Время Индиго

Людмила Лазарева

Захватывающая хронофантастика. Главные герои попадают волей случая во временной портал и оказываются учениками самих атлантов. Для них будущее и далекое прошлое начинается сегодня. Для них телепатия – канал связи. Они готовы: впитывать уроки истории от других цивилизаций, учиться строить пирамиды, летать на свирепых птерах, перемещаться во времени на дирижаблях и даже слушать лекции кровавого жреца племени ольмеков. Они торопят время, чтобы многое успеть.

Дизайнер обложки Людмила Клонингер

Иллюстратор Людмила Клонингер

© Людмила Лазарева, 2021

© Людмила Клонингер, дизайн обложки, 2021

© Людмила Клонингер, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0055-1841-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Согласно подсчетам ученых, «Пятое Солнце» взошло 13 августа 3113 года до нашей эры.

Почему именно тогда? С каким конкретным событием это было связано? Никто не знает.

С момента сотворения рода людского минуло уже четыре цикла, или «Солнца».

Сменились четыре человеческие расы, которые погибли во время великих катаклизмов.

И лишь немногие остались в живых, поведав о том, что произошло.

«Первое Солнце» длилось 4008 лет, и было разрушено землетрясениями.

«Второе Солнце» длилось 4010 лет, и было уничтожено ураганами.

«Третье Солнце» длилось 4081 год и пало под огненным дождем, пролившимся и кратеров огромных вулканов.

«Четвертое Солнце» (5026 лет) уничтожил потоп.

Сейчас мы живем на границе перехода Пятой Эпохи Сотворения, или «Пятого Солнца». Оно известно еще и как «Солнце Движения». Древние Майя и их предки полагали, по завершении нынешнего, 5126-летнего цикла произойдет некое движение Земли, что повлечет за собой рождение «Шестой Эпохи Сотворения», или «Шестого Солнца».

Часть 1. Братья по крови

Долгосрочные инвестиции

Он чувствовал себя елочной игрушкой, которую забыли снять после новогодних праздников. Игрушка вцепилась в облысевшую ветку без иголок, потому как очень боялась упасть и разбиться. Вдребезги! Сознание, как заезженная пластинка застревало на одном и том же вопросе: «Почему? По-че-му тааак?». Окружающие звуки впитывались, соединяясь в единое: «дверизакрываются а-а-а-а-а-следующаястацияяяяяаа. Осторожно двери открываютсяцацаца…».

— Дядь, — толкнул мужчину чумазый паренек. — А ты чаво такой? Присядь. Вона, место рядом освободилось. Тоже не местный?

— Местный, — человек послушно сел. Взгляд был пустым, как и голос. — Можно сказать коренной. Не видно?

— Не-а. Врешь, коренные на «меринах» и «поршаках» в пробках стоят.

— Поршак. Это что?

— Машина хранзуская. Тебе, верняк, память отшибло. Сильно били? Кровь на затылке спеклася.

— Надо же… — дрожащая рука прикоснулась к корке слипшихся волос. — Спеклась.

— Хочешь, домой провожу. Адрес помнишь?

— Нет.

— Как зовут?

— Нет.

— Лет то сколько тебе, дядь?

— Нет.

— Чаво нет? Годов? Так не бывает. Зубы покажи.

— Зачем?

— Открой, — мальчишка нажал на подбородок соседа, заглянул в открытый рот. — Во!!! По зубам лет сорок дам. Стоматолог был, что надо! Коронки золотые целы. Значит, недавно шандарахнуло. Выбить никто не успел.

— Ущипни меня.

— Зачем?

— Я проснусь. Игры воображения — странная штука.

Мальчишка рассмеялся и мстительно ущипнул за руку, глядя прямо в глаза.

— Поосторожней! Больно.

— Это ты осторожней, — у собеседника вдруг исчез не только деревенский говор, но и интонация голоса. — Фантазия штука особенная. Не успеешь подумать, а она шасть! И исполняется. Веришь?

— Знаю.

— Зна-а-а-ешь? А вокруг людей что-нибудь видишь?

— Облака разные.

— Давно?

— Не помню.

— Расскажи подробно. Я тоже посмотрю. Проверю, какой ты, знающий.

Люди в метро отличаются бронированными опустошенными взглядами. Человеки-невидимки, думающие только о себе. Жизнь сверкающего подземелья из года в год, от станции к станции превратила горожан мегаполиса в лицедеев. В часы пик или в редкие минуты сравнительного отсутствия толпы, каждый (или почти каждый) норовит найти место ближе к выходу, причем сидячее. Нашел? Необходимо плюхнуться и обратить взгляд вовнутрь себя любимого. А лучше прикинуться спящим.

— Дырявых много. Красные, зеленые, белесые, желтенькие. Цветник из одуванчиков! Младенец у женщины в фиолетовом сиянии, и форма странная бриллиантовой огранки.

Словесный бред, который несли два попутчика, никого не интересовал. Обыкновенное словоблудие.

— А мой цвет?

— Васильково-синий, — руки сами потянулись к голове парня, но не коснулись волос, остановились в сантиметрах тридцати от растрепанной шевелюры. — Всполохи золотые по краю.

— Наш, — прошептал мальчишка. — Пошли, горемышный. Я тебя одного не оставлю.

* * *

Чердак был теплый и сухой.

Бродяга голубь без страха прогуливался по спящему мужчине, как по неодушевленному предмету.

— Петюнь, зачем нам лысый «зеленый» с проблесками индиго, который себя не помнит? Его учить и учить, а лучше сразу в дурку.

— Выучу. Хорошо, что он память потерял. Старый жизненный опыт, как старый чемодан без ручки. На свалку выкинуть не проблема, но лучше ручку крепкую заменить. Все! Берем дядьку с собой.

— Ха! Зачем тебе долгосрочные инвестиции? Забыл? Мы на море едем. Шесть месяцев по станциям милостыньку собирали, машины на морозе драили. А его на халяву? Я спонсором не буду.

— Будешь. Ты берешь с собой младшего братишку. А я — дядьку. Поровну на каждого получается.

— Прижал, значит? Он тебе кто?

— В него как в ребенка вложиться можно. Феномен! Чтобы аура на моих глазах цвет меняла?! Я такого еще не видел. Знаменитый мужик, писатель.

— Докаж!

Парень демонстративно вытащил из-за пазухи книжку в мягком переплете. Повертел в воздухе, как знамя или билет на Луну:

— В его кармане нашел. Книженция. И фотка на обложке. Узнаешь?

— Ёёёршики, детский сад! Один малец, другой блаженный писака.

— На крыше поезда больше не поедем, опасно. Скажемся племянниками, этот подтвердит. На «дядьку» же откликается.

— У писателя паспорта нет.

— Билеты по его книге купим. Как его там?

— Рябина О. В.

— Явно псевдоним. А пропустят?

— Обязательно. Знаменитым все можно.

Этот довод оказался существенным. За последние два года ребята привыкли всё делать самостоятельно и прекрасно знали, как можно извлечь выгоду из казалось-бы, патовой ситуации.

— Приодеть бы сие растение. Знаешь, сходи в сэконд хэнд к тете Зине. Она должна за разгрузку тюков из Европы, — собеседник нехотя встал. — Только стоящее выбирай.

— Не маленький. Ты его что? Без меня лечить собрался, может ну его?

— Забомжует или в психушку попадет, это в лучшем случае, — жалость, как ни странно, достаточно часто соседствует с холодным расчетом. — А я на ноги поставлю. Со временем, правда.

— Разреши посмотреть?

— Нет, — с металлом в голосе отказал Петр. — Это требует особенной концентрации. А у тебя чувства грани пока нет, когда можно гипнозом пользоваться. А когда опасно.

— Опасно для кого?

— Для людей! Иди, не мешай.

* * *

Следователь Карапетян был уверен, что внеочередная звездочка на погонах ему не светит. С такими-то делами? Закрыть бы парочку-другую дел за отсутствием состава преступления. Чтобы статистику по не раскрываемости не портить. Взять, например, историю с пропавшим писателем. Что мы имеем.

Выписка из протокола №1331

«… На съемной даче в поселке Ключевское со слов соседей проживает писатель Рябинин Олег Владимирович, литературный псевдоним Рябина…».

«… У потухшего камина, найдены подгоревшие листы рукописи (предположительно принадлежащие Рябинину О. В.)

Так же обнаружено две бутылки вина. Первая стоит на журнальном столике в корзине с фруктами. Вторая — разбита и лежит на полу в пятидесяти сантиметрах от столика. На одном из осколков видны следы крови, и несколько слипшихся волосков.

На столе у камина два бокала с недопитым вином.

Рукопись, два бокала, а также бутылка и осколки второй бутылки изъяты».

«…При обработке поверхности стекла бокалов дактилоскопическим порошком «Коралл» выявлены следы папиллярного узора размерами…

На стекле второго бокала отпечатков не обнаружено.

Следы сфотографированы, перекопированы на темную дактило пленку и упакованы в бумажный конверт, скрепленный биркой с подписями понятых…».

«…Тело Рябинина О. В. не обнаружено».

— Ну, не бред? — злился Карапетян, вчитываясь в документы. — Где же экспертиза самого вина? Не успел он подумать, как в дверь кабинета постучали.

— Экспертиза, экспертиза. Кому экспертизу? — в кабинет вплыла тучная фигура дамы лет пятидесяти. — Мимо шла, дай думаю, подброшу бумаженцию господину следователю. Пляши, да-ра-гой…

— Что там? — вот где раскрываются любые секреты и тайны. — Результаты по изъятому вину?

— Держи, страдалец, — экспертиза пестрела сложными химическими формулировками и требовала внимательного изучения.

— А можно вкратце?

— Изволь. Вино сухое. Страна изготовления предположительно Греция. Дата изготовления более трехсот лет, — лицо Карапетяна вытянулось от изумления.

— В продажу коллекционных вин Москвы и области данная продукция не поступала. Слушай, а это была твоя идея пригласить на экспертизу, то бишь на дегустацию изъятого напитка несколько сомелье?

— Моя. А что?

— Слухи ползут. Все сомелье города в замешательстве. Прочти, — пальчик с аккуратным маникюром ткнул в другую бумагу. — Так сказать, комментарии и небольшие выводы.

«За последнюю неделю в узких кругах рестораторов распространились слухи о неземном вкусе и о странном влиянии загадочного вина на психику людей.

Несколько сомелье (кто дегустировал этот напиток) бросили непыльную работу! Кто ушел в монастырь, кто подался автостопом по миру. Кто в Индию улетел в ашрам Саи Бабы!»

— Откуда информация?

— Сердечный друг по инету прислал. Спрашивает, не знаю ли я, о каком вине идет речь?

— Сердечный друг работает на иностранную разведку?

— Что ты! Я рабочие моменты ни с кем не обсуждаю. Извини, некогда рассиживаться.

* * *

Следователь подождал, когда за белым халатом эксперта закроется дверь и достал из сейфа пластиковую папку. Взвесил на ладони. Тяжелая. Среди аккуратно сложенных листов резко выделялись только два, в клеточку. Нервный, резкий подчерк, буквы пляшут вверх-вниз. В дело нужно было вложить рукопись, предположительно написанную Рябининым.

«Она его любила. Страстно! До боли! До полного опьянения!»

Бла-бла-бла… текст залит вином. «Она его ревновала, до безумства. Не хотела делить ни с кем. Даже с собой! Зачем было материализовывать дух? Как он посмел?

— Спи, — початая бутылка с вином опустилась на голову любовника. Пьянящая месть! Из раны булькнула кровь. Или вино?

— Умер? Жив? Ей было все рано. Видение исчезло во мраке.

Муза таяла, растворяясь в сознании возлюбленного. Становясь им. Нет! Наоборот. Он становился частью ее души. Тело лежало отдельно, как отслуживший скафандр космонавта, спустившегося с небес на землю».

— Далее не разборчиво, — пробубнил полицейский и захлопнул странное дело. Зачем давать ход мелочи? Опер прекрасно знал, что одного заявления соседки о дебоше на даче в ночное время недостаточно для продолжения уголовного дела. Кто кого бил? Не понятно. Потерпевших нет. Тело пострадавшего не найдено. И если сам писатель не проявится на горизонте в ближайшее время, то…

То Рябинина Олега Владимировича не объявят даже без вести пропавшим. Семьи нет. Детей и ближайших родственников тоже. Жил на съемной даче. Хозяин дачи отказался от претензий к квартиранту. Себе дороже. Кому нужен писака? Разве что Музе. И та испарилась.

«Эх, хоть вина попробовать. Или не надо? Мало ли что? — подумал следователь. — А если вино исчезнет? Дело закроют. Факт».

* * *

Из склада вещдоков бутылка с вином пропала в ту же ночь. В смену дежурного лейтенанта Аркаши Приходько. Скрыть факт пропажи, естественно, не удалось.

Объяснительная

«Я, лейтенант Приходько А. К., находясь на дежурстве в ночь с 12 на 13 июня, в трезвом уме и твердой памяти на склад с вещ доками не заходил. В двадцать часов пять минут в кабинет зашел следователь Карапетян. Он утверждал, что уголовное дело Рябинина закрыто. Значит и вещдоков не должно оставаться. Бутылка, то есть вещдок, была уже откупорена и наполовину выпита. Отказаться попробовать вино трёхсотлетней давности не хватило духу. Ровно в час двадцать 13 июня через окно в мою дежурку залетела женщина. Она намекнула на продолжение банкета. Я согласился. Она утверждала, что это все сон. А во сне я женщинам не отказываю. Особенно красивым. Мы допили божественный напиток и пошли танцевать сиртаки.

Виновным себя не признаю, потому как безмерно счастлив!

Намерен уволиться из милицейской службы, по состоянию здоровья, в ближайшее время, чтобы посвятить себя служению Музы!»

Выписка из приказа

«Направить лейтенанта Приходько А. К. на психиатрическую экспертизу, в связи ухудшившимся состоянием здоровья».

Следователю Карапетяну К. К. объявить строгий выговор за халатное отношение к своим обязанностям».

Рекомендации психиатра:

«Лейтенант Приходько А. С. в настоящее время находится в крайне неуравновешенном состоянии и требует стационарного исследования и лечения».

* * *

Кабинет следователя отличался особенным комфортом. Вдоль стен расположилась пара мягких кресел, а со шкафа тянулась к солнцу бледно-зеленая традесканция.

— Ну что, Карапетян? Досталось тебе на орехи! Вино то зачем пил?

— Я чэловек восточный. Хорошее вино, как жэнщина, уважения требует. И меры. Пригубил чуть-чуть. Чувствую — улэтаю! В рай. Вай, думаю, хватит. Оставил бутылку Аркаше и пошел к жеэеэене!

— И как жена? Оценила?

— Нэ твое деэло! Иди работай, лодырь.

— Я лодырь? С утра в бегах. Вчера малыша с детского дома украли. Ночью, через форточку. Бедняге три года, он даже не разговаривает. Как искать? Черт его знает.

— Вай! Зачем дэтский дом? Почему Бог дэтей кому попало дает, а?

Ладно, пока, старлей, удачи тебе, — друзья пожали друг другу руки и разошлись. — Не забудь к Аркашке в больничку заглянуть. Напоил пацана, его теперь знаешь, как колбасит!

Следователь поднял руки и глаза вверх. Мол, все в руках Всевышнего. Но вместо синего неба увидел лишь пыльную люстру в три рожка.

«И меня колбасит», — подумал Карапетян, с удивлением разглядывая паучка, что спускался на невидимой паутине. Паучок приземлился на ладонь. — «Беги, шестилапый, беги. Ах, какая была ночь! И вино волшебное. До сих пор голова кружится. И когда у нас с Сусанной будут дэти? Три года живем, и никак. Может усыновить кого? Ну, если в этом году наследник не получится, точно — усыновлю».

***

Дело Рябинина О. В. было закрыто. За отсутствием состава преступления. Что может быть проще? Человек выпил. Еще выпил. И еще. А потом бросил все и ушел в неизвестном направлении. Куда? Не важно. Тело не найдено. Значит, жив. Других заявлений кроме жалобы соседки на шум в дачном поселке в районное отделение не поступало. Жалобы от хозяина по причинению материального ущерба тоже нет. Заявление от родственников о пропаже писателя в милиции не зарегистрировано. Следовательно? Следовательно, никому Рябинин не нужен. Ушел. Уехал. Улеееетел!

* * *

(Железнодорожный вокзал. Через две недели после происшествия)

Представительный мужчина с малышом на руках и двое мальчишек благополучно сели в плацкартный вагон и отбыли на отдых к морю, в маленький городок Тамань. По дороге, на небольшом полустанке, у сонного писателя украли сумку с документами. Личность пассажиров подозрения не вызвала. Только жалость и желание помочь.

Писатель уверенно тряс головой (явно с большого бодуна), тыкал обложкой своей книги в дежурного поезда, пытаясь доказать, что документы у него все же остались!

Мальчики, которые ехали вместе с потерпевшим, слезно попросили местную полицию написать справку о краже паспорта на имя Рябина Олега Владимировича, трех свидетельств о рождении на его племянников: Рябина Петра, Семена и Антона. Благо, что билеты остались на руках!

Детей будет встречать мама, о чем клятвенно заверял Петя, преданно заглядывая в глаза персоналу поезда. Им поверили! К всеобщей радости сердобольных соседей по вагону, пьяному мужчине и трем мальчикам справку об утере документов написали.

Досадное недоразумение было с блеском улажено.

Путешествие началось. Согласно купленным билетам.

— Зачем портить людям праздник? — решил начальник поезда. Тем более что племянники знаменитого писателя оказались не по-детски щедры. Хватило на всех.

Другая жизнь, другие лица

Усыновителям из далекого североамериканского континента в течение года искали малыша, который бы подходил по многим заранее оговоренным параметрам, именно для этой семьи, богатой и влиятельной.

Мистер Стик, представитель фирмы, занимающийся поиском и оформлением усыновления детей, лично проверял каждого претендента. Как проверял? Волшебной палочкой. Конечно, она была не волшебная, но детям говорили именно так. Поводит незнакомый дядя вокруг головы ребенка такой штуковиной и все ему ясно становится. В итоге выбор пал на немногих.

Антошка Светов был один из тех, на кого обратили особое внимание. То, что ребенок по медицинским показателям был ослаблен, не умел говорить, часто плакал и вообще был со странностями — никого не волновало. Наоборот! За данное неофициальное обследование, и за молчание тоже, оплачивали администрации детских домов отдельные деньги. И не скупились.

На Энтони Свита (так называл Антошку мистер Стик) документы на усыновление были готовы. Остались сущие пустяки — приезд в Москву новых родителей. И на тебе! Кража именно этого ребенка. Cкандал? Нет, скандалище.

Кроме официальных розыскных действий полиции по поиску гражданина России были задействованы и частные сыщики. За любую информацию о ребенке предполагалось крупное вознаграждение.

* * *

За окном поезда мелькали деревья. Колеса отстукивали пульс дороги. На столе в стакане с недопитым чаем дребезжала ложечка, нервно напоминая о своем присутствии. Радржааааааало всё. Всё! Особенно дети.

Олег Владимирович никак не мог связать воедино события последнего месяца. Память восстанавливалась «кусками». Тут помню, тут не помню. Вдруг всплыло, как редактор просит окончить роман. Крайний срок — начало августа. В издательстве выделили часть гонорара. И даже сняли для любимого автора на все лето дачу недалеко от города.

«Твори, но много не пей. С женщинами будь разборчив, — пропел чей-то голос. — Олег, я тебя ни один год знаю. Не подведи!»

* * *

И где эта дача? Где рукопись? Что я писал? О чем? Закончил ли? Не помню. Нет, помню! Помню ее огромные карие глаза, с поволокой. Камин, бокал вина. Она диктует… Я пишу… Она плачет… Я пишу… Она скандалит! Ругается! Я пишу.… Она смеется… Я пишу.

И вдруг, бабах!

Как отрезало. Другая жизнь, другие лица.

По мне гуляет сизый голубь. Тихий шепот, жутко болит голова, кровь на виске. Чье-то дыхание касается волос. Боль проходит, хочется спать. Потом какой-то магазин. Два пацана рядом. Ряд бутылок с «беленькой» сияют, как чистая роса, и меня тошнит даже от названия. Отвращение к запаху спиртного? Я не пью водку? Что?! Исключительно сок? Кто это сказал? Я?

Из небытия всплывает темный переулок. Я стою под окном незнакомого серого здания. В руки падает живой сверток в простыне. Ребенок? Зачем мне ребенок? Я не люблю детей, боюсь их. Надо же, вцепился как в родного. Я его знаю?

— «Здравствуй, я Антон», — подумал сверток.

— «Олег», — я открываю тряпицу и вижу улыбающегося малыша. — «Унеси Антона, здесь страшно». Крики за спиной. Бегу! Ох, кажется, оторвались.

* * *

…На голове сидит все тот же сизый голубь, курлычет. Как здесь хорошо! Сорванцы называют меня дядя. Трое племянников?! Откуда? А они ничего, веселые. Ууумные!

…Мы идем по вокзалу. Я не один. С мальчишками. Вагон поезда, кондуктор, купе, укачивает, постоянно кружится голова. Петя говорит при сотрясении мозга нужно лежать. Мой племянник всегда прав. Я лег и уснул.

У нас украли документы!? Какая-то станция. Полицейский. Еще люди. Кители, фуражки, протоколы, объяснительные из соседних купе. Что? Я подписываю, не читая? Да какая разница, хочу тишины и покоя. Не могу встать! Укачало, тошнит, поезд трогается. Антон забился в угол верхней полки и еле дышит от страха.

Ба! Нас не только не сняли с поезда, но даже сопроводили некоторыми документами! Кстати, документы я положил к себе в карман. Ну-ка, что новенького мне расскажет официальный бланк? Бумажка-бумажкой, а все туда же, про-то-кол. Как моя фамилия? Ря-би-на? Олег Владимирович.

* * *

Вспомнил!

Ура! Ко мне племянники в гости приехали, и я решил их на море свозить. У Антона легкие слабые. Позвольте: Я — дядя? С каких это пор? Настоящий дядькин сад. Вернее, детский летний лагерь. Какое сегодня число? Кто подбросил мне детей?

* * *

Антошка висит обезьянкой на моей шее. Не пускает даже в туалет. Семен, как белка скачет с верхней полки на нижнюю. Петька кидает мячик в потолок, уничтожая, таким образом, мух. И лишь изредка косит на меня странным сканирующим взглядом, как будто щупает. Мозги становятся мягкими, пластилиновыми.

Кто я? В кармане бумажка. Как моя фамилия? Ря-би-на. Олег Владимирович.

* * *

На нижней полке заплакал малыш лет трех-четырех.

— Олег, мне страшно! Злая собака булочку съела. А-а-а-а! — я вскакиваю, хватаю ребенка на руки и начинаю качать. — Ты добрый, я тебя люблю.

— Это всего лишь сон. Спи моя радость усни, — мой сиплый встревоженный голос звучит по-особенному трепетно.

— Не надо вслух. Братики устали, не буди. Я тебя и так слышу.

— В доме погасли огни. Птички уснули в саду-у-у-у…

* * *

Олег окончательно пришел в себя к вечеру второго дня пути, в голове вертелась фраза: «Ты несешь ответственность за племянников. Они всё, что у тебя осталось». Сомнений не было, за время моей болезни, детворе явно не хватало твердого контроля и элементарного внимания.

Мальчишки успели окончательно отбиться от рук. Они резвились! Верещали, прыгали, скакали, висели на верхних полках как на турнике, играли в догонялки по всему вагону, задавали кучу странных вопросов, забывали о них, а потом вдруг требовали ответов, причем все сразу. Благо хоть Антон не говорил вслух, но это ничего не меняло. Малыш почемукал молча! Попробуй такому не ответь?!

Как утихомирить шалунов? Решение пришло само. Это была девочка: очаровательная принцесса с шахматной доской под мышкой. Вернее, шахматная доска пришла вместе с принцессой.

— Здравствуйте. Вы в шахматы играете?

— Нет. А надо? — Петька почесал затылок. — Привет, василек.

— Я не Василек, позвольте представиться Ася.

— Петр.

— Сен… Семен.

— Антон! — довольная мордашка вылезла из-под одеяла, зарделась от смущения и снова скрылась на второй полке.

— Олег Владимирович. Сударыня, проходите.

— Я по делу, — малышка наморщила лоб, поправила пальчиком невидимые очки на носу.

— Выкладывай, не стесняйся.

— Вот еще, стесняться, — Ася высыпала на стол шахматные фигурки, развернула доску. — Петь, смотри, как они располагаются. Это ряд пешек-солдатиков. Они маршируют только вперед, пошагово. Первыми, естественно, и погибают. Размениваться пешками не рекомендуется. Если умный солдатик дойдет до крайней вражеской линии, то превращается в настоящего ферзя! А у ферзя всегда неограниченные возможности.

— От солдата до генерала?

— Точно, слушай дальше. Здесь ладья или тура. Справа и слева. Бьют только напрямую, как пушки. Офицеры. Эти двигаются по диагонали. Один по черной, другой по белой полосе. Кони. Кони ходят буквой «Гы». А теперь ферзь. Разрешение невероятное — рубит на все четыре стороны! И, конечно, король. Самая слабая фигура на доске. Шаг влево, шаг вправо. Без защиты свиты итог всегда предсказуем. Шах и мат!

— Пли! — Семен подставил два пальца к виску, «выстрелил» и театрально рухнул на подушку. — Так просто?

— Ты по делу пришла. Шахматы только предлог, — перешел в наступление Петр.

— Точно. Слышала, вас обворовали.

— Ну? — насторожились ребята.

— И деньги, наверное, тоже?

— Ты что, банк? Под какой процент спонсируешь?

— Предлагаю заработать на жизнь по-честному, — малышка вновь поправила на носу несуществующие очки. — Без процентов.

— Как? — встрепенулся Петр.

— В соседнем вагоне моего дедушку грабят.

— Ой!?

— Да нет, он живой. Только уже три раза бегал в купе за деньгами. Хочет отыграться.

— В карты?

— В том-то и дело, что в шахматы! Я бы сама пошла. Но меня всерьез никто воспринимать не будет. Нужны мальчики. И постарше.

— Я готов! — Олег Владимирович встал, поправил остатки седой шевелюры.

— Вы будете первым, чтобы проиграть.

— Ловля на живца?

— Не понял?! — в этот раз соскочил Семен. — Зачем старших обижаешь? А еще василек.

— Я, Ася! В обиде будут только те, кто нам дорогу перейдет. Итак, первую партию играю с вашим дядей Оллом. Ах, простите, с дядей Олегом. Остальные смотрят и запоминают. Вторая партия с тобой, Сеня. Третья будет с Петром.

— А я? — обиделся Антон. — Я тоже хочу!

— Маленький еще! Спугнешь, — девчонка совершенно спокойно реагировала на то, что с верхней полки говорили не вслух. — Будешь арбитром. Если что, сигналь! Только молча, смотри мне.

— Хорошо, — нехотя согласился Антон. — Эти дядьки злые! Они говорят, что скоро разуют твоего деда. Это как? Оставят без тапочек? Дедушка, будет ходить босиком?

Олег смотрел на детей и не мог понять, куда он попал? Может все это только сон? Больное воображение? Сумасшествие?

— Петюнь, дядя Олл в напряге, — прошептал на ухо Сеня. — Что-то не так?

— Перенастройка дело не одного сеанса. Подожди, — Петя обернулся. — Дядя Олег, Асе нужно помочь. Хорошим людям всегда нужно помогать. Разве не так?

— Так точно. Но как ты с трех партий собираешься обыграть опытных шулеров, если фигурки шахматные сегодня в первый раз увидел?

— Не переживай, я постараюсь. Время дорого.

Игра-тренинг началась! На десятой минуте Ася вздохнула, поправила пальчиком несуществующие очки и скромно произнесла:

— Шах и, естественно, мат. Спасибо, вы хорошо играете. Достойный противник.

— Как мат, где?

— Вот же! — не выдержал Семен. — Ладья белых берет пешку. Шах. Король уходит от удара. Ферзь белых, мат. Давай теперь я. Аська, прям не терпится тебя обыграть.

— Попробуй, — согласилась девочка. — Петя, смотри в оба и запоминай.

Матч между пятилетней девочкой и одиннадцатилетним Семеном закончился довольно быстро.

— Мат. Сеня, расставь фигуры, — приказала Ася. — Слабак! Ладно, не переживай. Что тренируется, то и воспитывается. Научу.

Но третью партию с Петром Ася не окончила. Помешали обстоятельства.

* * *

В соседнее купе постучали. Ася пересела подальше от шахматной доски. Дверь в купе Рябины распахнулась. Это был не дедушка.

— Извините, — высокий мужчина в белоснежном костюме вежливо поклонился. — Это вы, Ася?

— Да. Что-то с дедушкой?

— Ой, нет! Что вы! Просто он очень занят и попросил, чтобы я забрал его барсетку. Там лекарства от сердца.

— И документы на дачу, — продолжил сканирование маленький Антон. — Очень плохой дядя! Злой.

— Знаете, — нашелся Олег. — У наших соседей дверь заклинило. Ведите Аськиного дедушку к нам. Слесаря только на следующей станции найдут. Вдруг человеку совсем плохо станет? Уж лучше вы его сюда. Здесь и посидим, подождем остановки. Партийку в карты не желаете? Надоело детский сад развлекать. Хочется по-взрослому! А?

— В карты? — высокий недоверчиво дернул дверь соседнего купе. Заперто. — В карты не играю, шулеров много развелось. Предлагаю в шахматы. Не слабо?

— Отлично! Я как раз Петьку этому учу. Приходите, приходите! Совсем недавно я гонорар за книгу получил. Отметить бы? А не с кем.

Ася заплакала. На полном серьезе! Она очень испугалась за дедушку и готова была открыть свое купе, чтобы достать лекарство.

— Не торопись, — предупредил Антошка.

— Ладно, — высокий легко согласился вернуть добычу на место. Победила жадность человеческая. Два лоха лучше, чем один. Факт. — Не огорчайся, кнопка, верну деда. Под белы рученьки с другом приведем.

Шах и мат

Дедушку Аси еле приволокли двое. Первый был высок, интеллигентен, корректен. Светлый костюм сидел на нем, как вторая кожа. А напарник оказался полной противоположностью: не отличался ни ростом, ни красотой, ни умением хорошо одеваться. Эдакий «никакой», человек-тень. На таких можно долго смотреть или даже разговаривать. Но потом спроси — каков человек-то? Не ответишь.

— Здра-а-а-вствуйте, господа! Позвольте представиться. Никифор Аристархович, — дедушка был на веселе. — Мои новые друзья такие шалуны. Нужно срочно отыграться!

— Дед, ты пьян?

— Дддетка, я трезв, как стеклыш… клышко. Ставлю дачу против того, что вы, гроссмейстер, у меня уже выиграли.

— Идет, — шулеры были уверены, что профессор человек слова и сам все отдаст. — По рукам.

— Позвольте, — Олег Владимирович засуетился, забеспокоился. — Я тоже в шахматы сыграть хочу. Давайте вы, дорогой сосед, поспите чуть-чуть. Нитроглицерин под язычок и баиньки. На часок, не больше!

Странная парочка переглянулась, наклевывался еще один лох? Вот так удача.

Открыть, вернее, взломать запертое купе смог именно второй. Он соорудил большой крючок из проволоки и провел им сверху вниз с торца двери. Ларчик открывался проще простого. Почти невменяемого человека положили на нижнюю полку и временно оставили в покое. Сыграть одну-две партии чуть позже, и выпотрошить до дна содержимое чужой барсетки, было делом времени.

— Ставка? — Высокий заглянул в купе к новой жертве.

— По мелочам не играем, — цокнул языком его напарник. — Меня, Лиса, не обманешь! Тертый калач.

— Хорошо, даю на кон…. Карту!

— Карту? Какую еще карту?

— Морскую. С затонувшим кораблем на дне.

— Покажи.

— Петя, бумаги.

— Не дам! Играй на свои, это моя карта.

— Ладно, тогда ставлю часы. Золотые.

В воздухе запахло жареным. Первоначальная ставка — золотые часы совсем не плоха.

Партия началась.

На девятой минуте с поля боя вылетели две трети белых фигур. Остальные яростно сопротивлялись, но черные не сдавали позиции.

Тишину в купе нарушила тетка с сумками, набитыми газетами и журналами.

— Чтиииво! Новости, скаворды. Чтииииво, новости, сканворды! Газеты и журналы. Покупайте, не скучайте!

— Не мешайте, — нервно попросил Олег Владимирович. — Отвлекаете.

— А мы что, не люди? — шулер быстро отреагировал на выпущенную фразу. Очередная жертва не любит, когда ей мешают? Замечательно. — Давай сюда прессу, хозяюшка. О чем нынче пишут?

— Выбирай, милок. Вот в этой статья интересная есть. «Пророчество Майя», конец света назначен на 21декабря 2012. Врет ли старинный календарь?

— Доживем, узнаем. Далеко еще до 2012, — раздражению соперника не было предела. — Уходите.

— Как же! Ты что раскомандовался? — отозвался Высокий. — Вы играйте, а я почитаю. Вслух. Скучно здесь.

— Бери, милок, бери. Не прогадаешь! Пресса у меня желтая, скандальная. Факты, расследования, скандалы, преступления. Вот, например, на днях в Москве мальчонку своровали через форточку! Того же возраста, как и малец на верхней полке будет. Только ваш рыженький, а в газете про блондина написано.

— Если украли, обязательно перекрасят. Может это он и есть, — прищурился Лис. — Пацан, как тебя зовут?

— Вам какое дело!? — заступился Семен. Его трясло мелкой дрожью то ли от испуга, то ли от перенапряжения. Держать сложную ситуацию и несколько взрослых людей под постоянным контролем было совсем не шуточным делом. — Где это видано, чтобы верить всякой дребедени. Вы еще скажите, что мы инопланетяне и в темноте светимся, синим цветом. Мы просто мальчишки. И еще племянники знаменитого писателя.

— У-у-у! Ты че, нервничаешь? Рыльце в пушку?

Информация, что в купе едет знаменитость не осталась без внимания. Причем тут непонятный киднэпинг, когда рядом живой кошелек с ножками сидит?

— Так ты, соседушка, значится писатель? — обрадовался Высокий. — Замечательно. Иди, бабка, иди. Не мешай, шахматистам. Они думают.

Когда тележка с прессой переползла в следующий вагон, бархатный мужской голос вновь замурлыкал последние новости.

— Политпросвещение. Читаю: «Выдержки из Интернета» «… историки предполагают, что события связаны с указанной датой конца света (21.12.2012) имеют право быть».

— Или не быть! — захохотал Лис. — Эй, писатель, я у тебя туру съем. Ладно? Продолжай.

— Угу. Чисто математические расчеты выяснили, что в 3114 г. до н. э. в Стоунхендже было воздвигнуто таинственное мегалитическое сооружение!

— Стоун Хэнд? — Лис, слушая в пол уха, все же поймал странное словечко и решил блеснуть знанием иностранного языка. — Каменная рука, да?

— Нет, молодой человек. Стоунхендж сооружение из огромных камней, — как эта информация пришла в голову полоумному писателю, он и сам не понял. Но говорил со знанием дела и потому с удовольствием парировал. — Астрономическая лаборатория древних, на территории Англии находится. И я вас потесню, позвольте-ка пешечку. Очень интересная пресса. Продолжайте, юноша!

— Нашел юношу, дедуля, — обиделся Высокий, но читать не перестал. — «В Египте ведут свое начало династии фараонов, а в Месопотамии появилась первая письменность. В это же время в Америке стали культивировать маис».

— Газетенке об этом кто сказал, древние индейцы?

— Я знаю, я! — обрадовалась Ася. — У меня дедушка археолог. Значит так, маис на раскопах нашли.

— Ага, так твой маис взял и замумифицировался?! Врут! Твой ход, дядя.

— «Создается впечатление, что на всей планете под воздействием неких внешних сил именно тогда произошла глобальная культурная революция и люди обрели новые познания».

— Точно! То на мамонтов бегали, а тут вечный двигатель, колесо и велосипед изобрели. Ходи, говорю, дядя!

— «Некоторые ученые считают, что это не просто совпадение. До даты, с которой начинается календарь майя, развитие нашей цивилизации было замедленным, и вдруг настоящий взрыв: стали воздвигаться огромные пирамиды». О, тут и про колеса есть, «ни майя, ни даже древние египтяне, тем не менее, колеса не знали».

— Хорошо, но про вечный двигатель я угадал, — Лис довольно облизнулся. — Ты, бедолага, на доску смотри. Шах! Дальше вещай, прорицатель.

— «Целые народы, захваченные новыми идеями и помыслами, пришли в движение».

Олег был в шоке! Он никак не ожидал, что партия закончится так быстро. Он попытался как-то исправить ситуацию, уберечь короля.

— Круто! Хорошие новости. Мат, — Лис потянулся от удовольствия, зевнул, блистая золотой челюстью. — Древние археологические раскопки. Эх, побывать бы там, прощупать почву в которой золото прячут. А я вот не прячу! Гони дядя котлы.

— Еще партийку? — вежливо мурлыкал напарник. — Отыграться не желаете?

Отдавать часы, совсем не хотелось. Но хищные взгляды, будто сами расстегивали браслет.

— Берите.

— М-м-м. Тяжелые, — Лис был доволен. Один ноль в их пользу. — Не обманул. Пошли теперь Аристарховича будить.

— Знаете, что, господа гроссмейстеры! — Олег Владимирович перекрыл выход из купе. — Предлагаю сделку века! На нашей стороне карта затонувших сокровищ. На вашей — все деньги моего соседа, и бывшие мои часы.

— Не! Не равноценно. Часы и деньги твоего соседа уже наши. А карта наверняка фикция. Липа!

— Как не равноценно? — не унимался Олег Владимирович. — Да там под илом на сотню таких часов. Только руку протяни! Мы за этим и поехали.

— С тобой играть не буду, — осторожность и еще раз осторожность. Шулеры прекрасно знали, что затянуть петлю нужно как можно туже. — Ты меня теперь быстро вычислишь, потому как стиль почувствовал. А давай любой из мальчишек сыграет? Хоть бы вон тот! Что забился на верхней полке. Рыжий, вылазь! Нет, маловат. Хорошо, беру старшенького. Тебя, пацан, как мама в роддоме назвала?

— Петром.

— О, Петя-петушок. Готов сразиться? Золото вернешь или все на кон поставишь. Поступок мужчины.

— Это не серьезно! Они еще дети.

— Ну?

— Хорошо. Только чтобы по-честному. Вот карта. Древняя. Осторожно, — Петр достал клочок пожелтевшей от времени бумаги, уложенный в пластиковый файл. — Отдаю сокровище Асе. На верхнюю полку слева.

— Добавь деньжат для весу. Добавь! У тебя точно есть, чую.

— Одна тысяча.

— Рублей? Долларов?

— Зеленых.

— Тысячу??? А чё так мало? — Лис привстал, пересчитывая протянутую пачку иностранной валюты. — Раньше за это сажали. А теперь, вона, дети на ветер бросают.

— Ладно, — остановил пустые рассуждения Высокий. — По рукам. Мы свое, честно выигранное, на правую полку к рыжику покладем.

— Постойте! Прекратите, — орал Олег. — Это же дети. У них в мозгах ни гамбитов, ни рокировок.

— Не важно, дядя, ставки сделаны.

Петя играл странно, урывками. Пешки берег, а ладью без боя сдал. Мальчишка подпрыгивал, садился, просил воды, выходил из вагона, думал, вздыхал.

Соперники сидели плотно, не вставали. Лишь перешептывались.

Сколько прошло времени, никто не засекал. Но ближе к полуночи Петя устало прошептал:

— Мат в три хода.

— Врешь, пацан, играй! — Лис нервно подергивал себя за мочку уха. Ход. Второй. Третий…

— Я выиграл! — Петька скинул короля щелчком.

— Что-о-о-о? — Лис сгреб в кулак остатки шахматных фигур. — Да я тебя….

— Все, господа! Довольно! — пришло время и дяди Олега защитить мальчишек. — Покиньте купе. Детям пора спать. Вы явно задержались. Игра была честной, не прикопаешься.

— Карту! Деньги! — в руках Высокого сверкнул нож. Мужчина запрыгнул на верхнюю полку и приставил лезвие к шее Антошки. — Гони монету, сопляк.

Лезвие ножа дрогнуло под взглядами: Семена, Петра и Аси. Лезвие потеряло жесткость. Стало мягким, как воск. Металл стекал на рукоять, как расплавленная карамель! Но руку не обжигало.

— Антон, не бойся. Он сейчас уйдет, — прошипел Петр.

— Я не боюсь, — вслух произнес ребенок. — Дядя Олег, уйди. Заболеешь.

Тяжелый, не по-детски серьезный взгляд приказал подчиниться. Олег Владимирович встал и вышел вон.

Жуткая головная боль. Мозги взрывались, как мыльные пузыри. Мысли путались, сбивались в кучу. Тело размякло, расплылось по верхней полке и упало на пол. Высокий еле встал на четвереньки и начал биться головой в дверь. Чтобы боль утихла.

Испуганно подвывал Лис.

* * *

— Узелок на память, — Антон завязал узлом послушное, как пластилин лезвие ножа и вернул его хозяину. — Не стой на нашем пути! Не зли.

За окном купе мелькали огни какого-то поселка. Поезд сбавил скорость и затормозил.

— Прекрасно, — улыбнулась Ася. — Стоянка две минуты. Успеете выбраться.

— Шевелись, — приказал Семен, захлопнув шахматную доску.

Несчастные шулеры выползли на четвереньках из купе, с трудом поднялись, и по стеночке, по стеночке покинули вагон. Но не рассчитали силы и свалились на перрон как два мешка с песком.

Только здесь, головная боль отпустила, будто и не было вовсе.

— Два-один. В нашу пользу, — Семен был доволен. — Бой закончился.

Но дорога, полная приключений только начиналась!

* * *

— По-моему, перебор, — произнес вслух Петр и задумался.

— Я защищался, — Антон достал из-под подушки мандаринку, аккуратно очистил ее и раздал друзьям.

— Партия удалась, — Аська была в полном восторге.

Наконец-то, она встретила равных себе по силе.

— Дедушка будет доволен. Спокойной всем ночи.

— Спокойной ночи, Ася.

— Спокойной ночи, — улыбнулся своим мыслям Семен, — И позови Олега. Он за дверью подслушивал, бедняге тоже перепало.

* * *

— Дядя Олл, проснись, — тонкие девичьи пальчики коснулись виска. Боль тут же прошла. Огромные голубые глаза светились радостью и спокойствием. — Вас мальчишки зовут.

— Все хорошо? — в туманное сознание вплыл образ сказочной Принцессы.

— Конечно, — принцессу окутывал ореол из цветущих фиолетово-синих васильков.

Я встал, погладил малышку по голове и вошел в купе. Как в клетку с тиграми! На меня смотрели три пары озорных детских глаз. Антошка запрыгнул на плечи. Обнял, поцеловал в лысеющую макушку.

— Малинки-ягодки, ты испугался? — голос у Антона оказался на удивление низким. — Прости. Я не хотел.

— Ты заговорил? — я нервно сглотнул. В горле пересохло.

— Хочешь пить? Мандаринка, — на ладошке лежало три оранжевые дольки. — От нас.

Вкус детства оказался на удивление ярким!

— Ты научишь меня читать? — прошептал малыш.

Чуть позже я понял, это были его мысли, не голос! Но в тот момент я автоматически ответил, будто всю жизнь умел слушать мысли других людей.

— Обязательно. С чего начнем?

— С газеты, которую купили плохие дядьки. Мне нужно быть там.

— Где там? В газете?

— Я тебя люблю, — ребенок явно устал. Не мудрено.

— Расскажи сказку.

— Ах, Антошка, Антошка, мой милый сказочник.

— И мне, сказку.

— И мне тоже, — заголосили мальчишки.

И я понял! Они — мое призвание, моя судьба. Страх ушел. Испарился. Рядом со мной обыкновенные дети. Ну, может быть и не совсем обыкновенные, но все-таки, дети. Моя забота и любовь

— Давным-давно. У самого синего моря жили-были…

Братья по крови

Мистер Стик был недоволен. Неделя интенсивного поиска украденного ребенка результата не дала. Потрачена уйма денег на размещение информации в СМИ, обещано крупное вознаграждение, даже знаменитые экстрасенсы получили заранее часть гонорара только за то, что предположительно указали на место, где может находиться трехлетний ребенок. Удивительно, но некоторые данные экстрасенсов совпадали и поэтому в указанные квадраты города были посланы усиленные наряды полиции. Как еще найти дитя в огромном городе? А одна из ясновидящих вообще заявила, что украденный ребенок не по зубам иностранной разведке, и что она постарается сделать все возможное, чтобы запутать следы.

Утром нужно встречать чету Фронт. О чем им докладывать? О том, что в России может произойти все что угодно? Что эта страна, как и люди непредсказуемы? Что в цивилизованном мире есть только два ответа: «да» или «нет». А здесь, в стране непуганых идиотов, он постоянно слышит сочетание-идиому «да-нет». Или того хуже «как Бог даст». Причем, даже за эту фразу, довольно часто, нужно еще и заплатить.

Чего стоит только директор детского дома? Как можно адекватно реагировать на ее оправдания по поводу киднэпинга в ее организации? Вспомнить страшно.

* * *

(Детский дом, кабинет директора)

Женщина необъятных размеров сначала плакала в скомканный носовой платок, извинялась за нерадивость персонала. Но слезы были недолгими. Деловая жилка взяла верх, и она предложила заменить «потерю» на любого другого ребенка. Она несла какую-то чушь по поводу родни выбранного на усыновления малыша. Хотя в документах родня вообще не значилась. Разве ребенок не круглый сирота?

— Антошка судьбой меченый. Не от мира сего. Мамка при родах умерла, отец без вести пропал, старший брат сбежал от нас года два назад. Говорят, милостыньку собирает. Видно судьба у семьи такая. Появляться и исчезать.

Ничего себе оправдание?! Выражение «Видно судьба такая» покоробило.

— У нас еще один Антон такого же возраста есть. Заказчики ваши подмены и не заметят! Я только фотографию в личном деле переклею, и все. Им, какая разница?

— Как так? Ваша полиция завела дело о киднэпинге?

— Дело? Какое дело? СМИ ошиблись, вернее, перестарались. Это мои подчиненные ночью выпили немного, вот им и показалось, что детей в форточки выкидывают. Я написала заявление о похищении с их слов. А после проверки оказалось, что все детки на месте. Хотите проверить? Документы в порядке. Не переживайте, в полиции я уже была, в ножки кланялась, прощения просила за неправильную информацию. Объяснительную даже писала! Закрыли дело за отсутствием преступления. Конечно, придется отчитываться перед начальством, и выговор получу. Но это вас уже не касается.

— Тогда я сам в полицию напишу! Я знаю, это другой Энтони.

— Вы ему кто? Родственник?

— Я доверенное лицо усыновителей.

— Так усыновляйте, кто мешает?

— Разница существенная. В деле на Энтони проведен ряд специфических исследований. Ребенок должен быть похож на родителей.

— Бог с вами, похож, смотрите. Волосюшки светлые, глазки голубые. Даже родинка на щечке, как у вашей мадам Фронт. А исследования мы оставим прежние. Поди, потом докажи. Может, напутали чего наши в лабораториях. Бывает.

— Да?

— Учтите! Деньги кончились.

— Не понял.

— Как же, не понял он. Я весь ваш аванс на них, сердешных, уже потратила, — директриса показала в сторону двери, — Не верите? Вот. Вот. Вот еще квитанции. Детское питание, пеленки, распашонки, постельное белье. Идемте!

— Куда?

— Я покажу вам постельное белье.

— Подождите, подождите! Вы сказали, что у Энтони есть брат?

— Ну, есть.

— Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Вы не спрашивали, а я не отвечала. Они только по матери родные. Отцы разные. И по документам все чисто.

— Мне необходимы координаты этого мальчика.

— Я ж говорю, сбежал Сенька. Побирается.

— Где побирается?

— Хлебное место нашел. В Москве видели, как машины мыл.

— И не поймали за шиворот?

— Зачем? Его дело у меня больше не значится. Вырос парнишка.

— Кто видел?

— Я видела, на Лужниках. Сенька здесь причем? Он уже взрослый. Но такой же, как и Антон, с прибабахами.

— Такой же? — пушок на лысине мистера Стика встал дыбом! Рука сама потянулась в карман. На стол упали две стодолларовые бумажки. — Где сейчас его отец?

— Спился, — купюры как ветром сдуло. — С горя. Видите ли, Катенька не от него забеременела. Разве можно жене мужу все рассказывать? Он дебоширил, вот она к любовнику с сыном и ушла.

— И? — нетерпение нарастало.

— Дальше? — собеседница удивленно посмотрела на пустой стол. — Кто владеет информацией, тот владеет миром.

Еще триста долларов не успели покраснеть от стыда и скрылись в бездонных карманах.

— Дальше, — нетерпеливо зашипел мистер Стик.

— Непутевые у Катьки мужики. Второй по командировкам скакал. Приедет, деньги привезет. Недельку отоспится и зафитилил в края далекие.

— Фи-ти-лил? Это профессия?

— Почти. Сенька тогда маме у-у-у как помогал. В школе учился на все пятерки. Все сам! К концу первого класса сдал экзамены экстерном и перешел в четвертый. Вундеркинд.

— А что еще вы знаете о Сэме? — Мистер Стик терпеть не мог русских имен, они сложны в произношении, и старался переделывать их на свой привычный лад.

— По характеру мятежник. Любит независимость, натура творческая, шустрый, резок в суждениях. Уроки быстро сделает, и убегает по своим делам. Но в магазин там, или молока купить, хлеба. Так это завсегда.

— Завсегда? — не понял выражения иностранец.

— Мужичок, говорю настоящий! — дама, то срывалась на крик, будто доказывала кому то правоту суждений. А то шептала еле слышно, заглядывая в глаза собеседнику, как преданная собака. Только хвостом не виляла.

— Даже в роддом мамку собирал, на такси отвез. А она возьми и помри! Похоронили, честь по чести. Пришлось Ваньке Первому, ее первому мужу, пацанов к себе забрать. Тут и письмо с Сибири пришло, мол Иван Второй, ейный любовник, затерялся. Полез с геологами во внутрь горы, его и завалило. Тело не нашли, потому и объявили без вести пропавшим. Так как брак со вторым мужем был гражданским, не зарегистрированным, то и жилье новорожденному не полагалось.

У Стика глаза на лоб полезли от новой информации. Конечно, он не все понял дословно, но самое главное отметил. У Энтони есть кровный брат по матери, которого зовут Сэм. Мать Энтони умерла при родах. Отец Энтони пропал без вести. А вдруг он жив? Голова поплыла кругом.

— Дальше то что?

— Я свидетельство о рождении Антону справила, — директриса кружила вокруг гостя, как дирижабль вокруг столба, на котором его привязали.

— В графе отец, прочерк поставила. Ванька Первый от отцовства отказался: «Не мой», — говорит. — «Пусть сам выкарабкивается».

— Так бывает? Мексиканский сериал.

— А ты что думаешь, здесь медом мазано? — тяжелая женская рука упала на стопку документов. Несколько листов подпрыгнули от неожиданности и полетели на пол. Дама с трудом подняла их и стала искать, откуда выпали бумажки, чтобы положить на место.

— В каждом деле по судьбе человеческой.

— Откуда вы все знаете?

— Соседка я их бывшая. По коммуналке.

— Коммуналка? Это что?

— Вот бестолочь. Квартира одна, кухня тоже одна, а в каждой комнате по семье живет. Людей много, а квадратных метров на человека мало. Понимаешь?

Мистер Стик кивнул в знак согласия.

— Так вот, — дирижабль в юбке подал несчастному стакан с водой, предварительно отхлебнув из него. — Кипяченная, уже остыла. Угощайтесь. Семен отцу предательства не простил. Ушел со мной в детдом. За няньку Антону был. А папаша недоделанный совсем спился. Родительских прав его, естественно лишили.

— Почему?

— Так я помогла, по знакомству. Как мне было иначе пацана в государственное учреждение устроить? Все по закону должно быть.

— Где? — Мистер Стик одним глотком осушил кипяченую жидкость, ему было уже все равно, что из его стакана пили. — Где сейчас первый Иван?

— В хосписе. Радиацию, сердешный, подцепил. Давно еще. Они тогда на полигоне служили. А теперь — рак. Пришло время, расплачивается. Недолго осталось. Даже воды некому поднести. Как представится, его комната мне и отойдет.

Да. Пятьсот долларов стоили ценной информации!

«Как представится, его комната мне и отойдет», — вертелось в голове иностранца странная фраза. Куда отойдет? Кому представится?

Теперь мистер Стик был уверен, кто украл Энтони.

Теперь мистер Стик знал, что ответить господину Фронту. Он нашел вместо одного, двух гениальных детей, к тому же братьев по крови.

Осталось их отыскать…

Концентрация синего

Как здесь хорошо! Хо-ро-шо! Тихо. Прибрежные волны шуршат галькой, вздыхают, затягивают следом за собой мелкие камушки, вновь выбрасывая их на берег. Я счастлив.

Семен с Антошкой собирают ракушки. Петька заплыл подальше от берега, забрался на большой валун и прыгает в глубокую воду. Не знаю почему, но у меня совершенно нет страха по этому поводу. Мальчишка будто родился в воде! Это его стихия. Море благоволит детям. Оно их любит! По-особенному, трепетно.

Да и я начал острее чувствовать стихию воды. Вода ласкает, наполняет силой, уверенностью. Она нежна, как женщина. Прикосновения легки, но требовательны. Отдать все свое, раствориться и получить взамен целый Мир! Стать частью его.

Кто я? Ручей-река-море-океан. Океан солнечного света. Океан любви и тепла. Дети в белых одеждах бродят по берегу, по горизонту плывет очертание яхты. Судно движется на меня. Медленно. Я могу контролировать сердечный ритм, частоту дыхания. Вздох — волна набегает. Выдох — уходит в пучину. Вдох. Выдох. Вдох. Даже если меня здесь не будет… Даже если я растаю… Выдох. Через сто, двести, тысячу лет! Было — Будет… Времени нет. Время везде, как вода: дышит, живет. Здесь и сейчас… И я часть его.

* * *

— Оег, смотри, боошая рАкушка, — Антошка проглатывал букву «л», но сладостно рррычал на звуке «р».

— Не мешай, — Семен постарался отвлечь малыша от дяди Олега. — Видишь, он счастлив, как ребенок.

— Я тоже ребенок. Оег, просыпайся. Ах, какая рАкушка.

* * *

Реальность врезается кормой яхты в берег. Я открываю глаза. На мокром песке стоят: Антошка, Сенечка и Петя. Мои мальчишки. Моя окружающая среда. Мое счастье и любовь!

* * *

Пацаны нашли укромное местечко, чуть повыше береговой линии. Скальные породы закрывали с трех сторон от ветра. В небольшом гроте развели костерок. Огонь потрескивал, требуя очередной порции пищи.

Живое море дышало. Дуга горизонта, чуть опускаясь по краям, сливаясь с небом, отчего казалось, что вода перетекает в воздушный океан, а облака превращаются в морскую пену.

Мы сидели вчетвером и провожали солнышко спать.

Первым уснул Антон. Сеня переложил его на надувной матрас, обнял брата, свернулся вокруг него, и тоже уснул.

— Хорошо, что баба Маша одеяло взять заставила. Я еще отказывался, — Петя вытащил из объемной сумки плед, укрыл мальчишек.

— Ты будешь дежурить со мной у костра? Где-то там, заблудилась лодка и не может найти берега. Огонь нужно поддерживать всю ночь. И наш костер, как маяк поможет путнику вернуться домой.

— А дров хватит?

— Угу, натаскал, заодно и берег почистил. Палки разные, водоросли, бутылки пластиковые. Скажи, зачем люди гадят там, где живут?

— Не знаю, возможно, просто не успели убрать. Привыкли все оставлять на завтра.

— На завтра? Завтра наступит и превратится в сегодня. А взрослые опять все перенесут на потом. Так больше нельзя делать.

— Почему?

— Потому что нам всем нужно торопиться убрать за собой и за теми, кто сорил до нас. Веками!

— Веками? Ну, ты хватил.

— Конечно. Иначе, какой мир мы оставим ему? — Петя обернулся и показал на Антошку. — Кристаллики такие нежные, их еще вырастить необходимо. В любви.

— Кристаллики, это кто?

— Дети будущего. Вот, например, Антон, умеет рисовать двумя руками одновременно разные картинки. Он телепат. Умеет гармонизировать энергию вокруг себя. При сильном желании даже изменяет свойства предметов. Аура у кристалликов должна быть чистой, как драгоценный камень.

— Тогда кто вы с Семеном?

— Мы? Синие. Взрослые называют нас индиго. И Ася индиго.

— А я?

— Ты наш учитель и ученик. Зеленый. Только очень странный, цвета морской волны.

— Почему?

— Потому что цвет меняешь, когда твоя фантазия берет над логикой верх. Ты же писатель, помнишь?

— Не все. У меня такое чувство, что я раздвоился.

— Так и есть. Старое все ушло. Вернее, ты сам от него отказался. А новое нарастает, как кожа после ожога. Ты меня прости, Олег.

— Простить? Я люблю вас, родненьких.

— Хорошо, что любишь. Только ты не кровный родственник. Я тебя в метро нашел, когда ты память потерял. Лечил, как мог. Извини, пришлось внушить, что ты нам дядя. Потому что без поддержки взрослых нам еще не справиться.

— Обман? Манипуляции? Зачем?

— А что? Для писателя сумасшедший дом лучше? Сеньку и меня в детдом? Только потому, что без родителей остались и можем влипнуть в какую-нибудь историю? А Антошку в Америку продать на психологические опыты? Лекарства испытывать на ребенке будущего? Всякие там синдромы дефицита внимания. Да? Нам учиться нужно. Учиться защищать и беречь любовь, как энергию. Не предавать ее. Нам необходимо быть вместе, чтобы восстановить планету после тех, кто привык гадить. Восстановить сознание планеты. Быть частью ее, а не микробами, которые готовы сожрать все что двигается и ползает.

Петька соскочил, закружил вокруг огня, бросил в костер несколько пластиковых бутылок. Те лопнули, расплавились. Сизый дым, запах паленой пластмассы. На фоне неба аура Петра будто пылала темно-синим заревом с золотыми всполохами по краям.

— Вы что, инопланетяне?

— Успокойся, мы обычные люди и нас много. Мы ваши дети и дети Земли. Ты видел фотографии планеты с Космоса? Какого она цвета?

— Голубая.

— Именно! Мы индиго, концентрация синего. Просто еще не выросли. А вы, закостенелые взрослые, еще не до конца понимаете, что ваша эра уходит. Ушла. Начало конца намечено на 21 декабря 2012 года. Новая точка отсчета, не больше. Но и не меньше.

— Так что, в декабре нас не станет? Всего ничего осталось.

— Глупости. Понимаешь, это просто переходный период. Помоги встать на ноги, достичь зрелости. Прими нас как есть.

— Я-то приму и помогу, обязательно помогу. А остальные? Толпа восстает против тех, кто не похож на нее. Ты не боишься?

— Я знаю. И не вижу препятствий. Я мятежник, и потому достигну цели. Ты говоришь, толпа? Все меняется, научись отвечать исключительно за себя, и дай право сделать то же другим. Нас много, очень.

Кто я?

Я с удивлением рассматривал худющего четырнадцатилетнего паренька. Какой гибкий и одновременно жесткий стержень должен иметь подросток, чтобы выстоять, удержаться, не сломаться и выйти победителем в этом жестоком мире?

Судьба меня свела с детьми неординарными, с удивительным чувством со причастия ко всему, что их окружает. Они сильнее, безусловно. Но я, то им зачем? Неужели действительно нужен?

Значит, так тому и быть. Дети не просто приехали на это место. Что их тянуло к морю? Что должно произойти? Когда?

Я провел рукой по голове, поправляя сбившиеся от ветра волосы. На руке сверкнули часы…

Всплыла четкая картинка. Петя надевает на мою руку тяжелые, золотые часы. Захотелось тут же расспросить его об этом. Обернулся. Никого?

Неужели пошел к берегу? Странно, что я не заметил.

— Пееетяя… — крикнул, свернув ладоши в рупор, чтобы лучше слышно было.

Ответ на незаданный вслух вопрос, получил минут через пять. Причем голос прозвучал рядом, из темноты.

— Ты звал? — мальчишка будто растворился и был еле виден на фоне фиолетово-синего горизонта. Он стоял у самой кромки утеса и пытался разглядеть что-то там, вдалеке.

— Не стой на краю, упадешь, — я так испугался, что не спросил, где он был и почему не сразу ответил.

— Лодка, — Петька указал в сторону моря. — Пожалуйста, разожги посильней костер. Тот, кто на веслах очень устал и берег ищет.

— Скажи, — я присел к тлеющему огню, бросил на головешки пару пластиковых бутылок и засыпал сверху сухими водорослями. — Откуда эти старинные золотые часы? Почему они стоят?

Странная штука наше сознание. Мы хотим слышать только то, что хотим услышать. Вон он сказал что-то про лодку и про то, что люди на веслах устали. Но зачем мне это? Гораздо важнее разжечь ярче костер. Как ни как, теплее станет. И светлее. Часы на руке можно вновь разглядеть. В свете огня они будто чужими стали. Даже не знаю почему? Раньше я не прислушивался к своим ощущениям. Жил и жил себе…

— Разве? Они идут. Ты просто не замечаешь, — мальчишка ответил уклончиво и на мое предупреждение об опасности совершенно не отреагировал и от края пропасти не сделал ни шагу. — Слышишь звук уключин?

— Нет. Только шум прибоя.

— Частота ритма другая. Плывут… Сейчас для них понятие время отсутствует. Есть только расстояние до нашего маяка…

— Может, спустимся, встретим?

— Сами к берегу пристанут. Поддерживай огонь.

— И все же, откуда часы?

— Часы отца, по наследству достались.

— Где твои родители?

— Погибли в автокатастрофе. И все рухнуло! Меня Семен спас. Я же домашний был…

— Зачем ты их мне отдал?

— Подумал, спрячу в рюкзак, или себе на руку надену. Отберут. Или в кутузку посадят.

— Почему?

— Почему? Чудак человек. Антикварные часы у подростка — легкая добыча и лишние подозрения. А вдруг украл где?

— Логично.

— О чем еще хочешь спросить?

— Кто я?

— Хороший человек, писатель. Утром книжку твою отдам, прочтешь. Может, что и вспомнишь. А больше я о тебе ничего не знаю.

— Я о тебе тоже, — это был настоящий мужской разговор. Я встал.

— Давай знакомиться, — мальчишка протянул руку. — Петр Романович Подопригора. Мама уроженка этих мест. Из Тамани. Отец — сибиряк, у магнитной горы на хуторе родился, где речка Веретено силы набирает.

— Веретено? Странное название.

— Там стрелка компаса крутится, как веретено. И речка вертлявая время на нитку накручивает.

— А меня зовут… Олег. Остальное расскажу, как вспомню. Лады?

— Лады. Слушай, ты только не забывай, для всех мы твои племянники. Я уже и документы сделал через местных. Так что запомни, Рябина Олег Владимирович, есть на этой земле у тебя три любимых племянника: Рябина Петр, Семен и Антон Романовичи.

— Антон и Семен настоящие братья?

— Мама одна, отцы разные были. Пап Иванами звали. Ради конспирации, я малых тоже на свое отчество записал.

— И на мою фамилию. А коли так, то я за вас в ответе.

— Как отвечать собираешься?

Этот парнишка не переставал удивлять. Надо же какое чудо-юдо народилось. Мужик настоящий растет, рассудительный.

— Тебя с Семеном в школу к осени определю. Антошку в детский садик.

— По поводу Семена, согласен, — Петька был как никогда серьезен. — Он два года потерял. Когда с Антошкой в детдом попал, не до учебы было. С братом нянчился. Поэтому четвертый класс в детдоме всего за год окончил.

— Что значит — всего? Если ему десять, или одиннадцать, то это нормально. Даже очень хорошо.

— Нормально? Да Сенька в первом классе сразу за три года программу прошел. Потом целый год — четвертый класс. Как сбежал с детдома, учеба и закончилась. Нет, учебники я ему купил, и занимались вместе. А кому знания покажешь? Придешь в учебное заведение, тебя тут же — хвать! И в детдом. Или в дурдом… Кто поверит…

— Все понятно. Так в какой класс Сеню отдаем?

— В седьмой, для начала. Мы с ним программу за седьмой только начали. А дальше он догонит, главное, чтобы крыша над головой была.

— Будет. С тобой теперь как?

— А я аттестат с отличием два года назад получил.

— В двенадцать лет?

Удивительная ночь выдалась. Ночь откровения и планов на будущее. Чем больше я узнавал о жизни мальчишек нового, тем больше чувствовать себя питекантропом, по отношению к ним.

— Я ж говорю, домашним был, — засмущался Петька. Со стороны его жизнь действительно казалась довольно загадочной, неправдоподобной. — Вот я экстерном год за три и учился. Потом в МГУ поступил. На платное. Экзамены за первый курс сдал, а тут родители погибли… Кто за учебу платить будет? Пришлось академический отпуск оформлять.

— Восстановим, не переживай. Вундеркиндов везде возьмут.

— Нашел вундеркиндов, обыкновенные мы: пацаны и разгильдяи, — Петя подтянул к себе пакет с остатками дров. Поежился. С моря дул холодный ветер. — Не тормозные просто. Сделать много нужно, вот и торопимся. У меня просьба будет, не отдавай Антошку в детский сад.

— Почему?

— Он заметный. Вдруг вычислят. Года два нам тихо нужно жить, не отсвечивать. Киднэпинг статья серьезная. И люди, что хотели его усыновить не простые. Искать будут, землю рыть.

— Вспомнил, кажется, у меня на Алтае дом имеется. Хочешь, рванем в глубинку.

— Это дело, — парень обрадовался и даже соскочил с места. Вокруг костра вперед-назад ходит, бубнит про себя. — Я на заочное переведусь, на работу пойду. Справимся. Или мы не мужики?! Сейчас главное, Антошку подлечить. Специально деньги собирали, легкие у него слабые.

— Так вот почему море… Чем еще болеет Антон?

Я заметил, последние минут десять Петр особенно нервничал, но не из-за нашего разговора. Что-то другое, не имеющее отношения к беседе волновало его. Опять загадка. О чем думает этот мальчик?

— Смотри. Солнце встает, — будто ответил на мой вопрос Петька.

Настоящая виртуальная реальность

Человек не может находиться в нескольких местах одновременно. Так считают многие, но это не всегда факт. Примеры? Сколько угодно!

Вот едешь в автобусе. На улице зима, идет снег. Мороз затянул стекло узорами, да такими, что диву даешься.

Ветки папоротника, резные листья, мягкие изгибы трав перемешиваются паутинками звездной нити. Линии четкие, прозрачно-белые. Тронешь картину горячим дыханием, оттает небольшой кружочек. И что? Что там, за окном?

За окном проносятся машины, разбивая в черную жижу снежное крошево. Голые стены серых домов стыдливо прикрываются рекламными щитами. Люди прячутся в воротники. Голодные голуби настырно снуют под ногами прохожих.

И вдруг захочется лета, тепла.

А вот оно! Морозной фотографией на стекле красуется.

Откуда? Как же так получается, что ни одного одинакового узора нет? И ведь узнаваемо все, не надумано, лишь стилизовано немного. Гениально стилизовано!

Это волшебница вода постаралась. Еще весной дождиком на листья папоротника пролилась. Летом росой на траве искрилась. Осенью туманом утренним бутоны цветов окутывала. Запомнила все! А как изморозью на стекле стала, так сразу воспоминания и проявила.

Неужели, у воды есть память? Неужели вода способна сохранять картинки из прошлого?

Так и человек. Смотрит на холодное стекло, а видит лето. Думает о нем, проживает особенные минутки дежавю.

И на душе теплее становится.

Вот еще пример.

Сидишь, дома в мягких тапочках, книжку читаешь, или в Инете игрушка какая интересная. Порой, так затянет, не оторваться. Настоящие космические приключения, погони, инопланетяне с бластерами, супергерои с феноменальными способностями. Фараоны египетские, птеродактили, динозавры… Много чего еще! Как говорится… ты весь там.

Так что же более реально в этот одинаковый по значению момент времени?

Теплые домашние тапочки или игра воображения, помноженная на фантазию человека!?

И последнее… Вам снятся сны? Какие? Черно-белые, цветные? В любом случае, это яркие переживания. Ответьте, где вы находитесь в тот момент времени?

Во сне можно находиться где угодно. На мягкой перине спит уставшее за день тело. А душа, или что там, в голове находится, чего потрогать нельзя, но прочувствовать очень даже можно… Душа не спит. Летает! Куда хочет, туда и летит. Хоть на звезды далекие, причем без скафандра и специальной техники. Хоть на дно морское. Есть даже наука, которая помогает управлять снами. Что хочу, то и заказываю! Ну, чем не фантастика? Самое интересное, что человек во сне видит себя как бы со стороны, и оценивает себя, как параллельное существо… Представляете, вы на диване отдыхаете, а ваш фантом по звездам летает, или рыбу огромных размеров под водой ловит голыми руками. И ведь, поймает! Как пить дать поймает! Если не проснется, конечно.

Есть сны с продолжением. Многосерийные. Проснулся утром и ждешь ночи, чтобы снова уснуть. Что там дальше будет? Что я там еще удивительного совершу? Причем, события могут развиваться даже не так, как ты хочешь. А так, как решит неизвестный, который тебе это многосерийное сновидение устроил.

Сон появляется, как мысль. Задержи этот сон в голове! Запомни.

Так в чем же разница? Где настоящая реальность? Днем, когда делаешь то, что должен делать. Или ночью, когда тело расслабленно, и тобою правит душа. Зачем вообще нужно это тело? Зачем оно рождается, взрослеет, долгое время держит себя в форме, а потом стареет и исчезает из мира живых? Для чего?

Может, вокруг нас не настоящая, а виртуальная реальность?

Где ответ?

* * *

…Я не заметил, как уснул под самое утро, оставив Петю один на один с закатом. Сказалась бессонная ночь и не на шутку серьезный разговор. Свернувшись недалеко от костерка, я накинул куртку и будто провалился в небытие, еле успев закрыть глаза.

Мне снился все тот же огонь и море, а рядом сидел незнакомец огромного роста в белой тунике.

Я молчал и слушал его откровения, будто мы давно знакомы.

* * *

Наконец-то душам разрешили поселиться в новых телах и ожить. Нас впервые спросили: когда и где вы хотите родиться. И мы ответили, что новое воплощение душ атлантов должно возродиться на стыке эпох обновления человечества, чтобы не позволить жизни на Земле погибнуть, как случилось с нашей цивилизацией.

Давным-давно мы ходили по этой планете Земля. По земле Атлантиды. Но Атлантида опустилась на дно морское, океан поглотил ее твердь. Да мы сами во всем виноваты. Это был наш выбор. Наша беда. Нам и исправлять. Вернее, нашим душам, в новых телах нового поколения землян. Мы не сможем узнать друг друга, воплотившись на Земле, мы не всё сможем вспомнить. Всевышний Разум закрыл большую часть информации. Но мы сумеем увидеть подобных себе по ауре.

Первыми возродятся самые сильные. Бунтари. Гении. На Землю придет новое поколение детей с душами атлантов. Концентрация синего — оттенки индиго.

Ничто не стоит на месте. Придет другое время — солнце начнет меняться, расти. Да, оно будет увеличиваться в размерах не один миллион лет. Но будет расти и излучение. Природа Земли изменится. Именно поэтому должны меняться и люди. Нет! Не в один день, не за один десяток лет. И даже не за один век! Значит нужно создать условия, при которых человечество сумеет выстоять, создать удобную для цивилизации окружающую среду. Улучшить условия жизни. Изменить ход событий и обязательно спасти планету.

Второй волной поколения новых детей станут кристаллики. Ум, честь и совесть душ, потерянных в веках Атлантиды. Цвет их ауры будет зависеть от много. Прежде всего, от обилия любви в их окружении. Растить кристалл большая забота и радость.

* * *

Вдруг подул сильный ветер, костер потух. Сизый дым обволакивал фигуру в белом и таял, таял… Человек исчез, будто и не было.

Странный сон, подумал я во сне…

* * *

— «Оег, ты спишь? Просыпайся, смотри, кто-то лодку у берега бросил. С рыбой!» — когда малыш думает, он с легкостью произносит все буквы, за исключением звука «л» в моем имени. Но я привык, это так смешно… Оег! Боже, что это?

Я открыл глаза.

Антошка стоял на краю уступа и тыкал пальчиком вниз, в воду. Да он сейчас упадет! Я соскочил как ошпаренный, подхватил малыша в самый последний момент. Еще бы минута и… Даже думать об этом не хочу!

Куда подевались Петька и Семен? Почему ребенок остался один? Как это один, а я? Я здесь зачем?

— «Оег, я тебя люблю», — Антошка обнял меня крепко-крепко.

Я спускался по каменистой тропинке с особой осторожностью. Малыш положил голову на плечо и затих.

Теперь я точно знаю, зачем здесь и кто в моей жизни особенно важен.

Василиса — премудрая

Приезд внуков стал для бабы Маши особой неожиданностью. Дочка Катюша, как выскочила замуж за приезжего бизнесмена, так ни разу и не показывалась в родном доме, забыла дорогу в Тамань. Видно наскучила ей размеренная жизнь провинции.

Где-то там, в Москве, Катюша окончила институт. Деньги присылала исправно, каждый месяц, будто они, окаянные, могли заменить общение с дочерью. Писала редко, и адреса своего не указывала. На всех конвертах числился только номер почтового ящика… Да позвонила однажды в больницу, (дома телефона не было) где Марья Ильинична санитаркой работала. Сообщила, что первенца родила, Петенькой назвали. И что они с мужем уезжают за границу в длительную командировку. Лет пятнадцать назад это было. Столько воды утекло!

А тут на тебе! Приехал Петька, да еще привез двух младших братиков и дядю Олега в придачу. И почему мать узнает все последней? Отчего о еще двоих сорванцах не написала, не позвонила? Петенька — вылитая Катюшка в детстве, а Семен с Антоном, видно в отца пошли. И кость другая, и порода. Счастье-то, какое, внучата! Но радость всегда с горем ходит. Узнала Мария Ильинична, что погибла ее дочка вместе с мужем. Автомобильная катастрофа, будь она неладна. Хорошо, что хоть брат зятя, Олег детей приютил да к себе взял. А то, что бы она, старая, с тремя сорванцами делала? Да… Теперь понятно почему вот уже более года не было ни одного денежного перевода от Катеньки.

Деньги они что? Бумажки. Складывала Ильинична сбережения в банк местный, как соседка надоумила. Много ли надо пожилой одинокой старушке? Хлеб, молоко, мясо, когда-никогда. А остальное в огороде свое растет.

Вот и решила баба Маша потратить накопленное.

— Олег Владимирович, миленький, мне с тобой о сурьезном деле поговорить надобно. Оторвись от черешни, никуда она не денется.

А черешня в этом году поспела сладкая-пресладкая. Будто ждали деревья, что урожай на радость детишкам будет. Олег как приехал, так каждый день по миске ягод племянникам собирал. Да и сам ягодкой лакомился. Как без этого? Свежее, да вкусное, в любом возрасте полезно.

— Сейчас, сейчас, веточку оберу. Я Антошке обещал с верхушки спелую снять. Всё, — мужчина аккуратно слез с лестницы. — Теперь внимательно слушаю. Угощайтесь, здесь и на варенье хватит.

— Варенье? Сварю, отчего детей не побаловать. Ты вот что, милок, слушай. Хочу внучкам подарки сделать. Не поможешь?

— С удовольствием.

— Малые где?

— Петя с Семеном в футбол играть убежали. Антошка еще спит. Воздух здесь особенный, чистый.

— А Кате не нравилось. Все рвалась куда-то, бежала… Ну, да ладно. Буди Антона, позавтракаем и айда в магазин.

— В какой?

— В электронный? Я-то в технике ничего не соображаю.

— Хм… Вы уверены?

— Мне дочка каждый месяц денюжку присылала. А я, на черный день складывала. Так зачем на черный, теперь-то? Вот на радостях и прогуляем.

* * *

Антон впервые попал в царство больших телевизоров, стиральных машин, холодильников и еще неизвестно какой всячины. Одной рукой он вцепился за руку дяди Оега, а другой ладошкой прикасался к блестящим поверхностям предметов, округлив от удивления глаза.

— Ишь! — засмеялась баба Маша, гордо вскинув голову. — Вона, какой у меня внук младший.

— Здравствуйте, — к покупателям подошла миловидная девушка. — Чем могу помочь?

— Покажи-ка нам, дивчина, компутер, который можно в сумке носить.

— Ноутбук?

— Да, да, — улыбнулся Олег Владимирович. — Он самый.

В магазине этим утром было безлюдно и сразу три покупателя, конечно, привлекли внимание всего персонала. На удивление Олега за ними привязалась девчушка. Откуда, только взялась? Два больших голубых банта, легкий сарафанчик. Ни ребенок, а облачко в золотых кудряшках.

— Мальчик, — малышка тронула за плечо Антона, не замечая взрослых. — Как тебя зовут?

Антон почему-то смутился, спрятался за дядю.

— Мальчик, — девочка обошла препятствие, и вновь тронула за плечо. — Ты меня слышишь? Как т-е-б-я з-о-в-у-т?

— Антон.

— А теперь, мальчик, спроси, как меня зовут.

— Ой! — прыснула от смеха продавец, пытаясь увести назойливую кокетку. — Извините мою дочку. Послушай, поиграй в другом месте.

Малышка отбежала, поставила кулачки на пояс. Вот так натиск! Удивлению взрослых не было предела.

— Мальчик, повторяй за мной. Как те-бя, то есть меня, зо-вут?

— Как тебя зовут? — вторил Антон.

— Меня зовут Василиса. Мне три года. I am Vasilisa. I am three. Фамилия значения не имеет.

— Что сказала то? — не все поняла бабушка Маша.

— Василиса я! — топнула ножкой девочка. — Пошли, Антон, сама покажу какой ноутбук самый лучший.

Дети взялись за руки, и повели взрослых к стеллажам с компьютерами.

— Выбирай, — Василиса указала на ровный ряд раскрытых ноутбуков.

— Извините, это все дочка моя, — продавец успела поймать за ручонку непослушное дитя. — Муж на пол часика оставил, вот она себя хозяйкой и почувствовала. Вечно что-нибудь выдумает.

— Ух, ты! Как много, а какой самый лучший? — бабушка Маша рассматривала новинки с нескрываемым изумлением.

— Для кого покупать будете? — продавец старалась быть серьезной, но еле сдерживала смех.

— Для внучков, они жуть как любопытные.

— Ладно, — махнула ручкой Василиса. — Вы тут сами разбирайтесь, а я Антону пойду телевизоры и игровые приставки показывать. Тут у мамы такой джойстик появился, закачаешься.

Девочка взяла за руку Антона и потащила в другую сторону. Антон не сопротивлялся.

— Надо же бойкая какая, — похвалила бабушка Маша. — Ну, ты дочка не отвлекайся. Слушай, у меня три внука. Одному четырнадцать, другому одиннадцать, а третьему… Третий вона, с невестой ушел.

— Могу порекомендовать…

— Ты не мне, ты ему, Олегу Владимировичу рекомендуй. Но не один, а два нот… Ноут бука! Один мои сорванцы на троих не поделят. Что так смотрите? Гуляем! И чтобы как у людей, с интер… Интернетом.

Через час гордая Мария Ильинична вышла из магазина с покупками в окружении представительного мужчины, очаровательного рыжего малыша. Их сопровождала вся смена продавцов магазина.

— До свидания, Василиса. Заходи к нам в гости, — бабушка Маша протянула морщинистую руку. Девочка серьезно ответила на рукопожатие, как взрослая. — В кого она?

— И не знаю, Василиса премудрая, одним словом.

— Мы от природы такие, — заключил Антошка.

— Подождите, вот скоро выучу еще…. Раз-два-три-четыре-five, — Василиса загибала по одному, маленькие пальчики с розовым лаком на ноготочках. — Пять языков, для начала. И переведу на русский много-много — много книг, а потом наоборот. Вот.

— Очень рад с Вами познакомиться, — на этот раз руку Василисе пожал Олег Владимирович.

— Взаимно, — гордо вскинула голову девочка. — Приходите к нам еще.

Когда покупатели исчезли за поворотом аллеи, пришел папа Василисы и забрал ее домой.

— Папа, папа! Я мамина мамошница. Я два ноутбука, и три джойстика продала.

— Правильно говорить помощница.

— Для папы — памошница. А маме — мамошница.

— Нет, не верно. По-мощ-ни-ца. От слова — помощь. Поняла?

— Угу. Знаешь, я познакомилась с мальчиком. Его зовут Антон. Он искрится, как кристаллик.

— Какой еще кристаллик? Фантазерка ты моя.

— Кристаллик, как у мамы камушек на колечке. Его защищать надо.

— Колечко? Это ты права. Осторожно, здесь лесенка крутая.

— Держи меня, я прыгать буду.

Василиса взяла папу за руку и стала спрыгивать на одной ножке по лестнице.

— Ten-nine-eight-seven-six-five-four-three-two-one! Стоп. Лесенка кончилась. Теперь вверх попрыгали. Ну, давай же! Держи-и-и-и! Раз — один — два — три — четыре — пять — шесть — семь — восемь — девять… Ой! Папа, а куда еще одна лесенка подевалась? Попрыгали вниз. Проверять буду!

— Ох, ты мой электровеник, — папа вздохнул и взял ребенка на руки. — Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один.

— Вот видишь, вниз десять ступенек, а вверх девять. Пересчитывай!

— Раз и один это одно и то же. Пошли домой, обедать пора.

— Какой же ты умный, папочка, — Василиса погладила мужчину по голове. — Знаешь, когда-то, очень давно, я уже была девочка — девушка — тетенька — бабушка, и тоже много чего умела.

— Выдумщица!

— Я знаю.

И никаких дельфинов!

Радости мальчишек не было предела. На столе, на белой скатерти лежали два ноутбука. Оказывается, в родном доме, где тебе всегда рады, сбываются самые заветные мечты.

— А интернет можно подключить?

— Со всеми прибабахами, — гордо ответила баба Маша. Внуки захохотали. — Что, что смеетесь? Мне Василиса объяснила. Нужно еще какую-то штуковину купить, для связи. Ее отдельно продают.

— Ба, хочешь, я тебе электронный адрес создам?

— Адрес? У меня есть адрес. Зачем еще?

— Будешь с нами связываться, где бы мы ни находились.

— Не понимаю.

— Ну, почта такая, — обнял бабушку Петр. — Нажимаешь на кнопочку, вводишь свой пароль. И в твоем электронном ящике, как в почтовом, письма со всего света появляются.

— Зачем? — расплакалась Марья Ильинична. — Вы собираетесь уезжать, когда? Я двадцать лет вас ждала, я с внуками вместе жить хочу.

— Не плачь, — успокаивал Петр, — Все лето здесь будем. Но потом, прости, учиться поедем. Далеко. Но обещаю, посылать письма регулярно и общаться, как в телевизоре, с видеокамерой. Ты здесь — мы, там. А как будто рядом.

— Рядом? Так я ж здесь и не пойму ничего, — развела руками бабушка и присела на лавку.

— Научим.

— И тебя и Антона. Вот увидишь, это очень просто.

Бабушка Маша тяжело вздохнула, вытерла краями платочка слезы. Конечно, она знала, что все хорошее когда-нибудь кончается. Сколько ей тут осталось, землю топтать… Пусть будет, как будет.

— Соседи, со-се-ди! — стучал кто-то в незапертую калитку. — Гостей принимайте, с подарками.

— А это кто пожаловал? — соскочила Мария Ильинична. — О, Никитична. И ты, Степаныч? Нашелся! А тебя спасатели на воде до сих пор ищут.

— Отбой. Нашелся я, — мужчина поставил между двух компьютеров огромную корзину с отборной клубникой. — Налетай, детвора. Второе рождение праздновать будем.

— Спасибо, тебе, Ильинична, за внуков, — соседка поклонилась в пояс. — И вам, мальчики, спасибо. Не забуду помощи вашей. Бога за вас молить стану, чтобы ангелы небесные вам защитой были.

— Ты толком-то расскажи. За что? Чем внучки отличились?

— Тебе, матушка, за дочку твою, которая детей достойных родила и воспитала. А ребятам, за то, что, от смерти меня спасли, — Степаныч немного покряхтел, будто стеснялся. — Они ночью костер в гроте развели. Помнишь, в котором мы в войну прятались, да своим знаки подавали. Так во-о-от. Мужички твои мне знак огнем подали, мол, вот он, берег-то. Пока я на весла налегал, огонь не потухал, горел.

— Петя весь мусор с пляжа собрал в пакеты, — Олег Владимирович гордо посмотрел на племянника. — Решили порядок навести. Откуда вы узнали, что это мы были?

— Как же? — развел руками Степаныч. — Они ж и вытащили. Ээх, гуляем! Так что вечером мы вас к себе ждем. Ждем, я сказал и отказов не принимаем.

Вдруг позади раздался щелчок. Дети обернулись на странный шум. В кустах сверкнуло стекло фотообъектива. Еще щелчок! Фигура неизвестного перепрыгнула через забор и скрылась за поворотом улицы.

— Кто нас фотографировал? — насторожился Петр.

* * *

— Я же говорил, не светись! Теперь разговоров будет, — зло посмотрел на Петра Семен. — С огнем помогли? Помогли. Чтобы лодка к берегу плыла, я движение волн мысленно направлял? Направлял.

— И что?

— Ёёёршики, детский сад, зачем сам в воду полез?

— Как зачем? Твоей силы ненадолго бы хватило. А у деда сердце пошаливало, еле дышал. Я сначала дельфинов попросил, они лодку к берегу толкали. Поддержали бы на плаву, если бы в воду человек свалился. Потом чувствую, слабеет дед. Вот сам и полез. Физическая сила тоже кое-что значит. И мышцу сердечную поддержать было необходимо. Тут еще и Олега отвлекать приходилось.

— Экспериментируешь?

— Естественно, врачом хочу стать.

— Зачем тогда в МГУ поступил? — Семен, несмотря на то, что был младше, не любил, когда Петька распылялся в разных направлениях и хватался за все, что ему интересно. Везде должен быть порядок, особенно в планах на будущее.

— Медицинское это второе образование будет. Нам много чего менять придется.

— Ты бабу Машу смотрел?

— Смотрел. Через Антошку буду лечить. У нее с малым связь особенная образовалась.

* * *

Степаныч пригласил не только бабу Машу и Олега, но и соседей: археолога с внучкой. Как оказалось, это был старый знакомый, любитель шахмат, Никифор Аристархович и его ангел-хранитель, Ася.

Ох, и радовалась ребятня! Аська верещала без умолку, Антон бегал за ней хвостиком. Семен с Петькой устроили на старом дереве качели из веревок и доски, естественно с разрешения хозяев, и по очереди пытались преодолеть земное притяжение, хоть на мгновение.

Поздно вечером, когда дети убежали играть в прятки, в саду за столом, остались только взрослые.

— Так во-о-от, — в очередной раз пересказывал пережитое Степаныч. — Потерялся я. Ни зги не видно. Тут еще мотор, мать его, пошаливает. Думаю, как мне берег-то увидеть? Куда плыть-то? А сам себя кляну, зачем один в море вышел. Старик и море, мать его…

— Де-е-ед, перестань ругаться.

— Ладно, Никитична, мне сейчас все можно. Такое раз в жизни бывает. Глядь, а впереди огонь. Малюсенький, но светит. Взмолился я, Боженьку вспомнил. «Не потуши, не потуши, родимый». Смотрю, ярче костер разгорелся, будто кто мою просьбу передал. Я на свет и пошел… Вдруг чувствую, будто меня кто на канате тянет к берегу тянет и прощупывает, аж до мурашков!

— Прощупывает, это как? Щупальцами?

— Не было там щупалец. Будто притрагивается кто… Только без рук. Во, вспомнил! Сканирует. Потом, слова чужие, как команда в голову врезалась: «Плыви к берегу, плыви на огонь». «Есть», — говорю. — «Ты мне только помоги». А сам думаю, вона что с человеком исключительные ситуации делают. Голоса слышатся, в мозгах кто-то «копошится», приказы отдает…

— Дед, ты сколько наливочки откушал? Говорила тебе, не пей, окаянный.

— Трезвый, как стеклышко. Ей-ей, — Степаныч даже перекрестился, что делал крайне редко. И початая бутылка быстро перекочевала во внутренний карман пиджака. Ему не очень хотелось оправдываться, и потому звук открывающейся калитки был кстати. — Смотри, мать, гости пожаловали, сам товарищ участковый прибыл.

Из темноты на свет горящих на ветвях фонарей вышел дородный мужчина в форме.

— Здравия желаю. Дед Василий, говорят, ты жив — здоров?

— Живее всех живых, сынок. Мать, поставь рюмочку.

— Батя, я на службе не пью. Ох, и напугал ты меня…

— Солнышко за гору село, — спрятанная заветная бутылочка вновь перекочевала на стол, наконец-то, ей заветной, пришло время легализоваться. — У служивых перекур. Иван Никитич, давай выпьем за здоровье тех, кто меня спас. Не выпьешь — обижусь.

— И кто спас? — этот вопрос был задан явно не из праздного любопытства. — Я всех с ног на голову поставил, а он причалил тихохонько и дома прохлаждается…

— Ничё, твоим генеральная репетиция только на пользу. Присядь, бабка, не мельтеши. Дальше рассказ поведу. Тааак, значится, — Никита Степанович сел поудобней и чувствуя нетерпеливые взгляды, решил потянуть время, но его не хватило и на полминуты. Странное происшествие прокручивалось в памяти и постепенно обрастало еще более удивительными подробностями. — Чувствую, лодка толчками пошла. Без весел… В воде темной кто-то фыркает, и суденышко мое толкает.

— Вот страсти-то! — всплеснула руками жена. Она слышала о происходящем уже раз пять, но все время с содроганием.

— Я накренился на бок. Руку в волну опустил, а там спина! Скользкая. Гладкая.

— Ах!

— Морда вылезла. Смотрю, дельфин!

Сын Иван снял фуражку, посмотрел на отца с укоризной. Эх, дед, дед. На старости лет в детство впал, сказки на ночь бает. Какие еще дельфины? Отроду их в наших водах не бывало. Нужно срочно переводить тему разговора в другое русло. Иначе совсем заврется батя, потом стыда не оберешься.

— Никифор Аристархович, я давно Вас не видел, давайте выпьем за встречу и за хорошую компанию, — участковый поднял рюмку, крякнул, схватил огурчик, закусил. — Домик-то купили, или опять квартируете?

— Купил, благодарствую, — археолог тоже не поверил Никите Степановичу. Ну, неправдоподобно все это. Не научно, одни эмоции, чувства и предположения.

— Старлей, ты к кому пришел? — тяжелый кулак опустился на столешницу, так что рюмки зазвенели. — Меня слушай.

— Весь внимание, — не любил сын, когда отец его по служебному званию окликал. Высшая степень раздражения с обеих сторон всегда приводила только к непониманию.

— Дельфины, конечно существа умные. Но, чтобы лодку толкать? — засомневался женский голос в темноте. — Это перебор.

Никто не обратил внимание на последний вопрос, хотя следовало бы. Ведь за столом при слабо горящей лампочке сидели все свои, и никто из женщин словом в ту минуту не обмолвился.

— Во-о-от! — ох, и дотошный этот участковый. — Ты еще поведай, как с тобой водяные в спасателей играли. Не было там никаких дельфинов, не могло быть. Просто волна в борт била.

Никита Степанович обиделся, махнул рукой и проглотил наливочку, не закусывая.

— Ты чего отца обидел? Не хочешь слушать, иди спать, дитятко неразумное. Ишь, батьке перечить, — отрезала баба Маша. — Дальше то, что, Степаныч?

— Плохо мне стало. Отключился. Сердце, мать его… Очнулся, на веслах паренек сидит. Блики рассветные по волнам ходят. А вокруг лодки облако синее! И так хорошо на душе, будто соловьи поют. Сначала решил, что это ангел ко мне спустился. Ан нет, пригляделся пацан из плоти и крови. Живой. Как только я его четко увидел, так облако и растаяло. Чудеса!

— Где спаситель? Покажите, героя, — настаивал участковый, ему не терпелось посмотреть на силача, способного ночью, без приборов найти и причалить к берегу затерявшуюся лодку.

— Петя в прятки с детворой играет, — ответил Олег.

— В прятки? Достойное занятие.

— Так точно, — как Петька смог спасти деда, не укладывалось в голове. Олег точно помнил, как племянник говорил о какой-то лодке, но не мог восстановить в памяти, как проспал момент, когда мальчишка пошел к морю. Или все это только больное воображение писателя? Неужели человека можно отключить и включить, как лампочку? А если Петька никуда не отлучался, если оставался все время на месте? Тогда получается, что он был в двух местах одновременно? Ерунда! Мысли роились и не давали покоя целый день. Объяснения произошедшему не было, но факт оставался фактом. Мальчишки спасли старика от верной гибели. — Позвольте представиться. Рябина Олег Владимирович. Это мы с ребятами костер прошлой ночью в гроте жгли.

— Рябина, Рябина… Позвольте, где я мог слышать вашу фамилию? А, вспомнил! Рябина Петр, Семен и Антон ваши племянники? У вас документы в поезде своровали.

— Так точно, у нас. Хотелось бы восстановить…

— И так бы помог, а теперь тем более. Адреса свидетелей кражи у вас не остались? Проверить показания надобно. Одних справок от дорожников недостаточно. Запрос придется делать. Информацию о прописке… Мало ли что? Вот недавно ориентировка пришла. В столице пацана трехлетнего украли. А ваш младшенький Антон по возрасту очень подходит. Кстати, того тоже Антоном звали.

— Ты меня, Ваня давно знаешь? — встрял в разговор Никифор Аристархович. — Я за них, как за себя ручаюсь. При мне в поезде их документы украли. Зачем далеко свидетелей искать? Я — свидетель и потерпевший в одном лице. Представляешь, в пути меня, профессора, развели два гастролера, так, что без штанов мог остаться. Слава Богу, везде есть порядочные люди. Деньги, что я у катал проиграл — именно Олег с мальчишками вернули. Все до копеечки!

— Как это? Поведай.

— В шахматы выиграли. Честно. Хочешь, у Аси спроси, она никогда не врет. — вздохнул археолог. — К сожалению…

— М-мм? Гении шахматных стратегий играют в прятки, очень интересно.

— Архи интересно, факт.

— Ты, участковый с документами не тяни. Мои они внуки. Катюши, доченьки моей, — всплакнула Мария Ильинична. — Чай, не забыл такую? Или тоже проверять станешь?

— Во, насели?! — старлей говорил говорил, но на ус наматывал. Откуда такие взялись? Ладно, позже все равно все раскроется. — Наливай, уговорили. Справлю документы, завтра же в паспортный стол сам схожу. Петя ваш деловой парень, хваткий. Я с ним уже знаком.

— Петька не только меня, даже Никифора от беды уберег. Аль не веришь?

— Верю. Хочешь, про подвиг мальчишек в газете пропишем?

— Н-н-ет. Не надо, — Олег испугался огласки. — Что особенного? Ну, увидели пацаны лодку, почти у берега. Один пластиковых бутылок в огонь подкинул, другой немного веслами помахал. Обычное дело.

— Не скажи, — участковый оценил скромность героев, он тоже не любил огласки. Зачем светиться? Пойдут разговоры, расспросы, что да как? Да почему? Не всякий поймет, кто-то осудит или перевернет с ног на голову. — У скалы течение, не каждый мужик и днем рискнет. А подросток смог. Уважаю. Кстати, прописывать ваших племянников, где будем?

— Мы сюда надолго, — уклончиво ответил Олег.

— Ты Ванюш, мой адресок еще не забыл? — баба Маша расплылась в улыбке. — А я все, что надо подпишу, и документы тебе завтра же принесу. Все по закону будет, не боись.

Устал Иван за день, но еще больше его вымотал беспокойный вечер. Откланялся соседям и пошел спать, а на месте, где сидел полицейский, осталась лежать скрученная в рулончик местная газета.

Чисто случайно Олег взял искомканную прессу в руки и развернул, ради любопытства. О чем, интересно, в глубинке за жизнь пишут?

Газета оказалась наисвежайшей. Завтрашней. Напечатали ее, конечно вечером, а в продажу она поступила бы только утром. На первой странице крупным планом красовались физиономии Петьки, Семена и Антошки. Чуть поодаль Мария Ильинична и он сам, Олег Владимирович. Вся команда в сборе.

Заголовок гласил: «Героический поступок».

* * *

Надо что-то делать. Только в газетах мы еще не светились! Исчезнуть? Куда? Опять бежать? Самое важное забрать новые документы. А потом? Потом тихо раствориться. Мальчиков нужно спрятать на время от посторонних глаз. Про кражу Антона даже здесь, в глуши знают! Итак…

Как меня Антошка учил? Настраиваюсь на нужную волну. Задаю четкую цель или вопрос. Плыву. Вхожу в поток информации. Я — магнит! Притягивается только то, что нужно именно сейчас! И…

Получаю ответ. Отве-е-е-ет!

«Эх, хорошо бы заполучить в мою экспедицию эту рябиновую рощу. Аське не так скучно будет», — я услышал чужой голос. Чей он? Ба, Никифора Аристарховича! — «И детям интерес особый. Тайны, клады, раскопки… Олег, видно, мужик не болтливый. С таким и посекретничать можно. Но как оторвать мальчишек от моря? Не согласятся…»

Вот и ответ. Как все просто? Антон действительно гений.

* * *

— Никифор Аристархович, — Олег решил не затягивать с решением важного вопроса. — У меня важная просьба. Если вы соберетесь в археологическую экспедицию, возьмите нас. Дополнительная рабочая сила в команде не помешает. Хочу, чтобы пацаны руками историю пощупали.

— Олег Владимирович, вы читаете мои мысли. Я согласен. На сборы даю один день. Едем!

Тмутаракань

За громкими археологическими раскопками всегда стоят люди. Их труд: каждодневный, пыльный, кропотливый.

Не стала исключением и экспедиция Никифора Аристарховича.

Коллектив собрался молодой, веселый. Одна Зосенька чего стоит! Кашу утром варит — поет, по воду пошла — поет. Приготовила обед, покормила рабочих, моет посуду и поет. Голос бархатный, звуки чуть гортанные, с переливами. Вся экспедиция на Зосю засматривается, а она только Бориса замечает.

Никифор Аристархович заметил парня еще студентом. Перспективный, в суждениях резок. Впитывает новые знания, как губка воду! И все ему мало и авторитетов никаких, а поди ж ты, команду себе достойную подобрал. Ребята разные, но схожи в одном. Упорства никому не занимать. Для такого сорта людей раскопки, как болезнь, как азартная игра. Будто чуют где копать! Куда лопату поставят, там обязательно что-нибудь, да найдется. Ох, и спорят они по вечерам у костра. Ох, и спорят! Каждый только себя и слышат. Но это на первый взгляд. На самом деле, если все связать, очень интересно получается.

— Я настаиваю, Тамань нужно объявлять археологическим памятником, причем весь полуостров. Куда ни кинь — всюду реликвии, тайны, загадки.

— Между Черным и Азовским, мы кормили комаровских, — Арман, друг Бориса обладал отменным чувством юмора и мудростью восточного мужчины. — Крови на земле тьмутараканьской, не меряно.

— Еще в девятьсот двенадцатом великий Губкин пророчил, что здесь можно «докопаться» до сенсаций.

— Не прошло и века, — вновь подлил масла в огонь Арман.

— Но сбылось? Сбылось! Это ж надо, старейшую в Европе стоянку древнего человека здесь нашли.

— Вселенная, как огромная голограмма, — Борис воздел руки к звездам! — И не смотря на ее плотность, все это лишь фикция. Гигантская картина… маслом.

— Подробней, — Семен не пропускал ни одной вечерней посиделки, здесь было чему поучиться. — О чем? О Вселенной, о Губкине или о стоянке древнего человека?

— О стоянке. То, что Вселенная огромный ксерокс я с детства знаю.

— Изволь, полтора миллиона лет назад человек оставил Африку и двинулся на Север. Правда, никто толком объяснить не может, почему, — хмыкнул Борис.

— Это все?

— Ну, ты салага даешь, — определить в темноте чей это был голос казалось невозможным. — Это же сенсация, эпоха раннего палеолита. Среди останков древних гигантских слонов, были найдены первые орудия труда древнего человека. Этим орудием разделывали туши животных. Ранее предполагалось, что людей в тот момент времени еще не было.

— Типа, своеобразная кухня. Место для убоя и приготовления пищи, — подтвердил Борис. — Палеонтологи эту стоянку «Богатырь» назвали.

— Нормальная гигиена. Не понимаю. Где сенсация?

— Раньше считали, что в этой части континента человек появился около шестисот лет до нашей эры. А оказывается, на миллион лет раньше. На миллион!

— Никифор Аристархович считает, что люди пошли вслед за животными. Пища идет — за ней и люди. А вот у Бориса другое мнение имеется.

— Какое? — не унимался Семен. — Борис, расскажи.

— Древние жители отправились за приключениями, — парень протянул руки к огню, засмотрелся на пламя. — Они исследовали новые земли по собственному желанию. Но как это доказать?

— Какая разница, что произошло больше миллиона лет? Тут от современных проблем голова пухнет. Зачем в Темрюкском районе порт ставить? Тамань уникальное место, его беречь надобно.

— Уникальной земли много не бывает, — вставил несколько слов Никифор Аристархович. — Полуостров фантастический: от степей до тропиков.

— И все к черту?!

— А пускай. Сколько ей, планете Земля такой жизни осталось? Или нам на ней!? Сгинет раса человеческая, — зло, по-волчьи, оскалился Борис. — Либо солнце сожжет, либо под водой окажемся, либо сами себя уничтожим. Подождем до декабря двенадцатого года. Подождем и посмотрим. Посмотрим, кто из нас выживет.

— Надо что-то делать, — Антошка смотрел на взрослых и не мог понять, толи они шутят, толи сами на себя страх нагоняют.

— Ты кого учить собрался? Сброд, который где жрет, там и срет? Люди, как трупные черви съедают все, что плохо лежит.

Петя слушал молча, сканируя членов экспедиции. К великому удивлению, в группе Никифора Аристарховича из пятнадцати человек шестеро оказались индиго, не считая детей. Настоящее племя индиго — выросшее, окрепшее, способное изменить мир. Но есть ли желание? Откуда такая злость? Уничтожить все? Зачем?

— Ты сюда зачем приехал? — разозлился Семен. — Уничтожать? Или изучать историю?

— Археология, как палеонтология, наука странная, — Борис подбросил сухую ветку в костер. — Соседка называет меня гробокопатель. По сути, верно. Я-то, выживу. Цепкий. Поэтому и хочу точно знать, как потом о жизни судить. Эпоха, которой не суждено повторится. Время обмануть нельзя.

— Многое еще можно изменить, — Петр разворошил длинной палкой костер. Искры выскочили салютом в густую ночь. — Нам всем необходимо действия скоординировать и научить людей изменять образ мысли, образ жиз…

— Жизни? Это ты брось, — выхватил палку Борис. — Мне в толпе тесно будет. Наоборот! Нужно сделать все, что от нас требуют нынешние временщики от бизнеса и от гордыни. Хотят войну? На тебе войну. Хотят атомную бомбу? Да, пожалуйста. Пожелают снести все живое с лица земли и высосать, раскопать недра? Бога ради.

— Бога не тронь, — Петр соскочил, как ошпаренный. — Дикость, какая. Забыл, зачем родился? В детстве, ты об этом знал…

— Кто в нем, в этом детстве меня любил? Дворняжка Жулька, что ноги лизала? — вновь оскалился Борис. — Или курочка Ряба, которой отчим голову открутил. А я ее, Рябушку, с цыпленка выращивал.

— Странно, — отозвался Арман. — Почему тогда курятину ешь? Шашлычок там из баранинки, чихахбили…

— Оттого и полюбил. Отчим мне курочку тогда всю скормил. Завязал руки за спину и по кусочку, по кусочку… Кормил да приговаривал: «Хочешь быть сильным — будь сытым!»

Арман не любил, когда Борис так взрывался и становился необузданным, диким. Друг знал, как усмирить порывы гнева. Главное — вовремя отвлечь.

— Ребята, давайте я вам еще одну загадку Тамани расскажу. Слышали о Тмутаракани? Искали этот город разный люд. Князья. Археологи. А нашли казаки, когда строили Суворовскую крепость. На одном из камней кладки обнаружили надпись. Этот камень сейчас в музее-заповеднике стоит. Борис, прочитай текст мальцам. Я знаю, у тебя феноменальная память.

— Память? Да. Я ничего не забываю, — лицо собеседника наконец-то приобрело черты спокойствия и благости. — Слушайте детки. «В лето 1006 года князь Глеб мерил по леду расстояние от Тмутаракани до Корчи».

— А дальше что? — Семен раскрыл рот от удивления и заворожено, будто кролик на удава смотрел на Бориса.

— Возможно, Тмутаракань древняя и есть Тамань. А. Корч, соответственно — Керч. Расстояние от Тамани до Керчи составляет двадцать восемь километров, то есть, ровно, четырнадцать тысяч саженей.

— Ты что-то недоговариваешь, — заинтересовался Петр.

— Верно, — Борис встал, соединил руки в замок, потянулся. — Археологи нашли настоящее место Тмутаракани. Там загадок больше чем разгадок. Княжество Тмутараканское, к упадку клонилось. И перестало существовать. Последний раз летописи упоминают о Тмутаракани в XII веке нашей эры.

— Что значит последний раз?

— Однажды, целое княжество исчезло. Земля осталась. А люди — ушли.

Странные разговоры у костра, да еще под огромным куполом полным космических светил делали ночь фантастически загадочной. После таких речей не хотелось спать. Воображение будоражило молодую кровь.

На свет вышла Зосенька, кухарка днем, фея или ведьма по ночам… Обошла костер в одну сторону, обошла в другую.

— Мальчики, спокойной ночи. Беседы при луне окончены, всем спать. На заре вас ждет горшочек с гречневой кашей, а на раскопе острые лопаты, щетки и кисточки… Пыль веков сметать.

Обошла в третий раз восхищенных ее красотой мужчин и растаяла в темноте.

— Ой, цветет калина, в поле у ручья, — пела ночь. — Парня молодого полюбила я-я-я-… Бори-и-ис! Парня полюби-и-и-ла… Бориска.

Кто, о чем думал в эту минуту. Парни-студенты о том, что Борису жутко повезло, впрочем, как всегда. Не каждому удается так близко оказаться не только к кухне, но и почувствовать в руках упругое девичье тело. А мальчишек помладше распирало от услышанного, от всевозможных предположений и догадок.

— Где-то в этом районе есть врата в другое измерение, — прошептал Петр. — Вот что он ищет. Факт!

* * *

Я лежал в палатке и слушал тихое бормотание Никифора. Изумительный дед этот Аристархович. Ему под девяносто, а он, как пацан по раскопам прыгает. Настоящий кузнечик! Асенька, оказалась ему правнучкой. Внуки уехали за границу в отпуск, вот на деда правнучку и оставили…

Смешная она. Говорунья, очаровательная маленькая бабушка. Если бы не внешность и детский голос, можно подумать, что Никифор с женой разговаривает, а не с правнучкой. Логика, ого-го. Оторопь порой берет.

А увидит Петра — тает. Антошка, и тот юлой следом ходит, да вздыхает. Попросил меня научить его стихи сочинять.

Настоящий любовный треугольник. Она его боготворила, а он ее не замечал. Второй ей был лишь другом. Что ревность, если нет любви? О чем это я? Ах, да! О детях…

Петя с Семеном пошли к костру. Неплохо. Умение общаться со взрослыми, умение отстаивать свои интересы полезно в любом возрасте. Пусть тренируются. Новому поколению необходимо находить компромисс друг с другом. У них там клуб по интересам. Вот и сейчас, шумят…

Какой молодец Аристархович! Антону и Асеньке про земли древние, про тайны, да легенды каждый вечер рассказывает. Как сказки на ночь. Ну-ка, что там, на сей раз?

* * *

(у палатки деда Ники)

— А еще легенда есть. Будто перепахивали поле трактористы, да наткнулись на плиту, — Никифор Аристархович лежал на спине и смотрел на звезды. — А там, на камне изображение греческого воина. Думали ученые, предположения разные делали, и решили, что это Ахиллес. Полубог-получеловек. Быть может, он на Таманском полуострове был рожден в поселении Ахиллеон, что на старинных картах обозначено. Правда, поселение пока не нашли. Есть в этих местах коса, Тузла называется. Я предполагаю, что именно там находится святилище, храм Ахиллеса. Представляешь, Аська, мне не верят! Отмахиваются, выдумщик, мол, фантазер от науки.

— Деда Ники, — захлебнулся от восторга Антон. — Ты правду рассказываешь?

— Конечно, вот, например, Троя… Помнишь, я тебе Асенька рассказывал сказку про троянского коня?

— Помню. Это где воины хитростью город взяли, в деревянного коня спрятались.

— Да, да! Имен так. Трою тоже считали выдумкой Гомера. Ан нет! Великий Генрих Шлиман взял, и нашел потерянный город.

— Ники, — Антон потер кулачками глазки. Малыш не понимал разницы в общении со взрослыми и часто переходил почти на панибратское обращение к старшим по возрасту. — Я тоже найду землю-легенду. Обязательно.

— Деда, еще. Еще!

— Еще? Дети, а вы знаете, что Баба Яга родом из этих мест?

— Да-а-а? — Антошка сладко зевнул. Любопытство боролось со сном.

— Ух, ты!

— Ухты, пухты спит давно, и вам того же желает. Про Бабу Ягу позже расскажу. Спокойной ночи. Завтра рано встаем. Я вам такие места покажу, закачаетесь.

На ловца и зверь бежит

Пышнотелая тетка катила по перрону огромную тележку с прессой.

— Чтиииво, новости, скаворды! Чтииииво, новости, сканворды! Газеты и журналы. Покупайте, не скучайте.

— Мадам, позвольте спросить, — мистер Стик носом чуял, что эта неопрятная с виду дама окажется настоящим кладом.

— Тебе чего, сердешный? Санворд? Плейбой? Известия?

— Местную прессу из Крыма, Сочи, Краснодара. Все, что печатали на юге за последнюю неделю.

— Дожилась, — руки уперлись в широкие бедра. — У меня что, на лбу маршрут написан? Или здесь библиотека?

— Что вы, мадам, — шляпа собеседника покинул лысеющую голову. Иностранец поцеловал даме ручку. — Вы очаровательны, вас выдал исключительный загар.

— Загар? Правильно мыслишь. Да, загар южный. Счас, гляну. Что-то було… Во, нашла. Погляди в объявлениях, там дешевле будет. Домик какой снять у моря… Погодь, вот еще одна местная завалялась.

— Благодарю, вы мне очень помогли.

— С тебя, мистер, тыщу рубликов.

— Сколько? — мистер Стик вновь снял шляпу и вытер пот белым платочком. Да, русских баб, одной элегантностью не возьмешь. Свое все равно заберут.

— А чего хотел? Самые редкие газеты купил. Вот, смотри, — дама ткнула пальцем-сосиской в первую попавшуюся фотографию. — Ой, а этих парнишек я помню. Что пишут то? Герои? Вполне возможно, у меня исключительная память. Я этих мальчишек хорошо запомнила. Их в поезде шулеры облапошивали. Сама в том вагоне ехала. Потом, говорят, шулеров Бог покарал. Один умом тронулся, теперь сказки про монстров-детей рассказывает. А второй на грудь ножичек, скрученный нацепил и молится на него, утверждает, что это его крест. Дурка по ним плачет! Туда им и дорога.

— Даа-а? — с первой страницы на сыщика смотрел украденный Антон в окружении пока еще незнакомых людей. «Так не бывает?!» Подумал сыщик. — Мадам, где можно найти сумасшедших шулеров?

— А я почем знаю. Газетки то берете?

— Беру, — мистер Стик сунул тысячу рублей в потную ладонь таварке. Огромные деньги за помятые местные газетенки и почти ничто, за ценнейшую информацию.

— Чтиииво, новости, скаворды. Чтииииво, новости, сканворды. Газеты и журналы! Покупайте, не скучайте.

Мистеру Стику крупно повезло. Теперь он знал, где искать Энтони и его брата Сэма.

* * *

…Через несколько дней сыщик уверенно стоял на перроне станции Краснодар. Кипельно-белый костюм, элегантная шляпа, трость, дорожная сумка.

Дорога оказалась на удивление утомительной, и всему виной соседи. Вернее, сосед с невидимой дамой сердца. Как хорошо, что все кончается!

— До свидания, добрый человек, — поклонился в пояс мистеру Стику сосед по купе. — Мы с Музой были очень рады знакомству. Правда, дорогая? — Мужчина протянул руку, ухватил воздух, поцеловал его. — Ты прекрасна. Она прекрасна, не правда ли?

— О, да! Ар-ка-ша, — несчастный иностранец сделал ударение на последний слог. Черт бы, побрал, эти сложные имена! Не выговоришь. — Бай, бай! Му-за.

За время дороги Стик привык раскланиваться в пустоту, где предположительно могла находиться невидимая леди Муза.

Чокнутый сосед скрылся за поворотом, громко разговаривая сам с собой, и Стик решительно направился в помещение вокзала.

У стойки справочного бюро было на удивление тихо.

— Скажите, как проехать в Тамань?

— Тамань? С автостанции два автобуса идут. Один утренний на Янтарь, через Тамань, второй часа в четыре отходит. Сегодня уже не успеете. Заночуйте на вокзале, или в гостинице, если места свободные будут. Или к частникам на постой обратитесь.

— Постой? Куда постой? Я стою.

— Нет! — рассмеялась девушка. — Я имела в виду комнату снять, аренда на одну ночь.

— Да, да. Аренда.

— Аренда? — прошептал кто-то сверху на ухо. — Можем предложить недалеко от станции.

Мистер Стик обернулся.

Перед ним стояли двое. Высокий парень в некогда белом костюме щелкнул пятками в пластмассовых шлепанцах и выдавил из себя улыбку. А второй, рыжеволосый, подмигнул. Потертый жизнью и пропахший дешевым вином мужичок распахнул рубашку. На загорелой груди сверкнуло лезвие скрученного в ракушку ножа.