Бег по лезвию ножа

Людмила Анатольевна Мороз, 2021

Мария теряет родных, свой дом, вынуждена покинуть родной посёлок. Но в душе остаётся надежда, что жизнь изменится к лучшему. Исполнится мечта всей жизни – побывать в Париже. Обстоятельства жизни складываются так, что мечта нереальна. Тут, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Но упрямая женщина идет наперекор судьбе и сложившимся обстоятельствам к исполнению заветной мечты. У нее девиз: вижу цель, не вижу препятствий! Как? Читайте и узнаете головокружительные хитросплетения судьбы главной героини. Все имена и события вымышлены, если будут совпадения, извините, всё получилось совершенно случайно. Содержит нецензурную брань.

Глава четвертая.

По улице бегают, перекликаются между собой ополченцы и солдаты в зеленой униформе без знаков отличия. «Знать, кого-то ищут? Ну, ну, пусть, пусть поищут. Полезно для здоровья». — Мария нагибается, чтобы взять котелок. С улицы окликает молодой, звонкий голос.

— Эй, тётка! Женщина удивленно оборачивается на голос. «Вот блин, я тётка? Это в мои-то 23 года? Мне только 23, и я уже тётка? Но пусть так. Хотя вполне можно сойти даже за бабку. В этом старом, застиранном халате, перевязанной еще бабушкиным платком». За остатками ограды скалятся в нагловатых ухмылочках казачки. Точно такие, словно сошли с лубочных картинок начала прошлого века. В чёрных кубанках, черкесках, с кудрявыми чубами.

— Чего вам еще?

— Тётка, тут никто не пробегал? Укропа случайно упустили. Видела или нет?

— Да, видела. Шнырился здесь. Вон туда побежал! — Кивает в ту сторону, откуда ночью били «самоходки».

— Так там же наши позиции.

— А я почем знаю? Говорю, что видела. А что видела, то, что говорю.

— Вот дура баба! — Презрительно сплёвывает один казачок в сторону. Чиркают спички, щелкают зажигалки. Они, закурив, поднимаются вверх по улице. Мария, немного выждав, пока за поворотом не скроются казачки, берёт котелок с готовой кашей, и направляется к погребу. Там женщина, немного прикрыв двери, ставит котелок на топчан.

— Ну что, дочка, нам давно пора поесть. Давно как. — Набирает ложку. Пробует рисовую кашу, сосредоточенно жуёт.

— Вкусно? — С интересом спрашивает малышка.

— Вроде как проварилась, хотя сверху немного сыровата. Жаль, крышки не было. Эй вы, там, еще сидите? Вылезайте. Эти придурки ушли. Их нет. Из-под топчана осторожно выглядывает голова солдата.

— Наверху все спокойно?

— Пока что да. Вылезайте.

— Ряженые точно ушли?

— Еще бродят по улице, но уже далековато отсюда. Ищут какого-то укропа. А чего вы там натворили? Прибили какого-то ряженого, что ли?

— Никого не пришил. Это я укроп, как они там кричали.

— Мне все равно, кто вы, укроп или не укроп. Для меня вы просто человек. У вас голова в крови. Нужно сделать перевязку. Жаль, у меня нет ничего. Несколько дней назад дом разнесло в щепки. Хотя… Мария оторвала от подола халата полосу. — На безрыбье рак сойдёт за рыбу. Парень вылез из-под топчана. Женщина умело и быстро перевязала голову отрывком халата. — Как-то так.

— Благодарю. — Солдат снимает со спины рюкзак. — Тут немного тушенки случайно завалялось. Вношу свою долю в общий котел. — Достает большую жестяную банку мясных консервов, и армейский штык-нож. Легко вскрывает банку. Вываливает все в котелок. — Так, думаю, немного повкуснее будет. — Рядом кладет серый кирпич хлеба.

— Спасибо! — Растерянно лепечет Мария. — Спасибо.

— Ну, чем богаты, тем и рады! — Солдат перемешивает штык-ножом кашу. Аромат свинины приятно щекочет ноздри. Но женщина не подает вида, что жутко проголодалась. Она протирает салфеткой ложку.

— Приступаем!

— Что, прямо из чугунка? — Аленка смотрит вопросительно на мать.

— Тарелок, извини, нет. — Зачерпывает из котелка кашу с кусочком мяса. Сосредоточенно дует, чтобы остудить. — Пробуй. Не торопись. Малышка открывает ротик, словно маленький птенчик. Жует.

— Вкусно.

— Так ты у нас уже взрослая, давай, кушай. Сама! — Вкладывает ложку в руку дочери.

— Вкусно, не то слово! — Солдат зачерпнул ложкой кашу, с удовольствием жует, закусывая хлебом. — Этот сухпай совсем осатанел! Ребята с блокпоста отправили яблок набрать или груш. Одним словом, чего найду. А тут на патруль нарвался. Главное, что получилось сбежать. Спасибо тебе.

— Главное, что вы живы. Теперь нужно посидеть, пока не стемнеет. Они точно скоро уйдут. Близко вечер, солнышко клонит к закату. Вы тут сидите. А я пойду немного займусь «раскопками». Может, что полезного разыщу. — Мария неторопливо убирает ложку в карман. — Спасибо, вам и Богу. Наелась.

— Но что вы делаете в этих развалинах, одна? С ребенком?

— Живу.

— Разве можно назвать это жизнью?

— Вернее, пытаюсь выжить. Мне ехать некуда. Никто меня нигде не ждет. Надеюсь, что этот кошмар скоро закончится.

— Нет, это начало. — Вздыхает солдат.

— Посмотрим, жизнь покажет. — Женщина выныривает из подвала.

«Дом. Мой милый дом. Теперь вместо тебя в земле зияет раной огромная, почти в человеческий рост, яма». — Мария вздыхая, принимается перебирать мусор в надежде хоть что-то найти, пригодное для жизни. «Чайная ложечка, осколок голубой чашки. Маминой чашки». — Поднимает, вздыхает. — «Так вот жизнь разлетелась на мелкие осколки. Как эта чашечка».

— Ну, так ты вовсе не старая тетка! Ты молодая девка. — Кто-то грубо хватает за плечо, резко разворачивает. Мария вздрагивает всем телом.

Перед ней стоял ополченец.

— Ну что, девка, — Дохнул в лицо жутким самогонным перегаром, срывая с головы бабий платок, — Пошли?

— Куда пошли?

— Да хватит ломаться! Выделываешься, что вошь на гребешке!

— Отвали! — Мария попыталась стряхнуть с плеча тяжелую руку парня.

— Ты что, нас не уважаешь?

— А за что мне вас уважать? За то, что мой дом разваляли? Отца и мать на тот свет отправили?

— Мы тебя от фашистов спасли! Укров любишь, значит?

— Я никого не люблю. Ни вас, ни укропов. Отстань от меня. От тебя прет, как от кабана вонючего! — Женщина попыталась освободиться от липких, жадных до молодого тела, рук. Но не тут-то было. Казачок не собирался отпускать добычу так легко. Если животное зажать в угол, отрезав все пути к бегству, оно будет сопротивляться до последнего дыхания. Женщина, которой нечего терять, становится таким же животным.

— Ах ты, сука, кусаться надумала? Да я тебя… что там надумал сделать ополченец, Мария не узнала. Сзади появился черной тенью солдат. Резкий поворот головы. Короткий сухой щелчок, похожий на выстрел с глушителем. Ополченец падает тяжёлым кулем в заросли бузины. Мария испуганно заморгала:

— Что теперь делать? Они ведь придут за мной. Точно придут.

— Придут.

— Так что мне делать?

— Тихо тащим в подвал этого отморозка. Когда его хватятся, мы будем очень далеко отсюда. Хватай ребенка, документы. И быстро уходим.

— Но мне идти некуда.

— И оставаться здесь нельзя. Тихо! — Солдат схватил еще не остывшее тело, и поволок в сторону подвала. — Иди к маме, девочка! Дядю нужно положить, видно, перебрал немного лишку. Аленка, испуганно покосившись на тело, убегает к матери. Мария растерянно смотрит на развалины родного дома. В голове роятся дикими пчелами мысли. «Они придут, как пить дать, обратно придут! Что делать? Когда к тебе, в твою норку суют немытое хлебало, варианта только три. Или сбежать, или убить или умереть. Убивать не могу. Умирать пока не хочу. Остается только одно. Сваливать. Куда угодно. Куда глаза глядят. Но сваливать. Не ждать позора и смерти». Женщина понимает, что нужно уходить. Но как тяжело покидать родное гнездо, даже разоренное. Как тяжело перерезать пуповину, соединяющую с родными местами. А придется. Она возвращается в подвал. Там хватает рюкзак, бросает немного еды, и ноутбук. Хватает мирно спящую Пампушу и сует в переноску.

— А кошку зачем тащишь с собой?

— Мамину любимую кошку не оставлю ни за что! Пампуша возмущенно фыркает, дико мяукает, но, поняв, что сопротивляться бесполезно, сразу затихает.

— Алёнка, мы играем в прятки. Ты ведь знаешь, когда прячешься, нельзя кричать и плакать. Договорились?

— Договорились. Солдат берёт малышку на руки. Девочка порывисто обнимает за шею, и шепчет на ухо:

— А ты хочешь быть моим папой? Мужчина немного покраснел, смущенно сопит.

— Жизнь покажет. — Он порылся в кармане, нашел карамельку. — Бери. Грызи. Сиди смирно. Тихо, крадучись, по заброшенным, заросшим бурьянами, огородам, пошли в сторону околицы. Там, точно островок в чужом, враждебном мире, вьётся желто-голубой флаг. Такой родной и далёкий. Флаг Украины. Они останавливаются на заставе.

— Всё, пришли. Слава Богу, все живые. И здоровые. Малыш, иди к маме. — Солдат отдает девочку матери. Испуганный ребенок подозрительно косится на людей в камуфляжной форме. Шмыгает носом. Но не плачет, а сосредоточенно грызет карамельку. Привыкла к людям в камуфляжной форме.

— Дениска, ну что, яблок и груш набрал? Или слив?

— Какие там яблоки! Спасибо вот дивчине, спасла мою шкуру. Если б не она, точно бы костей не собрал.

— Тебя что, зацепило?

— Ерунда. Один «ряженый» зацепил прикладом. Так, царапина. — Денис снимает импровизированную повязку. — Как на собаке зарастет. Скоро будет грузовая машина на станцию?

— Минут через десять или пятнадцать.

— Я вас посажу в грузовик, до самой станции. Там отправитесь на пересылочный пункт для переселенцев. Хотя… солдат что-то черканул в блокноте. — Это мой домашний адрес, пока что остановитесь у моей мамы. Денис покопался по карманам, достал несколько смятых купюр. — Вот. Вам нужнее, пригодится на первое время. Щеки Марии покрывает пунцовый румянец.

— Я не нищая.

— Это не милостыня. Заработаешь, отдашь.

— Но, как — то неудобно. — Смущается женщина.

— Бери! — Почти силой вкладывает деньги в ладонь.

— Все равно неудобно как-то.

— А сильно удобно спать в подвале? Неудобно спать на потолке. Одеяло сваливается. И хватит вы да вы. Мы даже не знаем, как друг друга зовут. Я — Денис. А ты?

— Мария. Просто Мария.

— Не отпирайся, бери. Едь, мама у меня добрая. Найдется уголок в нашем доме. Когда ты меня прятала, рисковала своей головой, не думала, удобно или не удобно. Я живу в Днепродзержинске. Садись здесь. Скоро будет машина. — Денис кивает на ящик со снарядами. Женщина устало падает.

События так быстро завертелись, что сознание не охватило все, что произошло. Денис заходит в палатку. Мимо проезжает черный «Джип», тормозит около пропускного пункта. Видно, проверяют документы. Через несколько минут возвращается Денис, машет приветливо кому-то рукой.

— Возьми! — Сует пакет в руку. — Это на первое время поесть. Около палатки тормозит крытый грузовик. Денис заглядывает в кабину, о чем-то говорит с водителем. Потом кивает на кузов. — Лезьте и сидите тихо. Как мышки. Мария устала спорить. Денис помогает вскарабкаться в кузов, подает ребенка и переноску с кошкой.

— С Богом. Надеюсь, еще свидимся. Прячьтесь за ящиками.

— Береги себя! Закрывается полог, точно отсекается эта часть жизни. Мария устраивается на ящиках. Хорошо, Денис бросил одеяло. Постелили его, прижались друг к другу и задремали под мерный гул мотора. Начинался новый отрезок времени. Новая, неизвестная жизнь.