Босс с прицепом

Лина Филимонова, 2023

– Выходи за меня.– Но вы женаты!– Я это исправлю, – спокойно произносит босс. – И хватит мне “выкать”.– Но я вас… тебя… не люблю!– Уверена? – ухмыляется он.– Да! Уверена! И ты меня тоже не любишь, – выдаю я главный аргумент.Он даже не пытается возражать.– Ты нужна моему сыну.– Нет, – твердо произношу я. – Мой ответ: нет.– Неправильный ответ. Я тебя никуда не отпущу, даже не надейся…

Глава 13

Виктория

— Это когда ты был в гостях у Глеба? — спрашивает Арсений Маньякович.

И отодвигается от меня.

Как будто это я его хватала за талию!

— Будете целоваться? — вместо ответа снова спрашивает Макс.

— Э… ну… — мычит Арсений Маньякович.

Что, демонюка, не знаешь, как реагировать? Неловко тебе? Так тебе и надо!

— Ну, раз не будете, дайте попить, — выдает Максимка. И смотрит на меня. — У тебя есть сок?

— Максим, я тебе объяснял, так себя вести невежливо, — вставляет его папаша.

— А как вежливо?

— Дайте, пожалуйста, попить, а то так есть хочется, что переночевать негде, — смеюсь я. — Сока нет. Есть чай.

— Бабушка любит чай, — замечает Максим.

— А еще у меня есть половина торта.

— Правда? — оживляется мой маленький гость.

— Ага. Будешь?

— Сразу торт? Без супа?

— Супа у меня нет. Но есть жареная картошка. Хочешь?

— Я хочу торт. Можно? Пожалуйста, — добавляет он.

И хлопает своими голубыми глазками. Ну просто ангелочек!

— Конечно, можно.

— Ура! А папа меня заставляет сначала есть суп.

— Зверь твой папа. Но он все правильно делает. Папу надо слушаться.

Я ставлю чайник, достаю пачку с чайными пакетиками.

— Что это за чай вы пьете? — скептически разглядывает ее Арсений Маньякович.

— Обычный чай. А что? Вам надо элитный из позолоченной чашки? Извините, такого нет.

— Ну, раз нет, пойдет обычный, — милостиво кивает он.

Учит ребенка вежливости, а сам — просто воплощение наглости и бесцеремонности!

Я открываю холодильник и достаю торт. Максик оказывается рядом и выглядывает из-под моей руки.

— А это что?

На полке стоит масленка в форме черепахи. Я ее привезла из Египта и использую для хранения сыра.

— Там сыр. С плесенью.

— Тухлый сыр?

— Нет, он не тухлый. Это такая специальная плесень. Вкусная.

Я достаю масленку и ставлю ее на стол. Открываю. Максик таращится на зеленоватый кусок сыра.

Нюхает.

— Фу…. Гадость какая.

— Ага, — говорю я.

Отламываю кусочек и кладу в рот. Максим смотрит на меня завороженно.

— Гадость, — повторяет он. — Дашь попробовать?

— Бери.

Макс повторяет мои действия. Морщится.

— Фу!!!

— Нравится?

— Нет! Горько!

— А зачем ешь?

— Чтоб тебе одной не скучно было есть всякую дрянь.

Какой заботливый ребенок. Ну не прелесть ли?

Я хватаюсь за нож. Арсений Маньякович забирает его у меня. И не просто забирает, а подходит сзади, берет за локоть, на секунду прижавшись всем телом. Моя ладонь разжимается…

Он же случайно ко мне прижался?

И меня случайно в этот момент обдало каким-то нереальным ледяным жаром? Ледяной жар… Такое бывает вообще?

Максим смотрит на торт с воодушевлением. Когда я ставлю перед ним тарелку, сразу начинает есть.

А потом вдруг откладывает ложку и произносит:

— А можно мне картошки? Ты говорила, у тебя есть картошка…

— Голодный? — спрашиваю я.

— Мы были в кафе, — замечает его папа. — Ужинали.

— В кафе невкусно, — хмурится Максик. — Мне надоело в кафе.

— А где вкусно?

— Бабушка готовит вкусные драники. И ежики. И вареники с вишней…

Бедный ребенок! Соскучился по домашней еде. Папаша таскает его по заведениям общепита, и ему в голову не приходит приготовить что-нибудь домашнее. Или он не умеет? Ну уж кашу сварить и картошку пожарить каждый может.

Я разогреваю картошку. Ставлю перед Максмом и с удовольствием наблюдаю, как он ест.

— Вкусно! — сообщает он. — Как у бабушки. Хочешь?

Он протягивает вилку с наколотой картошкой своему папе.

— Нет, спасибо.

Я молчу. Не предлагаю ему картошку. Обойдется! Да и немного ее у меня осталось. Только для Максика.

— Бабушка в больнице, — сообщает мне мальчишка — У нее сердце болит. Сильно.

— Она выздоровеет, — успокаивающе произносит Арсений.

— Ей в руку воткнули иголку и по ней льется лекарство. Прямо в кровь. А еще у нее есть кислородная маска. Как в самолете, только другая. Я тоже хочу такую маску. А иголку в вену не хочу…

Максимка выпаливает все, что у него на уме. А я в это время смотрю на Арсения Михайловича. И вижу, как его лицо меняется на глазах.

Он хмурится, сжимает губы и стискивает челюсти. Выражение лица почти что угрожающеее. Но я почему-то понимаю, что за этим суровым фасадом он прячет тревогу и боль.

И мне вдруг становится его жалко. Их обоих…

Какие-то они заброшенные и неприкаянные. Бабушка в больнице, мама неизвестно где.

Я замечаю, что у Максика волосы странные, как будто он хватал их липкими руками. Или как будто их плохо промыли. На рубашке пятна. А еще — у него разные носки. Он выглядит как ребенок, лишенный женской заботы.

Когда Макс, который даже ест наскоками, снова вскакивает и убегает, я задаю Арсению Михайловичу вопрос.

— А где мама Максима?

— Нет у нас мамы, — произносит он.

И в его голосе я снова слышу боль.

— Извините, — зачем-то говорю я.

— Ничего, — пожимает плечами он.

На дальнейшие расспросы я не решаюсь. Но по его ответу, по его глазам и позе, я понимаю, что случилось что-то очень плохое. Трагическое.

Видимо, его жены и мамы Макса нет в живых.

Мое сердце сжимается. Максимка растет без матери. Еще и с таким холодным отцом. Надеюсь, хоть бабушка у него нормальная. Но даже если так — сейчас она в больнице…

Бедный ребенок!