Рождественские сказки Лисси Муссы. Фортуна выбирает смеющиеся лица!

Лисси Мусса

Рождественские денечки для любого мальчика и любой девочки (и какая разница, сколько им лет!) – это время особое, время добрых и неожиданных чудес, время исполнения задуманного, время воплощения сказки в жизнь. Лисси Мусса, как всегда, запрятала в свои сказки целую кучу остроумных поучительных примеров выхода из сложных ситуаций и целую гирлянду чудесных ритуалов, волшебных бубнилок и смешных песенок.

Не пришей кобыле хвост

Хорошее в Москве такси! Особенно такое, которое по телефону вызывается! Набираешь номерок заветный, и заклинание волшебное: «Сивка-Бурка — НаКолесахКонурка, встань передо мной как лист перед травой!» и встаешь, как трава стоит.

И тут же лист нарисовывается: фарами моргает, дверки приветливо распахивает и увозит тебя в любую даль. Некоторых в туманную, а некоторых в булочную.

Но наш Семен Семенович в булочную даль на такси не ездил. Он иногда на работу позволял себе, и с работы тоже, и в ресторан с дамой, ну и из ресторана — это уже само собой, кто ж из ресторана на метро добирается? Это же весь кайф растеряешь, пока в подземельях мыкаться будешь.

А служил наш Семен Семенович в одной конторе, которая себя называла гордым словом «Вымпел». В названии, конечно, тайный смысл был сокрыт — ведь за вымпел принято бороться, награда как-никак, хоть от этой награды ничего, кроме почета и треугольной тряпочки не получается. А Семен Семенычу от «Вымпела» толк был — труд его вознаграждался ежемесячно перечислением некоторой суммы на банковскую карточку, отчего Семен Семенович осознавал себя как «Homo acquiesce» — «человек обеспеченный».

И все бы так и продолжалось, но пришел однажды в декабре к Семен Семенычу странный Кристмас и принес он ему подарки, не менее странные, чем он сам.

Начнем с того, что Кристмас назвался Кризасом, и подарки не сложил аккуратно в красные коттоновые специально приготовленные заботливой женой носочки Семен Семеныча, а свалил их кучей в углу и, шаркая ногами, удалился без песен и улыбок, и даже стишок прочесть не попросил.

Подарки сбились в углу и скалили страшные зубы.

— Дареному подарку в зубы не смотрят! — кинул клич Семен Семеныч, и ринулся разгребать свое дареное добро. Он выставлял подарки по одному на стол, и скоро здесь выстроилась целая шеренга. Оглядев приобретения, Семен Семеныч задумчиво поскреб щеку:

— М-дя…

И замолк. Было от чего зависнуть мозгом — это была полная кризисная подарочная обойма, все кризисные подарки в комплекте: увольнение по сокращению штатов, банковская задолженность, повышение цен, плюс бонус для постоянных клиентов — семейный кризис. А довеском ко всему сверху был приляпан и кризис среднего возраста!

Хотел Семен Семеныч заплакать-застенать, расцарапать свое лицо и, посыпав голову пеплом, уйти навсегда в «пир, мир и в добрыя люди», но царапать себя было жалко, а пепел невкусно вонял в пепельнице, и поэтому уход навсегда был временно отложен, ограничились лишь стенаниями.

Покопавшись в новоприобретенном добре (и зле) и обнаружив на столе среди подарков семейный кризис, ушла немедленно от Семен Семеныча жена, забрав домашний уют, и на ее место тут же прискакала Совесть. Разницы особой он не почувствовал: что одна зудела, что вторая зудит…

Но первая хоть в щеку чмокала, еду готовила и ночью теплым мягким боком грела душу Семен Семеныча, а Совесть была чисто мачеха: одни претензии! Вот и сейчас голодное бурчание в животе заглушалось противным голосом Совести:

–… а недальновидный какой! Ведь другие все предусмотрели, и запасов назапасали, и даже сосед Петрович, уж на что оболтус, и тот предусмотрел, назапасался, фонды притырил…

Семен Семеныч пытался заглушить голос совести, но совесть пролезала и сквозь звуки телевизора, и даже сквозь песни Надежды Бабкиной. Совесть принялась уже грызть его за то, что он сидит, сложа руки, и ничего не делает:

–…Петрович-то уже подсуетился, пособие себе раздобыл, покровителей нашел, спонсоры к нему ездят…

Это был явный бред, потому что Петрович ничем таким не занимался, чтоб у него спонсоры бы объявились, но совесть это не смущало. Семен Семеныч попытался подумать о способах борьбы с кризисом, но ничего путного на ум не приходило.

Ум в голове молчал.

Зато заговорил ум в животе:

— А что может прийти на ум, если там стол не накрыт, угощения нет, да в гости никого не приглашали?

Семен Семеныч услышал голос тела, подумал об угощении, тяжело вздохнул и пошел открывать — в дверь звонили.

— Привет, Семеныч! — на пороге стоял Петрович, краснел и переминался с ноги на ногу.

— Тебе чего? — обиделся Семен Семеныч на запасливого соседа.

— Дык чайком не угостишь ли? — робко поинтересовался Петрович.

— А что ж свой-то не пьешь? — удивился Семен Семенович, — или бережешь?

— Какое там бережешь, кончился у меня чай! — загоревал Петрович, меня сократили, я теперь безработный и почти нищий…

— А припасы? — поинтересовался Семен Семеныч.

— У меня??? Да какие припасы? — удивился Петрович, — ты ж меня знаешь…

Да, Семен Семеныч знал Петровича — Петрович был лоботряс изрядный, но малый добрый и сосед хороший.

И пошли они чай пить на кухню. Сидят, в чашки дуют, думы думают.

— Денег — кот наплакал, — пожаловался Семен Семеныч.

— А мой кот ваще нифига не плачет, — наябедничал на своего кота Петрович.

— Почему это не плачет? — удивился Семен Семеныч.

— Да он у меня такой… неэмоциональный…

Семен Семеныч покачал головой — непорядок! Так ведь и по миру пойти недолго, если коты так себя вести станут! И он задумался. Даже чай пить перестал. И через полчаса родил гениальную мысль:

— Раз коты в тяжелую минуту способны помочь хозяину и наплакать денег, то вот что я придумал: давай котам такое устроим, что они обрыдаются! Такое, что они море нам наплакают разливанное! Вот заживем тогда! Олигархами станем! Абрамовичами с Дерипаской!

Петровичу идея понравилась, но от предложения стать Дерипаской он отказался, и вот чем мотивировал:

— Лицо у него недоброе, у Дерипаски. Не улыбнется никогда, все как будто вспоминает, кто ему еще должен. Не хочу с таким лицом ходить! Я лучше Биллгейтсом побуду, он хоть и очкарик, но улыбается, и я по-английски кумекаю маленько и компьютер у меня есть.

И они помолчали, примериваясь к новым ощущениям.

— Так о котах продолжим. Бить же мы их не будем?

— Нет, насилие недопустимо! Мы их морально огорчим!

— Валерьянки лишим! — предложил Петрович.

— Да, валерьянку демонстративно надо прямо у кота на глазах пойти и в мусоропровод бросить, — согласился Семен Семеныч, — мой точно разрыдается!

И побежал скорее домой.

Дома он выгреб из аптечки пузырек валерьянки, заодно решил выбросить и корвалол — тоже запах какой-то кошачий у него. Покрутил пузырьками перед носом у кота, и понес выкидывать к мусоропроводу. Кот заинтересованно последовал за Семен Семенычем, который предвкушал уже бурные рыдания кота у мусоропровода. Но рыданий не последовало — кот смотрел с любопытством, как Семен Семенович прыгает по площадке, тряся пузырьками, и огорчения кот никакого не проявлял.

— Поплачь, — просил кота Семен Семеныч, — я же твое счастье выкину сейчас.

Но кот не плакал, и, в конце концов, задрав хвост, проследовал в дом.

— Не получишь жрать! — крикнул ему вослед Семен Семеныч, понюхал последний раз валерьянку, да и выкинул ее, наконец. И пошел гулять, чтобы немного снять раздражение, случившееся с ним из-за упрямства кота.

Первое, что он увидел на улице, это был сосед. Петрович приклеивал к водосточной трубе объявление:

«МЕНЯЮ КОТА НА ДВА КУБОМЕТРА БЕРЕЗОВЫХ ДРОВ»

Семен Семеныч прочел, подумал и сказал:

— А зачем тебе дрова?

Петрович удивился:

— Какие дрова?

— Ну, те, которые тебе в обмен на кота дадут?

— Ты думаешь, что некто, живущий неподалеку, в квартире в городе держит два кубометра дров, и готов в любую минуту обменять их на кота? — Петрович уставился на Семен Семеныча с изумлением.

— Ну да! — Семен Семеныч справедливо рассудил, — раз ты написал объявление, что готов совершить такой обмен, значит, где-то уже заготовлены дрова, которые для этого обмена предназначены. Закон сохранения энергии: ничто не возникает ниоткуда и не исчезает никуда!

— О-о-о-о! — потрясенный такими заумными речами Петрович, бросивший педагогический институт на четвертом курсе немедленно задумался о пользе образования, и еще больше зауважал Семен Семеныча.

— А что кот-то? — спросил Семен Семеныч, — объявление видел?

Конец ознакомительного фрагмента.