Наваждение Мора

Лила Каттен (2024)

Ян: Есть вещи, которые не всем подвластны, не всем подходят. В моем случае это были слова типа: семья, любовь, женщина. Моя семья — братва. Любовь — работа и бизнес. Женщина? Мне достаточно профи. Я не хороший парень из соседнего двора. Я босс русской Братвы. Запомни это, девочка. Анна: Я провела год прикованная к постели. У меня не было ни единого шанса собрать деньги на лечение и восстановление после аварии. Но муж моей сестры помог во всем. А потом он потерял свой бизнес в обмен на жену и дочь, которые были в руках Яна Мора. Все, что я хочу — забрать обратно то, что он отнял у моей семьи. И я получу это… наверное…

Глава 7

Аня

Это был самый длинный день в моей жизни за последние несколько месяцев.

Да, когда я лежала прикованная к кровати, такие дни были от восхода солнца и до самого заката. Они вынуждали думать о многих вещах. Часто о плохих. О том, что сейчас вызывает страх и слезы.

Беспомощность и безвыходность самые пугающие вещи на самом деле.

Люди желают здоровье на каждый праздник, и как же они правы. Пока ты ходишь и твой разум чист — ты способен жить. Лишаешься этого, и ты фактически мертв. Пусть и верил сначала о том, что все поправимо.

Нет, не все. Не тогда, когда в твоем кармане лишь пара монет.

Для восемнадцати лет, мои мысли слишком взрослые. Иногда я чувствую себя старой бабушкой с опытом жизненным под девяносто. Но сейчас, как бы ни было это странным, я прихожу в себя.

Может, мне нужна была эта диверсия постаревшего мозга?

Как знать, к чему в итоге приведет меня эта работа в доме Яна Мора.

По сути, весь день я убирала, помогала Глаше. Видела того самого повара, который чуть не убил меня за то, что вошла на кухню. Но мне кажется, мы с ним поладим. Есть что-то в нем, реально напоминающее Яна.

И вот за весь этот день, я даже ни разу не вышла на улицу, не увидела двор. Но завтра…

А Ян так и не ответил на мои сообщения. Поэтому я осталась ждать его, чтобы поговорить.

— Почему ты не едешь домой? — спрашивает женщина, когда я помогаю ей накрыть на стол для всей этой мафиозной оравы голодных мужиков.

— Надо с Яном поговорить, — отдаю ей поднос со стаканами.

— Он так рано не приезжает домой, — забирает и уходит.

— Черт, — остаюсь задумчиво стоять на кухне.

Набираю стакан воды и выпив его, выдыхаю огромный глоток воздуха. Слышу позади шаги женщины.

— Знаете, не страшно еще подожду, — засматриваюсь на двор позади дома. — И я удивлена, почему вы меня до сих пор не спросили, почему я тут.

— Потому что всем похуй на это, — стакан вылетает из руки почти со свистом и разбивается, а я резко оборачиваюсь.

— Да повесьте вы уже на свою шею колокольчик, — возмущаюсь на него.

Но когда он не реагирует на мой тон, я понимаю, что он медленно идет на меня.

— Э… в принципе, можно и тапочки со звоночками такими. И ногам тепло, и я жива, без инсульта и заикания на всю жизнь. Да? — голос с каждым его шагом становится выше и более напряженным.

А когда мое тело впечатывается в другую часть кухонного гарнитура, я вся напрягаюсь.

— Я-я смотрю у вас настроение не очень хорошее? У меня тоже. А я, когда без настроения злая… до ужаса, — теряюсь, потому что он не останавливается, даже когда между нами остается лишь пара миллиметров, но тепло все равно соприкасается с моим телом.

Моя голова задрана высоко вверх, но Ян выставляет руки по обе стороны от меня и, облокотившись на столешницу, наклоняется, отступая.

В итоге я стою с его лицом напротив и чувствую, как он дышит. Но вместо того, чтобы попытаться выпутаться, убежать или снова нести какой-то бред, я рассматриваю его.

У него две маленькие родинки у правого глаза. Там, где от уголка отходят лучики морщин. И шрам, выцветший на левой брови не выпуклый, как казалось раньше, а ровно с кожей идет, будто погруженный в нее. И эти дурацкие брови, будто рассыпавшиеся смотрятся интересно, уголком изгиба уходя очень высоко, создавая иллюзию крыши домика. Треугольные.

Его взгляд тяжелый, но еще какой-то уставший. И за этой эмоцией сложно сейчас разглядеть злость и раздражение, которые я в нем вызываю.

Мой взгляд касается его обычного мужского носа. Не горбатого, небольшого и точно не маленького.

Борода кажется каким-то хаосом на его крупном лице, но в то же время она ему идет.

Волосы Яна заплетены в пучок на затылке, а мне становится интересно, как он будет выглядеть, если сдернуть резинку и взлохматить их.

Мои пальцы внезапно покалывает, и я ощущаю на их поверхности влагу, затем вздыхаю.

Почему я не испытываю страха к нему?

Он по всем пунктам пугающий и устрашающий человек. Его жизнь — боль и насилие, а я стою и не ощущаю ни малейшей угрозы.

Более того, мои губа приходят в движение и дурацкая привычка говорить то, что приходит на ум, сейчас более чем неуместна. Но я уже не могу ничего сделать.

— А вы… симпатичный, Ян Мор.

Все это время он рассматривал меня так же открыто и пристально. Но как только я произнесла свои слова, его глаза стали больше, а выражение лица сменилось с грубого на озадаченное.

— Ты больная?

Его вопрос снял напряжение после моего изречения и избавил от неловких извинений.

— Несмотря на то что это было грубо, я все же отвечу. Возможно, я не пышу здоровьем и моя походка, не столь уверенная, как раньше, я бы сказала, что я вполне хорошо себя чувствую.

Ян смотрит с насмешкой и уверена, борется даже с ней, желая выглядеть таким же грозным.

— Полагаю проблема не в физическом плане. А в твоей голове, девочка, — на этом слове он поднимает руку и касается указательным пальцем моего виска.

Он по-прежнему непозволительно близко, для такого явного неприятия, что отрицает эту истину на корню.

Но я не настолько самоуверенна, чтобы говорить ему об этом в лицо.

— А вот тут вы правы. Там творятся ужасные вещи. Но я вам о них не расскажу.

На губах сверкает улыбка и он переводит взгляд к моему рту. Это лишает возможности что-то сделать и фактически парализует.

Это мгновение длилось буквально секунд десять не более, но мне показалось, что время катилось по временной спирали, растягиваясь до невозможного. А потом он будто очнулся.

— Я тебе сказал не писать мне, — голос снова стал грубее и сделал меня… мной.

— Это было важно. Я ведь уточнила, по каким вопросам мне было необходимо с вами поговорить.

— Но не важнее моего приказа.

— Приказа? То есть вы признаете тот факт, что я работаю на вас и подчиняюсь вам?

Он быстро выпрямляется и складывает руки на груди, но не отпускает. А так как мои ноги устали, и я готова упасть на пол, то я запрыгиваю на столешницу и оказываюсь гораздо выше.

Мужчина смотрит удивленно то на мои ноги, то в лицо.

— Ноги болят, — болтаю своими конечностями, почти дотрагиваясь до его бедер.

— Ты ни хрена не попутала?

— Вы снова о моих умственных способностях?

— Нет, я о том, что ты оху… — обрывает себя и замолкает, сжимая кулаки на опущенных в мгновение руках. — Давай проясним один момент.

— Конечно, — делаю лицо серьезным.

— Ты пришла в надежде, что я отпишу обратно многомиллионный бизнес мужу твоей сестры, — киваю. — Я отправил тебя работать сюда, и при этом ты просишь зарплату, язвишь, раздражаешь и до хуя всего остального. Все верно?

— Я бы кое с чем поспорила и убрала из всего многообразия, что вы сейчас произнесли. Но примерно так и есть.

— Вот я и пытаюсь понять, ты дура или прикидываешься?

— Немного откровенный вопрос.

Я почти срываюсь в хохот, смотря на то, как у него дергается глаз.

— Послушайте, я старательная и ответственная. А еще…

— Мой ответ на все твои вопросы один — чтобы я тебя больше не видел.

— А… Погодите-ка, так не пойдет, — спрыгиваю и встаю почти вплотную к нему. — У нас с вами был уговор…

— Тебе бы с головой договориться. А с тобой у меня никаких договоров не было…

— Но это значит, что вы меня… э…

— Ну, — подначивает, а я вспоминаю проклятое слово.

— Кинули, вот.

Ян впервые смотрит так, что его уголок губы приподнимается в почти улыбке.

— Ладно, тогда ждите меня в клубе. Буду там мыть.

— В клубе работают только шлюхи.

— Теперь там будут шлюхи и я.

— Хочешь мой бизнес развалить?

— Каким образом?

— Собой.

— О, приехали к началу. Мы это кажется проходили уже.

— Но этот факт неизменный.

— Знаете что, я обалденно танцую.

— Неужели?

— Да, но доказывать это не стану. Ходите и мучайтесь воображением, — тычу пальцем в его твердую как проклятая стена грудь. — И я приеду завтра сюда, буду работать, и вы меня не выставите отсюда.

Он изгибает бровь до невозможного и смотрит на мой палец, который сильней впивается в его тело. Признаться я делаю это нарочно, потому что мне интересно.

— Все сказала?

— На данный момент да. Завтра я, возможно, дополню что-то. А теперь я… я поеду домой. До свидания.

Сбегаю поскорей.

Проходя через столовую, вижу снова тех мужчин.

— Всем приятного аппетита, — кричу чтобы переорать гомон.

— Спасибо детка, — кричат они не впопад.

— Иди к нам, солнышко, — доносится до меня.

— В другой раз, — улыбаюсь и успеваю уйти, потому что сзади доносится отборный мат и все разом стихает.

Домой возвращаюсь поздновато. Мама уже сидит, ждет за накрытым столом, а дедушка готов лечь, но досматривает передачу по первому.

— Ну и чего так поздно? Переживаю, Ань.

— Все нормально мам. Я же не гуляла, а работала.

— Так и что, взяли?

— Ага.

— Ты так и не сказала, что за должность.

— А… няней.

— Няней?

— Да, — пожимаю плечами, а самой смеяться хочется. — Там ребенок, мальчик. Вот буду с ним нянчится.

— Ну, в принципе я довольна.

— И я, — улыбаюсь ей вполне искренне.