Мне уже не больно

Лили Рокс (2024)

Моя жизнь была разрушена, а все близкие убиты. Чудом выжив, я осталась с изуродованным лицом и телом и непрекращающейся болью, от которой нет спасения. Единственным убежищем для меня стали стены психиатрической клиники. Лекарства помогают мне хоть как-то держаться на плаву, не давая воспоминаниям уничтожить остатки моего разума. И вот, когда я балансирую на грани реальности и иллюзий, появляется Феликс. Он протягивает мне руку и обещает избавить от боли навсегда. Вытаскивает меня из ада и помогает встать на ноги, возвращает мне прежнюю красоту. Но зачем? Чтобы действительно помочь? Или чтобы сделать меня очередной игрушкой для своей стареющей плоти?

Это помогает заглушить боль

Салфетки исчезали с пугающей скоростью. Глядя на это, я вспомнила о старых домашних методах и решила поделиться.

— Знаешь, моя бабушка всегда заставляла меня закапывать нос луком. Жуткая штука, но действенная.

Лана остановилась, бросив на меня полный недовольства взгляд.

— Лук? — она фыркнула, еле сдерживая раздражение. — Серьезно? Можешь засунуть свои бабушкины советы куда подальше.

Я тихо рассмеялась, стараясь не обращать внимания на ее грубость.

К вечеру Лане стало хуже. Она отказалась от ужина, снова ограничившись только чашкой горячего кофе. Ее тело содрогалось от непрекращающихся чиханий.

— Может, Артура попрошу? Он за лекарствами сгоняет, — предложила я, глядя, как Лана пытается справиться с простудой.

— Да пила я уже все, что можно, — буркнула она, еле сдерживая раздражение. — Скоро полегчает.

— Может, ноги попаришь? — осторожно продолжила я, не желая ее раздражать.

Лана подняла на меня усталый, раздраженный взгляд.

— Ты что, из бабкиных рецептов не вылезешь, а? — огрызнулась она, вытирая очередную салфетку о свой нос. — Иди куда-нибудь, пока сама не заразилась, врачиха недоделанная.

Ночью я тихо пробралась к ней в спальню. Вдруг у Ланы жар, а помочь некому. Наклонилась над ней, хотела прикоснуться ко лбу рукой, но увидела, что она не спит. Лана скрутилась на кровати, укутываясь в одеяло, дрожа всем телом. Я не решилась дотронуться — страх что-то испортить был сильнее. Сходила к себе за одеялом и осторожно накрыла ее.

— Что не спишь? — шепотом спросила я, пытаясь не тревожить ее еще больше.

— Не спится, — ответила Лана так же тихо, но ее голос был полон усталости и раздражения.

— Хочешь, чтобы я что-то сделала? — предложила с готовностью, надеясь помочь хоть как-то.

Она долго не отвечала, а потом, чуть повернув голову, прошептала:

— Сделай доброе дело… Свали отсюда. Не заслоняй мне тут солнце, ладно?

— Какое еще солнце, ночь же. — пробормотала я.

— Просто свали уже!

Эти слова, холодные и отталкивающие, больно ударили по сердцу. Я молча кивнула, проглотив обиду, и ушла к себе, чувствуя, как тяжесть на душе только усилилась.

Утром Лана снова сидела на кухне, потягивая свой любимый крепкий кофе. После отъезда Наташи Артур здесь больше не появлялся, и мне это казалось странным. Жаль, Артур мог бы вправить Лане мозги и заставить ее нормально лечиться.

— Поешь. Я сделала бутерброды, — предложила я, надеясь хоть как-то помочь.

— Не хочу, — пробурчала она, отводя взгляд.

После очередного глотка кофе Лана вдруг резко прикрыла рот рукавом, как будто сдерживала рвотный позыв, и пулей вылетела из-за стола. Дверь туалета она не прикрыла, и я стояла рядом, слыша, как ее мучит рвота.

Внутри меня закралось странное подозрение:"А вдруг она беременна?"

Скоро шум воды в раковине дал понять, что Лана прополоскала рот и умылась.

Выходя из туалета, Лана криво, почти вымученно улыбнулась, прежде чем медленно направиться к себе. Весь день она курсировала из комнаты в уборную, и я слышала ее тяжелые шаги даже через стены своей спальни. Наконец, не выдержав напряжения, я решила выйти. Как раз вовремя. Лана, согнувшись пополам и держась за живот, снова скрылась за дверью туалета. Щелчка замка не последовало — ей явно было не до того.

Я осторожно приоткрыла дверь. Лана сидела на унитазе, бессильно откинувшись спиной к холодной стене. Вид у нее был жалкий: волосы слиплись от пота, и на лбу блестела испарина. Лицо исказилось в мучительной судороге, как будто каждая мышца сжалась от боли. Ее руки дрожали, судорожно сжимая рулон туалетной бумаги, будто это было последнее, за что она могла ухватиться.

— Какого ты сюда приперлась? — даже ее голос звучал слабо, как будто она потеряла последние силы.

Я колебалась, прежде чем заговорить, но ее состояние заставило меня отбросить все сомнения.

— Я… я хотела сказать, может, скорую вызвать? У тебя, наверное, кишечная инфекция. Это очень серьезно, Лана.

Она посмотрела на меня через полуприкрытые глаза, едва удерживаясь от того, чтобы снова согнуться пополам от боли. Ее дыхание было прерывистым, резким. На мгновение я подумала, что она действительно согласится, но вместо этого ее лицо исказилось от раздражения.

— Задолбала ты своей заботой! — процедила она, не сдерживаясь, и с силой бросила в меня рулоном туалетной бумаги, попав прямо в грудь. — Сдрыстни на хрен!

От удара я отшатнулась назад, чувствуя, как гулко колотится сердце.

Я попятилась, не сводя с нее глаз, и, выскользнув из туалета, плотно прикрыла за собой дверь. Едва она захлопнулась, я услышала приглушенные ругательства Ланы, перемежаемые с болезненными стонами. Ну и пусть. Будет умирать — пусть хоть оборется, не подойду. Я стояла в коридоре, прислушиваясь к ее жалким звукам, и одновременно чувствовала как злость и беспомощность поднимаются во мне волной.

«Пусть сама разбирается», — твердило мне упрямое внутреннее «я», но в глубине души это было всего лишь защитой от той боли, что она мне нанесла.

Вечером я все-таки решила проверить, что с Ланой. Она не спустилась на ужин. Может, опять чувствует себя плохо, или… кто знает. Дверь в ее комнату была приоткрыта, и я увидела, как Лана металась по комнате, расхаживая взад-вперед. В ее руках был телефон, и она говорила на повышенных тонах. Я остановилась на пороге, не желая подслушивать, но ее слова доносились до меня четко.

— Куда ты пропал, чтоб тебя! Три дня не могу до тебя дозвониться! — голос Ланы дрожал от ярости. — Я не могу больше терпеть. Мне нужны эти чертовы таблетки. Нет, это не может ждать!

Я сжала пальцы, не зная, что делать. Лана казалась словно чужой, раненый зверь, загнанный в угол. Ее лицо, обычно спокойное и холодное, исказилось от боли и отчаяния. Я слышала ее дыхание, прерывистое, словно каждый вдох давался ей с огромным усилием.

— Да у меня совсем нет денег, представляешь? — ее голос дрожал, как если бы она боролась со слезами, но не давала им выйти наружу. — Все трачу на эту дрянь!

Она остановилась посреди комнаты, сжала руку в кулак, и я увидела, как ее плечи задрожали от напряжения. На мгновение мне показалось, что она сейчас разрыдается, но нет, Лана была слишком сильной для этого. Она не позволяла себе слабости.

— Ты должен помочь, не подводи меня сейчас, — в ее голосе звучала такая боль, что мне стало не по себе. Я словно подсматривала за чем-то, чего не должна была видеть, открывая то, что никогда не должна была знать.

Я ощущала, как у меня пересохло в горле, и в тот момент мои собственные страхи и сомнения показались ничтожными. Я всегда видела Лану сильной и холодной, но вот она, передо мной, практически разрушенная.

— Завтра? — она зажала телефон сильнее, как будто тот мог дать ей облегчение. — Я не протяну до завтра, — ее голос сорвался, и я почувствовала, как у меня сжалось сердце.

Лана резко отключила телефон, шумно выдохнула и, наконец, обратила на меня внимание. Ее взгляд был тяжелым и острым, как нож. В два шага она оказалась передо мной и вжала меня в стену.

— Ты давно тут стоишь? — ее голос был холоден, но я чувствовала скрытую за ним ярость.

Я не знала, что сказать, и это привело ее в еще большее бешенство. Ее пальцы вцепились в мою толстовку, натягивая ворот так, что мне стало трудно дышать.

— Ну и что ты слышала? — Лана смотрела на меня так, будто готова была разорвать меня на части. Ее глаза, обычно спокойные, сейчас блестели от страха и боли. Страх был новым для нее, я это видела.

В этот момент я осознала, что у меня в руках был ее секрет. Секрет, который делал ее уязвимой. Она больше не была тем холодным и недоступным человеком, каким я ее видела все эти дни. Она страдала. И ее страдания были реальными.

— У тебя не простуда, и не кишечная инфекция, и ты не беременна… — мои слова прозвучали слабее, чем я хотела, но они были правдой. — Ты зависима от каких-то сильных лекарств?

— Какая проницательная девочка! — воскликнула Лана довольно злобно. — И что, я должна перед тобой отчитываться что ли? Тебе-то какое дело, от чего я зависима? Чего ты лезешь не в свое дело?

— Я… Просто я… хотела помочь… — еле слышно пробормотала я.

— Чем мне может помочь полоумная девчонка? — почти с отчаянием сказала Лана.

Ее пальцы ослабли, но Лана все еще держала меня, как будто я могла исчезнуть, если она отпустит. В ее взгляде появилось что-то отчаянное, словно на грани срыва. В этот момент я решилась задать вопрос, который крутился в голове с тех пор, как я увидела ее в таком состоянии.

— Что ты употребляешь, Лана? — голос сорвался, и я почувствовала, как внутри все напряглось в ожидании ответа.

Она тяжело вздохнула, убирая с лица прядь потных волос. В ее глазах сверкнула усталость, но в то же время на мгновение проскользнуло нечто похожее на желание все бросить и рассказать правду. Лана закрыла глаза и сдавленно ответила:

— Обезболивающее… очень сильное. Мне нужно что-то, что заглушает боль.

Я моргнула, не веря своим ушам. Это было не просто лекарство от головной боли. Боль должна быть настолько сильной, что обычные средства не справлялись. Но зачем ей это?

— Зачем ты пьешь такие сильные обезболивающие? — задала я вопрос, который отчетливо обозначился в моей голове.