Будь со мной нежен

Лилия Орланд, 2019

Я всего лишь хотела помочь родным, но оказалась связана бесчеловечным договором с самим дьяволом. Да, он когда-то любил меня, но теперь также сильно ненавидит и мечтает причинить боль. Много боли. Но разве там, где живёт лишь жажда мести, есть шанс вновь распуститься увядшему цветку любви? В тексте есть: откровенные сцены; властный герой; от ненависти до любви; тайны прошлого; обязательный хэппи энд. Автор обложки Ольга Байдюк.

1

Я поднималась по лестнице нашего загородного особняка, когда услышала характерный щелчок. Не знаю, почему, но в голове сразу же всплыл образ взводимого курка револьвера.

Поскольку ближайшим к лестнице помещением был кабинет отца, я рванула к нему.

В эту комнату никто и никогда не входил без стука, но сейчас мне некогда было размышлять об этом. Я распахнула дверь настежь и замерла на пороге…

Мой любимый, обожаемый папочка, который всегда и во всём служил для меня примером, был образцом выдержки и умения владеть собой… Так вот, этот самый человек сидел сейчас в кресле за своим рабочим столом, приставив к виску дедовский револьвер.

Если точнее, это было трофейное оружие моего деда, отца моего отца, которое он, будучи тринадцатилетним партизаном, отобрал у захваченного им в плен немца. Дед очень гордился своим трофеем, в детстве я много раз слышала от него историю о пленении фрица.

Револьвер даже стал чем-то вроде фамильной реликвии, вынимаемой из обитой бархатом шкатулки только по большим семейным праздникам.

И вот сейчас он упирается в голову моего отца.

— Папа? — я боялась сделать какое-либо движение, чтобы не спровоцировать его на выстрел. — Папочка, пожалуйста, не надо.

Он смотрел на меня мутным взглядом человека, решившегося на самоубийство. И, кажется, не осознавал, что это я.

— Папа, это я, твоя Лисичка, — голос подрагивал, против воли из глаз выскальзывали слёзы, хотя я сдерживала себя из последних сил. Сейчас мне нужно забрать у него пистолет. Поплакать можно и потом.

Я медленно приближалась к нему.

— Папочка, давай поговорим. Всё спокойно обсудим.

Ещё несколько шагов, и я протянула к нему руку.

— Папулечка, отдай мне пистолет. Я уверена, что всё можно решить, не прибегая к крайностям.

Ещё два шага, и я у стола. Отец смотрел на меня широко раскрытыми глазами, зрачки были расширены и занимали большую часть радужки. Только бы он не нажал на спусковой крючок. Господи, пожалуйста!

— Папуля, я здесь, с тобой. Отдай это мне, — я обогнула стол и оказалась рядом с креслом отца. Почти коснулась рукой револьвера. — Можно я заберу это?

Я осторожно взяла пистолет в левую руку, а правой начала разгибать отцовские пальцы, сжимавшие рукоятку. Когда оружие оказалось у меня в руке, отец как-то осел в кресле, сжался, будто из него ушли все силы вместе с решимостью расстаться с жизнью.

Я положила револьвер в ящик стола, повернула торчавший в замочной скважине ключ, вынула его и сунула в карман своих брюк.

Затем села на колени к отцу, как делала когда-то давно, будучи маленькой девочкой. Только сейчас не я, а он прижимался к моей груди в поисках утешения. Его плечи вздрагивали от рыданий.

— Папочка, всё будет хорошо, — я обнимала его и гладила по волосам. — Расскажи мне, что случилось.

— Нет, Лисичка, — он отстранился, и мне пришлось встать, — хорошо уже не будет.

Отец подошёл к бару и налил в бокал коньяка. Он сильно нервничал, хрустальная пробка от графина упала и громко звякнула, ударившись о серебряный поднос.

Грея в руке бокал, отец отошёл к окну. Глядя на покрытую снегом лужайку, сделал несколько глотков и только после этого начал говорить.

— Вадим Борисов. Тебе что-нибудь говорит это имя?

Конечно, я его слышала, поэтому кивнула, не сразу осознав, что стоявший ко мне спиной отец этого не увидел.

— Теперь компания «Герер», над процветанием которой трудились несколько поколений нашей семьи, принадлежит ему…

Я поражённо молчала, а он тем временем продолжал.

— Пока никто не знает, но в понедельник об этом объявят, и тогда всё… У нас ничего не останется…

Он в два глотка допил содержимое бокала и, вернувшись к бару, налил ещё. Посмотрел на меня. В его взгляде сквозило отчаяние.

И я его очень хорошо понимала. Компания семьи Герер пережила две революции и две мировых войны. Её основали почти сто пятьдесят лет назад мои предки — французские эмигранты. Лишиться её для отца всё равно, что лишиться жизни, впрочем, именно это он и собирался сделать…

— Дедушка уже знает? — спросила я.

Отец покачал головой. И правильно, не нужно ему знать. Дед ещё не оправился от последнего инсульта.

— Сегодня пятница, — начала рассуждать я. — До понедельника ещё два дня — мы успеем что-нибудь придумать.

— Что мы можем успеть?! — отец усмехнулся и снова наполнил опустевший бокал. — Ты совсем не разбираешься в бизнесе, дочка… Это, на самом деле, конец…

Ну разумеется, я не разбираюсь в бизнесе. В нашей семье всегда властвовали мужчины — дед и отец. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Я помню её очень смутно — нежный смех, ласковые прикосновения, шёлк её волос и чудесный голос, который пел мне колыбельные…

Глобальные решения в нашей семье принимал совет. Где два мужских голоса всегда превалировали над одним женским — моим. Вот такой тоталитарный патриархат и постановил, что негоже девушке передавать управление такой крупной компанией.

И мне пришлось получить диплом искусствоведа. Не спорю, для меня учёба была интересной, ведь я любила искусство. Но это гендерное неравенство угнетало. Папа с дедушкой решили, что передадут компанию моему мужу, а затем внукам.

И выдали меня за того, кого сочли подходящей партией. У него была степень по бизнесу, и он хорошо зарекомендовал себя, проработав несколько лет в нашей компании. Вы спросите — почему я не воспротивилась? Антон мне тоже нравился, и я думала, что буду с ним счастлива.

Вот только он хотел был счастливым с компанией «Герер». Через несколько месяцев после свадьбы я случайно увидела своего благоверного в уличной забегаловке, целующимся взасос с какой-то студенткой.

Вылив ему рубашку за четыреста евро эспрессо за сто рублей, я сообщила, что возвращаюсь к отцу, квартиру выставляю на продажу, а его вещи вынесу на ближайшую помойку.

Родитель поначалу пытался было что-то мне возражать, но в данном вопросе я была непреклонна — не люблю объедки.

Так я снова стала свободной женщиной. Устроилась экскурсоводом в Музей изобразительных искусств, чтобы отвлечься, и начала усиленно работать над возвращением своего душевного равновесия.

И тут такое…

— Папа, я очень тебя прошу, не делай глупостей, которые потом невозможно будет исправить.

Я подошла к нему и забрала вновь наполненный бокал из его пальцев. Он растерянно смотрел на меня. Мой всегда такой решительный и уверенный в себе отец, глава одной из крупнейших строительных компаний на российском рынке, сам Александр Герер, не знал, что теперь делать.

— И не говори дедушке, я постараюсь что-нибудь придумать.

На его лице мелькнуло удивлённое недоверчивое выражение. Ну конечно, я же малышка Алиса, их маленькая нежная Лисичка, которую нужно оберегать от всего на свете. Что я могу сделать?

Я пока не знала, чем именно могу помочь, но была полна решимости спасти своего отца от самоубийства. Ведь папа и дедушка — самые близкие для меня люди. Они моя единственная семья.

Для начала я, пожалуй, познакомлюсь с этим Вадимом Борисовым, составлю о нём впечатление. Уверена, он здравый человек, раз сумел добиться таких высот в бизнесе. А значит, с ним можно попробовать договориться.

Я закрыла дверь в кабинет отца и направилась в свою комнату. Нужно как следует подготовиться к первой встрече и произвести на него неизгладимое впечатление. А для этого необходимо выглядеть на все двести процентов.