Если бы он остался

Лора Ноулин (2013)

Отэм и Финн были неразлучны с самого детства, но потом что-то изменилось. Или, может, это они изменились? Теперь Финн — один из самых популярных парней в старшей школе, а Отэм нашла новых друзей и встречается с лидером отщепенцев. И тем не менее каждый раз, когда они пересекаются, Отэм не может избавиться от ощущения неправильности происходящего и растущей, ноющей мысли о том, что, возможно, всё могло сложиться по-другому. Что Отэм и Финн должны быть вместе, пока еще есть шанс повернуть все в нужном направлении. Ведь порой нам не хватает только смелости довериться своим чувствам. Для кого эта книга Для тех, кто любит пронзительные истории, которые вызывают сильные эмоции. Для поклонников книг Дженни Хан, Колин Гувер, Кейси Уэст и Дженнифер Нивен. Для тех, кто хочет прочитать эмоциональный роман, ставший хитом TikTok и набравший более 30 миллионов упоминаний по хештегу. На русском языке публикуется впервые.

Глава 2

Финеас Смит — сын тети Анджелины. Тетя Анджелина на самом деле мне не родственница; просто она еще в детстве подружилась с моей мамой и до сих пор остается ее лучшей подругой. А к тому же она наша ближайшая соседка. Когда-то давно наши матери забеременели примерно в одно время. Моя мать, как порядочная женщина, к тому времени уже год была замужем за своей школьной любовью, и фотографии с их свадьбы стояли по всему дому и даже на обнесенном забором заднем дворе. Отца почти никогда не было (да и сейчас не бывает) дома из-за работы, но маму это не огорчало: у нее была Анджелина. Увы, та забеременела от любовника, который был женат, богат и слишком стар для нее. К тому же он отказывался верить, что этот ребенок от него. Спустя несколько недель после рождения Финеаса потребуется назначенный судом ДНК-тест, чтобы его отец соизволил сделать доброе дело — купить тете Анджелине дом по соседству с нашим и на протяжении последующих лет делать вид, что она и ее ребенок существуют только мгновение, пока он подписывает ежемесячный чек.

Моя мама не работала, а тетя Анджелина преподавала рисование младшеклассникам в школе напротив своего дома, так что лето для обеих было временем свободы. Они рассказывали нам, как в то беременное лето тетя Анджелина шла по Черч-стрит — ее большой и тяжелый живот выпирал так, будто указывал ей путь, — до нашего викторианского особняка на Элизабет-стрит, и весь день женщины проводили на заднем крыльце, закинув ноги на перила. Они пили лимонад или холодный чай и только к вечеру уходили в дом, чтобы посмотреть по телевизору «Я люблю Люси»^[1]. Они сидели так близко, что мы с Финном могли пинать друг друга, точно близнецы.

В то лето они много думали о нашем будущем.

Финеас родился первым, двадцать первого сентября. Неделю спустя, видимо, заскучав по тому, кто меня пинал, появилась на свет я.

В сентябре все скажут вам, что осень — их любимое время года. Ни в один другой месяц вы от людей такого не услышите. Они забывают, что сентябрь на самом деле летний месяц. Тем, кто живет в Сент-Луисе^[2], это должно быть очевидно. Листья на деревьях еще зеленые, погода теплая, однако у всех на дверях уже висят улыбающиеся пугала к Хеллоуину. К концу октября, когда цвет листьев и погода действительно начинают меняться, все уже устают от осени и думают про Рождество. Люди постоянно спешат, они никогда не задумываются над тем, что, может быть, у них уже все есть.

Мама назвала меня Отэм^[3]. Обычно при знакомстве мне говорят: «О, как мило», а затем мое имя как будто ускользает от окружающих, и люди не успевают осознать весь тот смысл, который оно в себе несет: различные оттенки красного, перемены и смерть.

Финеас понял значение моего имени еще до того, как я сама его осознала. В моем имени было то, чего не хватало ему: ассоциации, значение, история. Он очень расстроился, когда в четвертом классе мы смотрели значения имен в разных книжках. Тогда меня это удивило. В каждой книге его имени приписывались разные значения и происхождение: змея, нубийское, оракул, еврейское, аравийское, неизвестно. Мое имя значило именно то, что значило, в нем не заключалось никаких тайн. Я полагала, что, если значение и происхождение имени неизвестно, это не может никого расстроить. Тогда я не понимала, что мальчику, у которого, по сути, нет отца, это было важно и даже необходимо.

В прошлом осталось очень много того, чего я не понимала, но, конечно, конечно, конечно, конечно, теперь все встает на свои места.

Мы росли в Фергюсоне, маленьком городке в окрестностях Сент-Луиса, где сплошь одни викторианские дома, старые кирпичные церкви и живописные магазинчики, которые десятилетиями остаются во владении одних и тех же семейств. Думаю, у нас было вполне счастливое детство.

Я считалась чудаковатой, и друзей, кроме Финни, у меня не было. Он же мог завести их кучу, если бы захотел: он хорошо играл в футбол и странностями не отличался. Он был милый, скромный и всем нравился. Девочки влюблялись в него. Мальчики в первую очередь брали его в команду. Учителя спрашивали его, когда хотели услышать верный ответ.

Меня же интересовали судебные процессы над салемскими ведьмами. Во время уроков я читала книжки под партой, а в столовой никогда не съедала нижний левый угол бутерброда. Я была уверена, что утконосы — это заговор правительства. Я не умела делать колесо и не могла пнуть, забить или поймать мяч. В третьем классе я заявила, что я феминистка. Когда в пятом классе у нас были уроки профориентации, я объявила всему классу во главе с учительницей, что моя цель — переехать в Нью-Йорк, носить черные свитера с высоким горлом и целые дни просиживать в кофейнях, размышляя над философскими вопросами и сочиняя рассказы.

Оправившись от минутного удивления, миссис Моргансен подписала мою полароидную фотографию «Писатель-фрилансер» и повесила ее на стену рядом с будущими учителями и звездами футбола. После консультации с ней я согласилась, что это довольно близко к моему видению будущей карьеры. Думаю, миссис Моргансен было приятно, что ей удалось подобрать мне профессию, но порой я спрашиваю себя, стала бы она принимать во мне такое участие, будь я не только странной, но еще и уродиной.

Сколько я себя помню, все вокруг говорили мне, что я хорошенькая. От взрослых я эти слова слышала чаще, чем от детей. Они сообщали мне об этом при знакомстве, они шептали это друг другу, когда думали, что я не слышу. Для меня этот факт стал чем-то самим собой разумеющимся: мое второе имя Роуз^[4], я левша, я хорошенькая.

Не то чтобы мне легче от этого жилось. Все взрослые, видимо, считали, что мне должно быть как минимум приятно слышать такие слова, но в детстве моя внешность доставляла удовольствие взрослым, а не мне самой.

Для других детей главной моей характеристикой была моя странность.

Я никогда не стремилась выделяться и бесилась оттого, что меня такой считали. Мне как будто от рождения не досталось способности понять, что какие-то мои слова и поступки могут выглядеть странно, и я оказалась в заточении у собственного «я». И то, что я «хорошенькая», служило слабым утешением в моих глазах.

Финни оставался верен мне: он задирал всех, кто пытался мучить меня, осаживал каждого, кто глумился надо мной, и всегда брал меня в команду первой.

Все прекрасно знали, что я принадлежу Финни и что мы вместе. Одноклассники единодушно сочли, что все это как-то странно, и по большей части меня не трогали. И я была счастлива: у меня был Финни.

Мы редко расставались. На больших переменах я сидела на холме с книжкой, а Финни играл с мальчиками в бейсбол внизу на поле. Все групповые проекты мы делали вместе. Мы вместе шли домой и вместе праздновали Хеллоуин. Домашние задания мы выполняли, сидя бок о бок за столом у меня на кухне. Поскольку моего отца почти никогда не было дома, наши мамы часто звали друг друга на ужин. В течение недели мы с Финни вполне могли расстаться, только чтобы поспать в своих кроватях, и то мы шли в свои спальни, зная, что расходимся недалеко и ненадолго.

Мои детские воспоминания всегда начинаются с лета. Я вижу танцующие лучи света и зеленую листву. Мы с Финни прячемся среди кустов или под деревьями. Осень — это наши дни рождения, совместные прогулки до школы и насыщенный золотистый дневной свет. Рождество Финни и его мама встречают у нас дома. Мой отец в кои-то веки с нами. Отец Финни присылает подарок — дорогой в той же степени, что и неуместный. Набор «Юный химик». Эксклюзивные клюшки для гольфа. Финни пожимает плечами и откладывает их в сторону. Зима — сплошной белый цвет и закоченевшие руки в карманах. Финни защищает меня, когда другие дети забрасывают меня снежками. Мы катаемся на санках или сидим дома. Весна — светло-зеленое полотно, а я смотрю с трибун, как Финни играет в футбол.

Все эти воспоминания словно лежат в папке под названием «Прежде».

Примечания

1

Американский ситком, снятый в 1950-х годах. Прим. пер.

2

Небольшой город в штате Миссури, США. Прим. ред.

3

От англ. autumn — осень. Прим. пер.

4

Роза (англ.). Прим. ред.