Пылающий остров

Луи Буссенар, 1897

«Звучным как труба голосом полковник скомандовал: – Разнуздать лошадей! Полк, ехавший легкой рысью, вдруг остановился; послышался металлический звук оружия и раздалось фырканье лошадей. С ловкостью привычных кавалеристов всадники соскочили на землю, сняли с лошадей удила и снова вскочили в седла…»

Глава V

Надо бежать. — Охраняемый госпиталь. — Фрикетта в плену. — Фрикетта выходит в отставку. — В полночь. — Страхи. — Ужасное убежище. — Покойницкая. — В клоаке.

Выбраться из Гаваны пешком или на лошадях можно было только после исполнения целого ряда формальностей, удостоверяющих личность выбывающего. При малейшем подозрении всякий, желавший улизнуть из города, попадал под военный суд, а затем и под расстрел. Фрикетте и ее друзьям оставалось только попробовать, нельзя ли уехать по железной дороге, хотя и тут был огромный риск. Но с военным поездом представлялась возможность уехать незаметно, так как тут всегда была большая толпа провожающих и в этой толпе можно было затеряться.

Только бы добраться до вокзала. Но как это сделать? Госпиталь охранялся строго. Фрикетте и ее матросу ничего не стоило выйти, но Карлосу и его сестре…

А время шло. Мариус уже пронюхал, что готовится транспортное судно для отсылки партии пленных в Европу. Охрана госпиталя удвоилась, и это пришлось скоро почувствовать даже самой Фрикетте, хотя она пленницей не была.

Однажды после шести часов вечера Фрикетта вздумала выйти погулять, желая воспользоваться короткими тропическими сумерками и подышать чистым воздухом. Вдруг часовой загородил ей дорогу:

— Нельзя!

Фрикетту в госпитале все знали и любили. Она это знала и потому удивилась и подумала, что тут ошибка.

Часовой грубо повторил:

— Нельзя!

Фрикетта рассердилась и сделала два шага вперед.

— Нельзя говорят вам! — еще громче закричал часовой. — Назад!

У Фрикетты даже губы побелели.

— А!.. Так вот как!.. Со мной, свободной француженкой, обращаются здесь как с пленницей!.. И это за все мои заботы и труды!.. Хорошо же!..

Вдруг она вспомнила о полковнике Валиенте и его сестре, и сердце у нее сжалось. Что, если их замыслы раскрыты?..

Фрикетта не стала разговаривать с часовым, исполнявшим только то, что ему было велено, вернулась в госпиталь и потребовала немедленного свидания с главным врачом. Он принял ее очень любезно, но как будто стеснялся чего-то. Фрикетта рассказала о случае с ней и объявила:

— Я желаю немедленно, сейчас же выйти отсюда.

— Это невозможно, мадемуазель.

— Как так — невозможно?

— Запрещено всем, по приказу коменданта города.

— Но я не все.

— Завтра после полудня сколько угодно, мадемуазель.

— Но что это значит?.. Ведь я не солдат, я иностранка, француженка. Ко мне это не может относиться…

— Дело в том, дитя мое, — мягким отеческим тоном произнес доктор, — что завтра должен отплыть в Европу транспорт с пленными, с государственными преступниками, многие из которых находятся здесь, в госпитале. Комендант опасается побегов… Принятые им меры не могут оскорблять вас лично, так как относятся ко всем без исключения.

— Все это одни слова, милостивый государь, а фактически я все же лишена свободы. Я потребую консульской защиты. В последний раз говорю вам: выпустите меня.

— Часовым отдан строгий приказ. Против вас будет употреблена сила. Все, что я могу для вас сделать, это послать от вас записку в комендантское управление.

— Милостивый государь, я не привыкла просить о том, чего имею право требовать. Против силы я, как женщина, ничего не могу поделать. Я поступила сюда на службу добровольно и служила верой и правдой, а между тем со мною поступают как с преступницей, вопреки всякому праву, вопреки всякой справедливости. Знайте же, что после этого я не останусь здесь больше. Прошу вас не рассчитывать на мои дальнейшие услуги. Я выхожу в отставку.

— Но, мадемуазель, подумайте… не горячитесь… зачем такая поспешность.

— Имею честь кланяться, милостивый государь.

Взбешенная Фрикетта покинула опешившего доктора и как буря промчалась к себе в комнату, где и заперлась.

Через некоторое время к ней вернулось ее обычное хладнокровие, то хладнокровие, с которым она проводила свои необыкновенные хирургические операции, удивлявшие старых и опытных врачей.

— Надо подумать хорошенько о том, как бы спасти Карлоса и Долорес, — сказала она себе. — У меня еще полсуток времени.

Не теряя ни минуты, она отправилась к своим друзьям и объяснила им ситуацию. Карлос и Долорес приняли тяжкое известие совершенно спокойно. Они были давно готовы ко всему. Полагая, что теперь все кончено, Карлос обратился к Фрикетте с просьбой дать ему и его сестре какого-нибудь яда, который бы действовал верно и быстро.

Фрикетта отказала наотрез.

— Рано еще, — пояснила она. — Это успеется.

— На что же вы надеетесь?

— Я надеюсь улизнуть вместе с вами от этих благородных гидальго, которые, как оказывается, хуже и грубее прусских солдат… Как! Не пропускать меня!.. Меня!.. Хорошо же!

— Скажите, что же нам теперь делать?

— Вам — ничего не делать. Будьте только готовы и ждите полуночи. Ждите и надейтесь!

С этими словами Фрикетта выпорхнула от них, как птица, и долго после того советовалась о чем-то с Мариусом.

К одиннадцати часам вечера лицо Фрикетты прояснилось. Мариус отдувался, как кит, сдерживая готовые вырваться у него восклицания радости и торжества. При свете догоравшей свечи он заканчивал ни более ни менее как гримировку своей собственной особы. Его черная борода превратилась в рыжую, какие нередко встречаются у испанцев. То же произошло и с его густыми лохматыми бровями. Стоя перед зеркалом, он смеялся и говорил Фрикетте:

— Э!.. Я теперь точно и не Мариус… Никому теперь меня не узнать, черт возьми!.. Вот так химия!.. Ведь это все химия сделала, мадемуазель, не правда ли?

— Химия, химия, Мариус. Она играет большую роль при всяком нашем побеге. Мне она сослужила не однажды хорошую службу… на Мадагаскаре и в Абиссинии… Ну, с этим, значит, кончено. А остальное готово у вас?

— Как же, мадемуазель, все готово.

— Так пойдемте к нашим узникам.

Провансалец взял под мышку три свертка средней величины и пошел за Фрикеттой по госпитальным коридорам, слабо освещенным газовыми рожками.

Приближалась полночь.

Фрикетта вошла в палату, где ее дожидались брат и сестра.

— Идите за мной! — сказала она им.

Она повела их по коридору, в котором Мариус поспешил завернуть все газовые рожки. Пройдя шагов двадцать, Фрикетта нащупала в стене коридора маленькую дверцу и, вынув ключ, отперла ее.

— Тут каменная лестница, — сказала она. — Двадцать ступеней. Спускайтесь осторожнее и ничему не удивляйтесь.

Пропустив всех вперед, она заперла дверь опять и спустилась сама с лестницы.

Противный пресный запах слышался на лестнице и в том помещении, куда она вела. На длинных столах, освещаемых единственным газовым рожком, лежало десятка два трупов.

— Покойницкая! — пролепетала Долорес, на разбитые нервы которой вся эта обстановка подействовала особенно сильно.

— Не робейте, ободритесь! — поддержала ее Фрикетта.

— Поле битвы не так ужасно, — заметил Карлос.

— Ничего, полковник, я тут лежал.

Полковник с удивлением взглянул на Мариуса с рыжими усами.

— Это все химия, полковник, — пояснил провансалец.

— Да он просто неузнаваем стал! — проговорил Карлос.

— Да, мне уже в третий раз удается подобная химия, — заметила Фрикетта. — На Мадагаскаре помог фосфор, в Абиссинии я превратила себя в негритянку при помощи раствора ляписа, а теперь Мариуса вымыла водой с перекисью водорода… Однако, друзья мои, нам надо торопиться: слышите, ваш побег уже замечен.

Действительно, наверху слышен был топот, беготня, возгласы.

— Мариус!

— Что угодно, мадемуазель?

— Поднимите плиту.

В тишине было слышно, как Мариус над чем-то пыхтит и возится, стараясь сдвинуть с места. В углу зала поднялась тяжелая большая плита, под которой оказалось черное вонючее отверстие.

Фрикетта взяла свечу и первая стала спускаться. Когда стала видна только ее голова, храбрая девушка сказала:

— Мариус и вы, полковник, понесете свертки с костюмами и оружием. Долорес пусть спускается за мной, а Мариус последним. Он же опустит опять плиту.

— Скажите только одно, мадемуазель, — сказал полковник, — где это мы находимся?

— В клоаке, которая должна быть связана с морем.