Бывший 2. Роди мне сына

Лина Коваль (2024)

— Ты родишь мне сына, — цедит Адриан. — Макриса. Моего наследника. — Зачем тебе сын? — выплевываю с обидой. — У тебя есть дочери. Младшей по виду чуть больше года. Зеленые глаза чернеют, пугают. Отворачиваюсь, чтобы предатель не увидел моих слёз. Если бы не третий месяц беременности, ни за что бы не показала ему своей слабости. — Откуда ты знаешь? — спрашивает он. — Видела вас. — Моя семья тебя не касается, Вера. Вздрагиваю, словно от пощечины. Боль прорывается сквозь плотину из гордости и отрешенности. — Родишь мне сына… А дальше я посмотрю, что с тобой делать.Предыстория: «Бывший. Игра на поражение». Можно читать отдельно.ХЭ18 +, нецензурная браньКнига на вычитке

Глава 10

Когда три месяца назад Макрис неожиданно вернулся в город с кучей евро и желанием выкупить основное золотодобывающее предприятие в регионе, Батюшка отправил меня на разведку — разузнать мотивы грека и его дальнейшие планы.

Мало того, что задание было мной провалено в первый же вечер, Адриан решил, что его основной конкурент — криминальный авторитет Прохоров объявил за мной охоту, и тут же устроил мне отпуск, после которого я вернулась в телецентр беременной… и с воспаленными, покрасневшими от слёз глазами.

Вдруг становлюсь серьезной.

Всё это в прошлом. Мне надо позаботиться о себе, о родителях. О моём малыше.

Если всё пойдёт хорошо, маму оформят в областной неврологический центр постоянного пребывания. Это было бы идеально. С ребенком я уже не смогу быть все время на подхвате, а нанятые мной сиделки одна за одной не выдерживали пьянства отца.

— Я не могу сейчас уйти. Вы ведь знаете? Тогда новое начальство совсем моё имя из программной сетки выкинет.

— Это да, — кивает Батюшка. — Наслышан. Из маркетинга с утра спустили односторонний приказ — записать блок с Артемием и отследить рейтинги. Только потом примут решение по тебе…

— Блок? — выкрикиваю, вскакивая с места.

Прикрываю глаза ладонью.

Блок. Целый блок.

Пять эфиров.

Почти вся следующая неделя.

— Прости, Стоянова. Решение будет приниматься наверху по итогам информации с пиплметров (прим. авт. — устройство для проведения исследований ТВ аудитории) и авторитетного мнения основных рекламодателей.

— Но почему? Я не понимаю, Анатолий Аркадьевич? Вы говорили — все довольны. Рейтинги отличные. Что не так?

Развожу руками и часто дышу. Несправедливость съедает изнутри. Она встает комом в горле, до слёз.

— Не знаю, Вера. Я ведь человек Славы. Сам думаю, как бы на месте остаться. Но у меня создалось стойкое ощущение, что этот вопрос от тебя ждут там. Заданный лично.

Батюшка поднимает руки с вытянутыми указательными пальцами, имея в виду пятый этаж и Адриана.

— Я не собираюсь этого делать, — мотаю головой. — Просить к нему я не пойду. Не дождется.

— Тогда я тебе не помощник, — грустно выговаривает Анатолий Аркадьевич.

Судорожно собираю мысли в кучу.

Больше, чем проигрывать я не люблю только ждать… Ждать, пока кто-то вершит твою судьбу, и хладнокровно пытается сломать.

Внезапная мысль озаряет.

— Вы… вы ведь можете дать мне репортаж для другого проекта? — хитро уставляюсь на своего руководителя.

— Не думаю, — усмехается он.

Протирает лысину платком.

— Пожалуйста, — настаиваю. — Анатолий Аркадьевич, миленький! Я возьму Марселя и не буду здесь отсвечивать. Никто не узнает.

— А голос за кадром?

— Голос за кадром пустим дикторский. Гриши Перевалова, например. Я договорюсь.

Подхожу к нему и нависаю сверху. Заботливо убираю какой-то волос с пиджака. Жду…

— Ладно. Что ж я не человек, что ли? — Анатолий Аркадьевич чешет подбородок и машет рукой. Я хлопаю в ладоши. — Смотри. За городом сейчас проходит фестиваль бардовской песни… Палатки, гитары, веселье… Сама понимаешь…

— Какой идиот проводит фестиваль в феврале? — удивляюсь и тут же ёжусь от холода, представляя себя в лесу.

Врач, конечно, рекомендовал прогулки на свежем воздухе, но вряд ли подозревал о степени моей ответственности.

— Какой идиот?.. А вот ты нам и расскажешь, Стоянова. Ты нам и расскажешь!..