Ящик Пандоры

Луанн Райс, 2021

После того как на художницу Клэр Бодри Чейз напали и оставили умирать в её собственном доме на побережье Коннектикута, она больше не знает, кому может доверять. Её главный подозреваемый – собственный муж Гриффин, обладающий хорошими связями кандидат на кресло губернатора штата. Перед самым нападением Клэр готовила выставку, один из экспонатов которой открыто обвиняет Гриффина в жестоком преступлении, совершённом двадцать пять лет назад. Если о нём станет известно публике, политической карьере её мужа наступит конец. Клэр не сомневается, что её муж и его могущественные сторонники с лёгкостью убьют её, чтобы скрыть правду. Когда одну из знакомых Клэр убивают, полиция пытается связать преступление с нападением на саму художницу. По мере того как идёт расследование, Клэр должна решить, сколько она готова потерять, чтобы остановить своего мужа и его сторонников, которые пойдут на что угодно, чтобы защитить Гриффина и свои интересы.

Оглавление

Из серии: Триллер-головоломка

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ящик Пандоры предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

За пять дней до нападения

Глава 8

Клэр

В воскресенье утром я проснулась перед самым рассветом. Гриффин спал рядом, и я тихонечко выбралась из постели, чтобы не разбудить его. Включила кофеварку на кухне, затем схватила свою красную флисовую куртку «Патагония» и вышла на улицу. Воздух был прохладным, солнце еще не взошло, небо на востоке начинало светиться ясной синевой.

Вместо того, чтобы направиться по тропинке через лес, я спустилась по шатким ступенькам на пляж и шла вдоль линии прилива. Накатывавшие на берег волны успокаивали меня своим шумом. Когда взошло солнце, я начала собирать ракушки и морское стекло. На мокром песке поблескивали лунные камни. Они бряцали, пока я набивала ими карманы. Прогулки по пляжу всегда были моим утешением и вдохновением.

Во время метели в декабре прошлого года на наш пляж выбросило целое дерево, вырванное ветром с корнем. Ветер и волны содрали с него кору. То, что осталось, было великолепной реликвией цвета слоновой кости. С каждым последующим штормом ветви и корни понемногу разламывались. Мне всегда было интересно, откуда взялось это дерево, и я остановилась, чтобы посмотреть на него. Ветки и сломанные сучья блестели в первых лучах утреннего солнца. Я подобрала несколько самых маленьких веточек, чтобы добавить к другим своим находкам.

Добравшись до бухты, я не смогла удержаться и подошла прямо к тому месту, где двадцать пять лет назад нашла тело Эллен Филдинг. В последнее время я часто сюда приходила, словно меня притягивала какая-то могущественная сила. У нас с Эллен было столько общего. Мы обе видели другую сторону Гриффина, ту, которую он скрывал от всех остальных. Впрочем, у меня даже появились сомнения относительно того, видела ли ее Марго. Но интуиция подсказывала мне, что видела.

Одно время я оставляла цветы в мелком водоеме, где лежало тело Эллен, но они казались слишком красивыми, слишком легкомысленными. Поэтому я начала оставлять гальку, лунные камни и камни желаний, гладкие круглые камушки, идеально обведенные контрастным кольцом. Я присела на корточки и положила пригоршню подношений прямо в воду. Казалось, будто этих лет как ни бывало, я вспомнила звук крабов. Пока там сидела, я собрала несколько пустых крабовых панцирей и клешней, которые уже не блестели как раньше, а были высохшими и ломкими, выцветшими от морской воды и солнца до бледного красно-оранжевого цвета.

— Я почти у цели, Эллен, — прошептала я. — Ты помогла мне прийти к этому. Но обещаю, я вернусь сюда несмотря ни на что. Я собираюсь уйти от него. И собираюсь все рассказать.

— С кем ты разговариваешь? — спросил Гриффин. Я подпрыгнула, настолько испугавшись, что чуть не упала в воду. Гриффин стоял прямо за моей спиной. И я даже не слышала, как он подошел.

— Зачем ты поднялся в такую рань? — поинтересовалась я с бешено колотящимся сердцем.

— И тебе доброе утро, — ответил он. Гриффин протянул руку, чтобы помочь мне встать. — Я слышал, как ты уходишь, и решил, что ты пошла на пляж. Меньше недели до открытия твоей выставки. Ты что-то доделываешь в последнюю минуту?

— Да, — ответила я. — У меня еще одно панно не закончено.

— Ну, сегодня воскресенье, мой единственный выходной, и я надеялся, что мы сможем покататься на лодке, — произнес Гриффин. — Удобный момент для фотосессии. Вестник «Морское побережье» присылает фотографа. Ну, знаешь, чтобы осветить прогулку семьи Чейзов, показать, что кандидат — тоже человек.

— Все тебя и так уже любят, Гриффин, — отметила я. Мог ли он догадаться о моих истинных чувствах? Мысль о том, что мне придется играть роль улыбающейся жены, стоя рядом с ним во время выборов, потрясла меня до глубины души.

— Ты поедешь на прогулку? — спросил он.

— Конечно, — ответила я, потому что такая формулировка всегда была правильным ответом для Гриффина. — Может, сначала позавтракаем? И позволь мне отнести свои находки в студию.

— Клэр, что ты собираешься делать с дохлыми крабами? — спросил он, заметив кучу панцирей, которые я сложила на каменный выступ. — Ты ведь хочешь, чтобы твои работы продавались? Коллекционеры не станут покупать то, что пахнет гнилью. — Он раздавил ногой хрупкие крабовые панцири.

Я собралась с духом и притворилась, что мне все равно. В свое время я отреагировала бы, но теперь стала мудрее. Существовал и другой способ.

— Ты мне еще спасибо скажешь, — заявил он. — Когда войдешь в галерею в пятницу, и люди не будут стоять с зажатыми носами. Верно?

— Верно, — согласилась я.

Один из приемов Гриффина заключался в том, чтобы обидеть и оскорбить меня, затем заставить сказать, что я «согласна-понимаю-восхищаюсь им за то, что он всем сердцем желал мне только лучшего». Бороться с этим было бессмысленно.

— Зачем ты вообще сюда пришла? — спросил он.

— Люблю пляж.

— Я говорю не о пляже, — продолжил он. — А об этой бухте. Она полна травмирующих воспоминаний для нас обоих.

— О, Гриффин, — произнесла я. — Помнишь ту ночь, когда ты провожал меня домой в Хаббардс-Поинт и сказал, что эта ночь только для нас, что мы должны помнить ее за наш поцелуй и падающие звезды?

Он уставился на меня. Понял ли он, что я насмехаюсь над ним? Этот момент мог закончиться с любым исходом. Я напряглась, готовая к скандалу. Но он решил позволить мне потешить его самолюбие.

— Ты права, — произнес он. — Та ночь стала нашим началом.

— Да, стала, — согласилась я, глядя в его глаза цвета морской волны, и постаралась вспомнить те чувства, что испытывала, лежа на покрывале и ожидая его поцелуя. Он по-прежнему оставался самым красивым мужчиной, которого я знала. Он обладал проницательным взглядом, на работе смотрел прямо на подсудимых, видел, кем они были, и использовал свои знания, чтобы признавать их виновными. Когда он обратил этот свой взгляд на меня, мне показалось, что он может заглянуть мне прямо в душу. Я всегда так чувствовала.

— Когда я только подошел, — сказал Гриффин, — я слышал, как ты что-то говорила.

— Не помню, — соврала я, думая: «Я собираюсь уйти от него. И я собираюсь рассказать, что знаю». — Наверное, разговаривала сама с собой.

Я ждала, что он не поверит и начнет спорить, но этого не произошло. Гриффин просто стоял и смотрел на меня. Затем расплылся в улыбке.

— Давай вернемся и позавтракаем, — сказал он. Его улыбка стала шире. — Я очень хочу выйти на воду, день обещает быть прекрасным.

Мы пошли обратно. Когда я была молодой, то считала, что жизнь в Катамаунт-Блафф будет бесконечно счастливой и вообще чем-то самым потрясающим из всего, что только могло бы произойти. Бывало, я смотрела на большой дом, где дорога заканчивалась у моря, и представляла себе людей, которые в нем жили. Наивная девушка, которой я когда-то была, представляла Гриффина и его друзей в синих блейзерах, девушек в сарафанах, джин с тоником на серебряных подносах, и все счастье, уверенность и великодушие, которые должны являться результатом спокойной, обеспеченной жизни.

Шесть лет назад мы поженились чуть дальше по дороге, в доме Локвудов. Церемония была небольшой. Александр с Фордом были шаферами Гриффина. Нашими единственными гостями стали Леонора и Уэйд, Джеки и Том. На мне было серо-голубое платье и венок из цветов в волосах. На Гриффине — брюки цвета хаки и белая льняная рубашка. Он держал меня за руку, пока мы стояли перед Инид Дрейк, мировым судьей, и поцеловал меня в середине церемонии, до того, как она объявила нас мужем и женой.

— Немного нетерпеливы? — улыбаясь, спросила Инид.

Гриффин не обратил на нее внимания, лишь улыбнулся и снова поцеловал, прежде чем Инид смогла продолжить церемонию.

Вместе мы были грозовым штормом, но без грома и молнии, одно сплошное электричество. В то лето после колледжа я испытывала по отношению к нему безумное желание, затем пыталась подавить его, пока была с Нейтом. Но с той самой минуты, как мы встретились на вечеринке в Блэк-Холле, это желание снова овладело мной.

Когда я в то утро возвращалась домой из бухты, карманы куртки были переполнены находками с пляжа. Гриффин направился в дом через кухонную дверь, а я улизнула сквозь живую изгородь в свою студию. Зайдя туда, сделала глубокий вдох — вот мой настоящий дом, намного роднее, чем большой дом. Я обретала спокойствие, приходя сюда.

Мои коллекции были разложены по корзинам и глиняным чашам — отдельно раковины мидий, раковины моллюсков Куахог, раковины береговых и лунных улиток, зеленое морское стекло, коричневое морское стекло, интересные кусочки морских водорослей и коряг. Я опустошила карманы, положив каждый предмет на свое место. Очищенные морем ветки отправились прямиком на рабочий стол — я собиралась добавить их в свою последнюю работу.

Несколько секунд я смотрела на большую корзину. Она была полна панцирей ракообразных: омаров и крабов. Я все еще слышала хруст под ботинком Гриффина, когда он со злостью раздавил те, что я собрала сегодня утром.

Что сделало его таким? Этот вопрос постоянно крутился у меня в голове, потому что ответ был слишком ужасен. Другой вопрос: почему я оставалась с ним так долго? Тяжесть его утреннего гнева накатила на меня, и я знала, что воспользуюсь этим звуком и чувством, которое он вызвал в моей груди, чтобы закончить свой проект.

Я проверила, на месте ли письмо. Оно прибыло неделю назад, и я размышляла, что с ним делать. Написанное на дорогой английской бумаге голубого цвета, украшенной монограммой «ЭК», оно появилось из ниоткуда от женщины, с которой я встретилась лишь раз. Я оставила письмо в его тайнике, решив, что разберусь с ним после открытия своей выставки.

Когда я вошла в нашу большую стерильно-белую кухню, Гриффин сидел за столом и читал вестник «Морское побережье». Он готовился начать судебный процесс по обвинению Гарри Джексона, учителя средней школы, в сексуальном насилии над двумя ученицами. Статьи об этом выходили почти каждый день.

Я открыла холодильник, достала бекон, яйца и спелую дыню. Затем снова наполнила его чашку кофе, налила и себе. Пока бекон жарился, я поставила дыню на столешницу. Гриффин переделал кухню после нашей свадьбы. Он рассказал мне о своих планах в конце мая, когда мы сюда переехали. Мы вернулись из медового месяца в Италии раньше, потому что ему нужно было присутствовать на судебном процессе. Он перенес меня через порог и объявил:

— Попрощайся с этой старой кухней, Клэр. Я собираюсь сделать для тебя новую.

— Но я люблю эту! — воскликнула я. Она была уютной, выполненной в прибрежном стиле, и ничего навороченного: столешницы разделочных столов потерты и поцарапаны. Фарфоровой раковине было лет семьдесят, а то и больше. Дубовый переносной холодильник использовался как домашний бар, а черно-белые фотографии семьи Чейзов висели на стенах, обитых вагонкой.

— Здесь слишком много воспоминаний, которые я хочу стереть, — ответил он.

— Правда? — спросила я с сочувствием. Я полагала, что у него было хорошее детство, возможно он был не так близок со своими родителями, как я, но был счастлив и рос в любви. — Ты мало говоришь о своем детстве.

— Тут не о чем говорить, — ответил он. — Я предпочитаю жить настоящим. Стереть память о своих родителях, о Марго.

Я молчала и слушала.

— Она сидела там, — указал он на диванчик у окна, который я уже облюбовала как чудесный уголок для чтения. — А это был ее бар. — Гриффин махнул в сторону дубового сундука. — Она всегда находилась рядом с ним.

— Должно быть, это было больно, — сказала я.

— Ее пьянство? Да, можно и так сказать.

— Мы можем сделать ее нашей, — тихо предложила я. — Изменить кое-что по мелочам. Я не хотела навязывать свой стиль в этом доме, которым его семья владела несколько поколений, но предположила, что мы могли бы купить новые шторы, покрасить шкафчики.

Гриффин не ответил. Он разложил проекты на столешнице. Меня это слегка шокировало. Неужели он уже их составил?

— Общий план разработан Дэвидом Мастерсоном из «Честер Архитектс». Он — самый лучший архитектор в Новой Англии. Тебе это понравится.

— О, Гриффин… Мне нравится уют этой кухни. Тебе необязательно тратить деньги, чтобы осчастливить меня, как раз наоборот. Я просто хочу, чтобы мы были вместе. Я буду готовить тебе все, что ты любишь, прямо здесь. Мы можем ловить рыбу на пляже, жарить на гриле луфарей и полосатых окуней, которых наловим. Я также хочу разбить огород. — Я взглянула на эмалированную плиту на другом конце кухни, мне не терпелось ею воспользоваться.

— Я нанял Салли Бенсон, чтобы она сделала дизайн, — продолжил Гриффин, как будто не слышал меня. — Дэвид дает ей свои лучшие рекомендации, говорит, она сделала интерьер в гостинице «Пемберли», а также в нескольких очень важных объектах в Уотч-Хилл и Ньюпорте. У нее потрясающее видение. — Он сделал паузу. — Ее муж — мой знакомый.

Я слышала о Салли Бенсон и знала, что у нее отличная репутация, но меня задевала мысль о том, что кто-то другой займется переделкой кухни, которую я уже полюбила и в которой чувствовала себя как дома. Я не могла перестать поглядывать на диванчик у окна.

— Гриффин, — начала я (он был моей подростковой влюбленностью, любовью всей моей жизни, самым страстным мужчиной, с которым я когда-либо была). — Ты — все, что мне нужно. А не новомодная кухня. Кроме того, если тут начнется большой ремонт, в нашем доме будут находится рабочие. И кто знает, как долго. Мы молодожены, и я просто хочу побыть с тобой наедине. Мы…

Выражение его лица остановило меня.

Тогда это случилось в первый раз. И я запомнила тот момент до самой смерти. Будто я щелкнула выключателем. Мой любящий муж, который постоянно говорил, что обожает меня, счастлив быть со мной, любит меня до смерти, превратился в кого-то, кого я никогда не видела. Он сердито смотрел на меня, и его глаза изменили цвет с бледно-зеленого на абсолютно черный.

— Ты унижаешь меня, — произнес он. — Вместо того, чтобы принять мой подарок, ты пихаешь его мне в глотку. Ты хоть представляешь, как сильно это меня обижает? — Его лицо потемнело и исказилось. Он сделал шаг ко мне. Я видела, как напряглись его плечи, руки сжались в кулаки, но больше всего напугали меня его черные глаза.

— Гриффин, — сказала я, запаниковав и откинувшись назад, потому что подумала, что он собирается меня ударить. И тут оно случилось: мое первое извинение. Искреннее на тот момент.

— Мне так жаль, если я сказала что-то не так. Я не хотела тебя обидеть.

— Но ты причинила мне боль.

Мои глаза наполнились слезами, потому что я была напугана и потому что определенно задела Гриффина за живое. Я всегда считала его жестким человеком из-за той работы, которую он выполнял. Он был чутким по отношению ко мне, к жертвам преступлений, чьи дела вел, но я никогда бы не подумала, что он такой ранимый. Обидчивый.

— Прости меня, — прошептала я снова.

— Я не хочу тебя бить, — произнес он. — И поэтому нужно, чтобы ты убралась с моих глаз. Либо я ухожу, либо ты. Сама выбирай. Мне нужно побыть одному.

Я превратилась в ледяную скульптуру, застывшую в шоке. Не дожидаясь моего ответа, он вышел из дома. Услышав, как завелась и уехала машина, я вообще была ошарашена. И до смерти напугана.

Я не могла перестать вспоминать его сверкающие яростью черные глаза. Как зеленые глаза могли превратиться в черные? Было ли это игрой моего воображения? Или игрой утреннего света? Я только что стала свидетелем того, как мой муж превратился в чудовище.

Но чем дольше его не было дома в тот день, тем больше мои эмоции менялись. Я сказала себе, что, должно быть, ошиблась. Глаза не могут менять цвет — мне показалось. И правильно ли я его расслышала? Гриффин никогда не стал бы мне угрожать. Только не этот человек, которого я так долго любила.

Я поймала себя на том, что думаю о его словах, о том, что причинила ему боль. Интересно, что мне можно было бы сказать по-другому? Была ли причина в моем тоне? Я посмотрела на планы кухни. Гриффин хотел удивить меня, думал, что приведет меня в восторг. Я начала убеждать себя: это неудивительно, что моя реакция обидела его. Я не оценила подарок, отвергла его усилия, проявила неблагодарность за то, что он хотел потратить столько денег на кухню, чтобы сделать меня счастливой.

Когда он вернулся, то был прежним самим собой. Принес мне букет подсолнухов с фермы Грей Гейблз, обнял меня и поцеловал. Я задрожала от облегчения при его прикосновении, при виде его зеленых глаз. Он откинул голову назад и улыбнулся.

— Я никогда не хотела причинить тебе боль, — сказала я.

— Да, охотно верю, — ответил он. — Знаю, что ты не специально.

— Если хочешь сделать новую кухню, хорошо. Здорово, — согласилась я.

— Клэр, это так много для меня значит. Я тебя обожаю.

— Я тоже тебя люблю, — отозвалась я, и он повел меня наверх, в нашу спальню с окнами во всю стену, выходящими на море.

Я с полной уверенностью говорила себе, что не принадлежу к тому типу женщин, которые подвергаются домашнему насилию, как будто такой вообще не существовал. Я была сильной, могла позаботиться о себе и могла справиться с болью других и выдержать ее за них. Но насилие имеет накопительный характер, хотя на первый взгляд может показаться, что оно происходит внезапно. Я была похожа на омара в кастрюле с холодной водой, температура которой понемногу повышалась, прежде чем я поняла, что мне грозит опасность. Каждое извинение, принесенное Гриффину, уничтожало кусочек моей души, приближало меня к тому, чтобы быть сваренной заживо, потому что я понемногу теряла себя. Снова. И снова.

Получилось так, что Гриффин очень тесно сотрудничал с Салли Бенсон, чтобы создать кухню, которая у нас сейчас была. Многие посчитали бы ее красивой. Ее представили в журнале «Элитное побережье». Но как бы Гриффин ни хотел, чтобы я полюбила эту кухню, у меня это не получалось. В ней были белый мрамор, белая плитка, белые стеновые панели, кухонные принадлежности из нержавеющей стали и кухонная посуда, достойная профессионального шеф-повара. Каждая поверхность отличалась гладкостью и стерильностью. И она напоминала мне о том дне, когда я впервые увидела, как его глаза стали черными.

Самое смешное, несмотря на то, что цветовую гамму, которую Салли выбрала для нашей кухни, я считала очень холодной, сама Салли была душевным человеком. Когда она закончила проект и приехала, чтобы завезти букет белых цветов, она радостно улыбнулась мне и обняла меня.

— С тобой было чудесно работать, — сказала она.

— Правда? Меня здесь почти не было. За всем следил Гриффин.

— Ах, Клэр. Ты — потрясающая художница, и я переживала, что не оправдаю твоих ожиданий. Но Гриффин сказал мне, что каждый раз после моего ухода ты проверяла, как идут дела, и тебе нравилась проделанная работа. Меня это очень вдохновляло.

— Я рада, — сказала я, хотя главным образом я держалась в стороне, потому что мне было трудно хвалить помещение, в котором я не могла представить себя живущей.

— Он такой милый, и так тебя любит. Это ей-богу очень трогает меня. Я бываю во многих домах и вижу много браков. Клэр, ваш брак вдохновляет.

Я не могла ничего на это ответить. Я была замужем за Гриффином только два месяца, и уже подумывала о том, чтобы уйти. Эта постоянная борьба, управляемая его настроением. Когда он бывал любящим, я верила, что именно это — настоящий Гриффин, и все между нами наладится. Но, когда он злился, я замыкалась в себе, впадала в депрессию. И задавалась вопросом — не это ли настоящий Гриффин? И часто в такие ночи мне снилась Эллен. Я еще не думала, что это он убил ее, но, если Гриффин обходился со мной подобным образом, возможно, он начал с нее.

— Меня смущало, что ты художница, — призналась Салли. — И не нужно говорить, что ты можешь добавить сюда цветовые штрихи, привнести своей индивидуальности, и кухня будет прекрасной!

— Спасибо, Салли, — поблагодарила я.

Несколько дней спустя Слоан и Эдвард Хоук пришли к нам на ужин, и то, как Гриффин восторженно хвастался кухней, казалось, очаровало Эдварда. Через неделю они подписали договор с Салли Бенсон. Когда работа была закончена, Хоуки пригласили всех соседей по Катамаунт-Блафф на коктейли — Уэйда и Леонору Локвуд, Нила и Абигейл Коффин, Гриффина и меня.

— Выпьем за Салли! — произнесла Слоан.

— Дэн определенно удачно женился, — засмеялся Нил.

— Это точно, черт побери, — согласился Уэйд. — Никогда бы не подумал, что он найдет себе такую девушку.

Я заметила, как Леонора бросила на Уэйда острый взгляд, и мне стало интересно, что бы это значило.

— Ну, она проделала замечательную работу, и мы счастливы, — сказал Эдвард, обнимая Слоан, и мы все подняли бокалы.

Я поймала себя на том, что думала об этом тосте за Салли, пока резала дыню на завтрак Гриффину после нашей неприятной утренней встречи на пляже. Я воспользовалась дорогим французским ножом для очистки овощей и фруктов из набора, который выбрала Салли, потому что считала, что темный деревянный блок создаст потрясающий контраст белой мраморной столешнице.

— Есть какие-нибудь статьи о судебном процессе? — спросила я Гриффина. Он все еще сидел за столом и читал газету.

— Конечно, — ответил он. — Это усложнит отбор присяжных. Не знаю, кто сливает информацию о том, какие у нас есть доказательства, но кто-то определенно это делает. Вот тут:

«Анонимный источник заявляет, что у нас есть нижнее белье учениц с ДНК Джексона на нем».

— Это очень плохо, — сказала я.

Повисла тишина, и звук ножа, разрезающего дыню и стучащего при этом по столешнице, казался оглушающим в его молчании

— Очень плохо? — переспросил он.

— Да, — ответила я. — Я знаю, как тщательно ты оберегаешь имеющиеся факты, и не хочешь, чтобы присяжные слышали…

— Все немного хуже, чем очень плохо, Клэр, — сказал Гриффин. — Знаешь, что Джексон сделал с теми девочками? Я мог бы прямо сейчас рассказать тебе все подробности, хочешь их услышать? Мне нужно беспристрастное жюри. Я не могу позволить себе проиграть крупное дело прямо в разгар своей предвыборной кампании.

— Конечно, — согласилась я. — Я понимаю.

— Конечно. Понимаешь, — передразнил он, оттолкнув стул и швырнув газету на стол. — Если бы ты знала, что мужчины делают с женщинами, то сошла бы с ума.

— Я уверена, что так и было бы, — сказала я. Мой тон свидетельствовал о том, что я что-то задумала.

Он встал и, тяжело вздохнув, сделал шаг ко мне.

— Знаешь, мне на самом деле было неприятно видеть, как ты стоишь на коленях в бухте. Как будто ты преклоняешься Эллен как богине.

— Отнюдь, — возразила я. — Она была таким же человеком, как и я.

— Почему сейчас? Почему ты мучаешь меня ею сейчас? Разве у меня недостаточно забот?

— Не думаю, что я мучаю тебя, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.

— Ты ведешь себя так, будто я имею какое-то отношение к ее смерти. И это оскорбляет меня. Поверь, мне знаком этот синдром. Пара отдаляется друг от друга, и внезапно мужа поливают грязью. Ежегодно в мой офис поступает сотня звонков от женщин, которые говорят, что их мужья совершили ужасные преступления. Они думают, что он — серийный убийца из Маршфилда или водитель грузовика, убивающий женщин на трассе I-95. Ты такая банальная.

— Я до сих пор слышу, как эти крабы едят ее плоть, — сказала я.

— И я тоже, — произнес он. — И разница между тобой и мной в том, что я любил ее. Она была моей девушкой. Знаешь, каково мне было видеть ее такой? Я потерял ее, когда она уехала в Канкун.

— С кем она поехала? — спросила я.

— Какая разница? Это было полжизни назад.

«И половина этой жизни могла бы принадлежать ей», — подумала я. Я поймала на себе его взгляд, почти бесстрастный, как будто он меня оценивал.

— Знаешь, Клэр, — произнес он. — Мне не нужно, чтобы все это крутилось вокруг меня сейчас.

— О чем ты?

— Слухи. Инсинуации.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Люди намекают, что я приложил руку к тому, что произошло с Эллен, — сказал Гриффин.

— Кто на это намекает? — спросила я.

Он ушел от ответа, но продолжил:

— Я в разгаре предвыборной кампании. Я ожидаю, что моя жена и друзья будут защищать мою репутацию, а не сеять сомнения.

— Какие друзья не защищают тебя? — поинтересовалась я.

Он замолчал, просто посмотрел на меня долгим любопытным взглядом. И у меня снова возникло ощущение, что он оценивает меня.

— Завтрак почти готов, — сказала я.

— Я больше не голоден, — ответил он.

— Ладно.

— Видно, что ты не ценишь ни меня, ни мою работу, — продолжил он. — Нейт, великий ученый и защитник окружающей среды — ты восхищаешься им, хотя тебе не терпелось уйти от него и выйти замуж за меня. Но на твоего нынешнего работающего до ломоты в костях мужа, который всего лишь хочет добиться справедливости для двух девочек, которых Джексон изнасиловал разводным ключом, тебе наплевать, для тебя это не имеет значения. Ты можешь думать только об Эллен.

Интересно, как он подобрал слова: до ломоты в костях.

В свое время я бы из кожи вон лезла, просила бы прощение за то, что он неправильно меня понял. Но тем воскресным утром я уже не извинялась. И все же, я должна была сыграть свою роль, хотя бы чуть-чуть, чтобы добиться того, что хотела от этой недели.

— Гриффин, я так восхищаюсь тобой, — сказала я без интонации, как будто читала сценарий. — Ты так сильно переживаешь за свои дела, заботишься обо всех жертвах. Ты такой замечательный, такой заботливый.

— Другие люди так думают, — подтвердил он. — А вот ты — нет.

Гриффин наполнил свою термокружку кофе, затем повернулся и посмотрел на меня.

— Может, пока я буду на яхте, ты поразмыслишь над тем, что я сказал.

— Я думала, что поеду с тобой, — сказала я. — И с мальчиками.

— Нет, — ответил он. — Я действительно считаю, что тебе было бы полезно подумать о том, чтобы стать более заботливой по отношению к своему мужу, а не вредить ему.

Снаружи, на подъездной дорожке, прошуршали шины.

Гриффин посмотрел на часы.

— Семь пятнадцать, и они как раз вовремя.

Мы оба подошли к двери и увидели, как его два сына вылезают из черного «Порше» Форда. Они присматривали за поместьем одного из крупнейших политических спонсоров Гриффина и жили там же, в гостевом коттедже. Это в тридцати милях отсюда, поэтому ребята встали очень рано, чтобы добраться сюда.

При том, что они были близнецами, только Форд походил на Гриффина: в двадцать один те же рост и телосложение, та же самоуверенность и седая прядь в темных волосах. Александр был выше, но светловолосый, как Марго, чувствительный и менее мускулистый. Они вошли в кухню, одетые для морской прогулки: шорты цвета хаки, футболки поло, бейсболки. У Александра бейсболка яхт-клуба Хоторна, у Форда — его бейсбольной команды из колледжа, и она была надета задом наперед.

— Ну надо же, вы, двое, поднялись с солнцем! — воскликнул Гриффин, улыбаясь, словно мы вообще не ссорились. Он раскрыл объятия, и оба парня обняли его. — Ну разве это не здорово!

— Отец, ты упомянул о катании на яхте, — сказал Форд. — Это по-прежнему в силе? И фотосессия для кампании?

— Разумеется, все в силе, — ответил Гриффин.

— Привет, Клэр, — поздоровался Александр.

— Доброе утро, — сказала я в ответ. — Похоже, будет отличный день для выхода в море.

— Похоже на то, — согласился Гриффин, затем махнул в мою сторону и мило произнес: — Очень жаль, что Клэр не в настроении, чтобы поехать с нами.

— Ты в порядке? — спросил Александр.

— Все хорошо, — ответила я.

— Она просто очень устала, — пояснил Гриффин. — Превратилась в комок нервов, готовясь к своей выставке. Она станет местной знаменитостью, как только люди увидят ее последние творения. Мы так гордимся ею, правда, ребята?

Форд потянулся к плите. Хотя я уже выключила конфорку, бекон всё ещё шипел на сковороде.

— Вы слышали меня? — спросил Гриффин. — Вы гордитесь своей мачехой?

— Гриффин, — произнесла я. — Все нормально.

— Я задал вопрос, — потребовал Гриффин.

— Конечно, — быстро ответил Александр. — Твои работы такие классные.

— Спасибо, — улыбнулась я ему и краем глаза увидела, как Форд лопаточкой достал со сковороды кусочек бекона, подул на него, затем откусил половину и с хрустом начал жевать. Гриффин сердито посмотрел на него.

— Уверена, что вы трое отлично проведёте время на яхте, — сказала я, чувствуя, как атмосфера накаляется.

— Никогда бы не подумал, что сделаю такое, — произнес Гриффин. — Никогда.

— Ты о чем, папа? — спросил Форд.

— Воспитаю парочку животных.

— Гриффин… — начала я.

Гриффин в два шага пересёк кухню и сорвал бейсболку с головы Форда. Она упала прямо в жир от бекона.

— Есть прямо со сковороды. Носить шапки в доме. — Он повернулся к Александру, но тот уже держал в руках свою бейсболку яхт-клуба. Его лицо было совершенно белым. Реакция, казалось, пришлась Гриффину по душе. Он похлопал Александра по плечу.

— Идем, — позвал Гриффин. — Я хочу поймать прилив.

— Нам с Александром ехать за тобой в моей машине? — спросил Форд.

— Александр поедет со мной. Почему бы тебе не отправиться домой и не попытаться очистить жир от бекона с кепки? Попробуй ее замочить.

— Но отец… — возразил Форд. Его лицо стало пунцовым, тогда как Александр побледнел.

— Увидимся позже. Мы все встретимся за ранним ужином в яхт-клубе, — сказал Гриффин. Затем они с Александром зашли в гараж, и я услышала, как распахнулись амбарные двери и завелась машина Гриффина.

— Форд, — начала я, подойдя к нему. Он стоял ко мне спиной, стараясь вытащить свою бейсболку из сковородки. — Просто оставь ее. Я позабочусь об этом.

— Нет, он сказал, что я должен это сделать, — ответил Форд. Он не обернулся. Я положила руку ему на спину, и почувствовала, как его плечи задрожали. Долгое время мы просто стояли так. Звук машины Гриффина затих. Волны разбивались о берег. Чайки кричали, пролетая над домом. Через какое-то время Форд стряхнул мою руку. Я не хотела оставлять его, но знала, что он не вынесет, если я увижу его слезы.

Я вышла из дома и вернулась в свою студию. Там думала о клешнях крабов и этих голых ветках, о панно-витрине, которую собиралась создать, о том, как назову эту работу «Костяшка» и посвящу своему мужу.

Оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, давал ли мне Гриффин последний шанс, предлагая подумать о том, чтобы заботиться о нем, а не вредить ему. Или он уже решил, что я — помеха, и приступил к осуществлению своего плана?

И хотя он сделал вид, что не слышал моих слов в бухте тем утром, мы оба знали, что я разговаривала с Эллен и сказала ей, что собираюсь уйти. Но мой уход мог бы вызвать много вопросов, спровоцировать «слухи и инсинуации», а Гриффин не мог этого допустить.

Оглавление

Из серии: Триллер-головоломка

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Ящик Пандоры предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я