Призраки, которых мы скрываем

Лисавета Челищева (2025)

Кира и ее друзья когда-то были втянутыми в паутину тайн, окутывавших их приморский городок в Калининградской области. Объединённые мантрой: «Я не ведомый, я веду», ребята поклялись тогда раскрыть механизмы тайного общества Рейха, которое, как им казалось, было причастно к исчезновению людей на Куршской косе. Но лидер их группы и первая любовь Киры, Милай Келер, таинственно исчезает в одну октябрьскую ночь 2005 года. Тринадцать лет спустя, мир Киры рушится, когда та получает письмо с простым посланием: «Наша хижина в лесу», «8 мая» и давно забытое имя: «Милай».

Рубикон

По спине струилась обжигающая дорожка воды. Впервые за много лет меня охватило чувство безмятежного счастья. Рутина дней была наконец-то смыта. Я обернула вокруг себя полотенце и ступила на холодный кафель ванной комнаты лофта Дэна. Бросив взгляд в зеркало, запотевшее от пара, я скользнула по нему рукой, чтобы узреть себя с раскрасневшимися щеками.

И тут мой взор упал на серебряную цепочку на шее. Она по-прежнему сверкала, даже спустя тринадцать лет после того, как подарил мне ее ты. Декоративный ключик на тонкой цепочке — это было обещание, которое ты дал.

«Да ладно тебе, Кир, — сказал ты тогда, бережно застегивая цепочку на моей шее. — Это почетный знак. Ты первая из наших, кто сдал экзамен по вождению».

Твой смех всегда был заразителен. Он разносился с лёгкостью летнего бриза, освещая стены нашей мрачной хижины в лесу. Я носила цепочку с гордостью, но внутри чувствовала грусть. Ты больше не будешь забирать меня из школы, вот что это означало. Больше не будет спонтанных ночных поездок на пляж на твоей ретро машине, больше не придется держаться за твою руку, когда море штормило и было трудно карабкаться вверх по дюнам. У тебя была вторая часть кулона на магните. Маленький замочек, который идеально подходил к моему ключу — символ нашего единства. В тот день ты смеялся, покачивая замок в пальцах. Помню, я спросила тебя, почему ты выбрал для нас именно замок и ключ.

«Ты не понимаешь? Это как мы, — ответил ты. — Ключ и замок созданы друг для друга, и когда их соединяют вместе, они становятся одним целым механизмом».

Я завидовала тому замку чёрной завистью, ведь он, наверное, остался с тобой, рядом с твоим сердцем. Но с годами я начала сомневаться, что он вообще был с тобой в ту ночь, когда ты исчез.

Мои мысли постоянно возвращались к одному вопросу: где сейчас эта половинка кулона? Это было загадкой для меня, как и твое неожиданное исчезновение из моей жизни… Если кто-то спрашивал меня, чего я боюсь больше всего, я отвечала, что, наверное, умереть в одиночестве или что-то в этом роде, но на самом деле больше всего я боялась не узнать, что же с тобой тогда случилось. Один день ты был рядом, ухмылки и заразительный смех, а на следующий день тебя не стало. Ни записок, ни звонков… ничего.

Если я и была обречена на то, чтобы никогда не найти чего-то в этой жизни охотницы, то это было твое местонахождение, Милай. И по мере того, как дни превращались в недели, а недели — в месяцы, я теряла всякую надежду когда-нибудь найти этот единственный подходящий замок к моему оставшемуся ключу около сердца.

Время шло, и я поняла, как неумолимо движется жизнь, как солнце восходит каждый день, несмотря ни на что. Я научилась жить с отсутствующим замком и ключом, который никуда не годится. Но где-то в глубине души я всё же надеялась найти этот замок. Он дополнял ключ на моей шее, так же идеально как ты дополнял меня, Милай.

Я с сожалением подумала о том, что так и не сказала тебе, как много ты для меня значил… Я не решалась. Ведь эту привилегию всегда брал на себя ты.

Стоя в утреннем свете, я наконец приняла решение. Я прокручивала его в голове бесчисленное количество раз, анализировала все возможности, все исходы. И вывод всегда был один и тот же. Я впускала Дэниела в своё сердце… Я наконец-то решила дать нам шанс, небольшой шанс. Но, тем не менее, он был, и эта мысль приводила меня в ужас и трепет.

В эти выходные я познакомлюсь с его родителями, поеду с ним в его родную коммуну в часу езды от города и попытаюсь найти общий язык, а возможно, и светлое будущее. Проводя расческой по мокрым волосам, я погрузилась в свои мысли и потянула за волосы сильнее, чем нужно. Расческа выскользнула из рук, и я беспомощно наблюдала, как она упала на пол.

Наклонившись, я поморщилась, виня в этом свою рассеянность и неуклюжесть. Увлекшись, я резко выпрямляюсь, не учитывая расстояния до раковины, и больно ударяюсь затылком. Резкая боль в затылке сразу затуманила сознание. С губ сорвалось тихое ругательство на родном языке. Пришлось ковылять к морозилке на кухне, чтобы отыскать пакет со льдом в множестве полуфабрикатах Дэна. С неохотой прижимаю лёд к больному месту, хмурясь от ноющей боли.

Все еще потерянная в сложившейся ситуации, нахожу утешительный юмор во всем этом, когда стою полуголая, завернутая в одно лишь полотенце, в тихом лофте своего партнера, с шишкой на затылке. Пакет со льдом в моей руке превратился из твёрдого в жидкость, растаяв окончательно. Выбросив его в пакет для отходов из пластика под кухонной раковиной, краем глаза замечаю что-то необычное в мусорном ведре, что-то неуместное для остального мусора.

Из-под выброшенных бумаг и обёрток выглядывал конверт, ярко-желтый цвет которого контрастировал с остальным тусклым цветом. От слова, напечатанного на лицевой стороне, у меня сжалось сердце. «Рубикон», — гласило оно…

Слово, которое ты с нежностью превратил в прозвище для меня. Кира Рубинина стала Рубиконом… Ты часто говорил, что я — твоя точка невозврата жизни, Милай, твой собственный рубикон.

Руки предательски дрожали, когда я подобрала конверт, пальцы обводили буквы, выведенные торжественными красными чернилами. Конверт уже вскрывали, верхний край был надрезан, и я невольно задалась вопросом, почему у Дэна в мусорной корзине лежит уже вскрытое письмо, адресованное мне.

Еле собравшись с силами, я вникла в содержание послания, и слова обрушились на меня, как грузовой поезд. В нем говорилось об определенном месте, дате…

«Наша хижина в лесу», «8 мая» и давно забытое имя: «Милай».

Твоё имя… Я не слышала о нем уже тринадцать лет, имя, которое отозвалось в моем сознании чувством ужаса и раздирающей душу тоской.

–…Милай, — произнесли мои похолодевшие губы. Твоё имя, призрак воспоминаний.

Мир словно ушел из-под ног, ватные вконец ноги ослабли. Я обмякла на полу кухни, отчаянно прижимая письмо к груди, словно это был мой спасательный круг. Свет дневного солнца словно померк, все вокруг погрузилось в черноту. В голове крутился водоворот вопросов, и я не обратила внимания на то, как кто-то настойчиво звал меня по имени… Дэн?…

Его тон был паническим, лицо — бледным и обеспокоенным, он схватил меня за руку, выкрикивая мое имя и что-то ещё. Но для меня все это утонуло, и все, что я чувствовала перед тем, как провалиться в беспамятство, была чернота и твой беззаботный смех. Только одно слово повторялось в моей голове снова и снова: «Рубикон».