Запомни, ты моя

Любовь Попова

Глава 11. Алена

— Я ошибся? — спрашивает Марат, и я начинаю смеяться. Немного искусственно, но лучше так, чем он будет знать точно.

— Вот так… Стоит девушке немного поправиться, как ее принимают за беременную.

Марат извиняется, но вспоминает причину нашей встречи, и мы договариваемся про мой переезд в Петербург. И только выйдя из его кабинета, осмотревшись, я могу снять веселую маску с лица и закрыть его руками.

Ну что же ты, Алена?

Все хорошо. Никто ничего не пытается в тебя запихнуть!

Никто не пытается тебя избить! Никто не пытается тебя оскорбить!

«Это просто перевод в другой город! — кричу я мысленно себе. — В такую же цивилизацию, как здесь…К таким же людям.».

Да и от Никиты, чем дальше, тем лучше. Все, вашу мать, к лучшему, так чего же ты ревешь! Сколько можно реветь!

Именно это говорит мне Вася, которой я по телефону обрисовываю ситуацию. Она даже уверяет меня, что так будет лучше.

И пока ребенок не родится, лучше семье Самсоновых меня не видеть.

И снова натянутая улыбка. Потом прощание с коллегами. Но нет той, с кем мне бы действительно хотелось попрощаться. Она бегает в запаре с этой конференцией.

Но, кажется, находит минутку. Потому что врывается, когда мы последний раз с ребятами делаем селфи на память.

— Это что еще такое? Вышли все! — орет она и никому не надо повторять дважды. Даже мне… — Алена, ты куда?

— Ты же сказала…

— Да, сядь ты уже… Питер? Серьезно? Ты думаешь, спрячешься и все станет хорошо. Не станет! Знаешь, как часто Никита в Питер летает. Да при вашем везении на друг друга вы все равно увидитесь.

— Вик, успокойся. Я все решила. Да и Вася…

— Да уж, звонила я этой белобрысой… «Так будет лучше», — пародирует она голос Васи, а мне смешно с нее становится.

— Ты так-то тоже блондинка. И так действительно будет лучше…

— Да, знаю я! — рявкает она и отбирает коробку с моими мелочами. — Это фигня, тебе не надо никуда ехать.

— Вик, Питер в трех часах езды. Захочешь увидеться, приедешь.

— Да не хочу я никуда ехать! И ты не хочешь. Верно? — орет она и даже встряхивает меня, когда я со стула поднимаюсь, а у меня снова дебильные слезы. Ну хватит. Хватит уже на больное давить!

— Вик, ты просто не все знаешь…

— А я ничего и знать не хочу. Ты остаешься…

— Вот еще, — снова беру коробку и отхожу в сторону. — Приблизишься, и начнется женский «мортал кобмат» и поверь мне, больно будет не мне.

До Вики все-таки доходит, что я не шучу. И я иду мимо нее, а потом поддавшись неясному порыву, целую накрашенную тонной косметики щеку. Мелисса, несмотря ни на что, была чужая. Вася, какой бы классной не была, уже взрослая. А Вика… Вика могла бы стать действительно близкой подругой. Очень жаль, что Надя этого не ценит.

— Приезжай, Вик. Ладно?

— Ты никуда не уедешь, я уже сказала, — говорит она довольно грубо. — Ты назовешься меня эгоистичной тварью, но я не хочу снова каждый вечер думать о бритве, что у меня в ванной на видном месте.

Я ее не понимаю, но она не собирается мне ничего объяснять, потом мажет рукой в воздухе.

— Ну что ты встала. Иди. Посмотрим, как далеко ты уйдешь.

Я выхожу из кабинета для персонала, неловко улыбаюсь Оле с Димой и иду прямо по коридору, держа в руках коробку и пытаясь снова не зареветь.

Спускаюсь на лифте в холл, еще раз прощаюсь с девочками на ресепшене, которые в такой запаре, что просто мне кивают. И только осмотрев еще раз в синих и серых тонах холл нашего отеля, множество иностранцев, иду на выход. Улыбаюсь нашему метрдотелю дяде Мише.

Черт возьми, даже по этому старичку я буду скучать.

Он любит истории про своих внуков рассказывать, а я каждый раз радуюсь, что есть счастливые дети. Не богатые, не бедные. Просто по-настоящему счастливые дети.

И мой малыш таким будет. Не в грязи расти, и не в золоте купаться, а просто наслаждаться солнышком, просто жить. Играть на детской площадке, драться с мальчишками, влюбляться в девчонок. И почему я думаю про мальчика?

А если ему больно будет, я рядом посижу. К себе прижму и скажу, как сильно люблю его. Так же сильно, как любила его папу.

— Ну, Вика! — шиплю себе под нос, замечая свистящий тормозами у входа знакомый Вольво.

Эти номера ноль-ноль-девять мне порой во сне снятся. А уж хозяин так и вообще появляется там с завидной регулярностью.

Никита паркуется, я делаю резкий шаг в сторону. Может, он меня и не заметит?

— Алена! — как выстрел, ей Богу.

— Привет, — поворачиваюсь я и хмурюсь, когда он осматривает коробку с мелочами, потом поднимает голову, и меня как током.

Ну серьезно, ну почему у него такие глаза. Убийцы здравомыслия. А лицо? Как вообще с таким отцом он мог родиться привлекательным?

— Я живу в Москве, — цедит он сквозь зубы.

— Рада за тебя, — говорю медленно, осторожно, совершенно не предполагая, что он выкинет дальше. А он коробку у меня под недовольный возглас забирает.

— Значит, и ты тоже будешь жить в Москве. Сама в отель вернешься? Или понести?