Девушка из двух миров

Лина Ро (2025)

Семнадцатилетняя норвежская девушка Луна, живущая беззаботной жизнью, по нелепой случайности попадает в другой мир, наполненный магическими существами, которые объявляют на нее охоту из-за силы, текущей в ее венах. Столкнувшись с опасностью, героине приходится принимать сложные решения, рисковать и становиться взрослее, ведь в какой-то момент она понимает, что от ее поступков зависит не только ее жизнь. Правда, «спасти всех» возможно ли?.. В книге есть бестиарий с изображениями магических существ. Роман интерактивный, писался с участием читателей.

Глава 5 Луна Бьёрк

Я просыпаюсь неожиданно, порывисто. Понимаю, что не одна в комнате. Со мной высокий, широкоплечий мужчина с огромной спиной, закрывающей собой половину окна. Он задумчиво смотрит вдаль, а я внимательно изучаю его, пытаясь понять — это сон или тот самый «идеал» решил лично проведать меня в комнате, в которой, к слову, я нахожусь не по доброй воле. Собираюсь подняться, но незваный гость безмолвно разворачивается и уходит.

Минуточку! В этот раз они так просто от меня не отвертятся! Им придется объяснить, что здесь происходит, и почему я не могу уйти домой.

Театрально громко кашляю, приподнимаюсь на локтях и заявляю:

— Уже уходишь? Может, сперва нужно мне что-то объяснить?

Плевать на то, что Уилл обращается к нему на «вы». Для меня это какой-то пень с холма, а я не должна выказывать уважение похитителю!

Мужчина, видимо, не ожидал такого дерзкого обращения, поэтому, сперва застывает на месте, а после медленно разворачивается. Его взгляд удивленный, но при этом изучающе скользит по моему силуэту, отчего мне становится как-то не по себе. Опускаю босые ноги на холодный пол и поднимаюсь с кровати. Недовольно скрещиваю руки на груди, глядя на собеседника с вызовом:

— Итак, я слушаю. Кто ты такой и на каком основании ты со своим дружком удерживаешь меня в этом допотопном особняке?

— Прости? — в этот раз уже недовольно переспрашивает мужчина. Все никак из роли великого правителя не выйдет.

— Ты слышал меня, мне нужны ответы. Немедленно вызовите мне такси, и я уеду домой! — продолжаю настаивать на своем, пока могу, потому что, как бы я не храбрилась, мне становится страшно от всего происходящего.

— Тебе никто не удерживает против воли. Мы помогли тебе, привезли в свой дом, защитили от возможных опасностей, и мы после этого плохие? — его тон строгий, недовольный. К слову, голос поставлен хорошо, меня словно преподаватель в колледже отчитывает за дурное поведение, из-за чего я начинаю робеть и теряться.

— Допустим, что да. Вы забрали меня с той опушки, когда мое состояние было… странным. Теперь я чувствую себя хорошо и готова уйти. Я могу это сделать? — важно вздергиваю подбородок, пытаюсь держать образ непоколебимой стойкости, смелости и решимости. Хотя на фоне собеседника я выгляжу не просто не устрашающе, а смешно.

— Куда? Где твой дом? — он делает шаг навстречу, а я чуть дергаюсь назад, инстинктивно желая отступить, но сдерживаюсь.

— Ага, может ещё адрес прописки назвать и рассказать, где запасной ключ прячу? — возмущенно уточняю, выдерживая зрительный контакт строгих, но невероятно притягательных глаз собеседника.

Он усмехается и возвращается к окну, указывая рукой на открывающийся из него вид.

— Подойди ко мне, посмотри вдаль и скажи, ты видишь свой дом отсюда? Тебе вообще местность эта знакома? Неужели ты, правда, настолько глупа?

От последней фразы я даже рот возмущенно приоткрываю, готовясь излить негодование, но мой мозг не успевает одновременно выдумывать ответные колкие заявления и переваривать информацию относительного местонахождения.

В груди зарождается зерно волнения, вызванное ощущением тревоги и опасности. Что-то в этой ситуации не складывается и, как я не пытаюсь разложить все звенья в цепочке, мое странное перемещение в незнакомый город, заполненный ролевиками, нельзя объяснить логически.

Я безмолвно продолжаю стоять на месте, потому что боюсь подходить и выглядывать на улицу. Ведь, если все то, что я видела, не являлось частью бреда от дурмана и какой-то штуки, которой меня опоил Уилл, то я нахожусь так далеко от дома, насколько это вообще возможно.

Мужчина сохраняет молчание, ждет моих действий, смотрит выжидающе. Закусываю нижнюю губу, делаю глубокий вдох, демонстративно подхожу к нему и начинаю рассматривать округу: все тот же проклятый лес, небольшие фермы и полное отсутствие прогресса. Пальцы опускаются на подоконник, выстукивая нервный бит. Пульс учащается, и паника начинает сдавливать горло.

— Где я? — интересуюсь тихо, не глядя на собеседника.

— Ты в Форест Трайбе, — спокойно отвечает он, и я чувствую его взгляд на своем лице, от чего зарождающийся истерический крик удушающее сдавливает горло.

— А мы находимся далеко от Бергена?

Мужчина молчит.

— Мы хотя бы в Норвегии? — голос дрогнул, но я плотно сжимаю губы, обхватываю пальцами выступающий край подоконника, пытаясь сдерживаться.

Собеседник молчит, лишь тяжело вздыхает.

— В Швеции? Финляндии? Дании? Великобритании? — начинаю перечислять все находящиеся рядом страны, но он не отвечает. Поворачиваю к брюнету голову (читать: задираю голову). — Мы хотя бы в Европе? Америке? — мои глаза округляются, я смотрю на все так же идеального мужчину требовательно, но в то же время с неприкрытой мольбой.

— Нет. Ничего из этого рядом с нами нет. Мой мир объединяет семь королевств, одно из которых Форест Трайб. Я могу рассказать об оставшихся шести, если ты захочешь, но, боюсь, тебе это ни о чем не скажет и не поможет. Уилл сказал, что ты относишься к другому миру, поэтому не можешь так просто уйти домой. Мне жаль, но сейчас я ничем не могу помочь.

Он замолкает, а я отворачиваюсь к окну, глядя как капли дождя стекают по стеклу длинными дорожками. Мне нечего сказать. Я не понимаю, что делать дальше и не хочу верить в этот бред, но все мои чувства кричат о том, что это правда. Глаза наполняются слезами — это лучше истерики с рукоприкладством, но намного больнее. Пытаюсь быть сильной, но большая соленая капля все же скатывается по щеке. Я тут же смахиваю её ладонью, шмыгая носом.

— Как ты попала сюда? — выждав некоторое время, интересуется мужчина.

— Я не знаю, — отвечаю отстраненно.

Не буду же я рассказывать про какой-то дурацкий ритуал, ведь этот мир явно не то «что мне нужно». Да и сам обряд был совершен без жертвы, без крови и обычными нами, среднестатистическими норвежскими девчонками. Мы не могли пробудить древнюю магию, заставить её танцевать под наши дудки, пропитать тела силой и сотворить портал в другой мир из сухих веток да медной хны. Всему должно быть другое объяснение, но я его не знаю, и от этого становится ещё печальнее.

— Возможно, все станет понятно, когда вернется старец, — на выдохе произносит брюнет, пытаясь успокоить либо меня, либо себя.

— Какой ещё старец? — на автомате переспрашиваю. Не уверена, что я на самом деле вникала в суть его слов, слишком уж была погружена внутренним самобичеванием, растворяясь в безысходности с горьким вкусом боли и отчаяния.

— Мудрец, который прожил больше ста лет. Он знает всю историю и видит будущее. Его зовут Торвальд, он давно рассказывал мне о каком-то пророчестве, что приведет чужеземца в наш Мир, но я был слишком молод, чтобы запоминать старые сказки. Он сможет объяснить, что привело тебя к нам и, скорее всего, ответит, как найти дорогу домой.

— А когда он вернется? — впервые за долгие минуты общения в моем голосе появляется искренняя заинтересованность.

— После каждого затмения небесного светила, Торвальд отправляется в Маунтейн Трайб на три дня, забирается на самую высокую гору и проводит какие-то обряды для единения с силой природы, — он рассказывает спокойно, без нервов и снисхождения (как объясняют маленькому ребенку), за что ему большое спасибо. Однако когда он начинает мяться, я настораживаюсь.

— И давно он ушел? — спрашиваю, не выдержав затяжной паузы.

— Вчера утром, прямо перед тем, как мы нашли тебя в лесу.

— То есть, он завтра уже вернется? — интересуюсь с надеждой в голосе.

— Не совсем.

— В смысле? — поворачиваюсь к мужчине и смотрю на него пристально, а он хмурится как человек, который хочет сообщить плохую новость.

— Он вернется через тридцать ночей.

— Что? — протяжно спрашиваю, пока мои глаза расширяются до неприличного размера.

— Путь далек. Дорога в одну сторону занимает примерно пятнадцать ночей, и то, если погода хорошая. Здесь мы ни на что не можем повлиять, остается только ждать.

— А я не могу поехать к нему?

Мужчина хохотнул, и я смотрю на него со всем недовольством, на которое только способна.

— Конечно же, нет.

— Это все потому, что я девушка? — спрашиваю сощурившись, поставив руки на талию.

— Разумеется.

— Да как ты смеешь?! — возмущаюсь я, девушка двадцать первого века, живущая в век феминизма и женской независимости. Да только забыла, что сейчас нахожусь явно не в таком мире.

— Тебя убьют раньше, чем ты доберешься до соседнего поместья, потому что путь лежит через лес, — строго заявляет брюнет, скрещивая огромные руки на своей излишне накаченной груди (да, так я пытаюсь развеять образ идеала, но минусы у меня весьма сомнительные).

— Я смогу пройти через лес, пусть это и будет волнующе, но тем не менее! Я же не белоручка. Да, я ребенок асфальта, но и дома у нас было множество деревьев, я готова! — самоуверенности мне не занимать. Но, даже не глядя на выражение лица мужчины, стало ясно, что я не понимаю, о чем говорю.

— Тебе нужно опасаться не деревьев, а тех, кто обитает за ними. Не скажешь от кого ты бежала, сверкая пятками? — он делает шаг ко мне, и дышать становится трудно, опять это наваждение.

— Я просто испугалась!

— Кого? — продолжает настаивать.

— Никого, просто испугалась звука! — я упрямо не хочу признавать его правоту, потому что для этого нужно поверить в то, что происходило на опушке, но к такому я не готова.

— Какого звука? Ты сама все знаешь, чувствуешь. Я видел страх в твоих огромных глазах, и заметил резаную рану на плече, оставленную стрелой. Это лес в тебя пустил стрелу?

— Нет, я порезалась о ветку, — я слишком уперта, чтобы отступить, поэтому продолжаю стоять на своем, чем, видимо, вывожу собеседника из равновесия. Он подается вперед, хватает рукав плаща и дергает вниз, оголяя плечо, правда, не то.

— Ха! — важно заявляю — моя теория подтвердилась — раны нет. Мужчина открыл левое плечо, а порез-то у меня на правом.

Однако глаза брюнета округляются, его рука зависает в воздухе возле моей кожи, а взгляд прикован к узору. Я не понимаю, чего он так уставился, рисунков что ли никогда не видел?

— Откуда это у тебя? — он аккуратно проводит большим пальцем по символу, похожему на солнце, будто пытается стереть его границы. От его прикосновения мурашки пробегают по коже, и я вздрагиваю.

— Это просто рисунок, — отвечаю, немного замявшись, но руку не одергиваю. — Хм, а вообще он как-то не так выглядит, бракованная хна попалась. Она должна быть рыжеватой по цвету, а сейчас больше напоминает шрамирование или татуировку белой краской, она словно впиталась кожей. — Провожу пальцем по контуру круга, ощущая небольшую выпуклость на поверхности, как у шрама.

— Откуда у тебя этот символ? — требовательно переспрашивает мужчина, заглядывая мне в глаза.

— Я нарисовала его накануне вечером, прежде чем оказаться в этом проклятом лесу, а что такое-то? — теперь уже требовательно спрашиваю я. Ненавижу, когда человек не может объяснить все сразу.

— А вот что, — нервно отвечает он, начиная расстегивать пуговицы на своем странном, буду называть его «пиджаке».

— Эй, ты чего? — выставляю перед собой руки и отшагиваю назад.

Однако брюнет не останавливается, снимает «пиджак» с плеч и бросает его на кровать, благо под ним просторная рубаха. Но ему и этого мало! Собеседник стягивает ткань через голову, во всей красе демонстрируя свое идеально-накаченное тело, а после поворачивается спиной, указывая большим пальцем на родимое пятно, находящееся на левой лопатке.

Когда я перестаю откровенно глазеть на рельефную спину с накаченными крыльями, то подхожу ближе и начинаю всматриваться в очень знакомый узор. Мои пальцы сами тянутся к чужой коже, повторяя подушечками изгибы рисунка, который в точности такой же, как мой.