Всё имеет свою цену

Лотте Хаммер, 2010

Среди льдов Гренландии найдено тело убитой 25 лет назад молодой женщины. Расследованием ее гибели занимается отдел убийств копенгагенской полиции под руководством Конрада Симонсена. Обстоятельства смерти погибшей напоминают Симонсену одно из давних дел, к расследованию которого он имел непосредственное отношение. Позже оказывается, что существует еще несколько подобных случаев, хотя основной подозреваемый в совершении преступлений уже много лет числится мертвым. Дело растет с пугающей быстротой, вскрываются все новые и новые эпизоды. По непонятным причинам ход расследования становится объектом пристального внимания администрации премьер-министра страны. Лотте и Сёрен Хаммеры – авторы 10 детективов, переведенных на 16 языков, героями которых стали главный комиссар уголовной полиции Копенгагена Конрад Симонсен и его коллеги из отдела по раскрытию убийств.

Глава 4

Первое общее собрание следственной группы проходило в одном из больших конференц-залов префектуры полиции Копенгагена. Место было выбрано не по причине большого количества участников, а из-за наличия в зале специального оборудования — огромного экрана, на котором можно было высвечивать одновременно по две различные фотографии с целью их сравнения. Именно параллельному изучению снимков, сделанных при обследовании мест двух различных убийств женщин, решено было уделить основное внимание на этом утреннем заседании. Этапы дальнейшей работы убойного отдела должны были стать предметом обсуждения гораздо более узкого круга заинтересованных лиц, однако перечень основных мероприятий предстояло определить именно здесь и сейчас. Правда, в самый последний момент интерес к данному заседанию — в форме участия своих представителей — проявили Министерство иностранных дел, а также аппарат начальника Главного управления полиции Дании. Все остальные участники встречи входили в штат отдела убийств; двое из их числа — Полина Берг и Арне Педерсен — были ближайшими сотрудниками Конрада Симонсена. Кроме них, здесь был техник отдела, студент-стажер и по совместительству компьютерный гений, Мальте Боруп, который в данный момент сидел позади всех на высоте второго этажа в операторской кабине и показывал подготовленный им заранее видеоматериал — в основном слайды.

Войдя в зал на двадцать минут позже установленного срока, Конрад Симонсен коротким кивком приветствовал собравшихся. Все разместились на первом и втором рядах, при этом Полина Берг и Арне Педерсен — чуть поодаль от остальных. Графиня опустилась было на свободное место рядом с Арне Педерсеном, однако тут же вновь встала, ибо представитель Министерства иностранных дел, не давая сказать ни слова ее непосредственному начальнику, прямо с порога набросился на него:

— Главный инспектор Симонсен, предлагаю с самого начала договориться, что это — первый и последний раз, когда вы опаздываете на встречу со мной. Надеюсь, вы хорошо меня поняли.

Чиновник был человеком относительно невысокого роста, средних лет и на первый взгляд выглядел довольно безобидно. Учитывая место его работы, можно было сказать, что костюм на нем сидит как-то неуклюже, а волосы нуждаются в укладке. Тем не менее сдержанная угроза, прозвучавшая в его словах, недвусмысленно давала понять — он привык к тому, чтобы все сказанное им выслушивали без каких-либо возражений. Даже несмотря на специфический высокий голос, звучащий чуть ли не по-детски, он производил впечатление человека влиятельного, спорить с которым небезопасно. В пользу этого говорило обращение на «вы», а также то обстоятельство, что выговор главному инспектору был сделан им спокойно, как нечто само собой разумеющееся.

Графиня попыталась было вступиться и взять вину за опоздание шефа на себя. Не будучи гадалкой, можно было с легкостью предвидеть, к каким роковым последствиям может привести столкновение их несдержанного начальника с напыщенным бюрократом. Однако в этот момент с совершенно неожиданной стороны явилась помощь в лице секретаря приемной начальника Главного управления полиции — вообще-то, женщины неизменно мягкой и доброжелательной. Тем не менее сейчас голос ее прозвучал резко и агрессивно, и несмотря на то, что она продолжала сидеть неподвижно, адресат ее отповеди был очевиден:

— От имени начальника Главного управления полиции Дании смею заметить, что наш дорогой друг явился сюда в качестве гостя, и если он не потрудится вести себя подобающим образом, то вполне может уматывать восвояси. Последнее выражение является прямой цитатой: мой шеф просил меня употребить данный оборот, извинившись и особо подчеркнув, что, к сожалению, не обучен искусству тонкой дипломатии.

Представитель Министерства иностранных дел поднялся и в мертвой тишине покинул зал, даже не взглянув на показывающего ему с огромного экрана язык Альберта Эйнштейна — это Мальте Боруп, моментально прочувствовав ситуацию, отыскал среди слайдов подходящую к ситуации картинку. Вслед за чиновником удалилась и секретарь, кратко пояснив, что теперь, по-видимому, и ее присутствие вовсе не обязательно.

Когда дверь за ней закрылась, первым заговорил Арне Педерсен:

— Ну и здорово, черт возьми! Теперь мы по крайней мере можем попытаться сделать хоть что-то конструктивное, а все скандалы оставим на потом. Потому что скандал таки будет. Этот пигмей, судя по всему, человек не из последних. Так что, Мальте, готовься — тебе грозит как минимум лет пять депортации.

Конрад Симонсен, так и не проронивший на протяжении всей разыгравшейся сцены ни слова, открыл наконец рот:

— Ладно, не будем терять времени. Мальте, давай первые фотографии. Кстати, если у кого-нибудь будут какие-то разумные соображения, можно свободно высказываться. Нечего разводить всякие там формальности.

Изображения двух мертвых женщин, возникнув на экране, положили конец неожиданной вспышке веселья. Фотографии были отобраны среди множества с таким расчетом, чтобы угол, под которым делался снимок, и расстояние от фотокамеры до объекта в той или иной степени совпадали, что еще больше подчеркивало сходство между обеими жертвами. Конрад Симонсен принялся комментировать:

— Женщина слева — Мариан Нюгор. Она была убита 13 сентября 1983 года на радиолокационной станции DYE-5, построенной в Гренландии на материковом льду, а найдена примерно неделю назад при известных всем вам обстоятельствах. Женщину справа зовут Катерина Томсен. Ее убили 5 апреля 1997 года в районе Норстраннен поблизости от утеса Стевнс Клинт. Тело было обнаружено целых восемь месяцев спустя двумя археологами-любителями, засекшими своим металлодетектором ее ручной браслет. Между обстоятельствами обоих убийств полно совпадений, что дает мне возможность с уверенностью утверждать: мы имеем дело с одним и тем же убийцей. Тем не менее я попросил бы вас внимательно все выслушать и оценить, проявив при этом здоровый скепсис. Каждый из вас прекрасно понимает, к каким фатальным последствиям могут привести неверные выводы.

Все присутствующие продемонстрировали свое полное согласие с начальством, после чего Конрад Симонсен продолжал:

— Руки обеих женщин еще до наступления смерти были накрепко примотаны скотчем к их бедрам чуть выше колен. Щиколотки обеих также связаны скотчем. Из одежды на обеих — лишь трусы и легкие маечки. Как вы видите, грудь у каждой из них обнажена или почти обнажена, так как майки разорваны спереди. По поводу Катерины Томсен нам известно — она носила бюстгальтер, отсутствие которого позволяет сделать вывод, что его сняли. Соответствующей информацией в отношении Мариан Нюгор в настоящий момент мы не располагаем. Ногти обеих женщин, по всей видимости, были острижены убийцей. Обе похоронены сразу же после наступления смерти — Мариан Нюгор во льду, а Катерина Томсен — в гальке в непосредственной близости от побережья так, чтобы ее могила омывалась морскими волнами и тело дольше сохранилось. Губы у обеих перед смертью были густо намазаны огненно-красной помадой. Во рту и горле жертв были найдены волокна ткани, и это свидетельствует о том, что рот им затыкали тряпкой. В случае Катерины Томсен некоторые из найденных волокон содержат следы помады, тогда как другие — нет, в результате чего эксперты сделали вывод, что убийца накрасил ей губы, когда тряпка была у нее во рту. Мы не знаем, обошелся ли убийца подобным же образом и с Мариан Нюгор, поскольку еще не получили отчет о вскрытии, который будет готов лишь через пару дней. Последнее, но отнюдь немаловажное обстоятельство: обе женщины были задушены с помощью надетого на голову и затянутого на шее узлом пластикового пакета после того, как кляп был вынут у них изо рта.

Конрад Симонсен выдержал краткую паузу. Никто из слушателей не изъявлял желания что-либо сказать; настроение у всех было подавленное. Мальте Боруп, который иллюстрировал рассказ начальника соответствующими крупными планами, вернулся к исходным фотографиям. Комментарий продолжился:

— Кроме того, между этими двумя убийствами существует еще целый ряд сходных черт, а уж случайности ли это или нет — судить вам. Мариан Нюгор на момент смерти было 23 года, Катерине Томсен — 22. Обе они среднего роста, стройные, можно сказать, спортивного телосложения. У обеих были черные волнистые волосы, доходившие до середины спины, и в обоих случаях в момент обнаружения жертв волосы эти были распущены. Если взглянуть на лица, то и здесь можно обнаружить несомненное сходство. Обеих девушек можно назвать миловидными, с тонкими чертами лица, высокими скулами и карими глазами. Разумеется, существуют и различия — в основном это касается области носа, — тем не менее, не имея возможности подкрепить свои наблюдения объективными данными, я бы сказал, что две эти жертвы внешне весьма похожи между собой.

Арне Педерсен осторожно коснулся руки Полины Берг. В первое мгновение она его не поняла и с досадой оттолкнула руку, однако секундой позже вздрогнула, замерла и на этот раз уже сама потянулась к руке Арне. Конрад Симонсен между тем продолжал:

— Было бы уместным заметить, что если присмотреться внимательней, можно было бы, пожалуй, найти и определенного рода различия, которые, однако, — на мой взгляд — ни в коей мере не отменяют общего разительного сходства.

Никто из немногочисленных, но опытных в подобных делах слушателей не сделал попытки возразить или же оспорить подобное его заявление.

— Если проводить параллели далее, то надо сказать, что ни одна из женщин не была изнасилована, и можно предположить, что, не считая обнаженной груди, ни к одной из них не применялись никакие виды сексуальных домогательств. Из тела Мариан Нюгор был извлечен неповрежденный впитывающий тампон, а Катерина Томсен являлась девственницей — вероятно, по причине принадлежности к секте Свидетелей Иеговы, члены которой, как известно, не приветствуют физической близости до вступления в официальный брак. Кроме того, на местах обоих преступлений не найдено никаких следов семенной жидкости.

Конрад Симонсен умолк и стал ожидать реакции, которая последовала незамедлительно. Все присутствующие сошлись во мнении, что человек, который в 1983 году осуществил убийство Мариан Нюгор, почти наверняка четырнадцатью годами позже убил и Катерину Томсен. Главный инспектор перевел дух и перешел к тягостному моменту, о котором с внутренней дрожью размышлял все последние дни. Тщательно подбирая слова, он начал:

— Поверьте, мне будет совсем не просто сказать то, что я собираюсь, и думаю, что некоторые из вас сейчас испытывают то же самое, поскольку также участвовали в расследовании убийства Катерины Томсен. Для тех же, кто незнаком с данным делом, я вкратце суммирую весь ход следствия, а также попытаюсь максимально честно и откровенно — дабы избежать каких-либо кривотолков — рассказать о своей собственной роли в нем.

Все молча закивали. Один пожилой инспектор выудил из кармана солнцезащитные очки и спрятал глаза за парой крошечных зеркальных стекол.

— Для начала стоило бы сказать, что покойный Карл Хеннинг Томсен, водитель фургона фирмы по организации переездов, определенно не был на Гренландии в сентябре 1983 года, ибо в это самое время отбывал срок в тюрьме Вридслёселилле за контрабанду наркотиков. Таким образом, он не убивал Мариан Нюгор, а следовательно, и собственную дочь Катерину Томсен. Те улики, которые в 1998 году мы собрали против него, были нам попросту подброшены — что, справедливости ради надо сказать, приходило тогда нам в голову, однако так и не было озвучено.

По лицу Конрада Симонсена медленно потекли слезы, однако он твердым голосом продолжал свой рассказ даже тогда, когда брал из рук Полины Берг заботливо протянутый ею платок. И все же, когда на экране появилось изображение мужчины средних лет, чьи печальные и усталые глаза взирали на собравшихся с нездорового, помятого тяготами жизни лица, черты которого явно свидетельствовали о пережитом этим человеком потрясении, главный инспектор не выдержал и отвернулся.

— Супружеская пара Карл Хеннинг и Ингрид Томсены проживали в Хаслеве, где у них была собственная маленькая фирма по организации переездов. Оба они принадлежали к секте Свидетелей Иеговы, равно как и их единственная дочь Катерина, проживавшая отдельно от родителей на Эстербро^[8] в Копенгагене, где она училась на физиотерапевта. В свободное время все члены семьи обходили жилища граждан с целью распространения своей религии; довольно часто родители приезжали к дочери, и они занимались данной миссионерской деятельностью в столице сообща. 5 апреля 1997 года Катерина пропала. Утром она села в поезд, идущий из Копенгагена в Хаслев, и последний раз ее с достаточной степенью определенности видели на станции Роскилле. Мать ее в это время была в отъезде — у своей сестры в Ютландии, а отец утверждал, что Катерина так и не появлялась у них дома. Восемь месяцев спустя труп ее был найден в районе утеса Стевнс Клинт.

Поблагодарив легким кивком Полину Берг, Конрад Симонсен вернул ей носовой платок. Слезы из глаз уже не текли, и он с облегчением отметил, что худшее, видимо, позади.

— Расследование велось крайне интенсивно, и в скором времени было обнаружено множество обстоятельств, свидетельствовавших против отца Катерины. Прежде всего, отпечатки пальцев обеих его рук были найдены на пластиковом пакете, с помощью которого ее задушили, как будто он держал несчастную за голову после того, как натянул на нее орудие убийства. Кроме того, экспертиза установила, что пакет этот был взят из рулона, хранившегося в гараже семейства Томсенов. Далее, в марте 1997 года его видели на побережье вблизи Стевнс Клинт неподалеку от того места, где позднее было найдено тело Катерины. Это обстоятельство он объяснял тем, что получил по телефону ложный заказ на перевозку вещей, и адрес был указан таким образом, что ему надлежало проехать вдоль береговой линии. Прочие совпадения объяснить сколько-нибудь разумным образом он не смог.

Графиня перебила шефа:

— А что с этим заказом, сделанным по телефону? Тот факт, что он вообще имел место, подтвердился или нет?

— Подтвердился, однако звонок был сделан на ретранслятор, в зоне действия которого находится дом Карла Хеннинга, с неустановленного мобильного телефона. Мы допускали, что он мог сам позвонить на собственный номер, однако не сумели напрямую связать его с этим телефоном, равно как и проверить факт якобы состоявшейся беседы. Я понятно излагаю?

— Да-да, но сейчас я почему-то засомневалась в выводах, которые мы тогда сделали, хотя, разумеется, то, о чем ты говоришь, явно свидетельствовало против него.

— К сожалению, да, однако были также и отдельные обстоятельства, которые не укладывались в нашу схему. Во-первых, мы не могли понять, почему отпечатки пальцев отца жертвы остались на пакете, хотя на скотче их найдено не было. Кроме того, данные, снятые со спидометра фургона, свидетельствовали, что в день гибели Катерины Томсен он не мог быть в районе Стевнс Клинт, и, таким образом, нам так и не удалось установить, каким транспортным средством воспользовался обвиняемый, поскольку второй принадлежавший семье автомобиль в то время находился в Ютландии. Далее, мы не могли понять, зачем он обрезал ей ногти. Ногти у девушки не были длинными, и, согласно показаниям жены, отец семейства никогда по поводу них не высказывался. Есть и прочие неувязки, о которых вы можете прочесть самостоятельно.

Сидевший на первом ряду полицейский прервал его:

— Ты раньше вроде бы говорил, что в 1983 году он сидел за контрабанду наркотиков?

— Верно; если мне не изменяет память, амфетамина и кокаина.

— Стало быть, он занимался преступной деятельностью. И как это вяжется с его принадлежностью к Свидетелям Иеговы? Довольно-таки странное сочетание, не находите?

— В юности он работал шофером-дальнобойщиком и был дважды судим — оба раза за контрабанду наркотиков. Затем он встретил свою будущую супругу и, по собственным словам, обрел спасение. После того, как в 1986 году они поженились, нет никаких данных о его криминальной деятельности.

— Что-то мне непонятно по поводу возраста Катерины Томсен. По-моему, он не вполне сходится со временем женитьбы родителей.

— Катерина являлась его дочерью от первого брака, а Ингрид Томсен удочерила ее, выйдя замуж за Карла Хеннинга. Родная мать Катерины погибла в автомобильной аварии, когда девочка была еще совсем маленькой. Однако я вовсе не обещал вам воспроизводить все детали того дела. Обо всем этом вы можете прочесть самостоятельно. — О’кей, просто мне стал любопытно.

Конрад Симонсен едва заметно улыбнулся.

— Не самое худшее качество в нашей работе. Однако вернемся к Карлу Хеннингу Томсену. Оба значимые обстоятельства, говорившие в пользу его невиновности, к сожалению, не подтверждались никакими фактами, и в то же время, как вы уже слышали, у нас было полно конкретного материала, чтобы привязать его к убийству. Чего нам недоставало в первую очередь, так это мотива, хотя у Катерины Томсен и была тщательно скрываемая от родителей тайна: у нее возникли определенные отношения — вероятно, их скорее всего можно было бы определить как своего рода платонически-лесбийские, — с некой женщиной, о существовании которой мы знали определенно, однако так и не смогли ее отыскать. Мы считали, что дочь могла поставить папашу в известность о данном обстоятельстве, после чего он в приступе религиозного гнева убил ее; однако все это было недостоверно и строилось лишь на предположениях, тем более что многие события, в частности по времени, не укладывались в данную схему. Согласно другой версии, учеба дочери противоречила исповедуемой семьей религии — Свидетели Иеговы не верят в образование, — но и такой мотив был, мягко говоря, сомнительным. Второе обстоятельство, говорившее в пользу того, что отец не является убийцей, было еще более неконкретным, чем первое, тем не менее вы как профессионалы должны признать, что его также нельзя сбрасывать со счетов. Несмотря на то, что Карл Хеннинг Томсен пребывал в глубоком отчаянии, он постоянно продолжал заявлять о своей невиновности. Не скажу точно, в течение скольких часов в общей сложности его допрашивали, — знаю только, что довольно долго, — но ни разу за все это время он не допустил никаких внешних проявлений того, что именно он убил дочь. Несмотря на все расставляемые ему ловушки и приводившиеся неоспоримые улики. Мой тогдашний шеф Каспер Планк долго считал, что мы, по всей видимости, ошибаемся на его счет, однако, к несчастью, впоследствии мне удалось его переубедить. На его стороне были логические рассуждения, на моей — сильные аргументы, и в конечном итоге моя линия взяла верх. К сожалению, таково было положение дел, и в течение последних нескольких суток я постепенно убедился в том, что мне предстоит жить с сознанием этого весь остаток моих дней.

К собственному удивлению главный инспектор произнес последние фразы без малейшей заминки. Внезапно ему пришла в голову мысль, что, по-видимому, он был слишком уж высокого мнения о себе — эгоистичный шут, не выносящий собственных ошибок, которого гораздо больше заботят собственные рефлексии, нежели судьбы тех, кто стал жертвой его неумелых действий.

— Может, сделаем перерыв? — спросил Арне Педерсен.

Конрад Симонсен с растерянным видом посмотрел на подчиненного.

— Прости, что ты сказал?

— Я говорю, может, мы прервемся ненадолго?

— Да, сейчас, я скоро уже заканчиваю. Последний акт трагедии разыгрался, когда мы выдвинули против Карла Хеннинга Томсена обвинение в убийстве собственной дочери. Во время судебного разбирательства у обвиняемого произошел нервный срыв, и его на «скорой помощи» отвезли в Государственную больницу, где, несмотря на бдительный присмотр, ему удалось выброситься из окна восьмого этажа. Случилось это в октябре 1998 года. Дело, таким образом, было закрыто и сдано в архив. Тем не менее двумя годами позже оно получило своего рода продолжение. Во время перестройки здания в прежней квартире Катерины Томсен было найдено ультрасовременное подслушивающее устройство. Непонятно было, имеет ли оно какое-либо отношение к убийству, да и выяснять это, признаться, тогда особо не стали. У кого-либо есть какие-нибудь вопросы или комментарии?

Взгляд главного инспектора медленно скользил по лицам присутствующих, которые один за другим отрицательно качали головой: ни у кого никаких замечаний не было.

— Тогда — перерыв, а затем я передам слово Арне Педерсену.

Сказав это, Конрад Симонсен наклонился к коллеге:

— Надеюсь, все в порядке? Графиня сказала, что ты не против.

— Все о’кей. Разумеется, я могу продолжить, особенно теперь, когда нет никаких посторонних.

— Я просто-напросто выдохся. А за последние недели мне пришлось научиться прислушиваться к своему организму.

— Не нужно мне ничего объяснять.

— Слушай, а это прозвучало не слишком выспренно… ну, с отцом и моей собственной ролью в деле?

— Все было предельно откровенно, и если ты полагаешь, что это касается лишь тебя одного, то должен сказать, ты ошибаешься. Не знаю, обратил ли ты на это внимание, но нас здесь шестнадцать вместо девятнадцати. Трое коллег, которые, как и ты, принимали участие в расследовании убийства в Стевнс Клинт, вынуждены были уйти домой — попросту не вынесли внезапно обрушившегося на них груза вины. Даже Поуль Троульсен пошел проветриться — ему также не по себе.

— Когда я выговорился, мне вроде даже полегчало. Как будто преодолел какое-то препятствие. Вечером мне опять предстоит подобная процедура, но ничего, думаю, справлюсь. Правда, чувствую я себя таким измотанным, будто мне добрых девяносто лет.

— А чему тут удивляться? Другим, уверяю тебя, тоже не легче.

— Да, понимаю, и в свете этого тем более здорово, что ты согласился меня заменить. А я тем временем отправлюсь на часок, а то и на полтора в одно укромное местечко, где есть небольшой диванчик…

Арне Педерсен улыбнулся:

— Что касается дивана в укромном местечке, то я прекрасно знаю, где он находится, равно, впрочем, как и многие другие — так что смотри, как бы он не был занят. Кстати, тебя разбудить?

— Как хочешь — вообще-то, я поставлю будильник на мобильном телефоне. Однако в любом случае спасибо за предложение. Я так понимаю, что для начала ты расскажешь, как выглядела эта DYE-5, а затем распределишь всех работников станции, согласно предоставленному нам американцами списку, между нашими сотрудниками. — Все так и сделаю.

— Когда закончишь, мне хотелось бы иметь данные о том, кто за кем закреплен, и позаботься, чтобы на беседу к каждому из работников DYE коллеги ходили по двое, причем один — обязательно мужчина. Согласен?

— Полностью.

— Надо бы поскорее продумать план того, каким образом нам информировать общественность. Чувствую, с этим предстоит немало хлопот.

— Хлопот у нас и так хоть отбавляй. Иди уже наконец спать.

Арне Педерсен обнял шефа за плечи и попытался увлечь его к двери, что на первый взгляд было вызвано самыми благими намерениями наряду с беспокойством за здоровье любимого начальника, однако Конрад Симонсен слишком хорошо знал своего подчиненного, и к тому же Арне никогда не был хорошим актером, способным на спонтанную импровизацию. Высвободившись из рук коллеги, он спросил:

— А ну-ка признавайся, что тут происходит? С чего это ты так разошелся?

В этот момент взгляд его упал на экран, на котором большими буквами было написано сообщение, только что поступившее от Мальте Борупа: «К боссу направляется важный посетитель». Арне Педерсен не сдавался:

— Это все может подождать, Симон.

Но было уже слишком поздно. В дверях показался безукоризненно одетый господин. Конраду Симонсену и Арне Педерсену он был известен по одному из прежних их дел. Звали господина Хельмер Хаммер, и служил он в администрации премьер-министра. Этот во всех отношениях очаровательный человек неизменно старался скрывать свое влияние на обстоятельства, однако при этом, как правило, дела шли именно так, как хотел этого он. Обоим сыщикам он нравился, что, однако, не помешало Арне Педерсену встретить его брюзгливой тирадой:

— Это вовсе не мы обидели ту малахольную гадюку из МИДа, а если ты хочешь поговорить с Симоном, то придется пару часиков подождать, пока он как следует отдохнет.

Однако Хельмер Хаммер в свойственной ему манере перехватил инициативу:

— Что ж, я вполне могу подождать пару часов. Просто эта малахольная гадюка из МИДа собирается сегодня вечером организовать некую видеоконференцию и хотел бы узнать, сможет ли Симон принять в ней участие.

— Что, Берлин обещал быть на проводе? — снова недовольно пробурчал Арне Педерсен.

— Нет, одно судно в Карибском море. Однако, разумеется, мне не стоило так врываться сюда в надежде, что вы бросите ради этого все то, чем в данный момент занимаетесь. И хотя дело у меня буквально на десять минут, я прошу прощения…

В голове у Конрада Симонсена как будто зазвонил колокольчик. Когда они с Графиней отказались от задуманного путешествия, Графиня предложила его дочери, Анне Мие, съездить вместо них, абсолютно бесплатно, разумеется, прихватив с собой подругу или приятеля. Если, конечно, она захочет. Она захотела. Они договорились, что время от времени Анна Мия будет звонить домой, однако пока что от нее не было ни слуха ни духа. Главный инспектор подозревал, что что-то не в порядке со связью.

— Погоди-ка секундочку. Что это там за видеоконференция?

— Это называется мероприятием по восстановлению доверия. Они там, на Слотсхольмене^[9], мастера на подобные штуки.

— И что я должен буду сделать взамен?

— Ничего, в том-то все и дело. Считай это извинением за то, что он попытался на тебя наехать.

— Звучит как-то подозрительно.

— Тем не менее все обстоит именно так, даю тебе слово. Он свалял дурака и теперь стремится исправить положение.

— Тогда я, конечно же, приду. Да ты и сам это понимаешь.

— Разумеется, понимаю. Скажи, где мы могли бы поговорить так, чтобы нам никто не мешал. Когда я говорил о десяти минутах, я вовсе не шутил.

Конрад Симонсен сделал приглашающий жест рукой:

— Здесь нас никто не потревожит.

Когда оба они вышли в коридор, Хельмер Хаммер принялся объяснять:

— Я пришел, поскольку хотел посоветоваться с тобой, а также попросить об одной услуге. Сначала по поводу совета. В последнее время становится все более заметно, что у нас образовалась целая плеяда молодых полицейских, которые сдали по нескольку экзаменов в юридических вузах, а потом забросили учебу там и поступили в школу полиции. Существует идея помочь им сдать итоговый экзамен на звание юриста без отрыва от несения ими службы. Это позволит добиться серьезной экономии государственных средств: ведь затратив сравнительно небольшую сумму, мы пополним ряды полиции молодыми высокообразованными сотрудниками. Мне бы хотелось знать, что ты, как главный инспектор уголовной полиции, думаешь по поводу данного плана.

Конрад Симонсен недоверчиво покачал головой. Собеседник его явно жонглировал делами государственного значения по собственному усмотрению, проделывая это настолько виртуозно и откровенно, что даже не вызывал возмущения своими манипуляциями. Хельмер Хаммер прекрасно знал, что дочь Конрада Симонсена недоучилась два года на юридическом факультете и скоро оканчивает школу полиции. Знал он также, что план получения высшего образования, который он только что набросал, станет такой наживкой, против которой отец не в силах будет устоять.

— Ну, тут ты мне льстишь. А какой помощи ты от меня ждешь?

— Позволь расценить подобный ответ как свидетельство того, что проект тебе понравился. Что же касается услуги, о которой я собирался тебя попросить, то у меня образовалась одна проблема. Тот чиновник из Министерства иностранных дел, который приходил послушать твой доклад, — его зовут Бертиль Хампель-Кох, и именуется он вовсе не гадюкой, а директором департамента. Господь свидетель, иногда он бывает таким напыщенным и упрямым, что дальше некуда. Кроме того, он обожает участвовать во всякого рода заморочках на наших отдаленных территориях, в чем, кстати сказать, он, к сожалению, вовсе не одинок. Иногда наша центральная администрация напоминает мне детский сад. Но в то же время Бертиль — весьма компетентная фигура, человек, на которого, если сойтись с ним поближе, всегда можно не задумываясь положиться. Кроме того, ему вполне можно верить, он всегда соблюдает все свои договоренности.

— Ну, и как же мне сойтись поближе с этим достойным человеком?

— Просто посылай ему каждый вечер короткие электронные сообщения — буквально пару строчек — о том, как движется расследование. Если нет ничего нового, то так и пиши. А если произойдет что-то важное, сообщи сразу, как появится время.

— И это все?

— Не совсем. Его можно узнать лучше, если изредка, когда захочется, наносить ему визиты.

— Но только когда это будет удобно мне, а не ему.

— Данное обстоятельство я особо подчеркнул.

— И он на это согласен?

— Он привык приспосабливаться. Иначе не занимал бы этот пост.

— Если я получу письменное указание от директора департамента полиции по поводу того, что должен… законтачить с ним, тогда мы вполне сможем заключить такое соглашение. Но только это указание должно исходить не из Главного управления полиции, а от моего непосредственного начальства, то есть от Гурли…

— Это указание уже лежит у тебя на столе рядом с визиткой, на которой указан номер телефона, по которому тебе нужно позвонить нашему другу сегодня вечером. Там же тебя ждет и его электронный адрес.

Договоренность была достигнута, и, подобно двум старым барышникам, они скрепили ее рукопожатием. Однако у Конрада Симонсена остался еще один вопрос, прояснить который, как ему казалось, сейчас было самое удобное время.

— Скажи мне одну вещь: кто на самом деле принял решение о том, чтобы я возглавил расследование этого дела? Ведь не может же быть, чтобы вся эта газетная писанина о канцлере была правдой, верно?

Хельмер Хаммер улыбнулся и покачал головой.

— Нет, тут ты абсолютно прав. Порой просто удивительно, в какую только чепуху не заставляют поверить людей эти средства массовой информации.

— Тогда кто же?

— Я.

— Ты?! Но почему?

— Потому что ты — умный.

— Чушь. Другие тоже умные. Ты знал, что я уезжаю в отпуск?

— Да, к сожалению. Правда, я не был в курсе, что тебе нездоровится. Так что за это прошу прощения.

— Ладно, хорошо, но ты так мне и не ответил. Почему именно я, и почему ты во все это вмешиваешься?

— Я просто делаю свою работу, и это вовсе не чушь, когда я говорю, что ты умный.

— Но есть ведь и другие причины, верно?

— Если они и существуют, то не имеют никакого значения ни для тебя, ни для предстоящего расследования. Можешь мне поверить.

Хельмер Хаммер сверился со своими часами.

— Вот видишь, что я тебе говорил? Все это заняло восемь с половиной минут. Теперь бы мне только выбраться отсюда.

Он растеряно озирался по сторонам, по-видимому, полностью утратив способность ориентироваться в бесконечном лабиринте совершенно одинаковых прямых и изогнутых коридоров здания.

— Чувствуется, это будет не так-то просто. А я-то считал, что знаю здание префектуры как свои пять пальцев.

— Лишь проработав добрый десяток лет, начинаешь хоть как-то ориентироваться здесь. Ладно уж, я тебя провожу… хотя нет, постой-ка, тогда получится, что ты добьешься своего по всем пунктам — а для психики это вещь опасная. Исключительно с точки зрения укрепления душевного здоровья тебе бы следовало поблуждать здесь с четверть часика.

— Все мы в результате чего-то добиваемся — в этом-то и весь смысл. Однако пусть будет по-твоему: попытаюсь сам найти дорогу. Передавай привет дочке! Надеюсь, скоро мы снова увидимся. Да, Симон, желаю хорошенько выспаться.

Примечания

8

Эстербро — улица в Копенгагене.

9

Слотсхольмен — небольшой остров в Копенгагене, на котором расположен комплекс правительственных зданий.