Дневник Эвиладель

Людмила Владиславовна Ударцева, 2019

Готовишься к экзаменам. Как это мне знакомо! Меня тоже учили до беспамятства, говорили, что поступлю в магическую академию – сразу повзрослею. Потом отправили на отдых в горы, покормить драконов… один раз… не досыта… мной.

Глава 1

Когда я стану тыквой, хочу чтобы узнали, как так вышло

Меня зовут Эвиладель, я младшая дочь правителя сильфов, потомок гордого, древнего, правящего рода, веками обеспечивающего процветание своему государству умом, отвагой и магией. Мои взрослые родичи великие повелители воздуха и могущественные чародеи, поэтому слова с корнем «мал» в отношении сильфов в королевской семье не употребляли, пока не появилась я — не взрослеющая, трудновоспитуемая принцесса, ростом вполовину меньше чем все.

Вот такое проклятье на мою голову, а как так вышло, никто знает. Коротышками наша раса раньше не удостаивалась. Конечно, когда я родилась неправильно маленькой, родители дали мне шанс на лучшую жизнь, называя красивым именем Эвиладель, означающим «вера в великое чудо».

Моим воспитанием не запрещалось заниматься любому, кроме Лиси, моей горничной. У той такие словечки в ходу, что лучше не повторять. И липучие они до крайности. Произносить их вслух позволяю себе только, разве что, в моменты самых больших неудач. А вот думать ими легко. Поэтому вместе с высоким слогом, изучаемым мною в школе и дома, в мысли часто прокрадываются разные простоватые фразочки. Однажды из-за этого вышел настоящий казус, когда я о благонравной леди Анабель вслух со словом тётка упомянула. Меня отчитали, а папа так глянул, что я всю жизнь тот недовольный взгляд помнить буду. Кроме приставучей леди Анабель, посещающей нас пару раз в год, желающих меня забрать с собой, чтобы сделать правильной принцессой, больше не было. К счастью или может быть наоборот, но обычно я чувствовала себя невидимой. Остальные взрослые родственницы в вопросе моего воспитания полагались друг на друга и занимались не мной.

Я не жаловалась. В незаметности много плюсов, например, она способствует свершению большого количества гениальных задумок… Хотя… затуплённые нашей шумной компанией и осуществлённые в детском запале, в большинстве своём эти забавы оказывались мелкими и средними пакостями, а разбор «залётов» заканчивался на выяснении моей причастности. Тогда мои старшие сёстры раздавали своим отпрыскам нагоняй, а сами гениальные идеи едва ли парой слов удостаивали:

— Тебе мозги отказали игронику без заморозки собирать? — потребовала ответа моя старшая сестра, выдёргивая своего сына из толпы жертв эксперимента, всхлипывающих и потирающих распухшие от укусов места.

«Не тому Гортензия вопрос адресовала», — подумала я, сомневаясь стоит ли прямо сейчас встревать в воспитательный процесс четвёртого наследника, ведь тот уже прошамкал раздувшимся языком что-то похожее на речь, ойкнул, когда она резко выдернула жало зкири из его щеки, позже ойкнул ещё раз, когда по осуждающему взгляду сестры в мою сторону все поняли, что раздосадованный неудачей племянник, как обычно, сослался на меня.

— Сидите здесь! Лекаря ждите! — наказала она всем, и уже потом, возвращая строгий взгляд мне, добавила: Из комнаты не выходить, понятно?

— Понятно, — с горестным вздохом протянула я, подавляя порыв броситься за ней следом и сразу объяснить, что мы вовсе не по глупости пострадали, а ради открытий, коих давно в Чудесаде не было. Я все уголки волшебного сада, созданного для разностороннего развития детей, облазила в поисках чего-нибудь интересного. И вот, казалось, повезло. Нашла нечто новенькое — частично погребенный под песком корабль. Придумщики игры очень постарались с натуральностью: создали почерневшие доски обшивки, изломанные ракушки вдоль корпуса. Старый корабль, как беспомощная гигантская рыба, завалился на бок, пойманный серым песком с иллюзией отступающего вдаль моря.

Игра отличалась мрачностью цветов и звуков. Когда появились персонажи, активированные моим присутствием, я невольно попятилась назад. Неприятные типы с непонятными мне стремлениями, отраженными в гримасах на чумазых лицах, вызвали естественное желание спрятаться. Их нечесаные головы на чистокровных, человеческих телах в изношенных одеждах казались отвратительно мерзкими и непропорционально маленькими.

«Пираты» — поняла я, когда один из них заголосил, объявляя отряду противника, что сокровище, спрятанное в хижине, принадлежит пиратскому братству. Фантомы, в составе которых я оказалась, были одеты в старинную, военную форму, и я, в своём любимом, не марком платьице, слегка выделялась на их фоне, но во второй ряд не перешла. Видимо у игры имелись недочёты, она не нарисовала иллюзию полководца, вместо половинки от нормальной принцессы. Во главе отряда я выступила точно такой, какой была в реальности.

Тут пират добавил, что они целым своим братством, отдавать ничего не собираются. При этом он сопровождал свою речь бранными словами витиеватыми до не слыханного неприличия.

Морской бриз ещё не остудил румянец моих щёк после услышанной брани, когда передо мной замелькали спины в военной форме, подмявших первую оборону пиратов. Я порадовалась, что являюсь здесь единственным игроком, и на мою решимость испытать себя в явно не девичьей борьбе с пиратством никто из друзей не повлияет. Я ринулась вперёд и присоединилась к атаке.

Три моих ежедневных попытки были истрачены почти сразу. Оказалось, игра тренировала физическую выносливость, а не магические способности. Помогли накопленные годами дары из прежних аттракционов, пройденных с первого раза, которые обеспечили мне с полсотни жизней.

Годами накопленное богатство спустила в этой игре за день. Успев достать все ключи, изучить расположение противника, повела свою команду в наступление по выгодной траектории, сделала кувырок, чтобы откатиться от пушечного ядра, неизменно ударяющего справа от кустов, растущих в тени хижины, и тут же поднялась на ноги, чтобы броситься к заветной дверце, когда неожиданно в проёме появился новый персонаж.

Миг и одноглазый капитан замахнулся. Уклониться я бы не успела. Свист клинка прошелся по воздуху, капитан победно ухмыльнулся, готовый стереть рукавом отсутствующую на лезвии кровавую краску. Подобная иллюзия предполагала зрелищное завершение моей последней попытки и ухмылка главаря, вытирающего так и не появившиеся кровавые следы, задумана, как яркий конец моего участия в игре, после чего меня, лишенную всех жизней, просто выбросило бы из Чудесада. Но игра, явно не рассчитанная на то, что к хижине пробьется какая-то мелочь, промахнулась, то есть промахнулся капитан, а я проскользнувшая под его рукой, оказалась в хижине с сундуком.

Достав ключи, добытые на выполненных этапах, я открыла три замка, откинула крышку и прошлась равнодушным взглядом по всему сверкающему и блестящему заполнившему нутро сундука. Мои глаза ухватились за бумажный листок, свёрнутый пополам. Быстро развернула, так как расслышала сигнал, означающий приближение вечера и скорое закрытие Чудесада на ночь.

«Не замораживай игронику», — сообщала единственная строчка в записке.

Неделю мы с ребятами ломали голову над тем, как набрать достаточное для перехода количество игроники, не применяя знакомых всем нам заклинаний заморозки. Проблему представляли зкири — колючие листочки скрывающие чудо-ягоду. Вириолетка, дочка маминой подруги, предложила отвлечь зкири иллюзией запаха цветов, так как во время цветения листочки становятся нежными, покрываясь мягким пушком и поддерживая, выносят цветы повыше, привлекая пчел. Для верности мы надушились с головы до ног духами самолично нами приготовленными в одной из кладовок. Запах и впрямь шел как от поляны цветущей игроники, поэтому было вдвойне обидно, что зкири очень быстро почуяли подвох. Я проглотила всего несколько невкусных ягод, когда почувствовала первый укол, послышались вскрики сотоварищей, и мы сорвались прочь. Нам всем здорово досталось. Длинные стебли ожили, ставя подножки, моментально отыскивали прорехи в одежде, обвивая голые руки, ноги и шеи упавших, а листья разворачивались колючей, ядовитой стороной, льнули и жалили нещадно. Повезло ещё, что Эландигар, мой младший кузен, не растерялся, произнёс замораживающее заклинание, и полянка застыла, покрываясь тонким льдом.

Так бесславно покрылся льдом тщательно спланированный поход за открытиями, после которого меня отправили на весь день сидеть в своей комнате.

Однако ещё больше меня расстраивает, когда виновного даже не ищут, а нравоучения начинают сразу с надоевшего всем вопроса:

— Сколько можно за малышкой хвостом ходить?! — Тогда я понимаю, что остаюсь для всех такой маленькой и жалкой, что ругать меня, видимо совсем, не хочется. А ответственность за моё наказание взваливается исключительно на плечи нашей драгоценной родительницы.

Мамочка, очень уставшая от воспитания многочисленных отпрысков, гладит меня по макушке и обещает самой себе, что моё поведение со временем придёт в норму. В худшем случае пугает отцом и только. А мной давно проверено, что эти угрозы пустые, потому что наша семья трогать папу по пустякам побаивается. Не удивительно. Его вся наша страна трогать побаивается. И слава Предвечным — мои проделки ему кажутся не существенными, против его-то важных, государственных дел.

Даже когда родственники уверены, что я их не слышу, они продолжают списывать мои внутренние недостатки на мою главную внешнюю «неприятность», не употребляя слово «карлик». Тут я с ними согласна, если бы я была как все, мне бы не приходилось прыгать выше головы. А так, словно боясь всеобщего забвения, я не могу допустить, чтобы обо мне совсем забыли, поэтому играю заклинаниями, подкидываю новые идеи детворе и лишние хлопоты маме, сёстрам и невестке. От рассвета до заката лезу с вопросами к брату, от заката до рассвета, если не спится, читаю, а ещё подслушиваю, подсматриваю, и успеваю помечтать, как бы меня зауважали, если б увидели на уровне глаз, а не пупка.

И хотя сильфы, как и другие добропорядочные эльфы, взрослеют, когда им заблагорассудиться, я постаралась повзрослеть как можно скорее и скоро выяснила, что мне это не светит вовсе.

Мальчики считаются взрослыми после Представления Хеймдаллю — это ритуал, когда маг-проводник посвящает юношу служению хранителю древа всех миров. Девочкам даже ритуал не нужен, они должны беззаботно жить в доме отца, пока не вырастят красный цветок. А потом, как я краем уха слышала, с непонятно, лично мне, чем обоснованной радостью, переезжают в дом мужа. И вот незадача, мне цветок не дали. Лекари говорили, что вырасти он в моих слабых руках не сможет, и посоветовали родителям смириться. Наверное, они и смирились, я у них не спрашивала. Меня же ни сколько не расстраивала перспектива остаться с ними навсегда. Тем более что в отличие от старших отпрысков, которых обучали гувернёры прямо во дворце, «последышек», как меня иногда называли, воспитывался не так уж и строго. Мои магические и житейские открытия, достигнутые опытным путём, иногда обсуждались за обедом и веселили взрослых. Пока однажды, припомнив добрую половину моих мелких и крупных шалостей, утомлённые неуёмной энергией младшенькой, родители договорились о школьном обучении для неугомонной принцессы.

Некоторые посчитали что это небывало ранний возраст для обучения девочки, в пересчёте на человеческий — мне было примерно пять лет от роду. Вот как папочка учителей своим решением озадачил! Это гномочки быстро взрослеют, даже раньше людей, а эльфы, особенно с сильными магическими способностями живут неимоверно долго. Сейчас я подросток, но чуда, ни с поведением, ни с физическим ростом, так и не случилось.

В школе я самая способная. И как ни странно — это тоже беда. Пусть бы к этому звание «самая послушная», но куда там! Не так давно на уроке параменталистики я, заскучав за переписыванием давно усвоенных формул с доски, увлеклась рисованием схемы движения мыслеформул для усиления потока ветра и была поймана на невнимательности. Мне с огромным удовольствием поставили «громкий неуд», за вопрос который я просто не услышала, и оценка три дня бранила меня при каждом открытии портфеля. Несправедливо, ведь учителю господину Гильфриду прекрасно известно, что дома я получила образование, рассчитанное на десять следующих классов. Видимо, от того, что я по капле вычерпала все знания стихийников из бедных родственниц, а потом взялась за брата — дипломированного мага-универсала, теперь многим светила невесёлая перспектива. Мне, например, скучать или называться выскочкой, учителям опасаться моих сложных вопросов, а одноклассникам казаться глупыми на фоне малолетки, которая за год перешагивает по два класса.

Преподаватели пытаются сделать моё пребывание в школе полезным. В последний раз они позволили мне проявить свою активность в отношении одного из отстающих учеников, даже посадили с ним на последнюю парту, чтобы он там со мной перевоспитывался. Вот это оказалось очень занимательным.

Улеантеваль, со всем усердием, впитывал мои советы по усовершенствованию магии подчинения, на протяжении долгого времени применяемой им на школьных термитах. И термиты стали совсем послушными. В благодарность он великодушно позволил мне разделить его занятие, и мы урок за уроком делали малюсенькие дома, сады и улицы. Ссорились только пару раз, из-за того что управлять женской половиной населения никто из нас не согласился. Улеантиваль считал, что это не мужское дело — я из принципа. Когда он понял, что не сдамся, предложил всем термитам даровать мужской статус. Спор продолжился, пришлось доказывать, что без женщин общество существовать не может, и предлагать компромисс: термитов, уже раскрашенных более яркими пигментами, оставить женщинами, но придумать им интересные занятия, а не только кормление червячков, которые вылуплялись из прозрачных личинок. Друг о подобном слышать не хотел. Он считал противоестественным, что «женщины-термиты» будут там, где «термиты-мужчины», поэтому на городские улицы, где бледные, серые термиты уже вовсю дружили, дрались, ходили строем и по одному, ярких термитов так и не выпустил.

Не знаю, нравился ли насекомым возведенный на парте и заметный из любого места в классе город, в котором с понедельника по пятницу бурлила насыщенная жизнь. Но если город простоял всю четверть, я могу сделать вывод: учителя были довольны успехами Улеантеваля и моей занятостью. Когда же расплодившиеся термиты однажды ночью едва не сгрызли школу, вмешался директор, и нас рассадили. Я скучала по Улеантевалю и даже написала ему пару записок, но он не ответил, потому, что на его новой парте к тому времени вырисовывалась другая, увлекательная игра.

Моё обучение грозило вернуться к прежней, скучной форме, на что я откровенно была не согласна: я хотела, чтобы меня учили, если ни тому, что мне интересно, то хотя бы тому, что я ещё не знаю. Учителя уверяли, что вытравлению чистых кристаллов лазурита в форме октаэдра из фитоаквита при преобразовании иоллиновой руды для увеличения резерва амулетов и создания Эликсира Везения обучают только в академии и только мальчиков. Чувствуя себя ярким термитом, я сердилась такой несправедливости и шла доставать библиотекарей.

В книгохранилище мои поиски полезных знаний сильно ограничивались тремя секциями книг для школьников и учительскими полками, на которых в основном учителя оставляли методички к нашим учебникам.

К несчастью именно в это не слишком весёлое для меня время в классе появился Денрибемир, дальний родственник маминой экономки. О том, что у него были проблемы в прежней школе, учителя почему-то говорили шепотом, и какие именно упоминать не смели. Так как других учеников было жальче, учитель практической магии посадил Денрибемира со мной на первую парту, поближе к себе и к выходу из класса. Последнее, тоже неспроста, я думаю, чтобы у каждого из нас троих, в случае чего, оставался шанс сбежать, ведь, господин директор открыто выразил сомнения в определении того, кто из нас с Денрибемиром на практических занятиях окажется ужасней.

Оказалось, Денрибемир любитель прогулять уроки, и парта у выхода его вполне устраивала. Я молча наблюдала, как он раз за разом, тихонько собирается и делает ноги, но надолго моего безразличия не хватило:

— Сейчас урок по основам бытовой магии, — сказала я ему, если вдруг он позабыл.

— Да хоть спецкурс, — ответил новенький.

— Ты куда? — Не отставала уже в коридоре.

— На кудыкину гору, — сказал он.

Я не знала, где находиться такая гора, а мне казалось, что я должна знать и это, поэтому тихонечко покинула стены школы и пошла вслед за ним.

Денрибемиру зачем-то понадобился лес. Леса я боялась, так как мама на том сильно настаивала. Приходилось идти осторожно, бесшумно… и очень долго. Пока, наконец, Денрибемир не скрылся у подножья горы в проходе между камней. Потерять его из виду, я боялась гораздо больше, описанных в маминых сказках страшилищ из леса, очень хотелось узнать, ради чего он убегает с уроков. Ступая по сырому, замшелому камню, я оказалась у входа в освещённую пещеру, служившую кому-то жильём: посредине остывшее кострище, в углу спальное место, какие-то вещи и большой сундук, стены украшены свежими, охранными символами. Я прочитала знаки Луны, Иллийского тетрагона и Хагалацу Тьмы, отправила общее приветствие, чтобы меня признали другом даже те охранки, что были не совсем мне понятны.

Денрибемир нравился мне всё меньше и меньше. Закрадывалось подозрение: «Неужели одноклассник практикует запрещённую магию?»

Отвечать на не заданный вопрос и демонстрировать свои тайные возможности новенький не торопился. Из своей школьной сумки он вынул свёрток и фляжку, положил их в дальней части пещеры. Подошел к сундуку, вывел трёхконтактный открывающий символ, достал оттуда книгу и стал переносить формулы из книги на листок бумаги. В нетерпении, мне хотелось самой закончить за него рисунок (он выводил знаки медленно и неумело), но я всё же дождалась, когда он прикоснулся к сундуку, нанося символы закрытия, быстренько отошла от входа и спряталась за камнем.

Денрибемир покинул пещеру и, не подозревая обо мне, пошел по тропинке вдоль горы.

Вернувшись, первое, что я сделала — создала защитную иллюзию темноты, чтобы свет от моего люмината не был заметен снаружи пещеры. Если бы за мной следили, меня, в отличие от новенького, скрыл бы полог невидимости. Времени было мало, я сразу открыла заветный сундук с книгами. Меня удивило несоответствие уровня сложности заклинаний в книгах и охране. Обережная магия, как я видела, была стандартной, мой брат лет пять назад от такой отказался. Теперь его секреты становилось все сложней и сложней распечатывать.

Книг подобным тем, что хранились в сырой пещере, я ещё не видела. Некоторые обтянуты дорогой тканью, другие мягкой кожей, они казалась тёплыми и живыми, с уголками и переплётами защищенными пластинами яркого металла. Написанные крупно, четко и красиво; в отделке заглавных букв доведённые до необыкновенной роскоши, эти монографии содержали одно магическое направление, хотя имена и почерк на рукописях принадлежали разным авторам.

У меня руки зачесались, когда я первый раз прочитала «трансформация». «Заклинания сферического преобразования плоскости», «Трансформация пространственного восприятия», «Уменьшение и увеличение размеров одухотворённых тел и предметов». Я нашла настоящую сокровищницу знаний. И когда на одной из страниц, увидела сочетание символов означавших увеличение размеров тела, я уже не думала ни о чём другом. Инструкция была вполне понятной:

«Встать под знаком Луны;

Произнести начальную формулу преобразования материи;

Начертить по образцу седьмой знак Аммо-Тамра на теле;

Провести усиление через первый знак Кхэта;

Произнести замыкающую формулу преобразования и разделить энергию, направив часть ее по живым потокам общего магического поля».

Магия меня слушается, словно Дика — Богиня Справедливости хотела этим компенсировать мои главные недостатки. Я подтянула магический поток воздушной стихии и легко преобразовала его по указанной схеме, влила каплю энергии жизни и с ликованием отметила, что количество, которое я потратила на ритуал, даже не сказалось на моём общем самочувствии.

Однако внутреннее ликование довольно быстро угасало, испорченное предчувствием неудачи, так как изменений по моим внутренним ощущениям не произошло.

«Может сделала что-то не правильно?» — подумала я огорчённо. Конечно, я так сильно хотела стать большой, что колени до сих пор дрожат от напряжения, очень старалась соблюсти все условия ритуала и надеялась, что не зря. И даже если бы за это потребовали всю мою магию, в тот момент я бы, пожалуй, её отдала.

— Уххх, — выдохнула я, осознавая, наконец, возможные риски. Хорошо, что потребовалась самая малость. Сложив все книги в прежнем порядке, произнеся очищающее заклинание, убиравшие остаточную энергию ритуалов и полога невидимости, я поспешила прочь из пещеры, но от привычного предчувствия, что опять натворила бед, было не убежать.

Нагнать страха помог Денрибемир, который вынырнул из леса мне на встречу, когда азарт нового погас, и я вовсю предалась самобичеванию и переживанию возможных сценариев последствий своей новой выходки.

— Ты что тут делаешь? — спросил он. Мы остановились, оба понимая, что ответ очевиден: гора с пещерой, в которой он скрывал книги, находилась позади меня.

— Ничего, просто заглянула в гости, чтобы выяснить цвет твоей магии.

— Я не тёмный, — заверил меня Денрибемир, и я ему поверила, потому, что сама убедилась — его магия не на крови.

— Уже поняла, но тогда почему ты здесь прячешься?

— Не твоё дело…

— Из-за этих странных книг тебе пришлось уйти из прежней школы? — спросила с сочувствием, я не хотела ссориться, в конце концов, это я вторглась на чужую территорию. Новенький не успел ответить, замер, прислушиваясь. Мне тоже показалось, что где-то хрустнула ветка. Он схватил меня за руку и потянул за собой, срываясь на бег. Когда мы, наконец, остановились, он, не давая мне отдышаться, велел:

— Беги в ту сторону и не останавливайся. Никогда не возвращайся в пещеру. Поняла? На ней заклятие Монтебиля, скажешь кому-нибудь хоть слово и твоим воспоминаниям конец!

Я неслась домой, как угорелая и боялась ни леса, ни наказания за то, что ушла с урока, я боялась лишиться памяти. Не имея противодействия к незаконным заклинаниям, я впервые не знала, как выпутаться из истории. Я поверила угрозам Денрибемира и рассказывать о пещере поостереглась. Но что, если тот от кого мы бежали, увидел меня и запустил проклятьем? Моя память вскоре будет стёрта, как память непокорных адептов печально известного, преподобного злу Монтебиля.

Сидя в своей комнате, я долго перебирала разные воспоминания, проверяя свою память и записывая случившееся со мной в новенькую тетрадь — заговорённый, личный дневник, который явиться только тому, кто по воле Бога Истины Мнемоса должен узнать обо мне.

Глава 2

Новый гардероб и прочие неприятности

Я проснулась мокрая от пота, словно всю ночь поднималась на вершину Кудыкиной горы. Ноги и руки болели, я очень устала, пока просто открывала глаза. Когда обеспокоенная служанка побежала к маме, я опять провалилась в сон.

Мама разбудила, поцеловала в лоб и велела переодеть меня в свежую, ночную рубашку. Ещё она сказала, что я заболела и могу не идти в школу. Этот факт меня чуть не вылечил, я очень обрадовалась возможности не встречаться с Денрибемиром, что было неизбежно, если я бы пошла на уроки. Уж, лучше заболеть, тем более в это утро я оказаться на пике популярности. Ещё бы! Я первый сильфийский ребёнок, который подхватил какую-то заразу. Все дворцовые дети, по малолетству не посещавшие учебные занятия, прибежали ко мне, как только узнали, что я чудесным образом больна. И тут началось:

— А как заболела?

— А покажи язык…

— А дай пощупать лоб…

К их сожалению копыта у меня не выросли, я не пылала жаром, как им хотелось бы, и на завтрак я съела всё, что мне принесли. Поэтому, спустя какое-то время, найдя меня почти обыкновенной, они попросили им почитать. Я по привычке взяла стул, чтобы дотянуться до нужной полки, поставила его и поняла, что он мне как бы и не нужен — я смогла бы достать книгу без него. Моей радости не было предела. Недомогание было полностью забыто, я помчалась к маме, и даже когда она подтвердила очевидные изменения, продолжала сомневаться, не сон ли это.

Радовались всё утро. Невестка, конечно, отметила, что я по-прежнему не высокая, но малюткой я быть перестала, вместо низкорослой пигалицы теперь я настоящая сильфида, всего чуточку ниже моих сестёр.

— Как можно вырасти за одну ночь? — удивлялись родные, на что я молчала, как эфейрийский партизан. Загадочно улыбаясь, я купалась во всеобщем внимании, которое, к сожалению, иссякло слишком быстро: днём к папе прибыл посыльный из соседнего государства и сообщил, что их главный собирается нанести визит.

Ну, скажите, какой нормальный правитель так делает?! Сразу видно, что он правит недавно. Папочка, например, о таких вещах за полгода договаривается. Тем не менее, соседу, конечно, не отказали, но после этой новости все переключились на подготовку к встрече, а моё чудесное превращение в прекрасную нимфу отодвинули на второй план.

К тому же, как оказалось, мне высокого гостя встречать не в чем: я так и ходила всё утро в ночной рубашке и мамином халате, ни одно из моих платьев на меня не налезло.

К прибытию гостей лучшее, что успели придумать — обрядить меня в одно из платьев моей малолетней племянницы, наспех ушитое в талии. Стоять у трона в этом платье я отказалась сразу. Хотя меня и раньше там стоять не заставляли. Обычно я наблюдала за церемониями, слушала гимны и речи из дальней части зала, за чужими спинами. Но сегодня один из эльфов, подмигнул мне карим глазом и спросил: «Чья будет такая красивая малышка?».

Это стало последней каплей.

«Малышка?!», — у меня глаза округлились. Обида на гостей, нагрянувших так не вовремя, на наряд, из-за которого я осталась похожей на ребёнка, убили всякое желание находиться в зале. Надув губы, я выбежала прочь. Толпа незнакомцев, спешащих в зал, помешала убежать прямиком к себе на второй этаж. Я пробилась сквозь неё до центральной лестницы и сдалась. Лестница походила на поток яркого песка из разноцветных нарядов. Кое-как выбралась из этого потока и юркнула под лестницу, планируя позже тихонько подняться в библиотеку и там читать или страдать от несправедливости судьбы. Смотря чего больше захочется.

Высокопоставленные гости прибывали и прибывали, я слушала бесконечный топот ног сначала поднимавшийся к гостевым комнатам, а затем спускавшийся вниз. Пришлось начать страдания прямо под лестницей:

«Как же так получается, меня, к огромной радости совсем недавно подросшую, почти взрослую сильфиду, в этом детском платье опять приняли за малышку?!»

Когда поток королевских ног со всех концов Содружества иссяк, я выглянула, чтобы уйти, но в это время кому-то понадобилось спускаться.

— Я не ослышался? Остаться?! И что вы мне прикажете делать?! — услышала я мужской голос, скованный покорностью он ломался нотками отчаяния. Видимо эльф был крайне раздражен, услышав новости и скорее негодовал, чем переспрашивал.

— Уверен, Вы сможете найти слова, чтобы объяснить решение его Светлейшества. Как я уже сказал, он намерен остаться здесь на ночь.

— И как можно объяснить его невесте, что он срочно решил навестить соседей и уехал за несколько часов до подписания брачного контракта? Будет лучше, если он вернётся! Пусть хотя бы к ночи!

— Завтра, — настойчиво поправил паникёра второй эльф. — Мой брат не поступил бы так, не имея веских причин. На Совет собравшиеся здесь послы прибудут вовремя, вопросы личного характера повелитель обсудит в своё время…

Эльфы удалились, я поднялась по освободившейся лестнице, ещё больше расстроенная. Ведь, если их упрямый властелин к тому же окажется соней и не поторопится с отъездом, то я буду вынуждена прятаться ещё как минимум половину завтрашнего дня.

На следующий день ко мне прислали портниху госпожу Угвильду и она пообещала за неделю закончить мои настоящие, сильфийские наряды. Ещё она сказала, что гости сегодня уезжать не собирались. Это я и так поняла: суета усилилась, оживились иллюминации за окнами, зазвучала музыка, моя горничная Лиси, и та, была занята не мной. Ее постоянно дергали с поручениями, у неё даже минутки не осталось, чтобы заглянуть ко мне.

Я нашла новый повод на всех обидеться. Не уверена, но почему-то мне кажется, что даже вчера утром ко мне приходила не моя, а мамина горничная. Нет! Вчера точно была не Лиси. Единственную, родственную душу, которая меня вырастила, и ту себе заграбастали.

За то чужаков полон дом запустили. Они ходили по коридорам, переговаривались, смеялись, и окончательно отвлекли от меня родных, в то время как я находилась в ужасном положении. Я не взяла с собой ничего нового, чтобы почитать! Изнывая от безделья, я походила туда — сюда по комнате, отработала заданные на дом заклинания, села, записала в дневник несколько новых фактов об унижении судьбой меня любимой и заскучала с новой силой. От такой вопиющей несправедливости я предалась слезам, но всю досаду выплакать не удалось. Можно было напроситься в гости к госпоже Кельде, она много лет работала учительницей, а недавно взялась подтянуть Улеантиваля по всем предметам. Мне нравилось слушать рассказы старой леди, за чашечкой ароматного, берглаотского чая. Вот кто смог бы оценить моё «взросление» по достоинству!

Зарёванная, я ещё разок шмыгнула распухшим носом и решила незаметно для всех улизнуть. Стены нашего дворца защищены от воздействия любой магии, кроме папиной. Выбираясь через окно первого этажа, я могла рассчитывать только на силу собственных мышц. Села на подоконник, вытянула руки, дабы обхватить ветку лалерании, как не раз уже делала, и прыгнула, в надежде спуститься, склоняя, покрытую мягким плюшем синих ворсинок, ветку вниз. Но платье было не моё, я вообще кружева не носила. Они зацепились за каменный выступ, платье потянуло меня назад, и я повисла, с бесполезным, тоненьким кончиком ветки в руках, ногами вниз как сложенный зонтик на крючке с подолом треклятого платья, задранным выше головы.

Магия близ стены предсказуемо не откликнулась. Я побрыкалась, поболтала ногами, нитки оказались крепкими, а пышная, нижняя юбка не давала оттолкнуться от стены. Попыталась выскользнуть из платья, лиф непривычно заполняли только вчера появившиеся «женские прелести» и, ещё минуту назад гордившаяся их приобретению, сейчас я выругалась с досады, понимая, что окончательно застряла.

— Фрукты на сильфийских деревьях бранятся как сапожники, — услышала я грудной, мужской голос, за которым последовали весьма сдержанные, не дружные смешки.

— Я бы даже, посмел заметить, на главном семейном древе, потому как с огромной уверенностью можно утверждать, что это ни кто иной, как младшая дочь Владыки Исильгарда — Эвиладель, — ехидный, заискивающий голос директора Тильвилиуса напомнил, что порчу школы мне ещё не простили.

Самое скверное, что толпа вокруг увеличивалась, я слышала шаги и любопытствующие возгласы. Вскоре я буду вынуждена увидеть лица тех, кто смеётся надо мной, как и тех, кто уговорил меня надеть это треклятое платье, а также лицо чужого дядьки, назвавшего меня фруктом. Он, легко, словно я ничего не весила, снял «зонтик с крючка» и, отнеся навесу до ровной поверхности, отпустил. Подол упал, а я осталась стоять с закрытыми глазами и делать вид, что я «в домике».

В возникшей тишине, я боялась дышать от стыда и страха. Что скажут родные на такое неразумное поведение. Ну почему я не осталась сидеть в своей комнате?! Время шло, ничего не оставалось, как воочию принять всеобщее разочарование.

Мужчина стоял рядом, заслоняя от меня остальных. Он был огромным. Мне показалось, что он закрыл собой весь мир и, не отрываясь, смотрел на меня. Если можно было назвать, написанное на его лице потрясением, то я готова была согласиться, он видел такое впервые. Я оглянулась, позади меня пустая стена. Не могла же она вызвать такой взгляд? Молчание продолжалось, я не знала, что мне и думать. Потрогала щёки, возможно, я испачкалась или поцарапала лицо. Он осторожно отвёл мою руку и положил её ладонью вниз на свою огромную ладошку. Мне было не по себе, к тому же я опять заболела, меня стало знобить. Он понял, что я собралась удрать, раньше, чем я успела развернуться и, схватив в охапку, понёс куда-то, прочь ото всех. Я бросила взывающий к помощи взгляд, но никто из присутствующих не спешил меня защищать, даже старшая сестра осталась стоять с открытым от изумления ртом.

— Сколько тебе лет? — спросил он, когда поставил меня, выбрав для этого одну из пустых аллей парка.

— Я не совершеннолетняя, — ответила я, поправляя злосчастное платье.

— Но уже не ребёнок. И где тебя прятали все эти годы? — задал он вопрос, на который продолжал искать ответ самостоятельно, изучая моё магическое поле и ауру. Так как ответа из моих уст не требовали, я возмущенно молчала, молясь богам, чтобы поскорее уйти.

Магическое исследование продолжилось, и когда незнакомый господин по-хозяйски полез мне в голову, я поставила блок и даже послала встречный, откуда-то возникший во мне контратакующий импульс.

— Что же в тебе особенного…неплохой резерв… есть потенциал к развитию, но ничего выдающегося не вижу… — размышлял он вслух.

— Отпустите меня, — попросила я, когда он вновь остановил мою попытку сбежать, схватив меня за руку. Он посмотрел на неё с осторожностью, словно я была вооружена ножом и, развернув, переплёл наши пальцы. Меня накрыло холодной волной, ледяные потоки незнакомой энергии, словно стянули меня и завязали в узел. Я вскрикнула, вырвалась и убежала, а незнакомец остался стоять в не меньшем потрясении.

Меня не искали… А если бы он меня убил? Обиженная на всех, я не пошла к госпоже Кельде! Почему-то меня продолжали «не искать» так долго, что я уже начала думать, пусть лучше убивают. А не то сама умру от старости здесь, прямо под кустом лесарийской мирославки, скучающая под аккомпанемент напевов, выдуваемых ветром, проходящим сквозь тонкие, светло-зелёные плёнки, кудрявыми завитушками украшавшие тонкие стволы.

— Миру — мир, — пел куст играющий с ветром. А я сидела несчастная и никому не нужная.

Стемнело. Ничего не оставалось, как пробираться в дом словно прислуга, чёрным ходом. Лазать по деревьям, до тех пор, пока не получу нагоняй за прошлый раз, я не решилась.

В моей комнате сидела мама и выглядела удивительно расстроенной.

— Эвиладель, присядь, дочка, — попросила она.

Села напротив неё, сгорая от стыда, согласная принять любое поучение, и вымолвила:

— Мам, я…

Она поцеловала меня в лоб, на миг прижала, обнимая, и, быстро отстранившись, предупредила:

— Сегодня вечером тебя ждут в тронном зале, — и продолжила, вернув себе уверенное спокойствие, — Я поторопила портних. Твоё платье готово. Служанки помогут тебе с новым нарядом и бельём. Не убегай больше.

Вошла Лиси и две мамины служанки, такого раньше ни разу не было, чтобы мне помогали сразу трое. В ванной они скребли щетками мои руки и ноги, наверняка было щекотно, но пришибленная сообщением родительницы я против обыкновения ни разу не дёрнулась и оставалась безучастной пока меня вытирали, сушили, одевали и причёсывали. В моей комнате впервые появилось зеркало, большое, во весь мой новый рост. Я стояла, как кукла, и не сопротивлялась, даже когда меня затянули в платье, такое узкое, что стало трудно дышать.

— Расслабь чуть-чуть шнуровку, она бледная совсем, — велела Лиси, объясняя, — девочке впервые одели взрослое платье.

Белое, посеребрённое бликами тончайших, словно иней, нитей драгоценного диалина, длинное, облегающее фигуру платье расходилось от бедра книзу нежными волнами, словно ноги окутывали холодные воды Севера. Узоры спускались от лифа вниз, утопая в ткани этих волн по обеим сторонам, а на животе и под лифом ткань истончалась, казалось узоры легли на голое тело. Я провела по ним руками, узоры были гладкими, едва заметными на ощупь, такая же ткань была сверху, заканчивалась высоким воротом, как драгоценное ожерелье обхватывающим шею, шла по плечам, переходя к рукавам, тремя нежными волнами повторяющими крой шлейфа.

Я смотрела на прекрасную незнакомку в зеркале, и мне стало совсем не по себе. Трансформация тела не вписывалась в мои представления о проведённом ритуале увеличения роста. Я изменилась слишком разительно: лицо преобразилось, глаза сияли, губы, словно нарисованные краской, стали полней, а подбородок заострился, приближая меня к идеалам красоты, что демонстрировали лишь холсты художественной галереи нашего дворца. Даже волосы удлинились и посветлели, отливая серебром под стать платью. Из вечного ребёнка я превратилась в девушку, не зная как теперь себя вести: я никогда не задумывалась о своей походке, жестах — всё это было не важным, когда меня замечали, только чтобы пожалеть. Изменения оказались новой ответственностью — обязательством вести себя достойно этой внешности.

Мама умела ходить величественно, она даже в наши спальни входила как в тронный зал, а я привыкла лётать, сшибая всех на пути. Незнакомка в зеркале расправила нежные плечи, уверенно подняла голову, её губы слегка обозначили улыбку, когда она решила меня покинуть. Я пошла навстречу неизвестности, ещё не в полной мере ассоциируя себя с дивой, оставленной в зеркале.

Музыка смолкла, моё имя прозвучало на весь дворец. Когда я только приблизилась к залу, обе створки главного входа распахнулись. Я не смотрела на гостей, готовясь принять недовольство отца, я хотела пробежать мимо всех прямо к нему, поцеловать его руки, чтобы вымолить прощенье, закрепив непреложной клятвой обещание быть отныне самой послушной. Но воспоминание о сильфиде из зеркала не позволило мне ускорить шаг, и я как во сне, поплыла сквозь расступавшуюся толпу.

«Да младшая дочь, — успевала мысленно согласиться с тем, что они шептали друг другу. Однако их удивлённый шепот вызывал у меня всё больше вопросов, — Кто красавица? Кому отдадут? Кого отдадут?»

В душе теплилась надежда, что папа не станет отчитывать меня в присутствии гостей, но внутренне я настроилась без слёз принять самое страшное наказание. Какое оно может быть, я понятия не имела, папа меня никогда не наказывал. Пройдя установленное этикетом расстояние, я поклонилась и осталась в поклоне ждать разрешения подняться.

— Подойди, Эвиладель, — разрешил отец.

Я поднялась на тронное возвышение и встала рядом с матерью, не глядя в сторону второго золоченого кресла, установленного для эльфа.

— Высокородные гости, — официальный голос церемониймейстера заполнил зал, — Принцесса Эвиладель ди ла Исиль Дасар дочь Исильгарда получила личное приглашение. Отныне она почётная гостья Повелителя Зари Владыки Име-Эль-Риар Эльфирина Хранителя Светоча Гелиоса Главы Содружества Великой Элинии…

Голос оборвался и, тогда я заметила, что папа поднялся во весь рост.

— Приглашение нашей дочери — это огромная честь для нас всех, — произнёс он. Я папу всю свою жизнь знаю и, по тому, как он сказал, мне не поверилось, что моё приглашение в Име-Эль-Риар и, правда, огромная честь. — Моя дочь будет не просто гостьей, она станет представителем сильфийского народа на земле дружественного соседа, нашего верного союзника. Эльфирин встретит принцессу Исильгарда, отправленную нами в качестве Гран Синта-Маат.

По залу прошлась очередная волна изумления. Я их понимала, высшего титула посла удостаивались мужи за большой вклад в развитие межгосударственных отношений. У нас он пропадал без хозяина пару сотен лет и вдруг его получает младшая принцесса. Но папу это обстоятельство, не смущало, значит, так можно. Он расположился на троне и взмахом руки подал сигнал музыкантам.

В моём направлении двинулась вереница подданных, многие сильфы были мне знакомы, но и они смотрели на меня так, словно видели впервые. Эльфы, не смущаясь, выражали удивление, граничащее с изумлением, один даже пожал мне руку, как это принято исключительно между мужчинами. И мне это понравилось, больше, чем то, что после её обслюнявил какой-то тип в алом камзоле. Когда пожелания успешных начинаний на политическом поприще закончились, передо мной возник золотоволосый эльф с очаровательной улыбкой.

— Вы станете самым ценным приобретением Эльфирина, таинственная Принцесса Исильгарда, — сказал он вместо того, чтобы представиться.

— Очень жаль, — ответила я, порядком уставшая от восхищений мной прекрасной. — Не хотелось бы гостить в подвалах сокровищницы Име-Эль-Риар.

Эльф продолжал улыбаться, хотя его глаза уже смеялись, он оценил мой юмор. Никто всерьёз не верил слухам, что свои ценности золотые эльфы прячут под землёй, как гномы.

— Вы подарите мне танец? — попросил он.

— С удовольствием, — ответила искренне, так как вдруг поняла, что ругать меня никто не собирается. Наказали громким титулом, отправили в гости к эльфам — погощу и вернусь. Чего бы с эльфами не подружиться. Этот был просто очень мил. Моя природная весёлость вернулась сама собой, — А вы не подскажете имя бедняги, которому я согласилась оттоптать ноги?

Эльф рассмеялся в голос, при этом, когда он, всё ещё улыбаясь, глянул в сторону стайки незамужних дев в белых платьях, я услышала дружное «О-о-ох» полное восхищения и, голову даю на отсечение, звук падающего без чувств тела.

— Ноги второго принца Эльфирина в вашем полном распоряжении. Прошу Вас, зовите меня Арис.

— Эвиладель, — я легко перешла на «ты», отвечая на предложенное легкое рукопожатие.

Урокам танцев я предпочитала занятия магией. Всем было безразлично, умею ли я танцевать, до этого дня меня не обязывали посещать официальные приёмы и праздники. Мелодия сменилась, мы закружились по залу. Я с удовольствием отметила, что двигаюсь послушно музыке и партнёру, и ничьим ногам не угрожаю.

— Вы прекрасно танцуете, — отметил он.

— Ой, не говорите, самой удивительно! — откровенно призналась, довольно улыбаясь, чем вызвала очередной приступ веселья у второго наследника престола золотых эльфов.

У нас с наследованием было гораздо проще — назначил дедушка преемника, и пошел отдыхать. Высшим или, как их называли из-за цвета магии Гелиоса — Золотым, повезло меньше. Ритуал «Выбор Светоча», по каким-то причинам, определил хранителем артефакта не первого сына, а второго, и бедняжка первый наследник так и остался, «стоять» в очереди на престол. Третий принц, вальсирующий со мной по залу, естественно стал вторым, а их средний брат Даромир стал главой рода Риар, владельцем замка, древнейшего города Эльфирин, а после взял и объединил все крупные государства в содружество. Папа так удивлялся, когда узнал, что властелином будет военный, которого к управлению мирными эльфами даже не подготавливали.

Совершая обход на носочках вокруг Ариса, вставшего на одно колено, я глянула туда, где должен был находиться его сиятельный брат, и обомлела. На троне высокого гостя восседал тот самый дядька, что мучил меня в парке. Как я теперь понимала, жалуйся на него папочке или нет, эльфу за плохое поведение ничего не будет. Наш танец прервался. Видимо мой испуг был очевиден, так как Арис отреагировал на это оцепенение лёгким пожатием моих пальчиков и, шепнув, чтобы я не робела, повёл меня к трону своего брата. Суровое выражение лица Владыки Эльфирина показывало, что в новом платье, я нравлюсь ему не больше, чем в прежнем.

— Брат, когда ты такой серьёзный, девушки пугаются. Им грозит обморок от одного взгляда на тебя, — Арис продолжал шутить.

— Лишать дев чувств?!… Чему не научишься у младшего брата, просиживая дни во дворце, — это было похоже на упрёк, не мог же их властелин пытаться шутить с таким суровым видом. Но похоже Арис признал сие шуткой и ещё шире улыбнулся.

— В моём присутствии девушки падают от восторга, а не от страха, — это Арис объяснил мне, и тем же доверительным тоном, обратился к правителю: Сделай лицо по проще, а то все разбегутся…

— Я дал ей время привыкнуть к моему…виду, — пообещал главный эльф и посмотрел на меня испытующе, словно спрашивал, понимаю ли я, о чём он. А я не понимала. Если он опять пошутил, то с таким лицом, едва ли, над его шутками посмеялись хоть однажды. Я растерялась, испытывая неприятное чувство, когда не знаешь, чего от тебя ждут. Шепотом произнеся извинения, я решила осуществить угрозу брошенную Арисом, то есть убежать. Немного резковато убрала руку с предплечья второго принца и, сделав поклон с той почтительностью, что в себе в тот момент еле откопала, вернулась на место справа от трона отца.

Вечер был полон волнений: мой первый бал и высокий титул показались изматывающими. Танцы продолжались утомительно долго, тело ныло от столь длительной необходимости держать спину и плечи в «царственной» осанке, ноги устали от пируэтов, висков и телемарков. Арисгар тоже много танцевал, с разными гостьями и местными сильфидами. В прочем, расовых предпочтений у нас в гостях никто не выказывает. Дважды, он одаривал меня красивой, открытой улыбкой. Первый раз я ещё смущалась, а второй — ответила ему тем же. Но видимо перестаралась, и одна пара, свидетели нашего откровенного переглядывания сбилась с такта.

А другой, абсолютно неприветливый брат с равнодушным видом восседал на тронном кресле и кроме как с папой, ни с кем не разговаривал. И желающих его развлечь было не много. Да их, кроме папы, просто не было! Пусть даже новый правитель почитался как герой, спасший целый город от нападения драугров, но о нём слагали больше страшных небылиц, чем хвалебных песен.

Говорили, что рождённый вторым, он, без претензий на корону, посвятил себя военному делу, где не было ему равных, и возглавил эльфийскую армию ещё в очень юном возрасте. Тогда же произошло нападение нежити на город водников Омилсар. Вторжение столь сильного врага, оживших мертвецов с магическими способностями, унесло много жизней в течение нескольких минут, пока вестник с призывом о помощи достиг соседей. И будущий повелитель Зари бросился на защиту, не дожидаясь остальных. Открыл портал в чужие земли, принял на себя основной удар врага и удерживал до прихода своих воинов. Страшно представить, но есть свидетели, которые утверждали, что на обожженном магией теле принца не осталось целого куска кожи, и чтобы не травмировать окружающих видом изуродованного лица, теперь оно навсегда скрыто под личиной амулета Тефиатрана.

Этот артефакт использовали, чтобы придать облику правильные черты, скрывая любые дефекты. А еще с его помощью можно стать двойником любого существа и поэтому их обладателям требовались исключительные полномочия. Особенно по этому поводу страдали стареющие дамы, которые мечтали выглядеть не хуже, чем они были в лучшие годы. Но разрешений скрывать амулетом старость не выдавали. Насколько я знаю возрастные изменения приходилось убирать временными заклинаниями и мазями.

Я смотрела на строгое лицо отважного воина и представляла, как оно должно быть изувечено, если ему не смогли помочь лучшие лекари, и приходится применять магию амулета. Не сразу заметила, что в ответ меня также внимательно изучают. Я вспомнила, что совсем недавно применила магию, чтобы избавиться от своего гномьего роста и подумала, а может и он прячется от нормальности окружающих за маской суровости, как я за образом маленькой девочки. Моё невольное сочувствие во взгляде было принято со вниманием, которое быстро сменилось равнодушием и, разорвав наш зрительный контакт, медноволосый правитель отвернулся, сжав пальцы так, что они, скорее всего, оставили вмятины на золочёном подлокотнике.

Уже за полночь, в полной убеждённости, что улыбчивый эльф мил ровно настолько, насколько страшен его венценосный братец, я испросила молчаливое разрешение мамы, и, смакуя в уме незабываемый танец с Арисом, покинула зал. От переизбытка впечатлений спать не хотелось, вместо своей кроватки я устроилась на кушетке в библиотеке и, стараясь не повредить острыми металлическими уголками книги узоры на платье, придвинула столик и углубилась в чтение.

— Вот ты где? Как знала, что не спишь. Сразу пошла в библиотеку, чтобы поговорить с тобой.

Я с усилием отодвинула тяжеленную книженцию о политическом строе Эльфирина и встала навстречу маме.

— Ты всегда знаешь меня лучше меня самой, мамочка, — улыбнулась её внимательному взгляду, обещая, что в душе я прежняя, её маленькая девочка, изменения коснулись только внешности. Она повела меня к дивану, потянула за руку, предлагая присесть.

— Послушай, Эдель, — мама непривычно использовала моё сокращённое имя. Я всегда хотела, чтобы у меня всё было «длинным», «большим», «высоким», и давно отучила семью от «Эдель» и «Дель». Мама продолжила:

— Завтра ты покинешь отчий дом и начнёшь самостоятельную жизнь. Это не просто — стать взрослой за пару дней, но у тебя нет выбора. Статус высокого посла твоя защита и ответственность передо мной и отцом, перед нашим народом.

— Мама, а зачем он мне? Разве не достаточно быть принцессой, чтобы меня защищали?

— Принцесса не скажет весомого «нет» Владыке Эльфирина, только Гран Синта-Маат другой страны, принятый Верховным Советом вправе отстаивать своё мнение перед властелином. А мы знаем, что времени не достаточно, чтобы научить тебя держать язык за зубами. Но помни, когда собёрёшься открыть рот, Исильгард не развяжет войну из-за девичьей глупости. — Мама замолчала, словно сама испугалась строгости, которую до этого я не получала несмотря на все мои выходки. Она обняла меня и притянула к себе мою голову. — Этот амулет обезопасит тебя на время. Он приглушит сияние силы пробудившейся в тебе, — застегнула со спины тонкую цепочку с кулоном и наказала: Носи его не снимая, пока не лишишься силы или не будешь в полной безопасности.

— Мамочка, а мне нужно уезжать, потому что папа сердиться на меня?

— Нет… Потому, что ты изменилась. Ты такая красивая Эвиладель, что случись это раньше, всё сложилось бы по-другому. С момента твоего рождения мы были уверенны, что ты навсегда останешься в роли нашей маленькой дочери. В силу твоего роста… — мама поправила себя, — из-за твоей необычной внешности тебя совсем не готовили к общению с малознакомыми людьми, я имею ввиду… с мужчинами.

— Что ты, мамочка! Если ты из-за этого расстроилась, можешь не переживать, — твёрдо уверила я, взявшись за её руки и опустившись перед ней на пол, чтобы она привычно погладила мою голову. — Я же слышала, как Катриэлла объясняла Матильдине, что от прогулок под луной до бастардов один шаг. А ещё, Лиси кухарке говорила, если целоваться с мужчиной, можно заразиться позорной болезнью. Так, что целоваться и гулять, как стемнеет, я точно не стану и тебя ни за что не опозорю.

Мамочкин вздох прозвучал полный безнадёжности.

— Мы с папой просим прощения за эту брешь в твоём воспитании. Я посоветую тебе одно: когда ты захочешь узнать больше, найди добропорядочную, замужнюю женщину и подружись с ней.

— Хорошо, мамочка, подружусь, — обещала я.

— Остаток ночи тебе придётся провести на ногах. Я созвала всех столичных портных, чтобы они успели закончить. У тебя не будет недостатка в красивых нарядах, часть будет готова завтра, другие перешлю тебе в Име-Эль-Риар.

Прошу, никаким обстоятельствам не дай себя сломить, живи и сделай всё, чтобы остаться счастливой. Внешность — ценность важная для чужих глаз, магия — возможность лёгкой жизни, но это тоже не главное. Можно жить и без неё. А ты как никто умеешь приспосабливаться к ситуации и быть счастливой. Не растеряй покой терзаниями о несбывшемся и желаемом. Будь осторожна даже в мечтах. Гордись тем, кто ты есть, даже если нельзя будет говорить своё имя другим. Ты всегда будешь нашей дочерью, и ты первая женщина Гран Синта-Маат. Но гордясь, вспомни, как висела на стене, и все смеялись над тобой. И когда снова посмеются — вспомни, что висела на стене и мир после этого не рухнул. Пусть смеётся ханжа, мудрый задумается о причинах, добрый отнесётся с сочувствием, родной поддержит, находясь за тысячу лиг, а мнение прочих не важно.

— Мамочка, значит, я не смогу вернуться после?

На этот вопрос мне ответили мамины слёзы, которые она удержала, пропуская в библиотеку портных, и унесла с собой, не показав больше никому.

Глава 3

Мечты и сожаления об утраченном дефекте

Мою «банду» из мелких родственников к межпространственной переправе не пустили, мы шумно распрощались у дверей комнаты для общих занятий, и, помахав рукой на прощанье цвету будущей сильфийской аристократии, я наказала им папин дворец не разрушать. На что племянники, племянницы и отпрыски знатных семей, призванных ко двору, скорчили грустно-раставательные рожицы, а мой любимый братец, принц Далиантан сказал, что без меня дворцу точно ничего не угрожает и растрепал мою новую причёску, как обычно взъерошив волосы на макушке. Довольно улыбнулась, нисколько не обижаясь, и глянула на него снизу вверх с обожанием Боба, его верного пуделя, о котором я любила слушать, так как собака жила ни во дворце, а в охотничьем доме. Далиантан всегда был моим объектом для подражания. Я сожалела, что я не мальчик и не могу пойти учиться, чтобы стать таким же сильным магом, каким наверняка будет он.

В его сопровождении я пошла к башне алонгационного порта, которая была открыта для отправки гостей с рассвета. За десяток локтей до перехода меня ожидали несколько воинов, два мага из миссии, советник, моя тётя — леди Мединтун, направленная со мной в качестве дуэньи, и горничная Лиси. Брат обнял меня на прощание и наказал боевому магу, которого звали Гилихад, делать безопасным каждый мой шаг и многое другое, которое заключалось в том, чтобы я поменьше куда-либо шагала. Гилихад приступил к выполнению приказа незамедлительно и, как немощную, придерживая меня за локоть, повёл сквозь зеркальную рябь перехода и отпустил только когда убедился, что я твёрдо стою на ровной дороге.

Я с удивлением обнаружила, что мы прибыли не в Име-Эль-Риар, а в столицу тёмных эльфов, город Данхар. Грандиозный вид дворца Нари-Ран описывался в учебниках, как пример наследия могущественных предков менее одарёнными потомками. Это чудесное строение не поддавалось влиянию времени, трансформировалось под стиль современности и отвечало потребностям тёмного двора, который так назвали не по цвету чёрных волос, а из-за магии, запрещённой в других государствах. Хотелось верить, что тысячи лет назад, когда строилось одно из чудес эльфийского мира, дроу не были тёмными, и моя комната, в точности такая, как имеется дома, появиться здесь без магии крови.

Нас встретили у входа. Мужчина средних лет, представился личным камердинером сильфийского Гран Синта-Маат. Заметив смущение советника Баливаса, я не указала моему камердинеру на его ошибку, и он остался с мужчинами, после того как мне предложил следовать за его помощником. Мы пошли по коридору, когда я вспомнила, что не уточнила к какому времени мне явиться на занятие по «введению в профессию», обещанное накануне при разговоре у трона отца.

— Нужно вернуться, — сказала я. Гилихад и Лиси, как очень добросовестные слуги, игнорируя возражения провожатого пошли назад вместе со мной.

Гостей в холле стало больше, они стояли группами, я подошла к той, где находился советник Баливас, и спросила, когда он сможет уделить мне время.

— Принцесса, идите, идите, — спешно отмахнулся он. — Думаю в ближайшие дни не получиться вовсе.

В тот же момент объявили десятиминутную готовность до начала Совета.

— А разве Гран Синта-Маат не нужно присутствовать на Совете? — спросила я.

— Не приведи Великий Златодар! — воскликнул советник, взывая к высшим силам, покровительствующим трудолюбию и усердию.

— Господин Баливас, если принцесса послушает вас сейчас, неподтверждённый титул не защитит её даже в её собственных покоях.

— Но мужчины не потерпят присутствия…

— Плевать на их реакцию. Думайте о её судьбе.

Я не стала медлить, принимая решение. Моя судьба была мне очень дорога, я её никому кроме мамы с папой доверять не собиралась.

— Спасибо вам обоим, — поблагодарила я своего советника и доброго эльфа, который подтолкнул меня к смелому поступку. — Лиси, принеси мне темный плащ, который ты положила к деловой одежде, — моё твёрдое намерение присутствовать на Совете отразилось в голосе, и Лиси, до сего момента имевшая привычку меня останавливать и вразумлять, сразу бросилась исполнять распоряжение.

Нас пригласили в совещательную комнату похожую на большую аудиторию с трибуной в центре и креслами, расставленными для каждой делегации отдельно, и я еще больше восхитилась древней магией дроу: рядом с сиденьем советника находилось место с моим титулом. Я села и, без страха разоблачения, опустила капюшон простого, серого плаща. Украшенные драгоценностями и сложными плетениями головы длинноволосых эльфов выглядели намного женственнее, чем моя с гладко расчесанными волосами, спускавшимися под плащ.

Сильфийская делегация была немногочисленной, нас объединили с горными эльфам и объяснили, что проект резолюции Совета готовит каждая группа и озвучивает после всех выступлений.

Первым слово взял принц Акху-Лонд Этендальс из рода Айсинтуж. Дроу долго и восторженно рассказывал о важности их миссии в совместной борьбе со страшным злом. Оказалось, что мы на пороге войны с какими-то аватарами, а тут ещё на лесных эльфов вероломно напал никому не известный враг, и уже завтра каждое государство обязуется снарядить утвержденное количество магов, чтобы подготовить достойный отпор, в случае повторного вторжения. Я забеспокоилась, а наберет ли папа столько боевых магов и не придется ли ему отправлять моего брата.

Затем лесовики сообщили, что упоминание о подобной угрозе было найдено в хранилище одного из их древних храмов. Согласно первоисточнику нечто похожее случалось далеко в прошлом и называлось Хаш-Армат, что означало «враг внутри». Неделю назад пострадали эльфы Инитрана и Дипритрана, двух самых крупных провинций Леса. Их дома опустели за одну ночь. Всех выживших опросили и результаты опроса представили сегодня в нескольких докладах.

Совещание было очередным и многое из того, что мужчины обсуждали, ссылаясь на ранее известные факты, для меня осталось непонятным. Когда умная комната явила нам фантом воспоминаний очевидца, я слегка приподнялась, рассматривая амитай (так назвали отдельную особь Хаш-Армат), воспроизведённую такой, как её считали дознаватели-менталисты с разума выжившего эльфа, застывшей в момент атаки. Смотреть было очень страшно. Голова с жуткой гримасой и окровавленным ртом превращала фигуру эльфоподобного существа в чудовище. Костяные наросты, словно кривые коренья, десятками рогов не симметрично вырастали из черепа, срастались между собой в пластину и вновь расходились, образуя защитный панцирь. Такие же наросты уродовали спину и руки. Под шеей они заканчивались гладкой серой кожей, которая покрывала два бугорка. Ой! Тут я поняла, что все мужчины разглядывают голую грудь, шлёпнулась на сидение и опустила глаза, мгновенно став пунцовой от смущения. Особь, рисунок которой нам демонстрировали, была женской и полностью обнаженной.

Похоже, это задевало только мои чувства, и, более не глядя на рисунок, я постаралась взять себя в руки, с удвоенным вниманием запоминая названия атакующих формул и героические подвиги лесных эльфов, пытавшихся противостоять малоизученной напасти.

Один из них описывал неуязвимость тела амитай при поражении различными пульсарами. Демонстрируемые магические атаки осуществлялись на манекене и сопровождались подробным объяснением строения панциря, возможности нахождения слабых мест и степеней поражения в зависимости от области попадания заклинаний. Докладчик подвёл к выводу, что магия земли для Хаш-Армат не губительна, выжить свидетелю помогло лишь то, что он использовал потоки Гелиоса, вплетенные во все представленные заклинания. Конец его доклада был довольно нелогичным — страшилища не убиваемые всю ночь, бесследно исчезли, как только рассвело.

Прежде, чем заняться предложениями к резолюции, присутствующим предложили задать вопросы. Золотоволосый боевик уточнил скорость огненного потока при атаке Долийским Копьём. К трибуне для заключительного слова вернулся верховный маг тёмного двора. Остальные по очереди склонялись над подписями к решению Совета.

Ну как же так?! Они не сказали того, что меня так сильно тревожило? Я дёрнула советника Баливаса за рукав, он не отреагировал, тогда я спросила тихонько:

— Скажите…а эти амитай… из Хаш-Армат… эльфов скушали? — мой вопрос, немного отставший от движений голосовых связок, многократно усиленный магией комнаты, нарушил тишину. Нужно было подумать об этом заранее, ведь в аудиториях всегда используется такая магия, иначе на дальних рядах не было бы слышно, что говорят с трибуны, а докладчик не понял бы вопросов.

Количеством не лестных комментариев я превзошла рисунок самки Хаш-Армат. Мужчины разве что открыто в меня не плевались.

— Юная сильфида хочет покормить Хаш-Армат? — с издёвкой спросил кто-то из другой части комнаты. Последовал смех. Смеялись многие, хорошо хоть не все. Сильфийцам, доброму эльфу, водникам и Повелителю Зари мой вопрос смешным не казался. Хотя, когда я вновь подняла взгляд, на лицах соотечественников читались осуждение и злость. А верховный маг заявил, что я перепутала комнаты из-за рассеянности, свойственной женскому полу, при этом сидящий рядом Гилихад опустил руку. Я увидела, что он приготовил для моих обидчиков сплетение какого-то заклинания и совсем притихла.

— Господин Модтанис, Вам следует ответить на вопрос Гран Синта-Маат сильфийской делегации, — просьбу главнокомандующего услышали бы и без помощи магического усиления. Мне показалось, что меня сильный голос владыки Эльфирина пришиб к месту. Оказалось не только меня.

— Прошу прощения у Гран Синта-Маат, — маг принёс извинение, и сделал это, обращаясь к кому-то, кого здесь явно не было, а потом продолжил являть своё высокомерие конкретной, надоедливой «мошке», залетевшей на закрытое собрание: Имеет ли смысл изучать физиологию Хаш-Армат, если наша главная задача при следующем случае истребить их всех до единого?

Меня задело его высокомерие, я вздохнула и, тщательней подбирая слова, ответила:

— Возможно, я неверно мыслю, господин Модтанис, и вы меня поправите, за что я буду вам искренне благодарна, но мои опасения вызваны непонятными моментами упомянутыми господами ораторами, присутствующими на собрании. В Песне Пфомура тоже говорилось о странных нападениях и бесполезности магов, а во втором куплете бард описывал кровожадность тварей погубивших правящую семью, поняв причины которой, удалось остановить зло без лишних жертв.

— Указанная связь построена на том, что первое нападение произошло в замке правителя мифической страны? — В голосе Модтаниса появилось неприкрытое раздражение.

— Не знаю… — я вконец растерялась под осуждающими взглядами. Когда интересовалась поведением амитай, не думала, что самой придётся отвечать на вопросы и вот как вышло. Что же теперь было делать?

Я совсем сникла, когда услышала,

— Не смей плакать, они только этого и ждут, — голос звучал в моей голове, и я его узнала. Знакомый Баливаса — добрый эльф, который подсказал мне идти на Совет. — Просто расскажи, как ты думаешь и всё. Я тебя слушаю, а на остальных не обращай внимания.

Вместо того чтобы убежать в слезах, я подняла уже повлажневшие глаза на эльфа по правую руку от Повелителя Зари и ответила,

— Просто кажется важным выяснить, как действовали не только эльфы, но и амитай.

Возникла тишина, Модтанис замялся и, подавляя желание сказать какую-нибудь колкость в мой адрес, вынужденно согласился:

— Сведений собрано недостаточно, чтобы удовлетворить любопытство всех присутствующих.

— Тогда говорить о предотвращении следующих нападений слишком рано, — раздалось со стороны делегации водников. — Неизвестно почему и откуда амитай вообще появились. К тому же, только кажется, что удобнее уничтожать паразитов, используя магию, но есть пример, когда такие методы оказывались вредными для нас самих.

— Вы сейчас говорите о смерче в Ласидорнском ущелье? — Модтанис вскинулся. Я тоже слышала об этом. Бедствие, спровоцированное магией дроу при уничтожении мелкой нечисти наделало много шума, именно тогда прежнего верховного мага разжаловали и Модтанис занял его место. — Ничьей вины там нет, что очевидно всем. Жители Ласидорна, разбуженные ночью внезапным нападением, воззвали о помощи и мы были вправе использовать любые заклинания, чтобы защитить! — высказался, а сам сморщился, словно ему на мозоль наступили.

— Мы отклоняемся от темы, — вмешался принц Акху-Лонд, в певучей манере тёмных правителей он обратился к верховному магу. — Как я понял Вам нечего добавить к вышеперечисленным сведениям?

Модтанис отрицательно покачал головой и, кажется, сдался, в уме уже представляя свою отставку. После этой заминки, так и не найдя ответов, верховный маг дроу уступил место на трибуне выступавшему ранее боевику, который сказал:

— Жители двух провинций пострадали, и мы не знаем, будут ли новые жертвы. Я соглашусь с Гран Синта-Маат сильфов — в сопротивление должны входить не только боевики.

Ох, не помню, чтобы я высказывала подобное, но если они меня именно так поняли, я не возражала.

А вопросы, как выяснилось, назревали у многих:

— Почему не выжили те, кто был укрыт магией рода, самой сильной из возможных охранных заклинаний? Почему не сработала кровная защита?

— Как амитай обходили охранную магию дома?

— У вас есть предположения, где могут быть амитай в светлое время суток? — мой интерес подхватили, началась оживлённая дискуссия, что явно не ожидалось организаторами.

— Мы не имеем таких сведений! Только повторюсь: места преступлений изучены самым тщательным образом.

— Тогда почему провинции посчитали опасными? — Вопрос был адресован Модтанису, однако вместо растерянного мага ответил лесной эльф почтенного возраста, поднявшийся со своего места за столом эльфов, чьи волосы с зелёным отливом отличались особой медной яркостью:

— Наши сограждане были эвакуированы на случай повторного нападения, — объяснил он. Я его узнала, господин Дасинтуж был Синта-Маат лесного народа при сильфийском дворе. Однажды он подарил мне книгу лесных сказок на день рождения, которую я потом зачитала до дыр. Мне захотелось его поддержать, сказать ему что-то доброе.

— Я разделяю ваши опасения и нахожу меры предосторожности вполне обоснованными, Синта-Маат Дасинтуж. — Взгляд старого эльфа потеплел. Теперь, можно было задавать вопрос, — А как насчёт представителей других рас? До нападения на территории лесных эльфов они проживали с вами?

— Да, конечно. Мой советник в курсе, что с ними сталось.

Отвечать на мой вопрос пришлось здоровяку в сюртуке свободного кроя, чрезмерно украшенном фамильными регалиями, просматривающимися сквозь распахнутую мантию цвета правящего класса лесовиков.

— Вопрос меня немного удивляет, — начал он снисходительно. — Мы помним, что нашей главной задачей является спасение собратьев…

У меня сразу созрел протест такому неприкрытому расизму, но добрый эльф мне рот открыть не дал, поясняя мои слова с тактом прирождённого дипломата:

— Без сомнения Вы с ней справились, уважаемый Париэль дэн Эринжас. Но наберитесь терпения, Гран Синта-Маат ди ла Исиль Дасар спрашивает, насколько реально выяснить, что стало с гномами, ограми и другими переселенцами, с давних времен ставшими вашими согражданами.

— Огры нам не сограждане! — лесной советник не скрывал возмущения, что подтверждало папины опасения, в других государствах очень нетерпимы к представителям неэльфийских рас. Значит, они тоже для них яркие термиты, запертые в домиках, необходимые для выполнения узконаправленных целей. Возможно, он понял что-то по выражению досады на моём лице или мои мысли прикрытые слабой ментальной защитой уровня школьного курса при желании легко читались любым из здесь присутствующих, но, смерив меня оценивающим взглядом, который я не моргнув выдержала, Эринжас вынужденно согласился: — Думаю это осуществимо, в течение двух дней пришлю ответ, чтобы не вызывать более сомнений в моей лояльности положению о равенстве.

— У Вас ещё вопросы, Гран Синта-Маат ди ла Исиль Дасар? — видимо, Хранитель Светоча Зари какое-то время наблюдал за мной, иначе как объяснить, его уверенность в голосе, я действительно хотела сказать ещё кое-что.

— Только, если совет… — я растерялась, меня не просто слушали, меня восприняли вполне серьёзно. Я не могла опозориться в последний момент, уверенная, что следующая мысль будет полезной. — Когда моя горничная Лиси, хочет… (не нашлась сразу как обойти слово посплетничать) выяснить правду в нестандартной ситуации, она говорит не с гномками или гоблинками, а с людьми…

Я остановилась и, непроизвольно чуть вжав голову в плечи, приготовилась к шквалу возмущений, когда услышала:

— Гран Синта-Маат права. Людям, особенно рождённым вдали от магических источников, в большей мере свойственны как удивляющие до крайности черты характера, так и разнообразные таланты. Кроме того, что они преуспевают в ремёслах, они способны составить конкуренцию любому эльфоподобному существу при адаптации в условиях выживания. Не говоря уже о том, что люди не отличаются большой преданностью слову, они бывают готовы на всё, ради собственной выгоды. Так что в плане источников информации с ними работать довольно выгодно.

Господин Модтанис, господин Дасинтуж, я предлагаю свою кандидатуру в составе исследователей. Как профессор человеческой магии и лингвистики, я могу оказаться полезен, — первый доброволец высказывался торопливо, словно, изучая пороки людей, сам разучился сдержанности.

— Я тоже имею желание предложить свою помощь… Запишите меня… — послышалось со всех сторон.

Желающих изучать Хаш-Армат, объявившихся в лесных владениях, назвали оперативной группой, а когда зачитывали решение Совета, добрый эльф улыбнулся мне, ведь мои предложения упомянули в решении дважды.

Вечером в моей жизни состоялся второй официальный приём, на который нельзя было не пойти. Когда я вошла в покои, приготовленные для меня, пришлось вытерпеть чрезмерную заботу и причитания дворцовых служанок, выделенных мне хозяевами. Три девушки, соскочили с кушетки и стали наперебой плакаться, как мало времени осталось до начала торжества и столь же мал шанс на то, что они теперь успеют сделать меня краше других.

В замке Нари-Ран существовала не писаная традиция для служанок соревноваться в услужливости, заботе и старании. Заветный кошель с деньгами доставался тем, чьей гостье хозяева преподносили букет Королевы Бала. Темноволосые дроу не допускали мысли, что светлые волосы могут быть прекрасными, поэтому местная мастерица волос сдалась сразу, как только меня увидела. Награду за самую красивую причёску ей не получить.

— Может, стоит ярче раскрасить Вам лицо? — предложила другая девушка, обладавшая ещё одним, казавшимся мне ненужным мастерством. При этом предложении я не сдержала смех, некстати вспомнив кучера, украшенного синяками после попойки. Одно из первых детских воспоминаний. Науськанная мальчишками, я бегала за кучером по хозяйственному двору, провоцируя всеобщее веселье среди слуг, когда вежливо спрашивала: «А как Вам, господин Пакафин, так лицо раскрасили?» Кучер беспомощно отмахивался от назойливого дитя, как от мухи, коих было множество рядом с животными, я не отставала, и мальчишки так громко смеялись, что кони завидовали.

Это был последний раз, когда няня отпустила меня поиграть с детьми наших слуг. Незаметно с годами требования относительно моего окружения становились строже, пока я не поняла, что друзей мне позволено искать только среди малолетних отпрысков сильфийской знати.

Сквозь улыбку, вызванную воспоминаниями, я всё же смогла убедить женщин, что это теперь не просто лицо, а лицо Гран Синта-Маат целой страны, и от «раскрашиваний» отказалась.

Единственное, чем они остались довольны, это моё платье и фигура, что опять вызвало во мне улыбку, так как я представила, что бы они сказали, одевая прежнюю, тощую фигурку в обычное, простенькое платье.

Танцы у тёмных эльфов энергичнее наших, когда станцевали традиционные, общеэльфийские вальсы, светловолосые музыканты на балконе встали и на их место уселись дроу, с незнакомыми мне инструментами.

После третьей, виртуозно исполненной мелодии, когда количество пар значительно поубавилось, и я окончательно поняла, что мне тоже подобные ритмы не осилить, объявили танец властелина Эльфирина и темной Принцессы. Наконец, наступил момент, когда геройской серьёзине пришлось оторвать свой важный зад от кресла. Красивый голос церемониймейстера тёмного двора объявил название танца, эльф подошел к принцессе Ингрис и повёл её в центр зала.

Я оценила выбор правителя высших эльфов: принцесса оказалась ему под стать. Как бы поделикатней сказать об этой дылде? А! Она отличалась неслабым телосложением, обладая которым можно смело заехать кулаком по светлейшему лицу, если обладатель этого лица посмеет копаться в её разуме, конечно. Тем более что рядом с любой другой он выглядел бы грубым дикарём. Его недлинные, тёмно-каштановые волосы с золотыми прядями смотрелись выгоревшими и неухоженными, на лице тоже волосы, что совсем не положено высокородному эльфу — бороды, пусть даже едва наметившиеся, носили только крестьяне.

Огромный как орк — смотреть страшно. Представила как, его камердинер дрожит всякий раз, когда помогает повелителю переоблачаться, чтобы явиться миру менее кошмарным. И весь он, как опасный зверь: идёт спокойно, а его бояться, как дамитранскую кошку — кайтши: сытую и довольную, но опасную даже в таком состоянии. И все притихли, потому, что кайтши убивает в один прыжок. По крайней мере, глядя на приближающегося Властелина, я почувствовала нечто подобное, но, быстро осознав абсурдность надуманных страхов (что он мне сделает в бальном-то зале), решила распрямиться, не уподобляясь толпе. Они же так дружно не кланялись, когда танец открывали другие особы королевских кровей. Гран Синта-Маат сильфов вообще не пристало пригибаться при виде «почти не танцующего» эльфа.

Он окатил толпу высокомерным равнодушием, и его бровь вопросительно изогнулась, когда взгляд скользнув мимо, немедленно вернулся к моему лицу. А я так и не успела опустить глаза и спрятать ухмылку от предвкушения приятности грядущего танцевального конфуза. В армии танцевать не учат. И раз глаз вовремя не отвела, то, по закону игры в гляделки, противника нужно было теперь переглядеть! Тем более, что вчера он перестал пялиться на меня именно после моего ответного взгляда. Я продолжала смотреть, игнорируя «кодовое» шиканье леди Мединтун, пока венценосный мучитель «случайно повисших на стене девочек», вынуждено удостаивая должным вниманием партнёршу, уже приступившую к первой танцевальной фигуре, мне не проиграл повторно.

Моё злорадство было не долгим, потому как довольно скоро пришлось признать, что танцевать эльф всё-таки умеет. Музыка, многократно отражаясь от зачарованных стен, звучала каноном со всех сторон, громкая, и такая ритмичная, что успеть за ней казалось нереально. Но только не для дроу и золотого эльфа. Их тела двигались грациозно, её платье красиво развевалось, добавляя плавности движениям. Пара, словно единое целое, выписывала рисунок волшебного танца, при этом темп увеличивался до тех пор, пока они, кружащиеся по залу, не превратились для зрителей в золотой поток света, узором музыки и танца перетекающий в цветок с полупрозрачными лепестками.

Это была магия не передаваемая словами, мастерство, которое мне не с чем сравнить. От чего же он так редко танцует? Я читала, что Повелители Зари должны в совершенстве владеть духом и телом. Теперь я своими глазами увидела, что это значит.

Музыканты исполнили финальные аккорды, казалось, даже им хотелось продолжения, и после благоговейной тишины зал взорвался аплодисментами. Принцесса дроу лучилась от удовольствия и переполненная впечатлений протянула повелителю руку для лобзаний.

Он стоял ко мне спиной, тем веселее было представлять вымученное лицо прижатого придворным этикетом грубияна в момент прикосновения его рта к протянутой руке. Благо фантазия у меня богатая, чего не вижу, понапридумываю. На самом деле, он едва уловимым движением склонился к её руке и ушел еще до того как следующая мелодия подхватила нескольких смельчаков, бросивших вызов быстрому вальсу.

Всем им было далеко до повелителя Зари, даже принцесса Ингрис с новым партнёром танцевальным талантом вовсе не блистала. Я, «от таких танцев подальше», протиснулась сквозь толпу к выходу. Давно дала бы дёру, если бы леди Мединтун не ругалась всякий раз, когда я собиралась уйти.

Вечер выдался долгим. Почему-то кавалеров ко мне словно магнитом притягивало: стоило одному отвести меня в сторонку, чтобы могла перевести дыхание от очередного танца, его оттеснял следующий. Раз десять, я не теряя надежды, пыталась им объяснить, что помру, если только подумаю танцевать. Ну, хотя страдала я от повышенного внимания не одна, рядом толпа девушек осаждала Ариса, но мне в отличие от него было не до веселья.

— Принцесса молода, чтобы умирать… — заявил дроу и сразу же оспорил и следующий мой аргумент, — Да, как же можно не любить прогулки под луной в юном возрасте?!… Я ослеплён вашей красотой…

«Да вы не только ослепли, Принц Акху-Лонд — Вы кажется тупой — раз не видите, что я сейчас расплачусь, потому что я не знаю какими вежливыми фразами вам ещё отказывать». Я отступала к стене от источника настойчивого приглашения, пока не упёрлась в неё лопатками. «Ночь за окном, режьте меня, но гулять я не пойду!».

— Ваше Высочество, — услышала я знакомый, грудной голос, — я обещал Его Величеству отцу принцессы Эвиладель, что сегодня она сможет пойти к себе пораньше, у неё выдался непривычно трудный день.

Казалось, ничто не могло бы переломить решение упрямого дроу, увести меня в сад. Но набежавшее на лицо выражение злости быстро уступило гримасе сожаления проигравшего, и он повернулся к эльфу.

— Ваше Светлейшество, вы дали обещание, которое лишает нас самой прелестной девушки на этом празднике, — пропел он, на манер всех дроу растягивая слова и развернулся ко мне: Обязанности хозяина не позволяют настаивать на моём предложении, остаётся выразить искреннюю надежду, что в скором времени Вы и Ваш родитель примете меня при сильфийском дворе, — принц дроу взял мою руку и прикоснулся губами к пальцам. За мгновение до того как оторвать губы Акху-Лонд зачем-то высунул язык и коснулся им ямочки между моими третьим и четвертым пальцами, закрепляя таким странным образом незнакомую магию на моей руке. Противно, конечно, но хоть не больно. И ещё, это определённо что-то значило, так как его лицо, поначалу выражавшее непонятную мне эмоцию, отразило озадаченность, а затем радость, когда далеко не сразу, но до него дошло что-то совершенно не известное мне.

Я сразу выдернула руку, как только он ослабил хватку, и даже накрыла для верности второй рукой, чтоб снова не отобрал и не обслюнявил. Но из-за его выходки забыла предупредить, что меня в Исильгарде не будет.

— Уверен, Вас со всеми почестями примут в Исильгарде, Ваше Высочество, а теперь позвольте мне проводить Её Высочество к дуэнье, — голос повелителя звенел от едва сдерживаемого гнева.

И это было куда страшнее Акху Лонда. А что, если моя тётя, опять возьмётся настоятельно рекомендовать мне веселье? Вдруг она, не зная, что повелитель и без того разозлён, спровоцирует скандал? Как оказалось, тётя была умнее, чем я думала. Один лишь строгий взгляд Его Светлейшества при попытке леди Мединтун остановить меня, и она сама послушно изъявляет желание отправиться почивать.

Властелин Эльфирина оставил меня не раскланиваясь в положенных этикетом ответных пожеланиях доброй ночи, и лишь на мгновенье замедлил шаг, расслышав моё «спасибо», но не обернулся.

Следующий день выдался непростым с самого утра. Несмотря на то, что традиционный букет Королевы Бала вручили ни мне, а принцессе Великих Гор Аверии, потоки комплиментов лились в мои уши до завтрака, во время него и даже после. О, ужас! Кажется, я пресытилась обожанием меня прекрасной настолько, что пропал не только аппетит, но и желание такой оставаться. Советы наставницы помогали не очень: она утверждала, что достаточно сказать «извините» и отойти, как представители противоположного пола отстанут. Но у меня подобрались какие-то неправильные поклонники, они были неотстаючие совсем.

Я пряталась за спинами других леди, а они, неимоверно раздражая этих леди, находили меня и там. Разговоры, которые меня почти доконали, были очень глупыми. Спасибо Лисиным словечкам, а то бы я не знала, как свои «тогдашние переживания» выразить, в то время, как мужчины продолжали описывать мою внешность какими-то высокопарными фразами, называли глаза очами, а губы сравнивали… да с чем они только их не сравнивали, кажется, даже с лепестками каких-то редчайших роз. Интересовались, хороший ли праздник вчера состоялся, требовали подтверждения, что погода за окном прекрасная, словно сами забыли или ослепли. Ещё хотели знать какие пирожные и цветы я люблю. Какая им разница? Они, что пекари или садовники? Может всё не так просто в этом сложном, взрослом мире и вопросы были с подвохом? Я перебрала в уме каждый, вспомнила, что я отвечала и меня накрыла паника, скорее всего я говорила, что-то не то. Мне захотелось вновь стать маленькой и незаметной, как раньше. Трудно было понять, что их ко мне толкает, возможно, непомерно высокий для меня, мужской титул. Неужели они ко всем послам так пристают. Лучше уж мне было не становиться Гран Синта Маат!

Спряталась за портьерой, чтобы хоть немного прийти в себя. Необходимость так долго «держать лицо» с непривычки оказалась обременительной. Отгородившись плотной тканью, уселась на подоконник и откинулась на каменный откос. Они приняли форму моего тела и стали удобными как кресло. Замечательная магия у этих дроу, дворец был сказочно внимателен к гостям.

Всё время, в течение которого я не видела нужды покидать своё укромное место, в моей голове пульсировала одна мысль: « Ни о том я мечтала. Взрослая жизнь, «серого термита» очень сложна, когда ты даже для себя самого ещё очень «яркий». От жалости к себе защипало глаза. И когда по удаляющимся голосам стало понятно, что эльфы уходят, я не смогла выйти, потому что откровенно плакала.

Одним, молниеносным движением меня взяли за руку и выдернули из-за шторы.

— Осталось немного, — пообещал властитель Эльфирина. Впервые он не выглядел устрашающе, его лицо выражало, что-то похожее на сочувствие, — к вечеру будешь дома. — Очевидно, я так обрадовалась, что ему пришлось уточнить, — в Име-Эль-Риар.

Он выпустил мой локоть и, подтолкнув меня к рассерженной дуэнье, удалился вслед за всеми. Я обиженно взглянула на леди Медингтун, которая почему-то решила достать меня из-за шторы с помощью главного эльфа, мало ей других желающих! Но мои взгляды её не волновали. Борясь с тяжёлым дыханием, она выговаривала нелестные замечания в мой адрес, торопясь на финальное развлечение.

Они устроили пир под открытым небом, у дроу это называется «пикник». Когда дуэнья насмотрелась представлений и задремала в плетёном кресле, я велела Лиси принести мне свод законов Эльфирина. Отойдя подальше от прогулочных дорожек и компаний разгоряченных закусками и вином, которые развлекались играми и шутками, что вызывали лишь смущение, я села почитать в тени большого дерева. Чтение было не простым, я то и дело прерывалась, чтобы запомнить незнакомые термины и понятия, которые нужно будет обсудить с советником и не заметила, как поменяла позу для чтения на более привычную. Словно дома на ковре, я читала, лежа животом на мягкой траве, к тому же согнула ноги в коленях и скрестила туфельки, используя один из каблуков как закрепку в этом «плетении».

Тихий шелест сухой травы не мог предупредить о чьем-то приближении, чтение всегда захватывало меня с головой, и до того как я оторвала взгляд от страницы, Арис, извинившись за вторжение, попросил убежища под сенью «моего» дерева.

— Я был уверен, что Вы много читаете, — он присел рядом. — Нет, нет, не вставайте! Мы на природе, для этого и устраивают пикники, чтобы сбросить оковы общепринятых правил.

— Мне повезло, Ваше Высочество, что вы подумали именно так, потому как, если бы вы предположили иначе, например, что я читаю медленно, мне бы пришлось прямо на пикнике парировать вашему мнению, потому как я читаю быстро, просто текст довольно сложный, — пролепетала я, взволнованная неожиданной компанией и, перекатившись на спину, села подальше от непрошенного гостя.

— А вы собираетесь часто спорить?

— Что вы?! — мой голос обрёл обычную беззаботность, и я заверила Ариса, что всей душой надеюсь, что под надзором его семьи, права сильфов в Эльфирине не ущемляются, и нам вовсе не будет нужды в дискуссиях.

— Мы можем обсуждать приёмы и театральные постановки, благо у нас их великое множество, — предложил он.

— Тогда, я вынуждена попросить пропуск в вашу библиотеку. В настоящий момент мои знания в данном вопросе могут вас разочаровать, — призналась я в ответ.

— Не могу поверить, что вы можете разочаровывать, пока я ловлю себя на обратном.

— Одни придают слишком большое значение единственному восхищенному взгляду. А другие стараются их в этом заблуждении поддержать, — процитировала я эльфийского классика.

— А вы привыкли черпать знания исключительно из книг? — лёгким комплиментом моей начитанности он вернулся к беседе о моём главном увлечении.

— Предпочтительно, — поправила я его. — Книги содержат законченные темы и как собеседники совершенно постоянны в своих мыслях. — Не менее умело, чем в танце, принц вёл меня в беседе. С ним я становилась настоящей принцессой, той, кем могла бы гордиться моя мама.

— В таком случае я покажу вам библиотеку, как только мы прибудем в Име-Эль-Риар, и вы сможете беседовать с книгами, когда вам вздумается.

— Благодарю, Арисгар, — голос повелителя эльфов раздался в тот момент, когда я была готова предаться мечтам о бесчисленных рядах книг эльфийской библиотеки. От неожиданности я подпрыгнула по стойке дасарского гвардейца из позиции «сидя», а он продолжил: Я сам покажу ей библиотеку, — а потом подтянул меня к себе за пояс платья и сказал прямо в лицо: А знаешь, я даже поселю тебя рядом с книгами, чтобы не возникало нужды выпрыгивать в окно.

«Протухший, дохлый троль, — вспомнила я услышанное от нашего повара, обнаружившего, что я осваиваю в кладовой левитацию не только цыплят, но и туш покрупнее, — значит, в парке он всё-таки успел покопаться у меня в голове».

«Ну, какая я гордость мамы?!» — После того, как игнорируя вмешательство Ариса, глава эльфирийцев сказал, что я могу запихнуть свой титул куда подальше, так как ему плевать, как там меня называют, я сорвалась на бег, мысленно отправляя воззванье к Златодару с мольбой о двух мешках самого крепкого терпения, чтобы мне хватило на всё время пребывания в гостях у этого повелителя.

Арис окликнул меня дважды, но я даже не оглянулась.

Глава 4

Говорят, Гран Синта-Маат — думают, маленькая государственная неожиданность

Всем довольная Лиси болтала без умолку: в штате слуг её принимал батлер, на этаже встретил дворецкий, по её мнению это значит, что она рангом выше прочих служанок. Я не придавала особого значения её восторгам, в конце концов, если нас поселили на третьем этаже, а не на втором как других гостей, так это потому, что здесь находилась библиотека. Властелин так и сказал,

— Обещанная библиотека там. Загляну, как будет время, — высмеивая его привычку разговаривать приказаниями, я повернулась к двери и только тут заметила, что нас не оставили одних, а передали на попечение эльфу средних лет. Жар опалил щёки. Стала бы воспитанная принцесса передразнивать хозяина? Растерялась так, что извинения остались не высказанными. Но этот мужчина и сам не лучше, как из воздуха за спиной вырос, ни слова не проронил, пока я с ним нос к носу не столкнулась.

Лиси обратилась к нему по-свойски, назвала просто Баккрей, по фамилии, что ожидаемо должно было погубить мнение о Гран Синта-Маат сильфов окончательно. Однако нам с Лиси осуждающим его взгляд не показался, он улыбнулся вполне дружелюбно и галантно пригласил нас войти в открывшиеся двери апартаментов, которые начинались огромным будуаром с дверьми в мою спальню и комнату Лиси. Как только дворецкий раскланялся, оставив для нас его заклинание вызова, Лиси вернулась к перечислению плюсов пребывания на третьем этаже. Я согласилась со служанкой, всё необходимое для комфортной жизни у нас было: два больших окна давали много света, трюмо, две кушетки, два кресла, пуфик, мягкий ковёр под ногами, и даже буфет со всем необходимым для чаепития. Спальня мне понравилась меньше, хотя и была она не менее роскошной. Справа от окна дверь в умывальню (резная, из светлого дерева ценной породы), в центре большая, белая кровать, огромное зеркало в золочёной раме, занимало треть стены и отражало полкомнаты. На окне шторы, под ногами ковёр, всё светлое, огромное и безликое. Поэтому, когда Лиси продолжила охать над роскошью наших комнат, я с тоской вспомнила о ярких подушках и цветных ковриках оставленных мной в Исильгарде.

Осталось не понятным, почему леди Мединтун поселили отдельно от меня на втором этаже, почему мне там появляться было не велено и что означало «загляну» Повелителя. Как можно, заглядывать в комнаты гостей? Или он имел ввиду библиотеку?

В размышления то и дело влетали обрывки беседы Лиси и доставившего нам ужин слуги. Слуга был словоохотлив, сыпал милыми шутками и полностью расположил к себе мою служанку, сказав, что сам бы предпочел её смелое любопытство болтовне двадцати красавиц живущих на этаж ниже. Теперь, когда Светлейшество определится с датой свадьбы, охотницы на выгодных женихов переключаться на других кандидатов и вскоре разъедутся.

Лиси слышала, что многие принцессы после личного знакомства со Светлейшеством, сразу начинали посматривать на менее титулованных, но более приятных женихов. Одна из дриад, например, уже нашла себе морского принца. Он заприметил Элланидиану на балу у нас в Исильгарде, а через день, на пикнике у дроу сделал ей предложение выйти за него замуж. Я слушала в пол уха, интересно конечно, но опасно: можно не заметить, как сделаешься сплетницей. Пришлось одёргивать и себя и говорливую служанку.

— Это хорошо, что леди Мединтун поселили на втором. Она очень мрачная личность. Что взять, если нрав у неё такой? Я слова не могу произнести, когда она рядом.

— Лиси, не следует так открыто выражать свои мысли. Это неприлично.

— Простите, Вашество Виладель, не буду больше. Но она с Вами так строга…

— Лиси, о чём я просила только что?!

— Поняла, поняла. Замолкаю… А на кухне служанка одной из принцесс сказала…

— Лиси!!!

— Ну что уж, с Вами ни словом нельзя не поделиться?!

Он появился поздно вечером, когда я уже приготовилась ко сну. Просто вошел и велел выбежавшей навстречу Лиси побыстрее помочь мне вернуться в платье, а после того, как раздосадованная вторжением, я вышла в будуар, рявкнул, что служанка может идти.

«Заглянуть» в понимании Повелителя оказалось повторным, детальным исследованием моих магических способностей. Сидя на кушетке, я дёрнулась от мурашек, пока он со спины, почти не касаясь кожи, расстегивал замочек цепочки с кулоном и шептал незнакомые заклинания. Потом изо всех сил сопротивлялась вторжению в воспоминания о школе и Денрибемире. Это было не просто, но неудовольствие, растущее в словах мучителя, и новые попытки разрушить мою защиту говорили о том, что у меня получилось создать нечто очень прочное. Тогда он сграбастал мою руку, и не успела я сообразить, что он делает, как из пореза закапала кровь, собираясь в небольшой красный шарик, словно заполнила невидимый сосуд и тут же исчезла за границами захлопнувшегося портала. Я завизжала, но мой визг не достиг моих же ушей. Хотя с такими усилиями, что прикладывала, можно было перебудить весь этаж. Схватилась за горло, не понимая, что со мной.

— Убрал возможность распространения звука, только и всего. Уже вернул, можешь дышать.

— А как это? — вместо того, чтоб возмутиться его поведением, спросила я.

— Голосовые связки создают волну, уплотняя и разряжая воздух. В момент её создания воздуха вокруг тебя не было и только.

— Я же могла задохнуться?

— Нет, конечно. Как только ты закончила самозабвенно визжать, я его вернул.

— А как вы это сделали? Вы же даже заклинание не произносили!

— Я научу накладывать матрицы заклинаний, если ты будешь меня слушаться, — предложил он.

Я задумалась. Без практических занятий и демонстраций, используя только книги, я не освою даже курс старшей школы, а я мечтала о невозможном, об академическом образовании, хотела подать заявку на выпускные испытания и получить звание квалифицированного мага. То, что правила не запрещали домашнее обучение для женщин, я узнала от брата.

— Ну что согласна? Научить тебя заклинанию вакуума?

— Не надо…

Он вопросительно заломил бровь, я съязвила:

— У Вас цена за уроки неподъемная.

Он хмыкнул, немного помолчал, а потом задал следующий вопрос:

— Тогда хотя бы объясни, почему о тебе соседям не рассказывали?

— Это потому, что я обычно очень плохо себя веду, вот меня и прячут, — сказала и не соврала. Это была одна из известных мне причин. Вот и он меня на третьем этаже спрятал, если я правильно догадалась.

— Сначала я именно так и подумал, но потом побеседовал с твоим отцом и понял, что ты ему очень дорога, а это, как ты понимаешь, говорит о том, что он тобой доволен. Так почему тебя прятали?

Я промолчала в ответ, так как сказать мне было нечего. Папа не приказывал меня прятать, в гости меня не брали, конечно, а дома я ходила свободно. Чужие меня просто не замечали. Порой это сильно удивляло. Я же здоровалась и пыталась познакомиться, но обо мне словно забывали так быстро, что невозможно было завязать полноценную беседу.

«Не скажешь, ну и ладно. Сам узнаю», — услышала я ментальное послание.

«Ну и пусть!» — отвага нашлась в момент, когда он посмотрел на меня в упор, и я даже ответила вслух с вызовом в голосе:

— Как будет угодно, Его Светлейшеству… — затем склонила голову в полупоклоне, возвращая нас к соблюдению правил воспитанности, и подумала: «Жаль, что защиту мыслей не установить местами. Знай он, что я была гномиком, к его грубости добавилось бы презрение, и он, чтобы не видеть меня, вернул бы меня родителям!»

Я выжидающе уставилась на него, может, я напрасно поверила в прочность своих ментальных щитов, потому, что он опять усмехнулся, словно опровергая моё предположение, отрицательно покачал головой.

Смелость ушла также быстро, как и появилась, опять нахлынули терзания: «А вдруг проклятье Монтебиля сработает, даже если я просто начну думать о заклинании увеличения роста в его присутствии?» Я постаралась запрятать опасные мысли, как можно дальше.

— Спокойной ночи, Ваше Непослушное Высочество, — процедил он сквозь сомкнутые зубы и вышел.

Миновал только первый вечер в гостях, а планы у меня были грандиозные. Вынужденная из-за назойливого посетителя бодрствовать полночи, следующее утро, тем не менее, я начала с раннего завтрака. Оделась как можно строже и заторопилась к лестнице, рекомендованной дворецким, как выход в парк, скрытый от лишних глаз. Она вела к тыльной стороне дворца, где меня должен был поджидать Гилихад, предупрежденный, что мы с рассветом идем в сильфийское посольство.

Путь преградили двое стражников, мастерски делавшие вид, что глухи и немы к моим мольбам, до тех пор как я, утомленная уговорами, со вздохом не выругалась, представив и стражу и весь эльфийский двор не в лучшей ситуации. Округлённые глаза выдали их тут же. Впрочем, было уже не скрыть и мою невоспитанность, за что я после не забыла мысленно отругать уже себя.

— И за что это меня таким грубым способом должен обидеть троль? — гром и тот предупреждает о себе молнией, а голос прозвучал над ухом так неожиданно, что у меня коленки подломились. Я обернулась. На властелине Эльфирина был халат, всклокоченные волосы заложены за ухо. А я было начала думать, что сильнейшему магу современности сон не нужен. Он что так и будет появляться, стоит мне только употребить пару крепких выражений?

— Ваше Светлейшество? — пролепетала я удивлённо. Расплата за сквернословие опять не преминула свершиться, но я и без этого успела дать себе слово, что подобное случилось в последний раз. — Доброе утро, — поздоровалась с наимилейшей улыбкой, и получила неожиданное:

— Надеялся на доброе… Да-а-а, — протянул властелин и продолжил, — надо было сносить к ванам твою ментальную защиту и не церемониться. Слишком быстро у тебя появились планы, о которых я не знаю…

Меня начинала раздражать его манера излагать мысли, не утруждаясь вежливыми формами, к тому же удивляло его явное неуважение даже к богам-ванам. Однако сегодня я твёрдо решила стать настоящим дипломатом и от замечаний воздержалась.

— Я иду на занятие с господином Баливасом. Внизу меня ожидают Гилихад — мой охранник и моя тётя… — мне даже улыбку удалось повторно вылепить.

— Тётку уже отправили досматривать сны. А тебе я постараюсь донести основную мысль: «В такую рань?!» — грохнул он, злясь, что его вытащили из постели до рассвета. Как и прежде, мой милый вид на него не подействовал.

— Да, Ваше Светлейшество. Сильфу моего титула не пристало валяться в кровати…

— Сильфу?

— Да, я должна приступить к своим прямым обязанностям…

Но он опять перебил меня не дав договорить:

— И что прикажете с этим сильфом делать? — спросил он, и, не дав мне времени над сказанным даже поразмыслить, хмыкнул: — Все обязанности сильфиды я мог бы тебе перечислить за минуту, а вот в случае с сильфом…

— Вы считаете, что у женщины так мало обязанностей? — ухватилась я за столь явную недоосведомлённость. Уж я-то много над этим вопросом думала, когда термитами играла.

Он уже собирался мне парировать, когда Арис и ещё один мужчина, постарше подошли к нам, приветливо улыбаясь. Я вовлечённая в неравное противостояние, так увлеклась, что до этого момента не замечала, что мы не одни, а повелитель, видимо, не стал прерывать наш разговор на вежливые поклоны родственникам, делал вид, что никого не видит, кроме одной раздражающей его с утра особы, но его перебили:

— Опять спорите? Как мило! — заявил Арис вполне искренне умиляясь, не взирая на наши серьёзные лица.

— Так вот она какая — наша маленькая государственная неожиданность! — сказал второй мужчина. Я была уверенна, что услышала какое-то новое, изощренное оскорбление. Поэтому, когда Арис представил меня первому принцу, назвав мой посольский титул, я проигнорировала общепринятые для женщин нормы, не присела в реверансе, а протянула руку и со всем старанием потрясла её при рукопожатии, как это делали мужчины, ну может сильнее, так как очень старалась. — Вот даже как? — принц изумился, но вряд ли из-за неумелого рукопожатия, так как вопросительно уставился не на меня, а на среднего брата.

— Тебя это не касается, — бросил ему тот, совершенно грубое объяснение.

— Правда? Вместо ожидаемой помолвки? — Фалентир уточнил с заметным укором.

Не знаю, чем бы закончилась их «братская беседа», если бы Арис, как обычно, не попытался вывернуть ситуацию в шутку, на что властелин и вовсе был так груб, что велел обоим братьям проваливать.

— Никому не позволяй прикасаться к тебе, ясно? — Он дернул меня за руку, разворачивая лицом к себе, и вперился взглядом. — А что касается прерванного спора, то у тебя теперь одна главная обязанность — следовать моим решениям и тогда возможно ты не будешь меня раздражать. Пока в последнем недостатке ты преуспела, как никто!

«Возмутительное поведение!» — сделала я вывод, решая, что дипломатом я стану немного погодя, а сейчас напомню, что грубыми могут быть оба собеседника.

— Значит, я вас раздражаю?! — я изобразила лицом возмущение обманутой на рынке торговки и демонстративно высвободила свою руку.

— Намного больше, чем положено благовоспитанной принцессе, — напомнил мне о манерах косматый господин со свирепым взглядом, сам ничем не напоминающий повелителя целой страны и какого-то там артефакта. Ни меня нужно упрекать в том, что во мне не осталось и капли от принцессы. Мои уши и лицо пылали, едва контролируемая магия была готова сорваться проклятиями, но начала-то не я!

— И кто определил, сколько положить мне? — спрашивала с надрывом, и голос подтверждал глубину моего внутреннего несогласия.

— Природа, сделавшая тебя недодевицей, — от этих слов глаза защипало, и гнев повелителя мгновенно остыл. Неужели я выглядела такой потрясённой, что дала понять, как задеты мои не затянувшиеся раны? Я ещё не успела позабыть, как жить коротышкой без шанса быть услышанной, обреченной оставаться невидимкой в доме родителей. И вдруг, ставшая такой, какой мечтала, услышала, что и этого мало. Внутренняя буря поднялась, готовая затопить моё сознание. Я не могла смолчать. Обида подстегнула остатки себялюбия: «Я совсем недавно начала себе нравиться и так ждала уважения! Я больше не маленькая, и стараюсь стать Синта-Маат изо всех сил»

— Уверенны, что росли приятнее меня? И в юном возрасте уже знали, как всем нравиться? — вопросила и уставилась ему в глаза.

— У меня были другие приоритеты. Но достаточно мозга, чтобы быть достойным своего рождения? — я поняла, что этих гляделок мне не выдержать. Его взгляд казался пугающим, лишенным обычной эмоциональной наполненности.

— У меня есть мозги! Я умею вызвать дождь, увеличить всходы на полях, и знаю, как приманить пчёл для опыления цветков, — сказала я со всем достоинством, которое могла взрастить в себе за столь короткий срок.

— Пчелы? Как это важно для королевской дочки! — Восклицание с издёвкой, просочилось сквозь стиснутые зубы, словно сказанное про себя.

— А Вы школьником справлялись с Арканским Вихрем? — спросила я о том, что он не мог знать подростком, потому, что этому меня научил мой талантливый брат, учась в академии.

— В твои годы я знал, как голыми руками убить ауюку, стригоя и манангала.

— Этому я должна научиться, чтобы Вам понравиться? Убивать монстров? — я посмотрела в суровое лицо, пугающее безразличием, отсутствием живых, понятных мне эмоций. — Только я сомневаюсь, что в мире найдётся кто-то страшнее Вас! — не удержала нелестную правду. А когда это самое лицо оживилось чем-то сродни злости, я поняла, что перегнула и пора смываться. Быстрее ветра помчалась к ближайшей двери, пяткой чуя, что убьют и прикопают в эльфийском саду у треклятого, тайного выхода. Но меня гнал прочь не столько страх сколько слёзы. Только бы успеть спрятать их от властелина Эльфирина.

Конец ознакомительного фрагмента.