию Нижней Волги, Подонья, Северного Кавказа, они пришли в соприкосновение с тюркской ордой — болгарами, которые также вышли из Азии на просторы Европы.
Что гнало тюрков из глубин Азии, из Южной Сибири на завоевания европейских пространств? Там происходили процессы, близкие к европейским, улучшалось скотоводческое хозяйство, люди достигали более ощутимых результатов в овладении природой, росло количество населения. Усилившиеся тюркские племена стремились занять лучшие, чем прежде, жизненные позиции, но место было давно уже занято. В Юго-Восточной Азии господствовала мощная Китайская империя, отгородившаяся от кочевников Великой Китайской стеной, сильными армиями и постоянной дозорной службой, а далее, на западе, вдоль южной кромки Сибири стояли непроходимые горные хребты, которые не пускали кочевников на полуостров Индостан и к теплому Индийскому океану. На севере сплошным массивом шла тайга, а за ней тундра. Оставался лишь один путь — на запад, через проход между Уральскими горами и Каспийским морем. И через него, как через жерло огромной пушки, периодически «выстреливали» кочевые орды, группировавшиеся на просторах холодной и трудной для жизни Сибири. На западе же их ждали мягкий климат, благодатные пастбища, отсутствие сильных, вроде Китая и Индии, государств. Кочевники шли за новой, лучшей жизнью, и они точно знали, куда они идут и чего они хотят, потому что уже в то время на Земле не было тайн от проживающих на ней людей. Торговцы, воины, пленные от села к селу, от города к городу, от земли к земле несли сведения о жизни людей в других краях, и вожди кочевых народов поднимали своих коней в поход.
Болгары во главе со своим ханом Кубратом в Причерноморье, в районе греческих городов-колоний, создали в конце VI — начале VII в. государство Великая Болгария. Но оно не выдержало давления хазар и распалось на части. Часть болгар после смерти Кубрата продвинулась на север, на Среднюю Волгу, и создало новое государство — Волжскую Булгарию с центром в городе Булгар, которая встала в дальнейшем на восточных границах Руси, заняв земли по среднему течению Волги и в низовьях Оки и Камы.
Значительная часть болгар осталась на месте, приняла власть хазар и перешла к оседлому образу жизни. Здешние болгары вместе с частью аланов, адыгами, греками, евреями составили основную часть населения Хазарии. Остальная болгарская орда во главе с ханом Аспарухом в конце VII в. ушла знакомым для кочевников путем на запад и осела на Балканском полуострове, в землях племенного союза склавинов. В дальнейшем болгары перешли к оседлости, растворились в многолюдной земледельческой славянской среде, восприняли славянский язык и дали начало уже славянской Болгарии на Балканах.
Глава 3. Древняя Русь
§ 1. Восточнославянские племена VIII–IX вв.
Союзы племен. К тому времени, когда имя «Русь» стало применяться к восточным славянам, т. е. к VIII в., их жизнь претерпела существенные изменения.
В «Повести временных лет» отмечается, что накануне объединения большинства восточнославянских племен под властью Киева здесь существовало по меньшей мере 15 крупных племенных союзов. В Среднем Поднепровье обитал мощный союз племен, объединенный именем поляне.
Центром полянских земель издавна был город Киев. На севере от полян жили новгородские словене, группировавшиеся вокруг городов Новгород, Ладога. К северо-западу располагались древляне, т. е. жители лесов, главным городом которых был город Искоростень. Далее, в лесой зоне, на территории современной Беларуси, сформировался племенной союз дряговичей, т. е. болотных жителей (от слова «дрягва» — болото, трясина). На северо-востоке, в лесных чащах междуречья Оки, Клязьмы и Волги, жили вятичи, в землях которых главными городами были Ростов и Суздаль. Между вятичами и полянами, в верховьях Волги, Днепра и Западной Двины, обитали кривичи, проникшие позднее в земли словен и вятичей. Их главным городом стал Смоленск. В бассейне Западной Двины обитали полочане, получившие имя от речки Полота, впадающей в Западную Двину, главным городом полочан позднее стал Полоцк. Племена, расселившиеся по рекам Десна, Сейм, Сула и жившие к востоку от полян, прозвали северянами или обитателями северских земель; их главным городом со временем стал Чернигов. По рекам Сож и Сейм жили радимичи. К западу от полян, в бассейне реки Буг, расселились волыняне и бужане; между Днестром и Дунаем обитали уличи и тиверцы, граничившие с землями Болгарии.
В летописи упоминаются также племена хорватов и дулебов, обитавших в Подунавье и Прикарпатье.
Во всех древних описаниях расселения восточнославянских племен говорится о том, что жили они не изолированно от своих иноязычных соседей. Восточно-Европейская равнина настойчиво перемешивала народы, соединяла их речными и озерными путями, лесными дорогами. Так, в районе обитания новгородских словен рядом с вятичами и кривичами жили угро-финские племена: меря, весь, корела, чудь, мурома, мордва. Ростов был поначалу главным поселением мери, а Белоозеро — веси. Муром являлся главным поселением угро-финского племени мурома, располагавшегося в то время в междуречье Волги и Оки, где также обитали мордва и марийцы. Ученые считают, что название Москва также восходит к угро-финскому языку.
Сильные и многолюдные восточнославянские союзы племен подчиняли своему влиянию окрестные малочисленные народы, облагали их данью. Между ними происходили столкновения, но отношения в основном были мирными и добрососедскими. Против внешнего врага славяне и их соседи зачастую выступали единым фронтом.
Собирая дань с окрестных племен, некоторые славяне сами находились в даннической зависимости от более сильных иноплеменных соседей. Так, поляне, северяне, радимичи, вятичи платили долгое время дань хазарам — по белке и горностаю от «дыма», новгородские словене и кривичи вместе с чудью и мерей платили дань варягам. Да и сами славяне, победив и подчинив какое-либо другое славянское племя, облагали его данью. Поляне, начав «собирать» под свою руку восточнославянские земли, обложили данью радимичей, северян, вятичей, которые раньше платили ее хазарам.
К концу VIII — началу IX в. полянское ядро восточных славян освобождается от власти хазар.
Хозяйство, социальные отношения восточных славян. Что собой представляла в VIII–IX вв. жизнь восточнославянских племенных союзов? Говорить о них однозначно невозможно. Знал об этом еще летописец Нестор в XII в. Он писал, что наиболее развиты и цивилизованны среди всех были поляне, чьи обычаи, семейные традиции стояли на весьма высоком уровне. «А древляне, — заметил он, — живут звериным образом», это лесные жители; недалеко от них ушли и жившие в лесах радимичи, вятичи и северяне.
Конечно, киевский летописец особенно выделял полян. Но в его наблюдениях есть и доля истины. Среднее Поднепровье было наиболее развитым районом среди других восточнославянских земель. Именно здесь, на привольных черноземных землях, в условиях сравнительно благоприятного климата, на торговой «днепровской» дороге, прежде всего сосредоточивалось наибольшее количество населения. Именно здесь сохранялись и развивались древние традиции пашенного земледелия, сочетаемого со скотоводством, коневодством и огородничеством, совершенствовались железоделательное, гончарное производства, зарождались другие ремесленные специальности.
В землях новгородских словен, где было обилие рек, озер, хорошо разветвленная водная транспортная система, ориентированная, с одной стороны, на Балтику, а с другой — на днепровскую и волжскую «дороги», бурно развивались мореходство, торговля, различные ремесла, производящие продукцию для обмена. Новгородско-ильменский край был богат лесами, там расцветал пушной промысел; важной отраслью хозяйства здесь издревле была рыбная ловля. В лесных чащах, вдоль берегов рек, на лесных опушках, где жили древляне, вятичи, дряговичи, ритм хозяйственной жизни был замедленным, здесь люди особенно тяжело осваивали природу, отвоевывая у нее каждую пядь земли для пашни, лугов.
Земли восточных славян были весьма различны по своему уровню развития, хотя люди медленно, но верно осваивали весь комплекс основных хозяйственных занятий и производственных навыков. Но вот быстрота их внедрения зависела от природных условий, от количества населения, наличия ресурсов, скажем железной руды.
Поэтому когда мы говорим об основных чертах хозяйства восточнославянских племенных союзов, то имеем в виду прежде всего уровень развития Среднего Поднепровья, которое становилось в те дни хозяйственным лидером среди восточнославянских земель. Именно здесь, в силу природных условий, выгодных путей сообщения, относительной близости к мировым культурным центрам, быстрее, чем в иных местах, развивались все основные виды хозяйства, характерные для восточнославянских земель в целом.
Особенно интенсивно продолжало совершенствоваться земледелие — этот основной вид хозяйства раннесредневекового мира. Улучшались орудия труда. Широко распространенным видом сельскохозяйственной техники стало «рало с полозом», с железным лемехом или плуг. Жернова заменили древние зернотерки, при уборке урожая использовались железные серпы. Каменные и бронзовые орудия труда отошли в прошлое. Высокого уровня достигли агрономические наблюдения. Восточные славяне прекрасно знали наиболее удобное время тех или иных полевых работ и сделали эти знания достижением всех здешних земледельцев.
А главное в землях восточных славян в эти сравнительно «спокойные века», когда опустошительные нашествия кочевников не очень тревожили жителей Поднепровья, с каждым годом расширялись пахотные земли. Широко осваивались удобные для земледелия, лежавшие неподалеку от жилищ степные и лесостепные земли. Железными топорами рубили славяне вековые деревья, выжигали мелкую поросль, выкорчевывали пни в тех местах, где господствовал лес.
Двухпольные и трехпольные севообороты стали распространенным явлением в славянских землях VII–VIII вв., заменяя собой подсечное земледелие, которое характеризовалось очищением земли из-под леса, использованием ее до истощения, а потом забрасыванием. Широко стало практиковаться унавоживание почвы. А это делало урожаи более высокими, обеспечение жизни людей более прочным. Поднепровские славяне занимались не только земледелием. Рядом с их селениями лежали прекрасные заливные луга, на которых пасся крупный рогатый скот, овцы. Здешние жители разводили свиней, кур. Тягловой силой в хозяйстве стали волы и лошади. Коневодство превратилось в одно из важных хозяйственных занятий. А рядом находились реки, озера, богатые рыбой. Рыболовство являлось для славян важным подсобным промыслом. Особенно они ценили богатые рыбные ловли в днепровских лиманах, где благодаря мягкому причерноморскому климату почти полгода можно было вести ловлю рыбы.
Пахотные участки перемежались лесами, которые становились все гуще и суровее к северу, реже и веселее на границе со степью. Каждый славянин был не только прилежным и упорным земледельцем, но и опытным охотником. Шла охота на лосей, оленей, серн, лесную и озерную птицу — лебедей, гусей, уток. Уже в это время сложился и такой вид охоты, как добыча пушного зверя. Леса, особенно северные, изобиловали медведями, волками, лисами, куницами, бобрами, соболями, белками. Ценные меха (скора) шли на обмен, на продажу в близлежащие страны, в том числе в Византию; они являлись мерой обложения данью славянских, балтских и угро-финских племен поначалу, до введения металлических денег, являлись их эквивалентом. Не случайно и позднее один из видов металлической монеты на Руси называли кунами, т. е. куницами.
Начиная с весны и до глубокой осени восточные славяне, как и их соседи балты и угро-финны, занимались бортничеством (от слова «борть» — лесной улей). Оно давало предприимчивым промысловикам много меда, воска, который также высоко ценился при обмене. А из меда делали хмельные напитки, использовали при изготовлении пищи в качестве сладкой приправы.
Постоянно улучшающееся хозяйство восточных славян в конце концов привело к тому, что отдельная семья, отдельный дом перестали нуждаться в помощи рода, сородичей. Единое родовое хозяйство начало постепенно распадаться; огромные дома, вмещавшие до ста человек, все чаще стали уступать свое место небольшим семейным жилищам. Общая родовая собственность, общая пахотная земля, угодья стали распадаться на отдельные участки, принадлежавшие семьям. Родовая община спаяна и родством, и общим трудом, охотой. Совместная работа по расчистке леса, охота на крупного зверя при примитивных каменных орудиях труда и оружии требовали больших коллективных усилий. Плуг с железным лемехом, железный топор, лопата, мотыга, лук и стрелы, дротики с железными наконечниками, обоюдоострые стальные мечи значительно расширили и усилили власть отдельного человека, отдельной семьи над природой и способствовали отмиранию родовой общины. Теперь она стала соседской, где каждая семья имела право на свою долю общинной собственности. Так зарождалось право частного владения, частной собственности, появлялась возможность для отдельных сильных семей освоить большие участки земли, получить больше продуктов в ходе промысловой деятельности, создать определенные их излишки, накопления.
В этих условиях резко возрастали власть и хозяйственные возможности племенных вождей, старейшин, племенной знати, воинов, окружавших вождей. Так зарождалось в славянской среде, а особенно явственно в районах Среднего Поднепровья, имущественное неравенство.
Ремесла. Торговля. Путь «из варяг в греки». Во многом этим процессам помогало развитие не только земледелия и скотоводства, но и ремесел, рост городов, торговых связей, потому что здесь также создавались условия для дополнительного накопления общественного богатства, которое чаще всего попадало в руки имущих, углубляло имущественное различие между богатыми и бедными.
Среднее Поднепровье стало местом, где ремесла в VIII — начале IX в. достигли большого совершенства. Так, близ одного из сел во время археологических раскопок нашли 25 кузнечных горнов, в которых плавили железо и изготовляли из него до 20 видов орудий труда.
С каждым годом множились продукты ремесленников. Постепенно их труд все более отделялся от труда сельского. Ремесленники теперь уже могли содержать этим трудом себя и свою семью. Они начинали селиться там, где им было удобней и легче продавать или обменивать свои изделия на продукты питания. Такими местами, конечно, были поселения, расположенные на торговых путях, места, где жили племенные вожди, старейшины, где находились религиозные святыни, куда прибывало на поклонение множество людей. Так зарождались восточнославянские города, которые становились средоточием и племенных властей, и центром ремесла и торговли, и местом отправления религиозного культа, и местом обороны от врага.
Города зарождались как поселения, которые выполняли одновременно все эти задачи — политические, хозяйственные, религиозные и военные. Только в этом случае они имели перспективы дальнейшего развития и могли превратиться в действительно крупные населенные центры.
По всем славянским землям археологи находят монеты, пришедшие сюда со всех концов света — из Византии, стран Арабского Востока, Западной Римской империи, Причерноморских государств. Еще не став самостоятельным политическим целым, восточнославянские племенные союзы вели оживленную торговлю со своими соседями. Именно в VIII–IX вв. зародился знаменитый путь «из варяг в греки», который способствовал не только торговым контактам славян с окружающим миром, но и связывал воедино сами восточно-славянские земли. На этом пути возникали крупные славянские городские центры — Киев, Смоленск, Любеч, Новгород, которые играли позднее столь важную роль в истории Руси.
Сам путь древний автор описывает так. Он шел из Византии по Черному морю и Днепру, затем суда волоком перетаскивали из Днепра в реку Ловать, впадающую в озеро Ильмень, из него путь продолжался по реке Волхов, соединяющей Ильмень и Ладожское озеро, или, как его называли в древности, озеро Нево. Оттуда путники попадали в реку Неву, соединяющую Ладожское озеро с Финским заливом, а уж затем по Балтике, или, как ее называли, Варяжскому морю, отправлялись в сторону Рима. Тут-то, в землях варягов, собственно, и начинался путь «из варяг в греки», т. е. из южной Балтики к Константинополю. Рим был здесь лишь промежуточным пунктом.
Но кроме этого, основного для восточных славян, торгового пути существовали и другие. Прежде всего — это восточный торговый путь, осью которого были реки Волга и Дон. Торговые караваны шли из полянских земель либо сушей до Дона, либо сюда же по Днепру, затем мимо Крыма по Черному и Азовскому морям. Далее суда волоком перетаскивались из Дона в Волгу в том месте, где сейчас находится Волго-Донской канал. Дальнейший путь шел вниз по Волге через хазарские владения мимо столицы Хазарии, Итиля, находившегося в устье Волги, на Каспий и в страны Востока, в первую очередь в Хорезм, Бухару, на восточное побережье Каспия, к «Железным воротам» — Дербенту, в Хорасан.
К северу от этого Волжско-Донского пути пролегали дороги из государства болгар, располагавшегося на Средней Волге, через воронежские леса, на Киев, и вверх по Волге, через Северную Русь, в районы Прибалтики. Из Окско-Волжского междуречья на юг, к Дону и Азовскому морю, вела Муравская дорога, названная так позднее. По ней шли как торговцы с севера из вятичских лесов, так и те, кто двигался на север, направляясь из стран Востока. Наконец, существовали и западные, и юго-западные торговые пути, которые давали восточным славянам прямой выход в сердце Европы. Один из них шел от Киевских гор на юг по Днепру, затем по Черному морю, а далее в устье Дуная и вверх по этой реке, уходящей в центр Европы и подходящей почти к верховьям Рейна. Другой же путь пролегал строго на запад, в польские земли, и шел на Краков и далее в германские земли.
Все эти пути покрывали своеобразной сетью земли восточных славян, перекрещивались друг с другом и, по существу, накрепко привязывали восточнославянские земли к государствам Западной Европы, Балкан, Северного Причерноморья, Поволжья, Кавказа, Прикаспия, Передней и Средней Азии.
Восточные славяне в канун создания своей государственности, когда племенные союзы начали борьбу за первенство в славянских землях, занимали свое, не похожее ни на кого из окружающих соседей, место в истории Европы. В то же время восточнославянское общество несло в себе черты, общие и для других стран и народов. Так, восточные славяне оказались по темпам хозяйственного, общественного, политического, культурного развития на среднем уровне. Они отставали от западных стран — Франции, Англии. Византийская империя и Арабский халифат с их развитой государственностью, высочайшей культурой, письменностью стояли для них на недосягаемой высоте, но восточные славяне шли вровень с землями чехов, поляков, скандинавов, значительно опережали еще находившихся на кочевом уровне венгров, не говоря уже о кочевниках-тюрках, угро-финских лесных жителях или живущих изолированной и замкнутой жизнью литовцах.
§ 2. Религия восточных славян
Сложной, разнообразной, с детально разработанными обычаями была и религия восточных славян. Ее истоки уходят в индоевропейские древние верования и еще дальше — к временам палеолита. Именно там, в глубинах древности, зарождались представления человека о сверхъестественных силах, которые управляют его судьбой, о его отношении к природе и о ее отношении к человеку, о своем месте в окружающем мире. Религия, существовавшая у разных народов до принятия ими христианства или ислама, называется язычеством.
Как и другие древние народы, в частности древние греки, славяне населили мир разнообразными богами и богинями. Были среди них главные и второстепенные, могучие, всесильные и слабые, шаловливые, злые и добрые.
Во главе славянских божеств стоял великий Сварог — бог Вселенной, напоминающий древнегреческого Зевса.
Его сыновья — Сварожичи — солнце и огонь — были носителями света и тепла. Бог солнца Дажьбог весьма почитался славянами. Недаром автор «Слова о полку Игореве» называл славян «дажьбожьи внуки». Молились славяне Роду и рожаницам — богу и богиням плодородия. Этот культ был связан с земледельческими занятиями населения и был поэтому особенно популярен. Бог Велес почитался у славян в качестве покровителя домашних животных, это был своеобразный «скотий бог». Стрибог, по их понятиям, повелевал ветрами, как древнегреческий Эол.
По мере слияния славян с некоторыми иранскими и угро-финскими племенами их боги перекочевывали и в славянский пантеон.
Так, в VIII–IX вв. у славян почитался бог солнца Хорс, который явно пришел из мира иранских племен. Оттуда же появился и бог Симаргл, который изображался в виде пса и считался богом почвы, корней растений. В иранском мире это был хозяин подземного царства, божество плодородия.
Единственным крупным женским божеством у славян была Мокошь, которая олицетворяла рождение всего живого, была покровительницей женской части хозяйства.
Со временем, уже по мере выдвижения в общественной жизни славян князей, воевод, дружин, начала великих военных походов, в которых играла молодая удаль зарождающегося государства, на первый план у славян все больше выдвигается бог молнии и грома Перун, который затем становится главным небесным божеством, сливается со Сварогом, Родом как более древними богами. Происходит это не случайно: Перун был богом, чей культ родился в княжеской, дружинной среде.
Если солнце всходило и заходило, ветер дул, а потом стихал, плодородие почвы, бурно проявлявшееся весной и летом, утрачивалось осенью и исчезало зимой, то молния никогда в глазах славян не теряла своего могущества. Она не была подвластна другим стихиям, не была рождена каким-то другим началом. Перун — молния, высшее божество — был непобедим. К IX в. он стал главным богом восточных славян.
Но языческие представления не исчерпывались лишь главными богами. Мир был населен и другими сверхъестественными существами. Многие из них были связаны с представлением о существовании загробного царства. Именно оттуда к людям приходили злые духи — упыри. А добрыми духами, оберегающими человека, являлись берегини. Славяне стремились защищаться от злых духов заговорами, амулетами, так называемыми «оберегами». В лесу обитал леший, у воды жили русалки. Славяне верили, что это души умерших, выходящие весной насладиться природой.
Название «русалка» происходит от слова «русый», что означает на древнеславянском языке «светлый», «чистый». Обитание русалок связывали с близостью водоемов — рек, озер, которые считались путем в подземное царство. По этому водному пути русалки выходили на сушу и обитали уже на земле.
Славяне считали, что каждый дом находится под покровительством домового, которого отождествляли с духом своего родоначальника, пращура, или щура, чура. Когда человек считал, что ему грозят злые духи, он призывал своего покровителя — домового, чура — защитить его и говорил: «Чур меня, чур меня!»
Вся жизнь славянина была связана с миром сверхъестественных существ, за которыми стояли силы природы. Это был мир фантастический и поэтичный. Он входил в каждодневную жизнь каждой славянской семьи.
Уже накануне нового года (год у древних славян начинался, как и теперь, 1 января), а потом поворота солнца на весну начинался праздник Коляды. Сначала в домах гасли огни, а потом люди добывали трением новый огонь, зажигали свечи, очаги, славили начало новой жизни солнца, гадали о своей судьбе, совершали жертвоприношения.
Другой праздник, совпадающий с природными явлениями, отмечался в марте. То был день весеннего равноденствия. Славяне славили солнце, праздновали возрождение природы, наступление весны. Они сжигали чучело зимы, холода, смерти; начиналась Масленица с ее блинами, напоминающими солнечный круг, проходили гулянья, катания на санях, разные потехи.
1–2 мая славяне убирали лентами молодую березу, украшали ветками с только что распустившимися листьями свои дома, снова славили бога солнца, отмечали появление первых весенних всходов.
Новый всенародный праздник приходился на 23 июня и назывался праздником Купалы. На этот день приходился летний солнцеворот. Поспевал урожай, и люди молились о том, чтобы боги послали им дождь. Накануне этого дня, по представлениям славян, русалки выходили на берег из воды — начиналась «русальная неделя». Девушки в эти дни водили хороводы, бросали в реки венки. Самых красивых девушек обвивали зелеными ветками и поливали водой, как бы призывая на землю долгожданный дождь.
Ночью вспыхивали купальские костры, через которые прыгали юноши и девушки, что означало ритуал очищения, которому как бы помогал священный огонь.
В купальские ночи совершались так называемые умыкания девиц, когда молодые люди сговаривались и жених уводил невесту от домашнего очага.
Сложными религиозными обрядами обставлялись рождения, свадьбы, похороны. Так, известен обычай восточных славян хоронить вместе с прахом человека (славяне сжигали на кострах своих покойников, помещая их сначала в деревянные ладьи; это означало, что человек уплывает в подземное царство) одну из его жен, над которой совершалось ритуальное убийство; в могилу воина клали останки боевого коня, оружие, украшения. Жизнь продолжалась, по представлениям славян, и за гробом. Затем над могилой насыпали высокий курган, и совершалась языческая тризна: родственники и соратники поминали умершего. Во время печального пиршества также проводили в его честь воинские состязания. Эти обряды, разумеется, касались лишь племенных вождей.
§ 3. Появление государства у восточных славян
Первые упоминания о Руси. Первое государство в землях восточных славян получило название «Русь». По имени его столицы — города Киева — ученые стали впоследствии называть его Киевской Русью, хотя само оно никогда себя так не называло. Просто «Русь» или «Русская земля». Откуда же возникло это имя?
Первые упоминания имени «русь» относятся к тому же времени, что и сведения об антах, славянах, венедах, т. е. к V–VII вв. Описывая племена, жившие между Днепром и Днестром, греки называют их антами, скифами, сарматами, готские историки — росоманами (русыми, светлыми людьми), а арабы — русью. Но совершенно очевидно, что речь шла об одном и том же народе.
Проходят годы, имя «русь» все чаще становится собирательным для всех племен, живших на огромных пространствах между Балтикой и Черным морем, окско-волжским междуречьем и польским пограничьем. В IX в. имя «русь» упоминается в трудах византийских, западных и восточных авторов несколько раз.
860 г. датировано сообщение византийских источников о нападении Руси на Константинополь. Все данные говорят за то, что эта Русь была расположена в Среднем Поднепровье.
От этого же времени доходят сведения об имени «русь» и на севере, на побережье Балтийского моря. Содержатся они в «Повести временных лет» и связаны с появлением легендарных и неразгаданных до сего времени варягов.
Летопись под 862 г. сообщает о призвании племенами новгородских словен, кривичей и чуди, живших в северо-восточном углу восточнославянских земель варягов. Летописец сообщает о решении жителей тех мест: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву. И пошли за море к варягам, к Руси». Далее автор пишет, что «те варяги назывались русью», точно так же, как свои этнические названия имели шведы, норманны, англы, готландцы и др. Таким образом, летописец обозначил этническую принадлежность варягов, которых он называет «русью». «Земля наша велика и обильна, а наряда (т. е. управления) в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».
Летопись не раз возвращается к определению того, кто такие варяги. Варяги — это пришельцы, «находники», а коренное население — словени, кривичи, угро-финские племена. Варяги же, по словам летописца, «сидят» на востоке от западных народов по южному берегу Варяжского (Балтийского) моря.
Таким образом, пришедшие к славянам варяги, словени и иные жившие здесь народы и стали называться русью. «А словеньский язык и русский одно есть», — пишет древний автор. В дальнейшем и поляне, жившие южнее, также стали называться русью.
Таким образом, имя «русь» появилось в восточнославянских землях на юге, постепенно вытеснив местные племенные наименования. Появилось оно и на севере, принесенное сюда варягами.
Надо вспомнить, что славянские племена овладели в I тысячелетии н. э. огромными пространствами Восточной Европы между Карпатами и южным побережьем Балтийского моря. Среди них названия русы, русины были весьма распространены. До настоящего времени на Балканах, в Германии живут их потомки под своим собственным названием «русины», т. е. русые люди, в отличие от блондинов — германцев и скандинавов и темноволосых обитателей юга Европы. Часть этих «русинов» передвинулась из Прикарпатья и с берегов Дуная в Поднепровье, о чем сообщает и летопись. Здесь они сошлись с обитателями этих краев, также славянского происхождения. Другие русы, русины осуществляли контакты с восточными славянами в северо-восточном районе Европы. Летопись точно указывает «адрес» этих русов-варягов — южные берега Балтики.
Варяги воевали с восточными славянами в районе озера Ильмень, брали с них дань, затем заключили с ними какой-то «ряд», или договор, и в пору их межплеменных усобиц пришли сюда в качестве миротворцев со стороны, в качестве нейтральных правителей. Такая практика приглашения князя или короля на правление из близких, зачастую родственных, земель была весьма распространена в Европе. Эта традиция сохранилась в Новгороде и позднее. Туда приглашали на княжение владетельных особ из других русских княжеств.
Конечно, в рассказе летописи много легендарного, мифического, как, например, весьма распространенная притча о трех братьях, но немало в нем и реального, исторического, говорящего о старинных и весьма противоречивых отношениях славян со своими соседями.
На основании сообщения летописи о варягах некоторые ученые, и зарубежные, и русские, в XVIII — XX вв. создали и отстаивали так называемую норманнскую теорию происхождения Русского государства. Ее суть заключается в том, что государство на Руси было привнесено извне приглашенными князьями, что оно было создано норманнами, скандинавами, носителями западной культуры, — именно так понимали варягов эти историки. Сами же восточные славяне якобы не могли создать государственного устройства, что говорило об их отсталости, исторической обреченности и т. д. Эта теория нередко использовалась на Западе в периоды противостояния нашей Родины и ее западных противников.
Ныне историки убедительно доказали развитие государственности на Руси задолго до «призвания варягов». Однако до настоящего времени отзвуком этих споров является дискуссия о том, кто такие варяги. Норманнисты продолжают настаивать на том, что варяги были скандинавами, основываясь на свидетельствах разветвленных связей Руси со Скандинавией, на упоминании имен, трактуемых ими как скандинавские, в составе русской правящей верхушки.
Однако подобная версия полностью противоречит данным летописи, помещающей варягов на южных берегах Балтийского моря и четко отделяющих их в IX в. от скандинавов. Против этого говорит и возникновение контактов восточных славян с варягами как с государственным объединением в то время, когда Скандинавия, отстававшая от Руси в своем социально-экономическом и политическом развитии, не знала в IX в. ни княжеской или королевской власти, ни государственных образований. Славяне же южной Прибалтики знали и то, и другое. Конечно, споры о том, кем были варяги, будут продолжаться.
«Военная демократия». В VIII — первой половине IX в. у восточных славян стало складываться общественное устройство, которое историки называют «военной демократией». Это уже не первобытность с ее равенством членов племени, племенными собраниями, вождями, выбранными народом, народными племенными ополчениями, но еще и не государство с его сильной центральной властью, объединяющей всю территорию страны и подчиняющей себе подданных, которые сами резко различаются по политической роли в обществе, по своему материальному, правовому положению.
В руках тех, кто руководил племенем, а позднее союзами племен, кто организовывал набеги на ближних и дальних соседей, собиралось все больше богатств. Вожди, которые прежде выбирались благодаря своей мудрости, справедливости, теперь превращаются в племенных князей, в чьих руках концентрируется все управление племенем или союзом племен. Они возвышаются над обществом и благодаря своим богатствам, поддержке военных отрядов, состоящих из сподвижников. Рядом с князем выделяется у восточных славян и воевода, являющийся предводителем племенного войска. Все более значительную роль играет дружина, которая отделяется от племенного ополчения, становится группой воинов, лично преданных князю. Это так называемые «отроки». Эти люди уже не связаны ни с земледелием, ни со скотоводством, ни с торговлей. Их профессия — война. А поскольку мощь племенных союзов постоянно растет — война становится для этих людей постоянным занятием. Их добыча, за которую приходится платить увечьем или даже жизнью, намного превышает результаты труда земледельца, скотовода, охотника. Эти люди становятся в обществе особой, привилегированной частью. Обособляется со временем и племенная знать — главы родов, сильных патриархальных семей. Выделяется и знать, чьим основным качеством является воинская доблесть, мужество. Поэтому вся эта демократия периода становления государства приобретает военный характер.
Военный дух пронизывает весь строй жизни этого переходного общества. Грубая сила, меч лежат в основе выделения одних и начавшегося принижения других. Но традиции старого строя еще существуют. Действует племенное собрание — вече. Князья и воеводы еще выбираются народом, но уже просматривается стремление сделать власть наследственной. Сами выборы со временем превращаются в хорошо организованный спектакль, который ставят сами князья, воеводы, представители знати. В их руках вся организация управления, военная сила, опыт.
Сам народ перестает быть единым. Основную часть племени составляли «люди» — «людины». Это определение означает в единственном числе «свободный человек». У восточных славян в таком же смысле использовалось название «смерд». Но среди «людей», «смердов» стали выделяться «вои», которые имели право и обязанность участвовать в войске и в народном собрании — «вече». Вече в течение долгих лет оставалось верховным органом племенного самоуправления и суда. Степень богатства еще не являлась основным признаком неравенства, оно определялось другими обстоятельствами — тем, кто играл основную роль в хозяйстве, кто был наиболее сильным, сноровистым, опытным. В обществе, где преобладал тяжелый ручной труд, такими людьми были мужчины, главы больших патриархальных семей, так называемые «мужи», они среди «людей» стояли на высшей общественной ступеньке. Женщины, дети, другие члены семьи («челядь») подчинялись «мужам». Уже в это время в семье появился слой людей, находившихся в услужении, — «слуги». На нижних ступенях общества обретались «сироты», «холопы», которые не имели семейных связей, а также совсем бедная часть соседской общины, которых называли «убогими», «скудными», «нищими» людьми. На самом низу социальной лестницы находились «рабы», занимавшиеся принудительным трудом. В их число, как правило, попадали пленные — иноплеменники. Но как отмечали византийские авторы, славяне по истечении определенного срока отпускали их на волю, и они оставались жить в составе племени.
Таким образом, весь строй племенной жизни периода «военной демократии» был сложным, разветвленным. В нем четко наметились социальные различия.
Два русских государственных центра: Киев и Новгород. К концу VIII — началу IX в. экономические и социальные процессы в восточнославянских землях привели к объединению различных племенных союзов в сильные межплеменные группировки. Этому способствовали и дальнейшее развитие торговых связей, как бы стягивающих земли воедино, и религиозная общность — большинство славян к этому времени молились уже одним и тем же языческим богам, — и необходимость объединять военные усилия для отпора внешним врагам и организации дальних завоевательных походов.
Центрами такого притяжения и объединения стали Среднее Поднепровье во главе с Киевом и северо-западный район, где группировались поселения вокруг озера Ильмень, вдоль верховьев Днепра, по берегам Волхова, т. е. близ ключевых пунктов пути «из варяг в греки». Поначалу речь шла о том, что эти два центра стали все более и более выделяться среди других крупных племенных союзов восточных славян.
У полян ранее, чем у других племенных союзов, обнаружились признаки государственности. В основе этого лежало наиболее быстрое экономическое, политическое, социальное развитие края. Полянские племенные вожди, а позднее киевские князья держали в своих руках ключи от всей днепровской магистрали, а Киев был не только центром ремесла, торговли, к которому тянулась вся земледельческая округа, но и хорошо укрепленным пунктом, прекрасно укрытым лесами от степных кочевников. В ту пору леса подходили к самому Киеву, и летописец отмечал, что здесь был «бор велик». Здесь раньше, чем в других славянских землях, сложилась княжеская власть, заиграли мускулами боевые дружины.
На рубеже VIII–IX вв. в Среднем Поднепровье уже зародилось государственное образование, которое стало называть себя «Русь». Точно так же его называли византийские, немецкие, арабские авторы.
Боевые походы на юг и восток. К этому времени относятся нападения русской рати на крымские владения Византии. Русы передвигались на быстроходных ладьях, которые могли идти и на веслах, и под парусами. Таким образом они покрывали огромные расстояния по рекам, Черному, Азовскому, Каспийскому морям. Из одного водоема в другой суда перетаскивались волоком, для чего использовались специальные катки.
С моря русы повоевали южное побережье Крыма от Херсонеса до Керчи, взяли штурмом город Сурож (нынешний Судак) и разграбили его. Здесь с русским вождем приключилась беда. Победителя поразил недуг: лицо его «обратилось вспять». И только прекращение насилий и грабежей, освобождение пленных по просьбе местных христиан привели к чуду: князь выздоровел и тут же принял крещение. До нас, пусть в легендарной форме, доходит известие о первом крещении Руси, которое, несомненно, отразило общее стремление народов Европы к переходу к христианству вслед за принятием этой религии Франкской империей, королевствами Англии, другими государствами Европы. Русь в пору своих первых государственных шагов, задолго до создания единого государства, не стала здесь исключением.
К началу IX в. полянские земли уже освободились из-под власти хазар и перестали уплачивать им дань, но другие русские земли еще платили дань Хазарии.
Через несколько лет воинственные русы вновь предприняли поход к черноморским берегам. На этот раз объектом нападения стал богатый византийский порт Амастрида — тогдашний «Багдад» Малой Азии. Русская рать овладела городом, но затем заключила мир со здешними жителями и ушла восвояси. В Малую Азию русское войско пришло на судах, пройдя мимо пролива Босфор, т. е. мимо стен Константинополя, штурмовать который русские вожди еще не решались.
Оба эти похода указали на то, что в Среднем Поднепровье рождалась новая мощная держава, которая сразу же определила свои основные военно-стратегические интересы, тесно связанные и с торговыми интересами, защитой и отвоеванием новых торговых путей.
Первое направление — это овладение землями вдоль всего течения Днепра, затем — движение к византийским колониям в Крыму, вдоль берегов Черного моря, которое с IX в. стало называться Русским морем. Все чаще через Северное Причерноморье русские дружины проходили в Приазовье и, минуя хазарские заставы, — в низовья Волги, на Северный Кавказ и в Закавказье. Здесь Руси еще предстояло столкнуться с Хазарией.
Второе направление — это овладение землями вдоль западного побережья Черного моря, движение к устью Дуная с последующим нападением на Константинополь.
В 860 г. Константинополь неожиданно подвергся яростной атаке русского войска. Русы подошли со стороны моря, высадились у самых стен византийской столицы и осадили город. Со страхом взирали вышедшие на крепостные стены греки, как по глади Босфора проплывали все новые и новые вражеские суда и новые толпы врагов лавиной шли на город. Они проходили мимо наглухо запертых ворот, мимо могучих константинопольских стен, по которым могла проехать боевая конница.
Русы застали греков врасплох. Их разведка донесла, что в это время византийская армия во главе с императором и флот ушли на борьбу с арабами. Но взять город у русов не хватило сил — их попытки взобраться на стены были отбиты. Началась осада, которая продолжалась ровно неделю. Затем начались мирные переговоры. Греки пошли на уступки: уплатили нападавшим огромную контрибуцию, обещали платить ежегодные денежные платежи, дали русам возможность беспрепятственно торговать на византийских рынках. Был заключен мир между Русью и Византией, начался отсчет их дипломатических отношений. Русский князь и византийский император в личной встрече скрепили условия этого мира. А через несколько лет, согласно этому же договору, византийские священники крестили вождя русов и его дружину. Это было уже вполне историческое крещение. В это же время, в 864 г., принял христианство и князь Болгарии Борис, которого также крестили византийские священники.
Вскоре после этого русская рать появилась на берегах южного Каспия. Это был первый известный нам поход на восток по ставшей потом проторенной дороге: Днепр — Черное и Азовское моря — Волга — Каспийское море.
Одновременно киевские правители ведут борьбу с появившимися в причерноморских степях печенегами, предпринимают поход против дунайской Болгарии.
Киевские дружины появляются и на севере — они пытаются подчинить полянам верховья Днепра, овладеть Полоцком, контролирующим путь по Западной Двине в Прибалтику. К этому времени киевские князья стали именовать себя титулом «каган» — точно так, как это делали суверенные правители Аварского и Хазарского каганатов.
События в новгородских землях. Рюрик. В это время в северо-западных землях восточных славян, в районе озера Ильмень, по течению Волхова и в верховьях Днепра, назревали события, которым также суждено было стать одними из примечательных в русской истории. Здесь формировался мощный союз славянских и угро-финских племен, объединителем которых стали приильменские словени. Этому объединению способствовала начавшаяся здесь борьба словен, кривичей, мери, чуди с варягами, которым удалось на некоторое время установить контроль над здешним населением. И точно так же, как поляне на юге скинули власть хазар, на севере союз местных племен сбросил варяжских правителей.
Варяги были изгнаны, но «встал род на род», как рассказывает летопись. Вопрос был решен так, как его нередко решали и в других странах Европы: для установления мира, покоя, стабилизации управления, введения справедливого суда ссорящиеся племена пригласили князя со стороны.
Выбор пал на варяжских князей. Почему именно на них? Во-первых, рядом не было другой организованной военной силы. Во-вторых, варяги, являвшиеся, видимо, либо балтами, либо славянами с южного побережья Балтики, были близки ильменским словенам по языку, обычаям, религии. В-третьих, их приход мог положить конец натиску других варяжских дружин на славянские и угро-финские земли.
Летописные источники под 862 г. сообщают, что после обращения к варягам оттуда в славянские и угро-финские земли прибыло три брата: Рюрик, Синеус и Трувор. Первый сел княжить у ильменских словен, сначала на Ладоге, а затем в Новгороде, где он «срубил» крепость; второй — в землях веси, на Белоозере, а третий — во владениях кривичей, в городе Изборске.
Историки не раз обращали внимание на легендарный характер этих сведений, которые напоминают сказание о пришествии на правление трех братьев и у других европейских народов. Фольклор здесь допустим. Но ясно и то, что появление варяжского правителя в северо-западных землях является историческим фактом.
По некоторым летописным данным, новгородские словени начали против Рюрика борьбу, которая, вероятно, разгорелась после того, как он превысил свои полномочия «арбитра», «наемного меча» и взял всю полноту власти в свои руки. Но Рюрик подавил восстание и утвердился в Новгороде. После смерти братьев он объединил под своим началом весь север и северо-запад восточно-славянских и угро-финских земель.
Таким образом, в восточнославянских землях к 60-м гг. IX в. образовалось, по существу, два сильных государственных центра, каждый из которых охватывал огромные территории: среднеднепровский, полянский во главе с Киевом и северо-западный во главе с Новгородом. Оба они стояли на знаменитом торговом пути, оба контролировали стратегически важные пункты, оба складывались с самого начала как многоэтнические государственные образования. Оба они со временем стали называть себя Русью: Русь южная, где в Киеве утвердилась местная полянская династия, и Русь северная, где власть взяли выходцы из южной Прибалтики.
Соперничество за руководство над всеми славянскими землями между Новгородом и Киевом началось едва ли не сразу после создания этих двух государственных центров. Сохранились сведения о том, что часть славянской верхушки, недовольной Рюриком, бежала в Киев. В то же время Киев повел наступление на север и попытался отвоевать у Новгорода земли кривичей с Полоцком. Рюрик также вел войну за Полоцк. Назревало историческое противоборство между двумя складывающимися русскими государственными центрами.
§ 4. Первые русские князья
Борьба Новгорода и Киева. Князь Олег. Рюрик умер в 879 г., оставив малолетнего сына Игоря. Все дела в Новгороде взял в свои руки то ли воевода, то ли родственник Рюрика Олег. Именно он и предпринял поход на Киев, тщательно подготовив его. Он собрал большую рать, куда вошли представители всех подвластных Новгороду народов. Здесь были ильменские словени, кривичи, чудь, меря, весь. Ударную силу Олегова войска составила варяжская дружина.
Олег взял главный город кривичей Смоленск, затем Любеч. Приплыв к Киевским горам и не рассчитывая взять сильную крепость штурмом, Олег пошел на военную хитрость. Спрятав воинов в ладьях, он послал княжившим в Киеве Аскольду и Диру весть о том, что с севера приплыл купеческий караван и он просит князей выйти на берег. Ничего не подозревавшие киевские правители пришли на встречу. Воины Олега выскочили из засады и окружили киевлян. Олег поднял на руки маленького Игоря и заявил киевским правителям, что они не принадлежат к княжескому роду, но он сам «есть роду княжа», а Игорь является сыном князя Рюрика. Аскольд и Дир были убиты, а Олег утвердился в Киеве. Войдя в город, он заявил: «Да будет Киев матерью городам русским».
Так Новгородский север победил Киевский юг. Но это была лишь чисто военная победа. И экономически, и политически, и в культурном смысле Среднее Поднепровье намного обогнало другие восточнославянские земли. В конце IX в. это был исторический центр русских земель, и Олег, сделав Киев своей резиденцией, лишь подтвердил это положение. Возникло единое Древнерусское государство с центром в Киеве. Произошло это в 882 г.
Во время этой войны князь Олег проявил себя решительным и коварным военачальником, незаурядным организатором. Овладев киевским престолом и проведя здесь около 30 лет (умер Олег в 912 г.), он отодвинул в тень Игоря. На этот счет среди историков нет единства. Одни считают, что Олег явился вначале просто регентом при малолетнем Игоре, а потом узурпатором его власти. Другие полагают, что в ту пору на Руси, как и в других странах Восточной Европы, еще не существовало прочной наследственной власти, а во главе государства вставал наиболее сильный вождь, за которым шла дружина. Таким и оказался Олег после смерти Рюрика.
Свои военные успехи Олег на этом не завершил. Обосновавшись в Киеве, он обложил данью подвластные ему территории — «уставил дань» новгородским словенам, кривичам, другим племенам и народам. Олег заключил с варягами соглашение и обязался уплачивать им ежегодно по 300 серебряных гривен за то, чтобы на северо-западных границах Руси был мир. Он предпринял походы на древлян, северян, радимичей и обложил их данью. Но здесь он столкнулся с Хазарией, которая считала северян и радимичей своими данниками. Военный успех вновь сопутствовал Олегу. Отныне эти восточнославянские племена прекратили свою зависимость от Хазарского каганата и вошли в состав Руси. Данниками хазар оставались вятичи.
На рубеже IX — X вв. Олег потерпел чувствительное поражение от венгров. В это время их орда передвигалась по Причерноморью на запад. По пути венгры обрушились на русские земли. Олег был разбит и заперся в Киеве. Венгры предприняли осаду города, но безуспешно, и тогда между противниками был заключен мирный договор. С тех пор стал действовать венгеро-русский союз, который просуществовал около двух веков.
Объединив восточнославянские земли, отстояв их от натиска чужеземцев, Олег придал княжеской власти невиданный доселе авторитет и международный престиж. Теперь он принимает на себя титул князя всех князей, или Великого князя. Остальные же властители отдельных русских княжений становятся его данниками, вассалами, хотя и сохраняют еще права по управлению в своих княжествах.
Русь появилась на свет как объединенное восточнославянское государство. По своим масштабам оно не уступало империи Карла Великого или территории Византийской империи. Однако многие его районы были мало заселены и плохо пригодны для жизни. Слишком велика была и разница в уровне развития различных частей государства. Появившись сразу как многоэтническое образование, это государство не отличалось поэтому той прочностью, которая характеризовала государства, где население было в основном мононациональным.
Внешняя политика Руси в первой половине X в. Уже первые схватки с хазарами и поход против уличей и тиверцев показали внешнеполитические интересы молодого государства. Русь стремилась, во-первых, объединить все восточнославянские племена; во-вторых, обеспечить для русского купечества безопасность торговых путей как на Восток, так и на Балканский полуостров; в-третьих, овладеть важными в военно-стратегическом смысле территориями — устьем Днепра, устьем Дуная, Керченским проливом.
В 907 г. огромная русская рать сушей и морем во главе с Олегом двинулась на Константинополь. Греки замкнули гавань цепью, перекинув ее с одного берега на другой, и заперлись за могучими константинопольскими стенами. Тогда русы «повоевали» всю округу, захватили огромную добычу, пленных, ограбили и пожгли церкви. А потом Олег приказал своим воинам поставить ладьи на колеса и двинуть их в обход установленного над водой препятствия. При попутном ветре русы развернули паруса, и ладьи пошли к стенам города. Греки ужаснулись при виде этого необычного зрелища и запросили мира.
По мирному договору византийцы обязались выплатить Руси денежную контрибуцию, а затем ежегодно уплачивать еще и дань, предоставлять для приходящих в Византию русских послов и купцов, как и для представителей других государств, определенное продовольственное содержание. Олег добился для русских купцов права беспошлинной торговли на византийских рынках. Русы даже получили право мыться в константинопольских банях столько, сколько они захотят.
Договор был закреплен во время личной встречи Олега с императором Львом VI. В знак окончания военных действий и заключения мира русский великий князь повесил свой щит на воротах города. Таков был обычай многих народов Восточной Европы.
В 911 г. Олег подтвердил свой мирный договор с Византией.
В ходе длительных посольских переговоров был заключен первый в истории Восточной Европы развернутый письменный договор между Византией и Русью. Этот договор открывается многозначительной фразой: «Мы от рода русского… посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его — светлых и великих князей, и его великих бояр…»
В договоре подтверждены «мир и любовь» между двумя государствами. В 13 статьях соглашения стороны договорились по всем интересующим их экономическим, политическим, юридическим вопросам, определили ответственность своих подданных в случае совершения ими каких-либо преступлений в чужой земле. В одной из статей речь шла о заключении между Русью и Византией военного союза. Отныне русские отряды регулярно появляются в составе византийского войска во время его похода на врагов.
Русско-византийская война 941–944 гг. Дело князя Олега продолжал князь Игорь, уже в зрелом возрасте вступивший на престол.
После смерти могучего воителя Олега созданное им государство стало распадаться: восстали древляне, к границам Руси подошли печенеги. Но Игорю и русской верхушке удалось предотвратить распад. Древляне были вновь завоеваны и обложены тяжелой данью. С печенегами Игорь заключил мир. Одновременно русские поселенцы, поддержанные военной силой, начали продвижение к устью Днепра, появились на Таманском полуострове, близ Керченского пролива, где была основана русская колония. Русские владения подступали вплотную к хазарским границам, к византийским колониям в Крыму и Причерноморье.
Это вызвало негодование в Византии. К тому же местное купечество требовало от императора отменить льготы для русских торговцев. Обострение отношений между двумя странами привело к новой кровопролитной войне, которая продолжалась с 941 по 944 г.
Летом 941 г. огромное русское войско морем и сушей двинулось на Константинополь. Русы учинили разгром пригородов и двинулись к столице, но на подступах к ней были встречены флотом противника, вооруженным «греческим огнем». Под стенами Константинополя весь день и вечер шел бой. Греки направляли через специальные медные трубы на русские корабли горящую смесь. Это «страшное чудо», как сообщает летопись, поразило русских воинов. Пламя металось по воде, в непроглядной тьме горели русские ладьи. Поражение было полным. Но значительная часть войска уцелела. Русы продолжали поход, двинувшись вдоль побережья Малой Азии. Было захвачено много городов, монастырей, взято в плен изрядное количество греков.
Но Византия успела и здесь мобилизовать силы. Произошли ожесточенные сражения на суше и на море. В сухопутной битве греки сумели окружить русов и, несмотря на яростное сопротивление, одолели их. Потерпел поражение уже потрепанный русский флот. Несколько месяцев продолжалась эта война, и лишь осенью русское войско возвратилось на родину.
В 944 г. Игорь собрал новую рать и вновь выступил в поход. В это же время союзники Руси венгры совершили рейд по византийской территории и подошли к стенам Константинополя. Греки не стали искушать судьбу и выслали навстречу Игорю посольство с просьбой о мире. Новый мирный договор был заключен в 944 г. Между странами восстанавливались мирные отношения. Византия обязалась по-прежнему выплачивать Руси ежегодную денежную дань и предоставить военную контрибуцию. Были подтверждены многие статьи старого договора 911 г. Но появились и новые, соответствовавшие отношениям Руси и Византии уже в середине X в., одинаково выгодные обеим странам. Право беспошлинной русской торговли в Византии было отменено.
Византийцы признали владение Русью рядом новых территорий в устье Днепра, на Таманском полуострове. Был усовершенствован и русско-византийский военный союз: на этот раз он оказался направленным против Хазарии, что было выгодно Руси, стремящейся освободить от хазарской блокады свои пути на Восток. Русские военные отряды, как и прежде, должны были приходить на помощь Византии.
Утверждение договора происходило сначала в Константинополе. Там русское посольство привело к присяге на тексте договора императора Романа I Лакапина, здесь же русские язычники, обращаясь к Перуну, клялись на оружии быть верными договору. Христианская часть русов дала такую же клятву в храме Святой Софии. Затем византийское посольство явилось в Киев.
Ранним утром к холму, на котором возвышалась статуя Перуна, двинулась процессия. Ее возглавлял сам киевский князь. Следом шли его бояре, дружинники. Сюда же явились и члены византийского посольства. Игорь и его люди сложили к стопам Перуна свое оружие, щиты, золото и в присутствии греческих послов торжественно поклялись в верности договору. После церемонии на холме Перуна часть собравшихся двинулась в церковь Святого Ильи, и там византийское посольство приняло клятву русских христиан из ближайших сподвижников Игоря на верность договору.
Полюдье. Смерть Игоря. Во времена Игоря государство Русь еще больше расширилось. В его состав вошло племя уличей, с которым вел безуспешную войну еще князь Олег. Теперь уличи, как и другие княжения, обязались платить Киеву дань.
Как же собиралась дань с подвластных великому киевскому князю княжений?
Глубокой осенью князь вместе с дружиной объезжал свои владения с целью сбора с них положенной дани. Этот объезд князем своих вассальных владений назывался полюдьем. Таким же образом поначалу собирали дань князья и короли в некоторых соседних странах, где был еще невысок уровень государственного развития, например в Швеции. Название «полюдье» происходит от слов «ходить по людям».
Объезд продолжался всю зиму и заканчивался ранней весной. Путь шел через земли древлян, их главный город Искоростень; затем княжеский караван направлялся на север к городу Любеч на Днепре, а оттуда попадал в землю дреговичей, здесь же неподалеку жили и радимичи. В верхнем течении Днепра княжеский объезд вступал в землю кривичей и достигал их главного города — Смоленска. Далее путь шел по зимней Десне на северские земли, а затем через Чернигов киевский князь возвращался назад в Киев. Весь путь, таким образом, был круговой, его длина составляла около 1200–1500 км. День конного пути обычно приравнивался к 30 км. Движение всего каравана с учетом остановок, ночлегов было, конечно, более медленным.
Из чего состояла дань? Конечно, на первом месте стояли меха, мед, воск, лен. Еще со времен Олега основной мерой дани подвластных племен являлись меха куницы, горностая, белки. Причем брались они «с дыма», т. е. от каждого жилого дома. Кроме этого, в состав дани входили продукты питания, даже одежда. Короче говоря, брали все, что можно было взять, примеряясь к той или иной местности, к виду хозяйства.
Была ли дань фиксированной? Судя по тому, что частью полюдья было и кормление князя и его сопровождения, запросы нередко определялись потребностями, а они, как правило, не поддавались учету. Вот почему во время полюдья нередкими были насилия над жителями, их выступления против княжеских людей. Примером этого может служить трагическая смерть князя Игоря.
В первую же зиму после утверждения русско-византийского договора Игорь отправился в полюдье. Путь его поначалу лежал в земли древлян. С древлянами у Игоря были старые счеты. Именно они восстали и попытались отложиться от Киева, едва он вступил на престол. Именно их он обложил данью более тяжелой, чем это сделал Олег.
Во время сбора дани в 945 г. воины Игоря творили над древлянами насилия. Собрав дань, Игорь отправил основную часть дружины и обоза восвояси, а сам, оставшись с «малой» дружиной, решил еще побродить по древлянским землям в поисках добычи. Древляне во главе со своим князем Малом восстали и перебили дружину Игоря. Сам князь был схвачен и казнен лютой смертью: его привязали к двум склоненным деревьям, а затем отпустили их.
Княгиня Ольга. В Киеве осталась жена Игоря с малолетним сыном Святославом. Едва сложившееся государство находилось в критическом состоянии. Однако киевляне не только признали права Ольги на престол в связи с малолетством наследника, но и безоговорочно поддержали ее.
К этому времени княгиня Ольга находилась в расцвете своих физических и духовных сил. Согласно одному преданию, она происходила из простого варяжского рода и жила поблизости от Пскова. Игорь увидел ее во время своего пребывания в псковской земле и пленился ее красотой. В ту пору еще не существовало строгой иерархии при подборе супруги наследнику. Ольга стала женой Игоря.
Интересно, что при распространенной практике многоженства в славянской языческой среде, особенно среди богатых славян, Ольга была единственной женой Игоря. Некоторые историки полагают, что сам князь был скрытым христианином и руководствовался в своей семейной жизни правилами христианской морали.
С первых шагов своего княжения Ольга проявила себя как решительная, властная, дальновидная и суровая правительница. Она отомстила древлянам. Во время переговоров древлянские послы в Киеве были зверским образом убиты, а затем Ольга, поддержанная воеводами Игоря Свенельдом и Асмудом, организовала военный поход в древлянские земли.
В первом же бою киевская рать разгромила древлян. Летопись рассказывает, что бой ритуально начал малолетний Святослав, метнув свое копье в сторону врага. Древляне бежали и заперлись в стольном городе Искоростень. Несколько месяцев осаждали киевляне древлянскую столицу и в конце концов взяли ее штурмом, предварительно сумев поджечь деревянные постройки города. Древляне были обложены тяжкой данью, часть их была уведена в плен и передана в рабство киевским дружинникам.
В то же время Ольга упорядочила взимание дани, понимая, что всякие произвольные поборы могут вызвать новое восстание свободолюбивого и мятежного населения. Она прошла с дружиной по древлянской земле и установила для местного населения нормы уплаты дани и места, куда она должна была свозиться.
Такая же реформа взимания дани, ее упорядочение, была проведена и в других землях. Отныне взимать дань должны были представители княжеской администрации на местах. Это был конец полюдья и начало организованной системы обложения налогами Русской земли.
Установив порядок внутри государства, Ольга обратила свои взоры на внешнюю политику. Перед Русью стоял и вопрос установления прочных политических и экономических отношений с сильными соседями. Это могло бы возвысить авторитет и государства, и династии, которая уже прочно утверждалась на киевском престоле.
В 957 г. Ольга отправилась в Константинополь, возглавив пышное и многолюдное посольство, состоявшее более чем из ста человек, не считая обслуги, корабельщиков. Ольга была принята по самому высокому рангу. Ее пригласили в императорские покои на обед, была она принята и императрицей. В ходе бесед император Константин Багрянородный и Ольга подтвердили действие прежнего договора как и военный союз двух государств, направленный в первую очередь против арабов и Хазарии.
Крещение княгини Ольги. Важным вопросом переговоров стало крещение русской княгини.
К середине IX в. почти все крупные государства Западной Европы, а также часть народов Балканского полуострова и Кавказа приняли христианство — одни по римскому, другие по византийскому образцу. Христианство приобщало государства и народы к новой цивилизации, обогащало их духовную культуру, поднимало на более высокий уровень престиж крестившихся государственных деятелей.
Но для языческого мира процесс этот был непростым и болезненным. Вот почему в большинстве стран принятие христианства проходило в несколько этапов, имело различные формы. Во Франкском государстве король Хлодвиг принял христианство вместе с дружиной еще на рубеже V–VI вв. Цель крещения была ясна: получить помощь со стороны папского Рима в борьбе с сильными противниками в еще языческой Европе. Основная часть франкского общества еще долгое время оставалась языческой и лишь позднее была христианизирована. В Англии в VII в. короли принимали личное крещение, но потом под влиянием языческой оппозиции отрекались от него, а затем снова крестились. В Болгарии в IX в. к христианству вместе с Борисом I перешло все население. Там корни христианства под влиянием соседней Византии были весьма глубоки.
Ольга выбрала для себя в качестве образца личное крещение английских королей. Она, будучи весьма прозорливой правительницей, понимала, что дальнейшее укрепление государственного престижа страны и династии было немыслимо без принятия христианства. Но она понимала и сложности этого процесса на Руси с ее мощной языческой традицией, с большой приверженностью народа и части правящих кругов к старой религии. В крупных городах среди купечества, горожан, части боярства было уже немало христиан, и они имели равные права с язычниками. Но чем дальше от центра государства, тем влияние языческих порядков, а главное — языческих волхвов было сильнее. Поэтому Ольга решила принять личное крещение, положив этому процессу начало в княжеской среде.
К тому же и в нравственном отношении княгиня была уже подготовлена к этому акту. Пережив трагическую смерть мужа, кровавые бои с древлянами, уничтожение в огне их столицы, Ольга могла обратиться за ответом на тревожившие ее человеческие вопросы к новой религии, которая как раз настраивалась на внутренний мир человека и пыталась ответить на его извечные вопросы о смысле бытия и своем месте в мире. Если язычество искало ответы на все вечные вопросы вне человека, в могучих действиях сил природы, то христианство обращалось к миру человеческих чувств и человеческого разума.
Крещение Ольга обставила с подобающей для великого государства пышностью. Крещение происходило в храме Святой Софии. Ее крестным отцом был сам император, а крестил ее патриарх. Ольга приняла в крещении имя Елена, в честь матери Константина Великого, византийского императора, сделавшего в IV в. христианство официальной религией империи. После крещения Ольга была принята патриархом и имела с ним беседу о вере.
По возвращении в Киев Ольга пыталась склонить к христианству Святослава, говоря, что за князем крещение примет и дружина. Но Святослав, будучи ярым язычником, поклонявшимся дружинному богу Перуну, отказал ей.
Через несколько лет после поездки в Константинополь Ольга направила посольство к германскому императору Оттону I. Цель посольства была двоякой — установить постоянные политические отношения с Германией и укрепить религиозные связи. Ревностный христианин, Оттон I направил в Киев христианских миссионеров. Ольга продолжала свою линию. Однако киевские язычники выгнали миссионеров из города и едва не перебили их.
Умирая, княгиня завещала похоронить ее по христианскому обряду, а на могиле не справлять языческую тризну.
§ 5. Правление Святослава
Святослав — «Александр Македонский» Восточной Европы. Начиная с того времени, когда в 962 г., возмужав и встав во главе дружины, Святослав реально стал править государством, он принялся за дальнейшее расширение Руси. Ему удалось то, что не сумели сделать предшественники: он подчинил себе княжество вятичей, находившееся в междуречье Оки и Волги.
Продолжил он усилия Олега и Ольги по централизации власти. Олег посадил своих наместников лишь в городах по верховью Днепра — в Смоленске и Любече, а в остальных землях сидели местные князья, хотя и подчинявшиеся ему. Ольга направила управителей в пункты сбора дани. Теперь Святослав, уходя на войну, послал в наиболее важные земли Руси своих сыновей. Старшего сына, Ярополка, он оставлял в Киеве, второго сына, Олега, отправил управлять древлянской землей, а младшего, Владимира, послал с его дядей, известным воеводой Добрыней, управлять Новгородом. Сыновья великого князя в прежних полусамостоятельных княжествах, по существу, становились его наместниками.
Продолжил Святослав и внешнюю политику своих предшественников. Но он придал ей такие масштабы, вдохнув в нее такую силу и страсть, что поразил воображение и современников, и потомков.
В 964 г. он направился в поход на восток. Главной целью этого похода явилось сокрушение старинного врага — Хазарии.
К этому времени Святослав был уже сложившимся предводителем дружины, смелым в бою, неприхотливым к тяготам воинской жизни. Вот как его описывает летописец: «И легко ходил в походах, как пардус (гепард), и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел. Не имел он и шатра, но спал, подостлав потник, с седлом в головах… и посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас итти». Его внешность хорошо передал византийский историк: бритая по русскому обычаю голова с длинной прядью волос, свисающей вниз, золотая серьга с крупным рубином в левом ухе, мрачный взгляд, незатейливая скромная одежда, отличающаяся своей чистотой, высокое чувство собственного достоинства, веявшее от всей его фигуры.
Пройдя через окско-волжские леса, землю вятичей, свой первый удар Святослав обрушил на Волжскую Булгарию — союзника Хазарии. Армия булгар была разгромлена, а их столица Булгар и другие города были взяты, а население разогнано. Попутно Святослав разгромил враждебных Руси буртасов, захватил и пожег их города, а население рассеял.
Затем русская рать спустилась вниз по Волге и подошла к границам Хазарского каганата. Удар с севера был стремительным и неожиданным. Обычно русские рати приходили к границам Хазарии по Азовскому морю и Дону. Теперь же они вначале разгромили союзников Хазарии. В этом виден хорошо продуманный план всей военной кампании.
Сам каган вышел с войском навстречу русам, но был разбит, а столица Хазарии, город Итиль в низовьях Волги, была также захвачена Святославом.
Огнем и мечом прошла русская рать по всей хазарской земле, оставив позади себя разрушения и пепелища. Сначала путь Святослава лежал в хазарские владения на Северном Кавказе. Оттуда он двинулся к Дону, разбив по пути враждовавшие с Русью и союзные Хазарии племена ясов и касогов (нынешних осетин и черкесов). На берегу Дона войско Святослава взяло штурмом хазарскую крепость Саркел, которая была построена здесь еще в IX в. с помощью византийских инженеров для охраны хазарских границ от русских. Следы пожарищ, разрушенных зданий, разбитых крепостных стен — таким предстает Саркел по данным археологов. Крепость буквально была стерта с лица земли.
Таким образом, цель похода была достигнута. Хазария, по существу, прекратила свое существование как сильное государство.
Оставив на захваченной территории гарнизоны, Святослав вернулся в Киев, а его отряды начали нападения на крымские владения Византии. Русы продолжали линию прошлых лет: богатые греческие колонии по-прежнему привлекали их внимание. Отношения с Византией стали напряженными.
Походы на Дунай. В ходе трехлетнего Восточного похода Святослав захватил огромные территории от окских лесов до Северного Кавказа. Византийская империя при этом хранила молчание: действовал русско-византийский военный союз.
Но теперь, когда северный исполин стал оказывать давление на византийские владения в Крыму, в Константинополе забеспокоились. В Киев был срочно послан гонец с целью уладить отношения между Русью и Византией.
Уже в это время в Киеве вызревает план вторжения в Подунавье и присоединения устья Дуная к Руси. Но эти земли принадлежали Болгарии, и Святослав заручился нейтралитетом Византии во время его предстоящего похода на Дунай, а за это он обещал отступиться от крымских владений империи. Это была уже большая дипломатия, которая имела в виду интересы Руси как на Востоке, так и на Западе.
Летом 967 г. русское войско во главе со Святославом двинулось на юг. Русскую рать поддерживали венгерские отряды. Болгария опиралась на помощь враждебных Руси ясов и касогов и на хазарские отряды.
Война с Болгарией была закончена очень быстро. Верный своей молниеносной манере ведения военных действий, Святослав прорвался через болгарские форпосты и в чистом поле разбил войско болгарского царя Петра. Болгары были вынуждены заключить мир, по которому нижнее течение Дуная с сильной крепостью Переяславец отошло к Руси.
Вот здесь-то и выявились истинные планы Святослава. Он переносит сюда свою резиденцию и, согласно летописи, заявляет: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки (драгоценные ткани), вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии — серебро и кони, из Руси же — мех и воск, мед и рабы».
Появление Святослава на Дунае и поражение Болгарии встревожили Византию. Теперь рядом появился жестокий, удачливый и беспощадный соперник. Попытка византийской дипломатии стравить Болгарию и Русь и тем самым ослабить обеих не удалась.
Подкупив печенегов, византийцы организовали их поход на Киев. Святослав был вынужден идти на выручку своему стольному городу. Отогнав печенегов и заключив с ними мир, Святослав в 969 г. вновь вернулся на Дунай. Именно в это время он посадил своих сыновей-наместников в русских княжествах.
За время его отсутствия болгары овладели Переяславцем, но Святослав быстро восстановил прежнее положение: болгарское войско было вновь разбито, и Переяславец оказался в руках русов.
Русско-византийская война и гибель Святослава. В Константинополе в это время пришел к власти талантливый полководец и государственный деятель, армянин по национальности, Иоанн Цимисхий. Византийцы потребовали ухода русской рати из Подунавья. Но Святослав за оставление здешних городов запросил немыслимый выкуп. И когда греки ответили отказом, то гордо заявил, что он скоро поставит свои шатры перед стенами Константинополя. Стороны шли к войне.
Иоанн Цимисхий для борьбы со Святославом создал специальный отряд «бессмертных», куда вошли лучшие воины империи, закованные в панцири. Император сам командовал этим отрядом.
Святослав сумел привлечь к военному противоборству с Византией своих давних союзников — венгров; нанял он и печенежскую конницу. В состав объединенного войска вошел также отряд дружественных Руси болгар.
Широкие военные действия разгорелись на просторах Фракии и Македонии летом 970 г. По данным византийских авторов, киевский князь вел за собой 60 тысяч человек, не считая союзников.
Первый этап войны русы выиграли. В решающей битве с полководцами Иоанна Цимисхия Святослав одержал победу.
В критический момент битвы, когда русы устрашились превосходящих сил противника, Святослав обратился к воинам с речью:
«Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, мертвые сраму не имут». Русы дружно ударили на врага и победили.
Однако византийцы подтянули новые войска, сумели разгромить одну из частей русского войска, которая поддерживалась союзниками. С обеих сторон было уже много жертв, война принимала затяжной характер. Сам Святослав с основным войском находился уже на подступах к Константинополю, и греки запросили мира.
По миру, заключенному в 970 г., русы добились сохранения своих позиций на Дунае, византийцы обязались выплачивать, как и прежде, дань Руси, сохранялись условия прежних договоров.
После этого Святослав ушел на Дунай, а Иоанн Цимисхий начал готовить новую армию. Для этого были мобилизованы все силы, стянуты отовсюду лучшие войска.
Весной 971 г., в дни, когда весь христианский мир праздновал Пасху, неожиданно для русов Иоанн Цимисхий осуществил прорыв своих войск через Балканский хребет и вышел в Болгарию. Там на ее полях поспешивший навстречу врагу Святослав дал грекам несколько сражений. Но перевес сил был уже на стороне Византии. Союзники Святослава покинули его. В конце концов византийская армия блокировала русское войско в дунайской крепости Доростол. В июле 971 г. Святослав попытался прорвать кольцо блокады и вышел из крепости на последнее сражение. Натиск русов, предводительствуемых самим князем, был столь стремителен, что греки дрогнули, и тогда Иоанн Цимисхий, сияя золочеными латами, сам повел в бой своих «бессмертных». Святослав был ранен в бою. Русам пришлось отступить. Русский великий князь запросил мира, который был с радостью принят византийцами.
По условиям мирного договора 971 г., скрепленного личной встречей Святослава и Иоанна Цимисхия, русы должны были покинуть Дунай; они обязались не нападать более на здешние земли. Но за Русью сохранились завоевания в Причерноморье и Поволжье. Восстанавливались условия старого русско-византийского договора.
Святослав обратился также к византийскому императору с просьбой помочь в проходе русской рати через земли, контролируемые печенегами. Иоанн Цимисхий обещал сделать это. Но вместо того чтобы выполнить условия договора, греки решили убрать своего опасного соперника: к печенегам греческое посольство везло золото, дорогие подарки и просьбу императора нанести удар Святославу во время его возвращения в Киев.
Осенью русская рать появилась в устье Днепра. Но все пути на север были перерезаны печенегами. Тогда Святослав зазимовал в русских поселениях, расположенных на берегах днепровского устья.
Весной 972 г. он снова попытался прорваться в Киев, но на порогах, там, где русы перетаскивали свои ладьи берегом, минуя бурлящие водовороты, печенеги подстерегли его. Небольшое русское войско было окружено и уничтожено. Сам Святослав погиб в бою. А из его черепа печенежский хан Куря по старому степному обычаю сделал чашу, оковал ее золотом и пил из нее на пирах.
Первая усобица на Руси. Посли гибели Святослава в Киеве власть взял юный Ярополк, окруженный отцовскими воеводами. Олег, который был на год младше, правил в древлянской земле, самый младший, Владимир, сын Святослава от наложницы Малуши, сидел в Новгороде.
После смерти отца и Олег, и Владимир оказались самостоятельными правителями своих земель. Они стали центром притяжения сил, которые хотели вновь добиться самостоятельности от Киева.
Ярополк зарекомендовал себя поначалу как правитель, который стремился закрепить завоеванное предшественниками. С малолетства оторванный от отца, он находился под большим влиянием своей бабки — христианки Ольги. Его женой стала красавица гречанка — монахиня, которую Святослав захватил во время войны с Византией. Есть основание полагать, что Ярополк, слывший кротким и мягким юношей, либо стал христианином, либо склонялся к христианству, чем вызвал недовольство язычников-киевлян и особенно дружины.
Однако через три года положение резко изменилось. И вновь угроза единству Руси пришла из древлянских земель. По приказу княжившего там Олега, которому было всего 13 лет, в древлянских лесах был убит во время охоты сын Свенельда, Ярополкова воеводы, того самого Свенельда, который еще во времена Игоря собирал там дань. Можно думать, что древляне мстили ему за прежние обиды и взяли курс на отделение от Киева.
Результатом этой распри явился через два года поход киевской рати во главе с Ярополком против древлян. Киевляне одолели древлян, те бежали за крепостные стены города Овруч. На мосту через крепостной ров произошла давка, в которой и погиб молодой князь Олег. Древляне снова были подчинены Киеву.
Стремление отделиться выказал и Новгород. Получив весть о гибели брата, Владимир бежал к варягам. На его место Ярополк послал своего наместника. Русская земля вновь была объединена. Но Владимир не смирился с положением князя-изгоя. Проведя два с лишним года на чужбине, он нанял отряд варягов и выбил наместника Ярополка из Новгорода. Потом он собрал большую рать, состоящую из словен, кривичей и чуди, и вместе с варягами двинулся на юг, повторяя путь Олега.
Снова Север предъявил свои претензии на лидерство в русских землях. Снова Новгород взял на себя инициативу объединения Руси. По пути Владимир овладел Полоцком, где убил княжившего там варяга Рогволда и его сыновей, а его дочь Рогнеду насильно взял себе в жены. В Киеве положение Ярополка было непрочным. Дружина с недоверием относилась к князю, который покровительствовал христианам. К тому же Владимир вступил в тайные переговоры с некоторыми киевскими боярами, в том числе и близкими к Ярополку.
В результате Ярополк не сумел собрать войска для борьбы с братом и заперся за киевскими стенами. Чувствуя, что в Киеве назревает против него заговор, Ярополк бежал из города, а потом по совету своих бояр, уже тайно перешедших на сторону Владимира, явился к нему на переговоры. Едва Ярополк вошел в шатер Владимира, как тут же был поднят на мечи двумя варягами.
§ 6. Русь во времена Владимира Святославича
Правление Владимира. С 980 г. Владимир стал единым правителем Руси. Празднуя свою победу над Ярополком и отдавая должное поддержавшим его язычникам Севера и Киева, он поставил на холме неподалеку от своего дворца статуи всем наиболее популярным языческим богам во главе с Перуном. Его дядя Добрыня был направлен наместником в Новгород, где также над Волховом торжественно поставил изображение Перуна.
В первые годы своего правления Владимир вел себя как необузданный и жестокий язычник. Он строго наказал своих противников в Киеве, заставил выйти за себя замуж жену убитого брата, которая ждала ребенка. Летописец характеризует Владимира того периода как нравственно распущенного человека, «женолюбца».
Но уже в эти годы Владимир решал крупные государственные вопросы. Хотя Новгород и Киев были вновь объединены, древляне вели себя смирно, а весь днепровский путь оказался в руках Владимира, Киеву перестали подчиняться радимичи и вятичи. Владимиру потребовалось три года, чтобы покорить восставшие племена.
Как и его отец, Владимир в дальнейшем крепкой рукой держал единство Руси. Он посылал в различные земли, бывшие племенные княжения, своих сыновей, которые являлись его наместниками. Старшего, Вышеслава, он направил в Новгород, а после его смерти послал туда третьего сына — Ярослава, Бориса отправил в Ростов, в землю вятичей, Глеба — в Муром, Святослава — в древлянскую землю, Всеволода — во Владимир на Волыни, Мстислава — в далекую Тмутаракань на Таманском полуострове. Святополк, родившийся от Ярополка и усыновленный Владимиром, был отослан в Туров.
Продолжил Владимир и внешнюю политику своего отца Святослава, вновь нацелившись на земли по Дунаю. Поход против Болгарии хотя был успешен, но русские не рискнули закрепиться там и заключили с Болгарией мир.
В начале правления Владимира обозначилось новое направление внешней политики Руси — западное. К этому времени на западных границах Руси сложилось сильное Польское государство во главе с его основателем князем Мешко I из династии Пястов. Он вместе с дружиной принял христианство по римскому образцу. С этого времени польская церковь стала ориентироваться на папу Римского. Главным противником Польши на западе были германские княжества, на востоке же мощным противником стала Русь. Спорными на долгие годы оказались земли так называемой Червенской Руси с городами Перемышль, Червен и другими. Едва заняв престол, Владимир организовал поход на юго-запад и подчинил эти земли Руси. Таким образом, территория Руси еще более расширилась.
Из приазовских степей в течение всего X в. в Причерноморье выходили все новые и новые орды печенегов. Печенежские орды, или колена, как их называли на Руси, объединялись в большие союзы. С этими-то союзами Русь и имела дело со времен Игоря и Святослава. С одними из них русские князья вели упорное противоборство, с другими заключали мирные договоры и привлекали их золотом и подарками на свою сторону в качестве союзников.
Печенеги периодически грабили русские города и села, уводили жителей в плен, а после продавали их на невольничьих рынках. Крупное поражение Владимир нанес печенегам в 992 г. В честь этой победы князь основал город Переяславль [от слов «переять» («перенять») «славу»]. Но через четыре года новая печенежская орда подошла к городу Василеву близ самого Киева. Владимир вышел против врагов с небольшой дружиной, был разбит, и лишь чудо спасло его. Во время бегства князь спрятался под мостом, а печенежские всадники проносились над ним. В этот критический час своей жизни Владимир (уже принявший к этому времени христианство) обещал в случае спасения поставить в Василеве церковь Преображения, так как на этот день пришелся этот церковный праздник. Вскоре князь выполнил обет, и в Василеве появилась новая церковь, как бы напоминая о превратностях человеческой жизни.
Создание оборонительной системы на юге. Стремясь оградить южные границы Руси от постоянных набегов печенегов, Владимир предпринял строительство крепостей, которые располагались на днепровском левобережье, вдоль рек, впадающих в Днепр. Здесь было меньше лесов, и степь подходила вплотную к Чернигову, от которого был один день конного пути до Киева. Четыре линии крепостей на расстоянии 15–20 км встали в этом районе на границе со Степью. Большинство этих форпостов располагалось близ бродов, куда в первую очередь устремлялась печенежская конница. Киев, как известно, расположен на правом берегу Днепра. Печенегам, чтобы попасть на этот берег, надо было перейти реку вброд под городом Витичев, а затем пройти через долину реки Стугна. Но как раз здесь и стояли крепости Владимира, соединенные высокими валами.
В глубине этой линии киевский князь построил город-крепость Белгород, который со временем стал местом сбора всех русских сил во время нашествия печенегов.
Для предупреждения об опасности Владимир ввел систему светового оповещения. На высоких холмах или специально насыпанных курганах стояли сигнальные башни. Оттуда был хороший обзор на многие километры. Как только вдали степь начинала «дымиться», это означало, что конные массы печенегов идут походом на Русь. Огненные сигналы передавались от одной башни к другой, и через несколько минут в Киеве уже знали о приближающейся опасности.
Но, пожалуй, самым важным в этой системе противоборства со степными кочевниками стала практика привлечения в города-крепости наиболее смелых, сильных, мужественных воинов. По указу Владимира сюда стали привлекаться прежде всего удальцы с Русского Севера — новгородские словени, кривичи, выходцы из чудских земель, а также вятичи. В этих пограничных со степью городках-крепостях в постоянных сечах с печенегами формировались русские богатыри, о которых сложено столько легенд и былин.
Истоки русского христианства. Правление Владимира Святославича связано с таким историческим событием, как принятие Русью христианства.
Самые ранние известия о проникновении христианства в восточнославянские земли восходят еще к первым векам новой эры, когда в Малой Азии, на Балканском полуострове, в Северном Причерноморье и Крыму вели свои проповеди первые христианские апостолы и их ученики. В Крыму и на Таманском полуострове от тех времен сохранились тайные катакомбные церкви. Первые подступы к крещению Русь сделала в IX в. Тогда дважды русы принимали крещение. Но языческая реакция бесследно поглощала эти первые попытки русских князей приобщить свой народ к христианству. И все же христианство медленно, но верно вербовало себе сторонников. Под влиянием Византии христианские храмы были построены на Таманском полуострове, в Керчи. Христианские проповедники обращали в христианство русов, живших в Крыму. Херсонес стал центром христианства во всем Северном Причерноморье. Здесь с незапамятных времен существовала самостоятельная митрополия, т. е. церковная организация во главе с митрополитом. Мощное влияние оказали проповеди и широкая просветительская деятельность «славянских апостолов» Кирилла и Мефодия, которых высоко чтили на Руси даже в языческие времена.
Во времена Игоря в Киеве уже было немало христиан и стояла церковь Святого Ильи. После крещения Ольги христианизация пошла более быстрыми темпами. Связи киевского двора с западными христианами показывают, что в ту пору Русь не хотела ориентироваться на какую-то одну из церковных сторон: добрые отношения поддерживались и с византийской, и с римской церковью.
Несмотря на подавляющее значение язычества, Русь отличалась большой веротерпимостью. Здесь свободно отправляли свои религиозные культы мусульмане и иудеи, христиане из Византии, из немецких, польских, чешских земель.
Приход к власти Владимира, казалось, надолго определил торжество язычества. Но жизнь брала свое. Русская правящая верхушка прекрасно понимала необходимость принятия христианства. И не случайно Владимир поставил на холме главных языческих богов во главе с Перуном, пытаясь в языческой религии найти опору государственного единства страны. Во-первых, этого требовали интересы развивающегося государства. Оставаться в христианском мире языческой окраиной означало изоляцию от всего европейского сообщества стран. Во-вторых, новая религия с ее монотеизмом (единобожием) вполне соответствовала сущности нового единого государства во главе с монархом. В-третьих, христианство цементировало семью, ячейку общества, вводило новую мораль, требовало гуманного отношения к женщине, матери, детям, к человеку вообще. Это не могло не содействовать прогрессу общества. В-четвертых, приобщение к христианству могло помочь в развитии культуры, духовной жизни страны: христианство уже обладало хорошо разработанной философской системой, породило богатую богословскую литературу. Постепенные контакты с христианскими странами содействовали приобщению Руси к духовности и культуре этого мира. В-пятых, вызревание на Руси новых общественных отношений, все более быстрое и глубокое социальное расслоение требовали новой идеологии. Язычество с его равенством людей перед силами природы не могло объяснить и оправдать происхождение и нарастание неравенства.
Отвечая на исконные вопросы человека о смысле жизни, о его судьбе после смерти, христианство направляло личность на поиск нравственного совершенствования, уводило его от решения чисто мирских задач. Оно облегчало человеку жизнь, примиряло его со смертью, обещало вечное блаженство его душе в ином, благодатном мире. Любой простой человек благодаря христианскому учению мог чувствовать себя и независимым, и более духовно богатым, чем любой стоящий над ним потому, что смысл жизни определяется не вещами, не землями, не дворцами, а способностью человеческой души совершать добро, нравственно совершенствоваться.
Возможно, и сам Владимир не раз задумывался над содеянным в своей бурной жизни, где были и убийства, в том числе брата, и клятвопреступления, и разврат. Главным судьей для человека является его собственная душа. И чем ближе конец жизни, тем больше человек ищет защиты от неумолимого рока.
Христианство могло отпустить грехи, очистить душу, дать возможность для возрождения и обновления личности, надежду на счастливую жизнь в вечности. Во всяком случае, после принятия крещения в личной жизни Владимира произошел крутой поворот, и он во многом стал иным человеком, хотя власть по-прежнему диктовала ему свои жестокие законы.
Несмотря на экономические, политические, культурные и религиозные связи Руси с Византией, христианство по византийскому образцу не сразу получило преимущественное право на официальное внедрение в русских землях.
В летописи рассказывается о том, как к Владимиру приходили религиозные ми́ссии из мусульманской Волжской Булгарии, из иудаистской Хазарии, из немецких земель, где утверждалось христианство римского толка. Прибыл проповедник и из Византии, который изложил Владимиру смысл православного христианства.
Владимир внимательно выслушивал миссионеров, советовался с боярами и киевлянами. Приводится и такой эпизод: когда мусульманские миссионеры, хваля свою религию, обмолвились, что ислам запрещает употребление вина, Владимир будто бы воскликнул: «Руси есть веселье питие, не можем без того быть».
Крещение Владимира. На первых порах все новые черты христианской религии, конечно, не могли себя проявить полностью. Поначалу перед русским правительством стояли чисто практические вопросы: как использовать принятие христианства для возвышения престижа Руси и авторитета династии? Византия же стремилась христианизировать Русь для того, чтобы оказывать на нее политическое влияние и обезопасить себя от русских набегов.
С этими прямо противоположными целями начали Русь и Византия в 987 г. переговоры, в ходе которых Империя просила у Руси помощи против мятежников. Была затронута и проблема крещения. На этих переговорах Владимир потребовал себе в жены сестру императора Василия II принцессу Анну. Это могло бы сильно возвысить государственный престиж Руси в Европе и Азии, укрепить авторитет династии внутри страны. Не случайно многие монархи Европы и Азии стремились породниться с византийским императорским домом.
Византийцы, нуждавшиеся в русской помощи, согласились с требованием Владимира, но предложили ему принять крещение. Владимир согласился и принял в 987 г. индивидуальное крещение, либо оглашенние, в узком кругу. Русский отряд был направлен в Византию, и антиправительственный мятеж был подавлен. Но когда опасность миновала, греки не торопились выполнять договор о браке Анны и Владимира. Ситуация резко изменилась. Владимир собрал рать и в 988 г. двинулся на центр византийских владений в Крыму — Херсонес (Корсунь).
Осада продолжалась несколько месяцев. В конце концов с крепостных стен в стан Владимира была пущена стрела, к которой была прикреплена записка. В ней говорилось, что для взятия города необходимо перекрыть водопровод, который находится к востоку от городских стен. Стрела была послана от имени священнослужителя Анастаса. Воины Владимира нашли трубопровод и перекрыли его. Вскоре изнемогающие от жажды жители города сдались на милость победителя.
После этого Владимир послал в Константинополь гонцов и передал с ними, что если Анна не прибудет к нему в Херсонес, то русская армия атакует Константинополь. Владимир вторично подтвердил свое обещание принять крещение. Анна отказывалась ехать на Русь, плакала и говорила: «Лучше мне умереть». Но Василий II уговорил ее помочь Византии, и вскоре корабль, на котором находились принцесса, ее свита, священники, прибыл к берегам Крыма.
В Херсонесе Владимир в 989 г. принял широкогласное крещение, подчеркнув тем самым добровольность этого акта со стороны Руси и независимость от воли Византии. В христианстве он взял имя Василий в честь императора Василия II, с которым Владимир становился как бы вровень. Херсонес был возвращен империи. Вместе с великим князем крестилась и часть дружины. Подобным же образом Хлодвиг, король франков, принял крещение вместе со своими воинами.
Владимир вернулся в Киев, взяв с собой из Херсонеса иконы, церковную утварь, выведя оттуда часть священников. Прихватил он с собой и мощи святых Климента и Фива. Ушел с Владимиром и священнослужитель Анастас, помогший ему овладеть городом.
Христианизация Руси. Между крещением князя Владимира и крещением всей Русской земли прошло немало времени. Лишь в 990 г. Владимир предпринял первые шаги по введению христианства на всей территории Руси. Это было большое испытание для народа, особенно на Севере, где язычество было в большой силе и языческие волхвы являлись выразителями умонастроения людей.
Вначале крещение приняло население Киева. В один из летних дней по приказу Владимира были опрокинуты языческие идолы во главе с Перуном. На следующее утро все жители города явились к реке. Там все они — мужчины, женщины, дети — вошли в воду, и над ними священники провели обряд крещения. Тут же великий князь приказал начать строительство церквей. Первую из них — церковь Святого Василия — он указал поставить на холме, где прежде возвышалось изображение Перуна. Следом за этим началось обращение в христианство других русских городов и земель. Этот процесс занял несколько лет.
Христианизация Новгорода была поручена дяде князя Добрыне. Языческий Новгород выступил против прихода Добрыни со священниками и крестами. Лишь после ожесточенных стычек, в ходе которых язычники разгромили двор Добрыни и убили его близких, новгородскому наместнику удалось сломить сопротивление восставших. Много людей было жестоко наказано. С таким же трудом вводилось христианство в Ростове и других землях. В сельских, лесных районах язычество еще долго сохраняло свои позиции.
Христианизация Руси проводилась не только путем княжеских указов, но и другими путями. В Киев из Византии привозили иконы, священные книги; был организован их перевод на славянский язык, повсюду воздвигались христианские храмы.
Одной из особенностей византийского христианства являлось то, что оно разрешало вести церковную службу в землях новообращенных народов на их родном языке, в отличие от римской церкви, которая допускала богослужение лишь на латинском языке. Это приближало новую религию к народу, делало ее частью его духовной жизни, быта и культуры.
Владимир не мог не учитывать и еще одной особенности византийской церковной организации. Во главе ее стоял не церковнослужитель, как римский папа, а глава светской власти — император, ему подчинялся патриарх. Эта традиция переносилась на Русь.
В 996 г. в Киеве было окончено строительство огромного главного храма Руси — каменного собора Богородицы. Строилась и украшалась эта церковь греческими мастерами и иконописцами. В этот собор Владимир передал церковную утварь и иконы, вывезенные из Херсонеса. Службу там вели херсонесские священники во главе с Анастасом. Возможно, он встал во главе всей русской церковной организации в качестве митрополита — независимо от санкции константинопольской патриархии. Тем самым Владимир как бы подчеркивал независимость русской церковной организации. На содержание этого храма Владимир дал десятую часть княжеских доходов. Поэтому с тех пор церковь стала называться «Десятинной».
Вместе с христианством на Русь пришла грамотность, стали создаваться первые школы. Туда Владимир приказал забирать детей из «нарочитых», т. е. богатых семей. Со страхом и плачами отдавали матери в учение своих детей, не ведая, для чего все это делается.
Историческое значение крещения Руси. Поначалу христианские церкви были маленькими очагами в море язычества. Лишь позднее при поддержке государственной власти церковь стала укореняться в народной среде, в городах и селах. Но пройдет еще несколько веков, прежде чем она повсеместно возьмет верх над язычеством.
Но язычество так до конца и не сдалось. Русь стала страной, где осуществилось необычайное и довольно прочное сочетание христианских догматов, правил, традиций и старых языческих представлений. Возникло так называемое двоеверие. Христиане молились в церквах, клали поклоны перед домашними иконами, но одновременно справляли старые языческие праздники. Так, праздник Коляды слился с Рождеством Христовым и Крещением. Сохранился и праздник Масленицы, который и доныне отмечается перед Великим постом. Веря в Христа и святых угодников, представители всех слоев общества, но особенно простой люд, продолжали считаться с домовыми и лешими, русалками и упырями. Святой Илья-пророк очень напоминал Перуна, а святой Власий, покровитель скотоводства, сливался с древним Велесом.
Народное сознание упорно вплетало старые языческие поверья в свой быт, приспосабливая христианскую обрядность к проверенным веками явлениям природы, которые так внимательно и точно определялись язычеством. Двоеверие стало удивительной отличительной чертой истории русского и других христианских народов, населявших Россию.
Когда мы говорим об историческом значении введения христианства, то прежде всего имеем в виду последующее развитие церкви, ее постепенное укоренение на русской почве и то всестороннее влияние на русскую жизнь — экономическое, политическое, духовное, культурное, которое церковь стала со временем оказывать.
В дальнейшем церковь получила обширные земли, на которых стала организовывать собственное хозяйство. В первую очередь это относится к монастырям — религиозным братствам, где члены этого братства — монахи — давали обет безбрачия, уходили от всего земного и целиком обязались посвятить себя Богу. Монастыри стали управляться игуменами. Они, получив от великих князей земли в собственное владение, развернули на них земледельческое хозяйство, в котором использовали труд зависимых, обедневших людей; практиковали они и разведение скота, огородничество. Монастыри обеспечивали себя всем необходимым. Со временем они стали центрами торговли и даже ростовщичества.
В монастырях было немало монахов, которые вели высоконравственную жизнь, становились подвижниками христианской идеи и христианской морали. Тем самым они оказывали сильное духовное и религиозное влияние на окружающий мир.
С течением веков, укрепившись в экономическом смысле, воспитав из русской среды высокообразованные кадры, церковь стала оказывать все большее влияние на политическую жизнь страны. Некоторые крупные церковные иерархи — митрополиты, епископы — участвовали в государственных интригах, поддерживали того или иного князя в политической борьбе. Однако церковь старалась быть выше мелких политических интересов, и ее лучшие представители выступали за единство Руси, против междоусобиц. Известно немало случаев, когда видные церковные деятели выполняли миссии миротворцев, возглавляли общерусские патриотические движения, обличали князей за их корыстолюбие, эгоизм, политическую ограниченность, трусость.
При церквах и монастырях создавались школы, и первые древнерусские грамотеи прошли выучку в монастырских кельях. Здесь же трудились и первые русские художники, создавшие с течением времени прекрасную школу иконописи. Монахи, деятели церкви в основном являлись создателями замечательных летописных сводов, разного рода светских и церковных сочинений, поучительных бесед, философских трактатов. С ними мы познакомимся несколько позже.
С годами великие князья поручали церкви судопроизводство по всем религиозным делам, а также по делам семейным. В церковных «уставах», которые были основанием для такого судопроизводства, церковь выступала за поддержание христианских начал в обществе и семье, за человеколюбие, терпимость, за уважение детей к родителям, за уважение к личности женщины, старалась защитить обиженных и угнетенных. Церковь выступила против языческих обычаев: похищения девиц, многоженства, браков в близких степенях родства, насильственной выдачи дочерей замуж; преследовала преступления, унижающие человеческую личность. В этом смысле церковь, духовенство активно работали на укрепление семьи, общества, государства, способствовали снижению уровня эксплуатации.
Однако, содействуя развитию культуры, грамотности, церковь одновременно всеми силами подавляла культуру, основанную на языческих традициях и обрядах. Преследовались веселые праздники Коляды и Масленицы как бесовские, карались скоморошество, игра на народных инструментах.
Помогая экономическому, культурному, религиозному сближению с Византией и другими православными странами (Болгарией, Сербией), церковь в своей борьбе против «латинства», против папского Рима (особенно после окончательного раскола византийской и римской церквей в 1054 г.) способствовала изоляции Руси от некоторых духовных процессов, протекавших на Западе.
Личность Владимира. Владимир предстает перед нами как личность исключительно сложная и противоречивая.
Он был младшим сыном Святослава, рожденным от его наложницы, ключницы княгини Ольги, Малуши. В детстве Владимир был отослан отцом в Новгород и тем самым оторван от княжеской семьи, от влияния со стороны бабки — княгини Ольги, христианки.
На Русском Севере, среди языческого окружения, находящийся под влиянием своего дяди Добрыни, Владимир сформировался не только как убежденный язычник, но и как противник киевских порядков, как враг той среды, которая отринула и вытолкнула его на обочину жизни.
Возможно, все это и явилось причиной той ярости и страстной воли, с которыми Владимир включился в борьбу за престол. Он водворился в Киеве через насилия, убийства, прошел по пути ожесточенных войн, грандиозных побед и тяжких поражений.
С каждым годом Владимир все более проявлял себя как крупный государственный деятель, подлинный реформатор. Словно забыв жестокие и порой вздорные дела своей молодости, он приступил к решению важных государственных проблем, среди которых были организация обороны русских земель от набегов печенегов, христианизация Руси, реорганизация управления русскими землями, развитие культуры и образования.
В народных преданиях, былинах Владимир изображался как князь «Красное Солнышко», организатор богатырских застав, щедрый правитель, жаловавший простых людей многочисленными пирами и подарками, как человек, преданный своим товарищам по оружию, своей дружине, которую он ставил превыше всего.
С течением времени православная церковь объявила Владимира святым, равноапостольным (т. е. равным апостолам раннего христианства).
Глава 4. Эпоха Ярослава Мудрого
§ 1. Основные черты русской истории к началу XI в.
15 июля 1015 г. умер великий киевский князь Владимир I Святославич, четвертый в династии Рюриковичей, прожив немногим более 50 лет. Князь занемог уже давно. Болезнь с каждым днем усиливалась, и становилось ясно, что ближайшее время может породить на Руси очередной династический кризис. Рядом с собой в своем загородном дворце в селе Берестово великий князь держал постоянно одного из младших сыновей, любимого им Бориса, ростовского князя, родившегося, как и другой его сын, Глеб, от византийской принцессы Анны, т. е. в христианском браке. Именно поэтому он рассматривался некоторыми современниками как действительно легитимный наследник престола. Но у Владимира было к этому времени в живых 11 сыновей. Его старший сын от полоцкой княжны Рогнеды Ярослав не собирался отказываться от своих прав на киевский стол. Но был еще Святополк, по рождению старше Ярослава, пасынок Владимира, сын убитого им брата Ярополка.
У каждого из братьев и при дворе, и в тех местах, где они «сидели» на княжениях, была своя партия, были свои дружины, готовые поддержать претендентов на киевский стол. Но пока был жив Владимир, династические противоречия между его наследниками не проявлялись столь остро, хотя уже имелись некоторые признаки надвигавшейся драмы. Так, Святополк, женатый на дочери польского короля Болеслава I, организовал заговор против ненавидевшего его отчима. Вдохновителем заговора стал епископ колобжегский Рейнберн, который прибыл в Киев вместе с польской принцессой. Вероятно, заговор возник в пору обострения польско-русских отношений и упорной борьбы между Польшей и Русью за так называемые червенские города — Перемышль, Червен и др. Но заговорщики, в том числе и Святополк, были схвачены и посажены в темницу, где епископ и закончил свои дни. Святополк же был выпущен на свободу и отправлен на княжение в недалекий от Киева Туров, где находился под постоянным присмотром отца. Болезнь и смерть Владимира вновь всколыхнули все приглушенные было противоречия.
Вместе с Владимиром уходила в прошлое целая эпоха — едва ли не поворотная — в истории Древней Руси. И, как всякая поворотная эпоха, с уходом ее вдохновителя и конструктора она обещала вылиться в новые тяжелейшие испытания и для династии, и для страны. Прошлое еще цепко держало настоящее и будущее Руси.
Ко времени смерти Владимира Русь, пережив немалые потрясения, превратилась в одну из сильнейших держав Восточной Европы. Владимир наследовал вместе с киевским столом по меньшей мере уже вековую и славную историю объединенного государства восточных славян. Четко определились внешние границы этого государства. К началу XI в. в состав Руси вошли практически все крупные восточнославянские союзы племен, а также населявшие Восточно-Европейскую равнину на севере, северо-западе и северо-востоке угро-финские и балтские племена, на юге и юго-востоке — тюркские. Русь к этому времени была уже полиэтническим государством, в котором иные, неславянские, народы были и данниками, и союзниками, и полноправными жителями огромной страны. Сцепленные воедино государственной волей киевских князей, общими жизненными, хозяйственными, торговыми интересами, а также необходимостью обороняться от внешних врагов, многочисленные бывшие восточнославянские и иноязычные племена и племенные конфедерации уже несколько десятилетий существовали в составе единого государства, деля с ним его историю, достижения, успехи и неудачи.
Но это единство было еще непрочным, относительным, как и единство других европейских раннесредневековых государственных образований, скажем сначала Франкского государства, с X в. — Священной Римской империи, позднее — Франции, Германии, Англии, а также Польши, Чехии. Давали себя знать прежние племенные распри, стремление вновь присоединенных племенных конфедераций во главе со своими крупными городскими центрами к былой самостоятельности. Иноязычные народы еще не стали органической частью страны, нередки были их волнения, колебания, особенно в критические для Руси периоды. Давало себя знать и старинное соперничество Киева и Новгорода за политические влияния на Руси. В X в. одно за другим следовали восстания и подчиненных Киеву земель, бывших ранее племенными конфедерациями. Неоднократно брались за оружие древляне, приходилось подчинять силой «отлагавшихся» вятичей, радимичей. И конечно, камнем преткновения для Киева оставался Новгород, Новгородская земля.
Сложилась парадоксальная ситуация: Новгород неоднократно в ходе становления объединенного государства диктовал свою политическую волю Киеву, но последний по-прежнему оставался «матерью городов русских», как назвал Киев, согласно летописи, князь Олег, и посылал в северную столицу своих наместников. Действительно, в 80-е г. IX в. новгородский правитель Олег, собрав огромную армию из северо-западных, восточнославянских, а также иноязычных земель, либо подчиненных Новгороду, либо союзных с ним, захватил весь южный отрезок пути «из варяг в греки», подчинил себе поднепровские города и овладел Киевом. Однако Новгород не стал первым; он остался после этого на позициях второго русского центра и принял владычество Киева.
После смерти Святослава в ожесточенной междоусобной борьбе Новгород и княживший там от имени киевского князя Владимир Святославич вновь одержали верх над Киевом. Владимир овладел великокняжеским столом, опираясь на те же силы, что и несколькими десятилетиями ранее Олег, — на варяжскую помощь и войско, составленное из жителей северо-западных земель.
И снова, добыв престол своему ставленнику, Новгород остался на вторых ролях. На княжение в Новгород Владимир послал сначала своего старшего сына Вышеслава, а после его смерти — третьего по старшинству сына — Ярослава. Посадив на княжение в Турове Святополка, Владимир тем самым как бы подчеркнул безосновательность династических притязаний пасынка.
Не случайным было это привилегированное положение Новгорода, куда со второй половины X в. посылался наместником старший из княжеских сыновей. Заметим, что определенное время, по некоторым данным, там правил и юный Святослав. И не случайно в объединенном государстве Новгород постоянно, уже в те ранние времена истории Руси, был источником традиционного политического сепаратизма.
Стремясь связать воедино земли бывших племенных княжений и окончательно и бесповоротно подчинить их Киеву, Святослав первым из киевских правителей послал своих сыновей в различные земли восточных славян, заменив ими местных племенных князей. Эту же политику проводил и Владимир, отправивший своих сыновей править не только в Новгород и Туров, но и в Ростов, Муром, к древлянам, во Владимир-Волынский и даже в далекую Тмутаракань, куда был посажен Мстислав. Но единство существовало лишь при жизни могучего отца, который легко мог свести с княжений любого из своих сыновей, что он, впрочем, иногда и делал. Но как обернется этот новый порядок при новых правителях — этого не мог предугадать никто.
К началу XI в. четко обозначились границы Руси: на севере земли Новгорода вплотную подходили к владениям карелов по берегам Финского залива и озера Нево (Ладожского озера); на северо-западе новгородские и полоцкие земли граничили с владениями балтских племен по среднему течению Немана и Западной Двины. На западе русско-польская граница, по наблюдениям В. Т. Пашуто, стабилизировалась по среднему течению Западного Буга, а далее по линии Дорогичин — Берестье — Червен — Перемышль. «Червенские города» отошли к Руси, а по ту сторону простирались Мазовия и Малая Польша с городами Люблин и Сандомир, далее граница шла по среднему течению Южного Буга, Днестра и Прута. Эта часть границы была скреплена «любами» (договорами) с польским королем. На юге владения Руси упирались в оборонительную систему городов и крепостей, основанных Владимиром в борьбе против печенегов. Эта часть границы была непостоянна, изменчива; здесь шла извечная борьба с кочевниками. На юго-востоке и востоке русские владения доходили до верховьев Дона, Сейма и Сулы, а далее, от верховьев Дона, упирались в рязанские леса. Южнее и здесь шла степь, откуда постоянно осуществлялись набеги кочевников на черниговские земли. На северо-востоке владения Руси выходили в междуречье Оки, Клязьмы и Волги, где жили вятичи, и подходили к границам Волжской Булгарии. Здесь, в северо-восточном углу Руси, в суровых лесах, вперемежку жили угро-финские племена, которые были своеобразной «исторической прокладкой» между Русью и Булгарией. К концу X в., несмотря на постоянную опасность с юга со стороны кочевников, Русь сумела отвоевать себе форпосты на Таманском полуострове, где появилось русское Тмутараканское княжество, и в устье Днепра, в районе Олешья, где зимовал перед роковым возвращением в Киев Святослав Игоревич.
К началу XI в. Русь, стабилизировав свои границы с соседями и обозначившись как единое, с централизованным управлением, восточнославянское государство, определила и свои долговременные интересы, которые просматривались сквозь первые нападения русских дружин на берега Пропонтиды (земли, расположенные у входа в Босфор) и южное побережье Малой Азии; их прорывы через хазарские посты на Волгу, на Северный Кавказ и в Закавказье, сквозь грандиозные походы Святослава на Восток и Балканы, с попыткой закрепиться на Дунае, а также сквозь тяжелые и длительные войны Руси с Польшей за «червенские города» и постоянное противоборство с карелами, чудью, балтскими племенами.
Из глубокой древности обозначилось стремление Руси к овладению восточной частью пути «из варяг в греки», стратегически важными землями в устье Днепра и всем юго-западным побережьем Черного моря, которое было ключом, открывающим торговые пути в сердце Европы по Дунаю и через земли Болгарии в Византию и на Балканы. Активную политику в этом направлении проводили Олег, Игорь, Ольга, Святослав, Владимир. Но если днепровское устье было завоевано и русские владения порой простирались до подступов к Дунаю, то само Подунавье оставалось за семью печатями. В XI в. Русь вступила, так и не решив этой своей внешнеполитической и военно-стратегической задачи.
Не удалось Руси поставить под свой контроль и торговый путь, идущий из Прибалтики через новгородские земли и далее в северо-восточные русские земли на Волгу и Каспий. Ключи от этого пути держали волжские булгары. Кочевники контролировали торговый путь, осью которого были Дон, Азовское море, Волга и берега Каспия, — так называемый Восточный путь, по которому открывались дороги на Восток — в Хорезм, Бухару, к «Железным воротам» — Дербенту, в Закаспий, в Хорасан. Хотя Хазария и государство булгар и были значительно ослаблены Святославом, но постоянная опасность со стороны кочевников не дала возможность Руси закрепиться на восточных путях.
Со времени Владимира во внешней политике Руси четко обозначилось и новое направление — западное: борьба за русско-польское пограничье, позволявшее контролировать западные торговые пути, ведущие в Польшу, Чехию, Германию, и сохранять владычество над славянскими землями в междуречье Западного Буга, Прута, Днестра и Южного Буга. К началу XI в. Русь овладела этими землями, но Польша готова была продолжать противоборство.
Поэтому на всех этих внешнеполитических направлениях, за исключением северо-западного, где Руси противостояли отдельные балтские и угро-финские племенные союзы, для великих киевских князей вся борьба была еще впереди.
Х в. явился для Руси поворотным и в смысле развития социально-экономических отношений.
В рамках единого государства, мужание которого происходило в конце IX — начале X в. прежде всего под воздействием борьбы с сильными и опасными соседями, такими как хазары, пришедшие в Европу венгры, позднее — печенеги, социальные процессы развивались быстрее. Этому способствовало и то, что, несмотря на постоянное противоборство с Хазарией и со степью в IX — X вв., Русь не знала столь масштабных и опустошительных нападений со стороны степняков, как в прежние века. Древнерусская государственность стойко вырастала на основе развивающихся новых социальных явлений, под воздействием мощного, но не губительного для Руси внешнеполитического фактора. И в рамках этой крепнущей государственности проходили свою историческую эволюцию разложение родоплеменных отношений и появление первых знаков раннего феодализма. К началу XI в. этот процесс на Руси стал уже необратимым. Именно в это время общинные земли, по существу, становятся принадлежностью коллективного собственника — государства, которое начинает их отчуждать по своему усмотрению вместе с крестьянами. Процесс разложения общины и появления частной собственности, аллода, ведет к дальнейшему социальному расслоению общины; создаются предпосылки складывания феодальных вотчин.
От X в. доходят первые сведения о формировании земельных владений великих князей — княжеского домена. Аналогичные процессы происходят в отдельных землях Руси, где на верху социальной лестницы оказывается бывшая племенная знать, начинающая прибирать населенные земли к своим рукам. Появляются данные и о том, что княжеские дружинники также становятся владельцами земель. Зарождается и вассалитет, который, однако, в это время был связан не с земельными пожалованиями, а с предоставлением права получения дани с пожалованных великим князем земель. В X в. к сонму верхов Руси, стремящихся к овладению населенными землями, присоединяется и церковь, которая пока располагает лишь правом на государственную десятину — десятую часть сбора от даней, в том числе сельских миров, а также судебных и торговых пошлин.
Однако на рубеже X — XI вв. отдельные земельные приобретения великих князей, местных княжат, бояр и дружинников тонули в море свободного общинного землевладения; свободный, платящий дань лишь государству смерд был главной фигурой сельского мира Руси. Но факт есть факт: территории, на которых жили свободные смерды, были уже «окняженными», т. е. принадлежащими великому князю как верховному руководителю государства. Сколь скоро свободные общинники могли оказаться в поземельной зависимости от верхушки общества, как в быстро развивающихся западных странах, на этот вопрос могло ответить лишь время, в частности наступающий XI в.
Разложение общины, появление в ее рамках отчуждаемой частной собственности на землю открывали путь дальнейшему социальному расслоению общины, появлению на одном полюсе лиц, имеющих условия для привлечения в своем хозяйстве на добровольной или принудительной основе чужого труда, а на другом — людей, уже лишенных средств производства и попадающих в зависимость к земельным собственникам.
В X в. молодая русская государственность решала в основном вопросы объединения страны, централизации власти, изживания племенного сепаратизма и архаичных форм отношений с подданными вроде «полюдья». Что касается регулирования вновь складывающихся социальных отношений, то это оставалось уже на долю XI в., хотя определенные шаги в этом отношении уже сделали Ольга и Владимир.
Следует заметить, что в этом смысле Русь заметно отставала от передовых стран Западной Европы, но шла вровень (или даже опережая) со странами Восточной Европы, Скандинавии и Балканского полуострова. Скажем, Англия данную стадию раннефеодальных отношений и связанную с этим организацию господствующего класса прошла в VII–VIII вв. Однако темпы формирования феодальной земельной собственности были более быстрыми, а характер поземельных отношений, сложившийся в среде господствующего класса, — более определенный, четкий; поместная система сразу же заняла здесь ведущее место в системе поземельно-служебных отношений. Русские же «кормления» растянулись на долгий срок и лишь в XI в. стали уступать место вассалитету, основанному на земельном пожаловании.
Еще более резкие различия могут быть отмечены при сравнении развития феодальной земельной собственности на Руси и в раннесредневековой Франции. Здесь уже в VI–VII вв. короли, служилая франкская знать, вобравшая в свой состав и родовую и дружинную знать, становятся собственниками земель, скота, колонов, рабов. Расширяются судебные и административные права земельных собственников. Зарождается патронат служилой знати над обедневшими общинниками. Развивается практика отчуждения земельных владений оскудевших семей. Социальное могущество и земельные богатства магнатов увеличиваются. С середины VII в. здесь уже складывается феодальная вотчина с разделением земли на господскую (домен) и крестьянскую (на правах держания).
Русь напоминала раннюю Францию по длительному существованию мощной крестьянской общины. Однако на Руси свободное крестьянство, хотя и являлось частью общерусского войска в масштабных походах, не стало постоянной основой армии, как у франков, поскольку эти походы были лишь эпизодическими. Между тем как франкское общество, как и германское, взросло на перманентных завоеваниях. Именно завоевания и стали в известной мере, наряду с влиянием феодализирующейся античной социально-экономической структуры, материального производства и духовной культуры, доставшейся франкам, лангобардам от античного мира, мощным катализатором и ускорителем общественного прогресса западных «варварских» государств. Бурный мир Запада, полный социальных и политических катаклизмов, не мог не торопить события. Русь в этом смысле не имела экспансионистских стимулов таких масштабов. Потому и рост служилой знати шел здесь более медленными темпами, потому и поместье не было поставлено в повестку дня и крестьянство надолго оставалось в состоянии относительной свободы и не было охвачено так быстро феодальным поместьем, а потом вотчиной, как на Западе. Да и само формирование земельного фонда феодалов на Руси шло в основном за счет экспроприации социальной верхушкой земель разлагающейся сельской общины, а также за счет расхищения ее князьями, дружиной, церковью.
Переломным стал рубеж X — XI вв. и в отношении религиозном, в смысле духовного обновления восточнославянского мира.
Принятое Русью на исходе X в. христианство к началу XI в. затронуло лишь верхний слой древнерусского общества. Вековая борьба язычества против христианства закончилась формальной победой последнего. Но это вовсе не означало, что с язычеством было покончено. Напротив, уже введение новой религии в Новгороде показало глубокую приверженность народа старой вере.
И хотя на Руси утверждались новые епископства, множился церковный клир, возводились храмы и в селах, и в городах, большинство населения молилось еще старым языческим богам. Языческие пласты были тем глубже, чем дальше отстояла та или иная земля от центров миссионерской деятельности — Киева, Новгорода, Переяславля, Чернигова.
Главная же трудность для поборников новой религии заключалась в том, что Русь пока еще усваивала лишь внешние формы христианства; овладение его философской сущностью, гуманистическим началом лишь начиналось. Поэтому древнеславянское язычество с его давно и тщательно разработанной системой взглядов, с его изощренной сказочной фантазией, отвечающей как природному окружению, так и натуре восточного славянства, еще гордо несло свою голову и не собиралось так быстро сдаваться. По мере утверждения новой религии и упорного сопротивления религии старой на Руси стал формироваться своеобразный духовный феномен — двоеверие, которое обещало не только вылиться в синтез двух религий, способствовать не только их взаимному духовному обогащению на чисто бытовом уровне, но и острому соперничеству и ожесточенной борьбе на уровне государственном, политическом. В XI в. Русь вступала полная драматических религиозных и духовных коллизий, которые шли рука об руку с обостряющимися социальными процессами.
Десятый век оставил веку одиннадцатому неравномерность регионального развития страны в области социально-экономической, политической, культурной.
Подобное состояние страны, особенно на начальных этапах истории, было свойственно и другим государствам Европы и Передней Азии, скажем Франции или германским землям, но на Руси эта неравномерность углублялась в значительной мере благодаря огромным пространствам страны. Здесь соседствовали как бы государства в государстве. По сравнению со Средним Поднепровьем значительно отставали в своем цивилизационном развитии северо-восточные земли Руси в междуречье Оки — Волги — Клязьмы, а также северные районы с центром в Белоозере, восточные окраины. И это были не узкие полоски пограничных с соседями земель, а огромные регионы, чье население постоянно увеличивалось и за счет естественного прироста, и благодаря постоянным миграционным потокам, особенно бурным во время вражеских степных нашествий. Тогда население массами снималось с юга и уходило под прикрытие могучих северных лесов. Конечно, оно приносило с собой привычки, традиции, сноровку тех мест, где христианство, весь уклад жизни были на более высоком уровне, но сразу изменить общую цивилизационную ситуацию в обширных и глухих углах земли оно не могло. Такие различия в уровне развития отдельных регионов Руси оказывали в X в. большое влияние на судьбы страны, но еще большее значение они должны были иметь в период постоянно развивающихся социально-экономических, политических, религиозных процессов уже в рамках XI столетия. Усложняющаяся с каждым десятилетием внутренняя политика Руси, ориентированность этой политики на передовые в экономическом отношении регионы Среднего Поднепровья и новгородской округи должны были неминуемо упереться в стену косности, традиционализма во всех сферах жизни в иных регионах страны.
Наконец, X в. вывел Русь на путь международного признания. Особенно успешными в этом смысле были годы правления Ольги, Святослава и Владимира. Но это было лишь признание Византии, восточноевропейского мира. В орбиту отношений с Русью давно и прочно были втянуты Польша, Венгрия, Болгария, скандинавские королевства, Хазария, Волжская Булгария, т. е. страны, имевшие с Русью общую границу. Однако «большая» Европа, и прежде всего быстро развивающиеся Франция, Германская империя, государства Апеннинского полуострова, была еще вне сферы прочных международных связей Руси, и киевские правители по мере усиления Руси, возрастания ее роли в восточноевропейском и ближневосточном мире должны были расширять и далее свои внешнеполитические контакты, стремиться к возвышению европейского престижа и к участию в делах всего Европейского региона. В этом плане на первое место постепенно выходили отношения с Германской империей, которая в ту пору являлась средоточием основных нитей европейской политики.
Но сумеречным представлялось будущее Руси в день смерти князя Владимира Святославича. Государство стояло на пороге новой большой междоусобицы, которая становилась традиционной не только для Руси, но и для других стран Европы и Передней Азии, где государственные раннесредневековые институты были еще не прочны и где многочисленные факторы еще отрицательно влияли на состояние государственной стабильности.
§ 2. Вторая междоусобица на Руси. Борис и Глеб — князья-мученики
Как уже говорилось ранее, в пору болезни Владимира выявились определенные династические противоречия, за которыми стояла большая политика, религиозные, княжеские, боярские и дружинные кланы.
Восстал Ярослав Владимирович.
Трудно сказать точно, когда это случилось, до болезни или уже в то время, как великий князь занемог; «Повесть временных лет» лаконично сообщает, что «хотящю Володимиру ити на Ярослава, Ярославъ же, пославъ за море, приведе варягы, бояся отца своего…». Но Владимир разболелся, «в се же время бяше у него Борисъ» — сообщает далее летопись. В. Н. Татищев в своей «Истории Российской», опираясь на летописные известия, расшифровывает последнее глухое упоминание Нестора таким образом: «Борис нареченный отцем на великое княжение», что в принципе не противоречит данным «Повести временных лет», сообщившей, что в это время Владимир приблизил к себе Бориса, посланного ранее княжить в Ростов. И еще одно событие происходит в эти дни: начинается очередной набег печенегов, и Владимир направляет против кочевников именно Бориса, предоставив ему свою дружину и «воев», т. е. народное ополчение. Затем летописец сообщает, что в момент смерти Владимира его старший — приемный — сын Святополк оказался в Киеве.
Таким образом, становится очевидным, что в последние недели жизни Владимира, возможно уже во время его тяжелой болезни, на Руси стал нарастать очередной политический кризис. Связан он был прежде всего с тем, что Владимир попытался передать престол вопреки установившейся традиции одному из своих младших и любимых сыновей, рожденному в христианском браке, — Борису, с чем не смогли смириться ни Святополк, ни Ярослав. Кроме того, оба имели все основания ненавидеть Владимира. Святополк не мог не знать, что его истинный отец, боголюбивый и мягкий Ярополк, погиб от рук отчима. Ярослав же, как и другие сыновья от полоцкой княжны Рогнеды, не мог не знать о кровавой расправе Владимира со всем семейством полоцкого князя во время захвата в 980 г. Полоцка, о насильственном принуждении их матери к замужеству, а также о последующей ее опале и изгнании после появления византийской принцессы в великокняжеском дворце. Сохранилась легенда о попытке одного из сыновей Рогнеды еще в малолетнем возрасте вступиться за мать.
К 1015 г. оба старших сына Рогнеды — Вышеслав и Изяслав — умерли, и теперь старшим среди всех великокняжеских сыновей оставался Ярослав, княживший ранее в Ростове, а затем переведенный в Новгород.
Но вряд ли можно думать, что лишь личные мотивы побудили Ярослава выступить против отца. Дело было, видимо, и в том, что за Ярославом виделась новгородская верхушка, стоявшая на традиционно сепаратистских по отношению к Киеву позициях. Не случайно в источниках сохранилось свидетельство о том, что Ярослав отказался платить Киеву положенную ежегодную дань в 2000 гривен, а еще тысячу собирать с новгородцев для раздачи княжеским людям. По существу, Новгород отказывался нести свои прежние финансовые обязательства перед Киевом. Практически Ярослав повторял судьбу отца, поддержанного новгородцами и варягами против Киева. Его личные династические амбиции совпали со стремлением Новгорода вновь подтвердить свое особое положение в составе русских земель и, опираясь на варяжскую помощь, еще раз сокрушить Киев. Теперь у Ярослава, который при жизни своих старших братьев не имел никаких шансов на престол, появилась реальная возможность воцариться в Киеве. В этом смысле он также повторял судьбу Владимира, бывшего младшим и «неперспективным» сыном Святослава Игоревича.
Итак, в момент смерти великого киевского князя его официальный наследник был в походе против печенегов; старший из его сыновей, Святополк, опирающийся на своих бояр и часть киевлян, ждал в Киеве развития событий, а действительно старший из его собственных сыновей, Ярослав, уже собрал в Новгороде рать, чтобы выступить против занемогшего отца.
К этому дню Святополку было 35 лет, Ярославу, родившемуся где-то в середине 80-х гг. X в., было около 27 лет. Возраст Бориса установить трудно, но по всем данным он был намного моложе своих братьев, так как христианский брак Владимира состоялся лишь в 989 г. Великая княгиня Анна умерла в 1011 г. Если принять версию о том, что Борис и Глеб родились от византийской принцессы, что косвенно может подтверждаться и стремлением Владимира сделать своим наследником именно Бориса, то можно признать, что в 1015 г. он был в возрасте 20 с небольшим лет. К тому же в ряде источников о нем и о Глебе говорится как об очень молодых людях.
Если Борис был, как бы мы сегодня сказали, «вполне благополучным ребенком», то Святополк и Ярослав несли в своей душе колоссальные личные комплексы.
Святополк был не только приемным сыном Владимира, т. е. человеком, не обладавшим даже формальными правами на престол. Его мать, многострадальная красавица «грекиня», была наложницей Святослава, а потом досталась как военный трофей его старшему сыну Ярополку. Судя по тому, что она была единственной женой Ярополка в то языческое время, можно предположить, что она была любима Ярополком и имела на него большое духовное влияние. Недаром в ряде источников говорится о том, что Ярополк не противился христианам, а некоторые историки предполагают, что и сам Ярополк под влиянием жены стал скрытым христианином, что и обрекло его среди киевской языческой стихии на поражение в борьбе с ярым язычником Владимиром. Затем «грекиня» досталась женолюбивому Владимиру. Можно лишь предположить, какие страсти кипели в детской и юношеской душе Святополка, как он относился к своим сводным братьям, к отцу. Не случайно он оказался в темнице вместе со своей женой-полькой. Теперь наступал его час, и нетрудно было предугадать, что в начавшуюся борьбу он должен был вложить всю свою энергию, весь пыл души, все свои явные и мнимые обиды.
Под стать ему был и Ярослав, обладавший железным характером отца и бешеной неукротимостью Рогнеды, потерявшей из-за Владимира и свою полоцкую родню, и честь. Не случайно дальнейшая ветвь полоцких князей — Изяслав Владимирович, Брячислав Изяславич, Всеслав Брячиславич — на целых сто лет стала противником Киева. «Рогволдовы внуки» (убитого Владимиром отца Рогнеды Рогволда) в течение долгого времени вспоминали Киеву свои родовые обиды, которые, конечно, были подкреплены и сепаратистскими тенденциями самой Полоцкой земли, державшейся, как и Новгород, несколько обособленно в составе Руси.
Святополк, бывший в час смерти Владимира либо в Киеве, либо в Вышгороде, оставался ближе всех к Берестово. Однако близкие к Владимиру люди, видимо сторонники Бориса, поначалу решили скрыть смерть великого князя, выиграть время и послать гонцов к Борису. Гонцы еще были в пути, а Святополк уже овладел инициативой. Он приказал везти тело Владимира в Киев и, по существу, взял бразды правления в свои руки. Ярослав, как известно, обретался на севере, а Борис скакал по степи во главе княжеской дружины в поисках печенегов. Все данные говорят за то, что Святополк умело распорядился выгодами своего положения. Тело великого князя было доставлено по древнему обычаю на санях в столицу. Его смерть привела народ в горесть и замешательство. Тут же Святополк начал раздавать горожанам «имение», т. е., по существу, подкупать их, привлекая на свою сторону. Но уже гонцы дочери Владимира и сестры Ярослава Предславы гнали коней в Новгород. Предслава, бывшая скрытой союзницей Ярослава, именно ему спешила сообщить весть о смерти отца и о захвате Святополком власти в Киеве.
Гонцы из Киева нашли в степи, на реке Альта дружину Бориса, который, не обнаружив печенегов, готовился вернуться обратно в Киев. Близкие к Борису люди уговаривали молодого князя повести дружину на Киев и взять власть, завещанную ему отцом. Однако Борис отказался сделать это, то ли руководствуясь нравственными мотивами и не желая нарушать порядок престолонаследия, установленный ранее (именно на этом настаивают древние источники, подчеркивая безупречный, истинно христианский облик Бориса), то ли опасаясь штурмовать Киев, где Святополк уже успел собрать достаточно сил и сплотить своих сторонников.
Говоря о характере Бориса, следует заметить, что он не был таким непротивленцем, каким его рисуют позднейшие источники, созданные уже после канонизации Бориса и Глеба Русской православной церковью. Отец поручил ему командование войском, доверял свою дружину, и уже сам этот факт говорит о многом, во всяком случае может представить нам Бориса, который к тому же долгое время сидел на княжении в Ростове, как решительного и опытного князя.
Получив от Бориса отрицательный ответ, дружина разошлась по домам: для опытных воинов и политиков было ясно, что отныне все люди, близкие к Борису, да и он сам будут обречены.
Святополк не сразу пошел на организацию заговора против Бориса, а лишь после того, как до него дошли сведения, что дружина и «вои» покинули Бориса и он остался на Альте лишь с небольшим отрядом телохранителей, «съ отроки своими». Святополк собрал в вышгородском дворце своих сторонников; там же и был сформирован отряд убийц во главе с боярином Путшей, которые обещали князю сложить за него голову.
Когда отряд Путши поздним вечером появился на Альте, Борис уже был извещен о намерении Святополка убить его. Однако он либо не мог, либо не стал сопротивляться. Убийцы застали его в шатре, молящимся перед образом Христа.
Борис был убит, когда лег спать: нападавшие бросились к шатру и пробили его копьями в том месте, где находилась постель князя. Затем они разметали малочисленную охрану, завернули тело Бориса в шатер и повезли к Святополку. В Вышгороде убийцы обнаружили, что Борис еще дышит. По приказу Святополка верные ему варяги добили Бориса. Так Святополк убрал со своего пути самого опасного соперника, действуя решительно, быстро и жестоко.
Но оставался еще муромский князь Глеб, рожденный, как и Борис, в христианском браке Владимира от византийской принцессы и бывший теперь единственным законным наследником престола. Святополк направил к Глебу гонцов с просьбой прибыть в Киев, так как отец тяжело болен. Ничего не подозревавший Глеб с небольшой дружиной отправился в путь — сначала на Волгу, а оттуда к Смоленску и затем в ладье в Киев. Уже в пути он получил известие о смерти отца и убийстве Бориса. Глеб остановился и пристал к берегу. Здесь, на полпути к Киеву, на Днепре, и застали его люди Святополка. Они ворвались на корабль, перебили дружину, а потом по их приказу повар Глеба зарезал его ножом.
Смерть юных братьев поразила древнерусское общество. Борис и Глеб со временем стали символами непротивления злу, праведности, добра и мученичества во славу светлых идей христианства. Оба князя были в XI в. объявлены православной церковью первыми русскими святыми, намного ранее княгини Ольги и князя Владимира.
Святополк уничтожил и еще одного из братьев — Святослава, который правил в древлянской земле и, спасаясь от беспощадного Святополка, бежал в Венгрию. Убийцы настигли его в пути.
Теперь друг против друга вновь встали Киев, где окончательно утвердился Святополк, получивший в народе прозвище «Окаянного», и Новгород, где оставался Ярослав Владимирович. Теперь он вел на Киев сорокатысячную рать. Перед тем как выступить в поход на юг, Ярослав, по свидетельству летописи, рассорился с новгородцами. Варяги, появившиеся по его призыву еще до смерти Владимира, начали чинить насилия и притеснения новгородцам, и те «иссекли» часть варягов. В ответ Ярослав расправился с «нарочитыми мужами», т. е. видными новгородцами. Каково же было чувство соперничества Новгорода по отношению к Киеву, если даже после этого, получив известие о смерти Владимира и узнав о вокняжении в Киеве после убийства других братьев Святополка, новгородцы откликнулись на призыв Ярослава и собрали значительную рать?! Поистине Север вновь поднялся против Юга, как это было уже не раз в истории Руси. Святополк выступил навстречу Ярославу с киевской дружиной и нанятой печенежской конницей.
Противники встретились на Днепре ранней зимой 1016 г. близ города Любеча и встали на противоположных берегах реки.
Ярослав атаковал первым. Ранним утром на многочисленных ладьях его рать переправилась на противоположный берег. Зажатые между двумя уже замерзшими озерами, воины Святополка пришли в замешательство и вступили на тонкий лед, который стал ломаться под их тяжестью. Печенеги, ограниченные в своих маневрах рекой и озерами, никак не могли развернуть свою конницу. Разгром Святополковой рати был полным. Сам великий князь бежал в Польшу.
Ярослав в 1017 г. занял Киев. В том же году он заключил союз с германским императором Генрихом II против Польши. Однако борьба на этом не кончилась. Святополк Окаянный вернулся на Русь вместе с Болеславом I и польским войском. Решающая схватка произошла на берегу Буга. Ярослав потерпел поражение и бежал в Новгород с четырьмя дружинниками, а Святополк с поляками заняли Киев.
Польские гарнизоны были поставлены в русских городах. Поляки начали «чинить насилия» над людьми. В ответ население стало браться за оружие. В этих условиях Святополк сам призвал киевлян выступить против своих союзников. Тем самым князь пытался спасти собственный авторитет и сохранить власть.
Вскоре против поляков вспыхнуло восстание горожан. Поднялся каждый дом, каждый двор, поляков избивали повсюду, где они попадались вооруженным киевлянам. Осажденный в своем дворце, Болеслав I принял решение оставить столицу Руси. Но уходя из Киева, поляки ограбили город, увели с собой в плен массу людей, и впоследствии вопрос об этих пленных не на один год станет камнем преткновения в отношениях между двумя государствами. Среди тех, кого Болеслав увел с собой, была и Предслава, сестра Ярослава Владимировича. Она стала наложницей польского короля. Ушел вместе с поляками и верховный иерарх русской церкви, знаменитый сподвижник Владимира грек Анастас, оставшийся верным законному правителю. Ушел, взяв с собой все ценности и всю казну Десятинной церкви. В прошлом он являлся херсонесским церковным иерархом, который в период осады Владимиром Херсонеса перешел на его сторону и помог русским овладеть городом. Как известно, после взятия Херсонеса Анастас перебрался в Киев и стал там иерархом главного собора Руси — Десятинной церкви, церкви Святой Богородицы («и поручию Настасу Корсунянину, и попы корсуньскыя пристави служити в ней»).
Поразительно, что русские летописи, сообщив, пусть и противоречиво, о крещении Руси, кроме этой неясной фразы не обмолвились ни словом о том, какова же была организационная основа русской церкви, ее взаимоотношения с греческой патриархией, кто был первым русским митрополитом после крещения Руси. Все, что мы имеем, — это глухую фразу об Анастасе как главном священнике Десятинной церкви.
Это породило двухвековую полемику в мировой исторической литературе по поводу статуса русской церкви в первые годы после ее образования. Обращалось внимание на отсутствие известий о поставлении митрополита на Руси в эти годы и на то, что лишь под 1039 г. в летописи упоминается первый русский митрополит — грек Феопемт, освятивший Десятинную церковь. В дискуссии отмечалось, что позднейшие русские источники называли в качестве первых русских митрополитов, поставленных после крещения Руси, разных греческих церковных деятелей. Все это были лишь гипотезы. Но никто из историков прошлого не обратил внимания на запись в «Повести временных лет» о бегстве из Киева с поляками Анастаса и, по существу, об ограблении им главной русской православной святыни. А в этом факте кроется, возможно, ключ к разгадке и статуса русской церкви в первые годы ее существования.
В период утверждения христианства на Руси, как мы видели, Владимир был в значительной степени озабочен тем, чтобы вместе с новой религией на Русь не пришло византийское политическое влияние. Во многом именно поэтому он предпринял военную акцию против Византии на Крымском полуострове, именно поэтому широковещательно крестился в поверженном Херсонесе (что не исключало его первоначального индивидуального крещения и ранее), именно поэтому русы связали воедино крещение и женитьбу Владимира на прибывшей в захваченный Херсонес византийской принцессе Анне. В этой же связи следует рассматривать и вопрос о первом высшем русском церковном иерархе. Им не мог быть митрополит, поставленный из Византии на византийских же условиях. И не случайно на сцене появляется Анастас, который в течение всей жизни Владимира и был, вероятно, главой вновь организующейся русской церкви. Во всяком случае известно, что он являлся главой Десятинной церкви с момента ее появления еще в деревянном варианте в 989 г. и до бегства Анастаса в Польшу в 1018 г. Это без малого 28 лет.
Однако его бегство за рубеж, к врагам Руси, да еще «латинянам», какими воспринимались поляки уже после раскола церквей и, конечно, в пору создания «Повести временных лет» в начале XII в., являлось тяжким обвинением против первого русского прелата. Вполне возможно, именно поэтому его имя как первого русского митрополита или, во всяком случае, епископа, поставленного Владимиром в Киеве и имеющего статус независимого от Византии иерарха, оказалось скрытым позднейшими летописцами. Митрополит — изменник и вор — это было невыносимо для русского православного сердца. Так и возник в русском летописании вакуум сведений о первом русском митрополите на исходе X и в начале XI в.
Покинув Русь, оставив Святополка в Киеве без поддержки, поляки одновременно захватили и «червенские города». Таким образом, новый узел острых противоречий завязывался в отношениях между двумя странами. В это время Ярослав в Новгороде набирал новую рать. Богатые горожане оказали ему поддержку, пожертвовав большие средства на наем войска. Собрав достаточно сил, Ярослав вторично двинулся на юг. Святополк не стал искушать судьбу. Слишком велико было против него негодование киевлян, не простивших ему привод в Киев поляков. Он бежал в степь к дружественным печенегам.
Соперники вновь встретились в открытом бою в 1018 г. Сражение произошло на реке Альта, неподалеку от того места, где был злодейски убит Борис. Это придало войску Ярослава дополнительные силы. Битва закончилась победой Ярослава. Святополк бежал в Польшу, а потом двинулся далее, в землю чехов, но умер в пути.
Любопытный штрих дает летопись по поводу последних дней Святополка уже во время его бегства за рубеж. Когда беглецы достигли пограничного с Польшей Берестья и остановились передохнуть, Святополк начал подгонять их: «Побегнете со мною, женуть (т. е. гонятся) по насъ». Когда же бывшие с ним дружинники возразили, что погони нет, князь настаивал на своем, и путники вновь двинулись в дорогу. В конце концов Святополк полностью обессилел и был взят на носилки, но и в этом положении он, привставая, продолжал твердить: «Осе женуть, о женуть, побегните» (т. е.: «Вон гонятся, ой гонятся, бегите»). Так беглецы «пробежали» всю Польшу, Чехию, и лишь смерть тяжелобольного, психически надломленного князя остановила этот сумасшедший бег.
В позднейших русских источниках, а также в знаменитом «Слове о полку Игореве» немало досталось проклятий на долю Олега Святославича, внука Ярослава Мудрого, который не раз во время междоусобных войн конца XI — начала XII в. приводил на Русь верных себе половцев. Однако эти печальные лавры Олег «Гориславич», как называет его «Слово», получил в истории незаслуженно. Первым в этом смысле был, конечно, Святополк, который не раз в борьбе с Ярославом Владимировичем водил на Русь печенегов. И позднее, задолго до Олега, этим сомнительным средством в междоусобных войнах пользовались дети и внуки Ярослава Мудрого, и Олег Святославич был лишь одним из них.
Эта одиозная традиция сохранилась на Руси и позднее, когда в XII в. русские князья боролись друг с другом, опираясь на половецкую силу, и в XIII–XIV вв., когда половцев сменили татары, которых не раз водили друг против друга князья уже Северо-Восточной Руси.
§ 3. Борьба Ярослава с Мстиславом Тмутараканским и новое объединение Руси
В 1019 г. Ярослав Владимирович, новгородский князь, четвертый сын Владимира I, вторично и теперь уже навсегда вступил в Киев и сел на русском престоле. Ему было в ту пору немногим более 30 лет.
Но не сразу удалось Ярославу восстановить единство Руси. Смута начала XI в. надолго потрясла страну. И если за четыре года удалось вновь объединить Север и Юг страны, то некоторые окраины оказались неподвластны Киеву, и в первую очередь Полоцкая земля, где правил внук Рогволда Брячислав, и далекое Тмутараканское княжество, где «сидел» один из сыновей Владимира, рожденный в браке от «чехини», — Мстислав Владимирович.
Если с мятежом полоцкого князя, который на короткое время захватил Новгород, Ярослав справился быстро, то отношения с Мстиславом складывались не столь благополучно. Во время междоусобицы Мстислав Владимирович держался в стороне и укреплял свои позиции на Таманском полуострове. Он проявил себя смелым рыцарем и талантливым полководцем. Пока Ярослав дрался со Святополком, усмирял мятеж Полоцка и пытался, пока безуспешно, вернуть Руси «червенские города», Мстислав прославился своими победами над северокавказскими народами. В летописи даже сохранилась поэтическая легенда (которая, возможно, имеет под собой и некоторые реальные исторические факты) о том, как во время похода на касогов (черкесов) Мстислав вызвал на боевой поединок касожского князя Редедю, сумел одолеть его, обратившись к помощи Богородицы, и, согласно договору между бойцами, овладел землей и «имением» Редеди. По возвращении в Тмутаракань он заложил храм в честь Святой Девы, который стоял в городе и ко времени появления легенды в летописи. Летописец рисует Мстислава красивым, высоким, храбрым, щедрым человеком, который больше всего на свете любил свою дружину.
В 1023 г. между братьями вспыхнула открытая война, которая, по существу, являлась продолжением большой междоусобицы 1015–1019 гг. Мстислав двинулся на север, собрав большую рать и включив в нее отряды из подвластных ему народов, в частности хазар и касогов. Он выбрал удобное время для похода: Ярослав находился в своем любимом Новгороде. Тмутараканская рать подошла под самые стены Киева, но горожане «затворились» и не приняли Мстислава. Не решившись штурмовать столицу, Мстислав отошел к Чернигову и занял этот стольный город огромной земли, куда входила чуть ли не половина страны, включая всю Северо-Восточную Русь.
Ярослав вновь обратился за помощью к варягам. Он послал к ним гонцов, и вскоре в Новгород вошел варяжский отряд.
Встреча противоборствующих сторон произошла в 1024 г. под городом Лиственом, неподалеку от Чернигова, в кромешной тьме, в дождь и грозу. Характерно, что против ударной силы Ярослава — варягов — Мстислав выставил в «челе» войска, т. е. в центре, черниговскую дружину северян. Именно северяне и приняли на себя удар варягов, а потом при поддержке дружины самого Мстислава стали одолевать их. Ярославова рать не выдержала натиска Мстиславовых полков, и Ярослав вместе с предводителем варягов бежал с поля боя, минуя Киев, в Новгород. Русь снова раскололась надвое. Ярослав сохранил за собой Новгород, Мстислав остался властителем Черниговской и Тмутараканской земель. В Киеве сидели Ярославовы «мужи». Мстислав не решился на захват русской столицы.
Через два года Ярослав, собрав дружину на севере, появился в Киеве. На этот раз братья воздержались от дальнейшего «кроворазлитья» и заключили мир. Русь по этому миру была разделена на две части. Все левобережье Днепра с Северской землей, Черниговом, Переяславлем и другими городами отошло к Мстиславу. За ним оставалась и Тмутараканская Русь. Своей резиденцией Мстислав, ставший, по существу, правителем соседнего государства, сделал Чернигов. Под управлением Ярослава остались Киев с правобережными землями, весь Север Руси во главе с Новгородом.
Русь вновь оказалась расколотой. Поэтому фактически о едином государстве, применительно к этому времени, можно говорить лишь условно, хотя в последующие годы братья жили мирно друг с другом.
В начале 30-х гг. XI в. Польшу, как и Русь, потрясла междоусобица. К тому же новый польский король Мешко II ввязался в войну с Германией, не имея надежного тыла внутри страны. Ярослав использовал сложившуюся ситуацию. Как когда-то Болеслав I отнял у Киева во время междоусобных войн на Руси «червенские города», так теперь Ярослав в союзе с Мстиславом нанес удар по польским землям. Практически Русь выступила союзником Германии. Братья собрали большое войско, «повоевали» польские земли, заняли вновь «червенские города», захватили огромный полон.
В 1036 г. Мстислав умер, не имея наследников, а его часть Руси отошла к Ярославу. Так, через двадцать с лишним лет после смерти Владимира I, Русь снова стала единой, а Ярослав, как отметил летописец, наконец стал «самовластцем».
§ 4. Расцвет Руси при Ярославе Мудром
Междоусобица показала, сколь непрочным еще было объединение Руси, сколь сильны были стремления некоторых земель к отделению от Киева. Эти стремления не могли притушить и сыновья Владимира. Напротив, сами они попадали под влияние той среды, в которой жили и правили.
На Руси, которая отличалась своими огромными территориями, по существу, никогда не было и не могло быть прочного единства, как, впрочем, и в других государствах Европы. Уровень различия земель во всех отношениях, но в первую очередь в развитии хозяйства, культуры, во многом содействовал постоянной борьбе окраин против центра, децентрализации страны. Кроме того, к началу XII в. на ее территории проживало 22 различных племени и народа. Они вносили неповторимый колорит в жизнь страны, содействовали складыванию ее культуры, но они же постоянно вели к обособлению отдельных ее земель от центра, стремились к сохранению национальной самобытности, что часто порождало острые конфликты в древнерусском обществе, поскольку Киев рассматривал их как своих подданных и не хотел мириться с волеизъявлением этнических меньшинств.
Став «самовластцем», Ярослав пошел по пути отца. Он послал в крупные города и земли своих сыновей и требовал их беспрекословного повиновения. В Новгород отправился старший сын, Владимир, а после его смерти — следующий по старшинству сын Изяслав. Святославу он отдал под управление Черниговскую землю, Всеволоду — выросший к этому времени в сильную крепость Переяславль. И другие его сыновья были посланы в Ростов, Смоленск, Владимир-Волынский.
Воссозданное единство Руси, сосредоточение власти в руках великого князя, подчинение Киеву отдельных русских земель посредством направления туда великокняжеских сыновей-наместников стали той политической основой, на которой развились новые хозяйственные процессы, расцвели города, усложнилась общественная жизнь, развивалась культура страны. Этому способствовало и то, что с середины 30-х и до начала 60-х гг. Русь не видела на своей территории вражеских нашествий, а если и вела войны, то вдали от родных очагов.
Последнее крупное нападение кочевников-печенегов произошло в 1036 г. (до этого Русь уже более десяти лет жила в мире и покое). В это время Ярослав оставил Киев и находился в Новгороде. Видимо, этим обстоятельством, а также тем, что не стало великого воителя Мстислава, и решили воспользоваться печенеги.
Известие о нашествии врагов и о том, что они обступили Киев со всех сторон, пришло к Ярославу в Новгород в то время, когда он был занят обустройством своей земли. Именно в это время он «поставил» в Новгороде сына Владимира, назначил и нового епископа. Великий князь срочно собрал войско, и снова это были варяги, новгородская дружина и новгородские «вои» — ремесленники, смерды. Ярослав сначала пробился в Киев, а затем уже вышел в чистое поле для решающего сражения. Как обычно, в центре княжеского войска встали ударные силы — варяги, а на фланге выступали киевляне и новгородцы. Весь день длился бой, и лишь к вечеру русы стали одолевать печенегов, и те побежали «розно», т. е. кто куда. Многие из них были убиты, многие утонули в окрестных реках, спасаясь от преследователей вплавь. От этого поражения печенеги так и не смогли оправиться. После 1036 г. их набеги на Русь практически прекратились. В 1037 г. Ярослав в ознаменование блистательной победы над печенегами на месте битвы заложил храм — собор Святой Софии. Он был наименован так же, как и главный собор Константинополя, и в этом была своя политическая символика: Русь как бы подчеркивала свое государственное равенство с великой империей и одновременно свою религиозную и духовную преемственность по отношению к ней.
Этот год стал знаменательным и в другом смысле: по мнению ряда исследователей, в первую очередь А. А. Шахматова, в это время зарождается русское летописание, создается древнейший летописный русский свод. Его связывают со строительством Софийского собора, который сразу становится не только религиозным, но и духовным центром страны. Правда, существует и иная точка зрения, согласно которой первый летописный свод появился на исходе X в. и вобрал в себя древние сказания о походах Олега, крещении княгини Ольги и т. п. Нам представляется, что если такой свод и существовал ранее XI в., то это вовсе не исключает появления его новой, наиболее полной редакции именно после 1036 г. в связи с объединением Руси, с установлением нового государственного порядка, который нуждался в идеологическом обрамлении. К тому же, вероятно, в это время появился и первый свод законов — «Русская Правда» Ярослава Владимировича. Время возникновения этого памятника исследователи датируют довольно широко: от 1015–1016 гг. (М. Н. Тихомиров, С. В. Юшков) до 30-х г. XI в. (Б. Д. Греков, А. А. Зимин, Л. В. Черепнин).
Полагаем, что исторически более обоснована вторая точка зрения. Дело в том, что до 1036 г. в связи с расколом Руси фактически на два государства не мог быть принят общерусский свод законов, так как распространение его норм упиралось бы в политические перегородки. Но это был свод не Ярослава и Мстислава, а одного Ярослава, и нормы распространялись на все государство, а таким оно стало лишь после смерти Мстислава в 1036 г. Относительно того, что там в значительной мере преобладают нормы взаимоотношений жителей Руси с варягами и колбягами, т. е. лицами пришлыми, которые, по мнению приверженцев более ранней даты «Русской Правды», буйно проявили себя именно во время новгородских событий 1015–1016 гг., и жители Новгорода получили от Ярослава в благодарность за поддержку эту грамоту, заметим, что варяги и далее активно участвовали в междоусобице на Руси; они входили в войско Ярослава и во время последующих военных событий сражались на стороне Ярослава против Мстислава. Так что регулирование их отношений с местными жителями касалось не только Новгорода, но и других местностей Руси. Кстати, это подтверждается и самой «Русской Правдой», нормы которой относятся ко всей территории Руси, не ограничены каким-то одним регионом и действуют на всей ее территории как единого государства, каким Русь и стала после 1036 г. К тому же сомнительно, что в период, наиболее сложный для Ярослава, т. е. в 1015–1016 гг., у него и у его соратников было время и желание для кодификационной работы. Таким образом, и в этом смысле вторая половина 30-х г. стала переломной. Наконец, следует обратить внимание и на то, что в летописи под 1039 г. упоминается впервые имя митрополита Руси Феопемпта.
После горделивой позиции Владимира I, не желавшего мириться с политико-церковным давлением Византии, а потому пытавшегося утвердить собственного ставленника на высший церковный пост в стране, после длительной междоусобицы начала XI в. и раскола страны единого иерарха для двух ее равноправных частей просто не могло быть по политическим соображениям. После 1036 г. объединенная Русь смогла наконец обрести собственного митрополита. Однако в это время положение великого князя было несколько иным, нежели Владимира, поставившего, по существу, в 987–989 гг. Византию на колени. Ярослав Владимирович лишь утверждался как великий князь Руси, он нуждался не только в широкой идеологической поддержке внутри страны, но и в благожелательном политическом климате за рубежом. Поэтому и последовало приглашение из Константинополя митрополита, что сразу же нормализовало русско-византийские отношения в «послесмутное время» и стабилизировало международные связи Руси.
Все указывает на то, что объединение Руси Ярославом стало поворотным пунктом во многих отношениях. Принятие первого на Руси свода законов, упорядочение церковной организации, начало составления нового летописного свода были теми чертами государственной, религиозной, культурной жизни Руси, которые как бы подчеркнули этот знаменательный поворот.
«Русская Правда», если говорить точно, не являлась абсолютно первым российским сводом законов. До нее существовал «Закон Русский», который упоминается в договорах Руси с Византией X в. Отечественные историки неоднократно обращались к сопоставлению норм «Закона Русского» и «Русской Правды» и выявили, что так называемый «Закон Русский» предшествовал «Русской Правде» и питал ее своими идеями. Делались попытки сопоставить нормы «Закона Русского» не только с «Русской Правдой» Ярослава, но и с византийскими правовыми нормами, а также с некоторыми ранними судебниками «варварских» европейских государств, в частности с Салической правдой франков времен короля Хлодвига (481–511), с германскими правдами — Саксонской, Фризской, Тюрингской, Баварской, Алеманнской (начало IX в.), а также с англосаксонскими правдами (VII–VIII вв.). Специальное исследование в этой области истории Древней Руси предпринял петербургский ученый М. Б. Свердлов, который путем реконструкций и сравнений выявил, что «Закон Русский», отразившийся в договорах Руси с Византией в 911 и 944 гг., воспроизводил нормы обычного устного права восточнославянских племенных конфедераций, которое регулировало общественную жизнь возникшего на исходе IX в. единого государства Русь. Эти нормы, однако, одной ногой еще стояли на почве разлагающихся родоплеменных отношений, но другой сделали уже шаг в развивающееся раннефеодальное общество с его начавшейся социальной дифференциацией населения, усилением центральной власти. Так, в договорах нашли отражение нормы наказаний за те же преступления, что позднее появились в «Русской Правде». Любопытно сравнение наказаний за убийство. В договоре 911 г. говорится, что если кто-либо убьет «христианина» (т. е. грека) или русина (т. е. жителя Поднепровской Руси), «да умрет» там, где сотворил убийство. Если же убийца убежит, то его имущество (в случае, если это будет «имовитый», т. е. зажиточный, человек) получают ближние родственники убитого, кроме той части, что останется его жене. Если же убийца будет «неимовит» (бедный человек), то его надлежит искать и по нахождении предать смерти. Эта же норма повторяется и в договоре 944 г. В этом случае совершенно очевидно, что договоры воспроизводят нормы кровной мести за убитого, свойственные родоплеменным отношениям, но уже появляется возможность для богатого человека после бегства откупиться своим имуществом. Это черта уже нового нарождающегося общества, где имущественное расслоение дает богатому человеку определенные выгоды. В «Русской Правде» аналогичная статья идет первой; она, естественно, не упоминает греческую сторону, дает обобщающую характеристику русского общества: «Убьеть мужъ мужа…», также допускает кровную месть, но ограничивает ее лишь близкими родственниками (брат, отец, сын, дядя). Если мстителей не окажется, то убийца должен заплатить 40 гривен «за голову».
Таким образом, традиция, пришедшая из родоплеменного быта и зафиксированная в «Законе Русском» первой половины X в. (который также уже допускал возможность откупа за убийство), трансформировалась и подверглась законодательному ограничению в XI в. Любопытно, что лишь в наиболее древней германской правде — Саксонской — сохраняется право кровной мести за убийство, хотя наряду с этим допускается и «вергельд» — штраф, между тем как в позднейших германских правдах речь идет лишь о денежном штрафе. И другие статьи «Закона Русского» и германских правд во многом близки по своему значению, как близки им и статьи «Русской Правды» Ярослава, восходящие к 30-м гг. XI в. За увечье, побои также следовало наказание вирами — штрафами. Первый русский писаный закон, как и правды других народов, касался прежде всего вопросов общественного порядка, защищал людей от насилий, бесчинств, драк, которых было так много на Руси, особенно в смутные годы.
Сравнение с германскими правдами было предпринято потому, что и Русь, и германские земли развивались в замедленном по европейским масштабам темпе, что было обусловлено рядом общих причин, в том числе отсутствием прямой преемственности с общественными институтами, культурой, юриспруденцией античного мира, о чем уже говорилось выше. И все же по некоторым параметрам германские правды отразили более высокий уровень общественных отношений, чем на Руси, что, кстати, нашло место и в статьях о кровной мести, которая оказалась сохраненной лишь в наиболее архаичной по своим нормам Саксонской правде.
Но в целом «Закон Русский» X в. и древнейшие германские правды IX в. весьма близки по духу. И этот дух близости норм права восточных славян и германцев перешел и в «Русскую Правду» Ярослава.
Характерно, что во всех сравниваемых документах заметна общность подхода к вопросам о зависимом населении: челяди и холопах — в «Законе Русском», сервах и зависимых людях — в германских правдах. Укрывательство бежавшего челядина, серва строго наказывалось во всех законодательных актах и германцев, и Руси. В этих статьях просматриваются черты развивающегося социального неравенства, которое быстро обгоняло само законодательство.
Но заметим здесь, что на Руси с самого начала челяди, холопам законы предоставляли признание определенных прав, в частности право давать показания в суде. Это указывало на то, что общественные отношения в русских землях развивались, как и на Западе, не по сценарию старых рабовладельческих обществ, а по иным законам, законам раннего Средневековья, которые эволюционировали в сторону феодальных отношений. В центре этих отношений стояли зависимый смерд, крестьянин и феодал, фактический пользователь земли, а не раб и рабовладелец.
Общность норм «Закона Русского», «Русской Правды» Ярослава и западных правд, пожалуй, является одним из наиболее весомых аргументов в пользу того, что Ярослав создавал свою «Правду», имея в виду не новгородское общество, а всю Русь, объединенную после 1036 г. «Закон Русский» и западные правды также апеллировали ко всему обществу. Но уже в момент создания нового свода законов, состоявшего из 17 статей, было ясно, что общество стремительно уходило вперед. Нужен был новый правовой кодекс, который бы защитил быстро складывающуюся собственность «сильных мира сего» на землю и связанные с этим материальные приобретения и разного рода общественные преимущества. И такой новый свод законов начал создаваться еще при жизни Ярослава Владимировича.
С большим упорством и настойчивостью Ярослав Владимирович продолжал внешнюю политику своего отца и деда. Но он расширил ее масштабы, совершенствовал методы проведения в соответствии с растущей хозяйственной, военной, политической мощью государства. Он утвердил власть Руси на западном берегу Чудского озера и вывел русские границы к Прибалтике. Здесь был основан город Юрьев (нынешний эстонский город Тарту). Город получил свое название в честь Георгия — Юрия, таково было христианское имя Ярослава. Ярослав предпринимал неоднократные походы на воинственное балтское племя ятвягов; в летописях упоминается и его поход на Литву. Тем самым Ярослав стремился обеспечить выход Руси к Балтийскому морю, укрепить безопасность ее северо-западных границ.
Еще в 30-е гг. XI в. Русь продолжала успешное противоборство с Польшей. Но после того как были отвоеваны «червенские города», Польша, испытывая давление со стороны Германской империи и Чехии, а также прибалтийских славянских языческих племен, теперь нуждалась в поддержке со стороны Руси. Союз двух государств был укреплен династическими браками: польский король женился на сестре Ярослава Добронеге (христианское имя Мария), а старший сын Ярослава Изяслав женился на сестре Казимира I. Русь оказала Польше помощь в войнах с Чехией и прибалтийскими славянами.
На севере Русь связывали тесные дружественные отношения со Швецией. Ярослав был женат на дочери шведского короля Ингигерде. Добрыми были отношения и с Норвегией, куда была выдана замуж за норвежского короля младшая дочь Ярослава Елизавета.
После долгого периода мирных отношений с Византией Русь при Ярославе начала в 1043 г. новую войну с великой империей. Поводом послужила расправа с русскими купцами в Константинополе.
Большая русская рать под началом старшего сына Ярослава Владимира двинулась на ладьях к Константинополю. Но около западных берегов Черного моря флот попал в бурю, которая разметала и потопила часть русских судов. Около шести тысяч воинов во главе с воеводой Вышатой высадились на сушу, другие морем двинулись обратно.
Узнав об этом, император Константин Мономах приказал преследовать русский флот и уничтожить сухопутное войско. Но в морском сражении русы нанесли поражение грекам и лишь после этого двинулись на Родину.
Судьба сухопутной рати была трагичной. Греки окружили и взяли в плен отряд Вышаты, многих из них ослепили и отпустили восвояси для устрашения Руси. Долго еще по русским селам и городам брели несчастные слепцы, пробираясь к родным очагам.
Лишь в 1046 г. Русь заключила новый мирный договор с Византией. В знак возобновления дружеских связей между двумя странами был устроен брак византийской принцессы, дочери Константина Мономаха, и четвертого сына Ярослава — Всеволода. В 1053 г. у молодой четы родился сын, которого назвали в честь деда Владимиром, а в христианстве дали ему, как и деду, имя Василий. Это и был будущий великий киевский князь Владимир Мономах.
Этот брак лишь подчеркнул, как вырос за последние десятилетия международный авторитет Руси. Русь поистине стала европейской державой. С ее политикой считались Германская империя, Византия, Швеция, Польша, Норвегия, Чехия, Венгрия, другие европейские страны. На востоке вплоть до низовьев Волги у нее теперь практически не было соперников. Ее границы простирались от Карпат до Камы, от Балтийского моря до Черного. Периметр территории Древней Руси равнялся 7000 км. К середине XI в. там жило около 4 млн человек.
Рост международного престижа Руси подтверждали и династические браки киевского княжеского дома. Все сыновья Ярослава были женаты на владетельных принцессах — Византии, Польши, Германии. Его дочери были выданы замуж за правителей разных стран. Старшая — Анна — за французского короля Генриха I, Анастасия — за венгерского короля Андрея, младшая, красавица Елизавета, — за норвежского короля Гарольда.
Интересна судьба этих женщин. После смерти мужа Анна Ярославна во время малолетства сына была регентшей Франции, Елизавета после гибели на войне короля Гарольда вторично вышла замуж за короля Дании и играла большую роль в европейской политике.
§ 5. Церковь и религия при Ярославе. Митрополит Иларион. Печерские святители
Во времена Ярослава христианская церковь получила на Руси более широкое распространение и приобрела определенный вес в обществе. Этому способствовал и сам великий князь, который, по отзывам современников, отличался большой набожностью, знанием церковных сочинений. При жизни он получил прозвище «Мудрый».
Ярослав заложил великокняжеский монастырь святых Георгия и Ирины — в честь христианских святых, своего и своей жены. Монастыри стали появляться повсеместно и в больших городах, и в сельской местности, знаменуя собой дальнейшее распространение христианства и упрочение роли церкви в обществе.
В середине 50-х гг. XI в. под Киевом возник знаменитый Печерский монастырь. У истоков его создания стоял Иларион, священник великокняжеской церкви в селе Берестово, загородной резиденции великих князей. Иларион был глубоко верующим человеком. Свои молитвы к Богу он возносил в уединении. С этой целью он уходил на берег Днепра, где выкопал себе пещеру в горе, и проводил там долгие часы в молитвах, размышлениях и посте. «Мужъ благъ, и книжникъ, и постникъ», — говорит о нем древний источник.
Именно Илариону принадлежит ряд произведений, написанных в 40–50-е гг. Первое место среди них занимает блестящий памятник идеологии и культуры XI в. «Слово о законе и благодати». По существу, в этом произведении Иларион излагает государственно-идеологическую концепцию Древней Руси, концепцию, которая повлияла на мировоззрение других русских авторов XI в. Совокупно они создали идеологическое обоснование места Руси в мировой истории, определили роль киевской великокняжеской власти в системе мировой государственности, ее значение для русских земель, подчеркнули значение русской церкви.
По наблюдению ряда авторов, «Слово» было написано между 1037 и 1050 гг. Чтобы понять смысл этого памятника и последующих произведений русской письменности второй половины XI в., следует хотя бы коротко охарактеризовать тот исторический фон, в рамках которого возникло «Слово» Илариона.
Начинается «золотой век» Ярославова правления. И закладка нового Ярославова города в Киеве, строительство монументальной Софии, обращение к реформам в области культуры, составление древнейшего летописного свода, появление «Русской Правды» стали замечательным проявлением этого «золотого века». Восторженная хвала Ярославу Мудрому, помещенная в летописи под 1037 г., как бы венчает эту первую крупную русскую летопись. В 1039 г. закончена постройка Софийского собора, и уже в этом году упоминается первый киевский митрополит Феопемпт. Начиная с этого времени резко активизируется внешняя политика Древней Руси, быстро развиваются ее политические, экономические, культурные, династические (см. выше) связи со странами Запада. Она поддерживает регулярные контакты с папской курией, Польшей, Венгрией, Данией, Чехией, скандинавскими странами, становится участницей крупных международных акций. Новый взлет международных связей Киева относится ко времени правления Всеволода — Владимира Мономаха, чьи матримониальные связи охватывали буквально всю Европу. М. А. Алпатов справедливо отметил, что «в эту пору с днепровских круч Западная Европа была видна достаточно отчетливо». Но одновременно именно с конца 30-х гг. XI в. нарастали острейшие противоречия между Киевом и Константинополем, вылившиеся в 1043 г. в кровопролитную войну между двумя странами.
Отношения между двумя государствами и прежде, в IX — X вв., складывались не просто. Парадоксальность этих отношений заключалась в том, что со времени известных нам противоборств русов с греками каждое новое военное предприятие, каждый новый мирный договор между ними были буквально пронизаны вопросами политического престижа. Русь настойчиво старалась приблизиться по уровню своих политических претензий к политическим вершинам империи; Византия тщательно оберегала свое исключительное политическое положение в тогдашнем мире, держа Русь на почтительном расстоянии, как и другие «варварские» страны. Договоры Руси с греками, заключенные в 860, 907, 911, 944, 971, 987–989 гг., отражают весь драматизм этих отношений. Каждое такое политическое завоевание давалось с боя. Именно благодаря Византии, политическим, экономическим, культурным, религиозным, династическим связям с нею Русь могла восходить к вершинам международного политического признания. Но именно Византия в течение столетий свято оберегала это свое право, поступаясь политическими прерогативами лишь в крайних случаях, как это было во время походов русов на Константинополь в 860, 907, 941–943 гг., войны 970–971 гг., во время похода Владимира I на Херсонес в 989 г.
Конечно, во всех этих случаях дело вовсе не сводилось лишь к престижно-политическим вопросам. Острые противоречия между странами возникали на почве территориальных притязаний в пограничных регионах (Северное Причерноморье, Крым, Таманский полуостров, Нижнее Подунавье), в сфере торгово-экономической, в области церковно-политической (вопрос об организационных основах русской церкви и ее взаимоотношениях с константинопольским патриархатом), но во всех случаях неизменно присутствовала проблема греческой гегемонии и русского суверенитета, в которых как бы аккумулировались все остальные вопросы. И закономерно, что один из византийских историков, рассказавших о русско-греческой войне 1043 г., Михаил Пселл, в «хронографии» среди проблем, вечно разделяющих Русь и Византию, называет следующую: «Это варварское племя все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет предлога для войны с нами». И дело здесь не в конкретном политическом отношении Руси к Византии, не в борьбе против церковно-политической зависимости от Византии, а в широком историческом взаимоотношении двух стран. Стеснение прав русского купечества, убийство знатного руса, о чем сообщают греческие хроники, стали лишь поводом к войне. Говоря о беспричинности войны, Пселл пишет тем не менее о том, что русы «вспомнили о своей старой вражде к нам и стали мало-помалу готовиться к будущей войне».
Мы лишь отметим, что назревание этой «беспричинной» вражды, затем обострившейся в результате конфликта между русами и греками в Византии, падает на истечение срока так называемого «глубокого» 50-летнего мира, который нередко заключали греки со своими противниками (существовали и 30-летние «глубокие» миры). Так, после похода 860 г. новый конфликт Руси и Византии произошел по истечении 47 лет, следующий — 34 лет. Русско-византийская война 970 г. возникла по прошествии 26 лет после Игорева договора, а война 1043 г. — по истечении 44 лет после соглашения, заключенного в Херсонесе Владимиром. И каждый раз на исходе действия срока такого мира отношения между странами обострялись: Русь, медленно, но верно, наступая и отступая, побеждая и терпя поражения, от договора к договору продвигалась вперед в своих политических, территориальных, экономических, церковно-политических, династических требованиях.
Взлет Руси в конце 30-х гг. XI в. совпал с окончанием действия последнего мирного договора с Византией, заключенного в конце 80-х гг. X в., и это, естественно, накаляло обстановку. Этот накал стал отражением общего хода развития отношений между двумя государствами в течение веков — глубоко противоречивого, порой драматичного. Наступила новая полоса обострения отношений между продолжающей набирать силу Русью и Византией, и это обострение не было снято ни последующим мирным договором 1046 г. между бывшими противниками, ни браком Всеволода Ярославича с византийской принцессой. Поступательный шаг Руси лишь высвечивал политическое высокомерие империи, ее раздражающую близость. Поставление в 1051 г. Ярославом без ведома константинопольской патриархии, а лишь «собравъ епископы», митрополитом русина Илариона только подчеркнуло общую ситуацию. К этому следует добавить и стремление русских властей канонизировать Владимира и тем самым еще раз подтвердить суверенитет и русской церкви, и Русского государства, чему противился Константинополь.
Именно тогда, в 40-е гг. XI в. на Руси впервые возникла концепция о закономерной связи Руси с мировой историей, с мировыми державами. Вся обстановка XI в. требовала создания таких государственно-идеологических концепций.
Представляется, что в «Слове» Илариона концепция о связи Руси с «мировыми державами» и трактовка Руси как наследницы римского величия, римского царства прозвучали совершенно слитно. Сквозь церковную фразеологию Иларион проводит мысль о равенстве и тождестве действий Владимира I с римскими апостолами. Если Рим хвалит «похвалными гласы» апостолов Петра и Павла, Азия, Эфес и Патмос — Иоанна Богослова, Индия — Фому, Египет — Марка, то Русь славит и хвалит своего учителя и наставника — великого «кагана» Владимира, внука старого Игоря, сына славного Святослава. Языческие князья и «русский апостол» Владимир объединяются здесь не случайно, так как они, правя Русью «въ своа лета», действовали храбро и мужественно, прославились во многих странах своими победами и крепостью духа. А далее следует патетический пассаж о Руси: «Не в худе бо и неведоме земли владычьствоваша, нъ въ Русьце, яже ведома и слышима есть вьсеми четырьми коньци земле».
Как видим, о Византии в этом ряду нет ни слова, но Русь, Владимир сопоставлены с великими римскими вероучителями, а хвала Владимиру идет на фоне прославления подвигов его предков — языческих князей, не раз ставивших Византию на грань катастрофы, и это тоже нельзя признать случайным упоминанием.
Иларион сравнивает Владимира I с римским императором Константином Великим («подобьниче великааго Коньстаньтина»), потому что киевский князь, как и он, утвердил веру во всей земле, а «не въ единомъ сюборе». Как Константин со своей матерью Еленой принес свой крест из Иерусалима и утвердил веру в Римской империи, так и Владимир со своей «бабою» Ольгой принес крест «от нового Иерусалима» — града Константина и утвердил веру в Русской земле. Его дело продолжал сын — «благоверный каган» Ярослав, укрепивший силу и могущество Руси.
Следует обратить внимание и на такую антивизантийскую тенденцию «Слова» Илариона, как стремление подчеркнуть самостоятельность и независимость решения Владимира крестить Русь. Не Византия, не ее церковные иерархи побудили Русь к принятию христианства, хотя в действительности оно стало одним из условий межгосударственного соглашения Руси с Византией в 987 г., а побуждение свыше, божественное озарение Владимира. В этой версии столь же мало религиозного, сколь и в версии о равнозначности Владимира первым римским апостолам, хотя вся фразеология — чисто церковного свойства. «Приде на нь посещение Вышьняаго, — пишет Иларион. И си слыша, възжела сьрдьцемь».
Эта концепция совершенной самостоятельности решения Владимира принять новую веру лежит в общем русле отвержения византийского приоритета в столь важном для государства деле и апелляции к римским первоучителям. Здесь уже слышится настойчивая мысль о святости Владимира, его «блаженности», виден прозрачный намек на необходимость канонизации русского первокрестителя.
Не случайно Иларион называет и Владимира, и Ярослава Мудрого каганами, обращаясь к высокому титулу восточного происхождения, равному по своему значению титулу царя, и тем самым подчеркивая высокие политические претензии Руси XI в.
Таким образом, историю Руси, деятельность ее властителей Иларион рассматривает на широком, поистине всемирном фоне. В основе политических и религиозных импульсов Руси находятся римские образцы. Эти же идеи отражались в Древнейшем русском летописном своде, вошедшем составной частью в начальную русскую летопись. Думается, что эта близость русского летописания 30–50-х гг. XI в. к кругу Илариона и определила ту идеологическую направленность, которую летопись сохранила применительно к пониманию места Руси в тогдашнем мире и ее соотношению с историей Рима и Византии. Иларион давал ответ на ключевые запросы времени, запросы развивающейся русской государственности.
Эту линию продолжил позднейший современник Илариона, другой видный автор XI в. Иаков Мних. В своей «Памяти и похвале Владимиру» он, как и Иларион, сравнивает Владимира с римским императором Константином, а Ольгу — с его матерью Еленой. Так же как Иларион, Иаков Мних характеризует Владимира как «апостола», «господня апостола» «в князехъ», называет его в соответствии с явной тенденцией к канонизации «божественным» и «блаженным». Он, как и его предшественник, настаивает на абсолютной самостоятельности Владимира в принятии решения крестить Русь — «разгорешася святым духомъ».
Те же мотивы относительно княгини Ольги, Владимира мы видим в других произведениях XI в. Источником их также, видимо, является «Слово» Илариона и летописный рассказ о крещении Руси. В принадлежащем перу Нестора «Чтении о святых мучениках Борисе и Глебе» Владимир также объявляется «вторым Константином», самостоятельно принявшим решение крестить Русь.
Итак, все первые известные русские авторы едины в своей концепции преемственности Руси с «великими державами» и прежде всего с Римом, сопоставлении Владимира и Ольги с римскими первокрестителями-апостолами, императором Константином, императрицей Еленой. Создается впечатление, что, разделенные немногими годами, они черпали свое идейное оружие либо последовательно друг у друга вплоть до фразеологии, либо, как это предположили историки, и Иларион, и Иаков Мних, и Нестор пользовались Древнейшим сводом, восходящим, как уже отмечалось, к концу 30-х гг. XI в. и принадлежащим, возможно, перу Илариона. Как бы там ни было, но задолго до «Повести временных лет» в Киеве уже существовала концепция о месте Руси в мировой истории и о связи русской церкви и русской государственности с «первым», но не со «вторым» Римом. И конечно, не прав был Н. М. Карамзин, когда, характеризуя культурно-политические усилия Ярослава, записал, что великий князь стремился превратить Киев во «вторый Царьград». Нет, не о Царьграде грезили в то время русские государственные деятели, идеологи; их волновали более значительные политические мотивы, более древние и глубокие мировые связи.
В полной мере эта тенденция проявилась через несколько десятилетий в «Повести временных лет», вобравшей в себя все ранние русские письменные источники. «Повесть временных лет» не изменила уже сложившейся идеологической традиции прошлого. Она лишь развила, обогатила, укрепила ее.
С именем Илариона связан и первый церковный «Устав» Ярослава, т. е. система церковной юрисдикции, отнесение к ведомству церкви ряда дел, связанных с семейным и брачным правом. Это были нормы, которые помогали формированию семьи, укреплению моногамии в противовес языческому многоженству, освящению частной собственности, повышению авторитета центральной власти. «Устав» вводил запрет на умыкание невест, защищал честь девушки, строго наказывал родителей за принуждение детей к вступлению в брак. Новый церковный судебник защищал честь женщины, давал ей более широкое представительство в суде. Церковь выступала в «Уставе» защитником христианской нравственности, призывала к гуманизму, умеряла жестокости ранних веков русской истории.
В 1051 г. на общем собрании русских епископов Иларион был избран митрополитом. Он покинул свою пещеру, и она некоторое время пустовала. Но затем в ней появился новый отшельник. Это был монах Антоний.
Еще молодым человеком некто Антипа родом из Любеча побывал в Византии в знаменитом своей святостью и премудростью монастыре на горе Афон. Там он принял монашеский постриг и под именем Антония вернулся на родину с твердым намерением продолжить служение христианской вере и содействовать распространению монашества. Антоний поселился в покинутой Иларионом пещере на крутом берегу Днепра, проводя дни и ночи в молитве. Питался он черствым хлебом, который запивал ключевой водой. Слава о святости и подвижничестве Антония быстро распространилась по округе, и к пещере началось паломничество. Люди приносили отшельнику пищу, просили благословения. Приходил к святому угоднику и великий князь Ярослав, а позднее и сменивший его на престоле старший сын Изяслав Ярославич.
Вскоре около Антония собрался круг отшельников, которые, выкопав большую пещеру, поселились в ней. Это было начало Печерского (от слова «печора» — пещера) монастыря. Монахи добывали собственным трудом пропитание, проводили время в молитвах. Все новые и новые верующие приходили в монастырь. Антоний же ушел из начавшей жизнь обители, выкопал себе новую пещеру, где продолжал жить в уединении до самой смерти, прожив в пещере около 40 лет.
Печерский монастырь продолжал расти, отстраиваться. Монахи перебрались из пещер в кельи, появились церкви. Монастырь завел большое собственное хозяйство, где применялся труд зависимых людей. Ему уже принадлежали окружающие земли, подаренные монастырю великим князем. Слава монастыря особенно возросла, когда его игуменом стал отец Феодосий.
Феодосий отличался ревностным благочестием, глубокой верой в Бога, в христианское учение. В то же время он выделялся твердостью характера, нетерпимостью к инакомыслию. Юношей он ушел из богатого дома в Курске и стал вести отшельнический и подвижнический образ жизни. Никакие уговоры матери, угрозы, попытки посадить его под домашний арест не имели успеха. Как только Феодосий выходил на волю, он сразу же превращался в религиозного пилигрима: одетый в лохмотья и питаясь подаянием, он бродил по Руси. Его появление в пещере Антония было закономерным итогом его странствий и поиска идеалов.
При игумене Феодосии Печерский монастырь стал сильной церковной, а также мощной хозяйственной организацией, он приобрел большой общественный вес. Феодосий выступал за единство Руси, против влияния «латинства», т. е. Западной церкви. Великие князья считались с авторитетом игумена. Уходя на войну, князь и воеводы просили благословения святого отца.
Такие религиозные подвижники, как Антоний и Феодосий, становились со временем гордостью русской церкви. Из их среды и формировался первый состав русских святых.
Ярослав Мудрый вошел в русскую историю не только как крупный государственный деятель. Он показал себя и как человек, сумевший преодолеть самого себя. Не обладая физической силой, будучи хромым, Ярослав был смелым воином и бесстрашно вел войско в бой. Родившись еще в языческой среде, он стал истым христианином. Отодвинутый историей на задворки, являясь всего лишь четвертым сыном Владимира, он сумел пробиться к великокняжескому престолу и сохранить его в течение почти тридцати пяти лет. Имея полуграмотного язычника-отца и мать, которую Владимир вскоре вместе с детьми отослал из Киева и заставил жить в глуши, он стал одним из образованнейших людей своего времени.
Великий князь в то же время показал себя человеком исключительно разносторонним. Ярослав остался в истории как крупный градостроитель. При нем в Киеве был построен новый «Ярославов город», и Киев намного расширил свои пределы. Были воздвигнуты многочисленные церкви. В то время в Киеве уже числилось около 400 церквей. В честь побед над врагами Ярослав выстроил так называемые «Золотые ворота», поражавшие иностранцев своим великолепием. Его строительный размах выходил далеко за пределы русской столицы. Он основывал города на Волге и берегах Балтики, на южных границах Руси. Мы уже упоминали и Ярославль, и Юрьев.
Великий князь был ревностным поборником образования, открытия школ, развития грамотности. При нем были созданы первые библиотеки, получила признание и поддержку переводческая деятельность. Многие книги древних авторов, сочинения византийских отцов Церкви и историков были переведены на славянский язык.
Сам Ярослав любил беседовать со знающими и грамотными людьми, охотно встречался со священнослужителями, вел с ними долгие разговоры на богословские темы. Его не случайно называли «Книгочеем» и «Мудрым».
Ярослав Мудрый умер в 1054 г. на 76-м году жизни, в ореоле русской и международной славы, почитаемый тогдашним обществом, любимый своими многочисленными сыновьями и дочерьми. Перед смертью он сам разделил Русскую землю между сыновьями, оставил свой престол старшему сыну Изяславу и наказал остальным не вступать во владения других братьев.
Вторым по значению становился князь, получивший в управление Чернигов, третьим — Переяславль; были поделены и другие стольные города. За каждым из них стояла округа с другими городами и селами.
Кажется, теперь была выработана новая и прочная система единства Руси — передача великокняжеской власти по старшинству. Старший в роду становился великим князем. Наследие по прямой линии отступило перед патриархальным, чисто семейным принципом. Однако и такой подход к престолонаследию имел свои серьезные изъяны. Великие князья старались передать свой престол не старшим после них братьям, а своему старшему сыну. К то-му же передвижение князей из владения во владение по старшинству не всегда совпадало с желанием населения, что порождало острые общественные конфликты. Наконец, пока были живы сыновья Ярослава, все было ясно. Но после их смерти старший в роду порой вовсе не являлся сыном великого князя. Династия дробилась, что создавало невероятно запутанные ситуации с наследием великокняжеского престола.
А пока же Русь хоронила Ярослава Мудрого, которого Иларион назвал «великим каганом». Ярослава похоронили в его любимом Софийском соборе, на стене которого была сделана многозначительная надпись о смерти «царя нашего». Впервые царский титул прозвучал в применении к русскому властелину.
§ 6. Становление раннефеодальных отношений. Государственная власть. Города. Торговля. Армия
С начала X до середины XI столетия Русь развивалась в сравнительно благоприятных условиях. Создание мощного государства, объединившего большинство восточнославянских земель, и в первую очередь Среднее Поднепровье во главе с Киевом и Северо-Западную Русь во главе с Новгородом, способствовало освобождению части восточнославянских земель из-под власти хазар. Укрепилась оборона границ. За Русью были прочно закреплены спорные с Польшей «червенские города». Активизировалось наступление Руси на юго-западе, западе, юго-востоке, временами границы Руси подходили к Дунаю. Хазария была сокрушена, а русские поселения появились на Дону и Таманском полуострове.
Стабилизировалась экономика страны, осваивались новые пахотные земли, совершенствовалось земледелие, развивались ремесла, торговые связи внутри страны и с ближайшими зарубежными соседями, появлялись новые городские центры, а многие старые города быстро набирали силу.
Складывающаяся государственная власть способствовала всем этим переменам. В свою очередь прогрессивное развитие страны содействовало стабилизации власти, ее развитию и совершенствованию в связи с запросами времени.
В XI в. во главе Руси, как и прежде, стояли великие киевские князья, которые были уже не первыми среди других князей, а полноправными правителями страны. Прежних мужей племенных княжений именовали боярами. Они составляли верхушку дружинного слоя, старейшую дружину. Низшим слоем была младшая («молодшая») дружина, где состояли люди менее знатные, более молодые. Но и те и другие являлись слугами великого князя. Они исполняли его различные поручения — в военном деле, управлении страной, суде и расправе, сборе дани и податей, в области дипломатических отношений с другими государствами.
В услужении князя были и личные слуги, личная дружина, так называемые отроки и детские. Все они были членами младшей дружины и в то же время оказывали различные услуги как в великокняжеском дворце, так и в княжеских делах. Дружины, старшая и младшая, прежде выполнявшие чисто военные функции, с конца X в. и в течение всего XI в. все более сливаются с аппаратом управления, превращаясь в рычаг государственной власти.
В городах князь опирался на бояр-посадников, в армии — на воевод, тысяцких, которые также являлись, как правило, представителями видных боярских родов. Так, воеводой был известный боярин Вышата, который командовал сухопутным русским войском во время русско-византийской войны 1043 г. Позднее воеводой стал и его сын Ян Вышатич.
Сам же великий князь пользовался большой властью. Он руководил войском, организовывал оборону страны и направлял все завоевательные походы, нередко как верховный военачальник он шел впереди своего войска. Великий князь руководил всей системой управления страной и судопроизводством. Его власть была разнообразной и комплексной. И чем больше распадались, исчезали остатки старого родоплеменного строя, тем более возрастала роль великого князя и его аппарата управления в центре и на местах.
В чьих интересах действовал князь? Конечно, прежде всего он выражал интересы верхушки общества — бояр, младших дружинников, богатого купечества, духовенства. Эти люди, эти слои были наиболее близки к княжеской власти, были прежде всего заинтересованы в ней для защиты своих привилегий и доходов. Но эти люди были одновременно наиболее жизнеспособной, динамичной частью общества. Его прогресс осуществлялся в основном их организаторскими усилиями, их личными способностями. Поэтому их союз с властью был естественным и закономерным.
В то же время княжеская власть выражала интересы всего общества в целом, так как осуществляла оборону страны от иноземных вторжений, поддерживала порядок внутри страны, карала за уголовные преступления, насилие против личности, защищала права собственности, на которых держалось и прогрессировало общество. К тому же, несмотря на развитие в обществе социальной розни, в нем еще четко не обозначились отдельные классы, социальные слои. Основная часть общества состояла из лично свободных людей, и княжеская власть выражала их интересы в целом.
На Руси XI–XII вв. одновременно сохранялось еще немало остатков старого строя. Так, в городах при решении важнейших вопросов традиционно собиралось вече, куда приходили все свободные жители. Их волеизъявление имело большое значение при формировании политики великого князя или его вассалов, стоящих во главе отдельных княжеств. Вече были продолжением старых народных собраний. И хотя на них заправляли в основном наиболее влиятельные, богатые горожане, они сохранили свои народные черты. Судебные разбирательства в сельской местности производились непременно в присутствии представителей местных крестьянских общин. А это тоже говорило о сильных корнях родоплеменного быта.
Да и в самой великокняжеской власти, в порядке ее передачи от одного властелина к другому не было еще стройности и четкого порядка: несмотря на завещание Ярослава, власть в период XI–XII вв. передавалась и по старшинству, и по завещанию, и по наследованию от отца к сыну, и благодаря призванию князя жителями того или иного города — центра княжества. Порой княжеская власть захватывалась и надолго удерживалась силой. Все это свидетельствовало об отсутствии прочного и строгого ее регламентирования, говорило о переходном, неустойчивом характере всего общества.
И все же государственная власть в XI–XII вв. значительно отличалась от первых лет правления Олега и Игоря.
Именно в этих условиях прежние качественные изменения, происходившие внутри родоплеменных отношений, привели к дальнейшему развитию всего строя русской жизни.
Прежде всего все большую ценность приобретала в глазах общества земля с работающим на ней населением. Обладание такими землями сулило получение больших для того времени доходов, усиление личного богатства, мощи, процветания, политической власти, к чему постоянно стремились люди, не только имевшие объективные возможности для этого (княжеская, боярско-дружинная среда, зарождающееся духовенство, богатые верхи городов), но и наделенные от природы определенными свойствами характера — энергией, напористостью, умением быстро ориентироваться в обстановке, способностями к получению знаний, честолюбием, хитростью, жестокостью.
Первым этапом подчинения князем, боярами, дружинниками населения, работающего на земле, было, как уже говорилось выше, «полюдье», а позднее — регулярный и упорядоченный сбор дани с подвластного населения. Лично люди были еще свободны, но они уже попадали в определенную зависимость от государственной власти.
Дань являлась первой известной на Руси формой зависимости населения от государства. Облагались ею и вновь завоеванные и присоединенные к Киеву княжества, и собственное население — свободные жители сельских общин. Все эти земли превращались в даннические, а жившие на них люди — в данников. Происходило так называемое окняжение подвластных земель великому князю, государству, так как получаемая дань шла на нужды не только князя, но и всего складывающегося государства. Государство тем самым утверждало свою верховную собственность на все подвластные земли. Таким образом, политические права на территорию выражались в притязаниях чисто хозяйственных.
Основу принципа обложения данью составляло наличие в крестьянском хозяйстве пахотной земли. Земля — вот что было главным объектом обложения, земля и хозяйствующий на ней крестьянин.
Одновременно с установлением власти великого киевского князя над всеми восточнославянскими землями шел и другой процесс, о котором уже говорилось выше и который начался еще в период «военной демократии»: обогащение одних и обеднение других, появление в общине богатых землевладельцев и людей, потерявших землю, нищенствующих, вынужденных идти на работу к своим разбогатевшим соседям.
К середине XI в. этот процесс продвинулся далеко вперед. На огромных пространствах Руси, но особенно ощутимо в Среднем Поднепровье, в Новгородских землях все чаще земли попадают в частные руки. Первыми здесь, конечно, были великие князья, представители княжеской семьи. Пользуясь силой, влиянием, они в одних случаях откровенно присваивали себе общинные земли, в других — «сажали» на свободные земли пленных и превращали их в своих работников, строили в личных владениях хозяйственные дворы, собственные хоромы, охотничьи дома, поселяли в этих местах своих управителей, начинали организовывать здесь собственное хозяйство. С ужасом и страхом смотрели рядовые свободные общинники, связанные ранее с князем, с государством лишь тонкой ниточкой ежегодной дани, как все плотнее окружают их владения княжеские земли, как в княжеское хозяйство переходят лучшие пахотные участки, луга, леса, озера, рыбные ловли; как многие из них, обедневшие и не могущие вести собственное хозяйство, оказываются под покровительством князя и превращаются в зависимых от него работников.
Создается, как и в других странах Европы, княжеский домен, т. е. комплекс населенных земель, принадлежащих непосредственно главе государства, главе династии. Такие же владения появляются у братьев великого князя, у его жены, у других княжеских родственников. В XI в. таких владений было еще не много, но их возникновение знаменовало наступление новых порядков, основанных на зарождении земельной собственности и появлении зависимых людей, живущих и работающих на земле, принадлежащей уже не им, а господину.
К этому же времени относится образование собственных земельных владений, личных больших хозяйств бояр и дружинников. Как складывались первые такие земельные приобретения богатой родоплеменной верхушки, мы показали выше. Теперь же, с созданием единого государства, в руках близких к князю бояр, старшей дружины, а также рядовых или младших дружинников, бывших оплотом военной силы князей, появилось больше возможностей для присвоения как населенных крестьянами земель, так и пустующих участков, которые, заселив, можно было быстро превратить в процветающие хозяйства.
Одним из путей обогащения древнерусской верхушки стало предоставление великими князьями, в первую очередь местным князьям, а также боярам права на сбор дани с тех или иных земель. Мы помним, что свою дань с древлян собирал видный деятель времен князей Святослава, Игоря и Ольги знаменитый воевода Свенельд. Эти земли с правом сбора с них дани давались князьям и боярам как бы в кормление. Это было средством их содержания и обогащения. Позднее в разряд таких «кормлений» перешли и города. А далее вассалы великого князя передавали часть этих «кормлений» уже своим вассалам из числа собственных дружинников. Так зарождалась система феодальной иерархии. Слово «феод» (от лат. feodum) означает наследственное земельное владение, которое сеньор жаловал своему вассалу за разного рода службу (военное дело, участие в управлении, судопроизводстве и т. д.). Поэтому одной из главных черт феодализма как системы является наличие отношений между сеньором и вассалом на многих уровнях. Такая система как раз и зарождалась на Руси в XI–XII вв. В это время появляются первые вотчины бояр, воевод, посадников, старших дружинников.
Вотчиной (или «отчиной») называлось земельное владение, хозяйственный комплекс, принадлежащие владельцу на правах полной наследственной собственности. Однако верховная собственность на это владение принадлежала великому князю, который мог вотчину пожаловать, но мог и отнять ее у владельца за преступления против власти и передать ее другому лицу. К концу XI–XII в. многие младшие дружинники также обзаводятся своими земельными владениями.
С XI в. отмечено и появление церковных земельных владений. Великие князья предоставляли эти владения высшим иерархам церкви — митрополиту, епископам, а также монастырям, церквам.
С течением времени правители стали жаловать своим вассалам не только право владения землей, но и право суда на подвластной территории. По существу, населенные земли попадали под полное влияние своих господ — вассалов великого князя, которые затем жаловали часть этих земель и часть прав на них уже своим вассалам. Выстраивалась некая пирамида власти, в основе которой лежал труд работающих на земле крестьян, а также живущего в городах ремесленного люда.
Но по-прежнему на Руси многие земли оставались еще вне притязаний феодальных владельцев. В XI в. эта система лишь появлялась. Огромные пространства были заселены свободными людьми, жившими в так называемых волостях, над которыми был лишь один хозяин — сам великий князь как глава государства. И таких свободных крестьян-смердов, ремесленников, торговцев было в то время в стране большинство.
Что представляло собой феодальное хозяйство какого-нибудь крупного боярина, который сам жил на своем богатом дворе в Киеве, находился на службе близ самого великого князя и лишь изредка наезжал в свои сельские владения?
Деревни, населенные крестьянами, пахотные земли, луга, огороды самих крестьян, хозяйственные земли, принадлежащие владельцу всей этой округи, в состав которых также входили поля, луга, рыбная ловля, бортные леса, сады, огороды, охотничьи угодья, — все это составляло хозяйственный комплекс вотчины. В центре владений находился господский двор с жилыми и хозяйственными постройками. Здесь были хоромы боярина, где он жил во время приезда в свою вотчину. Княжеские и боярские хоромы как в городах, так и в сельской местности состояли из терема (высокого деревянного здания-башни), где находились отапливаемое помещение — изба, «истобка», а также холодные горницы-повалуши, летние спальни-клети. Сени соединяли избу и летние неотапливаемые помещения, примыкающие к терему. В богатых хоромах, в том числе в княжеских дворцах, на городских боярских дворах была еще гридница — большая парадная горница, где хозяин собирался со своей дружиной. Иногда для гридницы строилось отдельное помещение. Хоромы не всегда представляли собой один дом, нередко это был целый комплекс отдельных зданий, соединенных переходами, сенями.
Дворы богатых людей в городах и в сельской местности были окружены каменными или деревянными оградами с могучими воротами. На дворе же находились жилища господского управителя — огнищанина (от слова «огнище» — очаг), тиуна (ключника, кладовщика), конюхов, сельских и ратайных (от слова «орать» — пахать) старост и других людей, входящих в состав управления вотчины. Неподалеку располагались кладовые, зерновые ямы, амбары, ледники, погреба, медуши. В них хранились зерно, мясо, мед, вино, овощи, другие продукты, а также «тяжкий товар» — железо, медь, изделия из металла. В хозяйственный сельский комплекс вотчины входили поварня, скотный двор, конюшня, кузница, склады дров, гумно, ток.
От конца XI в. до нас доходят сведения о княжеских и боярских замках, которые представляют собой центры вотчинных владений и являются настоящими крепостями, напоминающими английские и французские баронские земли. Одним из таких замков, который принадлежал внуку Ярослава Мудрого князю Владимиру Мономаху, тогдашнему черниговскому князю, был знаменитый любечский замок, исследованный и воссозданный в макете академиком Б. А. Рыбаковым.
Замок стоял на высокой горе близ старинного города Любеч, бывшего одной из ключевых крепостей в верховьях Днепра. Несколько месяцев строил князь свой замок. Он прислал сюда лучших каменщиков, плотников, кузнецов из своих сел и городов. Тяжкой повинностью легло строительство замка на любечан. От них требовались телеги с лошадьми, землекопы и другие работники. Надзор за строительством князь поручил своему любечскому огнищанину.
Все строительство размещалось на площади в тридцать пять на сто сажен с небольшим (одна сажень = 2,1 м). Стены любечского замка состояли из огромных дубовых бревен, которые укладывались в могучие срубы и забивались глиной. Эту глину притискивали к стенам тяжелыми колодками, которые едва поднимали четверо человек. Между срубами вкапывали в землю сторожевые башни из камня и дубовых бревен.
Въехать или войти на гору можно было лишь по крутому подъему, обращенному в сторону города. Здесь-то и были построены въездные ворота, перед которыми через ров строители перекинули подъемный деревянный мост. За воротами въездной башни шел узкий проезд вверх, огороженный с обеих сторон поднимающейся уступами крепостной стеной. А дальше шли главные ворота крепости и начиналась основная крепостная стена. Если бы враги сумели овладеть первыми воротами и ворваться внутрь прохода, им пришлось бы продвигаться к основным воротам крепости под ударами обороняющихся, которые располагались на уступах стены по обеим сторонам прохода, а дальше они наткнулись бы на могучие бревна основной стены.
Следующие ворота с двумя башнями, стоящими по бокам от них, пройти тоже было непросто. Выход внутрь замка шел через глубокий и длинный крытый проход с тремя заслонами, каждый из которых, опускаясь, мог преградить путь врагам. Проход кончался небольшим двориком, где размещалась замковая стража. Отсюда был ход на стены. На этом дворике располагались каморки с очагами для обогрева стражи в холодное время. В стенах, огораживающих дворик, было прорезано множество отверстий — клетей, в которых хранились различные съестные припасы — вяленая и сушеная рыба, мед, вина, зерно, крупы. В глубине дворика стражи стояла самая высокая, массивная четырехъярусная башня замка — вежа. Если бы враг все-таки прорвался через замковую стражу, ему пришлось бы миновать на пути к княжескому дворцу эту башню. В ее глубоких подвалах располагались ямы — хранилища зерна и воды. Только миновав вежу, можно было попасть к клетям с едой, заделанным в стене, только через нее шел путь внутрь замка. Именно в этой башне жил огнищанин — управляющий замка. За вежей шел парадный двор, ведущий к княжеским хоромам. На этом дворе стоял шатер для дворцовой стражи. Отсюда же был проложен тайный спуск к стене.
Сам дворец князя весьма походил на настоящую крепость. Он был трехъярусный, с тремя высокими теремами. В нижнем ярусе находились печи, жилье для челяди, клети для всяких запасов. Во втором ярусе располагались княжеские хоромы. Здесь были выстроены широкие сени для летних сборов и пиров, рядом находилась гридница, где могло поместиться за столами до ста человек. Около дворца была срублена небольшая церковь с кровлей, крытой свинцовыми листами. С плоских крыш дворца можно было по бревенчатым скатам спуститься прямо на подходящие вплотную замковые стены.
Замок был приспособлен для мощной и долговременной обороны. Вдоль его стен, кроме клетей с припасами, стояли вкопанные в землю медные котлы для горячей смолы, кипятка, которые опрокидывали на врагов, идущих на приступ стен крепости. Из дворца, из церкви, а также от одной из клетей в стене шли подземные ходы, уводившие в стороны от замка. В тяжкий час по этим глубоким, скрытым от неприятеля ходам можно было тайно покинуть замок.
В таком замке его хозяин и 200–250 человек защитников могли продержаться только на своих припасах более года.
А за стенами замка шумел многолюдный город, где жили торговцы и ремесленники, холопы, разная челядь; стояли церкви, кипел торг. Здесь было все, что нужно для существования княжеской семьи, если бы ей потребовалось укрыться в Любече, в своем родовом гнезде.
Феодальное владение, кроме своей вассальной подчиненности, имело еще одну характерную черту. Оно было неотделимо от труда зависимого населения. На господской земле, будь это земли князя, бояр, дружинников, церковных собственников, трудились жители сел и деревень, на которые распространялась владельческая власть феодала. За право пользоваться собственными участками пахотной земли, лугами, лесами, реками, которые были отданы великим князем своему вассалу со всеми правами на эти территории, они должны были платить владельцу земли определенные платежи натурой. Дело в том, что торговое и денежное обращение в сельской местности было еще не развито и хозяйство являлось натуральным, т. е. оно потребляло в основном то, что производило. Вот эту «натуру» — зерно, пушнину, мед, воск и другие продукты — жители и должны были предоставлять в виде платежей своему господину. Они также обязаны были исполнять подводную повинность — предоставлять по требованию господина телеги летом и сани зимой, запряженные лошадьми, исполнять различные работы, связанные с починкой дорог, мостов и т. д. Все обязанности, которые ранее население выполняло на великого князя, на государство, теперь выполнялись на нового господина — боярина, дружинника, церковь, монастырь.
Но оставались и общегосударственные поборы и повинности.
Постепенно в сельской местности появлялся слой людей, которые по различным причинам (неурожай, засуха, военные разорения) теряли собственное хозяйство и либо за взятые у господина в долг деньги, либо за помощь в поддержании своего пошатнувшегося хозяйства (ссуда семенами, предоставление тяглого или молочного скота) обязывались выполнять сельские работы на своего господина — обрабатывать землю, косить сено, собирать урожай, ухаживать за скотом, выполнять другие работы. Такие люди назывались «рядовичами», так как заключали с хозяином «ряд» — договор или «закупами», т. к. брали у хозяина «купу» — долг. Они не могли уйти от господина ранее, чем выполнят условия договора.
На господской земле трудились и пленники, отрабатывавшие свой выкуп, «наймиты», нанимавшиеся за плату; на церковных землях трудились «прощенники» — те, кому были прощены их долги или преступления, или те, кого церковные организации выкупали у государства, скажем воров, заплатив за них необходимые штрафы.
Наиболее неполноправными людьми как в городе, так и в сельской местности были холопы, о которых уже шла речь выше; в XI–XII вв. их стали привлекать к сельским работам, «сажать» на землю и заставлять работать на своего господина. Холопами становилось все больше и больше людей: свободный человек мог продать себя в холопы от великой нужды; он превращался в холопа, если женился на холопке, заранее не оговорив свою свободу; если поступал на службу к господину без специального договора. Холопами становились также дети холопов; проворовавшиеся и нарушившие договор «рядовичи» и «закупы»; в состав холопов попадали и пленники. Сельские усадьбы и городские дворы светской и духовной знати были полны такими людьми, которые исполняли многие работы по дому и в поле. И все же русские холопы отличались от рабов в античном мире. Они имели кое-какие права. Их убийство каралось законом. Иногда, в случае отсутствия иных свидетелей, холопы могли давать показания в суде. Церковь стремилась смягчить бесправное положение холопов, что ей и удалось сделать к концу XI — началу XII в.
Новые явления в хозяйственной жизни страны, в становлении новых отношений между людьми нашли отражение в развитии городской жизни на Руси.
Города у восточных славян зародились задолго до возникновения единого государства. Но поначалу это были либо центры племенных княжений, либо места, где стояли языческие боги и находились языческие капища, где славяне-язычники внимали своим жрецам — волхвам и приносили жертвы Перуну. Уже в это время зарождались города как центры наиболее оживленного торгового обмена и ремесленного производства, как укрепленные «детинцы» (замки), стоящие в неприступных для врагов местах — на высоких горах, речных кручах, куда население близлежащей округи сбегалось в случае нашествия врагов.
По мере развития хозяйственной жизни на Руси, совершенствования ремесла, торговли, сельского хозяйства, по мере создания единого государства и затухания прежних родоплеменных порядков городская жизнь стала заметно меняться. Зачахли прежние городки, где жила племенная знать. Так случилось с центром древлянских земель городом Искоростень, который еще во времена Игоря и Ольги политически соперничал с Киевом. С принятием христианства многие священные языческие места оказались в запустении, а люди, селившиеся вокруг них и обслуживавшие потребности жрецов и верующих, разбрелись по другим краям. Зато набирали силу города, которые стояли на оживленных торговых путях, где оседали купцы, куда тянулись ремесленники, стремящиеся выгодно продать свои изделия.
Однако наибольшую экономическую мощь, богатство, известность приобрели города, которые сочетали в себе целый комплекс наиболее важных городских черт. Они были политическими и административными центрами. Там жили князь, его бояре, размещалась княжеская дружина. Там князь со своими помощниками правил суд, отсюда управлял подвластными землями. Одновременно города росли и расширялись как торговые и ремесленные центры. Здесь же сосредоточивалась религиозная жизнь, стояли наиболее важные храмы княжества, жили и исправляли свои христианские службы митрополит и епископы, стояли крупные монастыри.
В то же время эти города, как правило, занимали весьма выгодные военно-стратегические позиции. Они заключали в себе качества неприступных замков-крепостей, но масштабы их были неизмеримо больше. Такие города были и центрами культуры. В них расцветало искусство, создавались летописи, организовывались библиотеки. Все это с самого начала формирования крупных городов Руси и определяло городскую жизнь.
Точно так же возникали известные города Западной Европы. Однако развитие их городской жизни определялось еще одной весьма важной чертой, которой не знала Русь. Многие западные города возникали на месте старых римских городских поселений или римских крепостей. Таким центром римского владычества в Британии был, например, Лондон. В таких центрах сосредоточивалось наиболее подготовленное в хозяйственном отношении население, наиболее грамотные люди, военные, юристы. С переходом римских городских центров под власть варваров весь экономический и культурный потенциал этих городов был поставлен на службу новым властям. И хотя варвары в ходе завоеваний, грабежей, разрушений значительно затормозили городскую жизнь прежнего римского общества, все же со временем эта жизнь, даже то, что от нее осталось, вошла в плоть и кровь наиболее крупных западных городских центров — таких, как Лондон в Англии, Кёльн в Германии, Арль, Марсель во Франции и, конечно, многие города на территории Италии, включая последнюю столицу Римской империи город Равенна, да и сам Вечный город — Рим.
Русь не имела этого великолепного наследства и питалась в основном лишь собственными силами, что во многом замедляло русскую городскую жизнь по сравнению с ведущими странами Запада. Но все же города на Руси возникли ранее, чем в ряде стран Восточной Европы, скажем в Венгрии, Польше, Скандинавии (Швеции и Норвегии).
IX в., время складывания государства на Руси, изживания родоплеменных отношений, стал и рубежом появления всех наиболее крупных древнерусских городов. В Х — начале XI в. на Руси насчитывалось уже около 30 крупных городских центров с укрепленными «детинцами», кремлями, площадь которых была свыше 2,5 га. В середине XI — первой половине XII в. таких городов было уже 42, а к середине XIII в. — 62. Среди них выделялись те, которые обладали всеми характерными чертами городской жизни, — Киев, Чернигов, Смоленск, Полоцк, Новгород, Суздаль, Ростов, Ладога, Любеч, Переяславль, Перемышль и другие. Все они сложились как крупные городские центры именно в IX — X вв., т. е. в период укрепления и развития экономики восточнославянских земель, становления восточнославянской государственности. Все они были обнесены мощными стенами, имели сложную систему укреплений, являлись княжескими резиденциями. Там были княжеские дворцы, административные постройки. Сюда свозились дань, военные контрибуции. Здесь князь творил «суд и расправу», здесь собирались судебные и торговые пошлины. В городах стояли дворы знати, привилегированных богатых горожан.
Значительную часть жителей городов составлял различный торговый люд — от богатых купцов, «гостей», ведущих торговлю с другими странами, до мелких торговцев-разносчиков. В городах зарождались купеческие объединения, имевшие свои уставы, общие денежные фонды, из которых оказывалась помощь купцам, попавшим в беду.
В Киеве, Новгороде, Чернигове, других крупных городах Руси находились дворы иноземных купцов. Существовали целые районы, где жили торговцы из Хазарии, Польши, скандинавских стран. Большую общину составляли купцы и ростовщики — армяне и евреи, в руках которых был значительный торговый и ростовщический капитал. Еврейское купечество, пользуясь своими постоянными контактами с сородичами и партнерами-единоверцами в других странах, связывало русские торговые центры не только с ближними, но и с отдаленными частями Европы, включая Англию и Испанию. Армянские купцы осуществляли торговые связи Руси со странами Кавказа и Передней Азии. Немало в русских городах было и торговцев из Волжской Булгарии, стран Востока — Персии, Хорезма и других. И русские купцы были желанными гостями на рынках Константинополя и Кракова, Регенсбурга и Будапешта, в Скандинавии, в прибалтийских и немецких землях. В Константинополе существовало русское подворье, где постоянно останавливались торговцы из Руси. Зная задиристость русских купцов и сопровождавшей охраны, их буйный нрав, византийские власти одновременно допускали в город не более пятидесяти человек, тщательно следя за тем, чтобы с ними не было оружия.
По многим большим и малым городам Руси шумели торги. По широким степным шляхам, по тенистым лесным дорогам, в зимнюю стужу — по ледяной глади замерзших рек к крепостным воротам русских городов тянулись нескончаемые купеческие караваны. В Новгород, вокруг которого было мало плодородных земель, шли возы с зерном; с юга, из Волыни, по всем русским городам везли соль. С севера на юг шла рыба всех видов. Из Киева, Новгорода и других больших городов коробейники развозили по весям и градам изделия искусных ремесленников. В окрестные страны русские «гости» везли воск, скору (пушнину), льняное полотно, разные поделки из серебра, знаменитые русские кольчуги, кожи, пряслица, замки, бронзовые зеркальца, изделия из кости. Нередко вместе с караванами купцы гнали на продажу и челядь — захваченных русскими дружинами во время военных походов пленников, которые высоко ценились на невольничьих рынках Херсонеса, Булгара, Константинополя.
На Русь же отовсюду иноземные купцы везли свои товары: из Византии — дорогие ткани, оружие, церковную утварь, драгоценные камни, золотые и серебряные утварь и украшения; из стран Кавказа, Персии, Прикаспия — благовония и пряности, бисер, который так ценили русские женщины, и вино; из Фландрии — тонкие сукна. Торговали русские купцы с прирейнскими городами, венгерскими, чешскими, польскими землями, откуда шли изделия из металла, а также оружие, вина, кони. Большие пошлины собирали с этой разнообразной торговли как великие киевские князья, так и местные. В торговых делах участвовали и представители княжеских домов: они либо доверяли свои товары купцам, либо имели своих торговых представителей в многочисленных торговых караванах, которые под усиленной охраной шли из русских земель во все концы света.
Каждый город был к тому же центром торговли всей близлежащей округи. К нему тянулись ремесленники из окрестных городков и смерды из сельской местности, чтобы продать плоды своих трудов, купить что-либо необходимое в хозяйстве.
В Киеве главный торг располагался на Подоле, под горой, у впадения реки Почайны в Днепр. У причалов Почайны белели паруса многочисленных кораблей, сновали лодки-однодеревки. В торговых рядах сидели греки и болгары, евреи и поляки, немцы и чехи, армяне и арабы, варяги и скандинавы. Товары лежали на причалах и в амбарах, ими были завалены лавки на площадях Красной и Житной, на улицах, идущих от воды вверх по Подолу. На жердях купцы с севера развешивали песцовые, собольи, куньи меха, греки и арабы развертывали паволоки (дорогие ткани); прямо на земле, на тряпицах, раскладывали драгоценные камни, браслеты, ожерелья.
Весь торг был заполнен изделиями киевских умельцев. Сияла на солнце посуда из серебра, отделанная чеканным узором, радовали глаз тисненые серебряные колты (подвески к серьгам), золотые украшения с перегородчатой эмалью, украшенные тончайшей сканью серьги, изделия из черненого серебра. Рядами стояли гончарные поделки — кувшины, черпаки, амфоры, корчаги. Сюда же приносили труды своих рук кожевенники и кузнецы, косторезы и плотники, прочий ремесленный люд, чьи слободы, состоящие из рубленых деревянных изб, глинобитных домиков, полуземлянок, сплошным муравейником спускались вдоль склонов Старокиевской горы к берегам Днепра и Почайны. Сотни ремесленных профессий давали на рынки русских городов самую разнообразную продукцию.
На рынках Руси звенели различные монеты. Здесь были и собственной чеканки серебряные гривны и куны, и арабские дирхемы, и византийские золотые номисмы, и немецкие талеры. Но в северной глуши и на степном юге, как и в старину, еще использовали в качестве денежных единиц шкурки ценных зверей, скот. Недаром ведь деньги на Руси с древности назывались кунами, т. е. мехом куниц, что говорило о том времени, когда не металл, а пушнина была в этих краях денежным эквивалентом.
Описание древнерусского города было бы неполным, если бы мы не упомянули о находящихся там храмах и монастырях. В каждом городе стояли свои главные городские соборы. В Киеве это были сначала Десятинная церковь, а потом храм Святой Софии, в Чернигове — храм Спаса, в Новгороде — также по киевскому образцу — рано умерший старший сын Ярослава Мудрого Владимир построил Софийский собор.
В XI в. в Киеве уже существовали кроме Печерского монастыря Выдубицкий, принадлежавший княжеской семье, а также женский монастырь. Монастырская жизнь тесно вплеталась в общий городской уклад.
Помимо главных, кафедральных соборов, где церковную службу вели главы местных церковных приходов — архиепископы и епископы, подчинявшиеся киевской митрополии, или митрополичьей кафедре, в каждом крупном городе стояли десятки других церквей, которые строились князьями, боярами, богатыми купцами, а то и ремесленниками на собственные деньги. Богатые люди близ собственных хором и даже внутри этих хором нередко строили свои домовые церкви, где отправляли религиозный культ только члены их семьи.
Армия, военные люди являлись неотъемлемой частью древнерусского общества, неотделимой чертой жизни русских городов, органической частью уклада великокняжеского дворца, дворцов других князей и бояр.
Прошли те времена, когда против врага поднималось все племя или когда великие киевские князья вели с собой в далекие походы десятки тысяч своих соплеменников, ставя под свои боевые стяги значительную часть мужского населения различных княжений во главе со своими князьями. На долю этих временных боевых формирований приходилась часть военной добычи и ежегодной дани, уплачиваемой побежденным врагом. На их долю приходились и тяжкие поражения и тысячи смертей, обескровливающие развивающуюся страну.
С созданием сильного и относительно единого государства военное дело оказалось в руках профессиональных воинов, для которых война стала смыслом жизни. Профессиональные воины служили князю и находились на его содержании. Для старшей дружины это, как уже говорилось ранее, была раздача «кормлений», позднее земель, для младшей — содержание на довольствии, выплата денег, части захваченной добычи и т. д.
Дружина отныне становилась ядром армии, наиболее сильной и хорошо вооруженной частью княжеского войска. У киевского великого князя дружина насчитывала от 500 до 800 человек. Эти воины передвигались либо на конях, либо в быстрых и легких ладьях по рекам и морям. Вооружены они были мечами, копьями, саблями. На голове у них были «шишаки» — изящные остроконечные шлемы; щиты, броня или кольчуги защищали их тела. Каждая дружина дралась рядом со своим князем, а князь или боярин сам руководил во время боя своей дружиной. Во время рукопашных схваток специальные телохранители оберегали князя, защищали его своими щитами и телами от вражеских сабель и стрел.
Но дружина была лишь частью древнерусского войска. Другой его частью был «полк», простые «вои» — смерды и ремесленники. Великий князь и другие князья привлекали их к военной деятельности либо тогда, когда государству, всему населению грозила смертельная опасность, как это бывало во время страшных набегов печенегов, а позднее половцев, либо тогда, когда вся Русь поднималась на большой поход, как это было во время войн с Византией, Польшей, Хазарией. В этом случае горожане приходили в «полк», где они делились на десятки и сотни во главе со своими десятскими и сотскими. Сельские жители являлись в «полк» во главе со своими старостами и тоже затем делились на десятки и сотни. Всем «полком» командовал, как уже говорилось выше, тысяцкий. Вооружение «воев» было попроще: лук, колчан со стрелами, копье либо тяжелый боевой топор, который пробивал насквозь крепкую броню; у каждого на поясе был нож на случай рукопашных схваток. Броню «вои» не носили. Она была слишком дорогой. Кольчуга была тоже редкостью. Зато щиты имелись в руках у каждого.
Войско выступало в поход под княжескими знаменами. Трубачи трубили поход. Впереди ехал князь, за ним гарцевала дружина, далее шли пешие «вои». Следом тянулся обоз, в котором находилось сложенное до времени вооружение воинов и съестные припасы. Незадолго до битвы воины разбирали «брони» оружие, готовили его к бою.
Сражения нередко начинались с поединка богатырей, которых выставляла каждая сторона. Успех своего богатыря исторгал из уст войска восторженный крик, и воодушевленные воины бросались в атаку. Таким был поединок Мстислава с касожским князем — богатырем Редедей. В одной битве с печенегами в период Владимира Святославича русский богатырь, простой кожемяка, во время поединка броском наземь убил печенежского силача. После этого русичи ударили по врагу и победили.
Во время боя все войско, как правило, разделялось на «чело» — центр, где находились самые надежные воины, могущие выдержать удары вражеской конницы: пешие, вооруженные щитами, копьями и топорами. На правом и левом «крыльях» располагались конные воины, княжеская дружина. Задача «крыльев» заключалась в окружении противника и нанесении ему ударов с флангов после того, как «чело» выдержит удар врага.
Нередко поодаль от основного войска вместе с русами в поход выступали наемные или союзные иноплеменные войска: варяги либо отряды дружественных кочевников — торков, берендеев. Привлекали киевские князья на службу тех же печенегов, а позднее половцев. Летописец с осуждением писал о тех случаях, когда русские князья водили в походы кочевников против своих же соотечественников.
Наемники и союзники, как правило, не сливались с русским войском, подчинялись своим командирам. В случае неудач они нередко бежали с поля боя, оголяя фронт.
Если русское войско отправлялось на штурм вражеской крепости, то в обозе находились специальные осадные приспособления — тараны (огромные бревна, обитые железом), камнестрелы, приступные лестницы, вежи (передвижные деревянные башни).
§ 7. От языческих мятежей к социальному протесту
Вторая половина IX и X вв. в русской истории стали временем грандиозных перемен, и в первую очередь в сфере социально-экономической и политической. Наступление частной собственности и частного собственника на свободный мир прошлого круто менял судьбы людей. Принятие Русью христианства означало начало крушения старой языческой веры, которая долгие века господствовала в душах и умах людей.
Все эти перемены проходили почти синхронно, хотя их темпы по сравнению с рядом западноевропейских стран были замедленными в силу общих геополитических причин развития восточно-славянских земель. Но к концу Х — началу XI в. они становились все более и более ощутимыми, вносили совершенно иные краски в жизнь сотен тысяч людей. Особенно болезненно эти перемены выявлялись в периоды острых общественных потрясений — тяжких княжеских междоусобиц, иноземных нашествий, стихийных бедствий — засух, голода, пожаров. В эти дни обострялись обычные беды, всплывали старые обиды, несчастья сплачивали людей на почве общих интересов, ненависти к тем, кого они считали виновными за все свои горести и унижения.
Долгое время в нашей науке господствовал классовый подход к общественным явлениям, выдвинутый на первый план марксизмом. Именно этот подход призван был объяснить течение истории борьбой антагонистических классов в обществе, хотя, думается, основоположники марксизма как подлинные диалектики вовсе не стремились найти простейшую логическую отмычку, которая объясняла бы все сложнейшие перипетии общественной жизни от глубокой древности до современности. И такую отмычку спроецировали уже их так называемые последователи, которые борьбу сделали смыслом и своей жизни. И как объяснить нарастание общественного противоборства в Древней Руси в то время, когда классовая структура феодального общества лишь складывалась и когда совсем иные мотивы поднимали людей на общественное противоборство. Причем социальный мотив был лишь одним из многих, что влиял на общественное поведение людей.
Человеческая природа, человеческая жизнь и человеческое общество устроены так, что противоречия между отдельными людьми, между спаянными одними интересами группами людей, между целыми сословиями и классами неизбежны. Неизбежность этих противоречий объясняется многими причинами. Во-первых, тем, что люди от рождения отличаются разными способностями. Это не позволяет им одинаково воспринимать мир и при равных условиях обретать равные возможности. Во-вторых, неравенством самих этих условий, определяемых социальным положением людей (князь, дружинник, смерд), в которых даже более одаренные по рождению вынуждены занимать низшие ступени общественной лестницы. В-третьих, сочетанием различных жизненных ситуаций, в которых люди проходят свой жизненный путь. По существу, судьба каждого человека неповторима, как неповторим и он сам. Человек весьма редко осознает свою истинную ценность, которая определяется как его врожденными способностями, так и объективными условиями его существования и тем самым объективными возможностями его самовыражения. Зато каждый человек, даже весьма ограниченных умственных способностей, прекрасно понимает и ощущает превосходство другого, и в первую очередь в сфере общественного положения. Именно это во многом сближает весьма разных людей в большие группы по интересам: в одном случае по ущемленным интересам, в другом — по защите своего уже завоеванного привилегированного положения. Так было всегда, во всех обществах, так будет и впредь, пока будет жив человеческий род.
Но это вовсе не значит, что люди находятся в постоянной борьбе друг с другом. Люди, группы, сословия, классы нуждаются друг в друге, и в то же время индивидуальные интересы людей, их общественные интересы порой прямо противоположны. Личные интересы человека — двигатель общества, но интересы людей одновременно являются взрывоопасным «материалом», который может это общество взорвать, если накал противоречий переходит в накал страстей, которые усиливаются в том случае, если они овладевают большими массами, чьи интересы совпадают.
Древняя Русь не была в этом смысле исключением. Людские интересы, людские противоречия выражались на всем протяжении ее истории и вполне соответствовали материальному и духовному уровню развития тогдашнего общества.
Первые крупные общественные схватки в зарождающемся государстве возникли тогда, когда Киев подминал под себя другие племенные княжения. Древлян, вятичей, другие племена сплачивало желание отстоять свою независимость и свободу. И здесь сходились интересы, скажем, древлянского князя Мала и безвестного древлянского смерда. Несколько раз поднимали в X в. восстание против Киева древляне, вятичи; самостоятельный путь своего развития искали полочане. Племенной сепаратизм был главным общественным чувством, которое объединяло людей и поднимало их на борьбу.
К концу XI в. Русь, кажется, более не тревожили племенные или региональные распри и ничто не нарушало ее внутреннего государственного покоя. Но это было обманчивое впечатление. Да, пожаров вроде племенных восстаний больше не было, но угли политического сепаратизма, который уходил еще в прошлую племенную жизнь, тлели постоянно. Это чувствовалось в постоянной угрюмой настороженности вятичей, в особой позиции Полоцка, который десятилетиями, из поколения в поколение своих князей Рогволдовичей, вел нескончаемую войну с Киевом, и в извечной оппозиции Новгорода, не забывшего свои былые вольности еще варяжской поры.
По мере развития общественных отношений на Руси, появления богатых и бедных, складывания княжеско-боярско-дружинной верхушки, начала ее наступления на земли свободных крестьян племенной сепаратизм отступал в тень. Но другие противоречия выходили на первый план.
С конца X в., со времени введения христианства на Руси, появились противоречия между теми, кто был предан старой языческой вере, и носителями идей христианства. Язычество было сильно, как уже говорилось, на севере и северо-востоке страны. Именно на новгородском севере, на вятичском северо-востоке вспыхнули первые пожары неповиновения. Нежелание принять христианство в качестве новой религии шло рука об руку со старыми племенными традициями. А обострявшиеся социальные отношения, потеря частью населения свободы, повышение налогового гнета со стороны государства и частных владельцев лишь осложняли общую обстановку в этих частях страны.
Ряд мятежей произошел в связи с введением христианства на Новгородской земле.
В 1024 г. на северо-востоке страны, в Суздальской земле, произошло новое выступление народа. Это было время большого голода. Среди населения прошел слух, что богатые люди скрывают хлеб. Люди бросились во дворы богачей, стали избивать их и разыскивать хлеб. Во главе движения встали волхвы — языческие жрецы. Так в этом мятеже сплелись мотивы социальные, религиозные и племенные. Потребовалось вмешательство самого́ великого киевского князя Ярослава. Он явился в Суздальскую землю с дружиной, схватил и казнил руководителей мятежа — волхвов, утихомирил край.
В 1068 г. в Русской земле произошло еще одно крупное общественное потрясение.
Все началось с поражения от половцев русского войска, которым командовал сам великий князь Изяслав, сын Ярослава Мудрого, и его братья Святослав и Всеволод. Разгромленная и потрепанная в открытом бою княжеская дружина заперлась за киевскими стенами и со страхом ждала появления врагов. Именно в это время началось брожение среди горожан. Они требовали у князя оружие и были готовы защитить город. На горе горожане собирались кучками, в толпе говорили, что князья их предали, что воевода Коснячко нарочно не дает им оружие, опасаясь, что оно повернется против богатых людей. Ремесленно-торговый Подол гудел. Там шло нескончаемое вече. Люди требовали освободить из тюрьмы вероломно захваченного сыновьями Ярослава их соперника, неустрашимого воина и талантливого полководца полоцкого князя Всеслава. Народ требовал поставить его во главе войска в борьбе с половцами. Одновременно раздавались голоса о злоупотреблениях княжеских воевод и управителей, о притеснении народа, несправедливых поборах. На Подоле восстали холопы и растерзали бывшего в Киеве новгородского архиепископа Стефана, который пытался их унять. С Подола сотни людей двинулись к княжескому дворцу, ко двору ненавистного воеводы Коснячко. Другая часть направилась к тюрьме, где томился полоцкий князь Всеслав.
Восставший народ захватил и разгромил многие дворы княжеских бояр и воевод. Княжеский дворец был окружен возбужденной толпой. Близкие к Изяславу люди советовали князю послать воинов к тюрьме и убить Всеслава, но князь колебался. Время было упущено. Народ пошел на приступ дворца. Великий князь, его брат Всеволод со своими чадами и домочадцами, среди которых был и будущий великий киевский князь, пятнадцатилетний Владимир Всеволодович Мономах, бежали.
Толпа разгромила и разграбила княжеский дворец. Оттуда было унесено много золотых и серебряных изделий, дорогие меха. Князь Всеслав был освобожден из тюрьмы и возведен восставшим народом на киевский стол. Изяслав бежал в Польшу.
Семь месяцев правил в Киеве Всеслав — избранник народа. Но прежние правители Киева не сдавались. К этому времени Святослав Черниговский, брат великого князя, разгромил половцев и обезопасил на время русские границы. Изяслав собрал в Польше большую рать и двинулся на Киев, вместе с ним шли польские отряды. Всеслав с киевлянами выступили навстречу. Войска сошлись близ самого Киева. Но битва не состоялась. В канун ее, ночью, Всеслав тайно покинул киевлян и бежал к себе в Полоцк. Оставшееся без вождя войско побежало. Вскоре войско Изяслава было уже около стен Киева. Восставший город открыл ворота великому князю и повинился.
Но Изяслав не сразу вошел в город. Сначала он послал туда своего сына Мстислава с дружиной. Тот учинил жестокую расправу над мятежниками, убил около 70 горожан — зачинщиков бунта, тех, кто участвовал в освобождении и возведении на престол Всеслава, часть мятежников он приказал ослепить, иных же наказал, даже не проведя расследования. Город был повержен. Лишь после этого Изяслав вступил в Киев. Тут же он послал войско в Полоцк и занял его. Всеслав бежал из города в леса.
Так закончилось это первое крупное восстание на Руси, в котором уже просматриваются социальные мотивы. Новые заботы начинают оттеснять на второй план прежние племенные и религиозные интересы.
Пламя мятежа, охватившее Киев, распространилось и на другие русские земли. Бунтовали смерды вокруг самого Киева. Отказывалось платить дань и налоги население Смоленской земли. Поднялся народ в далеком Белоозере. Оттуда смятение перекинулось в Ростово-Суздальскую землю, в край вятичей. Мятеж возглавили здесь два волхва, которые призывали простых людей к расправе над имущими.
Были разграблены житницы, амбары, медуши богатых людей. Отряд восставших насчитывал около 300 человек. Потребовались немалые усилия со стороны властей для подавления мятежа. Волхвы были схвачены и убиты великокняжеским воеводой Яном Вышатичем.
В Новгороде в 1071 г. начался мятеж, направленный против архиепископа и христианской веры. И снова волхв встал во главе восставших. По существу, город разделился надвое. На епископском дворе стояла княжеская дружина. Весь остальной город оказался в руках восставших. И только убийство волхва во время переговоров помогло обезглавить восстание и рассеять восставших.
Лишь к 1072 г. на Руси был восстановлен порядок, и трое Ярославичей — Изяслав, Святослав и Всеволод — приняли меры по «успокоению» земли. Жестокие кары, обрушившиеся на мятежников, были лишь частью этих мер. Другой частью стала разработка нового законодательства, так как старая Ярославова «Русская Правда» уже не отвечала запросам времени.
Вопрос о том, когда возникли статьи, продолжающие и дополняющие «Древнейшую Правду» Ярослава, является спорным. Большинство исследователей полагали, что эти статьи появились на свет именно после восстания 1068 г. Основой для этого послужила запись перед статьей 18 о том, что последующие статьи, вплоть до статьи 41, — это Правда, «уставленная русской земле», когда собрались три сына Ярослава Мудрого — Изяслав, Святослав и Всеволод, а также видные киевские вельможи и среди них — воевода Коснячко. Обращалось внимание на то, что Ярославичи могли собраться вместе не позднее 1073 г., когда младшие братья, согласно летописи, выступили против киевского князя Изяслава. Триумвират распался. А это значит, что крайней датой создания «Правды Ярославичей» является 1072 г. Таким образом, дальнейшая разработка «Русской Правды» связывалась именно с событиями 1068–1071 гг. Но имеется и иная точка зрения, которая утверждает, что продолжение и развитие «Древнейшей Правды» состоялось еще при жизни Ярослава Мудрого, т. е. до 1054 г. На это, в частности, указывает то, что следующая за статьей 41 статья 42, «Покон вирный», т. е. закон вирникам, княжеским сборщикам штрафов, определяющий их содержание, во-первых, установлен самим Ярославом, а во-вторых, она близка по духу предыдущей статье, где также говорится об отчислениях от штрафов на содержание других княжеских слуг. Что касается записей о собрании Ярославичей, то они, возможно, попали в Правду ошибочно. Но вполне вероятен и еще один вариант времени появления «Правды Ярославичей»: она была замыслена и разработана при самом великом князе Ярославе, а получила завершение уже после его смерти. Тем более мы тщетно искали бы в ее тексте прямое отражение грозных событий 1068 г.
В то же время среди аналитиков «Правды Ярославичей» нет разногласий в том, что она отражает защиту княжеской домениальной собственности, о которой говорилось выше, так как наказания и штрафы положены именно за действия против княжеских слуг — огнищанина, тиуна, княжеского сельского старосты и других. Но в то же время новая «Правда» карает за нарушение имущественных прав и личной безопасности жителей страны в целом. Статьи нового закона носят обобщающий характер, они имеют в виду вовсе не экстремальную ситуацию — восстание горожан против князя и его близких людей, а ситуацию, так сказать, повседневную, обыденную. Суровые наказания устанавливались за разбой, поджог, убийство, увечья, кражи, нарушение межевых знаков. Но это были случаи, связанные не с какими-то уникальными общественными явлениями, а с постоянным функционированием господского хозяйства. Государство стремилось поддерживать порядок, защитить собственность состоятельных людей. Характерно, что вторая «Русская Правда» уже не имеет норм, отражающих право кровной мести. Убийство почти во всех случаях заменяется высокими вирами. В этом смысле новый закон был значительно ближе западным Правдам, где также кровная месть заменялась штрафами. За убийство княжеских огнищанина и тиуна полагался штраф в 80 гривен, за убийство княжеского сельского или ратайного старосты — 12 гривен. Но если огнищанин будет убит у клети, конюшни или скотного двора, т. е. при защите собственности, убийцу следовало убить «в пса место» (как собаку). Вора можно было убить лишь в ночное время на месте преступления. Любопытно, что в Баварской правде и в Саксонской правде германцев также разрешалось убивать вора на месте преступления в ночное время. Штрафы были установлены за покражи собственности, скота, птицы, нарушение бортных владений, запашки чужой земли и т. д.
Особо оговаривались, как и в Салической правде франков, в германских правдах, наказания за кражу и укрывательство холопов. Но не надо думать, что новая «Русская Правда» заботилась лишь о власть имущих. В ней были и статьи, защищавшие право на жизнь и собственность любого жителя Руси. Так, за убийство смерда или холопа полагался штраф в 5 гривен. Наказание назначалось не только за убийство княжеского коня (3 гривны), но и за убийство коня смерда (2 гривны). Вводился новый порядок судопроизводства, появился институт свидетелей и свидетельских показаний.
Новый государственный закон отразил не только развитие новых социально-экономических отношений в стране, но и возросший уровень самой русской государственности.
Глава 5. Русь на перепутье
§ 1. Междоусобица на Руси в 70-е гг. XI в.
Наступил 1073 г., и новая междоусобная борьба за власть началась на Руси. На этот раз распря произошла между сыновьями Ярослава Мудрого. Период их мирного совладения Русской землей длился с 1054 по 1072 г. Народные волнения конца 60-х — начала 70-х гг. XI в., появление на киевском столе полоцкого князя, бегство Рюриковичей из Киева нарушили государственную стабильность, которая существовала на Руси в последние годы жизни Ярослава и в течение двух десятков лет правления его сыновей.
Общая политическая ситуация обострялась и в связи с новой серьезной внешнеполитической опасностью: место печенегов заняла новая волна половцев. Они пришли в причерноморские степи тем же путем, что и некогда печенеги. Половецкие орды перевалили через Волгу, появились на Дону, заняли бескрайние степи между Доном и Днепром. Половцы отогнали печенегов на запад и, преследуя их, дошли до византийских сторожевых крепостей на Дунае.
В 1061 г. половцы впервые подошли к русским границам. К этому времени их напор на запад ослабел, и они принялись обживать огромные пространства, раскинувшиеся между Доном и Дунаем. Главные их кочевья расположились между Дунаем и Днепром. Но были еще и причерноморские половцы, кочевавшие от Днепра до нижнего Дона. Другие половецкие орды кочевали по реке Донец, по обоим берегам Дона.
От пастбища к пастбищу, от одной земли к другой передвигались половецкие орды, все сокрушая на своем пути.
Зимой они уходили к югу, поближе к теплым черноморским берегам, а летом постепенно перемещались на север; их стада тучнели в ковыльных степях, и половцы подходили к самой кромке южнорусских земель. Осенью же, когда кони были сыты, начиналась пора набегов. В поход поднимались все взрослые половцы. Их конные лавины внезапно возникали перед изумленным и испуганным врагом. Вооруженные луками и стрелами, саблями, арканами, копьями, половецкие воины с пронзительным криком бросались в бой, стреляя на скаку из луков, засыпая врага тучей стрел. Сокрушив противника, они мгновенно исчезали, на месте набега оставались развалины и пожарища, а за кочевниками тянулись следы многочисленных пленников, которых гнали на невольничьи рынки Юга.
Тактика кочевников состояла в том, чтобы напасть врасплох, смять численно слабого противника, подавить его, разъединить вражеские силы, заманить их в засаду, уничтожить — так они вели свои войны. Но если половцы сталкивались с сильным противником и вынуждены были отступать, они умели и обороняться: быстро составляли свои телеги в несколько кругов, накрывали их бычьими шкурами, чтобы враг не мог поджечь лагерь, и, укрывшись внутри, отчаянно отбивались от неприятеля. Через проходы между телегами вырывались они порой конными отрядами на вылазки, сея ужас среди осаждавших.
Со временем, уже прочно осев в южных степях, некоторые половецкие орды перешли на полуоседлый образ жизни, у них появились постоянные становища и возникли небольшие городки, огороженные земляными валами. Столицей донских половцев позднее стал город Шарукань, который так был назван в честь всесильного половецкого хана Шарукана.
В течение долгих десятилетий половцы вели постоянные войны с Русью. Но в отношениях Руси с половцами были и долгие периоды мирных отношений, когда народы вели торговлю, широко общались в приграничных районах. Русские князья и половецкие ханы нередко заключали династические браки между своими сыновьями и дочерьми. Известно, что вторая жена Всеволода Ярославича была половецкой княжной.
Постоянное половецкое присутствие вблизи русских границ создавало на Руси внутреннее напряжение, особенно в южных районах страны. Князья в борьбе друг с другом нередко обращались к помощи половцев. Русские земли с последних десятилетий XI в. периодически стали превращаться в кровопролитные поля междоусобных битв.
Мир на Руси рухнул в то время, когда два младших Ярославича — Святослав и Всеволод — выступили против старшего брата — киевского князя Изяслава. Еще не так давно, в 1072 г., братья совместно устраивали перенесение мощей Бориса и Глеба и провозглашение убитых Святополком братьев первыми святыми русской церкви. Мощи были перенесены из деревянной церкви в Киеве в новый каменный вышгородский храм. На перенос мощей собрался весь княжеский, боярский, дружинный мир Руси: трое Ярославичей, их сыновья, митрополит Георгий, грек, который до последнего противился признанию Бориса и Глеба святыми и сдался лишь под натиском властей, а также епископ Переяславский, игумены крупных русских монастырей, в том числе знаменитый руководитель Печерского монастыря Феодосий. Затем, после торжественного богослужения, был обед, на котором братья-князья восседали со своими боярами. Кажется, все обещало мир и покой на Руси, осененной святостью Бориса и Глеба. Но «кото́ра» (распря, ссора) была уже близка.
Поводом стал слух, возникший в княжеской среде, будто Изяслав заключил союз против братьев, решив стать «самовластцем» на Руси по примеру Владимира и Ярослава, что он пошел на союз с Всеславом Полоцким против братьев. Братья со своими дружинами подступили к Киеву, и Изяслав вместе с семьей вновь бежал в Польшу. Киевский князь вывез с собой много золота, серебра, дорогих вещей, стремясь нанять на них войско. Но польский король Болеслав II, приняв от Изяслава дорогие дары, не оказал ему помощи.
Несколько лет скитался Изяслав по Европе, прося помощи у германского императора и даже у папы Римского. Изяслав преподнес в Майнце богатые дары Генриху IV, германскому императору. В те дни один из немецких хронистов писал в своем труде: «Явился русский князь по имени Дмитрий (христианское имя Изяслава. — А. С.), принеся ему (Генриху IV. — А. С.) неисчислимые богатства, состоящие из золотых и серебряных сосудов и драгоценных тканей, и просил у него помощи против своего брата (Святослава. — А. С.), который силой изгнал его из княжения. Генрих IV взялся быть посредником в противоборстве между братьями и направил Святославу послание с просьбой вернуть трон Изяславу». Послание повез в Киев трирский пробст Бурхард — сводный брат Оды, второй жены Святослава Ярославича. Итак, межкняжеский конфликт на Руси стал событием европейского масштаба. В дальнейшем в эту борьбу включился знаменитый папа Григорий VII (Гильдебрант), соперник германского императора. Папа, стремящийся к распространению влияния римской церкви, получил обещание от русских беглых князей верно служить церкви святого Петра и оказал воздействие на польского короля, заставив его вернуть взятые у Изяслава ценности и помочь ему в снаряжении войска. На имя Изяслава была прислана папская булла, что означало принятие вассальной зависимости русского великого князя от папы Римского.
А в это время на Руси правил Святослав Ярославич. Он посадил своих сыновей во всех крупных русских городах, отодвинул третьего Ярославича — Всеволода — в тень, отправил его сына Владимира на далекую пограничную Волынь.
В 1076 г. Святослав, помогая Польше, которая не приняла Изяслава, снарядил большой поход в Центральную Европу. Русская рать пошла войной на чехов, союзников Германии и противников Польши. Командовали ратью два молодых князя, два друга, двоюродные братья Владимир Мономах, сын Всеволода, и Олег, сын Святослава, не ведая, что скоро жизнь разведет их в жестокой борьбе за власть. Поход русских князей был успешным. Они одержали ряд побед над объединенными чешско-немецкими войсками и заключили почетный мир. Впервые Русь стала участницей крупных политических событий в центре Европы.
В 1076 г. Святослав внезапно умер. Власть на короткое время принял Всеволод, но к границам Руси уже подходило войско Изяслава. Всеволод добровольно сдал ему Киев и отправился в Чернигов, второй по значению город на Руси.
Теперь на Руси на первое место выдвинулись два Ярославовых сына — Изяслав и Всеволод. Соответственно выдвинулись вперед и их сыновья, ставшие уже взрослыми князьями: наследник Изяслава — Святополк и наследник Всеволода — Владимир. Сыновья же третьего Ярославича, Святослава, после смерти отца остались не у дел: действовал установленный Ярославом Мудрым порядок передачи власти по старшинству, а не от отца к сыну. Старший сын Святослава, деятельный и честолюбивый Олег, продолжал жить в родном городе своего отца Чернигове, но здесь уже правил князь Всеволод. Все другие крупные и славные русские города были поделены между Изяславом и Всеволодом.
Через два года, в 1078 г., Олег Святославич бежал из города, уведя с собой верных ему людей и свою личную дружину в далекую Тмутаракань, где укрылся его младший брат Роман. Олег поклялся вернуться и отвоевать отцовский Чернигов. Так на Руси началась новая большая междоусобица.
По существу, в течение X и XI вв. междоусобная борьба в Киевской Руси не прекращалась. Но если Владимиру I и Ярославу Мудрому удалось в течение долгого времени сохранять после захвата власти единство Руси, то сыновьям и внукам Ярослава Мудрого сделать это оказалось труднее. Это объяснялось, во-первых, самим порядком престолонаследия, установленным Ярославом. Сыновья не хотели отдавать власть старшим по возрасту князьям, своим дядьям, а те не пускали племянников к власти, ставя на их место своих сыновей, хотя те и были помоложе. В этом случае распри были неизбежны.
Во-вторых, среди преемников Ярослава Мудрого не нашлось такой яркой, целеустремленной и волевой личности, какой были Владимир I и сам Ярослав. Его старший сын, Изяслав, был правителем вялым, ограниченным и скупым. Выгнанный своими братьями, он с трудом вернулся в Киев и теперь всеми силами стремился сохранить мир.
Святослав был невероятно честолюбив, деятелен, стремился занять киевский стол в обход существующего порядка. В конце концов он этого добился, сокрушил Изяслава, подавил своих противников, принялся за решительное управление страной, послал рать в Европу, готовился к войне с Византией, покровительствовал культуре. Но судьба отвела ему слишком мало времени. Как известно, он умер в 1076 г.
Третий брат, Всеволод, женатый на византийской принцессе, дочери императора Константина IX Мономаха — Марии, был человеком образованным — он знал пять языков, слыл знатоком книг, — но был больше склонен не к решительным действиям, а к размышлениям, покойной неторопливой жизни. Многие дела он передоверял своему способному и деятельному сыну Владимиру (Владимиру II Мономаху). Но когда наступал час решительных испытаний, Всеволод преображался, он становился расчетливым полководцем и бесстрашным воином, за которым без колебаний шла дружина, и в этом смысле он напоминал своего отца Ярослава Мудрого.
В-третьих, в последние десятилетия XI в., после мирного и созидательного времени Ярослава Мудрого, стали набирать еще большую силу крупные русские города и земли. На днепровском пути выделялись Смоленск, Любеч, в Средней Руси — Чернигов, Переяславль, на юго-западе — Владимир-Волынский, Перемышль, на северо-востоке — Ростов, Суздаль. Набирали силу Минск, Ярославль и другие неизвестные ранее или основанные совсем недавно городские центры. Появление крупных вотчинных хозяйств, в том числе церковных и монастырских земельных владений, с их концентрацией рабочей силы, материальными возможностями способствовало общему прогрессу хозяйственной жизни отдельных земель, питало их стремление к независимости от Киева, особенно с учетом находившихся там посредственных правителей.
В-четвертых, дезорганизации политической жизни Руси способствовало и постоянное вмешательство половцев в ее внутренние дела.
§ 2. Мятеж Олега Гориславича и новая распря
Итак, Олег Святославич поднял мятеж против Киева и Чернигова, требуя принадлежащий отцу черниговский княжеский стол. Тмутараканская рать братьев Святославичей была подкреплена половцами. Летописец писал позднее, что Олег привел «поганыя на Руськую землю, и пойдоста (т. е. пошел) на Всеволода с половци».
За этот союз Олега с половцами, постоянными врагами Руси, за инициативу в начавшейся распре, за последующие междоусобицы и несогласия, связанные с именем Олега Святославича, автор «Слова о полку Игореве» назвал его «Гориславичем», т. е. человеком, принесшим горе Руси. Но разве дело было в одном Олеге? Междоусобицу вели все ее участники. Олег, возможно, был среди них наиболее решительным и бескомпромиссным, но унижений и обид он, возможно, испытал больше остальных князей.
Натиск Олега был стремителен. На реке Сожица, близ Чернигова, 25 августа 1078 г. он при помощи половецкой конницы разгромил черниговское войско. Всеволод и Владимир II Мономах бежали в Киев. Победители, как сказано в летописи, овладели Черниговом и «земле Русской много зла сотворили, пролили кровь христианскую».
Общая опасность сблизила недавних соперников: Изяслав с сыном Ярополком и Всеволод с Владимиром Мономахом выступили против Олега во главе рати, собранной со всех русских земель. Олег вновь бежал из Чернигова за подмогой на юг.
Братья Ярославичи осадили Чернигов. Восточные ворота города штурмовал Владимир Мономах вместе со смоленским полком. Во время штурма войска союзников подожгли Чернигов. Весь город выгорел. Осажденные заперлись в «детинце» и ждали решающего приступа. Такова была тяжелая плата не только этого, но и других русских городов за княжеские междоусобицы. В момент осады князьям донесли, что войско Олега стремительно приближается к городу.
Войска противников встретились в решающей битве 3 октября 1078 г. на Нежатиной ниве. В упорном сражении старшие князья одолели Олега и его союзников. Но во время боя погиб великий киевский князь Изяслав, пораженный копьем в спину. Олег бежал на юг. Власть в Киеве взял единственный из оставшихся в живых Ярославичей — Всеволод. Своего старшего сына Владимира Мономаха он теперь посадил править в Чернигове — в наследственной «отчине» Олега. Отныне между двоюродными братьями завязался тугой узел вражды на всю оставшуюся жизнь.
Удивительна и драматична была судьба Олега. После поражения на Нежатиной ниве он укрылся в Тмутаракани. Но на этот раз Олег был почти один — ни дружины, ни друзей. Родной брат Роман погиб, пытаясь доискаться своей черниговской «отчины»: его предали и убили союзники — половцы. Сам Олег был схвачен в Тмутаракани хазарами и увезен в Константинополь. Только через четыре года, в 1083 г., он вернулся в родные края. За это время Олег жил на острове Родос, женился на знатной гречанке, сумел выкупиться из плена и вместе с женой оказался опять в Тмутаракани. Там он укрепился, снова собрал дружину, выгнал тамошних правителей. Десять лет провел Олег в Тмутаракани в качестве полноправного правителя. Но он никогда не оставлял мысли вернуть себе отцовский город Чернигов, отнятый у него Всеволодом и Владимиром Мономахом.
В 1093 г. положение на Руси резко осложнилось. В этот год умер последний из Ярославичей — князь Всеволод. В последние годы жизни он резко постарел, много болел, все дела передоверил Владимиру Мономаху и окружавшим его молодым соратникам. Старые киевские бояре роптали.
§ 3. Начало военной деятельности Владимира Мономаха
Именно в 80-е гг. XI в. молодой Владимир Мономах, бывший черниговский князь, выдвинулся на Руси как один из самых талантливых и удачливых полководцев. Молва связала с его именем успешный поход против Чехии. Но особенно прославился он в борьбе с половцами. Уже в ту пору Мономах, воюя с кочевниками, не медлил ни часа, если рать была готова, если выступать можно было, не откладывая поход на завтра. Кочевники быстры, а значит, надо быть еще быстрее, они хитры и коварны, значит, надо быть еще хитрее, иначе побед не видать. В 1080 г. он отбил набег половцев на черниговские земли, причем ударил половцам в тыл в то время, когда те, нагруженные добычей, уходили к себе в степь. Позднее разгромил вышедших против Руси кочевников-торков. Затем Мономах отличился, подавив новый мятеж вятичей и выступление против отца владимиро-волынского князя Ярополка, сына умершего Изяслава. И везде он действовал смело, решительно. Затем была новая сеча с половцами под Прилуками, и снова Мономах взял верх. И тут же, не давая врагу передышки, он сам углубился в половецкую степь и около Белой Вежи разгромил еще одно половецкое войско. До 900 половцев было убито, а два видных половецких хана взяты в плен. И снова битву за битвой проводит Мономах, одерживая одну победу за другой. Видимо, в это время у Мономаха появилась мысль о необходимости самому идти все глубже в степь, искать половецкие становища, наносить упреждающие удары, а не гоняться за быстрыми степняками. К началу 90-х гг. XI в. Владимир Мономах стал, по существу, самым сильным и влиятельным князем на Руси, самым опытным и удачливым полководцем. В народе он слыл как князь-патриот, который не жалел ни сил, ни жизни ради обороны русских границ. К этому времени он был женат на Гите, дочери последнего англосаксонского короля Гарольда, погибшего в битве с норманнами при Гастингсе в 1066 г.
После смерти Всеволода любой из внуков Ярослава Мудрого мог занять киевский стол: и старший сын Всеволода Владимир Мономах, и старший сын Святослава Олег, и, наконец, старший сын погибшего на Нежатиной ниве Изяслава Святополк, которому при Всеволоде была уготована незавидная участь — княжение в Турове.
Все решила киевская боярская группировка: опираясь на неотмененный порядок наследования престола по старшинству, киевские бояре передали престол Святополку, хотя Владимир Мономах, как старший в семье правившего князя, также имел определенные права. Но Мономах так и остался в Чернигове.
Святополк был человеком заурядным, слабым политиком, нерешительным, отличался мелким интриганством, чувством зависти. К тому же был заносчивым, жадным, подозрительным и мстительным. В нем, казалось, отразились все наиболее отрицательные черты человека власти. Но это открылось со временем. А пока же он держался в тени, и бояре, видимо, рассчитывали, что могут направлять действия Святополка по своему усмотрению.
Теперь на Руси образовались три враждующие политические группы: одна — во главе со Святополком в Киеве, другая — во главе с Владимиром Мономахом в Чернигове, третья — во главе с Олегом в Тмутаракани. Олег был сыном среднего Ярославича, а Владимир — младшего. Поэтому Олег вполне обоснованно претендовал теперь по старшинству на Черниговское княжество и все земли, находившиеся под властью Чернигова, — Смоленск, Ростово-Суздальскую землю, Белоозеро и др. Но для того чтобы доказать свое право на Чернигов, ему надо было потягаться с могучим Владимиром Мономахом.
В 1093 г. половцы осуществили большой набег на Русь. Все началось с того, что после смерти Всеволода они, подступив к русским границам, потребовали у вставшего на киевский стол Святополка подтверждения мирного договора, который заключил с ними осторожный Всеволод, использовав родственные связи своей второй жены — половчанки. За мир половцы требовали много золота, драгоценных подарков. Жадный, легкомысленный Святополк не нашел ничего лучшего, как бросить послов в темницу. Это означало войну. Половцы двинулись в глубь Руси, а Святополк начал готовиться к противоборству. Однако собрать большое и сильное войско было трудно. За год до этих событий Русь поразили неурожай и голод. Население обнищало. Советники убеждали Святополка не рисковать и договориться с половцами по-хорошему, отдать им деньги и подарки. Наконец Святополк согласился, отпустил послов и запросил мира, но было уже поздно: половцы отказались вести переговоры после такого неслыханного оскорбления.
Тогда Святополк обратился за помощью к Владимиру Мономаху. Тот прибыл в Киев и стал убеждать двоюродного брата покончить дело миром. Но теперь уже упорствовал Святополк, не желающий лишаться своих богатств. В княжеской гриднице между братьями началась перебранка. И бояре заявили князьям: «Почто вы распря имата межи собою? А погании губять землю Русьскую. Последи ся уладита (после договоритесь. — Авт.), а ноне поидита противу поганым любо с миромъ, любо ратью». Владимир настаивал на мирных переговорах, учитывая тяжелое положение Руси и недостаток сил. Святополк выступал за войну и настоял на своем. Объединенная киевско-черниговско-переяславская рать (переяславцами командовал младший брат Мономаха от второй жены Всеволода, половчанки, Ростислав) выступила навстречу половцам.
Войска сошлись неподалеку от города Треполя 26 мая 1093 г. Лишь река Стугна разделяла враждующие войска. Надвигалась гроза. Киевляне рвались в бой и предлагали перейти реку и ударить на половцев. Мономах предпочитал стоять на своем берегу и продолжал уговаривать брата начать мирные переговоры. Но победили сторонники сражения. Русская рать с трудом перешла взбухшую от половодья реку и изготовилась к бою. В центре стояла переяславская дружина Ростислава, на правом крыле — Святополк с киевлянами, слева — Мономах с черниговцами. Пошел проливной дождь. Вода в Стугне прибывала на глазах.
Первый конный удар половцы нанесли по дружине Святополка. Киевляне не выдержали натиска и побежали. Затем всей массой половцы смели левое крыло Мономаха. Русское войско распалось. Воины бросились назад к бурлящей реке. Во время переправы Ростислава снесло с коня, и он, отягощенный доспехами, начал тонуть. Владимир попытался подхватить брата, но того уже отнесло в сторону. Начал тонуть и сам Мономах, которого вытащили из воды дружинники. Лишь небольшая часть русского войска выбралась на противоположный берег реки и укрылась за крепостными стенами своих городов. Это было единственное поражение, которое Мономах потерпел в своей жизни.
Гибель Ростислава, трагедия русского войска заставляют задуматься над тем, что не так легка была княжеская доля, сама власть и борьба за нее. Защищая русские границы, князья и дружинники нередко получали тяжелые ранения, а порой и расставались с жизнью.
В тот год половцы нанесли огромный ущерб Руси. Они разграбили многие города и села, взяли большую добычу, увели много пленников. Пленники эти, как говорил летописец, «стражюще, печални, мучими, зимою оцепляеми, въ алчи и в жажи и в беде, опустневшие лици, почерневше телесы; незнаемою страною, языкомъ испаленым, нази ходяще и боси, ногы имуще сбодены терньем; со слезами отвещеваху другъ къ другу, глаголюще: «Азъ бехъ сего города», и други: «Язъ сея вси»; тако съупрашаются со слезами, родъ свой поведающе и въздышюче» («страдающие, печальные, измученные стужей, скованные, в голоде, жажде и несчастьях, с осунувшимися лицами, почерневшие телом, в чужой стране, с языком воспаленным, голые и босые, с ногами, израненными тернием, со слезами отвечали они друг другу, говоря: «Я жил в этом городе», а другой: «Я — из того села»; так вопрошали они друг друга со слезами, называя свое происхождение, вздыхая»).
1093 г. стал началом последующей большой междоусобицы, в которую оказались втянуты все русские земли.
Пользуясь слабостью киевского и черниговского князей, летом 1094 г. в русские пределы вошел Олег Святославич, князь Тмутараканский. Олег внимательно следил за событиями на Руси, готовился к реваншу и теперь вел на Русь, на свой родной Чернигов тмутараканскую дружину и половецкую конницу. Вот этот приход Олега с половцами в самое сердце Руси не могли простить ему ни современники событий, ни потомки, обвиняя Олега в предательстве интересов Родины, хотя и другие князья до него и после использовали половцев в своих междоусобных бранях.
Олег подошел к Чернигову, за стенами которого с малым числом дружинников укрылся Мономах. Помощи ему было ждать неоткуда. Киев сам в это время залечивал раны прошлогоднего нашествия. До Ростова, где в это время правил его старший сын Мстислав, было далеко, и тот все равно не успел бы на помощь.
Олег приказал жечь вокруг Чернигова пригороды и монастыри; половцы, не встречая сопротивления, учинили грабеж всей Черниговской земли. Восемь дней штурмовал Олег Чернигов, дружинники Мономаха и верные ему жители отбили все штурмы Олега, но положение было безнадежным. Тогда Мономах пошел на переговоры: он уступает Олегу его родовое гнездо — Чернигов, возвращается в Переяславль, а Олег обещает пропустить невредимыми самого Мономаха, членов его семьи, оставшуюся дружину.
2 мая, в день гибели святого князя Бориса, Мономах вышел из города. Вот как описал он это позднее: «И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова, и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек с детьми и женами. И облизывались на нас половцы, точно волки, стоя у перевоза на горах. Бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля». Вместе с Владимиром Мономахом ехали его жена, английская принцесса Гита, уже взрослые дети Изяслав, Ярополк, Вячеслав, девятилетний Святослав и совсем маленький Юрий, будущий великий князь и «основатель» Москвы Юрий Владимирович Долгорукий.
На время Русь успокоилась. Ни у кого из князей недоставало сил нанести другому решающий удар. Святополк Киевский играл на противоречиях между Владимиром Мономахом и Олегом и поэтому чувствовал себя в относительной безопасности. Владимир Мономах, приняв переяславский стол, оказался на самой границе с половецкой степью. Сама географическая ситуация сделала его защитником всех русских земель. В этом краю не проходило года, чтобы то одна, то другая половецкая орда не выходила на Русь.
В феврале 1095 г. большое половецкое войско во главе с ханами Итларем и Китаном подошло к Переяславлю. Этим походом половцы нарушили мир, который заключил с ними Святополк, откупившись богатыми дарами. Ханы требовали от Мономаха дорогих даров, денег в обмен за новый мир. В противном случае новая война была неизбежна. Они были убеждены, что их давний недруг Владимир Мономах после ухода из Чернигова еще не создал новую сильную дружину и не имеет достаточно оружия, что Олег ему не союзник, а Святополк едва ли оправился после поражения под Треполем. Мономаха ханы собирались взять голыми руками.
Владимир, как и ожидали ханы, согласился на переговоры и пригласил хана Итларя с отборными воинами войти в Переяславль. Остальная часть войска во главе с ханом Китаном расположилась лагерем неподалеку от города. Для пущей безопасности ханы запросили заложников, и Мономах отправил в половецкий стан своего десятилетнего сына Святослава. Хана Итларя с дружиной разместили на дворе воеводы Ратибора.
В это время из Киева прибыл гонец князя Святополка Славята, который вместе со старым мономаховым воеводой Ратибором начал уговаривать князя убить Итларя с телохранителями, а затем перебить и войско Китана. Мономах поначалу отказывался, так как не осмеливался нарушить клятву, данную послам. К тому же он опасался за судьбу заложника-сына. Но старшие дружинники ему отвечали:
«Князь! Нет тебе в том греха: они ведь всегда, дав клятву, разоряют землю Русскую и кровь христианскую проливают беспрестанно» (дано в переводе).
Дружинники обещали ему ночью незаметно выкрасть сына из половецкого стана. Лишь после этого Мономах дал согласие.
В ту же ночь из Переяславля во главе со Славятой тайно ушел вооруженный отряд, ведомый кочевниками-торками, хорошо знающими половецкий язык. Несколько человек лазутчиков подобрались к шатру, где содержался Святослав, и, перебив половецких охранников, освободили княжича. И тут же княжеская дружина обрушилась на ничего не подозревающих половцев. Хан Китан был убит, его войско перебито и рассеяно.
Наутро воины Ратибора снарядили для половцев Итларя специальную избу. Хорошо истопили ее, расставили по столам яства. Мономах прислал к Итларю гонца, который передал слова князя о том, чтобы половцы позавтракали в теплой избе, а потом пожаловали к Мономаху на переговоры. Как только половцы вошли в избу и расселись за столы, двери избы оказались запертыми. В тот же миг воины Мономаха во главе с сыном воеводы Ратибора молодым Ольбегом с чердака подняли вверх заранее подрезанные потолочные доски и стали расстреливать половцев из луков. Ольбег Ратиборович поразил самого хана Итларя. Вскоре все половцы были перебиты.
Стремясь развить успех, Владимир Мономах направил гонцов в Киев и Чернигов, предлагая братьям организовать поход в степь. Олег обещал привести дружину, но не пришел в назначенный срок. Настрадавшийся от половцев, Святополк принял предложение Мономаха, и объединенная киевско-переяславская рать углубилась в степь и разгромила несколько половецких становищ. Князья захватили богатую добычу — скот, коней, верблюдов, пленников. Это был первый большой успех на вражеской территории.
Война с половцами продолжалась. На Русь приходили и донские, и причерноморские половцы. Что ни год, то новый набег. Мономах настойчиво стремился объединить силы Руси в борьбе с половецкой опасностью, но он мог рассчитывать лишь на Киев. Одновременно он укреплял и собственные позиции в русских землях: его сыновья сидели в Новгороде, Смоленске, Ростове, Суздале. Его сын ростовский князь Изяслав выбил Олегова посадника из Мурома.
Весь северо-восток Руси объединил под своей рукой Владимир Мономах.
Враждуя с Мономахом, Олег и его братья отказывались принимать участие в походах против половцев, которые были их верными союзниками.
§ 4. Трагедия 1096–1097 гг.
В течение долгих лет в исторической науке как дореволюционной, так и послереволюционной России существовало мнение, что после смерти Ярослава Мудрого Русь необратимо встала на путь феодальной раздробленности и — как следствие этого — политической децентрализации. Поводом для такого заключения стали факты многочисленных и масштабных междоусобиц, которые сотрясали Русь на протяжении второй половины XI в. и которые, приобретя еще большие масштабы с 30-х гг. XII в., окончательно развалили страну как политическое целое.
Однако эта традиционная точка зрения в последние годы стала оспариваться. Действительно, если внимательно всмотреться в исторический путь Руси со второй половины XI в. до второй трети XII в., то окажется, что смуты перемежались в ней с длительными периодами политической стабилизации, когда политическое единство возрождалось. Более того, в эти годы стабилизации Русь набирала еще большую силу, чем во времена Владимира I и Ярослава Мудрого. Это касалось внутренней целостности русских земель и их внешнеполитической безопасности. Так, после междоусобицы 1073–1078 гг. наступило время, когда к власти на долгие годы пришел Всеволод Ярославич, поддержанный своими сыновьями и в первую очередь молодым, но уже снискавшим себе всерусскую славу Владимиром Мономахом. До 1093 г. «дом Всеволода» владел всей Русью. В его воле были и Новгород, и Чернигов со всей Северо-Восточной Русью, и далекая Волынь. Лишь в Тмутаракани отсиживался мятежный Олег Святославич, но и сама тмутараканская Русь благодаря тому, что половцы заняли все причерноморские и приазовские степи, стала для «большой Руси» неким политическим образованием, которое отдалялось все более и более, переходя под контроль иных, иноязычных сил.
Восемнадцать лет сидел Всеволод в Киеве. Это ровно столько, сколько провел на троне в качестве единственного властелина его знаменитый отец Ярослав Владимирович. Это было время, когда Русь, снова сплоченная и единая, мощно противостояла центробежным тенденциям, властной рукой отводила от своих границ внешнюю опасность.
Всеволод и Мономах организовали успешную оборону страны от половцев и торков, подавляли мятежи племянников Всеволода.
При Всеволоде продолжалось строительство городов, создавался новый летописный свод, обустраивалось монастырское хозяйство. При нем связи Руси со странами Европы, Передней Азии, с Византией стали более масштабными, чем это было даже при Ярославе Мудром. Евпраксия Всеволодовна, его дочь, стала женой германского императора Генриха IV и играла заметную роль в европейской политике, его внуки были женаты на особах из видных владетельных домов Европы. Генрих IV просил помощи Всеволода в войне с венгерским королем; дочь Всеволода Янка, ставшая игуменьей Киевского женского монастыря, играла большую роль в церковных связях Руси и Византии. Именно ей было доверено вести переговоры о посылке из Константинополя на Русь нового митрополита, взамен умершего. К Всеволоду приходило посольство от папы Римского.
Время сменившего его Святополка не было столь впечатляющим в истории Руси. Связано это, скорее, не с ее политическим закатом, а с тем, что великий князь был государственным деятелем весьма посредственным, ограниченным в своих взглядах и действиях, а наиболее яркие фигуры тех лет — Владимир II Мономах и Олег Святославич — занимали второстепенные места в политической иерархии и истощали силы и таланты в борьбе друг с другом.
И все же, когда Мономах занял великокняжеский стол в 1113 г. после смерти Святополка Изяславича, Русь очень скоро предстала во всем блеске сильного и единого государства, с динамично развивающимся хозяйством, с современным для той поры законотворчеством, с новым летописанием, основанием новых городов и масштабными походами в степь против половцев, которые прогремели на весь тогдашний мир.
А пока в 1096 г. Святополк и Мономах вновь предложили Олегу объединить силы в борьбе с половцами и приехать в Киев на всерусский княжеский съезд, чтобы разобраться во всех обидах в присутствии духовенства, видных бояр и горожан и заключить договор о порядке на Руси. Однако Олег высокомерно ответил: «Не вместно меня судить епископам, игуменам или смердам». На это князья ответили Олегу: «Это ты потому ни на поганых не ходишь, ни на совет к нам, что злоумышляешь против нас и поганым хочешь помогать, — пусть Бог рассудит нас».
Напряжение между братьями нарастало, и наконец объединенное киевско-переяславское войско двинулось на Чернигов. В пути к ним присоединился волынский князь Давыд Игоревич, также внук Ярослава Мудрого.
Не надеясь на верность черниговцев, которые осуждали Олега за постоянную связь с половцами, князь бежал в город Стародуб. После долгой осады, полной блокады города и нескольких приступов горожане потребовали от Олега пойти на мировую с двоюродными братьями.
Смирив гордость, Олег явился на переговоры. Приговор братьев был суров: Олег был лишен Чернигова, ему определили жить в лесном Муроме, подальше от половецкой степи, а пока же обретаться у брата в Смоленске, потому что в Муроме находился сын Мономаха Изяслав; Чернигов же оставляли за другими братьями Олега. От Олега потребовали также явиться на общий съезд русских князей для объединения сил против половцев.
К этому времени против Руси объединились две мощные половецкие орды — хана Тугоркана и хана Боняка. Их набеги происходили почти одновременно. Не помогало и то, что Святополк Изяславич женился на дочери Тугоркана, — тесть продолжал свои опустошительные набеги на владения зятя. В 1096 г. Тугоркан напал на переяславскую землю. Святополк и Мономах вышли навстречу половцам и разгромили их, в битве был убит и сам Тугоркан. Хан по приказу Святополка был похоронен близ княжеского села Берестово под Киевом. А в это время орда Боняка осадила Киев, захватила Печерский и Выдубицкий монастыри, забрала там ценные вещи — драгоценные оклады икон, серебряные кресты, разный скарб, ограблены были монашеские кельи. Братья бросились назад к Киеву, но не смогли догнать Боняка.
Пока Святополк и Мономах проводили время в изнурительной и жестокой борьбе с половцами, Олег снова подал о себе дурную весть. Он ушел из Смоленска, двинулся на Рязань, взял ее и направился к Мурому, где еще княжил Изяслав Владимирович. Дядя шел на племянника, считая Муром своей «отчиной». А племянник поднимал против дяди весь Северо-Восточный край. Поскакали гонцы в Ростов, Суздаль, Белоозеро, а также в Новгород: Изяслав просил у братьев помощи против Олега.
Около Мурома войска Олега и Изяслава встретились в решающей битве. Олег одолел муромскую дружину малоопытного и молодого Изяслава. Сам муромский князь пал в бою. Мономах лишился в междоусобной борьбе первого сына. Олег взял Муром и двинулся на Суздаль. Не имея достаточных сил для сопротивления и не получив помощи ни от Мономаха, ни от его старшего сына Мстислава, княжившего теперь в Новгороде, суздальцы сдались Олегу. Затем Олег так же легко взял Ростов. Везде он назначил своих посадников.
Но вскоре из Новгорода от старшего сына Мономаха Мстислава к Олегу пришел посол с требованием покинуть земли, принадлежащие Мономахову дому. В обмен Мстислав обещал помирить Олега с отцом. Но Олег ответил отказом. В эти же дни Олег получил письмо от Владимира Мономаха. Тот взялся за перо, когда узнал из письма Мстислава о гибели сына. «О я, многострадальный и печальный! — писал потрясенный Владимир Мономах своему заклятому врагу. — Много борешься душа с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным судьею, не покаявшись и не помирившись между собой». Мономах обращался к Олегу со словами мира и страдания. Он предлагал не губить Русскую землю, сам же не собирался мстить за сына, полагая, что смерть воина в бою — естественное дело. «А мы что такое, люди грешные и худые? — философски размышлял Владимир. — Сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и в чести, а завтра в гробу и забыты — другие собранное нами разделят». Мономах призывал Олега положить конец кровопролитию, договориться о всех взаимных обидах. Мономах признавал свою неправоту и говорил, что он простой смертный человек. Говорил он и о несправедливостях и жестокости Олега. В заключение он писал: «Не от нужды говорю я это, не от беды какой-нибудь, посланной Богом, сам поймешь, но душа своя мне дороже всего света сего. На Страшном суде без обвинителей сам себя обличаю».
Это письмо, написанное рукой отца, тяжело переживающего смерть сына, являет собой образец высокого гражданского мужества, способности человека перешагнуть через личное несчастье, через попранные амбиции ради интересов Родины. В этом письме Владимир Мономах показал себя истинным христианином, которому, несмотря на жестокости времени, не чужды высокие гуманистические христианские идеалы.
Олег и на этот раз ответил отказом. Более того, он начал готовиться к походу на Новгород, чтобы выбить оттуда старшего сына Мономаха, своего крестника Мстислава. Теперь против Олега поднялось все Мономахово племя во главе с самим князем Владимиром. Против Олега выступила новгородская рать. В подмогу ей Мономах направил другого сына, Вячеслава, дав ему свой родовой стяг.
Новгородцы быстро выбили отряды Олега из северных городов. Уходя из Суздаля, Олег поджег город. Укрылся он в Муроме. Здесь, неподалеку от города, Мономаховичи при поддержке дружественных половцев одолели войско Олега. В решающий момент битвы юный Вячеслав приказал вынести вперед стяг Мономаха, и воины Олега дрогнули, полагая, что это сам Владимир пришел отомстить за смерть сына. Сдав Муром, а потом Рязань, Олег запросил мира и поклялся на кресте прибыть на княжеский съезд для решения всех общерусских дел.
В 1097 г. Русь стала свидетелем необычайного события: впервые в ее истории все наиболее крупные и известные русские князья Рюриковичи, внуки и правнуки Ярослава Мудрого, съехались в родовой замок Мономаха — в городе Любеч — для того, чтобы устроить порядок на Руси. На съезд прибыли Святополк Киевский, Владимир Мономах, князь Переяславский, братья Святославичи Олег и Давыд, Давыд Игоревич из Владимира-Волынского, Василько Ростиславич, князь Теребовльский, враждовавший на Волыни с Давыдом Игоревичем, другие князья, их бояре и дружинники. По словам летописца, князья сказали на съезде: «Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно и будем охранять Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей» («каждо да держить отчину свою»).
Князья договорились, что за каждым из них сохраняются земли их отцов — детей Ярослава Мудрого. За нарушение этого порядка князьям-отступникам надлежало держать ответ перед всей землей. Им грозило наказание со стороны остальных князей. На этом договоре участники Любечского съезда целовали крест в знак верности соглашению.
В отечественной исторической науке сложилось твердое убеждение, что Любечский съезд стал той гранью, которая ознаменовала начало политического распада Руси, узаконила его. Это виделось в знаменитой летописной фразе «каждо да держить отчину свою». Данная точка зрения нашла отражение в школьных и вузовских учебниках.
Однако при этом не только выпадали из рассмотрения факты о последующем могучем единстве Руси времен Владимира Мономаха и Мстислава, но и безусловное укрепление этого единства даже при относительно слабом великом князе Святополке. А ведь это был период, довольно значительный в истории Руси, почти тридцать лет. Следует также заметить, что акцент всего летописного пассажа делается как раз не на обособлении отдельных княжеских «отчин», а на другом. «Да ноне отселе имемся въ едино сердце, и блюдемъ Рускые земли» — так передает летописец основной смысл договоренности князей, а далее и следует известная фраза об «отчинах». Но о каких же «отчинах» идет речь?
Святополк держит за собой все владения, принадлежащие Изяславу Ярославичу, Владимир Мономах — владения Всеволода Ярославича, а за детьми Святослава Ярославича закреплялись владения их отца. Закреплялся и порядок, установленный великим князем Всеволодом: за Давыдом Игоревичем оставался Владимир-Волынский, за Володарем Ростиславичем (правнуком Ярослава Мудрого) — Перемышль, а за его братом Васильком — Теребовль в той же Волынской земле.
Эта запись появилась именно потому, что потомки Ярослава Мудрого начали рушить его завет о том, чтобы каждый его сын сохранял за собой определенную часть Руси. И теперь надлежало вновь вернуться к этому завету и нерушимо держаться заповедей великого предка.
Но ни в этих записях, ни позднее нигде не оспаривался основной смысл предсмертного распоряжения Ярослава о том, что во главе Руси остается его старший сын («Се же поручаю в собе место столъ старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ; сего послушайте, якоже послушасте мене»). Любечский съезд не только не отменил этот порядок, но и закрепил его своим решением о единстве Русской земли. Необходимо помнить, что весь пафос съезда был направлен на выработку таких решений, которые помогли бы объединить Русь в борьбе с половцами («А половци землю нашю несуть розно, и ради суть, оже межю нами рати»).
Итак, князья возвращались к порядку, установленному Ярославом, и подтверждали его крестным целованием. Ничего иного, а тем более узаконенного политического распада русских земель, здесь прочитать невозможно. И хотя дальнейшие события поколебали этот порядок, но их преодоление и последующее единство Руси при том же Святополке и особенно при Владимире Мономахе и Мстиславе лишь подчеркивают ошибочное традиционное толкование значения Любечского съезда в историографии прошлых лет. Что касается немедленного нарушения крестного целования некоторыми князьями, то ведь известно, что моральные категории в борьбе за власть не имеют обязательной и долговременной силы. Но это уже другой разговор.
Едва князья разъехались по домам, как из Киева пришло ошеломляющее известие: Святополк и Давыд Игоревич в Киеве схватили, а затем ослепили смелого и независимого князя Василька. Тот приехал в русскую столицу помолиться в храме Святого Михаила в Выдубицком монастыре. Его зазвал к себе в гости Святополк, у которого Василько и был схвачен. Пойти на это злодеяние уговорил Святополка Давыд Игоревич, опасавшийся на Волыни предприимчивого Василька. Он запугал великого князя тем, что Василько и Мономах замышляют против него заговор.
Давыд отвез Василька в Белгород, где в деревенской избе слуга Давыда ослепил князя. Затем Василька отвезли на Волынь во владения Давыда и заключили в темницу. Город Теребовль и близлежащие земли, принадлежащие Васильку, были захвачены Давыдом.
Этот поразительный по жестокости и вероломству случай показал, чего стоят в действительности клятвы князей жить в мире и согласии. Там, где нет крепкой власти, где безудержное властолюбие диктует свои законы, — там не может быть и крепкого мира. В период непрочности государственных структур раннего Средневековья такое положение становилось для них обычным. Буйство феодальных кланов в Х — XI вв. надолго разорвало на части Францию, где образовалось 14 крупных феодальных полугосударств. Такая же судьба постигла и Германию, которая с конца X в. стала разваливаться на самостоятельные феодальные княжества, владетели которых на своих съездах избирали германских императоров. В связи с общим замедлением по сравнению с Западной Европой темпов социально-экономического и политического развития на Руси эти процессы стали набирать здесь силу лишь с конца XI в., но особенно быстро — со второй трети XII в.
Мономах решил наказать князей-отступников. Большое войско, состоявшее из дружин самого Мономаха, его сыновей Олега и Давыда Святославичей, которые на этот раз подчинились Любечскому договору, двинулось на Киев. Вот где сработал основной пафос любечских договоренностей: единство, а не раскол. Город был осажден. В самой столице начались выступления населения против Святополка, и тот был вынужден принять ультиматум Мономаха — отправиться в совместный поход против владимиро-волынского князя Давыда Игоревича.
Поход начался. Но Давыд упросил князей не наказывать его, так как сообщил, что он освободил Василька и они договорились миром. Это подтвердил и посол от самого Василька. Соединенное войско русских князей повернуло назад.
Но долго еще гроза, разразившаяся в 1097 г., грохотала по русским просторам. Освободившись из-под стражи, Василько вскоре начал вместе со своим братом войну против Давыда. Братья вернули себе все свои земли. Давыд был осажден во Владимире-Волынском и по требованию изнемогающих от осады горожан выдал Васильку тех, кто организовал его похищение и увечье. Все они были по приказу Василька повешены прямо перед городскими стенами на специально сколоченных виселицах, а затем их расстреляли из луков.
§ 5. Крестовый поход в степь 1111 г.
И все же, несмотря на долго еще продолжающуюся смуту среди князей, Мономаху удалось добиться главного: Любечский съезд положил начало объединению русских военных сил против половцев. В 1100 г. в город Витичев, неподалеку от Киева, князья съехались вновь, для того чтобы окончательно прекратить междоусобицу и договориться о совместном походе против половцев. Зачинщик смуты Давыд был наказан: у него отняли город Владимир-Волынский — Святополк послал туда своего наместника. Лишь после этого Мономах вновь выдвинул свою идею об организации общерусских сил против половцев.
К этому времени Руси противостояли две наиболее сильные половецкие орды — приднепровские половцы во главе с ханом Боняком и донские половцы во главе с ханом Шаруканом. За каждым из них стояли другие ханы, сыновья, многочисленные родственники. Оба хана были опытными полководцами, дерзкими и смелыми воинами, старинными противниками Руси; за ними числились десятки сожженных русских городов и деревень, тысячи угнанных в плен людей. За мир русские князья платили ханам огромные выкупные деньги. Теперь Мономах призывал князей освободиться от этого тяжкого налога, нанести половцам упреждающий удар.
Половцы словно почувствовали назревающую угрозу: по их предложению в 1101 г. в городе Саков состоялся съезд ведущих русских князей и половецких ханов, который рассмотрел отношения Руси со Степью. На этом съезде стороны снова заключили мир, обменялись заложниками. Кажется, что это соглашение поставило под вопрос все усилия Мономаха, но правильность его линии подтвердилась уже на следующий год. Осенью, когда он был в Смоленске, гонец принес ему весть из Киева о нападении войска Боняка на переяславские земли. Получив после встречи в Сакове год передышки, половцы сами перешли в наступление.
Святополк и Владимир Мономах тщетно гнались за войском Боняка. Тот, разграбив переяславские земли, вышел к Киеву. Братья поспешили за ним, но половцы уже ушли на юг. И снова все более ощутимой становилась задача предупредить дальнейшие половецкие набеги.
В 1103 г. русские князья съехались к Долобскому озеру, где договорились наконец о совместном походе против половцев. Мономах настаивал на немедленном весеннем выступлении, когда половцы еще не вышли на летние пастбища и вволю не накормили своих коней. Но возражал Святополк, который не хотел отрывать смердов от весенних полевых работ и губить их лошадей. Кое-кто из князей поддержал его. Мономах выступил с короткой, но яркой речью: «Дивлюсь я, дружина, что лошадей жалеете, на которых пашут! А почему не подумаете о том, что вот начнет пахать смерд и, приехав, половчин застрелит его из лука, а лошадь его возьмет, а в село его приехав, возьмет жену его и детей его и все его имущество? Так лошади вам жаль, а самого смерда не жаль». Выступление Мономаха положило конец спорам и колебаниям.
Вскоре русское войско, в которое вошли дружины всех видных русских князей (не пришел лишь, сославшись на болезнь, черниговский князь Олег, старинный друг половцев), а также пешие полки, выступило в весеннюю степь. Решающая битва с половцами произошла 4 апреля близ урочища Сутень, неподалеку от Азовского побережья. На стороне половцев в ней принимали участие более 20 видных ханов. Летописец позднее записал: «И поидоша полкове, аки борове, и не бе презрети ихъ. И Русь поидоша противу имъ» («И двинулись полки половецкие, как лес, конца им не было видно; и Русь пошла им навстречу»). Но на истомленных долгой зимой конях половцы не сумели нанести своего знаменитого стремительного удара. Их войско было рассеяно, большинство ханов убиты. Хана Бельдюза взяли в плен. Когда он предложил за себя огромный выкуп, Мономах сказал ему, что хан предлагает просто вернуть награбленное на Руси, и приказал зарубить его в назидание другим. А затем русские дружины пошли по половецким «вежам», освобождая пленников, захватывая богатую добычу, отгоняя к себе табуны коней, стада.
Это была первая большая победа русов в глубине степи. Но до основных становищ половцев они так и не дошли. На три года прекратились половецкие набеги. Лишь в 1105 г. половцы потревожили русские земли. Они воспользовались тем, что русские князья были втянуты в этот год в войну с полоцким князем. На следующий год половцы нагрянули снова. Через год объединенное войско Боняка и Шарукана опять появилось на Руси, разоряя киевские и переяславские земли. Объединенное войско русских князей неожиданным встречным ударом опрокинуло их на реке Хорол. Русы зарубили брата Боняка, едва не пленили Шарукана, захватили огромный половецкий обоз. Но основные силы половцев ушли восвояси.
И снова затихли половцы. Но теперь русские князья не стали ждать новых набегов. Дважды русские дружины наносили удары по половецкой территории. С ближними же, дружественными, половцами закреплялись мирные отношения. В эти годы Мономах и Олег женили своих сыновей, Юрия Владимировича (будущего Юрия Долгорукого) и Святослава Ольговича, на дочерях союзных половецких ханов. Так в семье Рюриковичей кроме славян, шведов, греков, англичан появилась и половецкая династическая линия.
В 1111 г. Русь организовала против половцев грандиозный поход, который достиг сердца их земель — города Шарукань вблизи Дона.
Этот поход начался необычно. Когда в конце февраля войско подготовилось к выходу из Переяславля, то впереди него выступили епископ, священники, которые с пением вынесли большой крест. Его водрузили неподалеку от ворот города, и все воины, в том числе и князья, проезжая и проходя мимо креста, получали благословение епископа. А затем на расстоянии 11 верст представители духовенства двигались впереди русского воинства. В дальнейшем они шли в обозе войска, где находилась и вся церковная утварь, вдохновляя русских воинов на ратные подвиги.
Мономах, бывший инициатором этой войны, придал ей характер крестового похода — по образцу Крестовых походов западных властелинов против мусульман Востока. Инициатором тех походов выступил папа Римский Урбан II. А в 1096 г. начался Первый крестовый поход западных рыцарей, закончившийся взятием Иерусалима и созданием рыцарского Иерусалимского королевства. Священная идея освобождения «Гроба Господня» в Иерусалиме от рук неверных стала идеологической основой этого и последующих походов западных рыцарей на Восток.
Сведения о Крестовом походе и освобождении Иерусалима быстро распространились во всем христианском мире. Было известно, что во Втором крестовом походе принимал участие граф Гуго Вермандуа, брат французского короля Филиппа I, сын Анны Ярославны, двоюродный брат Мономаха, Святополка и Олега. Одним из тех, кто принес эти сведения на Русь, был игумен Даниил, побывавший в начале XII в. в Иерусалиме, а потом оставивший описание своего путешествия о пребывании в крестоносном королевстве. Даниил был в дальнейшем одним из сподвижников Мономаха. Возможно, ему и принадлежала идея придания походу Руси против «поганых» характера крестового похода. Этим и объясняется та роль, которую отвели духовенству в этом походе.
В поход вышли Святополк, Мономах, Давыд Святославич с сыновьями. С Мономахом находились его четыре сына — Вячеслав, Ярополк, Юрий и девятилетний Андрей.
Достигнув реки Ворскла, перед выходом в половецкую степь Мономах снова обратился к духовенству. Священники воздвигли на холме большой деревянный крест, украшенный золотом и серебром, и князья целовали его на глазах всего воинства. Крестовая символика похода продолжала соблюдаться.
Половцы отступали в глубь своих владений. Вскоре русское войско подошло к городу Шарукань — это были сотни глинобитных домов, кибиток, опоясанных невысоким земляным валом. Ни хана Шарукана, ни его войска в городе не было. Перед приступом Мономах снова выдвинул вперед духовенство, и оно освятило русскую рать. Но депутация горожан вынесла русским князьям на огромных серебряных блюдах рыбу и чаши с вином. Это означало сдачу города на милость победителей и желание дать выкуп за сохранение жизни горожан.
Жители города Сугров, к которому русское войско подошло на следующий день, отказались сдаться. Тогда под прикрытием подвижных «веж» русы подошли к городу и забросали его горящими факелами, засыпали стрелами с подожженными смоляными наконечниками. Пылающий город был взят приступом. Пленных в этом бою не брали: Мономах хотел надолго выбить орду хана Сугрова из общеполовецких воинских сил.
На следующий день русская рать вышла к Дону, а 24 марта встретилась с большим половецким войском на речке Дегей. Перед битвой князья обнялись, попрощались друг с другом и сказали: «Убо смерть намъ зде, да станемъ крепко». Половцы, не готовые сражаться с хорошо организованным и многочисленным войском, не выдержав натиска, отступили.
27 марта основные силы сторон сошлись на реке Сольница, притоке Дона. По словам летописца, половцы «выступиша, яко борове (лес) велиции и тмами тьмы», они со всех сторон обступили русское войско. Мономах не стал, как обычно, стоять на месте, ожидая натиска половецких всадников, а повел войско им навстречу. Воины сошлись в рукопашной битве. Половецкая конница в этой толчее потеряла свой маневр, а русы в рукопашном бою начинали одолевать. В разгар битвы началась гроза, усилился ветер, пошел сильный дождь. Русы так перестроили свои ряды, что ветер и дождь били в лицо половцам. Но те сражались мужественно и потеснили «чело» (центр) русского войска, где дрались киевляне. Им на помощь пришел Мономах, оставив свой «полк правой руки» сыну Ярополку. Появление стяга Мономаха в центре битвы воодушевило русов, и они сумели преодолеть начавшуюся было панику. Наконец половцы не выдержали яростной схватки и бросились к донскому броду. Их преследовали и рубили — пленных и здесь не брали. Около десяти тысяч половцев полегло на поле боя, остальные бросали оружие, прося сохранить им жизнь. Лишь небольшая часть во главе с Шаруканом ушла в степь. Другие ушли в Грузию, где их взял на службу Давид IV.
Весть о русском крестовом походе в степь была доставлена в Византию, Венгрию, Польшу, Чехию и Рим. Таким образом, Русь в начале XII в. стала левым флангом общего наступления Европы на Восток.
§ 6. Восстание 1113 г. и эпоха Владимира Мономаха
После 1111 г. донские половцы надолго потеряли способность к ведению активной войны против Руси, затихли и приднепровские половцы. Покой надолго воцарился на южных границах. Но нарастало внутреннее напряжение в русских землях, особенно в крупных городах. С каждым годом происходило усиление социального напряжения в обществе, вызванного наступлением князей, бояр, дружинников, духовенства на крестьянские земли, на доходы смердов, ремесленников в виде повышения налогов, поборов. Все больше людей не имело возможности самостоятельно вести свое хозяйство в сельской местности и в городах; они шли в кабалу к богатым, брали деньги, семена, орудия труда в долг. Потом не могли вернуть этот долг своим заимодавцам, задерживали выплату процентов. Особенно отличались городские, в первую очередь киевские, ростовщики, которые ссужали нуждающихся людей деньгами, но брали с них высокие проценты. Ростовщичеством занимались князья, бояре, монастыри. Большим сребролюбцем и жестоким ростовщиком слыл и сам великий князь Святополк.
Положение простого люда особенно ухудшилось со времени большой общерусской смуты — с начала 90-х гг. XI в. Междукняжеские битвы сопровождались поджогом городов, разорением сел, поборами у крестьян и горожан продовольствия, коней, фуража. Порой смердов, ремесленников, торговцев насильно гнали на войну, а вернуться они могли и к пепелищам. Дело довершали и нескончаемые половецкие набеги. На бесконечные сечи с половцами уходили народные силы и средства. Деньги для откупа брались все с тех же городов и смердов. Походы князей в степь также ложились тяжким бременем на русское хозяйство.
Эти невзгоды давно уже давали о себе знать. В 1111 г. осенью неожиданно погорел Подол в Киеве, сгорели ремесленные слободы в других русских городах. Среди народа пополз слух, что это богатые люди специально запугивают бедноту, дабы помешать ей поднять руку на богачей, как это было в 1068 г.
Ситуация обострилась, когда в Киеве 16 апреля 1113 г. неожиданно умер великий князь Святополк. Загадочной осталась эта смерть. За два дня до смерти он отстоял всю пасхальную службу, а потом сидел за праздничным столом. После обеда князь внезапно занемог, а на следующий день скончался в своем загородном дворце. И сразу в Киеве начали борьбу за власть сторонники трех могучих княжеских кланов. На власть мог претендовать старший из Рюриковичей — Олег, но он к этому времени был постоянно болен; другой его брат, Давыд, отошел от политических дел и ни на что не претендовал. Затем по старшинству шел Владимир Мономах. Были свои сторонники и у сыновей покойного Святополка.
Киевский тысяцкий Путята начал уговаривать киевлян пригласить на великокняжеский трон Олега, но против Святославичей сплотилась партия Мономаха. Их представители поскакали в Переяславль звать Владимира на киевский стол. А в это время загудел торгово-ремесленный Подол. Там прошел слух, что ненавистный Путята сносится со Святославичами, что он держит сторону ростовщиков — угнетателей народа, что именно по его указу спалили Подол. Не исключено, что эти слухи разносили по городу сторонники Мономаха.
Сотни людей с топорами, косами, вилами, палками в руках двинулись на гору. Толпа разгромила двор Путяты, дворы богатых ростовщиков, удар пришелся и по богатым еврейским купцам и ростовщикам, которые заперлись в киевской синагоге. В Софийском соборе по зову митрополита Никифора сошлись бояре и старшие дружинники, епископы, игумены монастырей. Их решение было однозначным: немедленно звать в Киев Мономаха, только он мог унять начавшееся выступление народа. Но поначалу переяславский князь не внял этому призыву. Он боялся вновь ввергнуть страну в междоусобицу, если бы вдруг Святославичи, бывшие старше его в роду, опротестовали его решение. Страшился он и киевской верхушки, которая долгие годы служила его скрытому противнику Святополку. У него также не было желания противопоставлять себя восставшим киевским низам.
Восстание ширилось. На следующее утро народ снова высыпал на улицы. В осаде оказался уже княжеский дворец. Большая толпа бросилась в сторону Печерского и Выдубицкого монастырей, грозясь расправиться с монахами — плутами и мздоимцами. Мятеж нарастал, вовлекая в свой водоворот все новые и новые сотни людей; пробудились окрестные слободы и деревни, поднялись против своих господ смерды, закупы, рядовичи. Должники отказывались выплачивать проценты и расправлялись с наиболее ненавистными заимодавцами, холопы вышли из повиновения господам.
И вновь митрополит собрал верхушку города. Вновь было принято решение пригласить Мономаха в Киев. Теперь этот шаг диктовался необходимостью спасти существующий порядок в стране. Гонец вез Мономаху отчаянное письмо, в котором говорилось: «Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор, или сотских, или евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою (великую княгиню, жену Святополка), и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят монастыри» (дается в переводе).
20 апреля Владимир Мономах во главе переяславской дружины вступил в Киев. Сторонники Мономаха разнесли весть, что теперь князь проведет правый суд и накажет мздоимцев. Это несколько успокоило людей. Но более всего на них произвело впечатление появление грозного князя во главе отборного войска. Мятеж в Киеве стал стихать.
Через несколько дней после совещания с боярами Владимир Мономах дал Руси новую «Русскую Правду», названную «Устав Владимира Всеволодича». Отныне расчеты за взятый долг были изменены. Если человек, взявший в долг, заплатит в виде процентов его сумму, то он обязан был вернуть и сам долг, но если проценты в полтора раза превышали сумму долга, то он автоматически погашался. Отныне нельзя было брать более 20 % годовых за предоставленный долг. Эти статьи освободили от долгов многих должников, ограничили произвол ростовщиков. «Устав» включал новые статьи об облегчении участи смердов, закупов, рядовичей, холопов. Так четко определялись источники холопства: самопродажа в холопство, превращение в холопа человека, женившегося без специального договора на холопке, а также поступление на службу к господину в качестве тиуна без специально оговоренной в этом случае свободы. Холопом становился и бежавший от господина закуп. Но если он уходил в поисках денег, чтобы отдать долг, то в этом случае его нельзя было превращать в холопа. Во всех остальных случаях попытки холопить свободных людей пресекались. Нельзя было обращать в холопа человека, получившего в долг хлеб или какую-либо другую «дачу».
Все это на некоторое время сняло социальное напряжение в обществе. Вот уж действительно «Устав» Владимира Мономаха был самой прямой и непосредственной реакцией на восстание 1113 г.
По существу, Мономах выступил в истории Руси как первый серьезный реформатор. Он сумел устранить наиболее откровенные язвы складывающегося строя. Тем самым на время был достигнут социальный мир и упрочены основы самого этого развивающегося строя русской жизни.
Незадолго перед этим Владимиру Мономаху исполнилось 60 лет. Для того времени это было немало. Он овладел верховной властью в таком возрасте, когда люди уже расстаются и с властью, и с жизнью. Впереди у него еще было 12 лет правления.
За это время Владимир Мономах показал себя сильным и волевым правителем. Он сумел на время не только приостановить естественный процесс распада Руси на отдельные земли, но и значительно укрепил русскую государственность. Во-первых, он сокрушил своеволие отдельных князей, заставил подчиняться себе братьев Олега и Давыда Святославичей, которые послушно исполняли его просьбы о помощи в борьбе с половцами. Своих сыновей он, как Владимир I и Ярослав Мудрый, рассадил по крупным городам. Они управляли Новгородом и Смоленском, Ростовом и Суздалем. Он подавил мятеж своего племянника, сына Святополка — Ярослава, который правил на Волыни.
В 1115 г. умер Олег Святославич, и на время ослаб клан Святославичей, но уже поднимались к власти его дети — Ольговичи, которых тоже надо было держать в узде.
В 1116 г. Мономах организовал новый большой поход против половцев. Затем посылал на Дон своих сыновей. Он нанес удар по Полоцкому княжеству, где сидели вечно мятежные потомки князя Всеслава, который умер в 1101 г., так и не смирившись с властью Киева. Попытался Мономах продолжить балканскую политику своих предков и утвердиться на Дунае. На юг было направлено русское войско, но Византия поспешила прислать Мономаху богатые дары, греки предложили обручить внучку Мономаха, дочь Мстислава Добронегу, с сыном византийского императора. Это была высокая честь. Русское войско было отозвано.
При этом великом князе Русь восстановила свое единство, свою мощь. Другие князья беспрекословно выполняли указания Мономаха.
Он проявил себя не только как видный полководец и властный политик, но и как рачительный хозяин. Его «Устав» был направлен на то, чтобы не только уберечь бояр, дружинников, духовенство, богатое купечество от народного гнева, но и поддержать хозяйство смерда и ремесленника, которое составляло основу государственного благосостояния.
Много внимания он уделял строительству, развитию культуры. При нем был создан новый летописный свод, в котором были подчеркнуты все заслуги Всеволодова дома. Автором свода явился Сильвестр — игумен домового Мономахова Выдубицкого монастыря. За составлением свода следил старший сын Мономаха Мстислав.
На закате жизни Владимир Мономах создал свое знаменитое «Поучение», в котором не только рассказал о своей трудной, полной опасностей жизни, но и поделился размышлениями о смысле жизни, об отношениях между людьми, дал практические советы о том, как вести вотчинное хозяйство. Он писал, что рано или поздно зло будет наказано, а добро восторжествует: «Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем и милостыню подавайте изобильную. Это ведь — начало всякого добра». «…Не соревнуйся с лукавым, не завидуй творящим беззаконие, — продолжал он, — ибо лукавые будут истреблены, а богопослушные — те будут владеть землей». «Молод был и состарился, — писал он далее, — и не видел праведника покинутым, ни потомков его просящими хлеба». Отрокам он наказывал: «Еде и питью быти без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь, не свирепствовать словом, не хулить в беседе; не много смеяться, стыдиться старших, с непутевыми женщинами не беседовать и избегать их, глаза держать книзу, а душу ввысь, не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во что ставить всеобщий почет». «Всего же более убогих не забывайте, — продолжал он, — но, насколько можете, по силам, кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виноватого не убивайте и не повелевайте убить его».
Ставит Мономах и нравственно-философские вопросы:
«Более всего гордости не имейте в сердце своем и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а завтра в гробу; это все, что ты нам дал, не наше, но твое, поручил нам это на малое время» (дается в переводе).
Многое в его личной жизни, полной драм и жестокостей, расходилось с этими заповедями, тем более удивительна была эта исповедь, высказанная человеком на склоне лет.
Владимир Мономах умер 19 мая 1125 г. на реке Альта, в небольшом доме, который был выстроен рядом с часовней на месте убийства святого Бориса. Он уехал туда, когда почувствовал приближение смерти.
Один древний источник сохранил такое описание Владимира Мономаха: «Лицом был красен (т. е. красив), очи велики, ростом не весьма велик, но крепкий телом и силен».
После смерти Владимира Мономаха, вопреки Ярославовой традиции старшинства в роду, на престол вступил его старший сын Мстислав, хотя были еще живы его дяди, двоюродные братья, старшие его по возрасту. Но в последние годы жизни Мономаха Мстислав, находясь постоянно около стареющего отца, по существу, вел все управление государством. Черниговские князья, считая себя старейшими в роду, были, естественно, недовольны, но на этот раз смолчали, так как слишком велика была власть в руках Мстислава, могучими его военные силы. Да и сам князь, проделавший с отцом не одну военную кампанию, слыл способным и решительным военачальником.
Поначалу Мстислав урегулировал отношения в княжеской семье. Он сохранил за своими братьями их владения. Наиболее деятельные из них — Ярополк Владимирович и Юрий Владимирович Мономаховичи — заняли соответственно престолы в Переяславле, который стал со времени пребывания там еще Владимира Мономаха, по существу, вторым по политическому значению городом на Руси, и в Ростове. Своего старшего сына Всеволода новый киевский князь «посадил» в Новгороде, другому сыну отдал Смоленск. Таким образом, «племя» Мономаха продолжало владеть всей Русской землей. Лишь Полоцк да Чернигов, где правил сын Олега Всеволод, непосредственно не входили в Мономахову «отчину».
С черниговскими князьями Мстислав заключил компромисс, оставив черниговский престол за Всеволодом Ольговичем, хотя был еще жив брат Олега Ярослав, старший в этом роду. Но тем самым Мстислав добился лояльности со стороны Чернигова. На Полоцк же вскоре было послано войско, которое овладело Полоцкой землей. В полоцкие города были направлены посадники Мстислава.
Сын Мономаха продолжал проводить энергичную политику наступления на половецкую степь. Ударной силой здесь продолжало выступать Переяславское княжество, которое испытало немало бед от половецких нашествий.
Все попытки половцев воспользоваться смертью Владимира Мономаха и вернуть утраченные позиции натолкнулись на мощь объединенных киевско-переяславских сил. Руководил русским войском, как правило, смелый и решительный полководец Ярополк Владимирович, очень напоминавший на поле брани своего отца Владимира Мономаха. Недаром современники говорили про него: «благоверного князя корень». Половецкое нашествие 1129 г. было отбито, а позднее Мстислав и Ярополк в ходе масштабных походов в степь сумели оттеснить часть половцев за Дон и Волгу, некоторые из них откочевали даже к реке Яик.
Мстислав обезопасил и северо-западные границы Руси. Он предпринимал походы против чуди и литовских племен, которые не раз тревожили русские границы. По словам летописца, Мстислав «много пота утер за землю Русскую».
Глава 6. Политический распад Руси
§ 1. Смерть Мстислава Великого и начало очередной смуты
В 1132 г. Мстислав Владимирович умер. На киевский стол взошел старший из Мономаховичей, Ярополк, бывший до этого переяславским князем. На первый взгляд казалось, что все идет своим чередом, что могучее Киевское государство просто переживает очередную смену князя. Но начиная с 1132 г. события на Руси стали приобретать такой характер, что становилось ясным: страна вступила в новый исторический этап, который готовился исподволь в течение предшествовавших десятилетий.
Внешне это выразилось в том, что на Руси разгорелась очередная междукняжеская смута. Ее главными действующими лицами снова были Мономаховичи и Ольговичи.
Вначале произошла ссора между сыновьями и внуками Мономаха. Попытка великого киевского князя Ярополка отдать Переяславль своему племяннику Всеволоду Мстиславичу, как он пообещал Мстиславу перед его кончиной, встретила сопротивление Юрия Владимировича Ростовского и Андрея Владимировича, который правил на Волыни. Сыновья Мономаха не без основания заподозрили, что бездетный Ярополк намеревается подготовить передачу киевского стола сыну Мстислава Великого. Их отпор привел к тому, что Переяславль был отдан Юрию Долгорукому.
Распрю среди Мономаховичей использовал Всеволод Ольгович Черниговский, который при поддержке половцев и нейтралитете ростовского и волынского князей атаковал Киев. Три дня стоял Всеволод под городом; половцы учинили в это время разгром поднепровских земель. Но взять город черниговскому князю не удалось, и он ушел восвояси.
Наступление черниговского князя сплотило сыновей Мономаха — Ярополка, Юрия и Андрея. Теперь они начинают дружно выступать против Всеволода Ольговича, но тот заключает союз с внуками Мономаха, сыновьями Мстислава, которых их дядья активно начали оттирать в тень.
В середине 30-х гг. XII в. эта вражда вылилась в серию войн, в которых на стороне черниговского князя традиционно выступали половецкие отряды.
В 1139 г. Ярополк умер. После его смерти стол в Киеве занял старший из оставшихся в живых детей Мономаха, Вячеслав, но через несколько дней он был изгнан из города Всеволодом Ольговичем. Наконец-то черниговские князья реализовали свое право старшинства и заняли Киев. Ни у Юрия, ни у Андрея Владимировичей не было веских оснований вмешиваться в борьбу: оба они были лишь младшими в большой семье правнуков Ярослава Мудрого.
Вокняжение черниговского князя не покончило с междоусобицами, а лишь сделало их более упорными и масштабными. Отныне постоянными врагами киевского князя стали сыновья и внуки Мономаха, и наиболее активный из них — Юрий Владимирович Долгорукий.
После смерти Всеволода Ольговича в 1146 г. киевский стол ненадолго перешел к его брату Игорю. Но вскоре вспыхнуло очередное восстание «меньших» людей, и испуганная киевская верхушка послала ходоков, как когда-то, в 1113 г., в Переяславль, где княжил внук Мономаха Изяслав Мстиславич. Тот с войском подошел к Киеву, и бояре сдали ему город. Так династия Мономаха вновь вернула себе киевский стол. Однако это было сделано снова в обход старших в роду. На этот раз племянник обошел своих дядьев, и в первую очередь ростовского князя Юрия Долгорукого. Тот ответил войной.
В ходе почти десятилетней междоусобной борьбы Киев несколько раз переходил из рук в руки. В нем правили то черниговские князья, то дети и внуки Мономаха. Активную роль в этой распре играл ростово-суздальский князь Юрий Долгорукий. Дважды в эти годы он воцарялся в Киеве. Второй раз он занял киевский стол в 1156 г., потеснив из Киева черниговского князя. Но киевская верхушка не благоволила к Юрию, считая его чужаком с севера.
В мае 1157 г. Юрий Долгорукий внезапно умер. Еще утром он пировал на дворе у одного из киевских бояр, а в ночь занемог и через пять дней скончался. Современники предположили, что великий князь был отравлен киевскими боярами, не желавшими делиться своими привилегиями и доходами с выходцами из Ростово-Суздальской Руси. В день похорон Юрия Долгорукого его противники разгромили двор ненавистного им князя, перебили ростовских и суздальских бояр и дружинников и разграбили их имущество.
И снова киевский стол перешел к представителям черниговского княжеского дома.
В ходе этой ожесточившейся борьбы за Киев князья-претенденты, занимая киевский стол, тем не менее сохраняли за собой и свои прежние владения. Так, Юрий Долгорукий, став великим киевским князем, продолжал жить на своем любимом северо-востоке, в городе Владимире-на-Клязьме, куда он перенес свою резиденцию. На Чернигов опирались и Ольговичи, оставаясь прежде всего черниговскими князьями, а потом уже князьями киевскими.
В чем же смысл этого нового положения, в котором оказалась столица Руси в XII в.?
§ 2. Начало политической раздробленности Руси
Начиная с 30-х гг. XII в. Русь необратимо вступила в полосу феодальной раздробленности, которая стала закономерным этапом развития всех крупных государств Европы в период раннего Средневековья. Если ее ранние проявления еще гасились силой инерции, волей таких выдающихся государственных деятелей, как Владимир Мономах и Мстислав, то после их ухода с исторической арены новые экономические, политические, социальные тенденции властно заявили о себе.
К середине XII в. Русь раскололась на 15 княжеств, которые были лишь в формальной зависимости от Киева. В начале XIII в. их стало уже около 50. В течение XII в. политическая карта Руси стала похожа на лоскутное одеяло.
Конечно, одной из причин такого состояния государственности на Руси были постоянные княжеские разделы земель между Рюриковичами, их бесконечные междоусобные войны и новые переделы земель. Однако не только политические причины лежали в основе этого явления. В рамках единого государства за три века сложились самостоятельные экономические районы, выросли новые города, зародились и развились крупные вотчинные хозяйства, владения монастырей и церквей. В каждом из этих центров за спиной местных князей встали выросшие и сплотившиеся феодальные кланы — боярство со своими вассалами, богатая верхушка городов, церковные иерархи.
Становление в рамках Руси самостоятельных княжеств проходило на фоне бурного развития производительных сил общества, прогресса сельского хозяйства, ремесла, внутренней и внешней торговли, усиливавшегося обмена товарами между отдельными русскими землями.
Усложнилась и социальная структура русского общества, более определенными стали его слои в отдельных землях и городах: крупное боярство, духовенство, торговцы, ремесленники, низы города, включая холопов. Развивалась зависимость сельских жителей от землевладельцев. Вся эта новая Русь уже не нуждалась в прежней раннесредневековой централизации. Земли, отличавшиеся от других природными, экономическими данными, в новых условиях все более обособлялись. Для новой структуры хозяйства нужны были иные, чем прежде, масштабы государства. Огромная Киевская Русь с ее весьма поверхностным политическим сцеплением, необходимым прежде всего для обороны от внешнего врага, для организации дальних завоевательных походов, теперь уже не соответствовала нуждам крупных городов с их разветвленной феодальной иерархией, развитыми торгово-ремесленными слоями, нуждами вотчинников, стремящихся иметь власть, близкую их интересам, — и не в Киеве, и даже не в лице киевского наместника, а свою, близкую, здесь, на месте, которая могла бы полно и решительно отстаивать их интересы.
Зарождалось дворянство, в основу жизнедеятельности которого была положена служба сюзерену в обмен на земельное пожалование на время этой службы. Эта система еще более укрепляла позиции местных князей. Они также нередко опирались в борьбе со своеволием боярства на возросшую политическую активность горожан. Городские слои стали превращаться в определенный противовес в отношениях между князьями и боярством. Все это определило смещение исторических акцентов с центра на периферию, с Киева на центры отдельных княжеств.
Потеря Киевом своей исторической роли была в известной мере связана и с перемещением основных торговых путей в Европе и Передней Азии. В связи с бурным ростом итальянских городов и активизацией итальянского купечества в Южной Европе и Средиземноморье теснее стали связи между Западной и Центральной Европой, между Византией и Малой Азией. Крестовые походы приблизили Ближний Восток к Европе. Эти связи развивались, обходя Киев стороной. В Северной Европе набирали силу германские города, на которые все более стал ориентироваться Новгород и другие города русского Северо-Запада. Померк былой блеск некогда славного пути «из варяг в греки».
Не могли для Киева и Русской земли пройти бесследно и столетия напряженной борьбы с кочевниками — печенегами, половцами. Эта борьба истощала народные силы, замедляла общий прогресс края, обрекала его в новых экономических, социальных и политических условиях на отставание. Преимущество получали те районы страны, которые, хотя и находились в менее благоприятных природных условиях (Новгородская земля, Ростово-Суздальская Русь), не испытывали такого постоянного и изнуряющего давления со стороны кочевников, как Среднее Поднепровье.
Все это вместе взятое и определило ослабление Киева, власти великих князей и обусловило начало политического распада Руси.
Ожесточенная борьба князей друг с другом, нескончаемая междоусобица являлись лишь внешним выражением глубинных процессов развития русских земель. Если раньше междоусобицы являлись отражением тенденций либо племенного сепаратизма, либо были связаны с кризисами власти после смерти великих князей, то теперь эти войны были следствием новых обстоятельств русской жизни. В них отстаивалось право князей решать судьбу своих владений. Как образно сказал один историк, Киевская Русь «вынянчила и вырастила другие русские княжества, и теперь они, как самостоятельные птенцы, разлетелись по свету».
В сознании последующих поколений политический распад Руси на отдельные части понимался как большое несчастье, как откат общества назад. Тем более что такой распад привел к активизации противников Руси — половцев. В дальнейшем раздробленная Русь не смогла противостоять полчищам монголо-татар. Все это так. Но история меряет не годами и даже не десятилетиями, а столетиями. С точки зрения общеисторического развития, политическое дробление Руси — лишь закономерный этап на пути к будущей централизации страны и будущему экономическому и политическому взлету уже на новой цивилизационной основе. Об этом говорит и бурный рост городов и вотчинного хозяйства в отдельных княжествах, и выход этих практически самостоятельных государств на внешнеполитическую арену: собственные договоры с прибалтийскими землями, с немецкими городами заключали позднее Новгород и Смоленск; Галич на Волыни активно вел дипломатические сношения с Польшей, Венгрией и даже с папским Римом. В каждом из этих княжеств-государств продолжала развиваться культура, строились замечательные архитектурные сооружения, создавались летописные своды, расцветала литература, публицистика. Знаменитое «Слово о полку Игореве» родилось как раз в пору этого политического распада некогда единой Руси.
В рамках княжеств-государств набирала силу русская церковь. Из кругов духовенства вышло в эти годы немало замечательных литературных, философско-богословских творений. А главное — в условиях становления новых экономических районов и оформления новых политических образований шло неуклонное развитие крестьянского хозяйства, осваивались новые пахотные земли, происходило расширение и количественное умножение вотчин, которые для своего времени стали наиболее прогрессивной формой ведения крупного комплексного хозяйства, хотя и происходило это за счет подневольного труда зависимого крестьянского населения, либо отданного князем вотчиннику вместе с землями, либо попавшего по бедности в кабалу к богатому землевладельцу. Но таковы парадоксы истории, где прогресс порой основывается на страдании и где будущий расцвет страны порой проходит через ее великие трудности.
К тому же политический распад Руси никогда не был полным. Сохранялись центростремительные силы, которые постоянно противостояли силам центробежным. В первую очередь это была власть великих киевских князей. Пусть порой призрачная, но она существовала, и даже Юрий Долгорукий, оставаясь на дальнем северо-востоке, именовал себя великим киевским князем. И позднее среди других русских княжеств существовало Киевское княжество, которое пусть и формально, но цементировало всю Русь. Недаром для автора «Слова о полку Игореве» власть и авторитет киевского князя стояли на высоком политическом и нравственном пьедестале.
Сохраняла свое влияние и общерусская церковь. Киевские митрополиты являлись руководителями всей церковной организации. Церковь, как правило, выступала за единство Руси, осуждала междоусобные войны князей, играла большую миротворческую роль. Клятва на кресте в присутствии церковных деятелей являлась одной из форм мирных договоренностей враждующих сторон.
Противовесом силам распада и сепаратизма была и постоянно существовавшая внешняя опасность для русских земель со стороны половцев. С одной стороны, соперничающие княжеские кланы привлекали половцев в качестве союзников, и те разоряли русские земли, с другой — в общерусском сознании постоянно жила идея единения сил в борьбе с внешним врагом, сохранялся идеал князя — радетеля за Русскую землю, — каким были Владимир I и Владимир II Мономах. Недаром в русских былинах образы этих двух князей слились в один идеальный образ защитника Русской земли от злых ворогов.
Всем этим противоречивым силам русского общества еще предстояло пройти испытание временем. Но этого времени история отвела удивительно мало — всего несколько десятков лет: с востока надвигалась новая грозная опасность — монголо-татары.
Глава 7. Образование на территории Руси княжеств-государств
Среди полутора десятков княжеств, которые образовались в XII в. на территории Руси, наиболее крупными были Киевское с центром в Киеве, Черниговское и Северское с центрами в Чернигове и Новгороде-Северском, Новгородская земля с центром в Новгороде, Галицко-Волынское с центром в Галиче, Владимиро-Суздальское с центром во Владимире-на-Клязьме, Полоцкое, с центром в Полоцке, Смоленское с центром в Смоленске. Каждое из них занимало обширные земли, ядром которых были не только исторические территории еще старых племенных княжений, но и новые территориальные приобретения, новые города, которые выросли в землях этих княжеств за последние десятилетия.
§ 1. Киевское княжество
Киевское княжество хотя и утратило свое значение политического центра русских земель, однако Киев сохранил свою историческую славу «матери русских городов». Оставался он и церковным центром русских земель. Но главное — Киевское княжество продолжало оставаться средоточием наиболее плодородных земель на Руси; Днепр по-прежнему оставался крупнейшей водной артерией восточных славян, хотя и потерял свое значение «европейской дороги». Здесь сосредоточивалось наибольшее количество крупных владельческих вотчинных хозяйств и находилось наибольшее количество пахотных земель. В самом Киеве и городах Киевской земли — Вышгороде, Белгороде, Василеве, Турове, Витичеве и других — по-прежнему трудились тысячи ремесленников, чьи изделия славились не только на Руси, но и далеко за ее пределами. Киевское княжество занимало обширные пространства на правобережье Днепра, почти весь бассейн реки Припять, на юго-западе его земли граничили с Волынским княжеством. С юга, юго-запада и юго-востока Киев по-прежнему охранялся полосой городов-крепостей.
Смерть Мстислава Великого в 1132 г. и последующая борьба за киевский стол между Мономаховичами (Мономашичами) и Ольговичами стали поворотным пунктом в истории Киева. Именно в 30–40-е гг. XII в. он безвозвратно потерял контроль над Ростово-Суздальской землей, где правил энергичный и властолюбивый Юрий Долгорукий, над Новгородом и Смоленском, боярство которых само начало подбирать себе князей.
После очередной борьбы киевский стол переходит к князю Святославу Всеволодовичу, внуку Олега Черниговского. Именно его описывает автор «Слова» как могучего и властного князя, бывшего авторитетом для всех русских земель. Именно он урезонивал своего двоюродного брата, молодого северского князя Игоря, героя «Слова о полку Игореве», повременить с походом на половцев и дождаться сбора общерусских сил. Однако Игорь Святославич, сын Святослава Ольговича и внук знаменитого Олега Черниговского, не внял голосу осторожных князей и без подготовки двинулся в степь, что и обрекло его на поражение.
Для Киевской земли остались в прошлом большая европейская политика, дальние походы в сердце Европы, на Балканы, в Византию и на Восток. Теперь внешняя политика Киева ограничивается двумя направлениями: продолжается прежняя изнуряющая борьба с половцами, кроме того, новым сильным противником становится мужающее с каждым годом Владимиро-Суздальское княжество, которое при Юрии Долгоруком захватило Переяславль и теперь угрожало Киеву и с северо-востока, и с юго-востока.
Если половецкую опасность киевским князьям удавалось сдерживать, опираясь на помощь других княжеств, которые сами страдали от половецких набегов, то справиться с северо-восточным соседом было труднее. После смерти Юрия Долгорукого владимиро-суздальский престол перешел к его сыну Андрею Юрьевичу Боголюбскому, который в 60-е гг. уже предъявил права старшего князя на Киев, где правил в то время один из потомков Мономаха. Владимиро-суздальский князь подступил к Киеву в 1169 г. со своими союзниками, другими князьями. После трехдневной осады дружины осаждавших Киев князей ворвались в город. Впервые в своей истории Киев был взят «на щит», и не внешними врагами, не печенегами, торками или половцами, а самими же русскими.
Несколько дней победители грабили город, жгли церкви, убивали жителей, уводили их в плен, грабили частные дома и монастыри. Как говорил летописец, были тогда в Киеве «на всех людях стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные».
Однако гроза миновала, и Киев, несмотря на этот жестокий разгром, продолжал жить полнокровной жизнью столицы крупного княжества. Здесь сохранились прекрасные дворцы и храмы, сюда, в киевские монастыри, сходились паломники со всей Руси. Киев отстроился после пожара и поражал приходящих сюда людей своей красотой. Здесь писалась общерусская летопись. Наконец, именно здесь было создано «Слово о полку Игореве».
Известной стабильности и благополучия Киевское княжество добилось при уже упомянутом Святославе Всеволодовиче, который делил власть в княжестве со своим соправителем Рюриком Ростиславичем. Так, киевские бояре иногда объединяли на престоле представителей враждующих княжеских кланов и избегали очередной междоусобицы. Когда умер Святослав, то Рюрик Ростиславич до начала XIII в. делил власть с претендовавшим на киевский трон Романом Мстиславичем Волынским, праправнуком Мономаха.
Затем между соправителями началась борьба. И снова в киевские дела вмешался владимиро-суздальский князь, на этот раз знаменитый Всеволод Большое Гнездо, брат убитого к этому времени Андрея Боголюбского. В ходе борьбы враждующих сторон Киев несколько раз переходил из рук в руки. В конце концов победивший Рюрик сжег Подол, разграбил Софийский собор и Десятинную церковь — русские святыни. Его союзники, половцы, грабили киевскую землю, уводили людей в плен, в монастырях изрубили старых монахов, а «юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища». Так грабил город его недавний правитель. Затем Роман захватил Рюрика в плен и постриг его и всю его семью в монахи. А вскоре погиб и новый победитель: он был убит поляками во время охоты, так как заехал слишком далеко во время пребывания в своих западных владениях. Это было в 1205 г. В огне междоусобной борьбы один за другим гибли русские князья, горели русские города.
§ 2. Черниговское и Северское княжества
Попытки обособиться Чернигов делал еще при Ярославе Мудром, когда его брат Мстислав, одержав над Ярославом победу, провел границу по Днепру и стал владыкой земель от Чернигова до Тмутаракани. После его смерти Русь вновь воссоединилась, новая попытка обособить Чернигов была сделана при Святославе Ярославиче, а затем при его сыне Олеге. Но в ту пору Киев еще крепкой рукой держал бразды правления. Когда же хозяином там стал Владимир Мономах, а потом его сын Мстислав, Чернигов покорно шел в фарватере общерусской политики. И все же с каждым годом Черниговское княжество все более обособлялось. И здесь дело было не столько в личных качествах, честолюбии Олега Святославича и его энергичных сыновей, сколько в общих экономических и политических особенностях края. Сам Чернигов стал одним из крупнейших русских городов. Здесь сформировалось мощное боярство, опиравшееся на вотчинное землевладение. Здесь был свой епископ, в городе возвышались величественные храмы, и в первую очередь кафедральный собор Спаса, появились монастыри. У черниговских князей были сильные, искушенные в боях дружины. Торговые связи черниговских купцов простирались по всей Руси и за ее пределами. Есть известие о том, что они торговали даже на рынках Лондона. Черниговское княжество охватывало огромную территорию от Таманского полуострова до границ со Смоленским княжеством, от вятичских лесов, от пограничного ростово-суздальского городка Москва до половецкой степи. В состав Черниговского княжества входило немало крупных и известных городов. Среди них Новгород-Северский (т. е. новый город, основанный в земле северян), Путивль, Любеч, Рыльск, Курск, Стародуб. Позднее здесь стали известны Брянск, Козельск, Мосальск, Воротынск, Мценск. К Черниговскому княжеству также «тянули» в течение ряда лет, т. е. входили в его подчинение, Муром и Рязань. В 40–50-е гг. XII в. Северская земля во главе с Новгородом, что стоял на реке Десне, частично обособилась от Чернигова. Там утвердилась одна из ветвей князей Ольговичей, но все равно князь черниговский был верховным сюзереном северских князей.
Особые отношения сложились у Черниговского княжества в пору владычества там Ольговичей с половцами. Выше не раз говорилось о том, что Олег Черниговский дружил с половцами, что они нередко помогали ему в борьбе с двоюродным братом — Владимиром Мономахом. Авторы XII в. не раз ставили в вину Олегу связь с половцами, хотя дружеские и даже союзные отношения с ними (как и войны) были характерны для политики многих русских князей. И дело здесь не только в личных симпатиях Олега и его потомков. Черниговское княжество издавна включало в свой состав земли вплоть до Таманского полуострова, которые затем стали местом половецких кочевий. Курск, а позднее Курское княжество в составе Великого Черниговского княжества было пограничным с половецкой степью. Степь, половцы были традиционными соседями черниговских князей, и те традиционно не столько воевали, сколько дружили со своими соседями. Но, конечно, этому сближению помогало и постоянное соперничество черниговских князей с Мономаховичами, захватившими верховную власть в Киеве.
После смерти Олега, а затем и его братьев власть в Чернигове перешла в руки его старшего сына Всеволода; другие сыновья Олега «сидели» в иных городах Черниговского княжества. Тогда-то в Северской земле утвердился Святослав Ольгович, отец знаменитого новгород-северского князя Игоря, неудачливого героя «Слова о полку Игореве».
В течение всей второй половины XII в. черниговские князья активно боролись с потомками Мономаха за киевский стол, который, правда, все более утрачивал свое былое значение. Поначалу успех в этой борьбе сопутствовал Мономаховичам. Но позднее старший в роду Рюриковичей Всеволод Ольгович утвердился в Киеве, и теперь черниговские князья надолго закрепились в Киеве, уступив лишь на некоторое время престол знаменитому ростово-суздальскому князю Юрию Долгорукому.
В 80-е гг. XII в. сын Всеволода Ольговича Святослав занял по старшинству киевский стол, сохранив за собой титул великого князя Черниговского. Именно к этому времени относится воспетый в «Слове» поход северского князя Игоря на половцев в 1185 г., который раскрывает весь смысл политики тогдашних черниговских и северских князей в отношении и Киева, и половецкой степи.
Еще в 1180 г. Игорь вместе с другими черниговскими и северскими князьями в союзе с половцами «повоевал» Смоленскую землю. Затем он же вместе с половецкими ханами Кончаком и Кобяком направился на Киев, где княжил в то время один из потомков Мономаха. Черниговские и северские князья стремились возвести здесь на престол старшего в их роду — Святослава Всеволодовича. В ходе боев за Киев черниговские князья потерпели поражение, союзники Игоря, половцы, были разбиты киевской ратью, а сам князь Игорь вместе со своим будущим противником ханом Кончаком в одной лодке переплыли Днепр и тем спаслись от гибели. Но через некоторое время Святослав, заключив мир с тогдашним правителем Киева, все же овладел киевским престолом.
В Киеве появились два князя — один из рода Мономаха, другой из рода Олега.
Теперь уже двоюродные братья Святослав и Игорь — один в Киеве, другой в Новгороде-Северском — ведут противоборство с половцами, которые ежегодно предпринимают походы на Русскую землю. Киевский князь Святослав вместе с переяславским, волынским и галицким князьями осуществил нападение на половцев, кочевавших во главе с ханом Кобяком близ днепровских порогов, и разгромил их. Одновременно Игорь вместе со своим братом, курским князем Всеволодом, предпринял поход против донских половцев, во главе которых стоял его недавний союзник хан Кончак. Северские князья одержали победу. А в 1185 г. ранней весной Кончак двинулся в ответный поход. Против него выступила киевская рать и снова одержала победу. Затем Святослав Киевский углубился в Половецкую степь и нанес половцам еще одно поражение, захватив много добычи и пленников.
В этих боях весной 1185 г. черниговские и северские князья не принимали участия, соблюдая нейтралитет. Но позднее, когда половцы были сокрушены киевским князем, Игорь Новгород-Северский решил, что теперь и он может ударить по ослабленным половецким силам и взять свою долю добычи. Так родилась идея нового похода в степь силами лишь северских князей.
В то время как киевский князь Святослав отдыхал после победоносных походов в степь, Игорь начал самостоятельный поход против половцев. 23 апреля 1185 г. северские князья выступили в степь. Между Северским Донцом и Азовским морем русское войско натолкнулось на первые половецкие кочевья и, разбив половецкое войско, овладело большой добычей. Но на следующий день на помощь своим сородичам подоспели основные силы во главе с самим Кончаком. Три дня на берегу реки Каялы, неподалеку от Азовского побережья, кипел бой между русскими и половецкими войсками. Русская рать была почти полностью уничтожена, князь Игорь и некоторые другие князья и бояре были взяты в плен.
Теперь половцы двинулись на Русь — во-первых, на Северские земли, во-вторых, на Переяславль, в-третьих, на Киев. Неподготовленный и проведенный малыми силами поход Игоря лишь спровоцировал это масштабное нашествие. Только большим напряжением сил русским княжествам удалось противостоять половцам.
В дальнейшем князь Игорь бежал из плена, а в 1198 г., оставшись старшим в роду Ольговичей, он стал великим князем черниговским. Князь Игорь умер в Чернигове в 1202 г. (родился в 1150 г.).
§ 3. Галицко-Волынское княжество
Галицко-Волынское княжество сформировалось на основе земель бывшего Владимиро-Волынского княжества, которое располагалось на западных и юго-западных границах Руси. В XI–XII вв. во Владимире-Волынском правили второстепенные князья, направляемые сюда великими киевскими князьями. Свою службу здесь в качестве наместника великого князя Святослава Ярославича прошел и молодой Владимир Мономах.
Галицко-Волынская земля располагалась в местах, исключительно благоприятных для хозяйства, торговли, политических контактов с окружающим миром. Ее границы подходили с одной стороны к предгорьям Карпат и упирались в течение Дуная. Отсюда было рукой подать до Венгрии, Болгарии, торгового пути по Дунаю в центр Европы, до балканских стран и Византии. С севера, северо-востока и востока эти земли обнимали владения Киевского княжества, которое, потеряв свою былую мощь и не претендуя на контроль над Галицко-Волынским княжеством, в то же время ограждало его от натиска могучих ростово-суздальских князей.
В здешних местах за время существования единого государства Русь выросли и расцвели многие крупные города. Это Владимир-Волынский, названный так по имени Владимира I. Город был долгие годы резиденцией великокняжеских наместников. Здесь же располагался выросший на солеторговле Галич, где в середине XII в. сформировалось мощное и независимое боярство, активные городские слои. Заметно выросли центры местных удельных княжеств, где «сидели» потомки Ростислава — сына рано умершего Владимира, старшего сына Ярослава Мудрого. Ростиславу Владимировичу дали в пожизненное владение малозначительный Владимир-Волынский. И теперь Ростиславичам принадлежали Перемышль, Дорогобуж, Теребовль, Бужеск, Турийск, Червень, Луцк, Холм. Эти города были богатыми и красивыми, в них было немало каменных зданий, почти все они были хорошо укреплены, имели мощные детинцы-крепости. Когда-то многие из этих городов были отвоеваны у Польши сначала Владимиром, а потом и Ярославом Мудрым. С тех пор они и вошли сначала в состав Руси, а затем стали основой создания независимого Галицко-Волынского княжества с опорой на два крупных города — Владимир-Волынский и Галич.
На рубеже XII и XIII вв. князь Роман Мстиславич Волынский объединил воедино Волынское и Галицкое княжества и создал большое и мощное княжество в юго-западном углу Руси — Галицко-Волынское. Но прежде чем это произошло, галицко-волынские земли пережили немало драматических страниц, наполненных междоусобицами князей, боярскими заговорами, воинственной активностью горожан, вмешательством в политические конфликты иностранных государей и в первую очередь ближайших соседей — венгров и поляков.
Во второй половине XII в. наиболее примечательными фигурами на политическом горизонте Галицко-Волынской Руси были все те же потомки Ростислава и Мономаха. Назовем здесь пятерых князей: галицких князей — внука Ростислава Владимира, его сына, знаменитого по «Слову о полку Игореве» Ярослава Осмомысла, двоюродного брата Ярослава — Ивана Берладника, а также волынских князей, потомков Мономаха — его праправнука Романа Мстиславича Волынского и его сына, участника битвы на Калке с монголо-татарами, Даниила Романовича Галицкого.
В середине XII в. в Галицком княжестве, которое к этому времени стало самостоятельным и отделилось от Волыни, началась первая большая княжеская смута, за которой просматривались интересы как боярских группировок, так и городских слоев. В 1144 г. горожане Галича, воспользовавшись отъездом своего князя Владимира Володаревича на охоту, пригласили на княжение его племянника из младшей ветви Ростиславичей, Ивана Ростиславича, который княжил в небольшом городке Звенигороде. Судя по позднейшим делам этого князя, он выказал себя правителем, близким к широким городским слоям, и его приглашение вместо взбалмошного и драчливого Владимира Володаревича было вполне закономерным. Владимир осадил Галич, но горожане встали горой за своего избранника. Лишь неравенство сил и отсутствие у горожан военного опыта склонило чашу весов в пользу галицкого князя. Иван бежал на Дунай, где обосновался в Берладе, отчего и получил в истории прозвище Берладника. Владимир занял Галич и жестоко расправился с мятежными горожанами.
После долгих скитаний Иван Берладник еще раз попытался вернуться в Галич. Летопись сообщает, что «смерды» открыто переходили на его сторону, но он столкнулся с сильной княжеской оппозицией. К этому времени его противник Владимир Володаревич уже умер, но галицкий престол перешел к его сыну — энергичному, умному и воинственному Ярославу Осмомыслу, женатому на дочери Юрия Долгорукого Ольге. О Ярославе Осмомысле «Слово» говорит, что он «подпер своими железными полками» горы Угорские, т. е. Карпаты. Против Ивана поднялись владетели Венгрии, Польши; его головы домогались и черниговские князья. Поддержку он получил от киевского князя, стремившегося в те годы ослабить своего противника Ярослава Осмомысла, активно поддерживаемого Юрием Долгоруким. Осмомысл одержал верх в борьбе за галицкий престол и надолго сохранил его за собой. Именно при нем Галицкое княжество достигло наивысшего расцвета, славилось своим богатством, развитыми международными связями, особенно с Венгрией, Польшей, Византией. Правда, далось это Ярославу Осмомыслу нелегко. Автор «Слова о полку Игореве», рассказывая о его успехах и мощи, опускает те политические трудности, которые привелось испытать этому князю в борьбе с боярскими кланами. Сначала он боролся с претендентом на престол Иваном Берладником, за которым стояли все враги Ярослава Осмомысла. Позднее против него поднял мятеж его сын Владимир, который вместе со своей матерью Ольгой и видными галицкими боярами бежал в Польшу. За этим мятежом ясно читается противоборство своевольного галицкого боярства политике Ярослава Осмомысла, стремившегося, как и в Ростово-Суздальской земле Юрий Долгорукий и его сын Андрей Боголюбский, к централизации власти с опорой на «молодшую дружину» и горожан, натерпевшихся от своеволия бояр.
Галицкие бояре, оставшиеся в городе, уговорили Владимира вернуться и пообещали помощь в борьбе с отцом. И действительно, в ходе боярского заговора Ярослав Осмомысл был взят под стражу и освободился лишь после того, как «целовал крест» на том, что он проявит лояльность в отношении жены и сына. Однако борьба между Ярославом и Владимиром продолжалась еще долго. Владимир бежал, оказался в Новгороде-Северском у своей сестры Евфросиньи Ярославны, жены Игоря, участвовал в неудачном половецком походе северского князя. Он вернулся в Галич лишь после смерти отца в 1187 г., но был вскоре изгнан оттуда боярами.
Если Галицкое княжество прочно находилось в руках Ростиславичей, то в Волынском княжестве, в городе Владимире, так же прочно сидели потомки Мономаха. Здесь правил внук Мономаха Изяслав Мстиславич. Затем Мономаховичи разделили Волынское княжество на несколько уделов, т. е. еще более мелких княжеств, входивших в состав Волынского княжества.
К концу XII в. и в этом княжестве, как и других крупных русских княжествах-государствах, стало просматриваться стремление к объединению, к централизации власти. Особенно ярко эта линия проявилась при князе Романе Мстиславиче. Опираясь на горожан, на мелких землевладельцев, он противостоял своеволию боярских кланов, властной рукой подчинял себе удельных князей. При нем Волынское княжество превратилось в сильное и относительно единое государство. Теперь Роман Мстиславич стал претендовать на всю Западную Русь. Он воспользовался раздорами среди правителей Галича после смерти Ярослава Осмомысла и попытался воссоединить Галицкое и Волынское княжества под своей властью. Вначале ему это удалось, но в междоусобную борьбу включился венгерский король, который захватил Галич и изгнал оттуда Романа. Его соперник, сын Осмомысла, неудачливый друг и деверь северского князя Владимир Галицкий, был схвачен, выслан в Венгрию и там заточен в башне. Но вскоре предприимчивый князь бежал из плена. Он появился в Германии у императора Фридриха Барбароссы и при поддержке немецких и польских войск вновь вокняжился в Галиче. Лишь после его смерти в 1199 г. Роман Мстиславич вновь объединил, и теперь уже надолго, Волынь и Галич. В дальнейшем он стал и великим князем киевским, владетелем огромной территории, равной Германской империи.
Роман, как и Ярослав Осмомысл, продолжал политику централизации власти, подавлял боярский сепаратизм, содействовал развитию городов. Подобные же стремления были видны в политике зарождающейся централизованной власти во Франции, Англии, других странах Европы. Правители крупных русских княжеств в этом смысле шли тем же путем, опираясь на растущие города и мелких землевладельцев, зависимых от них в поземельном отношении. Именно этот слой стал и в Европе, и позднее на Руси основой дворянства — опоры центральной власти. Но если в Европе этот процесс шел естественным путем, то на Руси он был прерван в самом начале опустошительным монголо-татарским нашествием.
Политику Романа Мстиславича продолжил его сын, Мономахович в пятом колене, Даниил Романович. Он потерял отца в 1205 г., когда ему было всего лишь четыре года. Галицко-волынское боярство тут же подняло голову. Княгиня с малолетним наследником бежала из княжества, найдя приют в Польше. Боярство пригласило в Галич, ставший теперь стольным городом объединенного княжества, сыновей Игоря Северского. В ходе междоусобицы княжество вновь раскололось на ряд уделов, что позволило Венгрии завоевать его. Игоревичи продолжали борьбу за власть, в ходе которой погибло немало боярских фамилий, богатых горожан; но больше всего от междоусобицы страдали простые люди, чьи хозяйства разорялись, а сами они гибли на полях сражений.
В 1211 г. Даниил вернулся в Галич, но ненадолго — боярство снова изгнало его вместе с матерью из города. Бояре поставили во главе княжества ставленника из своих родов, что вызвало недовольство среди всех Рюриковичей. Лишь в 1221 г. Даниил Галицкий вернул себе сначала волынский престол, а за несколько лет до монголо-татарского нашествия, в 1234 г., утвердился и в Галиче. Он прослыл смелым и талантливым полководцем. О его личной храбрости ходили легенды.
В годы борьбы со своевольным и богатым галичским боярством Даниил опирался на горожан, «молодшую дружину», как и другие русские князья-централизаторы. Один из его помощников советовал Даниилу: «Господине, не погнетши пчел — меду не едать», то есть не удержать власти, не расправившись с боярством.
Но и после утверждения Даниила в княжестве боярство продолжало борьбу против его политики централизации власти, вступало в сговор то с Венгрией, то с Польшей, расшатывало политическую и военную мощь княжества.
§ 4. «Господин Великий Новгород»
«Господин Великий Новгород», как называли его современники, занимал особое место среди других русских княжеств.
Новгородские земли простирались на огромные расстояния — от Балтики до Уральских гор, от Белого моря и берегов Ледовитого океана до междуречья Волги и Оки.
Получив известность уже в IX в. как центр славянских земель в северо-западном углу Руси, Новгород с тех пор быстро набирает силу и к концу IX в. становится соперником Киева (см. § 1 данной главы). Киевские князья смотрели на Новгород как на свой северный форпост.
Он не стал, как, скажем, Чернигов, Полоцк, Переяславль, позднее Ростов или Владимир-Волынский, «отчиной» какой-нибудь княжеской ветви — Мономаховичей, Ольговичей или Ростиславичей. Присланные сюда князья были временными людьми, и их власть не укоренилась здесь, как в других центрах различных княжеств. Причина особого положения Новгорода кроется во всем строе жизни древнего города.
Новгород с самого начала вырос не столько как резиденция варяжских князей, но в первую очередь как торговый и ремесленный центр. Он располагался на знаменитом пути «из варяг в греки». Отсюда шли пути в Южную Прибалтику, в немецкие земли, в Швецию и Норвегию. Через озеро Ильмень и реку Мету пролегал путь на Волгу, а оттуда в Волжскую Булгарию, Хазарию, страны Востока. По днепровскому пути новгородские купцы доходили до Западного Причерноморья, Балкан, Византии. Новгородцам было чем торговать. Они вывозили прежде всего пушнину, которую добывали в северных лесах, ремесленники поставляли на внутренний и зарубежный рынки свои изделия. Славился Новгород своими мастерами кузнечного и гончарного дела, золотых и серебряных дел, оружейниками, плотниками, кожевенниками. Улицы и «концы» (районы) города зачастую носили названия ремесленных профессий: Плотницкий конец, улицы Кузнецкая, Гончарная, Щитная. На пушном промысле, искусных и разветвленных ремеслах взрастала торговля Новгорода. Здесь ранее, чем в других городах Руси, появились объединения крупных купцов, развилась кредитная система. Богатые торговцы имели не только речные и морские суда, но и склады, амбары. Они строили богатые каменные дома, церкви. В Новгород приходило немало иноземных купцов. Здесь располагались «Немецкий» и «Готский» дворы, что указывало на тесные торговые связи города с немецкими землями. В торговлю включались не только купцы, ремесленники, отдававшие свою продукцию скупщикам, но и бояре, представители церкви, в том числе новгородский владыка — архиепископ.
Уверенное хозяйственное развитие Новгорода во многом объяснялось не только выгодными природными и географическими условиями, но и тем, что он со времени варяжских нашествий в IX в. более не знал внешней опасности. Ни печенеги, ни половцы не доходили до здешних мест. Немецкие рыцари появились здесь позднее. Это оберегало народный труд, создавало благоприятные условия для развития края.
Большую силу в Новгороде со временем получили крупные бояре-землевладельцы. Именно их земельные владения, леса, рыбные угодья давали основную торговую продукцию — пушнину, мед, воск, рыбу, другие продукты земли, леса, воды. Именно бояре и крупные купцы нередко организовывали дальние экспедиции «ушкуйников», речных и морских мореплавателей, в целях овладения новыми промысловыми землями, добычи пушнины. Интересы боярства, купечества, церкви сплетались здесь воедино; вот почему верхушка города, так называемая аристократия, опираясь на свои несметные богатства, играла такую большую роль в политической жизни Новгорода. И здесь она вела за собой ремесленников, прочий люд. Новгород выступал единым фронтом против постоянного политического давления то со стороны Киева, то со стороны Ростово-Суздальского княжества. Все новгородцы были заодно, защищая свое особое положение в русских землях, свой суверенитет. Но во внутренней жизни города такого единства не было: нередки были острейшие столкновения интересов простых горожан и городской верхушки, что выливалось в открытые столкновения, восстания низов против боярства, богатого купечества, ростовщиков. Не раз врывались восставшие горожане и на архиепископский двор. Городская аристократия также не представляла собой единого целого. Остро соперничали между собой отдельные боярские и купеческие кланы. Они боролись за земли, доходы, привилегии, за то, чтобы поставить во главе города своего ставленника — князя, посадника или тысяцкого.
Подобные же порядки складывались и в других крупных городах Новгородской земли — Пскове, Ладоге, Белоозере, Изборске, где были свои сильные боярско-купеческие кланы, своя ремесленная и работная масса населения. Каждый из этих городов, являясь частью Новгородского княжества, в то же время претендовал на относительную самостоятельность, боролся за свои права и привилегии с новгородской аристократией.
Новгород соперничал с Киевом не только в смысле хозяйственном, торговом, но и по части внешнего облика города. Здесь, на левом берегу Волхова, на взгорье, рано появился свой кремль, обнесенный каменной стеной, в отличие от многих других русских детинцев, огороженных деревянно-земляными укреплениями. Сын Ярослава Мудрого Владимир выстроил здесь свой Софийский собор, который соперничал по красоте и монументальности с киевской Софией. Напротив кремля располагался торг, где обычно проходило городское вече — сход всех политически активных новгородцев. На вече решались многие важные вопросы жизни города: выбирались городские власти, обсуждались кандидатуры приглашаемых князей, определялась военная политика Новгорода.
Между левобережным и правобережным Новгородом был выстроен мост через Волхов, который играл важную общественную роль в жизни города. Здесь нередко происходили кулачные бои между различными новгородскими враждующими группировками и их сторонниками. Отсюда по приговору городских властей сбрасывали в глубины Волхова осужденных на смерть преступников.
По берегам Волхова стояли многочисленные пристани. У причалов теснились речные и морские суда. Они стояли так тесно, что в случае пожаров огонь порой по судам переходил с одного берега на другой. На окраинах города располагались богатые монастыри, чьи стены служили как бы дополнительными оборонительными укреплениями. На берегу озера Ильмень, к югу от города, стоял Юрьевский монастырь. В северной части располагался Антониев монастырь.
Новгород был для своего времени городом высокой культуры быта. Он был мощен деревянными мостовыми, власти внимательно следили за порядком и чистотой городских улиц. Признаком высокой культуры горожан служит повсеместная грамотность, которая проявлялась в том, что многие новгородцы владели искусством письма на бересте. Берестяные грамоты в изобилии находят археологи при раскопке древних новгородских жилищ. Берестяные грамоты посылали друг другу не только бояре, купцы, но и простые горожане. Это были долговые расписки и просьбы о займах, записки к жене, приглашение на похороны, челобитные грамоты, завещания, любовные письма и даже стихи.
Особый хозяйственный, политический, социальный и культурный облик города, а также городов Новгородской земли, которые во многом копировали свой город-сюзерен, привел к тому, что и после воссоединения Севера и Юга страны Новгород постоянно боролся за свою «особность» от Киева. Не случайно, зная это стремление Новгорода, киевские князья зорко следили за политической жизнью города. Не случайно они направляли туда своих старших сыновей-наместников, которым со временем надлежало не укореняться в оппозиционном Новгороде, а возвращаться в Киев и принимать родительский престол.
И все же даже в этом случае наместники — сыновья киевского князя — силой обстоятельств, силой всей обособленности Новгорода от общерусской жизни входили в противоречие с Киевом, даже когда там сидел отец или старший князь. Так, мы знаем, новгородское общество сплотилось вокруг Владимира в его борьбе со своим братом Ярополком. Позднее против Владимира I выступил его сын Ярослав, который был послан в Новгород наместником киевского князя. Во времена Владимира II Мономаха в Новгороде в 1118 г. созрел боярский заговор против центральной власти. Лишь вызов в Киев новгородских бояр и их арест сорвали намерение новгородской аристократии обособиться и на этот раз от власти Киева, утвердить на новгородском столе своего ставленника.
Уже в течение XI в., принимая от киевских князей наместников-сыновей, местная аристократия тем не менее стремилась «выкормить» своего князя, который бы прежде всего отстаивал интересы «господина Великого Новгорода». Так, своим «вскормленником» новгородцы считали сына Мономаха Мстислава Владимировича. И когда Святополк, заняв киевский стол, отодвинул в Чернигов, а затем в Переяславль Владимира Мономаха, а потом попытался сместить Мстислава из Новгорода и послать туда своего сына, то новгородцы выразили резкий протест и заявили, что если у него два сына, то пускай посылает своего кандидата на верную смерть. Киевский князь отступил перед угрозой новгородской аристократии. В 1118 г. новгородцы воспротивились присылке сюда вместо Мстислава, которого Мономах перевел на Юг, его сына и своего внука Всеволода Мстиславича. Всеволод не был с малолетства «выкормлен» в Новгороде, поэтому город выступил против него.
В дальнейшем во времена Владимира Мономаха и его сына Мстислава Новгород вел себя более или менее лояльно. Тем более что на киевском престоле сидел «его» князь — Мстислав Владимирович, благоволивший Новгороду.
Но затем по мере ослабления власти киевских князей и развития политического сепаратизма Новгород стал проявлять все больше независимости от Киева. Особенно ярко это проявилось после смерти Мстислава Великого. На киевский престол, как мы помним, встал другой сын Мономаха, Ярополк, а в Новгороде продолжал «сидеть» Всеволод Мстиславич. Когда же он выехал из Новгорода и попытался неудачно добыть себе более почетный в княжеской семье престол Переяславля, новгородцы не пустили его обратно и выгнали из города. Но Новгород нуждался в княжеской руке — для командования войском, для обороны новгородских границ. Считая, видимо, что Всеволод Мстиславич получил хороший урок, бояре вернули его назад, но Всеволод, выросший в традициях сильной киевской власти и чувствуя себя представителем Киева, вновь попытался, опираясь на Новгород, проводить собственную династическую политику, ввязавшись в межкняжескую борьбу за власть, за «столы». Он втянул Новгород в противоборство с Суздалем, которое закончилось поражением новгородской рати. Это переполнило чашу терпения новгородского боярства. Против князя выступили и «черные люди», не поддержали его ни церковь, ни купечество, которое он ущемлял в правах. 28 мая 1136 г. Всеволод с семьей по приговору веча, в котором приняли участие представители от Пскова и Ладоги, был заключен под стражу в архиепископском дворце, где он находился под охраной 30 вооруженных воинов два месяца. Затем Всеволода выслали из города, обвинив его в том, что он «не блюдет смерд», т. е. не выражал интересов простых людей, плохо руководил войском во время противоборства с суздальцами, втянул Новгород в межкняжескую борьбу на Юге.
После событий 1136 г. к власти в Новгороде окончательно пришла городская аристократия — крупное боярство, богатое купечество, архиепископ. В Новгород в качестве наемного военачальника был приглашен Святослав Ольгович из Чернигова, отец Игоря Северского, героя «Слова о полку Игореве». Так после событий 1136 г. Новгород вышел на дорогу полной независимости от других русских княжеств, стал своеобразной аристократической республикой, где несколько крупных боярских и купеческих фамилий, посадник, архиепископ определяли всю политику Новгородской земли.
Со временем Новгород в своих хозяйственных связях все менее ориентировался на Юг, теснее становились его связи с южнобалтийским миром, скандинавскими и немецкими землями. Среди русских земель наиболее прочные связи Новгород сохранял со своими ближайшими соседями Полоцким и Смоленским княжествами и Ростово-Суздальской Русью.
§ 5. Владимиро-Суздальское княжество
Северо-Восточная Русь в течение долгих веков была одним из самых глухих углов восточнославянских земель. В то время когда в Х — XI вв. Киев, Новгород, Чернигов и другие города Среднего Поднепровья и Северо-Запада благодаря своему выгодному географическому положению, хозяйственному и политическому развитию, сосредоточению здесь основной части восточнославянского населения стали видными экономическими, политическими, религиозными и культурными центрами, вышли на международную арену, стали основой создания единого государства, в междуречье Оки, Волги, Клязьмы, там, где позднее возникло Владимиро-Суздальское княжество, царили еще первобытные нравы.
Лишь в VIII–IX вв. здесь появилось племя вятичей, передвинувшееся сюда с юго-запада. До этого здесь обитали угро-финские, а западнее — балтские племена, которые были основными жителями края. Славянская колонизация этих мест шла по двум направлениям — с юго-запада и запада, из района Среднего Поднепровья и с северо-запада, из новгородских земель, района Белоозера, Ладоги. Здесь пролегала старинная торговая дорога из Новгородской Руси на Волгу; следом за торговцами шли по этой дороге поселенцы, которые вместе с местным племенем вятичей, а также жившими неподалеку кривичами, угро-финнами начали освоение этих мест.
Почему же славянское население так упорно шло в эти, казалось, забытые Богом места? Во-первых, в междуречье Оки, Волги, Клязьмы было немало пригодных для земледелия пахотных земель, особенно в будущей Суздальской Руси; на сотни километров простирались здесь великолепные заливные луга. Умеренный климат давал возможность развивать и земледелие, и скотоводство; густые леса были богаты пушниной, здесь в изобилии росли ягоды, грибы, издавна процветало бортничество, что давало столь ценимые в то время мед и воск. Широкие и спокойно текущие реки, полноводные и глубокие озера изобиловали рыбой. При упорном и систематическом труде эта земля могла вполне накормить, напоить, обуть, согреть человека, дать ему материал для постройки домов, и люди настойчиво осваивали эти неприхотливые места.
К тому же Северо-Восточная Русь почти не знала иноземных нашествий. Сюда не доходили волны яростных нашествий степняков в первом тысячелетии н. э. Позднее сюда не достигал меч предприимчивых завоевателей — варягов, не добиралась в эти дали и половецкая конница, разбивавшаяся о непроходимые лесные чащи. Жизнь здесь текла не так ярко и динамично, как в Поднепровье, но зато спокойно и основательно. Позднее Владимиро-Суздальская Русь, держащаяся на отлете, хотя и принимала активное участие в междоусобных битвах XII в., сама редко становилась ареной кровопролитных схваток. Чаще ее князья водили свои дружины на Юг, доходили до Чернигова, Переяславля, Киева и даже до Владимиро-Галицкой Руси.
Все это содействовало тому, что пусть и в замедленном ритме, но жизнь здесь развивалась, осваивались новые земли, возникали торговые фактории, строились и богатели города; позднее, чем на Юге, но также зарождалось вотчинное землевладение.
В XI в. здесь уже стояли крупные городские центры — Ростов, Суздаль, Ярославль, Муром, Рязань. При Владимире Мономахе возникли построенный им и названный в его честь Владимир-на-Клязьме и Переяславль (северный).
К середине XII в. Владимиро-Суздальская Русь обнимала огромные пространства восточнославянских, угро-финских, балтских земель. Ее владения простирались от таежных лесов Севера, низовьев Северной Двины, побережья Белого моря до границ с половецкой степью на юге, от верховьев Волги на востоке до смоленских и новгородских земель на западе и северо-западе.
Еще в XI в. земли Ростова и Суздаля с их отсталыми хозяйственными порядками, где преобладали охота и промыслы, с населением, упорно державшимся своих племенных традиций и старых языческих верований, представляли собой постоянный оплот племенного, позднее языческого сепаратизма. И Киеву стоило больших усилий держать в узде непокорное племя вятичей, преодолевать сильные восстания, руководимые языческими волхвами. В борьбе с вятичами испытали свои военные таланты и Святослав, и Владимир I, и Ярослав Мудрый, и Владимир Мономах.
Но едва этот северо-восточный угол окончательно вошел в орбиту влияния Киева, как заработали новые центробежные силы, которые как бы вдохнули новую жизнь в стремление Северо-Восточной Руси к обособленной от Киева жизни.
Возвышаться Владимиро-Суздальская Русь, которая тогда называлась Ростовским, а позднее Ростово-Суздальским княжеством, по названию главных городов этих мест — Ростова и Суздаля, стала при Владимире Мономахе. Сюда он попал на княжение в возрасте 12 лет, посланный своим отцом Всеволодом Ярославичем. С тех пор Ростово-Суздальская земля прочно вошла в состав «отчины» Мономаха и Мономаховичей. В пору трудных испытаний, в пору горьких поражений дети и внуки Мономаха знали, что здесь они всегда найдут помощь, поддержку. Здесь они смогут набраться новых сил для жестоких политических схваток со своими соперниками.
Сюда в свое время Владимир Мономах послал на княжение одного из своих младших сыновей — Юрия Владимировича, потом, заключив мир с половцами, женил его на дочери союзного половецкого хана. До поры до времени Юрий, как младший, оставался в тени других своих братьев. Да были властелины на Руси и постарше — его дядья и черниговские Ольговичи.
Но по мере мужания, по мере того как уходили из жизни старшие князья, голос ростово-суздальского князя звучал на Руси все громче и его претензии на первенство в общерусских делах становились все основательней. И дело было не только в его неуемной жажде власти, стремлении к первенству, не только в его политике захвата чужих земель, за что он и получил прозвище Долгорукого, но и в экономическом, политическом, культурном обособлении огромного края, который все более стремился жить по своей воле. Особенно это относилось к большим и богатым северо-восточным городам. Слов нет, они были меньше, беднее, неказистей, нежели Киев, Чернигов, Галич, но в здешних местах они все более становились средоточием экономической мощи и независимости, предприимчивости и инициативы. Если «старые» города — Ростов и особенно Суздаль — были, кроме того, сильны своими боярскими группировками и там князья все более чувствовали себя неуютно, то в новых городах — Владимире, Ярославле — они опирались на растущие городские сословия, верхушку купечества, ремесленников, на зависимых от них мелких землевладельцев, получавших землю за службу у великого князя.
В середине XII в. усилиями в основном Юрия Долгорукого Ростово-Суздальское княжество из далекой окраины, которая прежде покорно посылала свои дружины на подмогу киевскому князю, превратилось в обширное независимое княжество, которое проводило активную политику внутри русских земель, расширяло свои внешние границы.
Юрий Долгорукий неустанно воевал с Волжской Булгарией, которая в пору ухудшения отношений пыталась блокировать русскую торговлю на Волжском пути, перекрывала дорогу на Каспий, на Восток. Вел он противоборство с Новгородом за влияние на смежные и пограничные земли. Уже тогда, в XII в., зародилось соперничество Северо-Восточной Руси и Новгорода, которое позднее вылилось в острую борьбу Новгородской аристократической республики с поднимающейся Москвой. В течение долгих лет Юрий Долгорукий упорно боролся также за овладение киевским столом.
Участвуя в междукняжеских усобицах, воюя с Новгородом, Юрий имел союзника в лице черниговского князя Святослава Ольговича, который был старше ростово-суздальского и ранее него предъявил свои права на киевский престол. Юрий помогал ему войском, сам же предпринял успешный поход на новгородские земли. Святослав не завоевал себе киевского престола, но «повоевал» смоленские земли. А потом оба князя-союзника встретились для переговоров и дружеского пира в пограничном суздальском городке Москва. Юрий Долгорукий пригласил туда, в маленькую крепостицу, своего союзника и написал ему: «Приди ко мне, брате, в Москов». 4 апреля 1147 г. союзники встретились в Москве. Святослав подарил Юрию охотничьего гепарда, а Юрий отдарился «многими дарами», как отметил летописец. А потом Юрий устроил «обед силен» и пировал со своим союзником. Так в исторических источниках впервые была упомянута Москва. Но не только с этим городом связана деятельность Юрия Долгорукого. Он построил ряд других городов и крепостей. Среди них — Звенигород, Дмитров, Юрьев-Польский.
В конце концов в 50-е гг. XII в. Юрий Долгорукий овладел киевским столом, но вскоре умер в Киеве в 1157 г.
В. Н. Татищев, в руках которого находилось немало старинных русских летописей, не дошедших до нас, так описывал внешность и характер Юрия Долгорукого: «Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицем белый, глаза не вельми великии, нос долгий и накривленный, брада малая; великий любитель жен, сладких писч и пития; более всего о веселиах, нежели о разправе (управлении. — А. С.) и воинстве прилежал, но все оное состояло во властии и смотрении вельмож его и любимцев». Известия о пирах в Москве и в Киеве как будто подтверждают эту характеристику, но в то же время нельзя не видеть и ее некоторую односторонность. Юрий Долгорукий был одним из первых крупных государственных деятелей Северо-Восточной Руси, при котором этот край прочно занял ведущее место среди других русских земель. И даже то, что он передоверил все дела своим помощникам и советникам, никак не умаляет его достоинств: князь умел подбирать людей, которые проводили его политику в жизнь.
В 1157 г. на престол в Ростово-Суздальском княжестве вступил сын Юрия Долгорукого Андрей Юрьевич (1157–1174), рожденный от половецкой княжны.
Андрей Юрьевич родился около 1120 г., когда еще был жив его дед Владимир Мономах. До тридцати лет князь прожил на севере. Отец отдал ему в удел город Владимир-на-Клязьме, где провел Андрей свои детские и юношеские годы. Он редко бывал на юге, не любил Киев, смутно представлял себе все сложности династической борьбы среди Рюриковичей. Все его помыслы были связаны с севером. Еще при жизни отца, который после овладения Киевом наказал ему жить рядом в Вышгороде, независимый Андрей Юрьевич против воли Юрия уехал на север, в свой родной Владимир.
В юности Андрей Юрьевич проделал с отцом не одну военную кампанию на юг и прослыл смелым воином и умелым военачальником. Он любил начинать битву сам, врубаться в ряды врагов. О его личном мужестве ходили легенды.
После смерти Юрия Долгорукого бояре Ростова и Суздаля избрали своим князем Андрея, стремясь утвердить в Ростово-Суздальской земле собственную династическую линию и прекратить сложившуюся традицию великих князей посылать в эти земли на княжение то одного, то другого из своих сыновей.
Однако Андрей сразу же спутал все их расчеты. Прежде всего он согнал с других ростово-суздальских столов своих братьев. Среди них был и знаменитый в будущем владимиро-суздальский князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо. Затем Андрей удалил от дел старых бояр Юрия Долгорукого, распустил его поседевшую в боях дружину. Летописец отметил, что Андрей стремился стать «самовластцем» Северо-Восточной Руси.
На кого же опирался Андрей Юрьевич в этой борьбе? Прежде всего на города, городские сословия. Подобные стремления проявили в это время и властелины некоторых других русских земель, например Роман, а потом Даниил Галицкие. Укреплялась королевская власть и во Франции, Англии, где городское население также начало активно поддерживать королей и выступать против своеволия крупных землевладельцев. Таким образом, действия Андрея Боголюбского лежали в общем русле политического развития европейских стран. Свою резиденцию он перенес из боярских Ростова и Суздаля в молодой город Владимир; близ города в селе Боголюбово он построил великолепный белокаменный дворец, отчего и получил прозвище Боголюбский. С этого времени и можно называть Северо-Восточную Русь Владимиро-Суздальским княжеством, по имени ее главных городов.
В 1169 г. вместе со своими союзниками Андрей Боголюбский взял штурмом Киев, выгнал оттуда своего двоюродного племянника Мстислава Изяславича и отдал город на разграбление. Уже этим он показал свое небрежение по отношению к прежней русской столице, всю свою нелюбовь к Югу. Андрей не оставил город за собой, а отдал его одному из своих второстепенных родственников, а сам же вернулся во Владимир-на-Клязьме, в свой пригородный белокаменный дворец в Боголюбове. Позднее Андрей предпринял еще один поход на Киев, но неудачно. Воевал он, как и Юрий Долгорукий, и с Волжской Булгарией.
Действия Андрея Боголюбского вызывали все большее раздражение среди ростово-суздальского боярства. Их чаша терпения переполнилась, когда по приказу князя был казнен один из родственников его жены, видный боярин Степан Кучка, чьи владения находились в районе Москвы (в отличие от угро-финского, она носила и древнерусское название — Кучково). Захватив владения казненного боярина, Андрей приказал построить здесь свой укрепленный замок. Так в Москве появилась первая крепость.
Брат казненного, другие родственники организовали заговор против Андрея Боголюбского. В заговор были вовлечены также его жена и ближайшие слуги — осетин Анбал, дворцовый ключник и слуга Ефрем Моизевич.
Накануне заговора Анбал выкрал из спальни меч князя, а в ночь на 29 июня 1174 г. заговорщики вошли во дворец и приблизились к княжеским покоям. Однако их обуял страх. Тогда они спустились в подвал, подкрепились там княжеским вином и уже в воинственном и возбужденном состоянии вновь подошли к дверям княжеской спальни. Андрей отозвался на их стук, и когда заговорщики ответили, что это пришел Прокопий — любимец князя, Андрей Боголюбский понял, что ему грозит беда: из-за двери прозвучал незнакомый голос. Князь приказал постельничьему не открывать дверь, а сам тщетно пытался найти меч. В это время заговорщики взломали дверь и ворвались в спальню. Андрей Боголюбский отчаянно сопротивлялся, но силы были неравны. Заговорщики нанесли ему несколько ударов мечами, саблями, кололи его копьями. Решив, что Андрей убит, заговорщики вышли из спальни и уже покидали хоромы, когда вдруг его ключник Анбал услыхал стоны князя. Они вернулись и добили князя внизу у лестницы, куда ему удалось добраться.
Затем заговорщики расправились с близкими князю людьми, ограбили его сокровищницу.
На следующее утро весть об убийстве Андрея Боголюбского облетела стольный град. Во Владимире, Боголюбове и окрестных селах начались волнения. Народ поднялся против княжеских посадников, тиунов, сборщиков налогов. Нападениям подверглись и дворы богатых землевладельцев и горожан. Лишь через несколько дней бунт утих.
События во Владимиро-Суздальской земле показали, что центр политической власти окончательно переместился с Юга на Север Руси, что в отдельных русских княжествах-государствах стали крепнуть централизаторские тенденции, которые сопровождались отчаянной борьбой за власть между различными группами верхов населения. Эти процессы осложнялись выступлениями низших слоев городов и деревень, которые боролись против насилий и поборов со стороны князей, бояр, их слуг.
Гибель Андрея Боголюбского не остановила процесса централизации Владимиро-Суздальской Руси. Когда боярство Ростова и Суздаля попыталось посадить на престол племянников Андрея и управлять за их спиной княжеством, поднялись «меньшие люди» Владимира, Суздаля, Переяславля, других городов и пригласили на владимиро-суздальский престол Михаила — брата Андрея Боголюбского. Его конечная победа в нелегкой междоусобной борьбе с племянниками означала победу городов и поражение боярских клик.
После смерти Михаила его дело взял в свои руки вновь поддержанный городами третий сын Юрия Долгорукого Всеволод Юрьевич (1176–1212). В 1177 г. он, разгромив своих противников в открытом бою близ города Юрьева, овладел владимиро-суздальским престолом. Мятежные бояре были схвачены и заточены в тюрьму, их владения конфискованы. Поддержавшая мятежников Рязань была захвачена, а рязанский князь попал в плен. Всеволод III стал великим князем (вслед за Всеволодом I Ярославичем и Всеволодом II Ольговичем). Он получил прозвище «Большое Гнездо», так как имел восемь сыновей и восемь внуков, не считая потомства женского пола. В своей борьбе с боярством Всеволод Большое Гнездо опирался не только на города, но и на мужающее с каждым годом дворянство (в источниках к ним применяются термины «отроки», «мечники», «вирники», «гриди», «меньшая дружина» и т. д.), социальной чертой которого является служба князю за землю, доходы и другие милости. Эта категория населения существовала и прежде, но теперь она становится все более многочисленной. С увеличением значения великокняжеской власти в некогда заштатном княжестве роль и влияние дворянства также вырастали год от года. Оно, по существу, несло всю основную государственную службу: в войске, судопроизводстве, посольских делах, сборе податей и налогов, расправе, дворцовых делах, управлении княжеским хозяйством.
Укрепив свои позиции внутри княжества, Всеволод Большое Гнездо стал оказывать все большее влияние на дела Руси: вмешивался в дела Новгорода, овладел землями в Киевской земле, подчинил полностью своему влиянию Рязанское княжество. Он успешно противоборствовал Волжской Булгарии. Его поход на Волгу в 1183 г. закончился блестящей победой.
Тяжело заболев в 1212 г., Всеволод Большое Гнездо собрал своих сыновей и завещал престол старшему, Константину, сидевшему в то время в Ростове в качестве наместника отца. Но Константин, уже крепко связавший свою судьбу с ростовским боярством, попросил отца оставить его в Ростове и туда перенести престол из Владимира. Поскольку это могло нарушить всю политическую ситуацию в княжестве, Всеволод при поддержке своих соратников и церкви передал престол второму по старшинству сыну, Юрию, наказав ему оставаться во Владимире и отсюда управлять всей Северо-Восточной Русью.
Всеволод умер в возрасте 58 лет, «просидев» на великокняжеском престоле 36 лет. Его преемнику Юрию не сразу удалось взять верх над старшим братом. Последовала новая междоусобица, продлившаяся целых шесть лет, и только в 1218 г. Юрий Всеволодович сумел овладеть престолом. Тем самым была окончательно нарушена старая официальная традиция наследования власти по старшинству, отныне воля великого князя-«единодержавца» стала сильней, чем былая «старина».
Северо-Восточная Русь сделала еще один шаг к централизации власти. В борьбе за власть Юрий, однако, вынужден был пойти на компромисс со своими братьями. Владимиро-Суздальская Русь распалась на ряд уделов, где сидели дети Всеволода III. Но процесс централизации был уже необратим. Монголо-татарское нашествие нарушило это естественное развитие политической жизни Руси и отбросило его назад.
Глава 8. Культура Руси X — начала XIII века
§ 1. Как зарождалась культура Руси
Культура народа является частью его истории. Ее становление, последующее развитие тесно связаны с теми же историческими факторами, которые воздействуют на становление и развитие хозяйства страны, ее государственности, политической и духовной жизни общества. В понятие «культура» входит, естественно, все, что создано умом, талантом, рукоделием народа, все, что выражает его духовную сущность, взгляд на мир, природу, человеческое бытие, на человеческие отношения.
Культура Руси складывается в те же века, что и становление русской государственности. Рождение народа шло одновременно по нескольким линиям — хозяйственной, политической, культурной. Русь складывалась и развивалась как средоточие огромного для того времени народа, состоящего поначалу из различных племен; как государства, жизнь которого развертывалась на огромной территории. И весь оригинальный культурный опыт восточного славянства стал достоянием единой русской культуры. Она складывалась как культура всех восточных славян, сохраняя в то же время свои региональные черты — одни для Поднепровья, другие — для Северо-Восточной Руси и т. д.
На развитие русской культуры влияло также то, что Русь складывалась как равнинное государство, открытое всем, как внутриплеменным отечественным, так и иноплеменным, международным, влияниям. И шло это из глубины веков. В общей культуре Руси отразились как традиции, скажем, полян, северян, радимичей, новгородских словен, других восточнославянских племен, так и влияние соседних народов, с которыми Русь обменивалась производственными навыками, торговала, воевала, мирилась, — угро-финскими племенами, балтами, иранскими племенами.
В пору уже своего государственного становления Русь испытывала сильное влияние соседней Византии, которая для своего времени была одним из наиболее культурных государств мира. Таким образом, культура Руси складывалась с самого начала как синтетическая, т. е. находящаяся под влиянием различных культурных направлений, стилей, традиций.
Одновременно Русь не просто слепо копировала чужие образцы и безоглядно заимствовала их, но применяла к своим культурным традициям, к своему дошедшему из глубины веков народному опыту, пониманию окружающего мира, своему представлению о прекрасном.
Поэтому в чертах русской культуры мы постоянно сталкиваемся не только с влияниями извне, но с их порой значительной духовной переработкой, их постоянным преломлением в абсолютно русском стиле. Если влияние иноземных культурных традиций было сильнее в городах, которые сами по себе являлись центрами культуры, ее наиболее передовых для своего времени черт, то сельское население было в основном хранителем старинных культурных традиций, связанных с глубинами исторической памяти народа. В селах и деревнях жизнь текла в замедленном темпе, они были более консервативны, труднее поддавались различным культурным новшествам.
Долгие годы русская культура — устное народное творчество, искусство, архитектура, живопись, художественное ремесло — развивалась под влиянием языческой религии, языческого мировоззрения. С принятием Русью христианства положение резко изменилось. Прежде всего новая религия претендовала на то, чтобы изменить мировоззрение людей, их восприятие всей жизни, а значит, и представления о красоте, художественном творчестве, эстетическом влиянии.
Однако христианство, оказав сильнейшее воздействие на русскую культуру, особенно в области литературы, архитектуры, искусства, развития грамотности, школьного дела, библиотек — на те области, которые были теснейшим образом связаны с жизнью церкви, с религией, — так и не смогло преодолеть языческих истоков русской культуры. Долгие годы на Руси сохранялось двоеверие: официальная религия, которая преобладала в городах, и язычество, которое ушло в тень, но по-прежнему существовало в отдаленных частях Руси, особенно на северо-востоке, сохраняло свои позиции в сельской местности. Развитие русской культуры отразило эту двойственность в духовной жизни общества, в народном быту. Языческие духовные традиции, народные в своей основе, оказывали глубокое воздействие на все развитие русской культуры раннего Средневековья.
Под влиянием народных традиций, устоев, привычек, под влиянием народного мировосприятия новым содержанием наполнялась и сама церковная культура, религиозная идеология. Суровое аскетическое христианство Византии на русской языческой почве с ее культом природы, поклонением солнцу, свету, ветру, с ее жизнерадостностью, жизнелюбием, глубокой человечностью существенно преобразилось, что нашло отражение во всех тех областях культуры, где византийское, христианское в своей основе культурное влияние было особенно велико. Не случайно во многих церковных памятниках культуры (например, сочинениях церковных авторов) мы видим совершенно светские, мирские рассуждения и отражение чисто мирских страстей. И не случайно, что вершина духовного достижения Древней Руси — гениальное «Слово о полку Игореве» — все пронизано языческими мотивами, о чем мы еще скажем ниже.
Эта открытость и синтетичность древнерусской культуры, ее мощная опора на народные истоки и народное восприятие, выработанные всей многострадальной историей восточного славянства, переплетение христианских и народно-языческих влияний привели к тому, что в мировой истории называют феноменом русской культуры. Ее характерными чертами являются стремление к монументальности, масштабности, образности в летописании; народность, цельность и простота в искусстве; изящество, глубоко гуманистическое начало в архитектуре; мягкость, жизнелюбие, доброта в живописи; постоянное биение пульса исканий, сомнений, страсти в литературе. И над всем этим господствовала большая слитность творца культурных ценностей с природой, его ощущение сопричастности всему человечеству, переживания за людей, за их боль и несчастья. Не случайно опять же одним из любимых образов русской церкви и культуры стал образ святых Бориса и Глеба, человеколюбцев, непротивленцев, пострадавших за единство страны, принявших муку ради людей. Эти особенности и характерные черты культуры Древней Руси проявились не сразу. В своих основных обличьях они развивались в течение столетий. Но потом, уже вылившись в более или менее устоявшиеся формы, долго и повсеместно сохраняли свою силу. И даже тогда, когда единая Русь политически распалась, общие черты русской культуры проявлялись в культуре отдельных княжеств. Несмотря на политические трудности, на местные особенности, это все равно была единая русская культура Х — начала XIII в. Монголо-татарское нашествие, последующий окончательный распад русских земель, их подчинение соседним государствам надолго прервали это единство.
§ 2. Письменность, грамотность, школы
Основой любой древней культуры является письменность. Когда она зародилась на Руси? Долгое время существовало мнение, что письмо на Русь пришло вместе с христианством, с церковными книгами и молитвами. Однако согласиться с этим трудно. Есть свидетельство о существовании славянской письменности задолго до христианизации Руси. В 1949 г. советский археолог Д. В. Авдусин во время раскопок под Смоленском нашел глиняный сосуд, относящийся к началу X в., на котором было написано «горушна» (пряность). Это означало, что уже в это время в восточнославянской среде бытовало письмо, существовал алфавит. Об этом же говорит и свидетельство византийского дипломата и славянского просветителя Кирилла. Во время пребывания в Херсонесе в 60-е гг. IX в. он познакомился с Евангелием, написанным славянскими буквами. В дальнейшем Кирилл и его брат Мефодий стали основоположниками славянской азбуки, которая, видимо, в какой-то части основывалась на принципах славянского письма, существовавшего у восточных, южных и западных славян задолго до их христианизации.
Надо вспомнить и о том, что договоры Руси с Византией, относящиеся к первой половине X в., имели «противени» — копии, также написанные на славянском языке. К этому времени относится существование толмачей (переводчиков) и писцов, которые записывали речи послов на пергамент.
Христианизация Руси дала мощный толчок дальнейшему развитию письменности, грамотности. На Русь со времени Владимира стали приезжать церковные грамотеи, переводчики из Византии, Болгарии, Сербии. Появились, особенно в период правления Ярослава Мудрого и его сыновей, многочисленные переводы греческих и болгарских книг как церковного, так и светского содержания. Переводятся, в частности, византийские исторические сочинения, жизнеописания христианских святых. Эти переводы становились достоянием грамотных людей: их с удовольствием читали в княжеской, боярской, купеческой среде, в монастырях, церквях, где зародилось русское летописание. В XI в. получают распространение такие популярные переводные сочинения, как «Александрия», содержащее легенды и предания о жизни и подвигах Александра Македонского, «Девгениево деяние», являющееся переводом византийской эпической поэмы о подвигах воина Дигениса.
Таким образом, грамотный русский человек XI в. знал многое из того, чем располагала письменность и книжная культура Восточной Европы, Византии.
Кадры первых русских грамотеев, переписчиков, переводчиков формировались в школах, которые были открыты при церквах со времени Владимира I и Ярослава Мудрого, а позднее при монастырях. Есть немало свидетельств о широком развитии грамотности на Руси в XI–XII вв. Однако она была распространена в основном в городской среде, особенно в кругу богатых горожан, княжеско-боярской верхушки, купечества, зажиточных ремесленников.
В сельской местности, в дальних, глухих местах население было почти сплошь неграмотным.
С XI в. в богатых семьях стали учить грамоте не только мальчиков, но и девочек. Сестра Владимира Мономаха Янка, основательница женского монастыря в Киеве, создала в нем школу для обучения девочек.
Ярким свидетельством широкого распространения грамотности в городах и пригородах являются берестяные грамоты. В 1951 г., во время археологических раскопок в Новгороде, сотрудница экспедиции Нина Акулова извлекла из земли бересту с хорошо сохранившимися на ней буквами. «Я двадцать лет ждал этой находки!» — воскликнул руководитель экспедиции профессор А. В. Арциховский, давно предполагавший, что уровень грамотности Руси того времени должен был найти отражение в массовом письме, каким могли быть в отсутствие на Руси бумаги письмена либо на деревянных дощечках, о чем говорили иностранные свидетельства, либо на бересте. С тех пор в научный оборот введены сотни берестяных грамот, говорящих о том, что в Новгороде, Пскове, Смоленске, других городах Руси люди любили и умели писать друг другу. Среди писем — деловые документы, обмен информацией, приглашение в гости и даже любовная переписка. Некто Микита написал своей возлюбленной Ульяне на бересте: «От Микиты ко Улианици. Поиде за мене…»
Осталось и еще одно любопытное свидетельство о развитии грамотности на Руси: так называемые «граффити». Их выцарапывали на стенах церквей любители излить свою душу. Среди этих надписей размышления о жизни, жалобы, молитвы. Знаменитый Владимир II Мономах, будучи еще молодым человеком, во время церковной службы, затерявшись в толпе таких же молодых князей, нацарапал на стене Софийского собора в Киеве: «Ох тяжко мне» и подписался своим христианским именем: «Василий».
§ 3. Летописи
Летописи — это средоточие истории Древней Руси, ее идеологии, понимания ее места в мировой истории — являются одним из важнейших памятников и письменности, и литературы, и истории, и культуры в целом. За составление летописей, т. е. погодных изложений событий, брались лишь люди самые грамотные, знающие, мудрые, способные не просто изложить разные дела год за годом, но и дать им соответствующее объяснение, оставить потомству видение эпохи так, как ее понимали летописцы.
Летопись была делом государственным, делом княжеским. Поэтому поручение составить летопись давалось не просто самому грамотному и толковому человеку, но и тому, кто сумел бы провести идеи, близкие той или иной княжеской ветви, тому или иному княжескому дому. Тем самым объективность и честность летописца вступали в противоречие с тем, что мы называем «социальным заказом». Если летописец не удовлетворял вкусам своего заказчика, с ним расставались и передавали составление летописи другому, более надежному, более послушному автору. Увы, работа на потребу власти зарождалась уже на заре письменности, и не только на Руси, но и в других странах.
Летописание, по наблюдениям отечественных ученых, появилось на Руси вскоре после введения христианства. Первая летопись, возможно, была составлена в конце X в. Она была призвана отразить историю Руси со времени появления там новой династии, Рюриковичей, и до правления Владимира с его впечатляющими победами, с введением на Руси христианства. Уже с этого времени право и обязанность вести летописи были даны деятелям Церкви. Именно в церквах и монастырях обретались самые грамотные, хорошо подготовленные и обученные люди — священники, монахи. Они располагали богатым книжным наследием, переводной литературой, русскими записями старинных сказаний, легенд, былин, преданий; в их распоряжении были и великокняжеские архивы. Им подручней всего было выполнить эту ответственную и важную работу: создать письменный исторический памятник эпохи, в которой они жили и работали, связав ее с прошлыми временами, с глубокими историческими истоками.
Ученые считают, что, прежде чем появились летописи — масштабные исторические сочинения, охватывающие несколько веков русской истории, существовали отдельные записи, в том числе церковные, устные рассказы, которые поначалу и послужили основой для первых обобщающих сочинений. Это были истории о Кие и основании Киева, о походах русских войск против Византии, о путешествии княгини Ольги в Константинополь, о войнах Святослава, сказание об убийстве Бориса и Глеба, а также былины, жития святых, проповеди, предания, песни, разного рода легенды.
Позднее, уже в пору существования летописей, к ним присоединялись все новые рассказы, сказания о впечатляющих событиях на Руси вроде знаменитой распри 1097 г. и ослепления молодого князя Василька или о походе русских князей на половцев в 1111 г. Летопись включила в свой состав и воспоминания Владимира Мономаха о жизни — его «Поучение детям».
Вторая летопись была создана при Ярославе Мудром в пору, когда он объединил Русь, заложил храм Святой Софии. Эта летопись вобрала в себя предшествующую летопись, другие материалы.
Уже на первом этапе создания летописей стало очевидным, что они представляют собой коллективное творчество, являются сводом предшествующих летописных записей, документов, разного рода устных и письменных исторических свидетельств. Составитель очередного летописного свода выступал не только как автор соответствующих заново написанных частей летописи, но и как составитель и редактор. Вот это-то его умение направить идею свода в нужную сторону высоко ценилось киевскими князьями.
Очередной летописный свод был создан знаменитым Илларионом, который писал его, видимо, под именем монаха Никона, в 60–70-е гг. XI в., после смерти Ярослава Мудрого. А потом появился свод уже во времена Святополка, в 90-е гг. XI в.
Свод, за который взялся монах Киево-Печерского монастыря Нестор и который вошел в нашу историю под именем «Повести временных лет», оказался, таким образом, по меньшей мере пятым по счету и создавался в первое десятилетие XII в. при дворе князя Святополка. И каждый свод обогащался все новыми и новыми материалами, и каждый автор вносил в него свой талант, свои знания, эрудицию. Свод Нестора был в этом смысле вершиной раннего русского летописания.
В первых строках своей летописи Нестор поставил вопрос «Откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве начал первым княжить и откуда Русская земля стала есть». Таким образом, уже в этих первых словах летописи говорится о тех масштабных целях, которые поставил перед собой автор. И действительно, летопись не стала обычной хроникой, каких немало было в ту пору в мире, — сухих, бесстрастно фиксирующих факты, — но взволнованным рассказом тогдашнего историка, вносящего в повествование философско-религиозные обобщения, свою образную систему, темперамент, свой стиль. Происхождение Руси, как мы об этом уже говорили, Нестор рисует на фоне развития всей мировой истории. Русь — это один из европейских народов.
Используя предшествующие своды, документальные материалы, в том числе, например, договоры Руси с Византией, летописец развертывает широкую панораму исторических событий, которые охватывают как внутреннюю историю Руси — становление общерусской государственности с центром в Киеве, так и международные отношения Руси. Целая галерея исторических деятелей проходит на страницах Несторовой летописи — князья, бояре, посадники, тысяцкие, купцы, церковные деятели. Он рассказывает о военных походах, об организации монастырей, закладке новых храмов и об открытии школ, о религиозных спорах и реформах внутрирусской жизни. Постоянно касается Нестор и жизни народа в целом, его настроений, выражений недовольства княжеской политикой. На страницах летописи мы читаем о восстаниях, убийствах князей и бояр, жестоких общественных схватках. Все это автор описывает вдумчиво и спокойно, старается быть объективным, насколько вообще может быть объективным глубоко религиозный человек, руководствующийся в своих оценках понятиями христианской добродетели и греха. Но, прямо скажем, его религиозные оценки весьма близки к общечеловеческим оценкам. Убийство, предательство, обман, клятвопреступление Нестор осуждает бескомпромиссно, но превозносит честность, смелость, верность, благородство, другие прекрасные человеческие качества. Вся летопись была проникнута чувством единства Руси, патриотическим настроением. Все основные события в ней оценивались не только с точки зрения религиозных понятий, но и с позиций этих общерусских государственных идеалов. Этот мотив звучал особенно значительно в преддверии начавшегося политического распада Руси.
В 1116–1118 гг. летопись снова была переписана. Княживший тогда в Киеве Владимир Мономах и его сын Мстислав были недовольны тем, как Нестор показал роль в русской истории Святополка, по заказу которого в Киево-Печерском монастыре и писалась «Повесть временных лет». Мономах отнял летописание у печерских монахов и передал его в свой родовой Выдубицкий монастырь. Его игумен Сильвестр и стал автором нового свода. Положительные оценки Святополка были поумерены, а подчеркнуты все деяния Владимира Мономаха, но основной корпус «Повести временных лет» остался неизменным. И в дальнейшем Несторов труд входил непременной составной частью как в киевское летописание, так и в летописи отдельных русских княжеств, являясь одной из связующих нитей для всей русской культуры.
В дальнейшем, по мере политического распада Руси и возвышения отдельных русских центров, летописание стало дробиться. Кроме Киева и Новгорода появились свои летописные своды в Смоленске, Пскове, Владимире-на-Клязьме, Галиче, Владимире-Волынском, Рязани, Чернигове, Переяславле-Русском. В каждом из них отражались особенности истории своего края, на первый план выносились собственные князья. Так, Владимиро-Суздальские летописи показывали историю правления Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Всеволода Большое Гнездо; Галицкая летопись начала XIII в. стала, по существу, биографией знаменитого князя-воина Даниила Галицкого; о черниговской ветви Рюриковичей повествовала в основном Черниговская летопись. И все же и в местном летописании четко просматривались общерусские культурные истоки. История каждой земли сопоставлялась со всей русской историей, «Повесть временных лет» являлась непременной частью многих местных летописных сводов. Некоторые из них продолжали традицию русского летописания XI в. Так, незадолго до монголо-татарского нашествия, на рубеже XII–XIII вв. в Киеве был создан новый летописный свод, в котором отражались события, происходившие в Чернигове, Галиче, Владимиро-Суздальской Руси, Рязани и других русских городах. Видно, что автор свода имел в своем распоряжении летописи различных русских княжеств и использовал их. Хорошо знал летописец и европейскую историю. Он упомянул, например, Третий крестовый поход Фридриха Барбароссы. В различных русских городах, в том числе в Киеве, в Выдубицком монастыре, создавались целые библиотеки летописных сводов, которые становились источниками для новых исторических сочинений XII–XIII вв.
Сохранение общерусской летописной традиции показал Владимиро-Суздальский летописный свод начала XIII в., охвативший историю страны от легендарного Кия до Всеволода Большое Гнездо.
§ 4. Литература
Общий подъем Руси в XI в., создание центров письменности, грамотности, появление целой плеяды образованных людей своего времени в княжеско-боярской, церковно-монастырской среде определили развитие древнерусской литературы. Эта литература развивалась, складывалась вместе с развитием летописания, ростом общей образованности общества. У людей появилась потребность донести до читателей свои взгляды на жизнь, размышления о смысле власти и общества, роли религии, поделиться своим жизненным опытом.
Литература вызывалась к жизни также потребностями времени: нуждами церкви, заказами княжеской верхушки. На этом общем благоприятном культурном фоне появлялись оригинально и независимо мыслящие писатели, публицисты, поэты.
Нам неведомы имена авторов сказаний о походах Олега, о крещении Ольги или войнах Святослава. Первым известным автором литературного произведения на Руси стал священник княжеской церкви в Берестово, впоследствии митрополит Илларион.
В начале 40-х гг. XI в. он создал свое знаменитое «Слово о законе и благодати», в котором в яркой публицистической форме изложил свое понимание места Руси в мировой истории. О нем уже шла речь.
Во второй половине XI в. появляются и другие яркие литературно-публицистические произведения: «Память и похвала Владимира» монаха Иакова, в котором идеи Иллариона получают дальнейшее развитие и применяются к исторической фигуре Владимира I. В это же время создаются «Сказание о первоначальном распространении христианства на Руси», «Сказание о Борисе и Глебе», святых покровителях и защитниках Русской земли.
В последней четверти XI в. начинает работать над своими сочинениями монах Нестор. Летопись была его завершающей фундаментальной работой. До этого он создал знаменитое «Чтение о житии Бориса и Глеба». В нем, как и в «Слове» Илариона, как позднее в «Повести временных лет», звучат идеи единства Руси, воздается должное ее защитникам и радетелям. Уже в ту пору русских авторов беспокоит эта нарастающая политическая вражда в русских землях, в которой они угадывают предвестие будущей политической катастрофы.
Литература XII в. продолжает традиции русских сочинений XI в. Создаются новые церковные и светские произведения, отмеченные яркой формой, богатством мыслей, широкими обобщениями; возникают новые жанры литературы.
На склоне лет Владимир Мономах пишет свое знаменитое «Поучение детям», ставшее одним из любимых чтений русских людей раннего Средневековья.
В начале XII в. один из сподвижников Мономаха, игумен Даниил, создает свое, не менее знаменитое, «Хождение игумена Даниила в Святые места».
Богомольный русский человек отправился ко Гробу Господню и проделал длинный и трудный путь — до Константинополя, потом через острова Эгейского моря на остров Крит, оттуда в Палестину и до Иерусалима, где в это время было основано первое государство крестоносцев во главе с королем Болдуином. Даниил подробно описал весь свой путь, рассказал о пребывании при дворе иерусалимского короля, о походе с ним против арабов. Даниил молился у Гроба Господня, поставил там лампаду от всей Русской земли: около Гроба Христа он отпел пятьдесят литургий «за князей русских и за всех христиан».
И «Поучение», и «Хождение» были первыми в своем роде жанрами русской литературы.
XII — начало XIII в. дали немало и других ярких религиозных и светских сочинений, которые пополнили сокровищницу русской культуры. Среди них «Слово» и «Моление» Даниила Заточника, который, побывав в заточении, испытав ряд других житейских драм, размышляет о смысле жизни, о гармоничном человеке, об идеальном правителе. Обращаясь к своему князю в «Молении», Даниил говорит о том, что настоящий человек должен сочетать в себе силу Самсона, храбрость Александра Македонского, разум Иосифа, мудрость Соломона, хитрость Давида. Обращение к библейским сюжетам и древней истории помогает ему донести свои идеи до адресата. Человек, по мысли автора, должен укреплять сердце красотой и мудростью, помогать ближнему в печали, оказывать милость нуждающимся, противостоять злу. Гуманистическая линия древней русской литературы и здесь прочно утверждает себя.
Автор середины XII в. киевский митрополит Климентий Смолятич в своем «Послании» священнику Фоме, ссылаясь на греческих философов Аристотеля, Платона, на творчество Гомера, также воссоздает образ высоконравственного человека, чуждого властолюбию, сребролюбию и тщеславию.
В своей «Притче о человеческой душе» (конец XII в.) епископ города Турова Кирилл, опираясь на христианское миропонимание, дает свое толкование смысла человеческого бытия, рассуждает о необходимости постоянной связи души и тела. В то же время он ставит в своей «Притче» вполне злободневные для русской действительности вопросы, размышляет о взаимоотношении церковной и светской власти, защищает национально-патриотическую идею единства Русской земли, которая была особенно важна в то время, как владимиро-суздальские князья начали осуществлять централизаторскую политику накануне монголо-татарского нашествия.
Одновременно с этими сочинениями, где религиозные и светские мотивы постоянно переплетались, переписчики в монастырях, церквах, в княжеских и боярских домах усердно переписывали церковные служебные книги, молитвы, сборники церковных преданий, жизнеописания святых, древнюю богословскую литературу. Все это богатство религиозной, богословской мысли также составляло неотъемлемую часть общей русской культуры.
Но, конечно, наиболее ярко синтез русской культуры, переплетение в ней языческих и христианских черт, религиозных и светских, общечеловеческих и национальных мотивов прозвучали в «Слове о полку Игореве». Это поэма эпохи. Это ее поэтическое образное выражение. Это не только взволнованный призыв к единству Русской земли, не только горделивый рассказ о мужестве «русичей» и не только плач по погибшим, но и размышления о месте Руси в мировой истории, о связи Руси с окружающими народами. Века «Траяна» и Херсонес, венецианцы, немцы, греки — все они связаны с судьбой Русской земли, где славен лишь тот, кто выражает ее подлинные интересы.
А ведь эти произведения XII в., звучавшие на всю Русь, были созданы в период самой большой политической раздробленности страны.
§ 5. Архитектура
Недаром говорят, что архитектура — это душа народа, воплощенная в камне. К Руси это относится лишь с некоторой поправкой. Русь долгие годы была страной деревянной, и ее архитектура, языческие молельни, крепости, терема, избы строились из дерева. Прежде всего в дереве русский человек, как и народы, жившие рядом с восточными славянами, выражал свое восприятие строительной красоты, чувство пропорций, слияние архитектурных сооружений с окружающей природой. Если деревянная архитектура восходит в основном к Руси языческой, то архитектура каменная связана с Русью уже христианской. Подобного перехода не знала Западная Европа, издревле строившая и храмы, и жилища из камня. К сожалению, древние деревянные постройки не сохранились до наших дней, но архитектурный стиль народа дошел до нас в позднейших деревянных сооружениях, в древних описаниях и рисунках. Для русской деревянной архитектуры была характерна многоярусность строений, увенчивание их башенками и теремами, наличие разного рода пристроек — клетей, переходов, сеней. Затейливая художественная резьба по дереву была традиционным украшением русских деревянных строений. Эта традиция живет в народе и до настоящей поры.
Мир Византии, мир христианства, стран Кавказа привнес на Русь новый строительный опыт и традиции: Русь восприняла сооружение своих церквей по образу крестово-купольного храма греков: квадрат, расчлененный четырьмя столбами, составляет его основу; примыкающие к подкупольному пространству прямоугольные ячейки образуют архитектурный крест. Но этот образец греческие мастера, прибывавшие на Русь начиная со времени Владимира, а также работающие с ними русские умельцы применяли к традициям русской деревянной архитектуры, привычной для русского глаза и милой сердцу. Если первые русские храмы, в том числе Десятинная церковь, в конце X в. были выстроены греческими мастерами в строгом соответствии с византийскими традициями, то Софийский собор в Киеве отразил сочетание славянских и византийских традиций: на основу крестово-купольного храма были поставлены тринадцать веселых глав нового храма. Эта ступенчатая пирамида Софийского собора воскресила стиль русского деревянного зодчества.
Софийский собор, созданный в пору утверждения и возвышения Руси при Ярославе Мудром, показал, что строительство — это тоже политика. Этим храмом Русь бросила вызов Византии, ее признанной святыне — константинопольскому Софийскому собору. В XI в. выросли Софийские соборы в других крупных центрах Руси — Новгороде, Полоцке, и каждый из них претендовал на свой, независимый от Киева престиж, как и Чернигов, где был сооружен монументальный Спасо-Преображенский собор. По всей Руси были построены монументальные многокупольные храмы с толстыми стенами, маленькими оконцами, свидетельства мощи и красоты.
В XII в. традиции древнерусской архитектуры не утрачивают свою связь. По образному выражению одного искусствоведа, по всей Руси «прошагали русские однокупольные храмы-богатыри, сменившие прежние пирамиды». Купол возносился вверх на мощном, массивном квадрате. Такими стали Дмитриевский собор во Владимире-на-Клязьме, собор Святого Георгия в Юрьеве-Польском.
Большого расцвета архитектура достигла во Владимире-на-Клязьме в годы правления Андрея Боголюбского. С его именем связано строительство Успенского собора во Владимире, красиво расположенного на крутом берегу Клязьмы, белокаменного дворца в селе Боголюбово, «Золотых ворот» во Владимире — мощного белокаменного куба, увенчанного златоглавой церковью. При нем же было создано чудо русской архитектуры — храм Покрова на Нерли. Князь построил эту церковь неподалеку от своих палат после кончины любимого сына Изяслава. Эта небольшая однокупольная церковь стала поэмой из камня, в которой гармонично сочетаются скромная красота природы, тихая грусть, просветленная созерцательность архитектурных линий.
Брат Андрея Всеволод III продолжил эту строительную деятельность. Его мастера оставили потомству замечательный Дмитриевский собор во Владимире — величественный и скромный.
Одновременно строились храмы в Новгороде и Смоленске, Чернигове и Галиче, закладывались новые крепости, сооружались каменные дворцы, палаты богатых людей. Характерной чертой русской архитектуры тех десятилетий стала украшающая сооружения резьба по камню. Удивительное это искусство мы видим на стенах соборов во Владимиро-Суздальской Руси, Новгороде, других русских городах.
Другой чертой, роднящей всю русскую архитектуру той поры, стало органическое сочетание архитектурных сооружений с природным ландшафтом. Посмотрите, как поставлены и доныне стоят русские церкви, и вы поймете, о чем идет речь.
§ 6. Искусство
Древнерусское искусство — живопись, скульптура, музыка — с принятием христианства также пережило ощутимые перемены. Языческая Русь знала все эти виды искусства, но в чисто языческом, народном выражении. Древние резчики по дереву и камню создавали деревянные и каменные скульптуры языческих богов, духов. Живописцы разрисовывали стены языческих капищ, делали эскизы магических масок, которые затем изготовлялись ремесленниками; музыканты, играя на струнных и духовых деревянных инструментах, увеселяли племенных вождей, развлекали простой народ.
Христианская церковь внесла в эти виды искусства совершенно иное содержание. Церковное искусство подчинено высшей цели — воспеть Бога, подвиги апостолов, святых, деятелей Церкви. Если в языческом искусстве «плоть» торжествовала над «духом» и утверждалось все земное, олицетворяющее природу, то церковное искусство воспевало победу «духа» над «плотью», утверждало высокие подвиги человеческой души ради нравственных принципов христианства. В византийском искусстве, считавшемся в те времена самым совершенным в мире, это нашло выражение в том, что там и живопись, и музыка, и искусство ваяния создавались в основном по церковным канонам, где отсекалось все, что противоречило высшим христианским принципам. Аскетизм и строгость в живописи (иконопись, мозаика, фреска), возвышенность, «божественность» греческих церковных молитв и песнопений, сам храм, становящийся местом молитвенного общения людей, — все это было свойственно византийскому искусству. Если та или иная религиозная, богословская тема была в христианстве раз и навсегда строго установлена, то и ее выражение в искусстве, по мнению византийцев, должно было выражать эту идею лишь раз и навсегда установленным образом; художник становился лишь послушным исполнителем канонов, которые диктовала церковь.
И вот перенесенное на русскую почву каноническое по содержанию, блестящее по своему исполнению искусство Византии столкнулось с языческим мировосприятием восточных славян, с их радостным культом природы — солнца, весны, света, с их вполне земными представлениями о добре и зле, о грехах и добродетелях. С первых же лет византийское церковное искусство на Руси испытало на себе всю мощь русской народной культуры и народных эстетических представлений.
Уже в XI в. строгая аскетическая манера византийской иконописи превращалась под кистью русских художников в портреты, близкие к натуре, хотя русские иконы и несли в себе все черты условного иконописного лика. В это время прославился печерский монах-живописец Алимпий (Олимпий), про которого современники говорили, что он «иконы писать хитр бе [был] зело». Про Алимпия рассказывали, что иконописание было главным средством его существования. Но заработанное он тратил весьма своеобразно: на одну часть покупал все, что было необходимо для его ремесла, другую отдавал беднякам, а третью жертвовал в Печерский монастырь.
Наряду с иконописью развивалась фресковая живопись, мозаика. Фрески Софийского собора в Киеве показывают манеру письма здешних греческих и русских мастеров, их приверженность человеческому теплу, цельности и простоте. На стенах собора мы видим и изображения святых, и семью Ярослава Мудрого, и изображение русских скоморохов, и животных. Прекрасная иконописная, фресковая, мозаичная живопись наполняла и другие храмы Киева. Известны своей большой художественной силой мозаики Михайловского Златоверхого монастыря с их изображением апостолов, святых, которые потеряли свою византийскую суровость; лики их стали более мягкими, округлыми.
Позднее складывалась новгородская школа живописи. Ее характерными чертами стали ясность идеи, реальность изображения, доступность. От XII в. до нас дошли замечательные творения новгородских живописцев: икона «Ангел Златые власы», где при всей византийской условности облика Ангела чувствуется трепетная и красивая человеческая душа. Или икона «Спас Нерукотворный» (также XII в.), на которой Христос со своим выразительным изломом бровей предстает грозным, все понимающим судьей человеческого рода. В иконе «Успение Богородицы» в лицах апостолов запечатлена вся скорбь утраты. И таких шедевров Новгородская земля дала немало. Достаточно вспомнить, например, знаменитые фрески церкви Спаса на Нередице близ Новгорода (конец XII в.).
Широкое распространение иконописной, фресковой живописи было характерно и для Чернигова, Ростова, Суздаля, позднее Владимира-на-Клязьме, где замечательные фрески, изображающие «Страшный суд», украшали Дмитриевский собор.
В начале XIII в. прославилась ярославская школа иконописи. В монастырях и церквах Ярославля было написано немало превосходных иконописных произведений. Особенно известна среди них так называемая «Ярославская Оранта», изображавшая Богородицу. Ее прообразом стало мозаичное изображение Богородицы в Софийском соборе в Киеве работы греческих мастеров, запечатлевших суровую властную женщину, простирающую руки над человечеством. Ярославские же искусники сделали облик Богородицы теплее, человечнее. Это прежде всего мать-заступница, несущая людям помощь и сострадание. Византийцы видели Богородицу по-своему, русские живописцы — по-своему.
На протяжении долгих веков на Руси развивалось, совершенствовалось искусство резьбы по дереву, позднее — по камню. Деревянные резные украшения вообще стали характерной чертой жилищ горожан и крестьян, деревянных храмов.
Белокаменная резьба Владимиро-Суздальской Руси, особенно времени Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, в украшениях дворцов, соборов стала примечательной чертой древнерусского искусства вообще.
Прекрасной резьбой славились утварь и посуда. В искусстве резчиков с наибольшей полнотой проявлялись русские народные традиции, представления русичей о прекрасном и изящном. Знаменитый художественный критик второй половины XIX — начала XX в. В. В. Стасов писал: «Есть еще пропасть людей, которые воображают, что нужно быть изящным только в музеях, в картинах и статуях, в громадных соборах, наконец, во всем исключительном, особенном, а что касается до остального, то можно расправляться как ни попало — дескать, дело пустое и вздорное… Нет, настоящее, цельное, здоровое в самом деле искусство существует лишь там, где потребность в изящных формах, в постоянной художественной внешности простерлась уже на сотни тысяч вещей, ежедневно окружающих нашу жизнь». Древние русичи, окружая свою жизнь постоянной скромной красотой, давно подтвердили справедливость этих слов.
Это касалось не только резьбы по дереву и камню, но и многих видов художественных ремесел. Изящные украшения, подлинные шедевры создавали древнерусские ювелиры — золотых и серебряных дел мастера. Они делали браслеты, серьги, подвески, пряжки, диадемы, медальоны, отделывали золотом, серебром, эмалью, драгоценными камнями утварь, посуду, оружие. С особенными старанием и любовью мастера-искусники украшали оклады икон, а также книги. Примером может служить искусно отделанный кожей, ювелирными украшениями оклад «Остромирова Евангелия», созданного по заказу посадника Остромира во времена Ярослава Мудрого.
До сих пор вызывают восхищение сделанные киевским ремесленником серьги (XI–XII вв.): кольца с полукруглыми щитами, к которым припаяны по шесть серебряных конусов с шариками и 500 колечками диаметром 0,06 см из проволоки диаметром 0,02 см. На колечках закреплены крошечные зернышки серебра диаметром 0,04 см. Как делали это люди, не располагая увеличительными приборами, представить себе трудно.
Составной частью искусства Руси являлось музыкальное, певческое искусство. В «Слове о полку Игореве» упоминается легендарный сказитель-певец Боян, который «напускал» свои пальцы на живые струны, и они «сами князьям славу рокотали». На фресках Софийского собора мы видим изображение музыкантов, играющих на деревянных духовых и струнных инструментах — лютне и гуслях. Из летописных сообщений известен талантливый певец Митус (в Галиче). В некоторых церковных сочинениях, направленных против славянского языческого искусства, упоминаются уличные скоморохи, певцы, танцоры; существовал и народный кукольный театр. Известно, что при дворе князя Владимира, при дворах других видных русских властелинов во время пиров присутствующих развлекали певцы, сказители, исполнители на струнных инструментах.
И конечно, важным элементом всей древнерусской культуры являлся фольклор — песни, сказания, былины, пословицы, поговорки, афоризмы. В свадебных, застольных, похоронных песнях отражались многие черты жизни людей того времени. Так, в древних свадебных песнях говорилось и о том времени, когда невест похищали, «умыкали» (конечно, с их согласия), в более поздних — когда их выкупали, а в песнях уже христианского времени шла речь о согласии и невесты, и родителей на брак.
Целый мир русской жизни открывается в былинах. Их основной герой — это богатырь, защитник народа. Богатыри обладали огромной физической силой. Так, о любимом русском богатыре Илье Муромце говорилось: «Куда ни махнет, тут и улицы лежат, куда отвернет — с переулками». Одновременно это был очень миролюбивый герой, который брался за оружие лишь в случае крайней необходимости. Как правило, носителем такой неуемной силы является выходец из народа, крестьянский сын. Народные богатыри обладали также огромной чародейской силой, мудростью, хитростью. Так, богатырь Волхв Всеславич мог обернуться сизым соколом, серым волком, мог стать и Туром Золотые рога. Народная память сохранила образ богатырей, которые вышли не только из крестьянской среды, — боярский сын Добрыня Никитич, представитель духовенства хитрый и изворотливый Алеша Попович. Каждый из них обладал своим характером, своими особенностями, но все они были выразителями народных чаяний, дум, надежд. И главной из них была защита от лютых врагов.
В былинных обобщенных образах врагов угадываются и реальные внешнеполитические противники Руси, борьба с которыми глубоко вошла в сознание народа. Под именем Тугарина просматривается обобщенный образ половцев с их ханом Тугорканом, борьба с которым заняла целый период в истории Руси последней четверти XI в. Под именем «Жидовина» выводится Хазария, государственной религией которой было иудейство. Русские былинные богатыри верно служили былинному же князю Владимиру. Его просьбы о защите Отечества они выполняли, к ним он обращался в решающие часы. Непростыми были отношения богатырей и князя. Были здесь и обиды, и непонимание. Но все они — и князь и герои — в конце концов решали одно общее дело — дело народа. Ученые показали, что под именем князя Владимира не обязательно имеется в виду Владимир I. В этом образе слился обобщенный образ и Владимира Святославича — воителя против печенегов, и Владимира Мономаха — защитника Руси от половцев, и облик других князей — смелых, мудрых, хитрых. А в более древних былинах отразились легендарные времена борьбы восточных славян с киммерийцами, сарматами, скифами, со всеми теми, кого Степь столь щедро посылала на завоевание восточнославянских земель. Это были старые богатыри совсем древних времен, и былины, повествующие о них, сродни эпосу Гомера, древнему эпосу других европейских и индоевропейских народов.
§ 7. Быт народа
Культура народа неразрывно связана с его бытом, повседневной жизнью, как и быт народа, определяемый уровнем развития хозяйства страны, тесно связан с культурными процессами. Народ Древней Руси жил как в больших для своего времени городах, насчитывающих десятки тысяч человек, так и в селах в несколько десятков дворов и деревнях, особенно на северо-востоке страны, в которых группировалось по два-три двора.
Все свидетельства современников говорят о том, что Киев был большим и богатым городом. По своим масштабам, множеству каменных зданий — храмов, дворцов — он соперничал с другими тогдашними европейскими столицами. Недаром дочь Ярослава Мудрого Анна Ярославна, вышедшая замуж во Францию и приехавшая в Париж в XI в., была удивлена провинциальностью французской столицы по сравнению с блистающим на пути из «варяг в греки» Киевом. Здесь сияли своими куполами златоверхие храмы, поражали изяществом дворцы Владимира, Ярослава Мудрого, Всеволода Ярославича, удивляли монументальностью, замечательными фресками Софийский собор, Золотые ворота — символ побед русского оружия. А неподалеку от княжеского дворца стояли бронзовые кони, вывезенные Владимиром из Херсонеса; в старом городе находились дворцы видных бояр, здесь же на горе располагались и дома богатых купцов, других видных горожан, духовенства. Дома украшались коврами, дорогими греческими тканями. С крепостных стен города можно было видеть в зеленых кущах белокаменные церкви Печерского, Выдубицкого и других киевских монастырей.
Во дворцах, богатых боярских хоромах шла своя жизнь — здесь располагались дружинники, слуги, толпилась бесчисленная челядь. Отсюда шло управление княжествами, городами, селами, здесь судили и рядили, сюда свозились дани и подати. На сенях, в просторных гридницах нередко проходили пиры, где рекой текло заморское вино и свой родной «мед», слуги разносили огромные блюда с мясом и дичью. Женщины сидели за столом наравне с мужчинами. Женщины вообще принимали активное участие в управлении, хозяйстве, других делах (княгиня Ольга, сестра Владимира Мономаха Янка, мать Даниила Галицкого, жена Андрея Боголюбского и другие). Гусляры услаждали слух именитых гостей, пели им «славу»; большие чаши, рога с вином ходили по кругу. Одновременно происходила раздача пищи, мелких денег от имени хозяина неимущим. На всю Русь славились такие пиры и такие раздачи во времена Владимира I.
Любимой забавой богатых людей была соколиная, ястребиная, псовая охота. Для простого люда устраивались скачки, турниры, различные игрища.
В княжеско-боярской среде в три года мальчика сажали на коня, затем отдавали его на попечение и выучку пестуну (от «пестовать» — воспитывать). В 12 лет молодых князей вместе с видными боярами-советниками отправляли на управление волостями и городами.
Неотъемлемой частью древнерусского быта, особенно на Севере, впрочем, как и в поздние времена, являлась баня.
Внизу, на берегах Днепра шумел веселый киевский торг, где, кажется, продавались изделия и продукты не только со всей Руси, но и со всего тогдашнего света, включая Индию и Багдад.
По склонам гор к Подолу спускались разнообразные — от хороших деревянных домов до убогих землянок — жилища ремесленников, работных людей. У причалов Днепра и Почайны теснились сотни больших и малых судов. Были здесь и огромные княжеские многовесельные и многопарусные ладьи, и купеческие усадистые насады, и бойкие, юркие лодочки.
По улицам города сновала пестрая разноязыкая толпа. Проходили здесь бояре и дружинники в дорогих шелковых одеждах, в украшенных мехом и золотом плащах, в епанчах, в красивых кожаных сапогах. Пряжки их плащей были сделаны из золота и серебра. Появлялись и купцы в добротных льняных рубахах и шерстяных кафтанах, сновали и люди победнее, в холщовых домотканых рубахах и портах. Богатые женщины украшали себя золотыми и серебряными цепями, ожерельями из бисера, который очень любили на Руси, серьгами, другими ювелирными изделиями из золота и серебра, отделанными эмалью, чернью. Но были украшения и попроще, подешевле, сделанные из недорогих поделочных камней, простого металла — меди, бронзы. Их с удовольствием носили небогатые люди. Известно, что женщины уже тогда носили традиционную русскую одежду — сарафаны; голову покрывали убрусами (платками).
Похожие храмы, дворцы, такие же деревянные дома и такие же полуземлянки на окраинах стояли и в других русских городах, так же шумели торги, а в праздники нарядные жители заполняли узкие улицы.
Своя жизнь, полная трудов, тревог, текла в скромных русских селах и деревнях, в рубленых избах, в полуземлянках с печками-каменками в углу. Там люди упорно боролись за существование, распахивали новые земли, разводили скот, бортничали, охотились, оборонялись от «лихих» людей, а на юге — от кочевников, вновь и вновь отстраивали сожженные врагами жилища. Причем нередко пахари выходили в поле вооруженные рогатинами, дубинами, луком и стрелами, чтобы отбиться от половецкого дозора. Долгими зимними вечерами при свете лучин женщины пряли, мужчины пили хмельные напитки, мед, вспоминали минувшие дни, слагали и пели песни, слушали сказителей и сказительниц былин, а с деревянных полатей, из дальних углов за ними с любопытством и интересом следили глаза маленьких русичей, чья жизнь, полная таких же забот и тревог, была еще впереди.
Глава 9. Начало монголо-татарского вторжения на Русь
§ 1. Рождение монгольской державы
В начале XIII в. на Русь стали доходить смутные слухи о появлении где-то на Востоке новой мощной державы степных кочевников. Эти сведения доносили купцы из Индии и Средней Азии, путешественники. А вскоре новая грозная опасность встала уже у русских границ. Это были монголо-татары.
О зарождении и развитии монгольского государства надо сказать особо, потому что на долгие годы его история трагически сплелась с судьбой русских земель, стала неотделимой частью российской истории.
Во второй половине XII — начале XIII в. на огромных пространствах от Великой Китайской стены до озера Байкал жили многочисленные монгольские племена. Собственно монголы были одним из этих племен. Именно это племя дало потом обобщенное имя всему монгольскому государству. Татары были другим здешним племенем, кочевавшим в районе озера Буир-Нур. Они враждовали с монголами, но позднее объединились под их началом. Но случилось так, что во внешнем мире и особенно на Руси именно это название — «татары» закрепилось за народами нового государства.
Во второй половине XII в. среди монгольских племен, с учетом кочевой специфики, происходили примерно те же социальные процессы, что и в Западной Европе в V–VII вв., у восточных славян — в VIII–IX вв. Шло разложение первобытнообщинных отношений, появлялась частная собственность; хозяйственной основой монгольского общества стал уже не род, а отдельная семья. Это изменило весь уклад жизни монголов. Одно лишь большое различие имелось в жизни монгольского общества и народов Западной и Восточной Европы, проходивших тот же путь на несколько веков ранее. Основная часть монгольских племен, в первую очередь те, кто жил на юге, в степных районах, были кочевниками-скотоводами. Основой их хозяйства были несметные табуны коней, стада рогатого скота, овец. Северные племена, жившие в лесостепной и лесной полосе, в основном занимались охотой, звероловством, рыбной ловлей. На огромных пространствах монгольских земель не было равномерного развития отдельных племен. Южные племена были наиболее развиты в хозяйственном отношении, наиболее богаты. Кочевое скотоводство, превосходные пастбища давали здесь возможность отдельным семьям выделяться в хозяйственном отношении. В первую очередь такую возможность получали племенные вожди-ханы, племенные старейшины-нойоны. Появились семьи, в руках которых сосредоточивались тысячи голов скота, которые либо путем насилия, либо путем купли, заклада захватывали себе лучшие, наиболее удобные пастбища. Так формировалась племенная знать, племенная верхушка во главе с ханом. Основная часть скотоводов-аратов все чаще попадала в зависимость от богатой верхушки монгольского общества.
Раньше монголы кочевали общинами — «куренями», или «кольцами», которые насчитывали до тысячи кибиток. В центре такого кочевья находилась кибитка вождя. Теперь стали появляться кочевья семьями-айлами, хотя в период военных противоборств старая куренная система организации войска еще сохранялась. Ханы, нойоны получили возможность за счет накопленных богатств нанимать к себе на службу дружинников-нукеров. У ханов-вождей появилась собственная гвардия из нукеров, которые помогали осуществлять контроль над собственным племенем, являлись ударной силой племени во время войн. И в этом смысле монгольское общество напоминало европейцев.
С самого начала развитие государственности у монголов, т. е. появление власти ханов, знати, нукерской гвардии, носило военизированный характер. Это не зависело от психологии народа, а объяснялось закономерностями складывания хозяйства, развития монгольского общества.
С раннего детства вся жизнь монголов была связана с лошадью. Один из путешественников, побывавший в их среде, писал: «Татары родятся и вырастают в седле и на лошади; они сами собой приучаются сражаться, потому что вся их жизнь круглый год проходит на охоте». Лошадь была не только средством передвижения скотоводов, но и верным другом на охоте и войне, она давала мясо и молоко. Монголы вырастали крепкими, ловкими, смелыми. Начало социального расслоения общества, появление всесильных и богатых ханов, нойонов, складывание нукерских дружин в полной мере использовали бытовые особенности жизни монголов — их военную сноровку, неприхотливость, способность к быстрым и стремительным передвижениям в седле, их кибиточный транспорт, способный покрывать огромные расстояния.
Во второй половине XII в. между монгольскими племенами, как и в раннее время среди германских племен, восточных славян, началась межплеменная борьба за первенство. Создавались союзы племен, племенные конфедерации. Лидерами здесь стали степные, более развитые, лучше снаряженные и вооруженные племена. Те, кто побеждал, подчиняли своих противников, часть из них обращали в рабство, других заставляли служить своим военным интересам. Дух дружинного предпринимательства в эту пору перехода от первобытнообщинного строя к государству захватил монгольское общество. Точно так же как рождение государства Русь сопровождалось кровопролитными войнами между племенами и союзами племен, возвышением вождей, их отчаянными схватками между собой (вспомним убийство князем Олегом киевских князей Аскольда и Дира, войны полян против северян, радимичей, древлян, вятичей) — такие же процессы протекали в монгольской среде второй половины XII — начала XIII в.
§ 2. Чингисхан
В конце 50-х — начале 60-х гг. XII в. одному из монгольских вождей, богатуру (герою) Есугэю из племени тайджиут, удалось объединить под своей властью большинство монгольских племен. В ту пору в его семье в 1162 г. родился старший сын Тэмучэн (Тэмуджин, Темучин), будущий Чингисхан. Однако Есугэй не долго был наверху. Враждовавшие с ним татары сумели отравить его. После этого улус Есугэя распался. Его дети были малолетними, не нашлось крепкой руки, чтобы поддержать его непрочную власть. Нукеры Есугэя разошлись к другим вождям.
Долгое время вдова Есугэя с детьми бедствовала, скиталась по монгольским степям, но потом подросшему Тэмучэну удалось собрать новую дружину и приступить к воссозданию отцовских завоеваний. К 1190 г., когда ему не было и тридцати лет, Тэмучэну в отчаянной борьбе с другими ханами удалось подчинить своему влиянию основную часть монгольских племен и занять трон хана «Хамаг монгол улуса», т. е. хана всех монголов. В эти годы он показал себя исключительно отважным воином, смелым до безрассудства. Современники рассказывают, как, будучи еще совсем молодым человеком, он бежал из плена с тяжелой деревянной колодкой на шее, а затем, скрываясь от врагов, просидел долгое время под водой, ухитрившись дышать ртом, чуть выступавшим над водной гладью.
Уже в то время Тэмучэн отличался беспощадностью и коварством в борьбе с врагами, умением стравливать их между собой, лавировать, отступать, когда этого требовали обстоятельства. Известно, что он участвовал в убийстве одного из своих братьев, заподозрив его в политической интриге против себя. Комплексом таких же качеств обладали и другие вожди — объединители племенных конфедераций и создатели единых раннефеодальных государств на необозримых просторах Евразии — от франкского короля Хлодвига, убившего всех своих родственников, и чешского короля Болеслава III, искалечившего одного своего брата и удушившего в бане другого, до Владимира I, по приказу которого был заколот его родной брат, и Святополка, пытавшегося уничтожить всех своих братьев.
Подчинив себе бо́льшую часть монголов, Тэмучэн провел ряд реформ: ввел десятичную систему организации общества и армии — все взрослое население делилось на «тьмы» (10 тысяч), тысячи, сотни и десятки. Причем десяток, как правило, совпадал с айлой, т. е. семьей. Во главе этих отрядов, которые действовали и в мирное, и в военное время, стояли командиры, строго подчинявшиеся друг другу по служебной лестнице. Тэмучэн создал личную гвардию, которую разделил на «ночную» и «дневную», окружил себя прочной охраной, ввел управление своим личным имуществом, дал большие привилегии своим нойонам и нукерам, освободив их от всяких налогов. Одновременно он продолжал подчинять себе монгольские племена, не вошедшие в его государство. Одним из последних было подчинено племя татар, убившее его отца.
На курултае (общем съезде монгольских вождей) в 1204–1205 гг. Тэмучэн был провозглашен великим каганом и получил титул Чингисхана — «великого хана». Тем самым ему удалось объединить монголов в единое централизованное государство. Таким образом, в ту пору, когда Русь раздиралась политическими усобицами, за тысячи километров от нее ковалась новая могучая централизованная империя с сильной подвижной армией, с талантливым, решительным, беспощадным властелином.
§ 3. Завоевания монголов
Государственно-военная машина монголов заработала на полные обороты в 1211 г., когда Чингисхан обрушился на Северный Китай. В течение нескольких лет монголы завоевали Северный Китай и в 1213 г. захватили его столицу Пекин.
Завоевание Северного Китая имело большое значение для развития самого монгольского государства. Как сказал впоследствии один из китайских советников Чингисхана, «хотя мы империю получили, сидя на коне, но управлять ею, сидя на коне, невозможно». Захват Китая Чингисхан использовал для того, чтобы поставить на службу монгольскому государству огромный научный, культурный потенциал империи. Оказалось, что для монголов Китай с его древней цивилизацией сыграл во многом такую же роль, как Римская империя для западных «варварских» племен и «варварских» государств, образовавшихся на ее развалинах, как Византия для Руси, Болгарии, других близлежащих стран. Чингисхан ввел в своем государстве уйгурскую письменность, использовал в управлении опыт китайских чиновников, привлек к себе на службу ученых, военных специалистов. Известно, что монгольская армия была сильна не только своей могучей и быстрой конницей, где всадники были вооружены луками со стрелами, саблями, копьями, арканами, но и китайскими осадными стенобитными и камнеметными машинами, метательными снарядами с горючей смесью, в состав которой входила нефть.
Чингисхан располагал превосходной разведкой. Прежде чем отправиться в военный поход, монголы через купцов, путешественников, через своих тайных агентов тщательно собирали сведения о своих будущих противниках, о состоянии политического положения в их землях, об их союзниках и врагах, оборонительных сооружениях. Нередко роль разведчиков играли монгольские посольства, засылаемые в ту или иную страну перед ее завоеванием. В короткий срок Чингисхан создал большую армию, вооруженную и оснащенную с помощью китайских специалистов по последнему слову тогдашней техники. В армии была строгая дисциплина. За бегство с поля боя смертью наказывался весь десяток, вся айла (семья), в которой служил этот воин. Угнетающее воздействие на врагов оказывали жестокие расправы монголов с противниками. Непокорные города они уничтожали — жгли, разрушали, а жителей либо уводили в плен (ремесленников, женщин, детей), либо, если это было мужское население, способное к сопротивлению, убивали.
После похода на Китай монголы повернули на запад острие своей мощной, хорошо организованной военной машины, способной к масштабным и долговременным войнам.
В 1219–1220 гг. они захватили Среднюю Азию. Под их натиском пали Бухара, Самарканд. Несколько месяцев Чингисхан осаждал главный город государства Хорезм Ургенч и в конце концов взял его, разгромил, а жителей увел в плен. Государства Средней Азии, расколотые, как и Русь, политическими распрями, действовали в одиночку и не могли противостоять монголам.
Захватив Среднюю Азию, монголы использовали в своих интересах ее искусных ремесленников, многовековой культурный и хозяйственный опыт. Из Средней Азии монгольское войско продвинулось в Северный Иран, вышло через Южный Прикаспий в Азербайджан, захватило город Шемаха и появилось на Северном Кавказе. Там монголы сломили сопротивление аланов (осетин), которые тщетно обращались за помощью к половцам. Преследуя аланов, монголы появились и в землях половцев, в Приазовье, Крыму и овладели старинным византийским городом Сурожем (Судаком). Теперь перед ними расстилались половецкие кочевья и южнорусские степи.
§ 4. Трагедия на Калке
В половецких степях и на границах Руси появились два ударных корпуса Чингисхана — молодого талантливого полководца Джебе и умудренного опытом старого Субэде. Половецкий хан Котян, в пределы которого вступили монголы, обратился к русским князьям за помощью. Он писал своему зятю — князю Мстиславу Удалому, который в это время княжил в Галиче, придя туда по просьбе своевольных бояр: «Нашу землю суть днесь (сегодня) отняли, а вашу заутра (завтра), пришедше, возьмут». Однако в русских княжествах с сомнением встретили просьбу половцев о помощи. Во-первых, князья не доверяли своим старинным степным противникам, во-вторых, появление на русских границах новой, невиданной доселе монгольской армии было воспринято вроде еще одного выхода из степи очередной орды кочевников. Были печенеги, потом торки, потом половцы. Теперь появились какие-то татары. Пусть они и сильны, но русские рати громили всех степняков. Была уверенность, что русские дружины одолеют и новых пришельцев. Такие настроения отразил и съезд князей в Киеве, который собрался по инициативе Мстислава Удалого. Там галицкий князь призывал к единству сил с половцами, к выступлению против неведомого и страшного врага. Но на призыв Мстислава Удалого откликнулись не все. Дали согласие участвовать в походе против татар киевский князь Мстислав Романович, Мстислав Святославич Черниговский, Даниил Романович, княживший в это время во Владимире-Волынском, а также князья помельче. Но самое главное, в помощи отказал могущественный владимиро-суздальский князь, сын Всеволода Большое Гнездо Юрий Всеволодович. Он, правда, пообещал прислать ростовский полк, но тот не явился.
Узнав о выступлении русского войска им навстречу, монголы, верные своему принципу раскола врага, послали к русским князьям посольство, которое заявило: «Мы слышим, что вы идете против нас, послушав половцев; а мы ни вашей земли не заняли, ни городов ваших, не на вас мы пришли, но на холопов и на конюхов своих на поганых половцев. А вы возьмите с нами мир…» Но уже наслышанные о коварстве и жестокости монголов, русские князья отказались вести с ними переговоры, перебили монгольских послов и двинулись навстречу неприятелю.
Первая схватка с монголами оказалась удачной. Передовые монгольские отряды были частью перебиты, частью бежали к своим главным силам. Русские дружины продолжали продвигаться далее в степь, стремясь, как во времена противоборства с половцами, решить дело на вражеской территории, подальше от родных земель.
Решающая битва между объединенным русским войском и туменами (от слова «тьма») Джебе и Субэде произошла 31 мая 1223 г. на реке Калка, неподалеку от побережья Азовского моря.
В этом сражении еще раз проявился сепаратизм и политический эгоизм русских князей. В то время как дружины Мстислава Удалого и Даниила Романовича и некоторых других князей при поддержке половецкой конницы устремились на монголов, Мстислав Киевский огородился валом на одном из близлежащих холмов и не участвовал в битве. Монголы сумели выдержать удар союзников, а затем перешли в наступление. Первыми дрогнули половцы. Они бежали с поля боя. Это поставило галицкую и волынскую рати в тяжелое положение. Южные дружины мужественно сражались, но общий перевес сил был на стороне монголов. Они сломили сопротивление русичей, те побежали. Мстислав Удалой и Даниил Романович дрались в самой гуще бойцов, вызвав восхищение монгольских полководцев. Но их мужество не могло устоять перед военным искусством и силой монголов. Оба князя с немногими дружинниками спаслись от погони.
Теперь наступила очередь самой мощной среди русского войска — киевской рати. Попытка взять русский лагерь приступом монголам не удалась, и тогда они пошли на очередную хитрость. Джебе и Субэде пообещали Мстиславу Киевскому и другим бывшим с ним князьям мирный исход дела и пропуск их войска свободно на родину. Когда же князья раскрыли свой лагерь и вышли из него, монголы бросились на русские дружины. Почти все воины были перебиты, князья во главе с Мстиславом Киевским были захвачены в плен. Их связали по рукам и ногам, бросили на землю, а на них положили доски, на которые уселись во время победного пира монгольские военачальники.
Во время битвы на Калке погибли шесть видных русских князей, из простых воинов вернулся домой лишь каждый десятый. Только киевская рать потеряла около 10 тыс. человек. Это поражение оказалось для Руси одним из самых тяжелых за последнее время. Становилось очевидным, что на своих границах Русь получила еще одного грозного долговременного противника.
После битвы на Калке монголы повернули на северо-восток, вышли в пределы Волжской Булгарии, но, ослабленные потерями в южнорусских степях, потерпели на Волге ряд поражений. В 1225 г. они вернулись обратно в Монголию.
Теперь монголы овладели огромной территорией — от Китая до Средней Азии и Закавказья. Чингисхан поделил захваченные земли между своими сыновьями. Западные земли достались его старшему сыну Джучи (умер в один год с отцом, в 1227 г.). После его смерти во главе Западного улуса встал сын Джучи — молодой энергичный Бату. В 1235 г. на курултае монгольских ханов, который проходил под руководством нового великого хана Угэдэя, третьего сына Чингисхана, было принято решение о новом походе на запад — в страну волжских булгар и на Русь, которые, по сведениям монголов, славились своими богатствами.
Над Русью нависла новая страшная опасность.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги История России с древнейших времен до наших дней предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других