День рождения

Любовь Боровикова, 2014

Для Любови Боровиковой, автора книги «День рождения», нет безусловной границы между поэзией и прозой. Ей привычно и в том, и в другом пространстве. Своеобразие данной книги – в простоте, с которой автор пересекает жанровые границы. Но простота эта не легковесна, она подчиняется трудно доставшейся мысли.

Дереву на улице Заморёнова

Жизни мертвенный холод и тихую, чистую милость,

непостижимость их существованья бок о бок

чувствую, сколько живу в этом мире, наверное с детства.

Но иногда так ясно чувствую это,

что начинаю видеть, видеть и слышать.

Старое дерево в полдень на перекрестке.

Лето. Горячее небо цвета бензина.

Верхние ветви соседствуют с авторекламой,

нижним досталась решетка на окнах сберкассы.

Ствол, перетянутый сетью узлов и наростов,

больше похож на древесное дикое мясо.

И ни глотка тишины, ни секунды покоя —

шарканье, выхлопы, грохот бетономешалки…

Господи! Есть ли хоть что-нибудь в этой пустыне,

что бы на зов Твой ответило: «Вот я, Создатель»?

И задрожала душа — дерево боли

явственно прошелестело: «Я существую.

Вот они, ветви мои и увечья, перед тобою».

Вправду ли дрогнула крона, но всё изменилось:

не было больше удушья, рассеялся грохот.

С благоговейным, почти беспощадным вниманьем

сердце смотрело — и въяве, воочию видело чудо.

Старое дерево в полдень на перекрестке,

ты, чья работа — прохлада, а родина — небо,

чье назначение — жизнью входить в неживое,

свежестью небытие в бытие возвращая, —

ты и теперь, изувечено старостью, съедено пылью,

тенью встречаешь меня, безымянное диво.

Ты — безымянное?! Медом соцветий дохнула

липа моя, от вечерней зари золотая;

бриз заплескался в разбуженных вязах Лоррена

(с целое небохранилище каждая крона);

сосны Сезанна, как в землю, вонзились ветвями

в огненно-синюю соль средиземного неба…

Всё это ты, о тебе — все деревья на свете.

Всё это листьев твоих переплеск и дыханье,

кладези радости, нежности быстрые реки…

Сколько я видела их, скольким сердце мое улыбнулось,

столько имен у тебя. А последнее имя,

обыкновеннее всех и любого дороже, —

старое дерево в полдень на перекрестке.