Я приду, когда будет хорошая погода

Ли Доу, 2018

После конфликта с руководством молодая учительница рисования Мок Хэвон возвращается из шумного Сеула в деревню, где она провела несколько лет в старшей школе и где живет ее тетя, и пытается переосмыслить жизнь. После яркого и насыщенного города заснеженные улочки кажутся тихими и уютными, а жизнь – размеренной и безмятежной. В стремлении найти новую себя девушка пытается отремонтировать гостевой дом, которым владеет родственница, но он, кажется, не подлежит восстановлению. Во время одной из прогулок Хэвон натыкается на книжный магазин. Оказывается, им управляет Лим Ынсоп, ее сосед и одноклассник, который ходил в одну с ней школу и с которым она изредка перебрасывалась парой слов. Пытаясь обрести настоящих себя, найти свой путь и исцелить раны, Хэвон и Ынсоп становятся друзьями… А может, не только друзьями?

Глава 10. Лось в ночи

В переулке рынка Хечхона вывеска рыбного ресторана была самой большой и яркой. С наступлением темноты большинство лавок закрывалось, и только водоотталкивающая ткань, накрывающая столы, время от времени хлопала на ветру.

Встреча выпускников старшей школы Хечхона в ресторане на шесть или семь столиков была в самом разгаре. Большие порции сашими были размещены на каждом столе среди тарелок с гарниром, и по мере того, как разговоры становились громче, росло количество бутылок пива и соджу.

Прошло много времени с тех пор, как Хэвон пила крепкое соджу из Канвондо, и, чтобы не слишком пьянеть, она съела керанччим^[11]. Хотя шумные встречи одноклассников были ей непривычны, она была рада видеть лица людей, с которыми долгое время не пересекалась.

— Кто-нибудь еще должен прийти?

— Лим Ынсопа еще нет, — ответил кто-то.

Хэвон хотела уточнить почему, но за центральным столом заговорил Чану:

— Ынсоп сказал, что закроет книжный магазин и придет.

Рядом с Чану сидела Боён в полупальто, но Хэвон почти не обращала на нее внимания. Она не думала намеренно избегать ее, но как-то и не было причин для разговора.

— У него книжный магазин? Похоже, он решил здесь остаться.

— Лим Ынсопа же нет в нашем выпускном альбоме. Разве он не заканчивал на год позже?

— Так и было. Он же почти не ходил в школу.

Вмешиваясь в разговор, Чану хитро произнес:

— Ну, раз мы заговорили о прошлом, то давайте хотя бы выпьем.

Хэвон почувствовала себя странно, увидев, как одноклассники улыбаются, разговаривая об Ынсопе.

— Вот как? Почему же я не знала…

— Тебя тогда не очень интересовали люди вокруг, — сказала с улыбкой рано вышедшая замуж за своего коллегу одноклассница, держа на руках свою маленькую дочь и вытирая ей нос салфеткой.

Кажется, она услышала реплику Хэвон. Мин Джиён — она вспомнила ее имя.

— Да?

— Да. Раньше было такое впечатление.

Ее слова не звучали как упрек, и Хэвон подумала, что, возможно, так и было. Ей казалось, что она обращает внимание на других людей, но при этом она все же заботилась больше о своих проблемах.

Хэвон отставила стакан. Боён смотрела прямо на нее. По выражению лица одноклассницы можно было понять, что она хочет много чего сказать, но тут в ресторан вошел Ынсоп.

— Что ж, теперь, когда все пришли, снова нальем по стакану.

Принеся еще напитки, официант поставил новые закуски и забрал грязную посуду. Кто-то нашел пульт, уменьшил громкость новостного канала с настенного телевизора до нуля и постучал палочками по бутылке^[12], привлекая внимание.

— Минуту внимания! Были мнения, что двадцать третью встречу выпускников нужно организовать должным образом. Поэтому сегодня мы должны избрать президента, вице-президента и секретаря.

— Нам обязательно это делать? Можно же просто встречаться, — заговорила девушка с противоположной стороны.

— Еще нам нужно что-то придумать, чтобы на случай разных семейных событий мы могли быстро друг с другом связаться и, может, даже отправить венок при случае, не так ли?

— Потому что нам уже тридцатник? Нет уж, спасибо.

Сразу начались дебаты, кто — за, кто — нет, и разразился смех. Прийти к какому-то решению долго не удавалось. Одна сторона пыталась создать что-то вроде комитета, другая же не проявляла к этому особого интереса.

Двухлетняя девочка, сидевшая на коленях у матери, продолжала трогать Хэвон за руку, поэтому Джиён приходилось поправлять детские ладошки дочурки.

— Почему она продолжает прикасаться к тебе?

— Должно быть, хочет рассмотреть рисунок.

Когда Хэвон закатала рукав, за который хваталась девочка, на ее запястье обнаружилась татуировка. Это был геометрический узор, словно нарисованный аквагримом. Одноклассник, сидевший напротив, поднял голову:

— Ух ты, у Хэвон красивая татуировка. Я тоже хочу себе набить, но боюсь боли.

— Хэвон сделала татуировку?

Интерес стал распространяться, как рябь на воде, и она высоко подняла руку, чтобы как следует показать узор.

— Это настоящая татуировка или хна?

— Хотелось бы сказать, что настоящая, но это не так. Тату на одну ночь акриловыми красками. Иногда в зависимости от настроения я что-то рисую.

Несмотря на разочарование от того, что татуировка оказалась ненастоящей, все дружно засмеялись. Рисунок представлял собой острый наконечник стрелы, пересекающий водоворот. В тот день ей хотелось быть немного воинственной. Ынсоп, сидевший у входа, показал ей большой палец.

Девочка рядом с ней снова дернула ее за рукав.

— Ой, извини. Мы тебе не мешаем? — спросила мать девчушки.

— Все нормально.

— Я всегда волнуюсь, когда беру с собой ребенка.

Джиён улыбнулась, словно извиняясь. Она поправила спутанные волосы дочери и прицепила ей заколку в виде помидорки.

Принесли кастрюли с горячим меунтаном^[13]. Пустые бутылки из-под алкоголя выстроились рядами. Хоть и было много несогласных, но каким-то образом все же создали комитет. Как и ожидалось, Ли Чану стал председателем.

Хэвон хотела встать, но она сидела в углу. Сиденья были тесными, а пальто и пуховики были сложены рядом с подушками, так что сидящим в ряд одноклассникам пришлось бы согнуться, чтобы она могла выйти.

За столиком, где собрались наиболее общительные, в какой-то момент стали играть в «проверку фактов», раскрывая секреты друг друга.

— Итак, когда тебя поймали с готовыми ответами на промежуточных экзаменах, ты убеждал всех, что это не так. Теперь давайте будем очень честными. Так было ли это списыванием или нет?

— Просите меня ответить? Мои оценки постоянно менялись. И не копайтесь в этом спустя столько времени после окончания университета.

— Вау, ты слышал, что говорит этот придурок? Это реально было.

Вдруг девушка, сидевшая посередине, похлопала в ладоши, чтобы привлечь внимание, и весело закричала:

— Итак, поднимите руку, кто сделал пластическую операцию.

Затем она сама подняла правую руку.

— Двойные веки считаются^[14]?

— Что это за пластическая операция на двойное веко? Любой, кто сделал хотя бы две, поднимайте руку!

Девушка подняла вторую руку и крикнула «ура», вызвав много смеха.

— Почему никто не поднимает?

— Никто не делал. Только ты. Ты что, самоубийца?

— Не может быть! Я вижу по некоторым лицам, — она весело хихикнула, указывая на всех вокруг.

Хэвон рассмеялась и снова посмотрела на часы. Как бы незаметно уйти?..

Внезапно ее глаза встретились со взглядом Чану. Как президент, он выпил все рюмки, предложенные одноклассниками, и в его веселых глазах светилась игривость, что придавало ему зловещий вид. Чану указал на нее и громко сказал:

— Мок Хэвон пытается сбежать. Попалась.

— Я? Чем докажешь?

— Просто посмотрел на тебя и понял.

Он усмехнулся и добавил, но на этот раз с серьезным лицом:

— Хэвон не тот человек, который приходит на встречу каждый год. Я не знаю, когда этот день снова наступит. Самое печальное в мире — это игнорирование чувств, верно? Просто послушай один раз.

— О чем ты говоришь? Скажи так, чтобы было понятно, — упрекнул кто-то рядом.

Чану сначала указал на Ынсопа.

— На этот раз, наш Ынсоп, давай проверим факты… Был один человек, который тебе нравился, когда ты учился в школе. Сейчас этот человек здесь.

Послышались удивленные возгласы:

— У тебя была такая тайна?

— Почему ты спрашиваешь о таком, это подло!

Чану махнул рукой, прося тишины.

— Помолчите. Я должен узнать это сегодня. Иначе, думаю, умру. Кто это был, Лим Ынсоп? Кто тебе нравился?

Все взгляды обратились на Ынсопа. Он почему-то улыбался, скрестив ноги, и выглядел немного смущенным. Он, кажется, не слишком много выпил и был, как обычно, в своем голубом свитере.

— Хочешь штрафную?

Когда Ынсоп попытался выпить, Чану закричал «заберите!», и сидевший рядом молниеносно выхватил стакан и выпил вместо Ынсопа. Кто-то выдохнул и засмеялся.

— Слышал же, иначе Чану может умереть. А может, и пусть?

Парень почесал затылок и спокойно заговорил, словно ничего особенного в этом не было:

— Что ж… Это была Мок Хэвон.

На мгновение все замерло, а потом словно по щелчку послышались взрывы смеха и аплодисментов. А Хэвон была сбита с толку. Что только что произошло? Она не верила своим ушам, а Чану с облегчением улыбнулся.

— А сейчас?

Ынсоп ответил:

— Да брось. Первая любовь — дело прошлое.

— Они очень давно не виделись. Должен был остыть.

Кто-то вздохнул, а кто-то вмешался:

— Тише. Давайте теперь послушаем человека, которому признались.

Все внимание сосредоточилось на ней. Как выйти из этой ситуации? Как реагировать — сделать вид, что ничего не слышала, потому что была пьяна, или вдруг нахмуриться… Наконец Хэвон ответила как бы в шутку:

— Десять лет прошло, раньше нужно было признаваться.

Был ли это приемлемый ответ? К счастью, тему разговора сменили. Она не знала, какое выражение лица было у Ынсопа, потому что не смотрела него, но Хэвон чувствовала себя сбитой с толку. Кажется, что после получения признания в любви собеседник сразу повернется. У него не будет времени ни на трепет, ни на понимание того, что произошло.

Когда в глазах Хэвон отразился упрек, Чану сложил руки вместе, словно требуя внимания, склонил голову и широко улыбнулся. Все никак не уймется. Покачав головой, она схватила стакан и залпом выпила его.

Той же ночью

На прикроватной тумбочке рядом с кроватью, где спала тетя, Хэвон поставила термос и чашку с кёльмёнджа-ча^[15]. Каштан, который дремал, лежа на животе, украдкой посмотрел на нее и почему-то пошел следом.

— Ты умеешь подниматься по лестнице? Я думала, ты живешь только внизу, ты же тяжелый.

Каштан проследовал в комнату Хэвон на втором этаже, обнюхал все закоулки и тихо сел у ножек стула.

На столе лежал рисунок, нанесенный акриловыми красками. Благодаря дорогому сорту бумаги работать кистью было одно удовольствие. На нем были изображены поля и яркая лунная ночь. Через раздвижную дверь черепичного дома с вывеской книжного магазина падал желтый свет. Снег устилал каждый сантиметр крыши, а ночной ветер колыхал тонкие листья ивы у входа. Скутер словно задремал, прислонившись к стене, а две сороки на крыше смотрели на луну.

На самом деле ивы у магазина не было, но Хэвон рисовала, немного фантазируя. Она хотела изобразить на новогодней открытке зиму и весну рядом, раскрасив снег на крыше в белый цвет, а листья ивы в голубой. Рисунок на ее запястье, который она нанесла днем, исчез, и теперь на нем были изображены два листа ивы. Ей нравилось ощущать связь с тем, что изображено на картине.

«Ва-ак».

Странный звук эхом разнесся по ночному небу. Хэвон остановила кисть. Каштан нервно поднял голову и навострил уши.

«Ва-ак».

Услышав это во второй раз, Каштан залаял и быстро сбежал вниз по лестнице.

— Спокойно! Иди сюда. Тебе нельзя выходить.

Хэвон поспешно последовала за ним, уняв пса, который стукнулся мордой о запертую входную дверь, и вышла наружу.

С огорода донесся какой-то шорох. Было непохоже, что это человек. Тихо встав в тень уличного фонаря, она стала наблюдать. Лось, выкапывавший несобранный замерзший урожай, поднял голову. Человек и зверь молча смотрели друг на друга. Время как будто остановилось…

Затаив дыхание, она смотрела, как лось снова опустил голову и начал находить и поедать замерзшие овощи. На тропе, ведущей к горе, послышался звук шагов. Хрустнула сухая ветка.

— Хэвон, что ты там делаешь?

Лось взревел, и она коротко вскрикнула от неожиданности. Животное в одно мгновение убежало в сторону горы, и от всего произошедшего осталось лишь мимолетное чувство.

Шаги принадлежали Ынсопу.

— Ой, как ты меня напугал, — она приложила руку к груди.

— Я сам испугался.

Ынсоп оглянулся на то место, где исчез дикий зверь. Тропа, конец которой терялся во тьме, была черной как смоль.

— Это лось.

— Лось?

— Да. Зимой в горах им нечего есть, поэтому они спускаются в деревню.

Он выключил фонарик, который держал в руках, и сунул его в карман куртки. Хэвон наконец глубоко вздохнула и расслабилась. Оказывается, большое животное, похожее на оленя, пришло сюда в поисках еды.

— И это он так ревел? Такой неприятный звук.

Ынсоп улыбнулся:

— «Ва-ак», такой?

— Да.

— Да, так ревет лось. И не подумаешь, правда?

Хэвон перестала улыбаться. От него исходила холодная и одинокая аура, словно он ходил в горы ночью.

— Что ты делал ночью в горах?

— Последний автобус уже ушел, пришлось прогуляться.

— Из центра города досюда?

— Всего час по горной дороге.

Для него это было обычным явлением. Гора позади была ему знакома, как второй дом, и по ночам, когда он не мог уснуть, он часто совершал долгую прогулку с фонариком. За время, что он шел, алкоголь, выпитый на встрече выпускников, выветрился. Немного помедлив, парень сказал:

— Надеюсь, ты не обиделась за то, что произошло на встрече.

Хэвон покачала головой:

— Нет, ни капельки.

— Пока шел, подумал, что можно было просто придумать имя.

Ночной ветер был холодным, и Хэвон запахнула кардиган. Взгляд Ынсопа остановился на ее запястье.

— Рисунок уже другой.

— Да. Я нарисовала новый, он мне нравится.

— Можно посмотреть?

Хэвон кивнула и протянула левую руку. Ынсоп взял ее за запястье и осторожно повернул так, чтобы на него падал свет уличного фонаря. Она почувствовала прикосновение его пальцев к своей коже и неосознанно опустила взгляд. Ынсоп смотрел на нарисованные листья.

— Это ивовый лист.

Казалось, что где-то на глубине его души тускло загорелись огни маяка. Этот свет появился в его глазах, но быстро скрылся.

Ынсоп был озадачен, когда понял, что его сердцебиение участилось. В этот момент парень понял, что это было все то же давнее чувство, которое он помнил, как шутку, написанную в блоге. Он думал, что оно осталось, как блеклый эпизод, потому что исчезло некоторое время назад. Повторится ли эта зима снова? Сердце Ынсопа начало сильно биться.

Примечания

11

Омлет, приготовленный на пару с добавлением различных ингредиентов.

12

В Корее едят металлическими палочками.

13

Острый рыбный суп.

14

«Европеизация» век, модная в Корее.

15

Чай из жареных семян сенны.