Развод. Чужой ребенок

Лила Каттен (2024)

— Не дай бог, если Мила узнает правду рождения Веры, — со вздохом произносит свекровь.– Именно поэтому ты будешь продолжать молчать, мама, — резко отвечает ей мой муж.– Буду, — снова протяжной вздох. — Но правду все равно не утаишь. Она твоя дочь, а не твоей сестры и если Мила узнает…– Три года как-то удавалось скрывать мама и еще столько же смогу. Моя жена не узнает, что Вера мне родная дочь. Об этом знаем только мы двое и все._____Когда сестра моего мужа умерла, мы забрали ее дочь к себе и три года воспитывали как свою.Но так думала лишь я.Ведь Герман обманул меня. Обманул так жестоко, что для прощения просто не осталось места.

Глава 8

Мила

Я всегда бы хорошей женой. Хорошей матерью. Я уважала и имела в ответ уважение. А сегодня столкнулась с полным безразличием. И мне сложно осознать, что возможно это происходит гораздо дольше. Во мне борется женщина и жена, которая обещала своему мужу быть с ним в любом моменте его жизни.

Я терпела все эти его перепады психики, настроения, его боль в конце концов. Но сегодня, словно что-то надломилось от его отчужденности уже внутри меня.

Я ощутила себя врагом в его жизни, но чем заслужила это, понять просто не могла.

Эти его крики, слова, будто я чужая женщина… За этот месяц я и себя саму стала терять в нервотрепке между нами двумя. На самом деле, уже забылось, когда мы в последний раз улыбались искренне или говорили больше двух минут, не срываясь на крик или ссору.

Смотрю на него и вижу сожаление. Я вижу своего мужа, который не доводил меня до слез, который оберегал меня и любил так сильно, как только мог мужчина. Женщина внутри верит этим глазам, жена ликует его возвращению.

Сейчас передо мной стоял именно он. Но я знаю и то, что как только я моргну, он пропадет вновь, оставшись простым видением и я останусь наедине с кричащим и хватающим за руки в порыве гнева незнакомцем. Я больше не могу обманываться на его счет.

— Мила… — муж делает шаг ко мне, но я выставляю руку.

Эта дистанция хотя бы помогает мне оставаться в здравом рассудке.

— Не нужно. Прошу, давай просто поговорим, Герман. Стой на месте.

— Прости… родная моя, я клянусь… Я просто забыл… — мягкий голос льется на израненное его грубостью сердце, и я роняю слезы, тут же стираемые пальцами.

— Я знаю, что ты забыл. Я это знаю.

— Прости. Прошу, давай… — он делает вдох, насыщаясь какой-то идеей, пока не выдает ее, — завтра мы поедем к твоим родителям, устроим им ужин за свой счет. Подарим подарок. Только не плачь, умоляю, Мила.

— Герман, — из глаз снова текут слезы. — Отчасти я плачу из-за этого вечера, но… Я…

— Говори, ну же. Скажи, что ты хочешь и я все сделаю, клянусь…

Мой подбородок затрясся, от слов, которые я сейчас должна была произнести.

— Герман, я так не могу. Понимаешь? Чувствую, что не могу…

— Как так?

Он останавливается и, уперев руки по бокам бедер, ждет мой ответ.

— Этот месяц, он стал большим испытанием. И раньше у тебя бывали плохие дни, но в этот раз… Ты очень изменился и… я ловлю себя на мысли, что я боюсь тебя, — голос сипит от слез и сдавливающего горло кома. — И наша дочь…

— О чем ты? — его взгляд из сожалеющего, становится внезапно суровым. — Что наша дочь?

— Оксана тоже тебя боится. Твоя дочь тебя боится, Герман.

Шок на его лице так красноречив, что я уже сожалею о сказанном. Но я не лгала ему о нашем ребенке.

— Она меня боится? Что ты хочешь этим сказать? Что я какой-то монстр? — его руки взлетают вверх на эмоциях.

— Я сказала лишь то, что твоя дочь боится твоих срывов.

— Это ты? Ты ей наговорила?

— Наговорила? — его слова меня выводят из себя. — Ты что не замечаешь сам, что, когда ты дома, не разучился говорить спокойным голосом? Ты постоянно орешь на меня. И неужели ты не думал о том, что твоя дочь это услышит? Но гораздо проще вылить все это на меня, не так ли? Обвинить меня, чем признать свою ошибку. Герман… да что с тобой такое?

— Ты прекрасно знаешь, что со мной, Мила. Так сложно быть просто женой? А не капать на мозги?

Отшатываюсь, с трудом сдерживаясь и понимая, что, то решение, которое я приняла, самое верное для нас сейчас.

— Я тебя услышала.

Воздух проникает в легкие с трудом, но я все же говорю.

— Герман, нам нужно временно пожить отдельно.

Все! Сказала!

Пронзительный взгляд останавливается на моем лице, затем он быстро реагирует и приближается.

— Ты хочешь расстаться?

— На время.

Он напирает и мне становится неудобно быть зажатой между подоконником и мужем. Но я не даю ему повода, чтобы он видел мой страх.

Поэтому смотрю на него задрав голову и не отвожу взгляд.

— Ты что, мать твою, серьезно?

— Да. Это время на расстоянии, я хочу, чтобы ты занялся своим психологическим здоровьем. Тебе не становится лучше…

— А, ну ясно. Эти твои умозаключения, — отходит и задирает голову к потолку.

— Не мои. Все считают так же.

— Все? Ты что с кем-то это обсуждала?

— Твои родители, Инна. Все мы…

— Мила, — орет так внезапно и громко, что у меня в ушах звенит. — Ты что, не можешь остановиться когда нужно? Просто замолчать, — обхватывает мое лицо своими большими ладонями.

— Что ты творишь с собой и с нами? Неужели ты не видишь этого? — мои слеза скатываются к его большим пальцам, которые впиваются в кожу.

Он растирает соленые капли и упирается своим лбом в мой.

— Я не знаю, что происходит, родная… Прошу, — встает ближе, вплотную ко мне и пытается поцеловать.

— Нет… Нет, я не хочу… я не буду, — вырываю свое лицо из его хватки и не позволяю все свести к сексу. — Это не выход. Герман, я очень тебя люблю. И поэтому я за тебя беспокоюсь. Найди специалиста и прими нормальную помощь.

— Та, твою ж мать… — снова кричит и в этот момент его перебивает крик, пронзительный и тонкий крик нашей дочери.

Она стоит в открытых дверях и просто кричит.

— Господи, — подбегаю к ней и обнимаю Оксану, сама же смотрю на мужа, который не верит своим глазам, похоже. — Ты видишь это? — шепчу дрожащими губами, пока ребенок, обхватив меня, плачет, упираясь в мою грудь.

Герман стоит так какое-то время, затем срывается из квартиры и захлопывает дверь.

— Все хорошо, солнышко. Все хорошо, — веду дочь в ее комнату и остаюсь там с ней, пока она молчит и я молчу.

Когда она задаст свои вопросы, я отвечу на них.