Иоанн III Великий. Первый Российский государь. Летопись жизни. Часть III

Людмила Ивановна Гордеева, 2022

Эта книга для тех, кто любит изучать историю не только по пересказам историков, но и вчитываясь в первоисточники. Да, существует мнение, что со времён средневековья до нам дошли лишь подделки. Это, как принято ныне говорить, – фейк. Кроме летописей, мы имеем ещё и сотни подлинных документов периода правления Иоанна III Великого. В этой 3-й части книги – «Приложении» – подобраны самые интересные источники из тех, что относятся к эпохе становления единого Российского государства – Духовные, Договорные, Союзные и другие грамоты, послания, цитаты из посольских книг, литературные труды и записки русских и заморских авторов. Здесь же представлены мнения многочисленных историков о нашем герое и его времени.На обложке: Иоанн III. Гравюра из «Космографии» А. Теве, 1575 г.

Глава 1. Документы времени Иоанна III

Невозможно погрузиться в эпоху, не познакомившись хотя бы поверхностно с её основными документами, не прочитав собственными глазами хотя бы некоторые творения давних строителей и созидателей нашей страны, эту запечатленную на бумаге весточку из прошлого. Ведь именно эти документы дают историку тот прочный фундамент, на котором он может строить свои изыскания, делать выводы и прогнозы.

Люди, незнакомые с историческими документами, нередко утверждают, что никаких подлинных источников древности на Руси не сохранилось, мол, всё что есть, в том числе и русские средневековые летописи — это поздняя подделка. Такое рассуждение — демонстрация невежества. Несмотря на значительные потери, до нас, кроме летописей, в подлинниках дошло немало документов по истории средневековой Руси, в том числе со времени правления первого государя всея Русии Иоанна III. Это духовные и договорные грамоты самого Иоанна, его отца, его современников. Это дарственные грамоты разных лиц на земли монастырям, родственникам, приближённым, боярам, письма и послания, различные акты — купчие, судебные и прочие. Важным документом эпохи является Судебник 1497 года — первый единый законодательный кодекс для всей страны, дошедший до нас в рукописи начала XVI в.

Выдающимися документами того времени по значению, по объему материала являются «Посольские книги» или «Памятники дипломатических сношений Московского Государства с державами иностранными», сохранившиеся в первозданном виде со времени их написания. Это своеобразный дневник того времени, который ведёт сам государь руками своих приближённых. Посольские записи являют нам во всей мощи облик первого русского государя, его яркий дипломатический талант, прекрасную память, предусмотрительность, хитрость, знание людской психологии и умение пользоваться этими знаниями для достижения своих целей. Три объёмных тома убеждают нас, что его автора бесспорно можно считать основателем российской дипломатии. В них Иоанн Великий первым в России разрабатывает правила поведения русского посла на чужбине, этикет приёма и содержания иноземных послов в Москве и вообще на территории Руси, первым вводит понятие о неприкосновенности личности посла, о его чести. Он же говорит о том, что посол — это лицо государя за пределами страны.

По этим документам мы можем представить характер взаимоотношений первого русского государя с его адресатами. Как увидим ниже, тон посланий Иоанна ровный, уважительный, но всегда полон чувства собственного достоинства, он никогда не заискивает, всегда старается защищать своих подданных и отстаивать интересы своей страны и своих граждан. Иоанн III расписывает каждый шаг поведения посла на чужбине, предусматривает все варианты поведения принимающей стороны, не забывает почтить письмом или подарком ни одного влиятельного лица в окружении, например, крымского хана Менгли-Гирея, включая и его жен. Тонкости знания человеческой психологии позволяли Иоанну поддерживать дружеские отношения с тем же Менгли-Гиреем на протяжении трёх десятков лет, использовать в своих целях его воинство, иметь достаточно надёжный путь через Крым для своих купцов и послов, и главное, избавить свой народ от набегов воинственных крымских татар. Его сын и преемник Василий III, увы! — не обладал таким дипломатическим талантом и потому не смог наладить союзных отношений со столь беспокойным соседом, как Крымская орда.

Значительным документом эпохи являются различные послания и грамоты Иоанна и его современников. «Послание на Угру», написанное в начале XVI века от имени ростовского архиепископа Вассиана Рыло, кроме прочего, демонстрирует изменение церемониала обращения к великому князю. В нём государь именуется как «величество твое, о Боголюбивый царь», «Богом венчанный», «среди царей пресветлейший». Здесь же утверждается, что «митрополит со всем священным и Боголюбивым собором тебя, государя нашего, благословил на царство». Многочисленные переписчики того же времени не подвергли сомнению это утверждение, что может означать одно: именно Иоанн III Васильевич был признан на Руси подлинным властителем, царем.

Безусловно, в кратком Приложении невозможно охватить все документы эпохи. Приходилось выбирать самое многоценное.

В текстах Приложения, как и во всей книге, вышедшие из употребления буквы заменены современными, удалён твердый знак в словах, оканчивающихся на согласную. Грамоты расположены, в основном, по времени их датировки.

* * *

1462 г., марта 5-27. Духовная грамота московского великого князя Василия Васильевича (Тёмного). Москва

Чтобы конкретно оценить результаты правления Иоанна Великого, нужно лишь сравнить, какое «наследство» получил он, великий князь Московский, от отца Василия II Тёмного, и какое наследство он же, уже государь всея Русии оставил через 43 года своему сыну Василию III. Для этого достаточно внимательно посмотреть две духовные грамоты — Василия II Тёмного и его сына — преемника Иоанна III. Обе грамоты публикуются в этом же разделе.

Обратившись к этим документам, мы увидим, что от отца, который носил титул великого князя Московского, его сын Иван получил вместе с доходами от трети Москвы всего лишь пятнадцать городов с сёлами и деревнями. Кроме недвижимости, отец смог оставить сыну лишь «крест Петров чюдотворцов, да крест золот Парамшинской, да шапка, да бармы, да сердоличная коробка, да пояс болшей золот с каменьем». Ещё по два-три города он оставил остальным своим четверым сыновьям. Они же, младшие сыновья, все вместе, получили один золотой пояс, две иконы, да три золотых креста. Казна после продолжительной междоусобицы, очевидно, была пуста.

В государстве, которое оставил Иоанн Великий сыновьям, насчитывалось около полусотни городов, множество крупных сёл, а казна исчислялась не отдельными золотыми крестами и поясами, а многочисленными ларцами с драгоценными каменьями, золотом, и прочими ценностями. По воспоминания иностранцев, столы на сотни гостей ломились от серебряной и золотой посуды.

* * *

Духовная грамота великого князя Василья Васильевича

«Во имя святая и живоначялныя троиця, отця и сына и святого духа, и по благословенью отця нашаго Феодосия, митрополита вс[е]я Руси, се яз, многогрешный худый раб божий Василий, при своем животе в своем смысле пишу сию грамоту душевную, дая ряд своим детем и своей княгини.

Приказываю свои дети своей княгини. А вы, мои дети, живите за один, а матери своей слушайте во всем в мое место, своего отца.

А сына своего старейшаго Ивана благослов[л]яю¹ своею отчиною, великим княженьем. А даю ему треть в Москве и с путми, и с моими жерьбьи, чем мя благословил отець мой, Добрятинским селом з бортью и Василцовым стом, и числеными людьми, и ординци, и Коломною с волостми и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, Володимерем с волостми и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, Перяславлем с волостми и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, Кострама с волостми и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, Галич с волостми и с путми, и с селы, и с Солою, и со всеми пошлинами, Устюг с волостми и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами. Да даю своему сыну Ивану землю Вятскую. Да даю ему Суздаль с волостми и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, да Новгород Нижней и с волостми, и с путми, и с селы, и с всеми пошлинами, да Муром с волостми и с путми, и с селы, и с всеми пошлинами, Юрьев с волостми и с путми, и с сели, и с Великою Солью, и со всеми пошлинами. Да даю своему сыну Ивану Боровеск и с волостми, и с путми, и с селы и со всеми пошлинами, как было за княземь за Васильем, и Суходоль с Ыстьею и с [Ы]стервою, и с Красным селом, да Колугу, и с Олексиным, и с волостми, и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, как было за княземь за Иваном за Можайским. А из московских сел даю своему сыну Ивану село Островиское и с Орининским, и с Костянтиновьским, и с Малаховъским и з д[е]р[е]внями, и что к тем селом потягло, да село Красное над Великим прудом у города и з дворы з городскими, и что к нему потягло, да луг большой у города по Москве по реце.

А сына своего Юрья благословляю трет[ь]ю в Москве княжа Володимеровъскою с сыном своим с Ондреем з Болшим по половинам, а держать по годом. Да Юрью же сыну придаю год в Москве княжы Костянтиновский Дмитреевича. Да даю ему Дмитров со всеми волостми и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, и с замос[ковс]кими волостми и с всем с тем, как было за князем за Петром. Да ему же даю Юлку с Юлоцскими бортъники и что к Юлке потягло, да Серебожь, да Бускутово, да Рожеств[е]ное, и с вс[е]м с тем, что к тем волостем потягло. Да даю сыну же своему Юрью Можаеск с волостми и с путми, и селы и с всеми пошлинами, и с Медынею, и что к Медыни потягло, да Серпохов, да Хотунь и со всеми пошлинами. А чем его благословила моя баба, великая княгини Софья, его прабаба, и в духовно[й] ему в своей написала, Семчинским селом у Москвы з дворы с городскими и [с] Самсоновым лугом, да Кжелью, да и своим прикупом селцом Воробьевским и с Семено[в]ским и и з д[е]р[е]внями. Да на Похре селом Мячковым и с Фаустовым, и с Лодыгиным, и с Федоровым Левонтьева, и с Тяжиным, и с рыболовлими деревнями, а ис коломенских сел Велина Гора, Кривцево, Бронничо, Чевырово, Марчюково да Рожок, да починок у Щелина озера, да из юрьевских сел турабье[в]ские села вси, да Кучка, да Деревенька, да Шадрино, ино то его и есть. Да к тем селом к тарабьевским придал есми ему село Шипиловское со всем. А на Костроме дала ему баба село Качаловское, да Ушаковское, да Святое село, а на Вологде масленицьскии села, да янгусарьскии, да говоровскии села и что к ним потягло, ино то его и есть. А всхочет мой сын Иван выменити у своего брата Урья коломенскии села, ино сын мой Юрьи те села ему променит, и сын мой Иван выменить у него те села, его не изобидит.

А сына своего Андрея благослов[л]яю, даю ему с старешим его братом с Юрьем треть в Москве княжу Володимеровскую по половином, а держати по годом. Да даю ему Углич со всеми волостми и с путми, и с с[е]лы, и со всеми пошлинами, и [с] Устюжнаю, и с Р[о]жаловым, и с Велетовым, и с Кистмою, и со всем тем, как было за князем за Дмитреем за Шемякою. Да даю ему Бежецкой Верх и с волостми, и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, да Звенигород с волостми и с путми, и [с] сълы, и со всеми пошлинами, а у Москвы село Сущовское и з дворы з городскими, и что к нему потягло. А чем его благословила баба его, Вышелесом, ино то его и есть.

А сына своего Бориса благослов[л]яю в Москве годом княжим Ивановым Можайского, да в городе на посаде дворы около Егорья, каменые церкви Марьинские Федоровы. Да даю ему Ржеву с волостьми с волостми и с путми, и с сълы, и с пошлинами, и з бортью. Да даю ему Волок с волостми и с путми и с селы и со всеми пошлинами, да Рузу с волостми, и путми, и с селы, и с пошлинами. А што его благословила моя мати, великая княги[ня] Софья, баба его, на Волоце белевутовскими селы, Спаским селом и з дер[е]внеми, да Издетемлею [с] кораковскими селы, ино то ему и есть. А што ему дала Марья Федорова Голтяева на Коломне села Проскурниковское да Веденьское и з деревнями, и на Городне деревня, и на Москве за Похрою розсудовския села, Зверевское и Борановское, и иные села, и з деревнями и с пустошми, и в Володимери симизинскии села, и Лазаревское и Котязино, и что к те[м] селом потягло, как было за Марьею, да у города у Володимеря Евнутьевьское село, да на Костроме на Волзе Нижьняа слобода со всеми деревнями, да Базеевское, да Мануиловское и з деревнями, да на Вологде Турутаевское, да Понизовное, да кобылинскиа села, да Горка, да на Шоме деревни, да у Москвы село Шарапово з деревнями, да Лошаково з деревнями, да луг на реце на Москве под Крутицею, да в Берендееве село Ростовцовское и з д[е]р[е]внями, да в Кинеле Суровцово, да Тимофее[в]ское, да Микульское, ино то его и есть. Да што, ему дала Марья же двор свой внутри города на Москве, ино то его и есть.

А сына своего Андрея Меншаго благослов[л]яю в Москве годом княжим Петровым Дмитреевича, да у Москвы село Танинское со всем, да Ясеневское со всем, да Раменейцо со всем. Да даю ему Вологду и с Кубеною, и с Заозерьем со всем, и что к Вологде и к Кубене, и к Заозерью потягло, и с пошлинами, да Иледом, с Обнорою и с Комелою, и с Волочком, да Авнегу, да Шиленгу, да Пелосму, да Бохтегу, да Ухтюжку, да Сяму, и Отводное с перфушковскими селы, да Тошну, да Янгосарь и с всем с тем, што к тем волостем потягло.

А княгини своей даю Ростов и со всем, што к нему потягло, и с сълы своими, до ея живота. А князи ростовские что ведали при мне, при великом князи, и они по тому и держат и при моей княгини, а княгини моя в то не вступается у них. А возмет бог мою княгиню, и княгиня моя дает Ростов сыну своему Юрью, а он держит его по тому же, как держала его мати, что князи ведали свое, и они по тому же держат. А что ее купля городок Романов княже Михайлове Деева и княжих Лвовых детей, и княжо Давидова Засекина, и Усть-Шоксны, што собе купила у князя у Семена и у князя у Василья у Шаховских, ино то ее и есть, в то ся дети мои не вступают. А что были волости Заволские и по реце по Шексне княжи Иванова Можайского и села его, и езы, и те есмь все волости, и села, и деревни тех сел, и езы дал есми своей княгине, и с Пироговскими селы Костянтиновича, да Усть-Угль всем и с езы. Да даю своей княгине Нерьхту с варницями и со всеми пошлинами. А из московских сел даю своей княгини Напрудское у города и з дворы з городскими, и что к нему потягло, да Ходынскую мелницу и с лугом Ходынским, да опосле княгинина Василисина живота села Ногатинское моей княгини и з дворы з городскими и со всем, што к нему потягло, да Новинки. Да даю своей княгини озерьцские села и з деревн[я]ми, да Михайловское и з д[е]р[е]внями, да Олешну и з деревнями. А что есмь у своей княгини взял Селивановское село в Медушах, да и дал к святей Троици, и яз в то место даю своей княгини села свои лужские и Павшинское, и д[е]р[е]вни Петровские Костянтиновича на Истре. А из удела сына своего Иванова, ис Коломны, даю своей княгини волостей Город, Брашеву и с Селцом и з Гвоздною, и с-Ыванем, да Усть-Мерьску, да Песочну, да малинскии села. Да даю своей княгини село Серкизовское и с Мезынькою, и со всеми селци и з д[е]р[е]внями, да село Высокое и з бортью, и з д[е]р[е]внями, да село Щкинь и з д[е]р[е]внями, и з Федоровским селцом Степанова сына, и с Свербеевским, с куплею своею, да село Лысцевское и з д[е]р[е]внями, да Бабышево у города у Коломны, что ей дала моя мати, великая княгини, и з дворы з городскими, что к нему потягло, да село Чюхистово, что дал ей Михайло Сабуров, и со всем с тем, что к нему потягло. А в Переславли даю своей княгини село Рюминское и з дворы з городскими, да Марьину слободу, да село Доброе з дворы з городскими, которыя дворы к путнику тянули. А в Юрьеве даю своей княгини село Фроловское с [Е]лхом, да село Красное, да Курчеева, да Елци, да Варварино, да Кузминдемьянское, да Голенищово, да Добрынское, да Волстриновское, да Сурогошино, да Петроковскии села Костян[тин]овича Матфеищово, да Вороново, и с-ыными селци. А в Суждале даю своей княгини Шокшов да Давыдовское. А на Костроме даю ей Михайловскии села Данилова со всем, что к ним потягло. Да что дал ей Михаило Сабуров колдамские села, ино ей и есть. А на Устюзе даю ей, своей княгине, к ее купле, к Левонтиевъскому, да к Пятницкому, да к Вондокурье свои села, село Мошемьское и з д[е]ревнями и с присельи, да Дымкову сторону и з дер[е]внями и с приселки. А у сына у своего у Андрея у Болшого из удела даю своей княгине Елду, да Катку, да Васильевьское и з деревнями. А у сына у своего у Бориса из удела даю своей княгине Издетемлю, да Июдову слободу, да Ядрово, да в Рожьтве село Ондреевское. А у сына своего у Андрея у Меншого даю своей княгине из его удела Иледам с Комелою и с Обнорою. А возмет бог мою княгиню, а у которого сына в уделе волости и села, что есмь ей подавал, ино того то им и есть, опричь ее купли. А что ее купли, Романов городок и Шоксна, [и] иные волости и села, в которых городех ни буди, в том вольна моя княгини, опосле своего живота — которому сыну восхочет дать своему, ина тому даст.

А что моя томга московскаа, и яз даю сыну своему Ивану треть тамги со всеми пошлинами, а другую треть, княжу Володимеровскую, даю сыну своему Юрью да Ондрею Болшему по половинам, а третью треть даю сыну своему Борису да Ондрею Меншему по половинам. А ис тех изо всех трех третей дал есмь половину тамги своей княгини, со всеми пошлинами до ее живота, а по ее животе и она отдасть им их жеребьи по сей духовной, как им писано.

Да даю своей княгине из Новагорода из Нижнего половину пошлин своих всех, как было за моею матерью, за великою княгинею, да и ее села, который были за моею матерью за великою княгинею со всеми пошлинами, и что к ним потягло, и с Козловским селом, и с Кержанцом. А из Мурома даю своей княгини селцо Муромское да Шарту, и в то дети мои не вступаются. А как почнут мои дети жити по своим уделом, и моя княгини и мой сын Иван, и мой сын Юрьи, и мои дети пошлют писцов, да уделы свои писци их пишут по крестному целованью, да по тому же писму обложат по сохам и по людем, и по тому окладу моя княгини и мои дети выход учнут давати сыну моему Ивану и с своих уделов. А переменит бог Орду, и моя княгини и мои дети возмут дань с своих уделов себе, а сын мой Иван в то у них не вступается.

А где есмь ни подовал своей княгини волости и села в уделех детей своих, в чьем ни буди, и те волости и села данью и судом потянут к моей княгине, а дети мои в то не вступаются. А волостелей моих и посольских, и тивунов, и ключников, и довотшиков, судит моя княгини.

А которым есмь детем своим села подовал в чьем уделе ни буди, ино того суд и над теми селы, кому дано.

А кому буду дал свои княземь и бояром, и детем боярьским своим села в жалованье, или хотя в куплю кому буду дал, ино те села моим детем, в чьем уделе, ино то тому и есть.

А по грехом у которого у моего сына вотчины оттоимется, и моя княгини уимет у своих сынов из их уделав, да тем того вотчину исполнит, а дети мои из ее воли не вымутся.

А сына своего Ивана благослов[л]яю крест Петров чюдотворцов, да крест золот Парамшинской, да шапка, да бармы, да сердоличная коробка, да пояс болшей золот с каменьем.

А сына своего Юрья благослов[л]яю икона Филофеевская да крест золот, что мя благословила моя мати, великая княгини, да пояс золот на червчате ремени. А сына своего Андрея Болшего благословляю крест золот княжь Дмитреевский Меншего с чепечкою.

А сына своего Бориса благослов[л]яю крест золот, что мя благословила моя мати, великая княгини, коли есми шол к своей отчине, к Великому Новугороду.

А сына своего Андрея благослов[л]яю Меншего икона золота на изумруте.

А приказываю свою княгиню и своего сына Ивана, и Юрья, и свои меншии дети брату своему, королю польскому, великому князю литовскому Казимиру, по докончальной нашей грамоте, на бозе и на нем, на нашем брате, как ся учнет печаловати моею княгинею, и моим сыном Иваном, и моими детми.

А дети свои приказал есми своей княгине. А вы, дети мои, слушайте своей матери во всем, а из ее воли не выступайте ни в чом. А которой мой сын не учнет слушати своей матери, а не будет в ее воли, на том не буди моего благословенья.

А вы, дети мои, чтите и слушайте своего брата Ивана старейшего в мое место, своего отця. А сын мой Иван держит своего брата Юрья [с] своею братьею меншею в братстве и без обиды. А кто моих бояр имет служити моей княгини, а живут в вуделех детей моих, и тех бояр дети мои блюдут с [о]д[и]ного.

А кто будет моих козначеев или моих деяков прибыток мой от мене ведали, или посельских, или тивунов, или кто женился у тех, ино те все не надобе моей княгини и моим детем.

А хто сию мою грамоту переступит, ино по евангельскому словеси, а кто ся преслушает отця и матери и заповедей не сохранит, смертью да умр[е]ть.

А духовной седели: мой духовной отець спасьско[й] архимондрит Трифон, да Афанасей архимондрит симоновской, да мой боярин князь Иван Юрьевич, да Василей Иванович, да Федор Васильевич.

А грамоту писал дьяк мой Василей Беда».²

––

Примечания

1. В квадратные скобки составители Русского феодального архива, из которого копировался документ, заключили буквы, пропущенные в первоисточнике.

2. Русский феодальный архив. Часть II, М., 1987 г. № 103, стр. 308 — 316.

* * *

Грамоты, связанные с «Юрьевым днём»

Так называемый «Юрьев день» известен на Руси с самых давних времён. Этот писаный, а первоначально, возможно, и неписаный закон ограничивал переход крестьян от одного хозяина к другому двумя неделями после сбора урожая: одной до Юрьева дня осеннего, и второй — после этого дня. Он был выгоден не только землевладельцу, но и самому крестьянину, ибо ограничивал возможность хозяина выгнать работника, не дав ему собрать урожай, получить определённую выгоду от своего нелёгкого труда. Не удивительно, что Иоанн Великий не упустил в своём судебнике 1497 года этот важный рычаг, регулирующий взаимоотношения собственника земли и его работника-наёмника. Ниже приводится одна из первых грамот великого князя Иоанна III, где упоминается Юрьев день. Она появилась задолго до издания первого Судебника, — примерно в 1463 — 1468 годах — во время присоединения к Москве в 1463 году Ярославского княжества. В эти годы наместником в Ярославле был князь Иван Васильевич Стрига — Оболенский. Из второй грамоты мы видим, как соблюдался этот день, и какое наказание несли его нарушители. Как мы можем убедиться, Иоанн жалеет своих «хрестьян». Он не стремится их как-либо наказать, лишь приказывает, в случае обнаружения, вернуть их на место — до наступления «Юрьева дня». Обратим внимание, что после смерти отца Иоанн первоначально продолжает носить лишь титул великого князя.

* * *

Около 1463 — 1468 гг. Указная грамота Иоанна III Ярославскому наместнику об отказе крестьян в Юрьев день.

«От великого князя Ивана Васильевича в Ярославль боярину моему и наместнику князю Ивану Васильевичу и в волости волостелем и вашим тивуном¹ и вашим заказником². Бил ми челом игумен Троецкой Сергеева монастыря з братьею о том, что деи у них отказываете люди³ в мою отчину в Ярославль межи Юрьева дни⁴ из их села Федоровского из Нерехты и из деревень. И яз князь велики их пожаловал — людей есми им из их села из Федоровского и из деревень не о Юрьеве дни отпущати не велел в Ярославьское, а хотя хто у них и откажется не о Юрьеве дни, и яз им того вывести велел назад. А вы бы у них тех их людей межи Юрьева дни не отказывали, а кто хочет от них отказатис в мою отчину в Ярославль, и вы бы у них отказывали о Юрьеве дни, неделя до Юрьева (дни) да неделя по Юрьеве дни, в две недели. А межи Юрьева дни бы есте у них не отказывали никого по сей моей грамоте. А прочет сю мою грамоту, отдайте им назад, и они собе держат ее въпрок».⁵ На обороте: «Князь великий».

––

Примечания

1. Волостели — правители волости, тиуны — ведали селами.

2. Заказник — приказчик.

3. Отказываете люди — здесь: переманиваете, вывозите людей.

4. Межи Юрьева дни — не в определенное по закону время ухода крестьян — Юрьевых дней, возможно, не дав крестьянам собрать посеянный и выращенный урожай.

5. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI в., т. 1, М., 1952 г., № 338, стр. 245-246.

* * *

1467-1474 г., марта 23. Грамота окружная в. кн. Ив. Васильевича в Суздаль и Юрьев наместникам и посельским, по челобитью Тр.-Сергиева м-ря иг. Спиридония, о сыске и выводе обратно троицких кр-н, вышедших из Шухобальских сел зимой, перед «Сборным» воскресеньем.

«От великого князя Ивана Васильевича в Суздаль и в Юрьев — к наместником, и в мои села и слободы, и в боярьские села и в слободы — к поселским. Бил ми челом игумен троецьскои Сергиева монастыря Спиридонеи, а сказывает, что деи из их сел из монастырьских из Шухобалских вышли хрестьяне сее зимы о Зборе. И яз, князь велики, дал есмь пристава… велел есмь их вывести. И где пристав мои их наедет в моих селех или в слободах, или в боярьских селех и в слободках, и пристав мои тех их хрестьян монастырьских опять выведет в их села в Шухобальские, да посадит их по старым местом, где хто жил, до Юрьева дни осеннего».¹

––

1. Акты социально-экономической истории Северно-Восточной Руси конца XIV — начала XVI в., т. 1, М., 1952 г., № 359, стр. 263.

* * *

1474 г. Договорная грамота крымского царя Менгли-Гирея с великим князем Иваном Васильевичем

Из летописей и посольских книг мы знаем, что инициатором заключения союза между Москвой и Крымом был, вероятно, сам Иоанн, передавший в Крым с тамошним купцом речи к царю (хану) Менгли-Гирею, которые, возможно, и содержали предложение союза. С первым же своим посольством в Крым в марте 1474 года Иоанн пересылает грамоту к некоему купцу Хозе Кокосу, где благодарит за оказанную услугу, за передачу его речей к Крымскому царю. В результате уже сам царь Менгли-Гирей прислал в Москву своего посла Ази-Бабу с предложениями о братском союзе и с грамотами. Так завязываются союзные отношения Москвы с Крымом. Из первой же грамоты (ярлыка) Менгли-Гирея к Иоанну III мы видим, что союз этот был заключён на тех условиях равноправия, которых требовал великий князь, «на равных». Договор не предусматривал ни присылки какой-либо дани, ни определённых подарков, и даже предоставлял немалую выгоду для русских послов: освобождал их от уплаты налогов за провозимый с ними товар. Посольские книги убеждают нас, что эта грамота была написана в близком соответствии с одним из образцов (проектов), предложенных и присланных в Крым самим Иоанном.

* * *

Перевод шертной грамоты Крымского царя Менли Гирея, утвержденной крестным целованием Великого князя Иоанна III Васильевича, о сохранении взаимной дружбы и братства. Писана в 1474 году.

«Вышняго Бога волею, яз Менли Гирей Царь пожаловал есмь, взял есми с своим братом, с Великим Князем Иваном, любовь, и братство, и вечный мир от детей и на внучата; быти нам везде за один, другу другом быти, а недругу недругом быти. Кто будет друг мне, Менли Гирею Царю, тот и тобе друг, Великому Князю Ивану; а кто будет мне, Менли Гирею Царю недруг, тот и тобе, Великому Князю Ивану, недруг; <…>. А мне Менли Гирею Царю твоея земли, и тех Князей, которые на тебя смотрят, не воевати, ни моим Уланам, ни Князем, ни Козаком¹; а без нашего ведания люди наши твоих людей повоюют, а придут к нам, и нам их казнити, а взятое отдати и головы людские без окупа нам тобе отдати². А коли мой посол от меня пойдет к тобе к Великому Князю Ивану, и мне его к тобе послати без пошлин и без пошлинных людей; а твой посол ко мне приидет, и он идет прямо ко мне. А пошлинам Даражским и иным³ всем пошлинам никоторым не быти. А на сем на всем, как писано в сем ярлыце⁴, яз Менли Гирей Царь с своими Уланы и со Князьми, тобе брату своему Великому Князю Ивану, молвя крепкое слово, шерть⁵ есми дал; жити нам с тобою по сему ярлыку».⁶

––

Примечания

1. Как видим, козаки (казаки) в средневековье принадлежали к высшему военному сословию у татар, находились среди татарской знати в ранге сразу за князьями.

2. Речь идет о пленных.

3. Пошлинам Даражским и иным — налогам, которые брались за проезд через границу или по землям иноземного государства.

4. Ярлык — так обозначалась на татарском языке грамота.

5. Шерть — клятва.

6. Собрание Государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел (СГГД), ч. 5. М., 1894 г., стр. 1.

* * *

Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами, и с Турцией

Здесь уже говорилось, что одним из самых интересных и ярких документов средневековой России являются русские посольские книги. Инициатором их появления и ведения, вероятнее всего, стал сам великий князь Иван Васильевич. В 1474 году он впервые приказал своим дьякам записать все речи и скопировать документы отправлявшегося в Крым московского посольства. После этого традиция таких записей стала постоянной. С XV века до нас дошли лишь посольские книги по связям с Крымом, Литвой и Священной Римской Империей. В них сохранились также отдельные записи о посольствах в Венгрию, в Казань, в Турцию, в Кафу, к ногаям. Книги, касающиеся посольств в Казань, в Молдавию, в Данию, Швецию, к «Ливонским немцам» и другие европейские страны утрачены. Но и те документы, что сохранились, наглядно отражают многочисленные внешнеполитические связи и дела времени правления Иоанна Великого. Повторюсь, что эти документы значительно точнее и достовернее, чем летописи. Читая их, легко можно догадаться, кто автор той или иной речи: государь всея Русии, великий князь Литовский, крымский царь, либо турецкий султан. Своеобразны и различимы речи немецких послов, татарских князей и царевичей. Переписчик не опускает даже деталей, которые весьма негативно характеризуют его государя. Достоверность посольских книг подтверждают сохранившиеся подлинники документов, которые дословно совпадают с теми, что скопированы.

Отдельные цитаты из посольских книг уже использованы мною в «Летописи жизни» Иоанна. Однако документы этих книг столь важны и интересны, что мне показалось возможным привести ещё некоторые из них и в Приложении. В том числе — предисловие к посольским книгам их составителя, историка Г. Карпова:

«До второй половины XV века мы не имеем отдельно записанных дипломатических сношений великих князей московских с каким бы то ни было иностранным государством; со времен же Ивана III, становятся известными такие записи дипломатических документов. Из первых наших посольских книг видим, что самое записывание сношений с иностранными государствами при Иване III вызывалось каким-нибудь важным политическим событием: так древнейшая посольская книга, Крымская, начинающаяся 1474 годом, открывается договором великого князя с ханом Менгли — Гиреем о том, что впредь московский государь будет писаться к татарскому хану не холопом, а братом. Что касается дипломатических сношений с польско-литовским государством, то начало первой посольской книги польского двора (1487 год) совпадает с событием еще большей политической важности, — именно с началом возбуждения вопроса Иваном III о воссоединении Западной России.

Из дипломатических актов в древнейшие посольские книги сначала заносили: верительные грамоты, посольские речи, ответы на них и договоры; затем нашли нужным записывать наказы послам, их донесения о посольствах, подорожные, и мало-помалу дошли до необходимости внесения всевозможных документов, относившихся до иностранных сношений. В первых посольских книгах видим, что большая часть наших дипломатических актов составлялась по пунктам, по статьям; этот способ изложения актов и дал впоследствии книгам дипломатических записей название статейных списков. <…> Акты первых посольских книг отличаются чрезвычайной краткостью; так посольские речи состоят из трех — пяти пунктов <…>. Но, несмотря на краткость дипломатических актов XV века, язык их уже поражает своей точностью и определенностью.

Из актов дипломатических сношений древней России с иностранными государствами, по важности содержания, на первом месте стоят сношения с Крымом, Турцией, Швецией и главным образом с Польшей».¹

В первом приведённом ниже документе стоит обратить внимание на титул Иоанна — к 1484 году он уже использует в своих грамотах в Крым термин «царь», тон его уверенный, порой и назидательный. Он отказывается исполнить просьбу Менгли-Гирея и отпустить со своей службы в Крым его брата Нурдовлата «тебя деля», то есть ради тебя же. Объясняет, почему не присылал подарков двум приближённым хана, требует впредь не отправлять к нему с посольством «бездельных людей». Тут же Иоанн подтверждает верность союзу с Крымом и призывает Менгли-Гирея не заключать мир с Литвой. Видим также, что великий князь продолжает закупать драгоценности, а ещё откликается на просьбу проповедника «Захарии Скарьи» и посылает ему в Кафу приглашение посетить Москву.

Вторая грамота от 1486 года повествует о приключениях посольства Фёдора Курицына, которое попало в плен к туркам, а также о том, как Иоанн выручал своих людей, не жалея средств. Здесь также видим, как зарождались русско-турецкие отношения.

––

1. Геннадий Карпов. Из предисловия к «Сборнику русского исторического общества» (далее Сб. РИО), т. 35. Памятники дипломатических сношений Московского (ПДС) государства с Польско–Литовским, СПб, 1882 г. (Страницы предисловия не пронумерованы).

* * *

1484 года, марта 14. Посольство от великаго князя Ивана Васильевича к царю Менгли — Гирею с боярином князем Василием Ноздроватовым

«Лета 921, княжо Васильево Ноздроватого2 посольство ко царю к Менли-Гирею, к Ази-Гирееву сыну. А поехал с Москвы марта 14.

Правити посольство князю Василью Ивановичу Ноздроватому от великого князя царю Менли–Гирею. Князь велики Иван челом бьет. Князь велики послал видети твое здоровье, волного человека.

<…> Князь велики велел тобе говорити: а и впред бы еси пожаловал, на чем еси мне молвил и правду дал, и ярлыки³ дал, на том бы еси и стоял, другу бы еси моему другом был, а недругу недруг был; а яз как тобе молвил и правду дал, на том и стою, другу есми твоему друг, а недругу есми твоему недруг; а добра твоего аж даст Бог и до живота хочю смотрити.

А се говорити назавтрее царю наедине. <…>. Князь велики велел тобе говорити: прислал еси к брату своему к Нурдовлату царю ярлык свой, а зовешь его к собе; а ко мне еси прислал же ярлыки свои о своей братье⁴. Ино в одном ярлыке пишешь так: чтобы мне брата твоего Нурдовлата царя держати у собя; а как будет твоему делу пригож, и ты ко мне пришлешь своего человека, и мне бы тогды к тобе брата твоего Нурдовлата царя отпустити. А в другом твоем ярлыке пишет так: <…> чтобы мне твоего дела беречи. Ино нынечя брат твой Нурдовлат царь, по твоему ярлыку и по твоему к нему приказу, хотел к тебе пойти. И яз, оберегаючи твоего дела и по твоим ярлыком, брата есми твоего Нурдовлата царя у собя унял, а держу твою братью и истому своей земле чиню тебя деля <…>.

Да после всех дел говорити царю. <…> Князь велики велел тобе говорити: что ми еси приказывал о Караче мырзе⁵, о Темирхозине сыне, чтобы ми нелюбья ему с сердца сложити и поминок⁶ ему прислати, ино и наперед сего тот Карачь у нас бывал, а наше жалованье видел; да и тамо есмя его своим жалованьем находили: попали пак ему головы русские в полон, и яз к тебе о том приказывал, чтобы еси велел ему те головы русские отдати; да и к нему еси к самому приказывал. И ты ему велел был тот полон отдати, и он ся тебя ослушал да и меня, полону не отдал, и яз за то к нему поминков не слал⁷. А нынеча, еси ко мне о нем приказал, и яз тобя для поминок есми ему послал и нелюбья есми ему отдал. А и впредь учнет нам Карачь служити и дела нашего смотрети, и мы ему свое жалованье хотим чинити.

А въспросит царь князя Василья о Байраше, о Менекове сыне, о чем князь велики Байрашу поминка не послал? И князю Василью говорити так. Князь велики велел тобе говорити: сказывал ми мой боярин князь Иван, что еси велел брату своему царевичу да Байрашу моего боярина князя Ивана проводити того деля, чтобы нашим послом на обе стороны путь был чист. А приказал еси им имянно проводити моего боярина до Мерла, и царевич хотел до Мерла проводити, ино деи Байраш, не хотя моего боярина проводити, да пошел деи от царевичя прочь; и яз ему нынеча за то и поминка не послал, коли твоего дела да и моего не бережет.

Память князю Василью. Аж даст Бог едучи прочь, молвити ему царю так. Князь велики велел тобе говорити: прислал еси ко мне своего человека Сарыку; а прислал еси его ко мне без дела. И яз нынеча Сарыку пожаловал тебя для; а впредь бы еси ко мне безделных людей не посылал⁸.

А учнет говорити царь о том: ко мне князь велики приказал, чтобы яз с королем⁹ не канчивал¹⁰; а князь велики пак не помирит ли ся с королем? И князь Василью говорити: осподарь мой князь велики к тобе приказал, чтобы еси пожаловал, на своем слове стоял, на чем еси ему молвил, другу бы еси его друг был, а недругу недруг; а господарь мой на чем тобе молвил, на том и стоит, твоему другу друг, а недругу недруг. А ты бы пожаловал, с королем не канчивал. А како будет ему с королем дело, и он тебя без вести не держит. Да того князю Василью беречи накрепко, чтобы царь с королем не канчивал.

А взмолвит царь так: в ярлыце написано межи нас с великим князем, что нам быти заодин и на Ахмата царя; ино Ахмата нынеча нет¹¹; а на его месте, которой будет царь, а на того князь велики со мною как? И князю Василью молвити так: написано, господине, в ярлыце, что вам с моим осподарем быти заодин на всякого своего недруга; и осподарь мой, князь велики на том стоит, на всякого недруга с тобою один человек.

<…> Да память князю Василью о том: говорити ему от великого князя хозе Асану¹², чтобы тамо купил великому князю лалы да яхонты добрые, да зерна великие жемчюжные.

Да и Кокосу¹³ ему также говорити от великого князя, чтобы купил великому князю лалы да яхонты, да зерна жемчужные великие, да прислали бы к великому князю; а цену им князь велики за то заплатит, да сверх того еще своим жалованием пожалует.

<…> Сякова грамота послана была в Кафу к Захарье к Скарье¹⁴, к жидовину, с золотою печатью, с Лукой с подьячим, со князем с Васильем вместе; и Скарьи тогды в Кафе не было, был в ту пору за морем, и Лука ту грамоту назад привезл.

Божиею милостию, великий осподарь Русские земли, велики князь Иван Васильевич, царь всеа Руси, Володимирьски и Московски и Новгородски и Псковски и Югорьски и Вятски и Пермьски и иных, Захарье Евреянину. Писал к нам еси с нашим гостем¹⁵ с Гавриилом с Петровым о том, чтобы ти у нас быти. И ты бы к нам поехал. А будешь у нас, наше жалование к собе увидишь. А похочешь нам служити, и мы тебя жаловати хотим; а не похочешь у нас быти, а всхочешь от нас опять в свою землю поехати, и мы тобя отпустим добровольно, не издержав. А писан на Москве, месяца марта 14».¹⁶

––

Примечания

1. Лета 92 — 14 марта — 1484 год от Р. Х.

2. Князь Василий Иванович Ноздроватый — боярин и посол Иоанна III.

3. Ярлык — письменный приказ, грамота, договор, послание.

4. Иоанн содержал у себя на службе двух родных братьев Менгли–Гирея — Нурдовлата и Айдара, которые возглавляли татарские дружины в различных московских походах.

5. Поминок — подарок

6. Байраш, Карач, — крымские мурзы, приближенные царя Менгли-Гирея.

7. Иоанн постоянно использовал «поминки», — подарки в качестве пряника, которого нарушители договора или обидчики русских людей лишались.

8. О многом говорит тон документа. Иоанн не заискивает перед Крымским ханом (царем), хотя и нередко ссылается на то, что исполняет его волю. На деле поступает, в основном, так, как считает нужным. И совсем по-хозяйски требует, чтобы Менгли-Гирей не посылал к нему с послами бездельников — нахлебников.

9. Речь о короле Казимире IV. Казимеж Анджей Ягеллон (1427-1492), великий князь Литовский (1440-1492) и король Польский (1447-1492).

10. Канчивать — подписать мирный договор. В это время Иоанн ведёт бесконечные пограничные войны с королем Казимиром Литовским, принимает к себе бежавших русских князей вместе с их землями. В планах у него большая война с Литвой. Поэтому русскому Государю нужен надежный союзник против Казимира.

11. Хан Большой Орды Ахмет убит после поражения под Угрой в начале 1481 года. В это время идёт борьба за престол Большой Орды между его сыновьями.

12. Хозя Асан — купец из Кафры, который много лет поставлял ко двору Иоанна драгоценности и прочие товары.

13. Кокос — тоже купец и поставщик драгоценностей для двора великого князя.

14. Захарья Скарья Евреянин — знаменитый «жид Схария», которому приписывается начало распространения на Руси так называемой ереси жидовствующих.

15. Гость — в средние века так называли приезжих купцов.

16. Сб. РИО «Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными» (далее ПДС), т. 41. «ПДС Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией», т. 1, СПб, 1884 г., стр. 37-41.

* * *

1486 года, марта 23 — сентября. Посольство от великаго князя Ивана Васильевича к царю Менгли-Гирею с боярином Семеном Борисовичем¹.

«А се говорити после болшего посолства назавтрее, или на третей день. Князь велики велел тобе говорити: мой человек Федор² попал был салтану турскому в руки и с своими товарищи и с теми людми, которые с ним фрязове³ к нам шли на наше имя. И ты нас деля того нашего человека Федора и с теми людми у турского взял и к нам отпустил; и яз тобе о том челом бью. А что еси к осударю моему, к великому князю, писал в своем ярлыке, а сказываешь, что еси пашам золотые дал от тех людей; и осударь мой князь велики к тебе послал золотые со мною. — Князь велики велел тобе говорити: а что еси у собя оставил одного фрязина, Онтоном зовут, что к нам жо шол с моим человеком с Федором, и ты бы того фрязина к нам отпустил. — Князь велики велел тобе говорити: что мой человек Федор был в руках у салтана у турского, ино тому моему человеку Федору говорили паши болшие осподаря своего салтановым словом турского, что салтан турской хочет со мною дружбы⁴. И ты бы меня деля поотведал того, каковы дружбы со мною хочет турской, да ко мне бы еси о том отказал с моим боярином с Семеном.

А се говорити после всех дел спустя ден пять или шесть. Князь велики велел тобе говорити: посылал еси своего царевича Мустофара и своих людей провожати своего посла Азику улана и моего боярина князя Василья. И твой дуван Лухбердей пограбил моего торговца Костю Могучева⁵, а взял у него вьюк с товаром и свел с собою, да иное отослал тое рухляди к моему боярину ко князю к Василью, а лутшую рухлядь всю у собя оставил. Ино ты посылаешь своих людей провожати своего посла и моего боярина, берегучи своего дела и моего; а яз отселе также посылаю своих людей провожати твоего посла и своего боярина, берегучи твоего дела и своего; и твои люди моих людей грабят. Ино пригоже ли так? И яз нынеча того своего торговца Костю послал к тебе, и ты бы ему то взятое все велел отдати, а вперед бы еси своим людям заказал, чтобы от них над моими людми так не было.

<…> А взмолвит царь о том: князь велики с королем послы ссылается. Ино молвити так: послы меж их ездят о мелких делах порубежных; а гладости никоторые и миру осподарю нашему великому князю с королем нет.

И взмолвит царь о том: приказал ли ко мне князь велики о том с тобою, чтобы ми своих людей посылати на королеву землю? И Семену молвити так: приказал, господине, к тобе осподарь мой князь велики со мною, чтобы еси пожаловал послал своих людей на королеву землю, занеж король тебе недруг и осподарю моему недруг; ибо бы недруг ваш чем истомнее, тем бы лутши. А осподаря нашего великого князя люди беспрестанно емлют королеву землю.

<…> Да то памятовати Семену. Учнет царь посла своего посылати к великому князю, ино говорити царю о том, чтобы с послом лишних людей не было. — А взмолвит царь о том: о чем князь велики Лухбердей дувану поминка не послал? И Семену говорити так: затем осподарь мой князь велики поминка не послал Лухбердей дувану, что жалованья его не помнит, а людей его грабит».⁶

Примечания

1. Боярин Семен Борисович Тучко-Морозов.

2. «Мой человек Федор» — дьяк и посол великокняжеский в Венгрию и Молдавию Федор Васильевич Курицын. Возвращаясь из посольства, был в Белгороде захвачен в плен турками вместе с мастерами, которых вез в Москву. После ходатайств Венгерского короля Матияша Хуньяди, а возможно и Менгли Гирея, был отпущен, причем Крымский хан заявил, что он заплатил туркам золотом за освобождение русского посла и мастеров. Иоанн заплатил Менгли-Гирею за освобождение своих людей.

3. Фрязове — фрязями на Руси называли выходцев из Италии, на этот раз с послом на Русь шли многочисленные мастера разных специальностей.

4. «Что салтан турской хочет со мною дружбы» — так начинали завязываться дипломатические отношения Русского Государства с Османской империей.

5. «Моего торговца Костю Могучева» — многие строки и целые страницы посольских документов свидетельствуют об активной борьбе Иоанна за интересы своих купцов.

6. Сб. РИО. ПДС, т. 41. «ПДС Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией», т. 1. СПб, 1884 г., стр. 45 — 49.

* * *

Памятники дипломатических сношений с Империею Римскою

С этих посольских документов начинаются записи о дипломатических связях России со Священной Римской Империей. В первом документе утрачено начало, но в нём указано, что посол Римского императора Фридриха Николай Поппель получил верительную грамоту в столичном городе Ульме 26 декабря 1488 года, а из летописей известно, что в Москву он прибыл уже в конце января 1489 года. Это был уже второй приезд Поппеля в Россию. В первый раз он явился как частное лицо, без соответствующих документов, потому не удивительно, что Москва, окружённая враждебными странами, встретила его недоверчиво. На этот раз посол предъявил все нужные бумаги. Перед послом стояли три основных задачи: узнать, не хочет ли Иоанн отдать свою дочь за одного из предложенных племянников императора, он ведёт переговоры о сватовстве и просит показать дочь. Поппель просит также, чтобы великий князь приказал псковичам вернуть, якобы, принадлежавшие прибалтийским немцам «Вифлянские» земли. Также он хвалится, будто впервые рассказал своим государям о существовании такого великого и богатого государства, как Московская Русь, независимая от Польши, чего прежде они не знали. Он предлагает также Иоанну похлопотать о королевском титуле, о котором, тот, якобы просил папу Римского. Великий князь резко отвергает это предложение, приказывает своему дьяку Фёдору Курицыну ответить, что он не нуждается ни в чьём «поставлении», которое, естественно сделало бы его зависимым от «поставителя». И впервые формулирует тезис об исконности и божественном происхождении своей власти; «… мы Божиею милостию Государи на своей земле изначала».

А вскоре Москва и Римская Империя заключают военный союз против Ягеллонов — представителей польско-литовской династии, стоящих во главе сразу нескольких европейских держав: Польши, Литвы, Чехии.

Во втором документе говорится о первом посольстве из Москвы к Римскому Императору Фридриху и его сыну Максимилиану. Здесь мы видим окончательно сформулированный Иоанном III титул, которым он величает себя в посольских документах, в посланиях к европейским государям. Видим также, в каких мастерах-специалистах нуждается Русь в это время, кого приказывает Иоанн нанимать в Европе для работы на русской земле.

Здесь приводятся лишь небольшие отрывки из записей. Документы в Сборнике РИО не имеют заголовков, вместо них — лишь даты.

* * *

6996 — 1488 г.

«Да сказал, что речи с ним наказаны от Цесаря к Великому Князю, а велено ему говорити на один, без бояр. И Князь Великий у него речей наодине без бояр не слушал. И он был у Великого Князя после того, а говорил речь Великому князю перед бояры. А бояре были у Великого Князя: князь Иван Юрьевич, князь Данило Васильевич, Яков Захарьич.

А се его речи: коли яз ехал от Великого Государя от Великого Князя перед двема годы и приехал до Царя Римского в Норберг, и пытал мене Царь Римский и иные княжата много о твоей милости, и напослед мене пытали, если твоя милость был послушен Кралю Польскому и с твоею землею, что они первее верили, и я также.

<…> и явне перед всеми поведал я, яко твоя милость есть Великий князь и Великий Государь, а более землю имаешь, неж Краль Польский, и твоя милость богатейший неж Краль Польский от земль и от скарбов, и како есть твоя милость вельможный и борзомудрый Государь, что яз знал, коли яз был у твоей милости; иж Царь Римский великий и иные княжата Немецкая дивилися о таковой вельможности и мудрости твоей и о величестве земли твоей, что дръжишь, что они пръвее того не ведели, ани слышели от жадного человека так много, яко от мене разумели.

<…> И Князь Великий к нему выслал противу того с ответом диака же своего Феодора ¹.

Государь наш Князь Великий Иван Васильевич всея Руси велел тебе говорити: что еси нам говорил от своего Государя от Цесаря, чтобы нам тебе показати своя дочь, и мы тебе отвечали, что к твоему Государю к Цесарю о всём шлём своего человека, а того у нас обычая в земле нет, чтобы нам переж дела являти свои дочери. А что еси нам говорил от магистра Вифлянского, что будто наша отчина Псков держат за собою земли и воды Вифлянские, ино наша отчина Псков держат земли и воды по старине, по тому, как наперед сего жили с Немцы Вифлянские земли.

Да сказал Николай Феодору, что есть ему речь своя к Великому Князю наодине о Великого же Князя деле. И Князь Великий велел ему у себе быти и поговорил с ним в набережной горнице, поотступив от бояр; да велел Феодору у него его речи выписати того деля, что он толмачем не хотел говорити.

А се его речи, что у него Фёдор выписал: просим твою милость, абы того жадный не ведал; коли ся того неприятели твои на мене доведают, Ляхове и Чяхове и другии, тогда мне много лихо се състанет и мне о горло приправят; то есь речь: слышели есмо, иж Великий Князь пред тыми годы посылал до Папежа Римского своих послов, жадаючи и просячи от него, абы его Папеж уделал кралем на его земле, а то ему слышел, иж того Краль Польский вельми не хотел, и посылал в тыи часы до Папежа с великими дары, абы того Папеж не уделал. Опять въсказуем твоей милости, в том Папеж ниц мочи не имеет: Папеж мочь имает в духовенстве, а в светском Крали и княжата и рицари уделати мочь имает Государь наш Царь Римский; про то, если твоей милости то любо, иж бы Кралем быти на твоей земле и твоим детем, я буду верным служебником твоей милости у Царя Римского, иж бы твоя воля състалася, и тотайне все к твоей чести хотим уделати. <…> Коли Краль Польский то срозумеет, во дни и нощи будет до Цесаря посилати с великими дары, абы того Цесарь твоей милости не уделал: Ляхове того боятся вельми, коли твоя милость Кралем будешь, иж тегды вся Руская земля, что под Кралем Польским, отступит от него и твоей милости будут послушни, <…>.

И Князь Великий ему велел отвечати Феодору ж Курицыну; <…> А что еси нам говорил о королевстве, если нам любо от Цесаря хотети Кралем поставлену быти на своей земле, и мы, Божиею милостию Государи на своей земле изначала, мы, Божиею милостию Государи на своей земле изначала, как наши прародители, так и мы, а просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детем и до века в том быти, как есмя ныне Государи на своей земле, а поставления, как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим». ²

––

Примечания

1. Дьяк Феодор — дьяк посольского приказа Фёдор Васильевич Курицын.

2. Сб. РИО. Часть первая. Сношения с государствами Европейскими. ПДС с империею Римскою, т. 1. СПб, 1851 г., стр. 1 — 12.

* * *

6997 — 1489 г.

«Лета 97, Марта 22, послал Князь Великий к Римскому Цесарю к Фердерику и к сыну его к Максимиану к Бергонскому князю посла своего Юрия Грека <…>.

А се правити посольство от великого князя Юрию Траханиоту Греку Римскому Цесарю Фердерику. Первое, поклон: Иоаннъ Великий Государь всеа Руси Твоему Величеству велел поклонитись. А опосле поклона о здоровье вспросити: Государь всеа Руси Твоее Светлости велел здоровье видети. А опосле того за поминки поклонитися: <…>. Да после того поминки подати: Государь всеа Руси Твоей Светлости поминается сорок соболей, да шуба горностайна, да шуба белинна. А опосле поминков подати грамота. А се с тое грамоты список:

«Иоанн, Божиею милостию Великий Государь всеа Руси, Володимерский, и Московский, и Новогородский, и Псковский, и Тферский, и Югорский, и Вятский, и Пермский и иных.¹

<…> Да память Юрию да Ивану Халепе²: добывати им Великому Князю мастеров: рудника, которой руду знает золотую и серебряную, да другово мастера, который умеет от земли розделити золото и серебро; и добудет Юрий таких мастеров и ему их выпросити; которые будут и иные с ними мастеры надобе на то дело, ино и тех мастеров с ними взяти; а рядити тех мастеров Юрию, чтобы поехали к Великому Князю на наем, по колку им наем на месяц давати за все про все. А дано на те мастеры Юрию, чем их до Великого князя допровадити, два сорока соболей, да три тысячи белки; а что у того останется, и Юрию добывати мастера хитрого, который бы умел к городом приступати, а другово мастера, которой бы умел из пушек стрелять, да каменьщика добывати хитрого, который бы умел полаты ставити, да серебряного мастера хитрого, который бы умел большие суды делати, да и кубки, да и чеканити бы умел и писати на судех».³

* * *

С этим же посольством Иоанном направлены грамоты руководителям городов, мимо которых оно должно проследовать. Это Любек, Ругодив, Колывань и другие. И если в посланиях к императору и его сыну Иоанн обращается к ним как к равным, то тут мы видим иной тон более уверенный и даже приказной. В грамотах к руководителям этих городов он повторяет свой титул, но ещё и прибавляет к нему знакомое здесь звание «царь»: «Иоанн Государь Великий Царь всеа Русии».

* * *

«Да память Юрию: послан с ним Кулпа Оксентиев в Ругодив и в Колывань с грамотами о его проезде, а послано с Кулпою поминка от Великого Князя в Колывань бергоместру и ратманом поминка корабельник. Да с Юрием послано поминка от Великого Князя в Любок бергоместеру и ратманом корабельник, да грамота о его же проезде. А послати Юрию в Любку к бергоместеру и к ратманом Костю Оксентьева, а велети ему от Великого Князя поклон сказати, а молвити так: Иоанн Государь Великий Царь всеа Русии, велел вам поклониться. Да поминок подати, а молвити так: Иоанн Государь Великий Царь всеа Русии, вам поминается корабельник; да грамота подати. А се с тое грамоты список: «Иоанн, Божиею милостью Великий Государь, Царь всеа Русии, Володимерский, и Новгородский, и Псковский, и Тферский, и Югорский, и Вятский и пермский и иных, в Любок бергоместеру и ратманом. Присылал к нам Римский Цесарь Фердерикус посла своего Николая, и мы ныне послали к Цесарю и к его сыну Максимиану посла своего Георгиа Траханиота Грека, да с ним своих людей Ивана Халепу, на Констянтина; и вы бы, нас для того нашего посла Юриа и с его товарищи и с его людьми, велели проводити по своей земли, да и в передние бы есте городы приказали, где будет вам пригоже, куде нашему послу и его товарищом путь будет чтоб им давали проводники по своей земле, также и оттоле к нам».⁴

***

Такой же титул повторяется и в грамотах в другие прибалтийские города. Иоанн просит принять и проводить своих послов, посадить их на корабль, обеспечить безопасность.

––

Примечания

1. ПДС с империею Римскою, СПб, 1851 г., т. 1, стр. 14-15.

2. Юрий Траханиот и Иван Халепа — послы Иоанна к императору. Среди заданий, который получают послы, есть и ставшее в царствование Иоанна Великого обычным: искать и приглашать мастеров.

3. ПДС с империею Римскою, т. 1, стр. стр. 19.

4. Там же, стр. 20-21.

* * *

1480 г., апрель. Гарантия предоставления великим князем Иоанном Васильевичем убежища крымскому царю Менгли-Гирею в случае свержения

После изгнания в 1476-1478 годах с крымского трона царя Менгли-Гирея ханом Большой Орды Ахматом, там был поставлен новых хан Зенебек. Но продержался он недолго — Менгли-Гирей был восстановлен на Крымском престоле с помощью Османской империи. И оба крымских властелина, едва укрепившись на троне и прочувствовав на собственном опыте зыбкость фортуны, сначала один, затем и второй спешно снарядили в Москву своих послов — просить гарантии убежища в случае очередного свержения с престола. И обоим Иоанн дал гарантии принять их на службу, если это потребуется. Хану (царю) Зенебеку гарантия пригодилась — после изгнания из Крыма он был с почётом принят великим князем. Власть крымского хана (царя) Менгли-Гирея в союзе с государем всея Руси Иоанном оказалась прочнее и долговечней.

Копия отправленной в Крым грамоты, как и наказы, надо полагать, были дословно переписаны в Посольскую книгу, в которой и сохранились. Из текста грамоты видим, что Менгли-Гирей требовал у Иоанна и ещё каких-то клятв, видимо, связанных с магометанской верой царя. Однако такую клятву великий князь давать отказался, очевидно, считая её отступлением от своей веры.

Грамота к Менгли-Гирею была отправлена 16 апреля 1480 года с послом Иваном Звенцом. Вместе с грамотой посол передаёт Менгли-Гирею и наказ своего Государя:

«Князь велики велел тобе говорити: прислал еси ко мне ярлык свой и словом еси ко мне приказал со Лухбердей дуваном, да и с моим еси человеком с Иванчею приказал о том: по грехом каково дело станется о юрте отца твоего царя, и тобе бы ко мне прийти в мою землю, а мне бы твоя истома подняти; да и грамота бы ми свою на том к тобе послати, по твоему списку написавши с крепостью. Ино яз добру твоему везде рад, чтобы дал Бог ты здоров был на отца своего месте на своем юрте; а то бы твое лихое дело несъсталося. А коли, по грехом, състанется таково твое дело, останешь своего юрта, а придёшь к нам, и яз истому твою подойму и добра твоего хочю смотрити. А каковы еси у меня грамоты хотел, и яз такову грамоту по твоему списку написавши, к тобе послал с своей печатью.

Да изговоривши ту речь царю, тутож ему дати грамота великого князя с золотой печатью. А список с грамоты, такова грамота послана к царю с золотой печатью».

* * *

Грамота в списке Великаго князя Иоанна III Васильевича к Крымскому Царю Менли Гирею о даровании ему убежища в России, в случае какого-либо с ним несчастия. Писана в 1480 году, в апреле.

«Дай Господи тобе лиха не было, брату моему Менли Гирею Царю; а нешто ти ся сстанет, каково дело о юрте отца твоего Царя дело будет, а придешь ко мне, к Великому Князю Ивану к брату своему собою почен в головах, от меня от Великого Князя, и от сына, и от братий, и от Великих князей, и от добрых бояр тобе Царю брату, и твоему брату, и твоим детям, и Великим Князем, и добрым слугам, никакова ми вам лиха не учинити: добровольно приедешь, добровольно куды восхочешь поити пойдешь, а нам тобя не держати. А сколько сила моя имет печаловати ми ся, Царева отца твоего места Орды досягати; надеяся на Бога, печаль свою учиню, другу друг, а недругу недруг буду. А опроче сех слов инако не учиню, по той правде, как есми тобе по своей вере молвил и крест целовал. Так молвя из своих уст, сю крепку грамоту с золотою своею печатью дал есми».

––

СГГД, часть 5. М., 1894 г., стр. 2.

* * *

1480 г. сентябрь-ноябрь. Послание на Угру Вассиана Рыло

Считается, что это послание написано духовным отцом Иоанна III архиепископом Ростовским Вассианом Рыло в решающий момент противостояния русских и татарских войск на противоположных берегах реки Угры в начале ноября 1480 года. Некоторые историки, в частности, Г. В. Вернадский, ставят под вопрос авторство этого произведения и время его создания на том основании, что самые ранние его списки относятся к последним годам XV столетия — началу XVI. Важным доводом в пользу этого факта является излишняя тенденциозность произведения.

Мне кажется, есть и другие аргументы, которые не только ставят под сомнение авторство и время создания этого произведения, но и опровергают устоявшееся восприятие этого документа. Подробнее об этом написано во второй части книги, в летописи за 1480 год. Кратко напомню часть аргументов. В Послании на Угру великий князь многократно называется царем, Государем всея Руси, Величеством и т. д. Все эти титулы начали укореняться в официальных источниках лишь после присоединения к Руси Твери в 1485 году, и даже позже — с начала девяностых годов XV века. А царский титул и величание Государя стали появляться лишь под впечатлением венчания на царство внука Иоанна Дмитрия 4 февраля 1498 года. Тогда, возможно, появилась и необходимость поднять престиж юного наследника, напомнить об отце будущего Государя, покойном Иване Молодом, который восхваляется и в «Послании на Угру», и в «Повести о стоянии на Угре». Были и другие, не менее важные причины появления этих трудов.

Напомню, и мы увидим это в тексте, что оба упомянутых произведения стараются принизить роль государя в окончательной победе над потомками Чингисхана, доказать, что лишь заступничество Господа, Божией Матери и молитва священнослужителей спасла Русь на Угре. Ведь именно в это время — к началу XVI века стало очевидно, что победа на Угре над татарами в 1480 году не была очередным рядовым отражением набега ордынцев. Лишь в 1502 году, после полного разгрома и окончательного исчезновения Большой Орды стало ясно, что «Стояние на Угре» было явлением знаковым, символичным. Поэтому, конечно же, появилась необходимость напомнить народу, кто именно был вершителем этой победы, кого надо благодарить за неё.

Сомнение в авторстве произведения вызывает и сравнение «Послания на Угру» с подлинной исповедальной грамотой архиепископа Вассиана Рыло. Даже мне, человеку в лингвистике несведущему, очевидно, что писали их разные люди. Но тогда возникает вопрос: кто автор «Послания», кто был заинтересован в его популяризации? Конечно, это вопрос для специального исследования, и мне он кажется небезнадежным, ведь очевидно, что автор послания был человек для своего времени высоко образованным, талантливым, который не мог не оставить других произведений. В частности, мне лично оно напоминает труды единомышленника Вассиана Рыло — преподобного Иосифа Волоцкого, столь же склонного к обширному цитированию различных произведений, к такому же титулованию государя, еще мало распространённому в то время. В частности, мне нигде в русских письменных источниках не встречалось такое обращение современников к Иоанну III как в «Просветителе» Иосифа Волоцкого: «присылал Державному Царю», «Державный повелел». Сравним с «Посланием на Угру»: «О боголюбивый вседержавный государь, молим мы твое могущесто...», «о крепкий и храбрый царь».

Повторюсь, одной из важнейших причин написания этого произведения за подписью Вассиана Рыло могло быть желание автора (или авторов) освежить веру в чудо, свершившееся на Угре. Могли быть и иные причины. Например, недовольство нерешительностью Государя в борьбе с еретиками.

Вполне вероятно, что архиепископ Вассиан Рыло тоже писал какое-то своё, не сохранившееся послание, оно было переработано, дополнено и лишь после этого внесено в летописи для подкрепления нового праздника. Ведь вскоре после «Стояния на Угре» «Митрополит установил особенный ежегодный праздник Богоматери и крестный ход Июня 23 в память освобождения России от ига Моголов».¹ В этот день ещё несколько столетий проводился в Москве крестный ход в честь Пречистой Богородицы в Сретенский монастырь.

Текст «Послания на Угру» даётся в переводе О. П. Лихачёвой.

* * *

«Благоверному и христолюбивому, благородному и Богом венчанному, Богом утвержденному, в благочестии во всех концах вселенной воссиявшему, самому среди царей пресветлейшему и преславному государю нашему всея Руси Ивану Васильевичу, Богомолец твой, господин, архиепископ Вассиан ростовский шлет благословение и челом бьет.

Молю величество твое, о Боголюбивый государь, не прогневайся на меня, смиренного, что первым дерзнул я заговорить с твоим величеством откровенно, твоего ради спасения. Нам подобает, государь великий, помнить о твоих делах, а вам, государям, нас слушать. Ныне дерзнул я написать твоему благородству, хочу кое-что напомнить из Священного писания, как Бог вразумит меня, на крепость и утверждение твоей державе.

По Божьему изволению, наших ради согрешений, охватили нас скорби и беды от безбожных варваров. И ты, государь, приехал в царствующий город Москву² за помощью и заступлением ко всемилостивой госпоже Богородице и к святым чудотворцам, к отцу своему митрополиту, и к матери своей, великой княгине, к благоверным князьям и Богочтивым боярам, за добрым советом — как крепко постоять за православное христианство, за свое отечество против безбожных басурман. Ты, государь, повинуясь нашим молениям и добрым советам, обещал крепко стоять за благочестивую нашу веру православную и оборонять свое отечество от басурман; льстецы же нашептывают в ухо твоей власти, чтобы предать христианство, не считаясь с тем, что ты обещал. А митрополит со всем священным и Боголюбивым собором тебя, государя нашего, благословил на царство и к тому же так тебе сказал: «Бог да сохранит царство твое силою честного креста своего, и даст тебе победу над врагами, и покорит под ноги тебе всех противников твоих, как в древности Давиду и Константину, молитвами пречистой его матери и всех святых.

Только мужайся и крепись, духовный сын мой, как добрый воин Христов, по великому слову Господа нашего в Евангелии: «Ты пастырь добрый. Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и не заботится об овцах». Ты же, государь, сын мой духовный, не как наемник, но как истинный пастырь постарайся избавить врученное тебе от Бога словесное стадо духовных овец от приближающегося волка. А Господь Бог укрепит тебя и поможет тебе и всему твоему христолюбивому воинству. Мы же все вместе скажем: «Аминь», то есть: «Да будет так».

Господь поможет тебе, если ты, государь наш, все это возьмешь на сердце свое, как истинный добрый пастырь. Призвав Бога на помощь, и пречистую его матерь, и святых его, и святительское благословение и всенародную молитву, крепко вооружившись силою честного креста, выходи против окаянного мысленного волка, как называю я ужасного Ахмата, чтобы вырвать из пасти его словесное стадо Христовых овец.

А когда ты ушел, государь наш, святители, митрополит и мы все вместе с ними, молящиеся за ваше высокородие, со всем Боголюбивым собором молитву непрестанно творим, по всем святым церквам всегда молебны и святую службу совершаем по всей нашей отчизне о вашей победе, и все христиане непрестанно Бога молят, чтобы даровал он тебе победу над супротивными врагами, и надеемся получить ее от всемилостивого Бога.

Ныне же слыхали мы, что басурманин Ахмат уже приближается и губит христиан, и более всего похваляется одолеть твое отечество, а ты перед ним смиряешься, и молишь о мире, и послал к нему послов. А он, окаянный, все равно гневом дышит и моления твоего не слушает, желая до конца разорить христианство. Но ты не унывай, но возложи на Господа печаль твою, и он тебя укрепит. Ибо Господь гордым противится, а смиренным дает благодать. А еще дошло до нас, что прежние смутьяны не перестают шептать в ухо твое слова обманные и советуют тебе не противиться супостатам, но отступить и предать на расхищение врагам словесное стадо Христовых овец. Подумай о себе и о своем стаде, к которому тебя Дух Святой поставил.

О боголюбивый вседержавный государь, молим мы твое могущество, не слушай таких советов³ их, послушай лучше учителя вселенной Павла, сказавшего о таковых: «Разразится гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдой; осуетились они в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце. Называя себя мудрыми, обезумели, и так как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства». А также и сам Господь сказал: «Если глаз твой тебя соблазняет, выколи его», а если рука или нога, то отсечь повелевает. Но понимай под этим не плотскую, видимую руку, или ногу, или глаз, но ближних твоих, которые советуют тебе совершить неправое дело, отринь далеко их, то есть отсеки, и не слушай их советов. А что советуют тебе эти обманщики лжеименитые, мнящие себя христианами? Одно лишь — побросать щиты и, нимало не сопротивляясь этим окаянным сыроядцам, предав христианство и отечество, изгнанниками скитаться по другим странам.

Подумай же, великоумный государь, от какой славы к какому бесчестью сводят они твое величество! Когда такие тьмы народа погибли и церкви Божий разорены и осквернены, кто настолько каменносердечен, что не восплачется о их погибели! Устрашись же и ты, о пастырь — не с тебя ли взыщет Бог кровь их, согласно словам пророка? И куда ты надеешься убежать и где воцариться, погубив врученное тебе Богом стадо? Слышишь, что пророк говорит: «Если вознесешься, как орел, и даже если посреди звезд гнездо совьешь, то и оттуда свергну тебя, говорит Господь». А другой пророк говорит: «Куда пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо — Ты там; и на краю земли направит рука Божья и десница удержит». Куда же ты уходишь, пастырь добрый, кому оставляешь нас, словно овец, не имеющих пастыря? Мы же надеемся, что Господь не оттолкнет людей своих и достояния своего не оставит. Не слушай же, государь, тех, кто хочет твою честь в бесчестье и славу в бесславье превратить, и чтобы стал ты изгнанником и предателем христиан назывался. Отложи весь страх, будь силен помощью господа, его властью и силой, ведь «один разгонит тысячу, а двое — тьму», по пророческому слову. Их Боги — совсем не то, что наш Бог. Господь сказал: «Где Боги их, на которых они надеялись? Близок день их погибели». И еще он сказал: «Лук сильных ослабел, а немощные препоясались силою»; «Господь живит и мертвит»; «Он даст крепость князьям нашим и вознесет рог помазанника своего». И еще: «Близок Господь к призывающим его, всем призывающим его воистину» и «Не на силу коня смотрит он, не к быстроте ног человеческих благоволит, благоволит Господь к боящимся его и уповающим на милость его». Слышал, что сказал Демокрит⁴, древнейший из философов: «Князь должен трезво рассуждать о всем происходящем, а против супостатов быть крепким и мужественным и храбрым, а к своей дружине иметь любовь и ласку». Вспоминай сказанное неложными устами Господа Бога нашего Иисуса Христа: «Хоть человек и весь мир приобретет, а душе своей повредит, какой даст выкуп за свою душу?» И еще: «Блажен человек, который положит душу свою за друзей своих».

А это, как мы слышим, безбожное племя агарян приблизилось к земле нашей, к вотчине твоей. Уже многие соседние с нами земли захватили они и движутся на нас. Выходи же скорее навстречу, призвав Бога на помощь и пречистую Богородицу, нам, христианам, помощницу и заступницу, и всех святых его. Последуй примеру прежде бывших прародителей твоих, великих князей, которые не только обороняли Русскую землю от поганых, но и иные страны подчиняли; я имею в виду Игоря, и Святослава, и Владимира, которые с греческих царей дань брали, а также Владимира Мономаха, — как и сколько раз бился он с окаянными половцами за Русскую землю, и иных многих, о которых ты лучше нас знаешь.

А достойный похвал великий князь Дмитрий, прадед твой, какое мужество и храбрость показал за Доном над теми же окаянными сыроядцами — сам он впереди бился и не пощадил жизни своей ради избавления христиан. И видел милосердный человеколюбивый Бог твердое его намерение, что хочет он не только до крови, но и до смерти страдать за веру и за святые церкви, за врученное ему Богом словесное стадо Христовых овец, как истинный пастырь, уподобиться древним мученикам. Ибо святые мученики ради любви Божией на страдания и раны как на пир шли. Так и этот Боголюбивый и крепкий смерть за приобретение считал. Он не усомнился, не убоялся татарского множества, не обратился вспять, не сказал в сердце своем: «У меня жена, и дети, и Богатство многое; если и возьмут мою землю, поселюсь где-нибудь в другом месте». Но без сомнения устремился он на подвиг, и вперед выехал, лицом к лицу встретил окаянного разумного волка Мамая, чтобы вырвать из его пасти словесное стадо Христовых овец. Поэтому, за его отвагу, всемилостивый Бог не замедлил, не задержался, не вспомнил его прежних грехов, но быстро послал ему свою помощь — ангелов и святых мучеников, помогать ему против его врагов. Поэтому он, пошедший на подвиг Господа ради, и доныне похваляем и славим не только людьми, но и Богом. Ангелов он удивил и людей возвеселил своим мужеством, а те, что подвизались вместе с ним до смерти, от Бога получили оставление, грехов и мученическими венцами почтены были, также как и древние мученики, которые за веру пострадали от мучителей, за исповедание веры Христовой умерли. А эти также, в последние времена, за веру и за церкви Божии умерли и равно с теми венцы приняли. Те же, которые тогда были ранены врагами и после победы остались живы, — те кровью своей омыли прежние грехи и как победители великие врагов явились и были достойны великой хвалы и чести не только от людей, но и от Бога.

Так и теперь, если последуешь примеру прародителя твоего, великого и достойного похвал Димитрия, и постараешься избавить стадо Христово от мысленного волка, то Господь, увидев твое дерзновение, также поможет тебе и покорит врагов твоих под ноги твои. И здрав и невредим победоносцем будешь перед Богом, который сохранит тебя, и покроет Господь главу твою своею сенью в день брани. Если бы ты, о крепкий и храбрый царь, и твое христолюбивое воинство до крови и смерти пострадали за православную веру христианскую и за Божии церкви, как истинные во всем чада церкви, в которой родились духовно банею нетления, святым крещением, как мученики своею кровью, — блаженны и преблаженны будут в вечном наследии, получив это крещение, и после него не смогут согрешить, но получат от Вседержителя-Бога венцы нетленные и радость неизреченную, какой око не видело, и ухо не слышало, и на сердце человеку не входило. Как первые мученики и исповедники, так и эти последние будут, ибо сказал Господь: «Первые — последние, и последние — первые».

Если же ты будешь спорить и говорить: «У нас запрет от прародителей — не поднимать руку против царя, как же я могу нарушить клятву и против царя стать?» — послушай же, Боголюбивый царь, — если клятва бывает вынужденной, прощать и разрешать от таких клятв нам повелено, и мы прощаем, и разрешаем, и благословляем — как святейший митрополит, так и мы и весь Боголюбивый собор: не как на царя пойдешь, но как на разбойника, хищника и Богоборца. Уж лучше тебе солгать и приобрести жизнь вечную, чем остаться верным клятве и погибнуть, то есть пустить их в землю нашу на разрушение и истребление всему христианству, на святых церквей запустение и осквернение. Не следует уподобляться окаянному тому Ироду, который не хотел клятвы нарушить и погиб. А это что — какой-то пророк пророчествовал, или апостол какой-то, или святитель научил этому Богомерзкому и скверному самозванному царю повиноваться тебе, великому страны Русской христианскому царю!

И не только ради наших прегрешений и проступков перед Богом, но особенно за отчаяние и маловерие попустил Бог на твоих прародителей и на всю нашу землю окаянного Батыя, который пришел по-разбойничьи и захватил всю землю нашу, и поработил, и воцарился над нами, хотя он и не царь и не из царского рода. Мы ведь тогда прогневили Бога, и он прогневался на нас и наказал нас, как чадолюбивый отец, по словам апостола: «Кого любит Господь, того он наказывает; бьет всякого сына, которого принимает». И так вот — тогда, и теперь, и вовеки тот же Бог, который потопил фараона, и избавил израильтян, и преславное совершил. Покайся, государь, от всего сердца и прибегни под крепкую руку его, и обещай всем умом и всей душою своею отказаться от того, что было прежде, когда случалось тебе, как человеку, согрешать. Человеку свойственно согрешать, то есть падать, и через покаяние восставать, а ангелам свойственно не падать, а бесам — не восставать и отчаиваться. «Да сотворишь ты суд праведный посреди земли». Нужно иметь любовь к ближним, никого не притеснять и быть милостивым к виноватым — да обрящешь Господа милостивым в Страшный день.⁵

И ныне этот же Господь, и если покаемся от всей души и отречемся от греха, то поставит нам Господь тебя, государя нашего, как некогда Моисея и Иисуса и иных, освободивших Израиль. Тебя даст нам Господь как освободителя нового Израиля, христианских людей, от этого окаянного, возносящегося над нами нового фараона, поганого Ахмата. Но его похвальбу обрушит Господь под ноги твои и пошлет тебе пособников, ангелов своих и святых мучеников, и сметут они их, и те погибнут. И пророки сказали бы: Богом утвержденный царь, соберись с силой, преуспей и царствуй истины ради, и кротости, и правды. И Бог чудесным образом направит твою десницу, престол твой правдой, кротостью и судом истинным создан будет, и жезл силы пошлет тебе Господь от Сиона, и одолеешь ты окруживших тебя врагов. Так говорит Господь: «Я воздвиг тебя, царя правды, призвал тебя правдой, взял тебя за руку правую, укрепил тебя, чтобы покорились тебе народы. Силу царей я разрушу, и отворю тебе ворота, и города не затворятся. Я пойду перед тобой, сравняю горы, двери медные сокрушу и затворы железные сломаю». И тогда непоколебимую и безупречную царскую власть даст Господь Бог в руки твои, Богом утвержденный государь, и сыновей сынов твоих в род и род и вовеки.

Итак, от чистой веры молитвою к Богу день и ночь, в молитвах и мольбах, литиями и соборами святительскими, божественными возношениями нашими необходимое и подобающее поминовение о благочестивой державе вашей и царской вашей победе совершим за литургией, чтобы покорены были враги ваши под ноги ваши, чтобы одолели вы их в сражениях. Да рассыплются поганые страны, рвущиеся в бой, ослепляемые Божьей молнией, и пусть они, как псы голодные, языками своими землю лижут, и ангел Господень погоняет их.

Радуемся и веселимся, слыша о доблести и крепости твоей и о победе твоего сына, данной Богом, и о великом мужестве и храбрости твоего брата, — государей наших, ставших против безбожных этих агарян. Но по евангельскому великому слову: «Претерпевший до конца спасется». Молю же твое царское многоумие и Богом данную тебе премудрость, да не пренебрежешь моим худоумием. Ибо сказано: «Дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее, научи правдивого, и он приумножит знание, потому что познание святыни — разум. Таким образом, много лет проживешь, и прибавится тебе лет жизни». И с этим всем да будет милость великого Бога Господа нашего Иисуса Христа, молитвами пречистой его матери и всех святых, и великих чудотворцев земли нашей, преосвященных митрополитов русских Петра, Алексия, и Ионы, и Леонтия, епископа ростовского, чудотворцев Исайи и Игнатия, преподобных и Богоносных отцов наших Сергия, Варлаама и Кирилла, и прочих, и нашего смирения благословение на тебе, нашем государе, и на сыне твоем, и на твоем государстве, и на твоей братии, и на всех князьях, и боярах, и воеводах, и на всем вашем христолюбивом воинстве. И мирно и многодетно да будет ваше государство, победно со всеми послушающими вас христолюбивыми людьми, да пребудет во все дни жизни вашей и во веки веков. Аминь. В год 89 (1480 — 1481).⁶

––

Примечания

1. Н. М. Карамзин. История Государства Российского. М., 1998, стр. 98, 264.

2. Речь идёт о приезде Иоанна из Коломны, где он простоял против татар три месяца, в Москву «на совет» осенью 1480 года, когда татарские войска двинулись на запад к реке Угре. Здесь, судя по летописям, он провёл всего три дня. Позже один из церковных летописцев растолковал этот приезд государя как трусость, но мы видим из послания, что Иоанн тогда же обещал крепко стоять за своё отечество. Кроме того, судя по тексту, именно в это время и был проведен обряд благословения (венчания) на царство Иоанна III митрополитом и всем священным собором, чему иных свидетельств не имеется.

3. Без подобных советов, наверняка, не обошлось. Никто ведь не забыл, что, в конце — концов, последовало за славной и знаменитой победой Дмитрия Донского на Куликовом поле: об этом написано во всех летописях. Спустя два года татары во главе с ханом Тохтамышем вернулись на Русь, и Герой Куликовской битвы бежал из Москвы вместе со всем двором на Север — сначала в Ярославль, а затем на Кострому, бежали и остальные его воеводы, и митрополит. Дело дошло до того, что оборону Москвы возглавил литовский князь Остей — более было некому. Брошенные без защиты москвичи были обмануты, поверив клятве татар не обижать горожан, отворили ворота, после чего город был подвергнут небывалому разгрому и грабежу. Русь вновь начала платить тяжелую дань Орде.

4. Видимо, Демокрита Вассиан Рыло цитировал нередко, ибо некоторые современники называли его самого именем этого древнего философа.

5. Далее Вассиан Рыло приводит примеры из Священного Писания о помощи Господа искренне покаявшимся в грехах.

6. Вологодско — Пермская летопись, ПСРЛ, т. 26, М-Л, 1959 г., стр. 270 — 273. Текст дан в переводе О. П. Лихачевой из книги «Библиотека литературы Древней Руси». Т. 7, СПб, 1999 г., стр. 387 — 399.

* * *

Жалованные грамоты великого князя Иоанна Васильевича всея Русии

Со времён Иоанна Великого до нас дошли сотни различных грамот. Среди них, конечно, и те, что написаны по приказу и под диктовку первого русского, российского государя, которые он, несомненно, держал в руках, читал, исправлял. На некоторых грамотах сохранились его подвесные печати — и старого образца, и новейшая, с изображением двуглавого орла на одной стороне и Георгия Победоносца — на другой, с представлением полного титула Державного. Немало грамот хранят сведения о земельных и прочих пожертвованиях различным монастырям, о даровании им налоговых и других льгот. Несколько из них приведены ниже. В одной из грамот, едва ли не впервые, встречается наименование нового единого государства — Русия и титул — великий князь всея Русии.

* * *

1485 г. декабря 22. Жалованная грамота Великого Князя Ивана Васильевича Спасо-Евфимьеву монастырю на разные угодья в Гороховской волости и рыбную ловлю в реке Клязьме.

«Святаго деля Спаса се яз Князь Великий Иван Васильевич всеа Русии пожаловал есми архимандрита Спаского Еуфимьева монастыря Филипа с братьею, или кто по нем иный архимандрит будет у Святаго Спаса: дал есми ко Всемилостивому Спасу в монастырь в Нижегородцком уезде, в Гороховской волости, перекоп, что перекопал Юрьи стольник, да озеро Нефру, да Разгонево озеро и с истоком, да заводь Шуренбенскую, на чем монастырь их стоит Святый Василей, да омуток их в Суворши, три тони, да селище Благовещенское; да к тому есми придал им селище Бережец, со всем тем, что к тому селищу изстари потягло; да от реки от Молеха от устья дал есми им реку Клязму до Оки, по обе стороны реки Клязмы все воды и озера и с истоки, в дом Великому Спасу: и тех их вод не ловить никому, опричь их, и ватагом не стоять; а кто учнет ловить те воды, и тому быти у мене в казни и в продже. А дана грамота на Москве, лета девятьдесять четвертаго Декабря 22 день. — У той грамоты позади пишет: «Князь Великий». А печать восковая, вислая».

––

Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб, 1841 г., т. 1., № 96, стр. 140.

* * *

1485 г. Жалованная грамота в. кн. Ив. Васильевича Кирилло-Белозерского м-ря игумену Гурию о выдаче м-рю ежегодного хлебного «оброка» вместо деревень, починков и пустошей в Вологодском уезде, пожалованных м-рю в. князем.

В содержании этой грамоты мы видим результат победы в Кирилло-Белозерском монастыре сторонников нестяжательства, которые периодически призывали иноков отказаться от владения и управления землями. Монахи возвращают великому князю вложенные им в обитель на помин братьев земли и получают вместо них право забирать ежегодно из великокняжеской казны определенное количество хлеба.

* * *

«Се яз, князь великий Иван Васильевич всеа Руси, что есми дал в дом Пречистой чудотворцу Кириллу в Кириллов манастырь по своей братье по князе Юрье и по князе Андрее Васильевичех игумену Серапиону з братьею на Вологде в Маслене деревни, и починки, и пустоши, — деревню Талицу, да другую деревню Талицу же, деревню Макаровскую, деревню Великое, деревню Боярьское, деревню Якино, деревню Пестово, деревню Васильевьское, деревню Костоково, деревню Липники, деревню Павшинское, деревню Старое, деревню Сычево, деревню Горку, деревню Ревзино, деревню Беседное, деревню Филино, <…> с лугы и с лесы, и с пожнями, на поминок душам их, и по всем по своем роду, и нынеча мне бил челом игумен Гурей кириловской з братьею те деревни, и починки, и пустоши отдал назад, а сказывают, им те деревни не надобе, а просили у меня в тех деревень место оброку житного. И яз, князь великий, игумена Гурьа кириловьского з братьею пожаловал, или хто по нем иный игумен будет, дал есми им в тех деревень место, и в починков, и в пустошей, по 300 четвертей ржи впрок. А емлють тот хлеб на Вологде у моего поселского у Федка у Рублева на Рождество Христово беспереводно, или кто по нем иной поселской будеть на тех селах. А игумен Гурей з братьею молят Бога за меня, за великого князя, и за мою великую княгиню, и за наши дети, о нашем здравии, и за все православное христианьство.

А дана грамота лета девятьдесять третьаго.

Князь великий Иван Васильевичь всеа Русии».

––

Акты социально-экономической истории северо-восточной Руси конца XIV — нач. XVI вв., т. 2. М., 1958 г., № 267, стр. 179-180.

* * *

1491 г. ноября. Жалованная данная (поместная?) грамота в. кн. Ив. Васильевича дворцовому истопнику Антону Гладкому на пустоши Кожевниково и Федорково, в Мишутинской волости Переяславского уезда «в поместье».

Эта грамота — отрывок из большого документа — судного списка, в котором рассказывается о суде между истопником государя Антоном Гладким и Троице-Сергиевым монастырем, претендующим на пожалованные ему Иоанном III земли. Грамоте предшествует заявление самого Антона о том, что он просил у великого князя пожаловать ему те пустоши «в поместье».

* * *

«Се яз, князь великий Иван Васильевич всеа Русии пожаловал есми истобника Онтона Гладково Семенова сына в Переславском уезде в Мишутинской волости своими пустошми Кожевниковым да Федорковым; а пашут деи те пустоши и носят наездом хрестьяне троецкие, а нет деи на тех пустошех двора, ни кола. А оже будет так, и яз его пожаловал: поставит себе на тех пустошех двор.

А дана грамота лета девятдесять десятого ноября».

^{-–-– —}

Акты социально-экономической истории северо-восточной Руси конца XIV-нач. XVI вв., т. 1. М., 1952 г. № 563, стр. 443.

* * *

Около 1499 г. Жалованная грамота Великого Князя Ивана Васильевича Костромскому наместнику боярину Судимонту о придаче ему в кормление другой половины города Костромы, и послушная его же Владимирцам.

Замечательная грамота о том, как не поладили между собой два наместника в Костроме — Яков Захарьевич из рода Кошкиных и выходец из Литвы, скорее всего, приехавший на службу с кем-то из служивших Литве князей, Иван Кондратьевич Судимонт. Любопытно, как рассудил их государь, и какое замечание сделал он по поводу неприличного в представлении Иоанна поведения в храме последнего.

* * *

«I. От Великаго Князя Ивана Васильевича всеа Руси боярину нашему введеному, Костромскому наместнику, пану Ивану Судимонту Кондратьевичу. Здеся мне бил челом Яков Захарьич, что вам обема на Костроме сытым быти не с чего: и яз здесе Князь Великий Якова пожаловал городом Володимером, а тебя есми пожаловал придал другую половину Костромы, с правдою. Да и здесь жо мне бил челом Яков Захарьич на тебя, что де его жена Арина наперед к Пречистой к церкви пришла, а ты ея принял за накапку и с места свел, и поставил свою жену Оксинью: и то ты чинишъ с Литовскаго обычая; и ты б ко мне к Москве без обсылки не ездил, будете оба на Москве и яз вам счет дам. Писано на Москве, лета 6…

II. Се аз Князь Великий Иван Васильевич всеа Руси пожаловал есми боярина своего введенаго, пана Ивана Судимонта Кондратьевича, городом Володимером, под князем Данилом Дмитреевичем Холмским. И вы бы все люди того города Володимера, его слушали; а он вас ведает и судит по старой пошлине, как было преж сего. Писано на Москве, 6…».

––

Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841 г., т. 1. № 110, стр. 164-165.

* * *

1500 г. сентябрь 30. Жалованная несудимая грамота Волотовскому монастырю

Эта грамота интересна тем, что она впервые в официальных грамотах пишется от имени двух великих князей. Сын Иоанна Василий тут появляется в качестве наследника и соправителя государя. К грамоте были привешены две неравные печати. Иоанн уже привычно использует знакомую нам с 1497 года печать, на одной стороне которой изображен всадник, поражающий копьем змея, а на другой — двуглавый орёл с кругообразной надписью по обеим сторонам: «Иоан, Божией милостью Господарь всеа Руси <…>». Печать наследника, меньшая по размеру, но с тем же гербом Московским, на котором написано «Князь великий Василий Иванович».

Грамота показывает, как бесцеремонно вмешивался Государь в дела Новгородского архиепископа, как распоряжался землями его епархии. Однако тут же мы видим, как защищал он монастыри и их земледельцев от многочисленных нахлебников, коих набирался не один десяток. Мы видим, что при отсутствии в то время гостиниц, постоялых дворов, попутных деревенских магазинов и рынков, монастыри вынуждены были обеспечивать путников, в том числе и военных, всем необходимым, и, судя по многочисленным документам, чаще всего бесплатно. Под угрозой опалы Иоанн запрещает эти злоупотребления.

* * *

«Се яз Князь Велики Иван Васильевич всеа Русии, и сын мой Князь Великий Василий Иванович всеа Русии пожаловали есмя в своей отчине, в Великом Новегороде, Успеньа Пречистые Волотовского манастыря игумена Елинарха с братьею, или кто по нем иныи игумен будет в Волотовском манастыре: Архиепископ Новогородский и его тиуны игумена и его братью не судит ни в чем, опричь духовных вещей, а чернцов своих игумен судит во всем сам; а что шло с Волотовского манастыря Архиепископу Новгородскому, и его наместнику, и тиуну, и его людям, и диаком владычним, и попом Софейским откупа и пошлин, и им откупа и пошлин Владыце, и его наместнику, и тиуну, и его людем, и диаком владычним, и попом Софейским не давати ничего; а что Владыка Новогородской ставил у них кони кормити, и Владыка у них ставит одну лошадь кормити, да тое лошади у них до году не переменяет; а что пошлин шло с Волотовского манастыря наместником Новогородским, и их тиуном, и их людем, и им тех пошлин наместником нашим Новогородским и их тиуном и их людем не давати ничего <…>. Также есмя пожаловали игумена Волотовского манастыря с братьею: кто наши князи, и бояре, и воеводы ратные, и всякие ездоки у их людей и у их христиан не ставятся, ни кормов, ни подвод, ни проводников у них не емлют; а кто у них станет, тому от нас, от Великих Князей быти в опале, а кто у них возмет, тому то платити вдвое без суда и без исправы. Также владычни десятинники и люди владычни к их людем и к христианом не въезжают ни по что, ни кормов, ни подвод, ни проводников у них не емлют. Также наместничи люди и волостелины и боярские люди на пир и на братчины к ним не ездят; а кто к ним приедет незван, и они того вышлют вон безпенно, а не пойдет вон, а учинится у них какова гибель, и тому та гибель платити без суда и без исправы, а от нас, от Великих Князей тому быти в казни. Также попрошатаи, владычни люди, и наместничи и волостелины и боярские люди, ни иные никоторые, в монастырь и по волости у них просити не ездят. А на праздник на Успение Пречистые позовет к себе игумен на службу попа Софейского да диакона, да даст им обема на службу гривну Новогородскую, а кормит их, что ся у него лучит. А кто ся сее нашие грамоты ослушает, тому от нас, от Великих Князей быти в казни. Писан на Москве, лета 7009 сентября в 30 день».

––

Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841 г., т. 1., № 111, стр. 164-165.

* * *

1504 г. августа 7. Жалованная грамота великого князя Ивана Васильевича окольничему Никите Перфильевичу Сатину на слободу Слинково в Вязьме.

В следующей ниже грамоте мы видим, как великий князь награждал своих подданных за верную службу. Здесь также есть упоминание о льготе, которая часто встречается в жалованных грамотах Иоанна: он освобождает перешедших из-за рубежа людей, которые селятся на новые земли, от налогов (дани). Когда крестьяне, в том числе и местные, переселялись на пустынные необжитые земли, эта чувствительная льгота нередко давалась на десять и более лет!

* * *

«Се яз, великий князь Иван Васильевич всеа России пожаловал есми за верную службу окольничего Никиту Перфильевича Сатина вотчиною в Вязьме своею великих князей Слинковою слободой с деревнями и починками, со всем тем, что к той слободе исстари потягло. <…>

А кого Никита призовет в ту слободу жити людей из-за рубежа из-за литовского в пустые дворы, а не из моего великого княжения, и тем людям не надобять моя, великого князя дань на один год. А кого призовет на пустоши и на лес, и тем его людям не надобеть моя, великого князя дань на 11 лет. А из моего великого княжения — из Можайска и из Боровска и из Медыни и изо Твери Никите людей не давать и не принимать.

Писана на Москве 7012 года, августа в 7 день».

––

Акты социально-экономической истории северо-восточной Руси конца XIV — нач. XVI вв. Т. 3. М., 1964 г. № 186.

* * *

1483 г. января [или 1491 г.]. Верительная грамота, данная [царем Иверии] Александром послам [в Москву к великому царю и господарю Иоанну Васильевичу]

Это первый известный нам документ (список) о начале дипломатических отношений России с Кахетией (Грузией). Мы видим, какое большое значение уже тогда, более пяти веков назад, придавали южные православные государства, живущие под постоянной угрозой порабощения, связям с Россией. В квадратные скобки в заголовке и в тексте авторы РФА вставили слова, отсутствующие в грамоте.

* * *

Ся грамота пришла из Гурзиньскые земли от Ивръскаго царя Александра.

«Великому царю и господарю великому князю ниское челобитие.

Ведомо бы было, что из дальние земли ближнею мыслью менший холоп твой Александр челом бью. Темным еси свет зеленого неба звезда еси, христьянская еси надежа, веры нашие крепости, всесветьлый государь, всем еси государем прибежище, всем еси государем закон, бедным еси подпора и бесерменом еси надея, законной земли грозний государь, всем еси князем справедливая управа, всем князем вышний князь, земли еси тишина, обетник еси Николин, добрых государей молитвою и счястием.

Мы еще здесе в Ывърьской земле в здравыи жевем. Аще бы про ваше здравие слышели быхом, слава богу. И еще сведомо буди, мно[го] государю челом бьючи, Наримана, Дамияна к твоему порогу послали есмя, Хозе-Марума шекенца¹ в товарищех с ними же послали есмя вашего здравиа отведати. Посылка наша, дай бог, в доброй чяс. Счясток, дай бог, всегды был.

И холопству твоему недостойный Александр,

А писана лета девятьдесят перваго, генваря».²

––

Примечания

1. Шекенца — чеченца.

2. Русский феодальный архив. Часть II, М., 1987 г., стр. 238.

* * *

Документы, относящиеся к ереси жидовствующих. Послания и Соборный приговор (1487 — 1490 гг.)

В декабре 1484 года архиепископом в Великий Новгород был назначен игумен Московского Чудова монастыря Геннадий Гонзов. Приступив к своим обязанностям, он вскоре обнаружил у себя в епархии ересь. Проведя дознание и выяснив, в чём она заключается, Геннадий назвал её ересью жидовствующих, увидел в ней серьёзную угрозу не только православию, но и всему единству русского государства. Владыка забил во все колокола. Он узнал также, что эта ересь появилась в Новгороде еще в 1471 году, когда сюда из Литвы приехал на службу Киевский князь Михаил Олелькович. Вместе с ним в город явился под видом купца некий жид Схария с товарищами. Они-то и начали проповедовать свою веру.

Архиепископ Геннадий сначала попытался справиться с этим явлением своими силами, провел расследование, наказывал вероотступников. Но многие из них сбежали из Новгорода, в том числе и в Москву, где неплохо устроились и продолжали свое чёрное дело. Владыка начал рассылать повсюду письма с требованием принять меры против разрушительного, по его мнению, явления. Конечно, в первую очередь написал он великому князю Иоанну и митрополиту Геронтию.

Многие послания Геннадия к святителям сохранились, отрывки из трёх приводятся ниже. К сожалению, письма его к Иоанну и к митрополиту Геронтию пока не найдены. Но мы имеем ответы великого князя и первосвятителя на призыв Геннадия о помощи. Из ответа Иоанна видно, что он к этому времени не обрёл ещё чёткого мнения по поводу этой новоявленной ереси, а в таких ситуациях Государь оставался обычно неспешен и осторожен.

Более решительные меры к еретикам были приняты лишь несколько лет спустя, когда к борьбе с ересью подключились игумен Иосиф Волоцкий и другие священнослужители. В 1490 году, 26 сентября, на митрополию был поставлен новый владыка Зосима. И сразу же было отправлено к нему послание владыки Геннадия, где отразились происходящие в это время в Новгороде и в Москве события. А вскоре, той же осенью, состоялся собор на еретиков, который принял против них суровые карательные меры. Окончательная и жестокая расправа над отступниками от православия состоялась уже к концу правления Иоанна — в 1504 году.

Грамоты и послания расположены по датам их написания.

* * *

1487 г., декабрь. Послание архиепископа Геннадия Новгородского епископу Прохору Сарскому и Подонскому

Это одно из первых посланий, отправленных архиепископом Геннадием, встревоженным широким распространением ереси, своему коллеге. В нём он характеризует обнаруженную им ересь, рассказывает о поведении еретиков, затрагивает тему ожидавшегося у православных русов в 7000 (1492) году конца света. Владыка анализирует летосчисление по еврейскому календарю, которое расходится с принятым на Руси, критикует его. Обратим внимание, что архиепископ ещё за два года до «роковой даты» не верит ни в какой «конец света», доказывая цитатами из святоотеческих трудов, что дату эту знает лишь Создатель и что «нам нужно ждать скончания мира во всякий час».

* * *

Грамота посыльная от архиепископа епископу Прохору

Светейшему и боголюбивому и о святем дусе брату и сослужебнику епископу имярек коего града душистойную духовную любовь сим нашим писанием воспосылаем благолюбию твоему, да будеши в здравии всесвященне и духовне, и телесне споборствуя по Христе бозе и пречистыя его богоматере честнаго ея образа в помощь христоименитому православному христьянству на еже хулою возносящихся на господа нашего Исуса Христа и обезчестьвших образ пречистыея владычица нашея богородици нофгородскых еретиков, жидовьская мудрьствующих, покрытых суть онех еретик клятвеною укоризною маркияньскиа, глаголю, и месалийския. Сии бо, егда вопрошаеми, о своих велений отметници бывают и безстудно и усердно кленутся и проклинают вся, тако мудръствующая или мудроствовавших, и ротятся без страха, яко таковая повеления ненавидящих.

<…>

Да что есми послал грамоту, да и подлиник к митрополиту, что Наум поп сказывал, да три тетьрати, по чему они молились по-жидовскы, и ты там узришь все, что ся как чинило и как ли превращены псалмы на их обычай. И только бы поп Наум не положил покаяниа, да и во христьянство опять не захотел, ино было как мочно то все уведати по их клятве, как они отметаются своих велений. Да что они недостойно служат божественую литургию, то явлено в 12 главе. А что кленутся без страха, а то в 19 главе тех же ереси явлено. Да что есть ересей месалияньских, то все они мудрьствуют, только то жидовским десятословием людей прельщают, яко благочествующе менятся.

Да та прелесть здесе распростерлася не токмо в граде, но и по селом. А все от попов, которые еретики ставилось в попы. Да егда будут где в православных, и они таковы же себя являют. Аще ли видят кого от простых, и они готова себе имеют на лов. Да того ради и в попы ся ставят, чтобы кого, как мощно, в свою ересь привлещи, занеже уже дети духовныя имут держати. И кто будет верою огражен и в православии христьянства крепок, и они того таятся, а ему таковы ся и являют. Аще ли кто слаб и леностен, и удобь к греховному игу преклоняем, сего шнимают его в свою ересь. А что он согрешил, или блуд, или прелюбодейство, или иные грехи створил, то удобь пращают, церковным каноном не последующе. Аще ли къто от православных во обличение въсхощет стати на них про их ересь, и они отметници бывают своих ересей, да и проклинают всех таковая творящих, да и ротятся без страха, а сами то творят, да греха себе в той клятве не ставят. Ино как же их мощно дойти, аще не Христос Бог свободит от тое ереси молитвами пречистыя его матери, и грозою и обыском великого князя да и подвигом господина отца нашего Геронтия, митрополита всея Руси, да и вашего боголюбия потщанием купно с архимандриты и презвитеры, воспоминая государю великому князю, чтоб государь прадеда своего великаго князя¹ веру потвердил, а еретическая прелести православное христьянство свободил. А онамо в приидущем нетленный венец восприимет с православным царем Костянтином², купно и с прадедом своим Владимером, иже крестил всю Рускую землю. Аще ли сия совръшатся, страх ми гнева божья. Тебе же, о боголюбиве, со умилением прошу, яко да подщательне о сем подвиг покажеши купно с архимандриты и с презвитеры, чая от господа бога мзду восприати.

А что числа поставлены в Шестокриле³ 276 девятьнадесятиць, ино то учинили на прелесть христьянскую, хотят рещи: «Лета христьянского летописца скратишася, а наша пребывают». А то хотят ту прелесть явить, как изойдет наша паскалья, занеже яз испытно его прошел, да и написан у меня, ино те числа, что поставлены 276 девятьнадесятниць, лет будет 5228⁴. И потому ино у них еще пришествия Христова нет, ино то они ждут Антихриста, ино прелесть великая.

<…>

А что Шестокрил они собе изучив, да тем прелщают християнство, мня, якоже с небеси знамение сводят, ино по не их составления бысть. Шестокрил бо взят от астрономеи, яко капля от моря, а то звездозаконие дано бысть Сифу, третьему сыну Адамову. Да потом Енох праведный исписал дни и часы и лета. И потом Ной последнему роду предаде. И потом Аврам вшед в Египет, египтянт научил землюмерия да и разчет земный. Да потом и жидова от них навыкли. А во всяком языце то есть. А християнстии учители тому были велми горазди — Иван Златоустый и Василей Кесарийский, и Григорей Богуслов. А в Григорьеве житье Акраганскаго писано: «Дондеже деи арифмитикию и кгеометрию, и мусикию, и астрономию всю до конца извыче».

Сего ради воспомянух твоему боголюбию онех мерзостная спротив глаголемаа божественому повелению учение еретичьская, числы онеми жидовскими преставляема. А о летех скончания мочно Богу и приложить и уложити. А и Богуслову Григорью и ясняющу, да и в Зерцале мудрому мужу повинуюсь, на того же Григорья сведетельство приводящу: «Егда наполнится горний мир, тогда ожидай скончания». И Енох праведный написал: «Преже даже вся не быша постави Бог века тварнаго. И потом сотвори всю тварь видимую и невидимую. И по всем том созда человека во образ свой. И тогда раздели Бог век человека ради на времена и на лета, и на месяци, и на дни, и часы. И да разумеет человек времен премену и чтет своея жизни конец. И егда скончатся тварь, юже створи Бог, тогда времена погибнут и лета не будут. К тому дние и часы не почтутся, но станет век един». И прочая сам паче не невеси.

А милость Господа Бога вседръжителя и его пречистые Богоматери и нашего смирения молитва, купно же и благословение да есть всегда с твоим святительством и боголюбием. Аминь…».⁵

––

Примечания

1. Имеется ввиду великий князь Киевский Владимир Святославич, крестивший Русь в 988 году.

2. Речь об императоре Византийском Константине Великом (272-337 гг.), утвердившем христианство поначалу как равноправную религию, а затем сделавшем её и государственной.

3. Речь идёт о календарно-астрономическом сочинении итальянского еврея Иммануэля бен-Якоба, «Шестокрыл». В нём помещены шесть лунных таблиц с комментариями автора, с помощью которых достаточно просто вычислялись лунные фазы и затмения. Ересь «Шестокрыла», о которой пишет владыка Геннадий, заключалась в том, что в этой книге время исчислялось по иудейской эре от сотворения мира, а не по византийской, которая была принята на Руси. Разница меж ними составляет 1748 лет. То есть, накануне российского «конца света» в 6999 году, по иудейскому календарю наступит лишь год 5251.

4. Речь опять об иудейском летосчислении.

5. Русский феодальный архив, часть II, 1987 г., стр. 254-258.

* * *

1488 г., февраля 13. Грамоты великого князя Иоанна Васильевича и митрополита Геронтия новгородскому архиепископу Геннадию, о предании жидовствующих еретиков суду великокняжеских наместников.

К сожалению, грамоты, отправленные в Москву государю и митрополиту Геннадием Новгородским об открытой им в городе ереси жидовствующих, до нас не дошли. Однако сохранились полученные от них ответы. Оба послания в основном повторяют друг друга. Из них мы видим, что Иоанн III провёл-таки расследование и организовал суд над присланными из Новгорода еретиками. Причём судили их по уже имевшимся правилам, то есть, законам, опрашивая свидетелей, и одного свидетеля для серьезного обвинения оказывалось недостаточно.

Из грамоты видно, что Государь не готов к крутой расправе над еретиками, хотя и согласен, что их деятельность наносит урон общественной нравственности. Иоанн на этот раз перекладывает всю ответственность по борьбе и расправе с еретиками на самого жалобщика — архиепископа Геннадия.

От великого князя всея Русии

«I. От великого князя Ивана Васильевичя всея Русии, в нашу отчину в Великий Новъгород, богомолцу нашему архиепископу Великого Новагорода и Пскова, владыце Генадию. Писал еси ко мне, да и к Митрополиту, грамоту о ересех и о хуле на Христа Сына Божиа и на Пречистую его Богоматерь и о поругании святых икон, что которые в Новегороде священники и диаконы и диаки, и простые люди, жидовьскую веру величают, а нашу веру православную Христову хулят, да и список еси тех ересей прислал к нам на тех еретиков: и яз, с своим отцем с Митрополитом и с Епископы и со всем собором, по твоему списку, розсудили, что поп Григорей Семеновской, да поп Ересим Николской, да попов Григориев сын Самсонко диак, по правилом Царьскым, дошли градские казни, потому что на них есть свидетельства в твоем списке, а на Гридю на дьяка на Борисоглебьского в твоем списке свидетельства нет, опрочи попа Наума. И яз попа Григорья, да попа Ересима, да Самсонка диака, велел здесе казнити градскою казнию¹, да казнив послал есми их к тебе, с твоим князем с Кривоборским с Иваном: и ты бы у собя собрав собор да обличив их ересь, да и понаказал их; и толко не покаются и перед тобою о той ереси, и ты их пошли к моим наместником, к Якову да к Юрью Захариичем, и ни² их тамо велят казнити градскою же казнию. А Гридю диака к тебе же есми послал, и ты его там обыскивай; а на которых еси писал, в том же списке, о тех же ересех, на священников и на диаконов и на диаков, и на простых людей, которые в Новегороде живут, и ты тех обыскивай с моими наместникы; и которых обыщешь, по правилом святых Апостол и святых Отець будут достойны вашей казни церковные, ино то и сам ведаешь; а будут достойны, по правилом, градские казни, и ты тех пошли к моим наместником, и ни² их велят казнити градскою казнию по разсужению; а сстатки³ бы еси, поповы Григорьевы, и поповы Ересимовы, и Самсонковы диаковы, послав своего человека, — а наместьникы мои пошлют с твоим человеком своего человека, — да велите переписати, да переписав, да список ко мне пришлите. А которых иных попов и диаконов и диаков, и простых людей, в том деле обыщете и дойдут градские казни, и наместникы мои велят их казнити, а сстатки их переписав по тому же, да те списки ко мне пришлите».

В конце отмечено: «Князь Великий и Митрополит прислал с Кривоборскым о еретицех в лето 96⁴ Февраля 13».

От митрополита всея Русии

Митрополит Геронтий, в основном, повторяет всё сказанное Государем, ничего не прибавляя от себя, не принимая на себя никакой дополнительной ответственности по борьбе с ересью.

«II. Благословение Геронтиа, Митрополита всея Русии, о святем Дусе сыну и сослужебнику нашего смиренниа, Генадью Архиепископу Великого Новагорода и Пскова. Писал еси к нам свои грамоты, к господину и сыну моему к великому князю Ивану Васильевичю всея Русии да и ко мне, о том, что прозябают ереси в Новегороде, хулы и поруганья от священников и от дияконов и от дияков, и от простых людей, да и списке еси на тех ересников прислал к нам, по чему еси обыскивал, как они хулили Сына Божиа и Пречистую его Богоматерь и ругались святым иконам, а величают жидовскую веру, а нашу православную християнскую веру хулят; и мы то дело с господином и сыном своим, с Великим Князем, и со всем православным Собором поразсудили <…>. А которых еси иных писал в своих спискех, священников и диаконов и диаков и простых людей, что те лихие дела делають, и ты бы того обыскивал с великым прилежанием и со многим извещением, как нам велено по божественому писанию, безпрестанно пещися о духовных вещех. А Князь Великий приказал, с тобою, того дела обыскивати наместником Якову да Юрью Захариичем, и ты бы с ними того дела обыскивал вместе: и которые дойдут, по правилом, твоей святительские духовные казни, и ты их духовне казни, а которые дойдут градские казни, ино тех наместники Великого Князя казнят градскою казнью; да обыскивал бы еси, сыну, то дело прилежно, чтобы христианьство в взмущеньи не было, а церковь бы Божиа безмятежна была. Да будет на тебе милость Ббожиа и нашего смирениа благословение». ⁵

––

Примечания

1. «казнити градскою казнию», — чаще всего прилюдно выпороть. Тут имеется ввиду не убийство, а какое-либо наказание, в данном случает светское, не церковное.

2. «и ни» — и они.

3. Сстатки — остатки имущества.

4. Год 6996, то есть 13 февраля 1488 г.

5. Акты исторические, т. 1, СПб, 1841 г., стр. 521-522.

* * *

1489 г., февраль. Послание Геннадия Иоасафу

Убедившись, что борьба с ересью продвигается очень трудно, что против осквернителей православных святынь никаких мер не принимается, Геннадий Новгородский обратился за помощью сразу к нескольким представителям духовенства. Среди них был ушедший в отставку бывший архиепископ ростовский и ярославский Иоасаф из рода князей Оболенских. Причина его увольнения с кафедры неясна. Известно лишь, что он был ставленником митрополита Геронтия, получил свой пост сразу после смерти Вассиана Рыло в 1481 году.

Это послание отчасти повторяет грамоту к епископу Прохору Сарскому, отправленную ещё в 1487 году. Новое послание интересно, кроме прочего, тем, что в нём содержится список и анализ книг, которыми пользовались еретики и которыми «прельщали» любознательных новгородцев, а потом и москвичей. В нём также мы видим советы опытного архиепископа Геннадия своему незадачливому коллеге, который, из-за какой-то обиды, вынужден был уйти со своей святительской кафедры. Можем понять отчасти характер, взгляды на жизнь автора. Архиепископ демонстрирует здесь свои глубокие познания в богословии, риторике, астрономии, а также высокую культуру письма. Он также поднимает вопросы ответственности священнослужителя за порученное ему дело. Кроме того, владыка Новгородский озабочен приближением даты, которую многие люди ждали со страхом, как конца света — 7000 года (1492 от Р.Х.). Чтобы судить обо всех этих проблемах грамотно, владыка сам не поленился изучить соответствующую литературу, в том числе и выходящую за рамки рекомендованной Церковью для чтения.

* * *

«Мы, Геннадий, Божией милостью архиепископ Великого Новгорода и Пскова, Иоасафу, бывшему архиепископу ростовскому и ярославскому, этим нашим посланием возвещаем достойную и духовную любовь твоему боголюбию, святейшему и боголюбивому силою Святого Духа, и да пребываешь ты во здравии духовном и телесном, достойном твоего всесвященства.

Полагаю, что твоему святительству не остались неведомы раздоры в церкви из-за нападения еретиков, о чем я посылал следственные дела великому князю и духовному отцу его митрополиту, и митрополит, по его словам, сообщал и вам о тех великих бедствиях, каких изначала не бывало в Русской земле. Да и там в Цареграде, после того, как Константин Великий созвал первый собор против Ария, до времени Феофила-иконоборца творилось смешение — были цари православные, были цари еретики, но православных было больше: православных было тридцать без одного, а еретиков было двенадцать, считая и с Феофилом-иконоборцем; и когда Михаил, Феофилов сын, установил православие, то стал он сорок третьим православным царем после Константина. И с тех пор всех тех православных царей было от Михаила до Калоиоанна-царя сорок два, но ни при одном в Царьграде не было такой иудейской и еретической дерзости. На Руси же, с тех пор как князь Владимир Киевский крестил всю землю Русскую, — а прошло с того времени пятьсот лет с годом, — и слуху не бывало, чтобы была на Руси какая-нибудь ересь¹.

И когда господин наш и отец митрополит всея Руси Геронтий вместе с вами, архиепископами и епископами, и вместе с ним священный собор, избрали меня с согласия и по совету сына своего, государя нашего великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и послали на архиепископию Великого Новгорода и Пскова — я не был достоин этого, но не мог ослушаться своего господина и отца, митрополита всея Руси Геронтия. И нашел я здесь новгородских еретиков, предававшихся иудейским мудрствованиям, которые были прикрыты постыдной клятвой этих еретиков — назову ее маркианской, или месалианской. Ибо последние, когда их вопрошают, отрекаются от своих заповедей, бесстыдно и усердно клянутся и проклинают всех так мудрствующих или мудрствовавших, и присягают без страха, будто они такие заповеди ненавидят. Так и эти еретики говорят открыто и учат православных христиан своему зловерию, а спроси их, и он говорит: «Я, дескать, православный христианин»; а во всем том лихом деле запираются. А у них не одно иудейство — смешано оно с месалианской ересью: главы об этом ты найдешь у себя в правилах; а все это мне твердо сказал их товарищ, поп Наум. Да и псалмы ко мне принес, составленные ими по иудейскому образцу, и те псалмы я послал к митрополиту же со следственными делами.

А потом государь мой, князь великий, приказал своим боярам, Якову и Юрию Захарьевичам², со мною, своим Богомольцем, расследовать это твердо. Когда же мы тех еретиков велели перед собой поставить, все они стали запираться во всех обвинениях да начали бесстрашно клясться, называя себя православными христианами. Как же можно было все это узнать, когда они клянутся и отрекаются от своих заповедей? А попы их, завтракав и пив до обеда, служат обедню. А то, что они клянутся без страха, это соответствует девятнадцатой главе месалианских ересей. А то, что недостойно служат святую литургию, — это соответствует двенадцатой главе тех же ересей. Да сколько ни есть ересей месалианских, — то все они исповедуют, а иудейским десятословием только прельщают людей, притворяясь, что они его соблюдают.

А это прельщение здесь распространилось не только в городе, но и по селам. А все от попов, которые поставлены в попы еретиками. А когда находятся среди православных, они себя объявляют такими же православными. А если видят какого-нибудь простака, то считают его готовой добычей. Да для того и ставятся в попы, чтобы всех, кого можно, обратить в свою ересь, чтобы обрести детей духовных. А кто окажется огражденным верою и крепким в православном христианстве, того они таятся, и объявляют себя такими же. А если кто слаб или ленив и легко может быть вовлечен под власть греха, того они губят, как слабого и отступника веры, и принимают его в свою ересь. А если он согрешил, или впал в блуд, или в прелюбодейство, или иной грех сотворил, то легко прощают, не следуя церковным канонам. Если же потом кто-нибудь из православных захочет выступить с обличением их ереси, то они отрекаются от своей ереси, и проклинают всех ее творящих, и клянутся без страха. А сами именно ее и творят, и в грех себе такую клятву не ставят. Как же можно было до них добраться, если бы князь великий не приказал своим боярам со мной, своим Богомольцем, учинить сыск? И мы, молитвами пречистой Богоматери и силой государевой, вместе с его боярами, с Яковом и Юрием Захарьевичами, расследовали это дело твердо и довели его до сведения своего государя великого князя, да и своего отца митрополита, да и до вас, своей братии, архиепископов и епископов. И как я понял, ныне вы признали это дело за ничтожное, словно вам кажется, что Новгород с Москвой — не одно православие; не побеспокоились об этом нисколько!

Ты же как будто претерпел от кого-то оскорбление в мирских делах, да и оставил архиепископию, и предал овец волкам на расхищение, зная, какое бедствие терпит церковь. А как бы в то время терпением великим вооружиться, даже если бы пришлось пострадать за православие для пользы души, ожидая за то воздаяния от господа Бога! Да не обидишься на меня, что я написал твоему боголюбию, вспоминая слова сказавшего: «Покажи премудрому его вину — премудрее будет, обличай премудрого — возлюбит тебя». Да и то дошло до моего слуха, что, говорят, посылал за тобой князь великий, и не однажды, и ты, дескать, не поехал к нему, а мог бы и там отстоять свое дело, из-за которого ты, видимо, оставил архиепископию, а государево сердце не ожесточил бы.

И не думай, что этим сотворил малый грех. Какая бы ни совершилась беда христианству в твоей архиепископии, от которой ты мог бы защитить в то время церковь, — все это на тебе. А если государь из-за тебя при случае положит опалу и на монастырь — тебе и за это ответ дать. Не обижайся на меня за то, что я написал это тебе, душевно беспокоясь о том, что когда-нибудь ты за это можешь оказаться грешным перед Богом. Ибо иной стыдится тебе это сказать или не смеет, а многие добрые духовные люди это осуждают — до меня доходили такие слухи. И коль это так, даю тебе совет: если однажды Бог положит на душу государю, а он пошлет за тобой, ты бы тогда не ослушался, тут же приехал к нему. О чем бы тебя ни спросил великий князь, ты можешь держаться в своем деле так твердо, как хочешь.

А ныне молил бы ты Бога о государе великом князе, чтобы государю Бог положил на душу управить церковь Божию, чтобы православное христианство осталось непоколебимым от еретического нападения, от еретиков, мудрствующих по-иудейски. Ибо они над образом господа нашего Иисуса Христа и его Пречистой Матери надругались! Ты ведь знаешь из дела, что о них написано.

Да послал бы ты по Паисия и по Нила³ и посоветовался о таком деле: «Пройдут три года, окончится седьмое тысячелетие». Слышал я от Алексея: «И тогда, дескать, придет нужда в нас!» Вот на что надеются еретики!

А «Шестокрыл»⁴ я изучал потому, что нашел в нем ересь: время рассчитано — от Адама двести семьдесят шесть девятнадцатилетий! А сейчас идет шестое девятнадцатилетие по летосчислению иудеев. А ведь сделано это для прельщения христиан! Хотят сказать: «Года христианского летописца подходят к концу, а наши длятся!» А как окончится наша пасхалия, тут они и хотят начать прельщение. Я ведь проверил весь «Шестокрыл», да и выписан он у меня. Ибо то время, которое там указано, двести семьдесят шесть девятнадцатилетий, это значит, от Адама до нас пять тысяч двести двадцать восемь лет. И потому ведь у них еще нет пришествия Христа, значит, они ждут антихриста. Вот великое прельщение!

А в Евангелии не сказано, когда будет конец мира. Да и Енох праведный писал так: «Прежде всего, когда еще ничего не было, основал Бог сотворенный мир, а затем сотворил всю тварь — видимую и невидимую, а после этого создал человека по образу своему. И тогда разделил Бог ради человека вечность на времена, и на годы, и на месяцы, и на дни, и на часы, — чтобы человек постиг смену времен и предвидел конец своей жизни. А когда скончается вся тварь, сотворенная Господом, тогда времена погибнут, и не будет годов, не будут считать дней и часов. Но наступит единая вечность, и все праведники избегнут Суда великого и воссоединятся в великой вечности, и великая вечность дастся праведникам», и прочее. А я нашел в писаниях, какой царь был после какого, и сколько лет какой царь жил, и какой патриарх после какого был и сколько лет жил. <…>. А ведь в те годы, которые украли у нас еретики из-за иудейского летосчисления, были цари, или папы, или патриархи, записанные по именам, — как же их тогда уместить?

Но надобно будет выдержать великое борение, если окончатся годы пасхалии, а Бог еще продлит жизнь мира. Ведь это прибавит дерзости еретикам, мудрствующим по-иудейски, а для христиан будет великая тягость. А тот, кто написал «Зерцало», то как бы по догадке поставил семь тысяч лет, говоря так: «По домыслу ведь решили многие, говорящие: если в шесть дней сотворен был мир сей, то с окончанием шестой тысячи лет должен наступить и конец мира; но они солгали, говорит. Утверждают же, в свою очередь, другие, что, если настоящий сей век семиричен, следует пребыть миру до тех пор, пока и седьмая тысяча окончится; как сказал Соломон: отдай часть седьмым, а потом и восьмому, семь веков человеческой деятельности, восьмой же носит образ будущего века. Но и это рассуждение не кажется мне достаточно основательным. Следую же я, говорит, Григорию Богослову, заявляющему: когда высший мир достигнет совершенства, тогда ожидай конца».

А что иудеи, изучив «Шестокрыл», прельщают им христиан, представляясь, что добывают знамение с небес, — так ведь это не ими составлено! Ибо «Шестокрыл» взят от астрономии, как капля из моря. <…>. Но нынешние евреи держатся еретического предания, псалмы Давида и пророчества исказили согласно тому, что им перевели еретики — Акила, и Симмах, и Феодотион, уже после Христова пришествия и их пленения, а не так, как нам передали святые апостолы и святые отцы, опираясь на тех мудрых, которые перевели еврейское Писание на эллинский язык за триста лет до Христова пришествия; потому оно достоверно, что тогда еретиков не было. Ибо после Христова пришествия и проповеди святых апостолов это предание, то есть перевод семидесяти двух⁵, истолковали святые отцы, найдя пророчества о Христе в словах Давида в псалмах и в том, что говорили пророки.

Но кажется мне, что согласно Еноху вечность служит человечеству, а семь тысяч лет установлены для человеческого искупления. А по Григорию Богослову, нам нужно ждать скончания мира во всякий час.

И все-таки мне кажется: как-то еретики у нас украли года! Потому что у латинян на восемь лет больше, чем у нас. Да еще говорят: «У нас, дескать, написано, что до конца мира семь тысяч лет и восемь». И я их спросил: «Как же толкуются эти восемь?» И они говорят: «Вот, дескать, какой этому смысл: если будете добродетельны, прибавлю вам, а будете злы — отниму у вас». А татары говорят: у них еще до конца мира, то есть до второго пришествия Христа, сто лет и два года.

А писано так: «Семь веков для дел, восьмой — для будущего». Но ведь нам шесть дней в неделю приказано трудиться, а в седьмой отдыхать от трудов. А если окажется, что время делания не кончится вместе с нашей пасхалией, так ты бы о том с Паисием и Нилом обстоятельно поговорил и мне об этом написал.

Да и о том мне напиши: возможно ли Паисию и Нилу побывать у меня, чтобы поговорить с ними о тех ересях? Да есть ли у вас в Кириллове, или в Ферапонтове, или в Каменном монастыре книги: Сильвестр папа Римский, да Афанасий Александрийский, да Слово Козьмы пресвитера на новоявившуюся ересь Богомилов, да Послание патриарха Фотия ко князю Борису Болгарскому, да Пророчества, да книги Бытия, да Царства, да Притчи, да Менандр, да Иисус Сирахов, да Логика, да Дионисий Ареопагит? Потому что эти книги у еретиков все есть.

И советую тебе — не стой на своем. Не наше это дело — гнев держать. <…>. Писал это тебе пользы ради, вспоминая сказавшего: «Друг, поддерживаемый другом, тверд, как крепость». Да и тебя молим: если что-нибудь услышишь о наших недостойных поступках, о сотворенном нами зле, также извести нас об этом в послании, а я приму это как знак великой любви. И да будет всегда милость Господа Бога-Вседержителя и его пречистой Богоматери и молитва нашего смирения вместе с благословением на твоем святительстве и боголюбии. Аминь.

Бывшему архиепископу ростовскому и ярославскому Иоасафу. В 6997(1489) году, февраля 23, 24, 25 переписал это послание, а в грамоте девяносто пять строк».⁶

––

Примечания

1. Уважаемый владыка, возможно, запамятовал: в начале того же века в его епархии — в Пскове и Новгороде, — была широко распространена ересь стригольников.

2. Наместники великого князя в Новгороде Великом.

3. Речь о старцах Паисии Ярославове и Ниле Сорском

4. О книге «Шестокрыл» Иммануэля бен-Якоба см. выше.

5. Речь идет о Септуагинте — единственном дохристианском переводе Ветхого завета на греческий язык. Он был сделан в III веке до Р.Х. по заказу греческого царя Египта Птоломея 72-мя иудеями из всех 12 колен Израиля. Работали они на острове Фарос, не общаясь друг с другом, но перевод сделали одинаковый. Этот перевод стал каноническим в христианской Церкви.

6. Библиотека литературы Древней Руси, т. 7, СПб., 1999 г., стр. 446 — 459. Перевод Я. С. Лурье.

* * *

1490 г., октябрь. Послание архиепископа Геннадия Новгородского митрополиту Зосиме

Это послание Геннадия Новгородского недавно поставленному на кафедру митрополиту Зосиме — наиболее яркий памятник того времени. В нём владыка обстоятельно пересказывает историю распространения ереси на Руси, отчитывается о своей борьбе с ней. Тут отражены также противоречия внутри церкви, которые мешали ей бороться с ересью. Автор возмущён тем, что с него требуют исповедания веры. Обычно его вынуждены давать святители, которые подозреваются в ереси или каком-то ином преступлении против Церкви и веры, в измене. Неудивительно, что обвиняемый современниками в ереси митрополит Зосима попытался представить нарушителем церковных правил самого обвинителя еретиков.

В своём послании автор наглядно описывает преступления еретиков против Церкви, перечисляет людей, которые совершают поступки, порочащие святыни православия, оскорбляющие веру людей.

Мы видим в грамоте также отношение архиепископа Геннадия к тем преобразованиям, которые государь начал проводить в Москве. Идёт грандиозная перестройка Кремля, возводятся новые стены и башни, Иоанн задумал поставить новый великокняжеский дворец. Высокая плотность застройки Кремля не позволяет ему развернуться, кроме того, из-за тесноты крепости постоянно угрожают пожары. Иоанн начинает отселять из Кремля часть его жителей, в их число попали и некоторые монастыри с их погостами. Геннадий Новгородский, бывший игумен Московского Чудова монастыря, отражает в своём послании точку зрения противников происходящего.

Он просит также нового владыку защитить его от нападок еретиков, которые действуют по принципу: «Лучший способ обороны — это нападение». Один из них, чернец Захарий, даже обвинил в ереси самого архиепископа, рассылал о нем повсюду клеветнические письма.

Словом, для любопытного читателя это послание — драгоценный кладезь информации.

* * *

«Господину отцу моему, митрополиту Зосиме всеа Руси, сын твой, архиепископ Великого Новагорода и Пьскова владыка Генадей челом бьет.

<…>

А что ми, господине, велишь писати исповедание: ино, господине, исповедание есми положил отцу своему Геронтию митрополиту, да и всему божественому собору, архиепископу и епископом; да то исповедание у вас в казне. А как есми исповедался пред богом и пред избранными аггелы, так в том исповедании стою и теперво неподвижно. Ниже к Литвы посылаю грамоты, ни из Литвы ко мне посылают грамот, ни пакы литовские ставленикы служат в моей архиепископьи. А что которые литовские оканные дела прозябли в Руской земли, в Великом Новеграде, в вотчине государя великого князя, коли был в Новеграде князь Михайло Оленкович, а с ним был жидовин еретик, да от того жидовина распростерлась ересь в Ноугородцкой земли, а держали ее тайно, да потом почали урекатися въпиани: и яз послышив то, до о том грамоту послал к великому князю да и ко отцу его Геронтию митрополиту.

И князь великий ко мне прислал грамоту, а велел ми того беречи, чтобы то лихо в земли не распростерлось. И потом пришол обыск на еретикы, и яз их велел имати да подавати на поруку; и те еретики, поручников выдав, да збежали к Москве: Григорей поп с сыном с Самсонком, да Ереса поп, да Гридя диак Борисоглебской. И аз послал к великому князю первого своего обыска подлинник, а другой подлинник к митрополиту послал. И князь великий тех еретиков на Москве казнил, да казнив их, прислал ко мне: Григорья попа с сыном с Самсонком, да Ересима попа, да Гридю диака Борисоглебского; да прислал ко мне свою грамоту, а велел ми тех еретиков обыскывати накрепко сь своими бояры сь Яковом да сь Юрьем з Захарьичи; а митрополит Геронтие другую грамоту ко мне прислал, по тому же: велел того соборне обыскывати, да обличив их ересь, и понаказати их духовне, чтобы покаались и отступили от тое ереси: и толке покаются, да будут милости достойни; а которые не покаются, и тех велели послати ко Якову да к Юрью к Захарьичем, и они их казнят градцкою казнию. И которые покаялись да свои действа писали на себе сами своими руками, и аз тех в покаание принял, да и опитемью есми им держати указал, а велел есми им приходити к церкви да стояти пред церковью, а в церковь есми ходити не велел; а которые не покаались, а хвалять жидовскую веру, и аз тех послал ко Якову да к Юрью к Захарьичем, а велел есми их градцкою казнью казнити. И Яков да Юрьй дали сына боярского и велели их казнити градскою казнью, по Апостолу: «Съгрешающаго пред всеми обличай, да и прочий страх имеют». Да тех есми речей написав подлинник, да послал к великому князю, а другой есми подлинник послал Геронтию митрополиту. И Геронтий митрополит о том великому князю не подокучил, да тем еретиком конца не учинили. И которые еретикы здесь были покаалися, да и действа свои писали сами на собя своими руками, и ти, послышив то, что на Москве живут еретики во ослабе, да и в церковь и в олтарь ходили невозбранно. А иные де и служили там: Гаврилко поп с Михайловы улице, тот, деи, служил на Москве, а Денис поп — тот в Архаггеле служил, да на литургии, деи, за престолом плясал, да и кресту ся наругал; ино о том в божественых правилех писано: «Аще кто смутит церквью в время божественыа литургиа, главной казни повинен есть».

<…>

А то се, господине, състала та беда с тех мест, как Курицин¹ из Угорские земли приехал, да отселе еретици збежали на Москву; а писано в подлиннике, что протопоп Олексей, да Истома, да Сверчек, да поп Денис приходили к Курицину, да иные еретици, да он-то у них и печалник, а о государской чести по печениа не имеет.

А ныне беда сстала земскаа да нечесть государскаа великаа: церкви старые извечные выношены из города вон, да и манастыре старые извечные переставлены. А кто веру держит к святым божиим церквам, о том писано сице: «Освяти любящаа благолепие дому твоего и тех прослави божественою твоею славою». Да еще пакы сверх того и кости мертвых выношены на Дорогомилово: ино кости выносили, а телеса ведь туто остались, в персть розошлись; да на тех местех сад посажен. А Моисей писал во Втором Законе: «Да не насадиши себе садов, ни древа, подле требника господа бога твоего». А господин нашь отец Геронтий митрополит о том не воспретил: то он ведает, каков ответ за то дасть богу, а гробокопателем какова казнь. Писана, что будет въскресение мертвых, не велено их с места двигати, опроче тех великых святых, коих бог прославил чюдесы, да божиим повелением и аггелскым явлением бывает пренесение мощем, на избавление людем и на утвержение и на почесть градовом. А что вынесши церкви, да и гробы мертвых, да на том месте сад посадити, а то какова нечесть учинена? От бога грех, а от людей сором. <…> А церкви божий стояли колико лет? а где священник служил, рукы умывал, и то место бывает непроходно же; и где престол стоял да и жертвеник, и те места не проходны же. А ныне те места не огорожены, ино собакы на те места ходят и всякой скот. А что дворы отдвинуты от города, ино то и в лепоту: а церкви бы стояли вкруг города: еще бы честь граду болшаа была. <…>.

А толко государь нашь, сын твой князь великий, того не обыщет, а тех не казнит: ино как ему с своей земли та соромота свести? Ано фрязове по своей вере какову крецость держат! Сказывал ми посол цесарев про шпанского короля, как он свою очистил землю!² И аз с тех речей и список к тебе послал. И ты бы, господине, великому князю о том пристойно говорил, не токмо спасениа ради его, но и чти для государя великого князя: занеже не кому иному того розговорити государю, а лежит на тебе, на отце нашем, да и на нас, на твоих детех. Да того ради молитва за государя уставлена и за его воинство по вся часы, чтобы, дал бог, он здоров был на многа лета с своею великою княгинею, и своими детми, и со всем своим воинством, да и мы в тишине их тихо и безмолвно житие поживем во всяком благоверии и чистоте.

<…>

Да жалуюсь тебе, своему отцу, на Захара на черньца на стригольника: лает ми, господине, безпрестани уже третий год, на четвертой год настало, а посылает грамоты в мою архиепископью и к черньцом и к попом семисоборским, а что по московской земли, то числа нет; а пишет в своих грамотах: «послал, деи, есми по всем городом на еретика грамоты»; ино, господине, все велено терпети, опрочи еретика, а яз не еретик; ныне пакы моему старцу Ионе прислал на мене с лайбою с великою, и яз с тое грамоты список тебе, своему господину отцу, послал, и ты без меня пожаловал оборонил от того Захара стригольника.

А милость господа бога вседержителя в триупостасном божестве, отца глаголю и сына и святаго духа, и в последняя лета единого от троица явлешися бога и человека, сугуба естеством, а не съставом, и того пречистые богоматере молитва и покров, также святых чюдотворец Петра и Алексеа молитва, да есть на твоем святительстве, господина отца нашего. А яз, сын твой, архиепископ Великого Новагорода и Пскова, тебе, своему господину отцу, челом бью».³

––

Примечания

1. Федор Курицын, дьяк и посол великокняжеский.

2. Речь об испанской инквизиции, где в то время всех заподозренных в ереси сжигали на кострах, а в 1492 году изгнали всех иноверцев.

3. Казакова Н.А., Лурье И. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI в. М.-Л. 1955. Стр. 374-379.

* * *

1490 г., октябрь. Соборный приговор и поучение против еретиков

Этот памятник — о церковном соборе 1490 г. Он дает нам представление о суде над еретиками, о том, как и в чем их обвиняли, как они оправдывались. Приговор отражает нравы русского общества того времени, его ценности, интересы. Во многом он повторяет обвинения и доводы архиепископа Новгородского Геннадия. Любопытно, что автор «Поучения» митрополит Зосима впоследствии сам обвинялся преподобным игуменом Иосифом Волоцким в ереси.

* * *

«О еретикох. Господин пресвященный Зосима митрополит всея Руси, и архиепископ, и епископи, и архимандрити, и игумени, и протопопи, и весь, иже о них божественый священный събор.

Речью глаголю вам, прелестником и отступником веры Христовы: тобе Захарие черньцю, и тобе Гаврилу протопопу Новогородскому, и тобе Максиму попу, и тобе Денису попу, и тобе Василью попу, и тобе Макару дьякону, и тебе Гриди дьяку, и тобе Васюку дьяку, и тобе Самухе дьяку, и всем вашим единомысленником, мудрьствующим с вами злую вашу оканную и проклятую ересь, что есте чинили в Великом Новегороде злая и проклятая дела неподобная: мнози от вас ругалися образу Христову и Пречистые образу, написаным на иконах, а инии от вас ругались кресту Христову, а инии от вас на многиа святыя иконы хулные речи глаголали, а инии от вас святыя иконы щепляли и огнем сжигали, а инии от вас крест силолоен зубы искусали, а инии от вас святыми иконами и кресты о землю били и грязь на них метали, а инии от вас святыя иконы в лоханю метали, да иного поруганна есте много чинили над святыми образы написанных на иконах. А инии от вас на самого господа нашего Иисуса Христа сына божья и на пречистую его богоматерь многиа хулы изрекли, а инии от вас господа нашего Иисуса Христа сыном божиим не звали, а инии от вас на великих святителей и чюдотворцев да и на многих преподобных святых отець хулные речи износили, а инии от вас всю седмь соборов святых отець похулиша, а инии от вас во вся говениа ели мясо и сыры и яйца и млеко, и меж говениа в среду и в пятницю такожь ели мясо и сыр и яйца и млеко. А вси есте чли суботу паче въскресениа Христова. А инии от вас въскресенью Христову и его святому възнесенью не веруют. Ино все то чинили есте по обычаю жидовскому, противясь божественному закону и вере христианстей. И о тех всех безаконных ваших делех были есте испытани сыном моим о святем дусе Генадием архиепископом Новогородским. Да и на соборе есте перед ним и перед великого князя бояры стояли, да сказывалися есте архиепископу и бояром перед собором во всех тех злых делех повинни, да и записи есте архиепископу на собя в том подавали и прощениа есте в том у архиепископа просили. И Генадий архиепископ, с тех списков ваших речей переписав подлиникы, да прислал сюде к господину и сыну моему великому князю Ивану Васильевичу всея Руси, да и к прежебывшему брату нашему Геронтию митрополиту всея Руси на обличение злых дел ваших прелестных. И вы паки, приехав на Москву здесе били есте челом государю великому князю на Генадиа архиепископа о том, что, рекши, он вас имал и ковал и мучил изо имениа, да грабил животы ваши. Да и здесе есте живучи на Москве те же ерестная дела делали потомуж, как есте чинили в Новегороде. И господин мой о святем дусе князь великый Иван Васильевич всея Руси и с архиепископом, и с всеми епископы, да и со всем священым собором, и с многыми своими бояры и дьякы, выслушав грамот да и списков Генадиа архиепископа Новогородскаго, да о ваших злых ерестных делех спрашивали есмя вас, и вы ся перед нами запрели, а на Генадиа архиепископа многиа есте хулы говорили. А что перед нами в соборе здешние люди добрыя да и священници свидетельствовали на вас на лице о вашем безчинии и о поругании и о хуле на святыя иконы, и вы того всего позапрелися есте, ино то есте сущий прелестници и отступници веры Христовы, и за те ваша злыа жидовьскиа дела по божественым и священым правилом святых апостол и святых отець господин пресвященый Зосима митрополит всея Руси и о святем дусе сынове его и съслужебници, Тихон архиепископ Ростовскый да вси епископи и весь иже о них божественый священный събор, вас всех ересников осудиша, а вас священиков из сану извергоша, и всех вкупе от святыя церкви отлучиша».

«Смиреннаго Зозимы митрополита всея Руси и всего священнаго събора поручение всему православному христианьству. На еретикы обличение.

<…>

В лета державы самодержьца и государя великого князя Ивана Васильевича всея Руси и егда снидошася архиепископ и епископи в святую великую соборную церковь на Москве, в храм великаго архангела Михаила и въсхотеша служити святую службу ради душам помяновениа благородных великих князей и великых княгынь и всего их рода благочестивых, и ту в храме обретеся поп Денис новогородець, стояше в ризах, хотя с ними вместе служити. И реша ему от всех епископов слово поносно, ркущи ему: «Изыди, человече, изо олтаря, недостоин еси соборне служити с святыми епископы: пришли на вас речи недобры еще при Геронтии митрополите всея Руси, а и не на одного тебе, да и списки дел ваших и грамоты от Генадиа архиепископа Новогородского пришли на вас». Он же, оправдая себе, да на Генадиа архиепископа Новогородскаго туто же речи хулныа глаголаше. И тако изгнаша его. В утрий же день снидошася в полату к господину своему отцу пресвященому Зосиме митрополиту всея Руси сынове и съслужебници, архиепископ и вси епископи, и архимандрити, и игумени, и протопопи, и честнии старци, и весь иже о них священный събор, и възвестиша о сих самодержьцю государю великому князю Ивану Васильевичю всея Руси. Он же повеле им того обыскивати по божественым и священным правилом святых апостол и святых отець о их ересех, да спискы и грамоты владыкы Новогородского велел им чести и выслушати, да на Москве велел о них пытати, кто что в них видел или что кто у них слышал о их ересях, «да вам скажют правду поведающеи истинну о всем». По сих же пакы снидошася в полату к своему отцю Зосиме митрополиту всея Руси архиепископ и епископи, и архимандрити, и игумени, и протопопи, и честнии старци, и священници мнози; к ним же на собор государь князь великий в свое место прислал бояр своих — князя Ивана Юрьевича, Юрья Захарьича, Бориса Васильевича, диака своего Андрея Майка.

И поставила пред ними Захарью черньца, ересем началника, да Гаврила, протопопа новогородского, да попа Дениса, да попа Максима, да попа Васильа, да Макара диакона, да Гридю диака, да Васюка дьяка, да Самуху диака и их съветников ерестных и единомыслеников. И повелеша пред ними чести велегласно грамоты да и спискы Генадья архиепископа Новогородскаго, что на них писал к преже бывшему отцю своему Геронтию митрополиту всея Руси на обличение злых ересных дел их. Они же, слышавше таковая, всего запрешася. Господин же митрополит рече: «Захарие, что ради сицевая творити, преступавши закон божий и не велиши ся кланяти иконам святым?». Он же отвещав изрече хулу на господа нашего Иисуса Христа и на его пречистую богоматерь, да и на великых святителей Петра и Алексиа и Леонтиа чюдотворцев, и на иных многих святых преподобных отець хулные речи изнесе, да и на всю седмь соборов святых отець похули. Слышав же господин Зосима митрополит всея Руси, повеле московским сведетелем на том соборе перед собою стати и глаголати, кто у них слыхал или видал поругание иконам или речи хулные на святых. И сташа на том соборе с ними лице на лице людие мнози да и священници и сведетелствоваша на них о их ересех и о хуле и о поругании над святыми иконами, как ся что о них чинило зде на Москве. И слышавше о них сиа, подаша государю. Государь же князь великый Иван Васильевич всея Руси прииде сам на тот събор в полату к своему отцю Зосиме митрополиту всея Руси и с многыми своими боляры и дьакы и повеле въвести к себе тех всех еретиков и тех сведетелей московьских, и повеле перед собою чести новогородские спискы да и грамоты, что на них писал Генадий архиепископ новогородцкой о их ересех, что они чинили в Новегороде. Да выслушав спискы, да и грамоты, да и московьских людей, да и священников сведетелства на тех ересников, и велел князь великий своему отцю Зосиме митрополиту възрети в святыя правила о их ересех, что о них пишет.

И господин Зосима митрополит всея Руси с всем божественым священым събором възрил в правила святых отець: и божественая правила таковых еретиков повелевают из сана изврещи и от церкви отлучити и проклятью предати, а царская правила и градскый закон повелевают таковых ересников казнити и в заточение послати и конечней муце повинни суть. Господин же Зосима митрополит всея Руси и со всем божественым и священым собором по правилом святых апостол и святых отець тех ересников Захара черньца, да Гаврила протопопа, да попа Дениса, да попа Максима, да попа Васильа, Макара диакона, да Гридю, да Васюка, да Самуху дьаков и их единомыслеников, с ними мудрствующих злую их ересь, из сана извергоша и от святыя божиа церкви отлучиша.

О сих же, чада, поведаю вам, всем сущим православным христианом, яко да не приобщится к ним, к отверженным ересником, никтоже ни делом, ни словом, ни ядением, ни питьем, ни ризами, ни сребром, ни златом, ни иными которыми делы, ниже словом, ниже в дом свой да приимет их никтоже, дондеже обратятся на прежнее благочестье, в нем же родишася. Аще ли тако не творят, да от царскаго суда по делом своея вины въздание приимут».¹

––

1. Казакова Н.А., Лурье И.С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI в. М.-Л., 1955 г., стр. 382-386.

* * *

1487 г., июня 8. Грамота Таманского князя Захарии де Гизольфи к государю всея Русии Иоанну Васильевичу

После того, как турки захватили после 1474 года южную часть Крыма, оттуда бежали многие проживавшие там генуэзцы и прочие христиане, притесняемые пришельцами. Среди беглецов оказался и таманский князь Захария де Гизольфи. Судя по приведенному ниже посланию, он решил попроситься на службу к Иоанну Великому. Переводы его письма опубликованы в Крымской Посольской книге и в СГГД. Эта личность интересна для нас не только яркой характеристикой нашего Героя, но ещё и тем, что многие авторы смешивают личность князя с «жидом» Захарием Схарией (Схарой), обвиняемым на Руси в том, что «занёс» в Великий Новгород ересь жидовствующих, которая широко распространилась в обществе. На этом основании некоторые называют Схарию князем. Ошибка произошла по вине составителя Посольских книг, который грамоту Иоанна князю Захарии де Гизольфи озаглавил как «послание жиду Схарии». На самом деле из документа совершенно ясно, что послание адресовано именно князю Таманскому и значительно отличается по смыслу и написанию имён от грамот, адресованных Схарии.

Переводы грамот Захарии де Гизольфи в источниках немного различаются. По-разному переведено и его имя. В посольской книге он назван как «Захарья Гуилъ Гурсисъ», в СГГД как «Захарья Гуйгурсисъ». Крымские же источники знают его как князя Таманского Захарию де Гизольфи.

* * *

Перевод с грамоты к Великому Князю Иоанну Васильевичу от Таманского Князя Захария Гуйгурсиса, о позволении ему приехать в Россию. Писана в Копорио 1487 года Июня 8.

«Честнейший Осподарь! о сем токмо писах вскоре, заньже верую, яко вси, что есмь писал дотоле две грамоты, одну отселе, другую от Кафы; нынеже посылаю я сего человека к осподарствию твоему, токмо да повесть моих бед прошлых. Как есь слышел, что шел есмь найти осподарствия твоего, и на пути меня Степан Воевода¹ ограбил, да и мучил мя только что не до конца, также мя отпустил нагово, и тово ради есмь немог итти к осподарствию твоему, но и назад есмь хотел воротитися. Ныне же есмь свободен, якоже выше рех, послати сего человека к осподарствию твоему, да еще осподарствие твое восхощет прияти единаго слугу аки мене, есмь хотящь и готов; токмо слышанья ради великих доброт и хвалу, юже имееши по всей земли. И молюся о тольце осподарствию твоему, да всхочешь послати единаго своего человека к мне к своему слузе, и яз учиню², его же прикажешь. Да о сем посмотри, как всхочет осподарствие твое, да пииду с всем ли своим домом, или ныне преже мне единому, с некими малыми людьми? И все, его же прикажешь с своим рабом, то учиню; веселья же ради сердцу моему дому скажешь свою мысль о всем том, иже осподарствие твое всхощет учинити; взвелишь же, да яз приду с некими малыми людьми, найти тя, то учиню велми. Хотя токмо молюся пришли ми своего человека, да возмогу уведати твою мысль; а полно един токмо бы кто нам путь знал с сем нашим человеком; а о всем ею же взмогу надобье осподарствию твоему по сем странам, есмь в твоем приказе, аки твои истинной слуга в всех твоих; а наипаче истинне уверишся от сего нашего человека истиннаго. В Копарио³ лета <…>⁴ Июня».

* * *

1488 г., марта 18. Ответ Иоанна Таманскому князю Захарии де Гизольфи

«Божиею милостью Осподарь Руския земли, Великий Князь Иван Васильевич, Царь всеа Руси, Володимерский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тферский, и Югорский, и Вятский, и Пермский и иных: Захарье Князю Таманскому. Присылал еси к нам бити челом о том, что хочешь к нам ехати служити, и нам бы тебя пожаловати, службы твоей к собе похотети, и ты бы к нам поехал слюжити⁵, а мы, аж даст Бог, хотим тебя жаловати. А писан на Москве в лето <…> месяца Марта».⁶

––

Примечания

1. Степан Воевода — Господарь Молдавский (Волошский) Стефан.

2. Учиню — сделаю, исполню.

3. Так в тексте в СГГД — в Копарио, хотя в заголовке — «В Копорио». В Крымской же посольской книге написано «В Конарио» (Памятники дипломатических сношений, т. 41, стр. 72).

4. Цифры обозначены буквами церковно-славянского алфавита, как было принято в то время. Перевод их, то есть дата написания — в заголовке к посланию.

5. Так в тексте.

6. Собрание Государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Ч. 5. М., 1894 г., стр. 3-4.

* * *

1488 г., февраля 15, г. Москва. Русские акты ревельского архива. Грамота государя, царя всея Русии Иоанна Васильевича, в Колывань бургомистру и ратманам

Судя по дате, стоящей в конце грамоты, в феврале 1488 года из Москвы в Рим, Венецию и другие города отправляется посольство, главная задача которого — найти и нанять для работы на Руси хороших мастеров самых разных специальностей. В это время Иоанн приступил к перестройке всей Кремлевской крепости, предстояло возводить новые дворцовые палаты. Мастеров явно не хватало. В летописях сохранилась следующая запись об этом посольстве: «Того же лета¹ послал князь великий Ралевых детей, Дмитрия и Мануила, в Рим и в Венецию, и в Медиолам».²

Мы уже знаем, что великий князь не стыдится учиться сам и учить своих людей тому, чего они не знают. Он приглашает иноземных мастеров служить России, покупает их знания за хорошие деньги.

Как видим из грамоты, послы не теряются и по пути: они находят нужного мастера уже в начале дороги — в порту нынешнего Таллина, который москвичи называли Колывань, а хозяева до 1917 года — Ревель. Как известно, путь до Италии в то время был непростым. При обострениях отношений с Литвой, приходилось ехать через Дикое поле и Крым, либо через Прибалтику и немецкие земли. Здесь движение послов зависело от наличия кораблей, от погоды и от многих других причин. Обо всех своих осложнениях они сообщали с гонцами своему государю, в случае необходимости просили его помощи. Судя по тону сохранившихся грамот между Москвой и правителями прибалтийских городов, взаимоотношения были достаточно тесными, великий князь хорошо знал всех тамошних влиятельных особ, он не сомневался, что его пожелания будут исполнены. В приведенной ниже грамоте, как и во многих других, адресованных в прибалтийские города, Иоанн называет себя знакомым в Прибалтике званием — царем, хотя мы видим, что титул ещё окончательно не сложился — это произойдет несколько лет спустя в результате дипломатических сношений с Римской Империей.

Грамота написана на русском языке. В примечании к публикации отмечено, что она сделана с подлинника. На обороте грамоты написан адрес: «В Колывань, бергомесером и ратманом».

* * *

«Божиею милостию, государь Руские земли великы князь Иван Васильевичь, царь всея Русии, Володимерьски, и Московски, и Новогородскии и Пъсковски, и Тферьски, и Югорьски, и Вятскии, и Перьмьскии и иныхъ, в Колывань бергаместеру и ратманом. Послали есмя в Рим до папы о своих делех своего слугу Мануйла Иванова сына, а к вам есмя послали с ним своего посла Ивана Халепу, чтобы есте того нашего слугу Мануйла нас для велели на корабль посадити и море перепровадити. А пришел к вам, в Колывань, сентября месяца. И тот наш слуга Мануйло и ныне у вас, в Колывани, тем путем замешкал, не ведаем которого для дела. И мы ныне послали до вас слугу своего Николу о том, чтобы есте нас для, как даст Бог на весне корабли пойдут, того нашего слугу Мануйла велели посадити на корабль и со всем с тем, что есмя с ним послали на свои потребы, да и море перепровадити, к Любку или к Филандре, куды похочет поити наш слуга Мануйло; также и оттоле к нам поедет тот наш слуга Мануйло и кто к нам с ним вместе оттоле поедут или опроче его которые люди к нам поедут на наше имя из Ыталийских стран, и вы бы их велели проводити по своей земле нас для до нашие земли. Да писал к нам наш слуга Мануйло, а сказывает, что хочет к нам ехати служить на наше жалование Иван Рисинберг немчин серебряной мастер, а срядился с нашим слугою с Мануйлом так, что ему у нас служити три годы; а отойдут три годы, и ему от нас ехати доброволно опять в свою землю. И мы к нему послали с нашим слугою с Николою свою грамоту, чтобы к нам поехал на наше жалование нам служити и с своими ученики, а мы его жаловати хотим. А как отойдут три годы, и мы его пожаловав, отпустим в его землю и с его ученики. И вы бы нам тем послужили, чтобы есте того мастера Ивана и с его ученики отпустили к нам неиздержав, вместе с нашим слугою с Николою. А что будет вам надобе в наших землях ваши потребы, и мы вас жаловати хотим. А писана на Москве в лето 6996 февраля».³

––

Примечания

1. «В лето 6996» — с 1 сентября 1487 по 31 августа 1488 г. Грамота датирована февралём 1488 года.

2. Патриаршая летопись. ПСРЛ, т. 12, стр. 219.

3. Русская историческая библиотека. Т. 15. СПб, 1894 г., стб. 5-8.

* * *

1488 г., июля 29. Москва. Грамота государя всея Русии Иоанна Васильевича к венгерскому королю Матьяшу Хуньяди (Матвею, Матиасу Корвину)

После решающей победы над Большой Ордой в 1480 году и объединения русских земель вокруг Москвы, главной задачей Иоанна Великого становится освобождение от литовской зависимости Западнорусских территорий, захваченных вот времена ордынского лихолетья Литвой. Он готовит военные действия против Литвы, ищет союзников. Одним из таких союзников становится воинственный и удачливый венгерский король Матьяш Хуньяди (1443-1490, король с 1458 г.), воевавший с Ягеллонами за Моравию и Силезию. Напомню, представители династии Ягеллонов стояли во главе Польши, Литвы и Чехии. Начался обмен послами, первым из которых был знаменитый русский дьяк, дипломат, писатель и еретик-вольнодумец Фёдор Васильевич Курицын, который вместе с мастерами попал в плен к туркам и стал родоначальником посольских связей России с Турцией.

В посольских книгах сохранились описания приёма венгерского посла и списки грамот Иоанна и Матьяша Хуньяди друг к другу. В русских источниках он назван Матвеем Корвиным. В июле 1488 года из Москвы в Венгрию через Крым отправились очередные послы Иоанна — некий Штибор с Василием Карамышевым. Они повезли королю подарки, среди которых упоминается совсем необычный для Руси: «соболь черн, ноготки у него золотом окованы с жемчуги, двадцать жемчугов Новогородцких на всех ногах, а жемчуги не малы, а хороши и чисты».¹ Штибору же было поручено вручить королю грамоту от Иоанна.

* * *

Грамота в списке, Великаго Князя Иоанна III Васильевича к Матиасу Корвину, Королю Венгерскому, о начатии военных действий против Казимира, Короля Польского. Писана в Москве 1488, Июля 29.

«Божиею Милостию Государь всея Русии, Великий Князь Иван Васильевич Володимерски, и Московски, и Новогородцъки, и Псковски, и Тферски, и Югорски, и Вятски, и Пермски, и иных, възможному и честнейшему Матеашу, Божиею Милостью Угорскому и Чешскому и иных земль Кралю и Князю Авщрие², нам брату почтенному и другу милому, здравие. Прислал еси нам, с нашим человеком с Федцом, своего человека Ивана Диака, а подал нам от тебя твой человек Иван грамоту твою, а в грамоте пишешь, что нам от тебя учнет говорити твой человек Иван Диак, и нам бы ему верити. И твой человек пытал нас о нашем после, о Федоре о Курицыне, дошел ли до нас и грамоту твою утверженную до нас донесл ли. Да говорил нам, чтобы нам на том твердо стояти, как межи нас с тобой записано. И мы с Божею волею, на чем тебе молвили, на том твердо стоим. А как до нас дошел наш посол Федор, и грамоту твою утверженую до нас донесл, и то нам сказал, что меж нас с тобою любовь и братство и единачество учинилося, и крест еси нам целовал на тех грамотах, которые есмя грамоты меж собя записали и утвердили и на дети, а нашу еси грамоту утверженную к собе взял, а свою еси грамоту утверженную к нам послал; и мы, видев твою брата своего грамоту утверженную, тогдыж з Божею волею, начали есмя дело делати и наступили есмя на твоего и на своего недруга на Казимира на Короля на Польскаго, и не с одну сторону. А на перед того еси к нам присылал своего человека Климента, потвержая нас, чтобы нам с Казимиром с Королем с Польским не миритися, а говорил нам твой человек Климент так, что ты с Казимиром с Королем роскинул, а на него еси готов, а Панове Лятцъкие, которые тебе норовят, а те уже почали, а нам бы к тебе на то дело послати своего человека; и мы к тебе по твоему приказу на то и послали своего человека Федца, а приказали есмя к тебе с своим человеком с Федцом, что нам с Королем с Польским миру нет; а ты бы, наш брат, с ним миру неимал, а прислал бы еси к нам на то дело своего человека, как нам аж даст Бог то дело делати, а о своем после о Федоре обестили есмя тебе тем же своим человеком Федцом, что наш посол Федор ещо недошол до нас, а к нам приказал, что меж нас с тобой любовь и братство и единачество учинилося. Ты пак брат наш прислал к нам своего человека Ивана Диака, и нам от тебя твой человек о том деле ни которых речей не говорил, как еси на перед сего к нам приказывал о своем, и о моем недрузе о Казимире о Короле, и как еси хотел с ним с нами то дело делати а почина и наступа твоего неслышим никоторого на вопчего нашего недруга на Казимира на Короля на Польскаго. А наш почин и наступ на Казимира на Короля надеюся и тобе брату нашему ведом, как есмя почали то дело делати, так и ныне з Божею волею хотим то дело делати, как нам Бог поможет. А на чем есмя тебе своему брату молвили и как меж нас с тобою записано, на том стоим твердо, а миру нам с Казимиром, с Королем с Польским нет. А ты брат наш на чем нам молвил, и как еси с нами записал, на том бы еси стоял твердо, а с Казимиром бы еси с Королем с Польским миру неимал, а на него бы еси наступил так, как бы нам дал Бог своему вопчему недругу то отомстити, что он нам хотел; а наш бы недруг то знал, что есмя с тобою, с своим братом, на него один человек. А против сее нашие грамоты к нам бы еси отписал свою грамоту с тем жо с нашим человеком которой до тебя сю нашу грамоту донесет, а того бы еси нашего человека у себе не задержал, отпустил бы еси его немотчая, как бы еси ему заехати нашего человека в Волосех³, занеж его нашему человеку в Волосех ждати. А твой человек Иван Диак отпросился у нас через Немецкие земли, и мы его к тебе отпустили, а послали есмя с ним своего человека проводити его через Лифълянскую землю до моря, а приказали есмя с своим человеком к тем Немцом Лифлянские земли, чтобы твоего человека Ивана на корабль посадили и море велели перепровадити к Любку⁴, или к иным местом, куды будет твоему человеку Ивану надобе. А к тебе есмя своего человека не послали с твоим человеком вместе тою дорогою, затем: сказывают там за морем зашли по той дорозе Цесаревы земли, да вопчего нашего недруга Казимировы Короля Польскаго, зяти земли, и нашему человеку с твоим человеком вместе нельзе было тою дорогою к тебе итъти; а и твой человек Иван нам говорил, что нашему человеку с ним вместе нельзе пройтина те земли, а полем прямо к Менгилирею Царю Крымскому, да к Волошскому Воеводе хотели есмя к тобе твоего человека отпустити, и своего человека с ним вместе послати, ино, в ту пору дорога была нечиста, а твой человек того не захотел ждати как бы нам оправив дорога к тебе своего человека с ним вместе послати. А Бог да умножи лета и здравие твоей светлости. Брату нашему в злюбленному. А писан на Москве, а лето <…>, месяца Июлиа».

А подпись у грамоты: Взможному и честнейшему Матиашу Божиею Милостию Угорскому и Чешскому и иных земль кралю, и князю Авщрие, нам брату почтенному».⁵

––

Примечания

1. Памятники дипломатических сношений, т. 1, стб. 171.

2. Австрии.

3. В Волосех — имеется в виду — в Валахии, у воеводы Стефана Волошского, союзника и родственника Иоанна — отца его снохи Елены Волошанки. В это время там почти постоянно присутствовали московские послы.

4. Любек.

5. Собрание Государственных грамот и договоров, хранящихся в Коллегии иностранных дел. Ч. 5. М., 1894 г., стр. 4-5.

* * *

1488 год, 16 декабря, г. Вена. Грамота венгерского короля Матьяша Хуньяди к государю всея Русии Иоанну Васильевичу

В июле 1488 года в Венгрию было отправлено очередное ответное посольство из Москвы, 9 апреля следующего года оно вернулось обратно. Посол Штибор привёз от венгерского короля уверение в стремлении хранить союз против польского короля Казимира, которого называет своим врагом, а также обещание прислать следом своего посла и грамоту. «А сама та грамота положена к докончальной грамоте¹ короля Угорского»². К сожалению, подлинники обеих этих грамот не сохранились. До нас дошла лишь копия, переписанная в посольскую книгу. Грамота, возможно, была написана на русско-славянском уже в канцелярии Венгерского короля, либо переводилась самим Штибором, не знавшим хорошо русского языка. В результате в ней много неясных слов и не чётко выраженных мыслей.

* * *

Грамота, в списке, Матиаса Корвина, Короля Венгерского, к Великому князю³ Иоанну III Васильевичу, о согласии Короля действовать общими силами против Польского Короля Казимира. Писана в Вене 1488, Декабря 16.

«Матыашь милостью Божею Кроль Угорски, и Чешски и Херчег Авъщрьски⁴ и инех. Пресветлому и превысокому Государю в всей Руссии Ивану Васильевичу, Володимерскому, Московскому, <…> и инех, Князю, брату и другу предрагому, здравие, радость и честнейшее животование. Величество ти прислал к нам своего человека, кого ради видели есмя, грамоту от тебе к нам приненсе, кою ж пред нами чести повелели есмо, писаниеже разумели есмя, о здравию твоему и честнейшем животе, о любвиж, вере и дружству твоему радуемся; добробитье, мир и единачство кралевства и земель твоих ради слышимо и о всех реченых обрадовася сердце наше. Паки человек наш, иже в скоре при господству ти был есть мало, прежде пришествиа твоего посла, к нам здрава приде, нам о животе твоего величества каза, по тем речем нашего человека, и писанием и речми твой человек подтверди, дар и послание твоей светлости лепо и веръно нам предаде. Величеству ти толико на даре, колико на любви и доброй воли твоей, много благодаримо, о братству и единачству, меж нас грамотою и верою утверждену, тако говоримо и тако господству ти приказуемо: како ми с Казимиром Королем Польским, общим нашим недругом, мира не имамо, но стоймо твердо на обещанью, иже ти по наших грамотах обещахмо, и како же вашу великоту слышимо, да творит и с нами твердо стоит. По всем да речени Господин Краль Польски по пресветлому Господину Кралю Чешскому и по инех различных людей, иже меж нас поставишасе много и длъго од нас мира поиска, али мы ни единем делом то не мыслем учинити, твоему величеству прежде неприказавши, еже писание и речи, меж нас мною и тобою утверждене, право и достоверно сохранить хощемо и такоже имамо надежду, да хочет твоя великота делати, коюже просимо, егда будеши готов на общего нашего недруга со всем одлучением и мыслью и мощью наступити и с ним дело делати, рано и в скоре нам прикажи; да и мы, на время опустивши наша инаа дела, готовимосе, како да спола наунутрьне стране Кралевства нашего общаго недруга, со всею нашею мощью внидемо, толико долго на нем да стоймо и Кралевство его да раскидамо, колико его нам буде за доставидети. За то дело и за многа иная, вскоре по отпущению твоего посла, хощемо нашего посла к твоей великоте прислати, иже полну власть о всем том деле от нас буде имати и все потребное с твоим величством утвердити. Зде просимо твою великоту, како до сего дневи, в вере и клятве и в правде твердо еси стал, буди и наперед въ любви и нашем единачстве твердо стати. И Бог да ти умножит здравиа и чествнейшаго живота по многи лета. Писан у Бечи <…> даань Декембриа <…> Рождества Христова».⁵

––

Примечания

1. Договорной грамоте.

2. Памятники дипломатических сношений, т. 1, стб. 171.

3. В тексте грамоты мы четко видим, что Венгерский король обращается к Иоанну, как и многие другие авторы посланий, как к Государю всея Русии (Руссии). Однако составители, сочиняющие заголовки для сборников почему-то упорно снижают уровень его титулования, называют его великим князем.

4. Герцог Австрийский.

5. Собрание Государственных грамот и договоров. Ч. 5. М., 1894 г., стр. 5-6.

* * *

1491 г. 1. Грамота казанского царя Магмед-Аминя к великому князю Иоанну. 2. Грамота Иоанна к Мусе Мурзе Ногайскому

Эти две грамоты красноречиво свидетельствуют о взаимоотношениях молодого русского государства и её первого Государя Иоанна III с Казанским царством в конце XV столетия. В 1487 году, после присоединения Новгорода и Твери, русскими войсками была завоевана Казань. Верный своей традиции не ломать резко старые устои, Иоанн оставляет на Казанском троне представителя царственной татарской династии, называет его братом, но оставляет за собой право утверждать претендентов на казанский трон. По новому порядку рядом с казанским царём постоянно находился представитель Москвы, своего рода наместник. За годы своей жизни Иоанн несколько раз менял правителей в Казани, что связано было в первую очередь с междоусобицами среди самих татар и с их же просьбами заменить им властителя.

По обыкновению, покоренный город, как, впрочем, и все другие русские города, должен был платить Москве налоги, своеобразную дань, которая называлась пошлиной. Организаторами её сбора был, конечно же, представитель Москвы. Случалось, они злоупотребляли своим начальственным положением, что вызывало возмущение казанцев. Об этом — первая грамота. Жалоба Казанского царя говорит о том, что он рассчитывает на восстановление справедливости.

Вторая грамота от Иоанна к Мусе Мурзе — одному из вельмож Ногайского ханства, кочевавшего за Уралом. В Посольских книгах и в архивах сохранилось несколько грамот к Иоанну III от правителей Зауральских орд, в том числе и договорных, которые говорят о тесном контакте молодого Российского государства с Сибирскими ордами уже в конце XV века. Ниже приводится грамота, в которой Иоанн даёт по просьбе Мусы своё одобрение на женитьбу казанского царя на его дочери. В документе он называет Магмед-Аминя не только братом, но и сыном, что подчеркивает зависимое положение царя. Иоанн также проявляет заботу о Казани, считая её уже частью своего государства, он призывает Мурзу быть другом Магмед-Аминя, ведь ногаи прежде не раз совершали набеги на казанцев, воевали с ними.

* * *

Перевод грамоты Казанского Царя Магмед-Аминя к Великому князю Иоанну III Васильевичу, о лишних поборах присланным в Казань Федором Киселевым. Писана в 1491 г.

«Брату Великому Князю. Тебе бы ведомо было: сего лета приехав Федор Киселев, чего из старины не бывало, лишних пошлин с Цевели десятскаго Артака с детьми изымав, вязал, давил, да силою взял три кади меду, да конь, да корову, да овцу, да семь куниц, да три лисици взял; да с багатыря десятскаго три кади меду взял, да бобр, да две куницы, да три лисицы взял; да на Алтыше на реке с Шиховых детей взял конь сив, да конь коур, да конь гнед, да семь собелъ, да два бобришка ярчики, да почеревес. Ино брат Князь Великий тое силы как обыщешь взяв да пошлешь жалованье твое ведает».

* * *

Грамота в списке ответная, Великого князя Иоанна Васильевича к Мусе Мурзе Ногайскому, о согласии его на брак дочери Мусы Мурзы с Казанским Царем Магмед-Аминем. Писана в 1491 году.

«От Великого Князя Ивана Мусе Мурзе. Говорил нам от тобя твой человек Семен, что Магмед Аминь Царь Казанской присылал к тобе своего человека Хошкельдейдувана о свтовстве, чтобы ему собе дочерь твоя взяти, да и слово доброе межь вас о том было и конь повели. И нынеча еси к нам приказал с своим человеком с Семеном, дати ли тобе своя дочерь Магмет¹ Аминю Царю. Ино нам Магмет Аминь и сын и брат, и мы того хотим, чтобы еси с Магмед Аминем был в дружбе и дочи бы твоя у него была; коли нам хочешь друг быти, и ты бы и Магмед Аминю царю друг был».²

––

Примечания

1. Так в тексте СГГД — имя Магмед пишется по-разному — то через «д», то через «т» в конце слова.

2. Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 5, М., 1894 г., стр. 10.

* * *

1491 г., апреля 22. Договорная грамота короля Римского Максимилиана о союзе с Государем всея Русии Иоанном

В апреле 1490 года в Вене скончался союзник Иоанна венгерский король Матьяш Хуньяди (Matyas Hunyadi), Матвей Корвин, храбрый полководец и хитрый политик, сумевший объединить Венгрию и создать постоянное войско, с помощью которого успешно боролся против Османской империи, а также против своих соседей. В результате войны против Чехии он добился передачи ему Моравии и Силезии, в 1485 году овладел Веной. После смерти Матьяша Хуньяди, не имевшего официального преемника, в Европе разразилась война за его наследство между королем Чехии Владиславом II Ягеллo, сыном короля Польского и великого князя Литовского Казимира, и королём Римским Максимилианом, сыном и наследником императора Священной Римской Империи Фридриха. Для борьбы с сильными Ягеллонами Максимилиан решил привлечь на свою сторону давнего противника Польско-Литовского королевства государя всея Руси Иоанна. В июле того же 1490 года в Москву срочно прибывает посол от Максимилиана Георг фон Турн (Юрий Делатор) с предложением союза против Ягеллонов, и в первую очередь против короля Казимира.

Иоанну выгоден этот союз, в котором у него свой давний и кровный интерес — борьба за русские земли, завоеванные предками Казимира в трудные для Руси годы. В ходе переговоров составляется проект договора, причем Иоанн, по своему обычаю, не только составляет и подписывает документ от своего имени, но и сразу же готовит нужный ему проект договора от имени Максимилиана. В нём Иоанн впервые формулирует свою основную внешнеполитическую задачу: отвоевать у Литвы захваченные ею древние русские земли, включая Киев, объединить их в единое государство. Замечательно, что король Максимилиан, будущий император и уже исполняющий обязанности императора Священной Римской империи подтверждает тот факт, что Киев — отечество Иоанна, на которое тот имеет все права и готов помогать ему отвоёвывать это отечество: «Божиею помочью доставати своего отечества Великого Княжества Киевского, что тянет к твоему Государьству Русских земль».

Посол Юрий Делатор пытался возражать против того, что великий князь сам пишет проект договора, который должен подписать король, но Иоанн поступает по своим правилам. В конце августа он отправляет к Максимилиану посла Юрия Грека с дьяком Василием Кулешиным, с богатыми дарами и с подготовленным проектом союзного договора не только от своего имени, но и от имени короля Максимилиана.

Дорога через Прибалтику оказалась нелёгкой и долгой, лишь к весне следующего 1491 года послы добрались до Нюрнберга, где и застали Максимилиана. Вскоре проворный гонец — подьячий Ёлка доставил в Москву из Нюрнберга депешу с отчётом послов о ходе переговоров:

«Господину Государю великому князю Ивану Васильевичу, Царю всея Русии, холопи твои, Господине, Юрьи Грек, да Васюк Кулешин челом бьют. Милостью Божьею да и твоим государевым здоровьем доехали есмя Короля поздорову в Норбергу, Марта двадесят второго, и грамоту твою, Господине, к Королю привезли; и Король, Господине, твою грамоту полюбил, и свою грамоту написал такову же по твоей грамоте, и крест, Господине, целовал к тебе на тех грамотах перед нами, И грамоту, Господине, нам дал».¹

Перевод грамоты Максимилиана, как и все прочие документы конца XV столетия, был дословно переписан в посольскую книгу. Грамота Максимилиана отличается от великокняжеского образца, но в основном лишь по форме: она содержит больше любезностей и подробностей, более витиеватый и удлиненный титул короля. По сути, все три договорные грамоты: подписанная от имени «Иоанна, Божиею милостью Государя всея Русии», его же проект для короля Максимилиана и присланная уже от имени Максимилиана — похожи. Поэтому в подборке документов дана лишь одна грамота — от имени Максимилиана. Из текста исключены лишь части титулов обоих государей, которые занимают едва ли не треть документа и некоторые повторы.

* * *

«Лета 99-го, августа 30 день, приехали послы Великого Князя Юрьи Грек, да Василей Кулешин диак от цесарева сына от Максимиана от Короля от Римского, а привезли от него грамоту докончалную с золотою печатью и сказали Великому Князю, что Максимиан Король братство и любовь с Великим Князем взял, и крест на грамотах целовал, и Великого Князя грамоту у них взял, а ту свою грамоту утверженую к Великому Князю с ними послал. И та грамота дана Дмитрею Володимерову в казну. А се список с тое грамоты»:

«Мы Максимилиан, милостию Божиею Краль Римский и всегда август, Краль Угорский, и Далматцкий, и Карбавъский и иных, <…>. Являем ведати сию нашу грамоту, что по Божией воле Вседержителя и по нашой сердечной любви, что мы к светлейшему Ивану, по Божией воле Началнику и Государю всея Русии, Князю Великому Володимерскому, и Московскому, и Новогородскому, и Псковскому, и Тферскому, и Югорскому, и Вятскому, и Пермьскому, и Болгарскому и иных, как к нашему любовному брату, имеем, и мы меж себя дадим знати дружбе, и любви, и братству и единсчству по сей грамоте быти нам с ним тем делом, где тебе Ивану, Началнику и Государю всеа Русии, нашему любовному брату, против твоих недругов наша помочь будет надобе, и мы тебе хотим помагати сколько можем со всею нашою силою; и ты также где нам будет твоя помочь на наших недругов надобе, и тебе нам помагати, где тебе будет мощно со всею силою. А почнешь ты, наш брат любовной, с Божиею помочью доставати своего отечества Великого Княжества Киевского, что тянет к твоему Государьству Русских земль, что за собою дръжит Казимер Король и его дети, и тебе нам весть послати, и нам тебе на прежъреченного Казимера Короля и на его дети помагати вправду без хитрости. Также и мы, как учнем доставати своего отечества Угорского Кралевства себе, так как мы ноне и почали, а Казимер Король Польской, или его сын Чешской Король или его меншие дети учнут нам мешати, а собе доставати Угорского королевсктва, как и мешают, и нам тебе весть послати, и тебе нам на прежъреченного Короля и на его дети помагати вправду без хитрости. А будет Твоей Любви валка с прежъпаметным с Казимером Королем и с его детьми, а не успеет к нам Твоя Любовь вести послати, а нам о том ведомо будет, и нам Твоей Любви противу Казимера Короля и его детей помагати вправду без хитрости. <…> А быти нам с тобою и до живота на прежъреченного Казимера Короля и на его дети заедин во утвержении. А так и тебе с нами быти на Казимера на короля Польского и на его детей и до живота заедин во утверженье. А твоим послом и гостем по нашему цесарству и землям путь чист без всякие зацепки. И нашим послом и гостем по твоим землям путь чист без всякие зацепки. А на тех на всех на прежъреченных речех крепости Мы Максимиан, Божиею милостию Краль Римский всегда август, <…> и иных, к тебе вышеименованному Ивану Божиею милостию Государю всеа Русии и Князю Великому Володимерскому, и Московскому, <…> и иных, из истины и сердечной любви хочу свою правду свершити и, все прежписанные речи докончати по сей грамоте, на которой есмя крест целовали, и к той привесили есмя свою печать, которая писана и дана в нашем цесарском месте в Норбергу, Апреля двадесят второй, по Рожестве нашего драгаго Господа Иисуса Христа лето 1491, шестого лета Римской Государь и первого лета Угорского кралевства Государь».²

––

1. Памятники дипломатических сношений с империею Римскою, т. 1, СПб, 1851 г., стб. 61. Перевод грамоты короля Максимилиана с незначительными изменениями опубликован также в СГГД, ч. 5, М., 1894 г., стр. 8-9.

2. Там же, стб. 66 — 69.

* * *

1492 г. Августа 31, Москва. Грамота государя (осподаря) всея Русии Иоанна к турецкому султану Баязиду

Это первая грамота, отправленная в турецкий Константинополь к султану Баязиду от имени русского государя. Она предшествовала началу длительных дипломатических отношений России с могущественной в то время Османской империей.

Напомню, что к концу XV века турки завладели уже не только всей Византией, но и большей частью юго-восточной Европы, включая Грецию, Сербию, Болгарию и другие страны. Всю центральную Европу заполонили беженцы из захваченных стран, которые рассказывали ужасы о нравах и приёмах ведения войны противником. Большинство европейцев жили в страхе перед нависшей и над ними угрозой порабощения. Все европейские послы вынуждены были на приёмах у султана вставать перед ним на колени.

Не обошла османская экспансия и Крым. После захвата турками в 1474 году Кафы, а затем и других территорий Крымского полуострова, там тоже начал устанавливаться новый, османский порядок. В результате русские купцы (гости), которые несколько столетий торговали на всём Востоке, начали терпеть различные притеснения и обиды от новых хозяев, нести большой урон. Их не только грабили, но и отправляли на земляные работы. Они жаловались на это своему государю, тот пытался принимать какие-то меры, требовал восстановить справедливость у своего союзника Менгли-Гирея, обращался к правителю Кафы — сыну турецкого султана Баязеда II. Видимого улучшения не происходило. И тогда Иоанн, не имея возможности защитить своих людей, запретил им ездить торговать в Крым и в Турцию.

Турки сразу почувствовали немалые убытки и недостаток в русских товарах. Султан стал выяснять причины запрета русской торговли. Чтобы снять с себя ответственность, кафинский паша — сын султана, попытался оправдаться перед отцом и обвинил в прекращении торговли крымского царя Менгли-Гирея. Тот испугался и срочно прислал гонца к Иоанну с просьбой, чтобы тот оправдал его перед султаном: «и похочешь нынече мене перед турским в правде учинить, и будет ти пригоже, и ты бы к турскому грамоту послал, а любо бы еси ко мне грамоту послал».

Великий князь пошёл навстречу союзнику, и спешно отправил в Крым и в Константинополь послания, в которых сообщил адресатам, в том числе и султану, о причинах остановки торговли. Здесь мы впервые в посланиях на Восток — и в Крым к Менгли-Гирею, и в Константинополь, — видим полный новый титул Иоанна. Он подтверждает, что не позволит своим купцам ездить к османам до тех пор, пока они не наведут у себя порядок. Подробно перечисляет обиды и притеснения, которые терпят русские купцы во владениях турецкого султана. Тон грамот великого князя совершенно лишен заискивания, независим.

* * *

Грамота, в списке, государя всея Русии Иоанна III к турецкому султану Баязету II, о причинах пресекшейся в Кафе и Азове торговле с турецкими подданными.

«Салтану Великому Царю: межи Бесерменских государей, великой еси Государь, над Турскими и над Азямскими Государи волен еси, польской и морской Государь еси, Салтан Баазит Величеству твоему.

Иоанн.

Божиею милостию един правой Осподарь всей Руссии вотчич и дедич и иным многим землям от севера и до востока Государь, Величеству твоему слово наше то: межи нас с тобою наши люди неежживали нашего здоровья видети, только наши гости из наших земль в твои земли ездят. Нашим и вашим людем многа корысть бывала, и наши гости нам били челом, и сказывали нам, им в твоих землях от твоих людей велика сила чинится, и мы своих гостей речей не слушали, в Азов и в Кафу ежелет есмя своих гостей отпускали. И нынечя наши гости нам били челом и сказывали нам, что летось вельми велика сила в твоих землях от твоих людей над ними учинилася, в Азове твой Паша велел им ров копати и камень на город носити, также в Азове и в Кафе и в иных городах, товар у них оценив возмут, да половину цены дадут, а другие не дадут. Еще наших гостей будет человек пять или шесть в одном котле, и один человек из них разболится какою болестью, да еще он жив, Бог един волен в животе и смерти; а они от него всех его товарищов отошлют, а у тех у всех его товарищов товар запечатают, и как тот человек умрет, и они у всех у них товар возмут, а назовут тот товар того мертвого человека; а и не умрет, и они половину товара отдадут, а другие не отдадут. Еще слышим, ни в которой земле такая сила не чинится над нашими гостьми, как в твоей земле: разболится человек, да учнет товар свой давати брату своему, или племяннику,или с товарищом свои учнет посылати к жене своей, да к детям, и они еще у живого у него товар его отоймут, а товарищов его к нему не припустят. Да и иные, сказывают, многие силы нашим гостем в твоих землях от твоих людей чинятся, и мы ныне тех для дел, на сей весне своих гостей в Азов и в Кафу и в иные твои города не отпустили; где над нашими гостьми сила чинится, и там своих гостей не отпускаем. На перед того, сказывают наши гости, в ваши земли ежживали, одну тамгу платили, а сила над ними никоторая не бывала. Ныне при тебе ново в твоих землях, твои люди над нашими гостьми учали силу чинити, твоему Величеству ведомо ли то, или неведомо? Будет по твоему велению твои люди над нашими гостьми такую силу чинили, и мы и вперед своих гостей в твои земли не хотим отпустити. Еще одно слово то: отец твой славной и великой был осподарь, слышел есми, с нами хотел того, чтобы меж нас наши люди ездили здоровья нашего видетит, и послал был к нам своих людей; ино так Божия воля ссталася нынча, отца своего то дело помянув, чего деля межи нас наши люди не ездят нашего здоровья видети,о тех о всех делех написав свою грамоту, к нам бы еси послал, чтобы нам ведомо было.

А писан на Москве в лето <…>¹ девять десять десятое, месяца Августа <…>¹ день».²

––

Примечания

1. 31 августа 1492 г. Цифры написаны буквами древнерусского алфавита.

2. Собрание государственных грамот и договоров. Часть 5. М., 1894 г., стр. 12-13.

* * *

1493 г., январь 5. Грамота государя всея Руси Иоанна к австрийскому герцогу Сигизмунду

В начале осени 1492 года в Москву прибыл посланник Австрийского герцога Сигизмунда Михаил Снупс с рекомендательными письмами к Иоанну от своего господина и от наследника императора и римского короля Максимилиана. В письмах они просили Иоанна принять их посланца, «от святого цесарства Римскаго тем обычаем, иже бы твое или иных Князей земли и государства узнал, и достоверно бы обычаи увидел и розных людей языков, а большое в твоей земле того языка учитися желает для своей охоты».¹

Говоря современным языком, Снупс явился в Москву с благородной миссией — в качестве исследователя — путешественника, который хотел бы ознакомиться с новой, мало известной, но всё более интересной для европейцев страной, изучить, как живут местные народы, а по возможности, и их языки. Получив в Москве радушный приём и прожив здесь около пяти месяцев, Снупс получил все возможности для знакомства с Русью. Этого ему, судя по посланию, оказалось недостаточно. Снупс захотел попасть ещё и за Урал — в Сибирь, где, как нам известно, слуги Иоанна уже собирали дань с местных народов, в том числе и «на великой реце Оби». Скорее всего, чужеземец даже не представлял, куда он просится и чего хочет. Не удивительно, что он получил отказ. И, конечно же не потому, что там, в малонаселённой Сибири, были какие-то секреты, причиной хозяин назвал «великое разстояние далечяго пути»! Потом Снупс пожелал почему-то вернуться домой через Турцию. И там Иоанн не мог обеспечить послу полной безопасности, и честно написал об этом в своём ответе и королю Максимилиану, и герцогу Сигизмунду. Послания написаны в один день и почти дословно повторяют друг друга, поэтому в разделе «Документы» приводится лишь одно из них.

Для нас эта грамота интересна тем, что доказывает: во время правления Иоанна его войска и подданные уже продвинулись далеко за Урал, полным ходом шло освоение Сибири. Земли на Оби Иоанн называет «своими» и с конца XV столетия там уже собиралась дань. Из этой переписки мы также видим, что интерес к Московской Руси распространился к тому времени уже и до Австрии, откуда явились и грамота от её герцога, и посланник. Иоанн в грамоте твёрдо и привычно называет свою страну не княжеством, а государством.

* * *

«А такова грамота послана с Михаилом же к Сизмонту ко Князю. А се грамота»:

«Иоанн, Божиею милостию Государь всеа Руси, Володимерский, и Московский, и Новогородцкий, и Псковский, и Тферский, и Югорский, и Вятский, и Пермьский, и Болгарьский и иных, наяснейшому и светлейшому Сизмонту, Архидуксу Авьстрьскому, и Стырьскому и иных. Прислал еси до нас слугу своего Михаила Снупса с своим листом, а в листу в своем к нам писал еси, чтожь бы ему нашего государства земли узнати и языку научитися; и мы, для приятельства, того твоего человека Михаила ласкове приняли, и держали есмя его в своем жалованьи. И просил нас про то, чтож бы мы отпустили его до дальних земль нашего государства, иже есть под востоком на великой реце Оби, и мы его тамо не отпустили за великое разстояние далечяго пути, занже и наши люди, которые ходят тамо по нашу дань, и они проходят до тех наших земль с великим трудом за неудобность пути. И тот твой человек Михайло просил нас, чтож бы мы его к Вашей Светлости отпустили на Турского землю или на Польского Короля, и мы его на те земли не отпустили того деля, чтобы над ним которая притчя не състалася; а отпустили есмя его к вам на Немецкую землю тем же путем, которыи к нам пришел. Бог всесилный да умножит здравия Твоей Милости на многа лета! Писан на Москве, лета 7001-го ², Генваря 5-го».³

––

Примечания

1. Памятники дипломатических сношений, т. 1, стб. 108.

2. 1493 год, 5 января.

3. Памятники дипломатических сношений, т. 1, стб. 111-112.

* * *

1493 г., январь. Отказная грамота князя Семёна Фёдоровича Воротынского к великому князю Александру

Литовскому и Русскому

С начала 80-х годов в Москву под покровительство великого князя Иоанна Васильевича начинают переходить русские князья из Литвы. В годы русского лихолетья, когда ордынское нашествие ослабило Русь, часть из русских князей были вынуждены либо добровольно, либо под натиском литовского оружия, перейти на службу к великому князю Литовскому. Одной из причин изменения настроений среди русских подданных Литвы стало их принижение по сравнению с польско-литовской шляхтой, начало активных действий папы римского и католической знати по введению на русской части Литвы унии, притеснение православных русов и во всех сферах жизни. Чего стоит один лишь указ о запрете строительства на территории Литвы православных храмов и даже ремонта уже существующих! Именно на этот указ предков ссылался великий князь Александр, отказываясь построить для своей жены Елены, дочери Иоанна III, обещанный при заключении мирного договора храм в её же хоромах, «на сенях», чем довёл тестя до возмущения, закончившегося войной.

Что уж говорить о потомках перешедших когда-то в литовское подданство русских князей! С ними вообще не хотели считаться! Особенно это небрежение к православным русичам начало сказываться в конце XV века, когда династия литовских великих князей Ягеллонов волею судеб возглавила сразу несколько европейских государств, укрепилась в католической вере и почувствовала себя достаточно могущественной. И если старый великий князь Литовский и король Польский Казимир ещё помнил независимость русских князей и хоть как-то считался с их самолюбием, то его молодой сын и наследник Александр не хотел даже этого. В результате обиженные князья начали проситься и переходить в подданство к Иоанну вместе со своими княжествами. Особенно эти переходы участились после смерти в 1492 году короля Казимира.

5 января 1493 года Иоанн отправляет в Литву специальное посольство во главе с Дмитрием Загрязским, с которым сообщает великому князю Александру о приёме в своё подданство сразу нескольких перебежчиков: «что служил тебе князь Семен Феодорович Воротынской, и он нынеча нам бил челом служити и с вотчиною. <…> да что служили тебе князь Андрей, да князь Василей Вильевичи Белевские, да князь Михайло Романович Мезоцкый, да князь Андрей Юрьевич Вяземскый; и они нынеча нам били челом служити и с вотчинами. И тебе бы то ведомо было».¹

С этим же посольством Иоанн отсылает отказную грамоту князя Семёна Воротынского к Александру Литовскому, в которой тот объясняет причину своего перехода к другому государю. Грамота сохранилась в копии в посольской книге.

* * *

«Господину осподарю великому князю Александру, Литовскому, и Русскому и иных, князь Семен Феодорович, господине, челом бьет. А также, господине, служил есми отцу твоему, государю своему великому князю королю Казимиру, и был есми, господине, у отца твоего, государя моего, у крестном целованьи на том, што было отцу твоему, осподарю нашему, за отчину за нашу стояти и боронити² от всякого: ино, господине, ведомо тебе, что отчина моя отстала; и отец твой, господине, государь наш за отчину за мою не стоял и не боронил; а мне, господине, против моей отчины городов и волостей мне не измыслил. И к тобе есми, господине, посылал бити челом боярина своего Ивана Карповича, чтобы твоя милость, осподарь наш, пожаловал мене потомуже в докончанье³ и в крестное целованье, как отец твой мене жаловал, дръжал у докончаньи городом бы есь, господине, мне обмыслил против моей отчины⁴, чем бых мел тобе, осподарю своему, служити. И твоя милость, господине, мене не жаловал, города не дал и в докончанье не принял, а за отчину за мою не стоял, а боярина моего, господине не жаловал, не чтил, как отец твой наших бояр жаловал, чтил. Ино, господине, не я выступил, твоя милость, осподарь. Ино, господине, отца твоего, государя нашего крестное целованье и твое с мене долов: занеже, господине, в листу стоит в докончальном отца твоего осподаря нашего: а по нашем животе кто будет дръжати великое княжество Литовское наших наместьков, ино им приняти князя Семена Феодоровича в таково ж докончанье и в свое жалованье; а не имут жаловать а не примут в докончанье, ино со князя Семена Феодоровича целованье крестное долов, а ему воля. Ино, господине, отца твоего, государя великого короля, и твое и великого княжества Литовского крестное целованье с мене со князя Семена Феодоровича долов».⁵

––

Примечания

1. Сб. РИО. Памятники дипломатических сношений, т. 35, стр. 81.

2. Боронити — оборонять.

3. Докончанье — договор.

4. Добавил бы к моей отчине город, за который я бы мог тебе служить.

5. Сб. РИО. Памятники дипломатических сношений, т. 35, стр. 84.

* * *

Подорожные грамоты великого князя всея Руси Иоанна

Все послы и наши, и «заморские», отправлявшиеся из Москвы в Европу или другие края, получали от Иоанна сопровождающих с подорожными грамотами, в которых он чётко расписывал, где и как принимать и провожать гостей, чем их кормить, сколько подвод давать с собой. Во всех указаниях чувствуется строгий порядок и учёт. Грамоты старательно переписывались в посольские книги, благодаря чему и сохранились. Этот учёт был нужен в первую очередь потому, что иноземных послов на территории Русии кормили, перевозили и размещали бесплатно, и это, вероятно, открывало возможности для злоупотреблений. Причём встречали и кормили их, судя по документам, совсем «не хило». Потому Государь чётко определяет все расходы. Эти грамоты, видимо, служили потом своего рода квитанциями для отчёта принимающей стороны перед государем за траты. Из большого количества подорожных грамот приведём те, что были выданы в январе 1493 года для проезда путешественника Михаила Снупса, присланного от герцога Австрийского Сигизмунда. Снупса сопровождал посыльный Иоанна Сенька Зезевидов (Зезевитов).

Подобные же грамоты посылались Иоанном и в Прибалтийские страны — города — магистру Ливонскому, в Колывань (Ревель, с 1917 г. — Таллин), в Любек, Ругодив (Нарва). Грамоты к соседним правителям сопровождались обычно подарками.

Приведённые ниже документы интересны и тем, что описывают способы передвижения путников по русской земле, их быт и пищу, традиции русской провинции. Заметим, знатные гости получают в пути вино, и это означает, что напиток на Руси распространён достаточно широко. Видим, что путь до Великого Новгорода уже оборудован постоялыми дворами, которые называются ямами. Это относительное новшество, ведь в это же время мы встречаем немало грамот от крестьян и монастырей с просьбами оградить их от постоев разных путешественников.

* * *

Грамота Иоанна в Великий Новгород к наместнику Якову Захарьичу¹

«А ся грамота к Якову с Сенькою: «От Великого Князя Ивана Васильевича всеа Руси, в нашу отчину в Великий Новгород, боярину и наместнику нашему Якову Захарьичю. Что был у мене от Максимилияна Сизмонтов человек Михайло Снупс, и яз его отпустил, а с ним есмя послал до Новагорода Сенку Зезевидова. И как приедет тот человек в Новгород, и ты бы ему велел дати подворье, да доколе побудет в Новегороде, и ты бы ему велел давати корм с моего двора на день по куряти, да по две чясти говядины, да по две чясти свинины, да по два колача полуденежный, да соли, и заспы², и сметаны, и масла, да мёду и вина с моего погреба, сколко будет пригоже. А как поедет из Новагорода, и ты бы с ним послал в приставех человека, которого пригож, а велел бы его еси проводити до рубежа до Немецкого, а корму бы еси велел ему давати по ямом, что пригоже, да и мёду бы еси и вина велел давати ему на путь до рубежа».

* * *

Подорожная Грамота Иоанна Сенке Зезевидову

«А такова грамота подорожная дана Сенке Зезевидову: «От Великого Князя Ивана Васильевича всеа Руси от Москвы по дорозе по нашим землям, по Московской земле и по Тферской земле, по ямом ямщыком до Торжку, а в Торжек старосте, а от Торжку по дорозе по Новогородцкой земле по ямом ямщыком до Новагорода до Великого. Послал еси Сенку Зезевидова с Немчином с Михаилом Снупсом, и вы бы давали Сенке по две подводы по ямом, к Новугороду, да и назад от Новагорода до Москвы, а Михайлу бы есте Немчину давали по две же подводы от яму до яму до Новагорода, а корму бы есте давали на Немчина на яму, где ему лучится стати: куря, да две части говядины, да две части свинины, да соли, и заспы, и сметаны, и масла, да два колачи полуденежные по сей моей грамоте. Лета семь тысяч первого, Генваря».

* * *

Подорожная грамота Иоанна к Магистру Ливонскому Иоганну Фрейтагу фон Лорингховену (Ивану Вридаху)

«А се грамота к магистру: «Иоанн, Божиею милостию Царь всеа Руси, и великий князь Володимирский, и Московский, и Новогородский, и Псковский, и Тферской, и <…> иных, Ивану Вридаху, магистру Ливониа. Приезжал к нам от брата нашего от Максимилияна Краля Римского и от дяди его, Сизмонта Князя Авъстрьского, человек их, Михайло Снупс, и мы его ныне отпустили к его Государю на твою землю, и ты бы его велел по своей земле пропустити нас для, сухом ли (похочет) итти, на море ли пойдет³; да чтобы ему в твоей земле ни от кого лиха никоторого не было». А на подписи у грамоты: «Иоану Вридаху, Магистру Ливониа».⁴

––

Примечания

1. Яков Захарьич Кошкин — Захарьин, боярин и воевода великого князя, наместник в Коломне в 1480-х годах, с 1485 года — новгородский наместник.

2. Заспа — крупа.

3. Пожелает ли по суше ехать, морем ли поплывёт.

4. Памятники дипломатических сношений, т. 1, стб. 112 — 114.

* * *

1493 г. Ноября 8, г. Копенгаген. Союзный договор между датским королём Иоанном (Хансом) и государем всея Русии Иоанном

В 1493 году ко двору великого князя Иоанна III прибыл посол датского короля Иоанна I (Ханса I) Иван Магистр:

«Того же лета, июня, пришел посол из Немецкие земли к великому князю от Датскаго короля Иоанна^I о любви и о братстве».²

Король предложил Москве союз против Швеции, — Дания стремилась вынудить Швецию войти в состав объединённого северного королевства. А молодому Российскому государству нужен был союзник в борьбе против Литвы. Ивана Магистра в Москве встретили радушно, а вскоре вместе с ним в Данию отправилось русское посольство во главе с греком Дмитрием Ралевым (Ларевым) Палеологом и Дмитрием Зайцевым. Это первое русское посольство в Данию, подписавшее в Копенгагене 8 ноября 1493 года первый же русско-датский союзный договор. Он предусматривал военный союз против Швеции и Литвы, в соответствии с которым Русия обязалась помогать Дании в войне со шведами, а Дания — поддерживать её в борьбе против Литвы. Договор также упорядочивает систему разрешения пограничных конфликтов, содержит элементы регулирования морского права. Много внимания уделяется охране интересов жителей пограничных земель и купцов, — им гарантировалась безопасность и полная свобода торговли.

Перед нами редкий случай, когда грамота составлена не в канцелярии русского Государя, а, вероятнее всего, его союзником. Она содержит не встречавшиеся ранее, да и позже в русских посольских документах понятия и словесные обороты. В договорной грамоте Иоанн назван Императором всея Русии.

Копия документа на латинском языке хранится в Датском государственном архиве. В части пятой СГГД эта грамота представлена на двух языках — в подлиннике и в переводе на русский. О подлиннике в датском сборнике есть примечание:

«С современнаго списка тщательно списал Его Королевскаго Величества секретных Архивов начальник Грим Иван Торкелинг» (Grimus Iohannes Thorkelin)».³

Как уже отмечалось, в латинском подлиннике титул Иоанна III неоднократно написан определённо и чётко: «potentissimo domino Iohanne totius Rutzsie Imperatore magno Duce Validmorie Muskovie Novogardie»⁴. То есть «Иоанну, всея Руссии Императору...». Однако русский переводчик очевидно XIX века упорно переводит этот титул странным словосочетанием «всея России обладатель», словно опасаясь называть первого нашего государя титулом, которого он вполне достоин, и который в то время уже широко использовался в европейских канцеляриях.

Совершает переводчик и вторую достаточно распространённую, возможно, намеренную ошибку. В подлиннике название молодого русского Государства записано в соответствии с установившимся в Москве правилом: «Rutzsie», то есть Русия. Переводчик переводит его в соответствии с современным написанием — «Россия».

* * *

«Во имя святыя Троицы, Мы Иоанн, Божиею милостию Король Датский, Шведский, Норвежский, Славенский и Готфский, Князь Слезвигский, Голстинский, Стормарский и Дитмарский, Граф Олденбургский и Делменгортстский, заключили дружественный и вечный союз с пресветлейшим и державнейшим Государем Иоанном, всея России⁵ обладателем (Imperatore), Великим Князем Володимирским, Московским, Новогородским, Псковским, Тверским, Югорским, Вятским, Пермским, Болгарским, и проч., с братом и союзником нашим любезнейшим, в том, что в силу сего договора нашего, быти нам с ним в братском дружестве и союзе так, что когда нужна ему будет помощь наша против врагов его и неприятелей, обязуемся вспомоществовать ему по возможности нашей; равно когда и нам будет потребна помощь его против врагов наших и неприятелей, обязуемся вспомоществовать ему по возможности нашей; равно когда и нам потребна будет помощь его против врагов наших и неприятелей, обязан он вспомоществовать нам по силам своим. И быти нам взаимно с братом нашим за один против его неприятелей и против врага Сванта⁶, похитителя и правителя Королевства Шведскаго. И когда кто-либо из нас примет оружие против Сванта, выдающаго себя ныне правителем королевства Шведскаго, или против Эрика Стура, военачальника Выборгскаго, и иных, присвоивших себе власть в королевстве нашем Шведском, неверных подданных и мятежников: тогда дав знать о том друг другу, мы не замедлим подать посильную помощь брату нашему, в правду без всякия хитрости; равно и он обязан подать нам помощь, по возможности своей, в правду и без хитрости, против Сванта и других вышеупомянутых неприятелей наших, дабы мы могли обратно получить престол Шведский. Также обязуемся быти за один с братом нашим против врага и неприятеля его Князя Литовского; по возможности своей, в правду без хитрости. И где государства наши смежны одно с другим, там рубец или граница определяется таже, которая была изстари. Рыбныя, звериныя ловли и другия угодья, которыя находятся в оных пограничных водах и землях, и принадлежат издревле к королевству нашему, должны быть уступлены добровольно нам и подданным нашим, без всякого со стороны брата нашего и подданных его препятствия. Также рыбныя, звериныя ловли и другия промыслы в оных землях и водах, принадлежащие издревле к его государству, предоставляются в свободное владение ему и подданным его, без всякого со стороны нашей препятствия. Происходившия же доселе в оных порубежных землях между обоими государствами и подданными нашими, добычи ради, грабежи и распри, не только оставляются без изследования, но и предаются забвению; каковые же впредь случатся обоюдно между подданными нашими споры, о таковых суд и расправу чинить без всякого замедления. И во всяком случае ему брату нашему и его приставам и наместникам, людей наших, по обычаям своим, беречь, и расправу им чинить, как своим подданным, в правду, без хитрости; равно и нам и нашим приставам и смотрителям, людей его, по обычаям нашим, беречь и расправу им чинить, как и своим, в правду без хитрости. Послы и посланцы наши в государстве его, равно как его послы и посланцы в государстве нашем, имеют свободный и безпрепятственный путь по суше и по водам. Купцы и всякие торговые люди обеих держав могут свободно переезжать по суше и по водам из одного в другое государство и производить торговые дела свои без всякаго опасения и помешательства, с платежем определенных по обычаю земли пошлин, и таковых обоюдно блюсти и расправу им чинить в правду без хитрости. И если случайно которые из наших подданных, застигнутые бурею в море, причалят к берегам его государства, или которые из подданных его к берегам нашего владения, таковых обоюдно мы и он, наши и его приставы и смотрители, должны не только оставлять неприкосновенными пожитки и товары, но и оказывать им возможную помощь без всякой мзды и притеснения, взимая в прочем с них положенную по обычаю земли тамгу. Рабов и рабынь, должников и поручников, татей, беглецов, грабителей и прочих злонамеренных людей (злодеев), которые перебегут из одного государства в другое, с обеих сторон выдавать по исправе. Во утверждение всего онаго, Мы, Иоанн Божиею Милостию Король Датский, Шведский, Норвежский, Славенский и Готфский, Князь Слезвигский, Голстинский, Стормарский и Дитмарский, Граф Олденбургский и Делменгортстский, целовали крест к брату нашему любезнейшему, Государю Василию⁷ всея России обладателем (Imperatori), Великому Князю Володимирскому, Московскому, Новогородскому, Псковскому, Тверскому, Югорскому, Вятскому, Пермскому, Болгарскому и проч., в том, что обещаемся хранить к нему дружбу и… по сей утвержденной грамоте, к коей и печать нашу привесили. Учинена в замке нашем в Копенгагене, в лето от воплощения господня тысяча четыреста девяносто третие, Ноября в осьмый день».⁸

––

Примечания

1. Иоанн I (Ханс I, «Nos Iohannes») датский король в 1481-1513 гг.

2. Типографская летопись. ПСРЛ, т. 24, стр. 211.

3. Собрание государственных грамот и договоров. Ч. V. М., 1894 г., стр. 131.

4. Там же.

5. «Иоанном, всея России обладателем (Imperatore)» — переводчик вновь искажает титул Иоанна и название государства.

6. «Врага Сванта» — вероятно, речь о Сванте Нильссоне Стуре (?-1512) — правителе Швеции в 1504-1512 гг., сыне Cтена Стуре Старшего (ок. 1440-1503) — правителя Швеции в 1470-97, 1501-1503 гг. В правление последнего в сентябре 1495 г. началась русско-шведская война. Она закончилась подписанием в Новгороде в марте 1497 г. перемирия на 6 лет.

7. Описка в Латинском подлиннике. Надо «Иоанну» вместо «Василию». Примечание переводчика текста Договора.

8. Собрание государственных грамот и договоров. Ч. V. М. 1894 г., стр. 129-131.

* * *

1494 г., февраля 5. Договорная грамота великого князя Литовского Александра с государем всея Русии Иоанном

Это первый документ, в котором великий князь литовский признает официально за Иоанном титул государя всея Русии. Напомню, что это добавление к титулу — «всея Русии», много лет являлось камнем преткновения на переговорах Москвы с Литвой, также владевшей немалой частью «Руси».

Переговоры были трудными. Литва не желала уступать Москве земли, которые перешли к ней вместе со служившими раньше Литве русским князьями. Часть таких городов, как Смоленск, были завоёваны после многолетних сражений. Литва не хотела признавать за Москвой прежде независимые Новгородские и Псковские земли, Тверское княжество. Однако Литва в то время была кровно заинтересована в мире с могучим соседом. Ради его заключения молодой великий князь Литовский Александр готов был даже жениться, как говорится, не глядя, на одной из дочерей Иоанна. Государь согласился на такой брак, но лишь после заключения мирного договора, который готовился в спорах и взаимных претензиях более года. Наконец, Литва вынуждена была признать за Москвой почти все её новые приобретения, в том числе города Ржев и Вязьму. Все новые владения, а также фамилии перешедших на сторону Москвы русских князей подробно перечисляются в договоре. Конечно, не забывает Иоанн и о защите интересов своих купцов. Хочу вновь отметить упорство составителей сборников документов в принижении в заголовках и переводах титула создателя Российского государства. Грамота цитируется с сокращениями.

* * *

[1494 г. февраля 5]. Докончание великого князя Ивана Васильевича^I с великим князем литовским Александром Казимировичем

«Список з докончальные² грамоты великого князя Александра Литовского с великим князем Иваном Васильевичем».

«По божьеи воле и по нашеи любви мы, Александр, божиею милостию великии князь Литовскии, и русскии, и жемоицкии, и иных, взял есмо любовь и вечное докончанье с своим братом и со тстем с-Ываном, государем всеа Русии, и великим князем володимерским, и московским, и новгородцким, и псковским, и тверским, и югорским, и пермским, и болгарским и иных.

Жити мне с ним в любви по сеи грамоте. А быти мне с ним везде заодин. И добра мне ему хотети и его землям везде, где бы ни было. А ему мне добра хотети и нашим землям везде, где бы ни было. А хто будет мне друг, то и ему друг. А хто мне недруг, то и ему недруг. А хто будет ему друг, то и мне друг. А хто будет ему недруг, то и мне недруг. А быти ти, брату, на всякого моего недруга со мною везде заодин, и на тотар. А мне на всякого твоего недруга быти с тобою везде заодин, и на татар. А поидут ли, брате, тотарове на наши украиные места, и князем нашим, и воеводам вашим, украиным нашим людем, сослався, и боронитися им с одного. А где тобе, моему брату, будет моя помочь надобе на всякого твоего недруга, и на татар, и тобе ко мне послати, и мне тобе помочь дати. А так же коли твоя помочь мне будет надобе, и мне к тобе послати, и тобе, моему брату, мне помочь дати на всякого моего недруга и на татар. <…>

Конец ознакомительного фрагмента.