Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России

Лилия Кузнецова, 2017

Книга «Петербургские ювелиры XIX – начала XX в.» – последняя часть трилогии о мастерах ювелирного дела, написанной знатоком и исследователем этого прекрасного вида искусства, научным сотрудником Эрмитажа, кандидатом искусствоведения Лилией Константиновной Кузнецовой. Особенностью ее работ, делающей их совершенно уникальными, является то, что каждая вещь рассматривается не только с точки зрения атрибуции и описания, но в контексте истории, судеб мастера и владельцев. Ни одному из специалистов в области ювелирного искусства этого сделать не удавалось. Великолепное знание истории, химии, геммологии, технологии, помноженное на многолетний труд и беззаветную преданность своему делу, привело к блестящему результату. Плюс неповторимый стиль изложения – образный, яркий. Читатель невольно погружается в прошлое, в придворную и великосветскую жизнь, оказывается в мастерских ювелиров. Но при этом – предельная точность, опора только на факты. Книгу отличает обширный, детально проработанный научный аппарат. Поэтому и искушенный искусствовед, и простой читатель найдут в ней что-то новое и интересное для себя.

Глава III

Завещание императрицы-матери Марии Феодоровны и судьба её драгоценностей

О сапфировом и бирюзовом уборах, диадеме из колосьев, завещанных дочерям, Елене Павловне и Екатерине Павловне

В своём завещании, датированном 1 ноября 1826 года, вдова Павла I заботливо и скрупулёзно перечислила всех, кому она оставляла на память свои драгоценности. Материнское сердце старой императрицы особенно переживало за судьбу внуков, оставшихся сиротами. Особенно беспокоили Марию Феодоровну дети её второй дочери Елены Павловны, вышедшей в 1799 году за герцога Мекленбургского. Разорённое нашествием Наполеона Бонапарта герцогство нуждалось в деньгах.

В IX пункте завещания Мария Феодоровна писала: «Моя корона принадлежит государю. Все же прочие бриллианты мои, жемчуга и драгоценные камни, подаренные мне покойной государыней и покойным императором Павлом, а равно и приобретённые мною лично, исключая тех, которые будут распределены мною по завещанию, должны быть в точности оценены по моей смерти, и затем разделены на четыре равные части, из которых две части принадлежат детям моих дочерей Елены и Екатерины, которые наследуют после своих матерей, а остальные две части моим дочерям Марии и Анне. Всё то, что придётся на долю моим внучатам, принцам Мекленбургским, Ольденбургским и Виртембергским, должно быть продано, а деньги, вырученные с каждой части, следует разделить поровну между наследниками, а именно: часть, принадлежащую моей дочери Елене на две части, а часть дочери моей Екатерины на четыре части, и помещены в кассу воспитательного дома: проценты будут присоединяться к капиталу до совершеннолетия принцев и замужества принцесс; достигнув же совершеннолетия и вступив в брак, они будут пользоваться процентами с этих денег, но самые капиталы останутся в вечное обращение в России. <…> Я желала бы, чтобы император Николай и великий князь Михаил Павлович купили для своих супруг бриллианты, достающиеся на долю моим дочерям Елене и Екатерине, и поэтому желала бы, чтобы на долю великих княгинь Елены и Екатерины Павловны пришлись, по мере возможности, мой сапфировый и бирюзовый уборы и моя диадема из колосьев, а из остальных двух частей, достающихся моим дочерям Марии и Анне, каждая закреплена временным завещанием за той линией, которой она принадлежит; они не могут быть ни проданы, ни подарены и перейдут по кончине их старшему принцу, а за отсутствием его, старшей принцессе их дома, причем допускается, разумеется, делать изменения в форме и фасоне их, по личному усмотрению. <…> По смерти всех наследников всех моих дочерей, мои бриллианты достанутся, на тех же условиях, законным наследникам моих сыновей».^[84]

Особым пунктом вдовствующая императрица оговорила: «Я желаю, чтобы каждый из моих детей сделал себе кольцо или перстень с моими волосами и с вырезанным на нём числом моей кончины. Надеюсь, что они будут постоянно носить их в память горячо любившей их матери».^[85]

Бриллиантовая корона Марии Феодоровны, стоившая 48 750 рублей, поступила в Кабинет 22 января 1829 года, чтобы потом, «в своё время», сделать «убор для великой княжны Ольги Николаевны».

Однако дочерям великой княгини Екатерины Павловны от второго брака с вюртембергским королём Фридрихом-Вильгельмом I — ни старшей принцессе Марии-Фредерике-Шарлотте (1816–1887), вышедшей впоследствии замуж за графа Альфреда Нейперга, ни младшей Софии (1818–1877), взошедшей с мужем Вильгельмом III на трон Нидерландов, — любимая бабушкина диадема, видно, не приглянулась. Зато дивную тиару «из шести колосьев, в средине белой Сапфир и тридцать семь мелких груш Индейской грани» не преминули сразу же присоединить к русским коронным бриллиантам.^[86]

А вот детям великой княгини Елены Павловны, великому герцогу Паулю-Фридриху Мекленбург-Шверинскому (1800–1842) и его сестре Марии-Луизе (1803–1862), окончательно осиротевшим ещё в 1819 году после ранней смерти отца, очень нужны были деньги. Потому-то не только сапфировый, рубиновый и бирюзовый гарнитуры скончавшейся русской вдовствующей государыни, но и заботливо ею отписанные внучатам бриллианты, жемчуга и цветные камни, были уже 7 февраля того же 1829 года куплены за 210 830 рублей.^[87]

Через полторы недели, 25 февраля все три убора доставили в Императорский Кабинет. Но пролежали они там совсем недолго. Дольше всего среди казённых вещей задержался рубиновый гарнитур супруги Павла I, предназначавшийся одной из дочерей Николая Павловича.

В Рождественские дни, 26 декабря 1829 года, венценосный деверь порадовал великую княгиню Елену Павловну, владелицу Михайловского дворца, получением как «севинье с одною бирюзою» в 650 рублей и пары прелестных серёг с четырьмя бирюзами в 1200 рублей, так и трёх частей склаважа, первоначально составленного из 64-х штук разной величины бирюзы. Оставшиеся другие три части того же склаважа, также оценённые в 8680 рублей, достались за восемь месяцев до того, 20 мая, отроку-цесаревичу Александру Николаевичу.

Интересна дальнейшая история сапфирового гарнитура, оценённого в 140 100 рублей. В него входили диадема, два склаважа, накладка на гребёнку и пара серёг. И все эти украшения заботливый супруг постепенно подарил обожаемой жёнушке. Вначале, на Рождество 1829 года, 24 декабря, Александра Феодоровна получила от мужа «накладку на гребёнку с пятью сапфирами» (7550 р.) и «пару серёг с двумя сапфирами» (6950 р.). В следующем году, в день рождения 1 июля, совпадающий с очередной годовщиной бракосочетания, императрица появилась в только что подаренной «диадеме с пятью сапфирами» (49 000 р.) и «склаваже большом с шестнадцатью сапфирами» (63 400 р.). Наконец на Рождество, 24 декабря 1831 года, «Муффи», как её нежно называл любящий супруг, смогла примерить и оценить красоту последнего предмета драгоценного убора покойной свекрови — ожерелья-«склаважа поменьше с одиннадцатью сапфирами» (12 800 р.).^[88]

Прошло тридцать лет. Владелица дивных украшений состарилась, её одолевали хвори и, чувствуя скорую кончину, императрица Александра Феодоровна отписала своей невестке, будущей императрице Марии Александровне, среди прочих вещей «диадему с 5 сапфирами» и «склаваж с 16 сапфирами», прибавив к ним «самый красивый сапфировый фермуар», причем она специально оговорила, чтобы её снохе эти роскошные уборы принадлежали лишь при жизни, а затем отправились бы к коронным драгоценностям.^[89]

Как и было предрешено, в опись коронных бриллиантов, ведущуюся с 1865 года, под № 364 внесли поступившие по духовному завещанию императрицы Марии Александровны «диадему с сафирами и бриллиантами» в 27 100 рублей, под № 365 — «ожерелье с сафирами и бриллиантами» в 39 300 рублей, а под № 366 оказался «фермуар с большим сафиром», оценённый в 88 300 рублей. Все три восхитительные вещи, прельщающие своей красотой, тут же забрала к себе новая императрица Мария Феодоровна, супруга Александра III,^[90] знавшая толк в драгоценностях. После Февральской революции дивные украшения матери Николая II реквизировали из Аничкова дворца. А когда окончилась братоубийственная Гражданская война, эксперты под руководством академика-минералога Александра Евгеньевича Ферсмана наконец-то разобрали великолепные творения ювелиров, принадлежавшие членам августейшей семьи Романовых. Вскоре появились на свет и выпуски каталога предметов Алмазного фонда СССР, содержавшие помимо описаний и чёрно-белые фотографии.

Яков Дюваль. Диадема из Сапфирового убора императрицы Марии Феодоровны, супруги Павла I

Соотнеся эти материалы с архивными сведениями, стало ясно, что диадема с пятью сапфирами не только принадлежала императрице Марии Феодоровне, но и абсолютно бесспорно входила в состав сапфирового убора супруги Павла I, исполненного для своей патронессы Яковом Дювалем.^[91] Завораживающая своей красотой диадема императрицы Марии Феодоровны вся как бы соткана из лавровых ветвей и лент, обвивающих тяжело клонящиеся на стебельках лазоревые цветки, окружившие сверкающий в центре глубокой синевой с чуть заметным зеленоватым прицветом громадный сапфировый панделок в 70 каратов, увенчанный алмазным сердцем, и оттеняемые полоской лазурной эмали на ободке.

Недаром супруга Николая I оставила унаследованную ею дивную фамильную драгоценность жене своего первенца, а императрица Мария Александровна, в свою очередь, завещала диадему вместе с колье и фермуаром сапфирового гарнитура свекрови присоединить к коронным вещам.

По описи вещей Русской Короны, заведённой в 1898 году и пропавшей после 1922 года, порядковый № 351/343 соответствовал диадеме с сапфирами, рядом, под № 352/344, числилось «колье бриллиантовое с сапфирами», а под соседним № 353/345 оказался сапфировый фермуар. Под порядковыми номерами 343–345, указанными в знаменателе дроби, эти три вещи сапфирового гарнитура императрицы были занесены в промежуточную опись коронных вещей, когда при новом императоре Александре III придворные оценщики заново проверили в 1883 году состояние коронных сокровищ.

Теперь пришлось с повышенным вниманием просматривать и другие выпуски сокровищ Алмазного фонда СССР, педантично всматриваясь не только в чёрно-белые фотографии, но и в комментарии к ним опытных и знающих экспертов ферсмановской комиссии.

Даже не сразу верится, что «сапфировый фермуар» — не что иное, как великолепнейшая брошь с самым большим сапфиром Алмазного фонда.^[92] Традиционно в этом камне в 25225/32 дореволюционных каратов видели подарок Александра II его дражайшей половине, купленный на Всемирной выставке 1862 года в Париже. Ведь при переводе из старых мер в метрические (то есть умножая первоначальное число на 1,03, поскольку принятый в столице Российской империи вес карата составлял 206 миллиграммов) и получается цифра, соответствующая современной массе камня — 260,37 метрического карата. Наконец-то мне стало ясным, почему не удавалось ничего похожего «выудить» из описаний редкостей, представленных на парижской выставке.

Бриллиантовая брошь-фермуар с сапфиром

Уникум, оказывается, дар скончавшегося в 1855 году императора Николая I, считавшего любимым камнем (как, впрочем, и супруга его первенца) именно сапфир. Один из крупнейших в мире, к тому же дивной красоты и прелести, очень чистый и прозрачный цейлонский синий корунд, ровного бархатистого густо-василькового тона, покрыт в верхней части, согласно старинной индийской огранке, множеством шестиугольных мелких фасеток-граней, заставляющих дробиться лучи света, погружая его в мягкое марево полыхающих искр.

Академик Александр Евгеньевич Ферсман, подробно рассмотревший при разборе коронных вещей дивный яхонт, оценённый в 88 600 рублей, видя в нём прекраснейший из признанных в Европе сапфиров, по праву включил уникум в число семи знаменитых камней Алмазного фонда СССР.^[93]

Остающийся пока неизвестным петербургский ювелир умело поместил редкостный сапфир в брошь, отличающуюся благородством, строгостью и изяществом рисунка, да к тому же окружил уник трёхуступчатым кольцом из бразильских бриллиантов, чтобы обыграть и одновременно замаскировать излишнюю высоту раритета. Но на оправе «броши», вначале служившей фермуаром, отчётливо видны колечки, за которые застёжку некогда прицепляли к низке из самоцветов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

84

Завещание императрицы Марии Феодоровны, 1-го ноября 1826 года // Исторический вестник, 1882, январь, пункт IX. С. 93–94,113–115. (Далее — Завещание—1826.)

85

Завещание-1826, пункт XII. С. 95, 117.

86

РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 1025, № 606.

87

Там же. Оп. 5. Д. 230. Л. 6–7 об., №№ 234–238.

88

РГИА. Ф. 524. On. 1. Д. 372. Л. 2406, 282 (§ 2.2).

89

РГИА. Ф. 468. Оп. 43. Д. 1027. Л. 31; Гафифуллин Р. Корона российских императриц // Русский антикваръ: альманах для любителей искусства и старины. Вып. 1. М.; СПб., 2002. С. 25–26. (Далее — Гафифуллин, Корона российских императриц.)

90

Кузнецова, Дней Александровых… С. 119–120, илл. 17.

91

Алмазный фонд России, инв. № АФ-67; Сокровища Алмазного фонда СССР: каталог выставки. М., 1975. С. 35, № 99, илл. 46 (вес сапфира = 258,15 кар.). (Далее — Сокровища АФ-1975.). Проданные сокровища… С. 259.

92

Алмазный фонд СССР. Вып. 1–4. М., 1924–1926. М., 1925, вып. 3. С. 42–43, аннотация к № 134, табл. LXVII, фот. 155 (Далее — Алмазный фонд СССР); Горева О., Полинина И. Алмазная сокровищница России: Путеводитель. Люцерн, 1994. С. 61–62, 80 (илл.) /уточненный вес сапфира = 260,37 карат. (Далее — Горева, Полынина. Алмазная сокровищница России); Буранов Ю. Камень российских императриц // Антикватория, М., 2003, № 5, ноябрь-декабрь (Искушение временем). С. 81 (илл.); Горева О. Алмазная сокровищница России. М., 2006. С. 63 (Далее — Горева-2006); Полынина И.Ф. Сокровища Алмазного фонда России. М., 2012. С. 202 (илл.), 203–204. (Далее — Полынина, Сокровища Алмазного фонда России.).

93

Ферсман А.Е. Семь исторических камней Алмазного фонда // Алмазный фонд СССР, М., 1926, вып. 4. С. 9. Досадно, что эту бриллиантовую брошь-фермуар с сапфиром В.В. Никитин ошибочно указал в числе проданных (Драгоценности Российской Короны // Проданные сокровища России, 2000. С. 273, № 134, иллюстрация первая сверху справа).