Когда поцелуя мало

Лиз Филдинг, 2022

Люсьен Грей, известный военный репортер, страдает от посттравматического синдрома. Он прячется ото всех, не желая видеть и слышать людей. И только Жимми, девушка из соседнего коттеджа, сумела увидеть его внутреннюю боль и постепенно исцелить раны. Но смогут ли они начать жизнь с чистого листа, вдвоем?.

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежатНarlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Redeemed by Her Midsummer Kiss © 2022 by Liz Fielding

«Когда поцелуя мало»

© «Центрполиграф», 2023

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2023

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

— Убийца!

Первой реакцией Люсьена Грея на яростный стук в парадную дверь было проигнорировать его. Он уже отклонил, конечно, очень вежливо, все приглашения местного бомонда — от викария до председателя приходского совета — открыть летний праздник или вступить в клубы бриджа, крикета и тенниса, более того, нашел отвертку и снял дверной молоток. Чтобы не беспокоили.

Однако это был не тот вежливый стук кого-то, кто надеялся вовлечь его в очередное благое дело местного значения. Сейчас стучали достаточно сильно.

Обеспокоенный тем, что на улице, возможно, случилась авария и есть жертвы, он сжал кулаки, унимая дрожь в руках, заставил себя встать из-за стола и подойти к входной двери, где столкнулся с разъяренной женщиной, швырнувшей ему в лицо пучок увядающей растительности. Что ж, жалеть о том, что решил открыть дверь, поздно.

Но он не обязан терпеть оскорбления от какой-то сумасшедшей. На ней были рабочие штаны, видавшие лучшие времена. Белокурые волосы выбивались из-под платка. С красными разгоряченными щеками она выглядела так, словно сошла с плаката «Все для Победы» 1942 года.

Он отступил, намереваясь закрыть дверь, но она успела поставить ботинок, мешая сделать это. Пока Люсьен рассматривал ее, от него откололся комок засохшей грязи, рассыпавшийся в пыль и покрывший полированную поверхность пола в холле.

— Что вам надо?

— Я живу в соседнем коттедже, — заявила она. — И ты опрыскал мой сад ядом. Посмотри на это!

Она потрясла перед его лицом увядающими растениями.

Эта сумасшедшая ругалась из-за крапивы?

— Да это же крапива. Обыкновенная увядшая крапива.

— Это двудомная крапива, среда обитания и источник пищи для красного адмирала, павлина и маленьких черепаховых бабочек.

— Возможно, ты не заметила, но здесь сотни видов крапивы.

— Если посмотришь внимательно, — она оборвала его на полуслове, — увидишь, где гусеницы во время окукливания сплели вокруг себя шелковые коконы. — Она указала на один из увядших листьев. — Это красный адмирал. Точнее, был бы красным адмиралом, если бы участок с крапивой не опрыскали средством от сорняков.

— Прости, но если бы ты была свидетелем некоторых зверств, которые видел я, не плакала бы из-за нескольких бабочек.

— Прости? Такое простое слово. Правда, бессмысленное в тот момент, когда ты добавляешь к нему «но».

Конечно, она права, но он не собирался пускаться в семантику, а просто хотел, чтобы незваная гостья ушла. И спасение пришло из неожиданного источника. Он уловил движение среди увядших листьев.

— Разве это не гусеница? По-моему, выглядит очень живой.

Женщина присмотрелась.

— Что? О боже, это маленький панцирь. И их будут десятки.

— И явно очень голодные.

Она уставилась на него.

— Очень голодные! А ты своей химической атакой только что уничтожил их источник пищи.

— Да как ты смеешь!

— Смею!

Она не отступала. Напротив, приблизилась еще, не сводя с него темно-синих глаз. Большие, с длинными ресницами, очень темно-синие глаза взорвали память. Воспоминание о вспышке боли. В другое время, в другом месте. Он отступил, вскинув руку в защитном жесте.

— Мистер Грей?

Жгучий укол крапивы по руке вернул в настоящее. К женщине, растревожившей его. Она стояла очень близко, держала его руку в своей, от нее и ее одежды исходил острый аромат свежих трав и сладость лаванды. Он мог ощутить мягкое тепло, пробуждающее к жизни его онемевшее тело.

— Люсьен?

Ее рот, мягкий, розовый, манящий, был близко от его собственного. Она прижималась к нему, поддерживая его. Непонятно, как это произошло, но их губы встретились в каком-то бессмысленном поцелуе, который буквально искрил.

Он был где-то в другом месте. Земля дрожала, он задыхался и знал, просто знал, что должен держаться этой женщины, спасти ее.

— Мистер Грей…

Дрожь пробежала по телу, когда он вернулся в деревню Котсуолд, где тишину нарушало лишь отдаленное эхо кукушки.

— Ты в порядке?

Сумасшедшая поклонница крапивы смотрела на него с неподдельным беспокойством. Он только что поцеловал ее так, будто грянул конец света, а она спрашивает, все ли с ним в порядке? Ни возмущения, ни хлесткой пощечины.

Может, все это только в его воображении?

Воспоминания пришли как гром среди ясного неба, не похожие ни на что, что он когда-либо испытывал.

— Все в порядке. Я задел крапиву и получил ожог. Моя вина.

Она молча смотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на уродливый шрам на внутренней стороне его руки, мертвенно-бледный на фоне выцветшей желтой кожи, годами подвергавшейся воздействию солнца. Его автоматической реакцией было отстраниться и прикрыть шрам, но она крепче сжала его руку.

— Не надо тереть!

— Ничего страшного. Старая рана.

Она по-прежнему держала его за руку, будто ожидая чего-то большего. Он не стал вдаваться в подробности.

— Я говорила об ожоге. Если что-то делать, будет только хуже. Надо подождать минут десять, а потом просто промыть теплой водой с мылом.

— А у тебя не найдется какого-нибудь лекарственного растения, помогающего при жжении?

Он вложил в вопрос весь сарказм, на который был способен, отчаянно желая сбежать, вернуть самообладание и контроль. Она отпустила его руку.

— Боюсь, их постигла та же участь, что и крапиву.

— Мне жаль.

На этот раз он говорил искренне. И сожалел, что встал из-за стола, открыл дверь, выбрал Лоуэр-Хотон в качестве убежища. Дауэр-хаус, часть большого поместья, стоял изолированно на окраине деревни.

— Говорят, соседний коттедж пустует.

— Пчелы, бабочки и насекомые всегда живут на одном месте. — Она тряхнула головой, одна прядь выбилась из-под платка, девушка нетерпеливо заправила ее за ухо. — Я бы поступила по-соседски и позвонила, чтобы представиться, когда вернулась домой, но меня предупредили, что посетителей ты не жалуешь.

— Я здесь работаю, — пояснил он. — И у меня нет времени на общение.

— Понимаю. И даю слово, что не буду стучаться в дверь, чтобы одолжить чашку сахара.

— Я его не использую.

— Может, и стоило бы. — Ее губы дрогнули, но она сдержала улыбку. — Он не очень полезен для здоровья, но чертовски эффективен против сорняков.

— Судя по тому, что я видел в твоем саду, средство от сорняков должно быть на первом месте в твоем списке покупок.

— Прошу прощения?

— Ты должна признать тот факт, что твой сад немного…

Поняв, что его втягивают в нежелательный разговор, он остановился.

— Ну, — подталкивала она и, не дождавшись ответа, добавила: — Наверняка ты хотел сказать «заросший», а?

— Ты специально так делаешь?

Возможно. От нее пахло так возбуждающе, в ее глазах можно было утонуть, тем не менее она сумасшедшая. Наверное, еще и кошек разводит.

— А как к этому относится остальная деревня? Приехав в Лоуэр-Хотон, я заметил вывеску, свидетельствующую о том, что в прошлом году она получила золотую медаль на конкурсе «Самая ухоженная деревня». С сорняками этого бы не произошло.

— Удивительно, правда?

— Мне все равно. — Он решил положить конец этому разговору. — Не знаю, что случилось с твоей крапивой, но я выясню и позабочусь, чтобы это больше не повторилось.

Он дал ей понять, что хочет закрыть дверь. Однако она вновь помешала ему это сделать.

— Я точно знаю, что произошло. Ты нанял пару человек, которые подстригли лужайку, а все остальное просто отравили химикатами.

— Я никого не нанимал. В стоимость аренды входят услуги по уходу за садом и уборке. Люди, которые были здесь сегодня утром, просто делали свою работу.

— Значит, это все преднамеренно?

— Нет!

Бригада, прибывшая навести порядок в саду, спросила его о сорняках, он посоветовал делать то, что они считают лучшим.

— Но ведь ты не можешь отрицать, что твой сад зарос сорняками, они вторгаются и на мою территорию.

— Сорняки, — протянула она. — В отличие от твоего стерильного акра, моя двоюродная бабушка превратила свой сад в рай для дикой природы, и я намерена сохранить ее наследие.

Кусочек дикой природы?

Сад ужасно запущен. Все заросло сорняками. Ему сказали, что коттедж пуст.

Очевидно, больше нет. Но и не его дело указывать ей, как обращаться с собственностью.

— Я поговорю с рабочими. Такого больше не повторится.

Она отступила так, чтобы он смог закрыть дверь и вернуться за стол. К своему удивлению, он понял, что совсем этого не хочет.

— Ты сможешь спасти гусениц?

Теперь ему бы и хотелось продолжить разговор, только вот она не была расположена общаться.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Она повернулась и зашагала прочь, а когда почти уже скрылась из виду, он крикнул ей вслед:

— Около реки много крапивы!

Глупец. Она наверняка знает об этом. И не услышала его. Или услышала, но сделала вид, что не слышала. Мгновение, и девушка скрылась из виду, оставив после себя только грязь на полу и жгучую боль в руке.

Как она сказала? Не трогать минут десять? Наверное, хотела, чтобы он страдал эти десять минут.

С другой стороны, учитывая ее сад, заросший крапивой, она, вероятно, знает, о чем говорит.

Жимми практически бежала и, оказавшись вне поля его зрения, прислонилась к стволу дуба, что рос около ворот коттеджа Люсьена. Она назвала героя Буба аль-Асада убийцей. Отчитывала его, как школьника. Невероятно!

Прилив адреналинового гнева отступил, и она почувствовала прилив стыда. Человек, который когда-то встречал опасность в бронежилете и шлеме, ветеран тысячи репортажей под огнем из всех горячих точек мира имел вид человека изможденного, опустошенного, слишком много видевшего.

Это был не тот загорелый энергичный мужчина, чье осколочное ранение она промывала и зашивала во временном госпитале, пока он продолжал говорить в камеру. Она сказала ему, что нужно более качественно обработать рану, раздраженная тем, что он отнимал время у других ее пациентов. У тех, в отличие от него, не было выбора находиться здесь или нет.

Уловив ее тон, он оглянулся и в какой-то момент действительно посмотрел на нее, будто за маской и одноразовыми перчатками хотел увидеть не какого-то безликого медицинского работника, наложившему ему временную повязку, а настоящего человека.

Он сделал шаг к ней, словно желая что-то сказать, но в этот момент взрыв сотряс временный госпиталь, наполнив воздух удушливой пылью, и она занялась эвакуацией раненых.

К тому времени, как у нее выдалась минутка перевести дыхание и подумать о нем, он уже ушел.

Она была поражена, когда, вернувшись домой, обнаружила, что они соседи. В деревенском магазине ходили слухи, что он арендовал Дауэр-хаус, чтобы написать книгу о своем опыте, но восторг от того, что среди них есть знаменитость, быстро угас.

То, что он не узнал ее, по идее, должно раздражать. Но она, накричав на него сейчас, радовалась, что тогда была в маске, а он слишком отвлечен, чтобы узнать ее. По словам Альмы Лейси, которая убирала, ходила за покупками и готовила для него, он проводил время взаперти, в своем кабинете. Служанка почти не видела его. Может быть, он много работает, хотя его бледность явно не от сидения перед экраном.

Он злился, смотрел на нее и не видел. Ушел в себя, в темные глубины, пустоту. И она в мгновение ока оказалась рядом, чтобы поддержать его. Ей знакома эта пустота, это отчаяние. Чувствуя его безошибочный отклик на ее близость, она хотела бездумного забвения физической связи, но на мгновение немного растерялась.

Дрожь пробежала по телу, осознание того, что одного прикосновения оказалось достаточно. И они бы срывали друг с друга одежду прямо там, на пороге.

Люсьен Грей — этакий медийный сердцеед, некий повод включить вечерние новости. И кто бы стал винить ее за то, что она воспользовалась моментом бессмысленной похоти.

Никто, кроме нее.

Его шрамы гораздо глубже того, что у него на руке. Невидимые шрамы, которые остаются и у мужчин, и у женщин, вернувшихся с линии фронта, потерявших друзей и увидевших то, что навсегда запечатлелось в мозге.

Она знала достаточно, у нее собственный список душевных шрамов, чтобы понять, что он не представлял, где находился в тот момент и что делал.

Это произошло и с ней, когда она почувствовала химический запах средства для уничтожения сорняков и ей показалось, что война последовала за ней в дом.

Надо извиниться. В нормальных обстоятельствах это следовало бы сделать с глазу на глаз. Но не сейчас. Она оставит записку, горшочек с медом и немного ранней клубники из своего сада на заднем крыльце его коттеджа, а Альма Лейси найдет все это и отнесет в дом.

Но не раньше, чем она разместит детенышей гусениц в крапиве вдоль тропинки у ручья. Что и следовало сделать вместо того, чтобы врываться к соседу с обвинением в убийстве чешуекрылых.

Глава 2

Люсьен закрыл дверь, прислонился к ней спиной и с силой растер ладонями лицо в попытке прояснить голову. Это было самое большее, что он сказал кому-либо за несколько недель с тех пор, как вернулся в Англию, но от ее гнева стало легче.

А потом был взгляд, от которого он, пошатываясь, отправился обратно в темноту. Удушающая пыль, уверенность в том, что он должен спасти ее, — откуда это взялось?

И поцелуй…

Было ли это на самом деле, или это часть воспоминаний?

Нужно взять себя в руки и вернуться к работе, но сначала он спросит у экономки имя женщины и напишет записку с извинениями за свою грубость. Чертова крапива. Еще нужно также отправить письмо в агентство по сдаче жилья, чтобы объяснить, что произошло, и убедиться, что ее драгоценная дикая местность больше не пострадает. Остается надеяться, что она сдержит обещание не беспокоить его.

За исключением того, что он уже обеспокоен. Казалось, он все еще видит ее рот на расстоянии поцелуя от своего собственного. Чувствует каждую точку, где ее тело касалось его: ее ладонь на его руке, его плече. Ее груди прижались к его груди.

И эти глаза.

Только что они сверкали гневом, а потом что-то промелькнуло в них, оставив его с тревожным ощущением дежавю.

Он выругался и выглянул в окно. Когда он приехал, то едва обратил внимание на сад. У него имелась квартира в Лондоне, но, благодаря его заботливому бухгалтеру, она сдавалась, пока он был в командировке за границей. И срок аренды закончится только в следующем году.

Он обернулся на звуки из кухни, предупредившие о приходе миссис Лейси. Он делал все возможное, чтобы не путаться у нее под ногами, общаясь с помощью записок, приклеенных магнитом к холодильнику. Но сейчас исключительный случай.

Она заполняла холодильник и едва не выронила банку, когда он появился на кухне.

— Мистер Грей, вы меня напугали. Могу я что-то сделать для вас?

— Нет… Да. Мне нужно знать имя женщины, которая живет в соседнем коттедже.

— Вы имеете в виду Жимолость?

— Так называется коттедж? Коттедж с жимолостью?

— Что? Нет. Коттедж — это Орчард Энд. Там живет девушка, которая получила его в наследство от своей двоюродной бабушки. Девушку зовут Жимолость.

— Жимолость? Это ее имя?

Миссис Лейси улыбнулась.

— Роуз Жимолость. Такая милая. Но все зовут ее Жимми. Она была здесь?

— Да, была. Садовники распылили средство от сорняков на ее крапиву.

— О! Она явно была этому не рада.

Яркий пример английского преуменьшения.

По словам Жимми, он — убийца, наемник, поставщик химического оружия.

В его голове промелькнули образы реальности, которую она даже представить себе не могла. Еще он вспомнил, как сидел за кухонным столом, а миссис Лейси ставила перед ним чашку чая.

— Я положила в чай немного сахара. Знаю, что обычно вы не употребляете его, но сейчас он вам не помешает.

— Мисс Роуз сказала то же самое.

— Ну, если Жимми сказала это, то вам лучше прислушаться. Ее семья здесь в некотором роде легенда.

Он отхлебнул чай. Это помогло.

— Легенда? В каком смысле?

— Ну, Джек Роуз ездил в Китай с лордом Хартфордом еще в девятнадцатом веке. Они привезли с собой всевозможные растения, которых никто никогда раньше не видел. И Джеймс Роуз выступал за органическое садоводство, когда все остальные увлеклись химикатами.

— Ясно.

— Дочь Джеймса, Флора Роуз, доводится Жимми двоюродной бабушкой. Ее страстью было возрождение сельской местности. Это благодаря ее усилиям у нас в деревне так много полевых цветов и бабочек.

«И крапивы», — мысленно добавил он.

— Агент по сдаче жилья упомянул, что владелец за границей.

— Жимми прилетела домой перед Рождеством, когда Флоре стало плохо. К сожалению, не успела. — Экономка покачала головой. — Бедная девочка была в шоке из-за этого. Флора не хотела ее беспокоить. В конце концов мы решили позвонить Жимми сами и сказать, что ей нужно вернуться домой. Я просто жалею, что мы не сделали этого раньше. И она уехала сразу после похорон. А сейчас вернулась. И мы надеемся, что она останется здесь. Ведь семейство Роуз всегда здесь жили. Правда, в наши дни так мало вещей, которые могут удержать молодую женщину в деревне.

— Что ж, спасибо за информацию. Извините, что отвлек вас от работы. Мне тоже нужно работать.

— На улице чудесный день, мистер Грей. Вам бы взять с собой ноутбук и поработать в саду. Если спуститесь к лодочному домику, сможете увидеть…

— Лодочный домик?

— Это через рощу, по направлению к главному дому. Там, внизу, вас никто не побеспокоит.

«Слишком поздно», — подумал Люсьен.

Он уже встревожен и останется таким до тех пор, пока не извинится перед соседкой, поклонницей бабочек. И только после этого сможет выкинуть ее из головы.

— Там чудесно. Когда я вернусь, наведу там порядки для вас, — добавила Альма.

— Спасибо. — Он ответил на автомате, а потом вдруг встрепенулся: — Вы уезжаете?

— В эти выходные у моего брата и его жены золотая свадьба. Мы с Джейн, женой моего брата, пошли в школу в один день, и с тех пор лучшие подруги. Я познакомилась с мистером Лейси, когда была одной из ее подружек невесты на свадьбе. В следующем году у нас будет золотая свадьба.

Люсьен выдавил улыбку.

— Поздравляю. Вас долго не будет?

— Пару недель. Мы арендовали виллу в Испании. Агентство пришлет замену. И я заполнила ваш морозильник. Все помечено. Я прикрепила список к верхней части морозильника. Просто достаньте утром то, что хотите съесть, и следуйте инструкциям на крышке. Вы и не заметите, что меня нет.

— Вы недооцениваете себя, миссис Лейси. Надеюсь, вы прекрасно проведете время.

Ручей, протекавший в нижней части Орчард Энд, был небольшим, его воды искрились в утреннем свете, когда Жимми шла по тропинке. Она планировала оставить свое мирное подношение на заднем крыльце соседнего коттеджа.

Она не ходила этим путем с тех пор, как вернулась домой, и сейчас с любопытством смотрела по сторонам. Форель поднималась, чтобы поклевать тысячи только что вылупившихся поденок — признак того, что ручей в хорошем состоянии.

Чего нельзя сказать о старом лодочном домике.

Это было солидное двухэтажное деревянное здание, некогда бледно-голубого цвета. Ныне выцветшая краска отслаивалась полосами, стекла кое-где были треснуты. Потрясенная разрушением, она поднялась по ступенькам на широкую веранду, чтобы лучше рассмотреть все. Когда она была ребенком, здесь качались на волнах плоскодонки, гребные лодки и изящный катер-слиппер, теперь же на причале царило запустение.

— Мисс Роуз? Чем обязан на этот раз? Случилась еще какая-нибудь ужасная катастрофа?

Жимми, погруженная в свои мысли, едва не вскрикнула от неожиданности и повернулась лицом к Люсьену.

— Пока ничего не случилось.

Слишком быстро повернулась.

Мир закружился вокруг нее, она попыталась ухватиться за перила, чтобы удержать равновесие. И ей почти это удалось. Раздался треск. Это сломалась доска, на которой она стояла. Словно в замедленной съемке, девушка наблюдала, как ее правая нога провалилась в дыру. В панике размахивая руками, она выпустила корзинку, и спелая клубника рассыпалась по веранде. По телу пробежала дрожь, нога ударилась о рыхлый гравий и заскользила вперед.

В этот момент она проиграла борьбу с гравитацией и упала навзничь. Сначала ушибла плечи, потом откинулась назад голова, ударившись о пол веранды. Задыхаясь, Жимми подумала, что все кончено, но вес тела тащил ее вперед по гравию, пока нога не зацепилась за что-то.

Девушка ахнула от боли. На мгновение подумала, что это все, потом что-то зазубренное вонзилось ей в ногу. Она бы и закричала, если бы хватило дыхания. Предупредила бы Люсьена Грея, чтобы держался подальше. Но пол под ней задрожал, усиливая боль.

Люсьен бросился ей на помощь.

— Не двигайся! — закричал он и опустился на колени рядом.

Она закрыла глаза. Он набирал номер скорой.

— Скорая помощь! Она дышит, но упала и ударилась головой. Возможно, повредила ногу.

— В сознании?

Жимми открыла глаза.

— Да, она в сознании. Сколько тебе лет? — Он посмотрел на нее, ожидая ответа, она молчала, дрожала, у нее кружилась голова. — Она одевается по моде сороковых годов, но я думаю, ей около тридцати.

«Это моя любимая льняная рубашка, и мне двадцать девять!»

— Да, я не буду ее перемещать. — Он назвал адрес. — Скажите, чтобы подъехали к задней части дома, далее по тропинке через лес к лодочному сараю.

Объяснив диспетчеру, как их найти, он снял свитер и аккуратно подложил ей под голову.

— Они скоро будут здесь.

Его рука на мгновение задержалась на ее плече, но прежде чем она смогла набрать в грудь воздуха, чтобы поблагодарить его, он встал и пошел прочь. Каждый шаг вызывал минутную мучительную дрожь, казалось, пронзавшую каждую клеточку.

Пошел ли он встречать машину скорой помощи? Укажет на место, где она лежит, а сам вернется к своим делам? Ей пришлось крепко сжать губы, чтобы не поддаться искушению окликнуть его, умолять остаться с ней, пока не приедут парамедики.

«Двадцать минут», — сказала она себе.

«Скорой помощи» потребуется двадцать минут, чтобы прибыть из Мейбриджа. Нужно сосредоточиться на том, чтобы расслабить мышцы и дышать сквозь боль.

Она постаралась сконцентрироваться на запахе его свитера. Что это за аромат? Может быть, сандаловое дерево?

Попытка определить неуловимый запах прервалась отвратительным визгливым звуком. Мышцы, которые она с трудом расслабляла, немедленно напряглись, и ее пронзила боль.

— М-м-м…

— Держись, я сейчас вернусь.

Она замерла, едва дыша, пока не утихла боль, и очень осторожно посмотрела в ту сторону, откуда раздался его голос.

Люсьена Грея нигде не было видно, однако дверь лодочного домика, висевшая на ржавых петлях, была открыта.

— Сейчас не самый подходящий момент для осмотра достопримечательностей, — пробормотала она, и, ощущая липкость и головокружение, закрыла глаза, а когда открыла, он стоял на коленях рядом с ней, положив руку ей на лоб.

— Выглядишь ужасно. Ты потеряла сознание?

— У меня упало кровяное давление.

— Ты упала в обморок.

— Умник, — буркнула она, и, заметив, что он держит в руке молоток, добавила: — Собираешься меня прикончить?

— Не искушай, — хмыкнул он и убрал руку с ее лба. — Ты заставила меня немного забеспокоиться. — И он переключил внимание на доски, в тисках которых застряла ее нога.

— Сожалею об этом, просто у меня сегодня несколько неудачное утро.

— И тут тебе некого винить, кроме самой себя. Вроде ты обещала, что больше меня не побеспокоишь.

— Я не беспокою!

— Ты это серьезно?

— Да. Нет… То есть я шла в деревню.

— Деревня в противоположном направлении.

— Через этот лес проходит общественная тропинка. И я хотела оставить на заднем крыльце твоего дома горшочек с медом и немного клубники. Как вдруг заметила, в каком состоянии лодочный домик.

— А почему тебя это волнует?

— Такая я вот беспокойная, — выдавила она сквозь зубы, стиснутые от боли.

— Ты вторглась на чужую территорию. И причинила еще больший ущерб.

— Ой, да ладно. — Она перешла на шепот: — Там есть… вода… в моей корзинке.

— А это не навредит?

— Мое кровяное давление.

Глава 3

Люсьен молча достал из корзинки бутылку с водой, подложил одну руку ей под голову, приподнимая ее, чтобы помочь попить. Длинные прохладные пальцы, запутавшиеся в ее волосах, оказались лучше любого обезболивающего, но, испугавшись, что он приподнимет ей голову, она предупредительно пискнула:

— Нет.

— Ты думаешь, у тебя травма спины?

— Нет. Возможно.

Люсьен кивнул. Но не убрал руку из-под головы, когда поднес бутылку к ее губам. Поскольку она лежала на спине, большая часть воды стекала по ее лицу и шее.

— Хватит? — спросил он, когда она остановилась перевести дыхание.

— Да.

— Скажи мне, если захочешь еще.

Он поставил бутылку на пол, а потом, желая убрать руку, резко дернул ее за волосы, в которых запутался ремешок от часов.

— Прости, — пробормотал Люсьен, выпутываясь.

— Ничего. Зато я забыла о боли в ноге.

— Значит, все не так уж плохо.

— Все плохо только с моей ногой, — пробормотала девушка, но он уже занимался досками, в которых застряла ее нога.

— Дерево здесь гнилое. Тебе повезло, что не провалилась целиком.

— Я рада, что ты так думаешь. — Он уже стучал молотком, расширяя проем. — Ты понимаешь, что разрушаешь здание, внесенное в список Всемирного наследия, — не унималась она, правда, больше для того, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, кроме боли. — И ключевое здесь слово «старый». У него есть история.

— Это старый гниющий лодочный домик, который следовало бы снести до того, как он рухнет.

— Снеся его, владелец попал бы в огромные неприятности.

— Ты серьезно? Что такого особенного в этом домике?

— Он был спроектирован каким-то знаменитым архитектором девятнадцатого века, другом Хартфордов. Их вечеринки по выходным были… — ее накрыла волна боли, и она впилась ногтями в ладони, — легендарными.

— Опять легендарное. Я слышал, здесь жила легендарная семья.

Альма что-то рассказывала. Значит, он спрашивал.

— О? Может быть, «печально известный» — лучшее слово, чтобы описать лодочный домик. Ходят слухи, будто титулованные и знаменитые люди предавались в нем внебрачным интрижкам, а в спальне зеркальный потолок.

Сколько времени прошло с тех пор, как Люсьен вызвал скорую?

На веранде появилась высокая фигура в зеленой форме парамедика.

— Что здесь произошло?

— Я наступила на гнилую доску, упала и сильно ударилась спиной и головой.

— Ясно.

Медик опустился на колени рядом с Жимми.

— Здравствуйте, мисс. Меня зовут Радж. А это мой помощник, Джулс. Как мне обращаться к вам?

Жимми испытывала неловкость всякий раз, когда люди впервые слышали ее имя, но медикам нужны подробности, поэтому она собралась с духом:

— Меня зовут Жимолость Роуз.

Парамедик взглянул на Люсьена, подозревая, что травма головы несколько серьезней.

— Все верно, — кивнул Люсьен.

— Многие предпочитают сокращенный вариант и называют меня Жимми.

— Хорошо, Жимми. Джулс измерит вам давление, а я пока заполню бумаги. Вы здесь живете?

— Нет. — Она протянула руку, чтобы Джулс смог надеть манжету. — Я живу по соседству.

Джулс измерил ей давление, Радж продолжал сыпать вопросами: дата рождения, аллергия на лекарства и не только.

— Вы живете одна?

— Да.

— Серьезно? Никаких кошек?

От нее не ускользнуло то, что Люсьен считает ее сумасшедшей кошатницей, разводящей в саду сорняки. В семнадцатом веке ее, вероятно, утопили бы в деревенском пруду как ведьму.

— Раджа не интересуют четвероногие компаньоны, мистер Грей. Его беспокоит, как я справлюсь после больницы.

— Давайте лучше перейдем к тому, как вы получили травму, — быстро сказал Радж, почувствовав напряжение в воздухе.

Девушка повторила то, что уже рассказывала, и добавила:

— Когда я падала, то, скорее всего, потянула связки. А еще нога на что-то напоролась. Возможно, гвоздь. Или кусок дерева. У меня почти наверняка хлыстовая травма.

Радж улыбнулся:

— Вы говорите, как профессионал.

— Я медсестра.

Медик достал фонарик и заглянул в проем, который расширил Люсьен.

— Похоже, от одной из свай, поддерживающих веранду, отломился кусок дерева и воткнулся в пятку. Нам нужно вытащить вас.

Убедившись, что спина не травмирована, медики переложили девушку на носилки и аккуратно вытащили ее ногу, в которую вонзилась длинная зазубренная щепка.

— Вы оставите эту щепку торчать? — спросил Люсьен.

— Лучше вытащить ее в больнице, мистер Грей. Вы поедете с нами?

— Нет! — выкрикнула Жимми. — В этом нет необходимости.

Три часа спустя Жимми с ногой, обутой в специальный сапожок, со специальным воротником вокруг шеи, пакетом, полным таблеток, и парой костылей была доставлена на инвалидном кресле к выходу из больницы.

— Проводить вас к телефону, чтобы вы могли позвонить кому-то, кто сможет вас забрать? — спросил администратор.

— В этом нет необходимости.

Ее сердце подпрыгнуло от его голоса.

Люсьен Грей! Он все это время терпеливо ждал ее в фойе больницы?

— Мистер Грей, я не ожидала, что ты поедешь за мной.

— Я понял, что ты невысокого мнения обо мне.

— Нет!

Этот человек — герой. Репортеры и фотографы с передовой должны были держаться на расстоянии, вести беспристрастные репортажи, но, пока остальные бежали в укрытие, Люсьен, рискуя жизнью, в разгар ракетного обстрела вытаскивал людей из разбомбленного дома.

— Правда, — настаивала она.

Он пожал плечами:

— Наверное, ты забыла свое обещание держаться подальше от моей входной двери.

— Я всего лишь хотела оставить записку с извинениями, клубнику и мед.

— Как жаль, что ты не придерживалась плана, — пробормотал Люсьен. — Но, так или иначе, несчастный случай произошел в моем саду. И поскольку ты не смогла захватить с собой ни телефон, ни сумку, мне ничего не оставалось, как привезти это.

— Сожалею, что у тебя столько хлопот из-за меня. Спасибо. Если отдашь мне телефон, я смогу вызвать такси.

— Не глупи. Я отвезу тебя домой.

Администратор с интересом следил за их разговором.

— Прошу прощения, давайте я помогу вам воспользоваться костылями.

И помог Жимми встать, а потом ловко развернул кресло и ушел.

Девушка неохотно повернулась к Люсьену лицом, он достал из-под кресла, на котором сидел, корзинку с ее вещами.

— Очень любезно с твоей стороны привезти мои вещи. Мне действительно жаль, что тебе пришлось так долго ждать, я ведь знаю, что ты работаешь над книгой.

— Я провел время, читая в Интернете статьи о крапиве и бабочках. И сплетни о поместье Хартфорд.

— И как? Узнал что-то новое?

— Из крапивы можно сделать веревку.

Он забрал у нее пакет с лекарствами, высвободив, таким образом, обе ее руки, чтобы было легче справляться с костылями.

— Что сказал врач? Как дела?

— Растяжение связок. Нужно прикладывать пакет со льдом через равные промежутки времени, — Жимми внезапно почувствовала сильную головную боль, на нее навалилась слабость и какая-то липкость. — Давай выйдем на улицу. Здесь жарко. Мне нужен свежий воздух.

Люсьен искоса взглянул на нее. Жимолость — какое нелепое имя! — была бледна. Ей наверняка больно. Он хотел предложить помощь, но опасался, что в ответ она просто стукнет его костылем.

Он, без сомнения, заслужил это.

Люсьен не хотел ехать сюда, но, собирая рассыпанные из ее корзинки вещи, обнаружил сумочку и телефон. Потому и приехал отдать вещи. Кроме того, ей надо расплатиться за такси или позвонить кому-то с просьбой о помощи. По крайней мере, так он оправдывал перед собой визит в больницу.

Правда, к тому времени, как он приехал, ее уже увезли на рентген, и ему ничего не оставалось, кроме как ждать.

Они вышли наружу.

— Почему бы тебе не подождать здесь? Я подгоню машину прямо к двери.

— Здесь нельзя парковаться.

— Я и не буду парковаться, просто остановлюсь на секунду, чтобы ты могла сесть.

— Явно не на секунду.

— Черт возьми! Я просто… — Люсьен замолчал. Ей явно больно стоять, а он ведет ненужный разговор. — Тебе нужна бутылка с водой?

— Нет. — Пересилив себя, она улыбнулась. — Спасибо. Я просто хочу быстрее вернуться домой и выпить чашку чая.

Черт бы побрал эту женщину! Она настоящий боец!

Люсьен не мог сдержать улыбки, когда шел к автостоянке.

Глава 4

Жимми думала, что такой знаменитый и богатый холостяк водит быструю двухместную или какую-нибудь навороченную спортивную машину. Но она ошиблась.

Люсьен Грей сидел за рулем внедорожника, который выглядел так, будто проехал по всем тропинкам и опасным дорожкам.

— Тот, кто продал тебе эту машину, хорошо тебя знает.

— Мне одолжил ее друг, который считает, что овцы расслабляют лучше, чем артиллерийский огонь.

Жимми сглотнула. Она почувствовала себя лучше после нескольких минут на свежем воздухе, и у нее не нашлось оправдания своей раздражительности. Просто было в Люсьене Грее что-то такое. Воспоминание о поцелуе оставило странное впечатление. Его вкус сохранялся все время, пока она пристраивала гусениц. И когда он подложил ей под голову свой свитер, прикоснувшись прохладными пальцами к ее шее.

— Что ж, — сказала она с притворной жизнерадостностью, — очень любезно с его стороны.

— Ее. Дженни Логан.

— О, ясно. — Одна из немногих женщин, делавших репортажи из горячих точек. — Овцы?

— В последний раз, когда я ее видел, она была по шею в новорожденных ягнятах со съемочной группой неподалеку.

— Съемочная группа?

— Ты собираешься повторять все, что я говорю?

— Прости.

Жимми наклонила голову, что трудно сделать в специальном воротнике.

— Ты…

— Я что?

— Создаешь препятствие.

— А я предупреждала, что здесь запрещено парковаться, — напомнила девушка, протягивая свои костыли. Осознав, насколько высоко находится сиденье, она поискала взглядом, за что бы зацепиться. Но ничего не нашлось.

Конечно, люди, которые разъезжают на внедорожниках, должны быть абсолютно здоровы, чтобы легко запрыгивать в салон. Девушка вздохнула.

— Никак. Дай лучше мою корзинку, я вызову такси.

— Не глупи. — Он переложил костыли и корзинку на заднее сиденье и повернулся к ней: — Обними меня за шею, я подниму тебя.

— Что? Нет! — запротестовала она. — Может, у меня имя как у цветочной феи, но я все-таки взрослая женщина. И ты сорвешь себе спину, поднимая меня.

— Позволь мне самому позаботиться о моей спине и делай то, что тебе говорят.

— Прошу прощения?

— Мы блокируем вход в больницу. Закрой глаза и думай о твоих сорняках, если тебя беспокоит такая близость ко мне. Обещаю, все закончится очень быстро.

Словно в подтверждение его слов, водитель одной из машин, остановившихся у больницы, нетерпеливо просигналил.

Жимми, не имея выбора, обвила руками его шею и снова оказалась рядом с ним. Его кожа была теплой, ее пальцы запутались в его длинных темных волосах. Клиника, боль и раздражительный водитель машины исчезли. Жимми обнаружила, что борется с желанием замурлыкать.

Как раз в тот момент, когда от этой мысли по ее венам пробежал жар, его руки оказались на ее талии, и она взлетела в воздух. Держась за него изо всех сил, Жимми чувствовала сквозь рубашку его учащенное сердцебиение. А когда он бесцеремонно закинул ее на сиденье, его дыхание обожгло ей щеку.

— Не так уж больно, правда? — спросил он.

— Тебе больнее, чем мне.

Прошло много времени с тех пор, как она была в столь близком контакте с мужчиной. Теперь это случилось дважды за два дня. Жимми по-прежнему ощущала теплую кожу его шеи, щекотание волос, биение сердца. Похоже, у нее немного закружилась голова. Виной всему давно забытые ощущения.

Единственное, чего она не испытывала, — это боль.

Жимми отчаянно желала отвлечься.

— Как твоя спина?

— Ты оказалась права, когда утверждала, что ты не цветочная фея. Пристегнись.

Она быстро защелкнула замок ремня безопасности, опасаясь, что он может наклониться и сделать это за нее.

— Готово.

Люсьен пристегнулся сам, помахал водителю машины, словно извиняясь, завел двигатель и, включив в проигрывателе диск, тронулся с места.

Классическая музыка. Самый ясный сигнал о том, что он не хочет отвечать на ее вопросы. Жимми не выдержала молчания:

— А почему Дженни Логан была по уши в ягнятах? И почему ее снимали?

— Несколько лет назад она купила небольшое поместье на границе Уэльса и Глостершира, а теперь решила превратить его в сельскохозяйственный центр. Вот наша продюсерская компания и снимает телесериал о ее жизни.

— У вас есть продюсерская компания?

Люсьен взглянул на нее с явным раздражением, но ответил:

— Мы основали ее несколько лет назад, когда Дженни захотела покинуть передовую линию. У нее было много разных идей, но нужен был человек со связями и финансами.

— Ты собираешься заниматься этим, когда закончишь свою книгу?

— Пришло время перемен. Дженни проделала хорошую работу, да и мне пора сделать шаг вперед, чтобы мы могли расширить спектр наших программ.

— Так вот почему ты оставался с ней. — Ходили слухи об их романе. Правда, давно.

— Я жил у нее, потому что моя квартира сдана.

— А почему тогда ты переехал сюда, если мог жить на ферме?

— Я думал, здесь тихо, — многозначительно заметил Люсьен.

Остаток пути прошел в молчании.

— Сверни на проселок. Ты можешь припарковаться перед конюшнями.

— Конюшнями?

— Для рабочих лошадей. Их использовали в те времена, когда коттедж еще не был механизирован. На лошадях возили дрова из леса, косили и много чего еще. Теперь здесь машина тети Флоры и ее кладовая. Я хотела нарвать цветов завтра.

Это было их особое занятие вместе, пока она не превратилась в капризного подростка, не желающего тратить субботний день на такую ерунду, как сбор цветов, а предпочитающего проводить время со школьными друзьями.

Завтрашний день был посвящен попытке удержать что-то драгоценное, и Жимми сморгнула слезы, навернувшиеся на глаза.

— Всегда есть следующий год. Если только ты не уедешь. В деревне бытует мнение, что такую молодую девушку мало что может удержать в этом месте.

Она с трудом проглотила ком в горле.

— Похоже, ты в курсе всех местных сплетен.

Люсьен не ответил, проезжая через открытые ворота, которые были открыты столько, сколько она себя помнила. Конюшня была построена под углом девяносто градусов, защищая коттедж от зимних ветров, дующих с долины. Люсьен остановился во внутреннем дворе.

— С тропинки коттедж можно увидеть только мельком. — Он взял ее костыли, обошел машину и открыл дверь. — Дом гораздо больше, чем я предполагал.

— Первоначально здесь было три коттеджа. Но Джека Роуза всегда что-то или кто-то манил. Лорд Хартфорд приложил немало усилий, чтобы убедиться, что он не покинет это место.

— Джек — твой прадедушка?

— Пра-пра-пра-пра… — Жимолость неопределенно помахала рукой. — Он путешествовал по всему миру, собирая растения. Однако Роуз всегда жили в Орчард Энде.

— А теперь осталась только ты? Миссис Лейси сказала, что ты унаследовала его.

— Да.

Жимми, воспользовавшись тем, что он отвлекся, соскользнула с сиденья без посторонней помощи.

Она приземлилась на неповрежденную ногу, но приземление вышло жестким, и она не смогла сдержать крика, когда боль прошла сквозь все тело. Люсьен поймал ее, поддерживая, пока она пыталась отдышаться.

— Идиотка! — воскликнул Люсьен, явно раздраженный тем, что она не хочет полагаться на кого-то, кроме себя. — Твой ключ в корзинке?

Люсьен ослабил хватку, чтобы она могла дотянуться до кармана с ключами, но не отпустил, когда достала их.

— Стой! — приказал он и подхватил ее на руки.

Ей пришлось обхватить его за шею.

— Нет! Отпусти меня!

Он проигнорировал ее и зашагал по дорожке к дому. Жимми вставила ключ в замочную скважину, а когда дверь открылась, буквально ввалился внутрь и с видимым облегчением опустил ее на диван, напугав кота, юркнувшего за ближайшее кресло.

— Ну, и кто тут идиот? — спросила Жимми, когда он наклонился и, уперев руки в колени, с шумом вдохнул и выдохнул. — Ведешь себя как какой-нибудь мачо. А если бы ты рухнул под моим весом на дорожке?

Неожиданно Люсьен расхохотался.

— Что смешного?

— У тебя и правда есть кошка.

— О, тут все не так. Джозеф Бэнкс считает, что это его коттедж. Меня терпят только потому, что я кормлю его два раза в день. — Жимми тоже рассмеялась. — Это я есть у кота. Альма и Брайан взяли его к себе, когда умерла тетя Флора. В тот день, когда я приехала домой, он сидел на пороге и ждал меня.

— Думаешь, он знал о твоем приезде?

— Возможно. — Жимми поерзала на диване. — Ради всего святого, сядь и отдышись.

— Я в порядке. — Он выпрямился и, положив руки на поясницу, немного выгнулся, растягивая позвонки. — Я приготовлю чай.

— Это было бы весьма кстати, только не мог бы ты сначала принести мои костыли? Мне нужно в ванную.

— Это наверху или внизу?

— Даже не думай о том, чтобы отнести меня наверх.

Люсьен поморщился:

— Не хотелось бы.

— Просто принеси мне костыли. Я справлюсь.

Едва он ушел, Жимми приложила все свои силы, чтобы встать на ноги. К тому времени, как он вернулся, она, вся вспотевшая от усилий, уже стояла около дивана. Люсьен молча вручил ей костыли, а корзинку поставил около дивана.

— Не запирай дверь! — крикнул он ей вслед.

— Ты найдешь чай в коробочке с надписью «Чай», — бросила она ему в ответ, — а заварочный чайник в шкафчике над чайником.

Люсьен наполнил стеклянный чайник со встроенным ситечком, взял пару кружек и поставил все это на поднос. Полки над столом были увешаны сушеными травами. Любитель чая в пакетиках, он никогда не заваривал его в чайнике, да, кроме того, опасался, что чай будет с каким-нибудь травяным привкусом. Но нет, тот оказался традиционным «Эрл Греем».

Он положил в чайник одну ложку чая, потом еще одну. На всякий случай.

В холодильнике стояла бутылка молока. Люсьен налил немного в маленький молочник.

Кот, огромное рыжее существо с белой грудкой, оправился от испуга и теперь, жалобно мяукая, терся о ноги Люсьена.

— Извини, Джо, но кормить тебя не знаю чем.

— Он откликается на Бэнкса, когда ему хочется. И он ел сегодня утром, просто пытается выпросить у тебя кусочек.

Люсьен обернулся. Жимми стояла в дверном проеме и наблюдала за ним.

— Я не нашел сахар.

— Я его не употребляю. И ты тоже. В жестяной банке есть печенье.

— Не вижу банку с надписью «Печенье».

— Посмотри в той, где нарисован шиповник.

— Ты голодна? Я могу сделать сэндвич.

— Все, что я сейчас хочу, это чашечка чая.

Но он все-таки положил немного песочного печенья на тарелку и последовал за ней в гостиную. Поставив поднос на столик, пододвинул к ней старенький кожаный пуф.

— Твоя нога. Ты должна держать ее поднятой. Вот так. — Люсьен осторожно приподнял ее ногу и положил на пуф. — С молоком?

— Ни в коем случае! Я провела слишком много времени в тех местах, где молоко смертельно опасно.

— Миссис Лейси сказала, что ты работала за границей.

— Хотя следовало находиться здесь. Тетя Флора утверждала, что справляется сама и ей оказывают необходимую помощь и поддержку.

— У нее больше никого не было?

— Пара мировых войн и испанский грипп уничтожили большую часть семейства Роуз. Те, что остались, разбросаны по миру. Брайан выполнял тяжелую работу в саду, а Альма ходила по магазинам и убиралась, но этого было недостаточно.

«Недостаточно», — мысленно согласился Люсьен, с грустью думая о своей матери, умирающей от рака, в то время как он, находясь за тысячи миль, рассказывал о тяготах других людей.

Она скрывала от него свое состояние, всегда была сильной и независимой, не желающей беспокоить его.

И вот теперь перед ним сидит еще одна такая женщина.

Несмотря на свою браваду, Жимми была бледна.

— Ты не употребляешь сахар, но, может быть, тебе стоит добавить в чай немного меда.

— Я несла тебе последний горшочек. Надеюсь, он не разбился.

— Нет. Он в корзинке.

— Тогда давай добавим по ложечке в чай, а остальное ты заберешь домой. А ты не нашел мою свалившуюся сандалию?

Люсьен взглянул на сандалию с ремешком на ее неповрежденной ноге.

— Скорее всего, она под полом веранды.

— И вся грязная, — вздохнула девушка.

Он размешал немного меда в кружке.

— Я поищу.

— Спасибо. Если ты отдашь ее Альме, она занесет, когда будет проходить мимо. — Должно быть, он выглядел озадаченным, и она пояснила: — Альма Лейси, твоя экономка.

— А, точно. Я и не знал, что ее так зовут.

— Зато ты знаешь, как зовут меня.

— Да. Очень необычно.

— Это семейная традиция. Девочке, родившейся в семействе Роуз, дается имя цветка.

— Жимолость.

Она широко улыбнулась.

— Но тебе больше идет Роуз.

— Из-за шипов, без сомнения.

— Ну, если так рассуждать, то Крапива — более подходящее имя.

На мгновение показалось, что он зашел слишком далеко, как вдруг Жимми прыснула от смеха:

— Ты просто грубиян!

Глава 5

Люсьен стиснул зубы. Шипы.

Роуз Жимолость стала занозой в его теле с тех пор, как он открыл дверь, ответив на ее яростный стук. Он явно совершил ошибку.

Тем не менее, несмотря на сложности и потраченное впустую время в больнице, ему не удалось избавиться от привкуса клубники.

Поцеловал ли он ее? Воспоминание казалось более реальным всякий раз, когда он думал об этом. Хотя нет, маловероятно.

Он протянул ей кружку.

— Твой чай, Жимми.

Она накрыла его руку своей.

— Чай немного горячий для меня, Люсьен. Но спасибо тебе. За чай. За все, что ты сегодня для меня сделал.

Ее прикосновение было нежным, волнующе интимным. На мгновение показалось, что еще чуть-чуть, и он прольет горячий чай ей на руку и на диван.

— А что оставалось делать? Оставить тебя лежать с поврежденной ногой?

Девушка улыбнулась.

— Хочешь сказать, у тебя не возникло подобного искушения?

— Я лучше промолчу. — Люсьен поставил кружку на поднос. — Тебе нужны обезболивающие?

Девушка бросила взгляд на часы.

— Через час.

— В таком случае, почему бы тебе не прилечь ненадолго?

Чудо из чудес, Жимми не стала спорить, когда Люсьен положил большую мягкую подушку к подлокотнику дивана, чтобы она могла лечь. Не возражала, когда приподнял обе ее ноги, чтобы она повернулась и вытянулась.

Жимми едва заметно дрожала. Стены коттеджа были толстыми, да и день выдался теплым, однако внутри было прохладно.

— Тебе холодно?

— Совсем чуть-чуть.

Люсьен, проигнорировав неодобрительное шипение кота, выдернул из-под него вязаный плед и накинул на ноги девушки. Достал из корзинки обезболивающие таблетки, ввел свой номер телефона в телефон Жимми и положил все это в пределах ее досягаемости на столе.

Она криво улыбнулась ему.

— Я отняла у тебя столько времени. Впредь не буду больше отрывать тебя от написания книги.

— Это никуда не денется.

— Должно быть, тяжело переживать заново все, что ты видел.

Конец ознакомительного фрагмента.